Текст книги "Двадцать два несчастья 3 (СИ)"

Автор книги: Данияр Сугралинов

Соавторы: А. Фонд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

– В смысле, обратно? – не понял тот. – Да мы его до завтра все раскидаем! Пацаны ждут же.

– Ты же сам видишь, – продолжал я нагнетать. – Руководство не считает двухлетнюю выручку за день достойным достижением, которое поощряется премией. Так что БАДы пацанам отменяются. Сегодня. А завтра я найду пацанам нормальные БАДы, а не это корейское…

Договаривать я не стал, чтобы не сжигать мосты.

Чингиз медленно развернулся и рявкнул, глядя на главного менеджера:

– Слышь, Гоман Гоманыч, ты че, опух? Я тебе щас глаз на жопу натяну, и ты сразу все правильно посчитаешь! Дай Серому его премию, и мы поехали. У нас еще корпоратив сегодня!

Роман Романович сразу стал визуально поменьше. Он весь как-то скукожился, втянулся, и на лице его появилось приветливо-лучезарное выражение:

– Да-да! Конечно! – сердечно выпалил он и для дополнительной иллюстрации всплеснул руками и радостно заулыбался. – Это недогазумение! Кигилл, беги посчитай, какая пгемия получится у Сеггея Николаевича за двухлетнюю выгучку тонизигующих БАДов со спигулиной?

– Но его же через месяц уволят за то, что он не прошел испытательный срок, – не сориентировался клерк и выложил всю правду. – Мы же так со всеми поступаем. Всегда!

Роман Романович побелел. Лицо его стало такого же цвета, как у школьницы, которая впервые попробовала абсент и после этого бахнула еще два по сто коньяка.

– Чего-о-о-о? – вытаращился на него Чингиз. – Ты что, совсем уже опупел тут, Гоманыч? Даже мы себе такого не позволяем! Оборзели окончательно! Ща доложим Михалычу – и вам кабзда! Вешайтесь, придурки!

На Романа Романовича было страшно смотреть. Казалось, его сейчас хватит удар.

– Подождите! Подождите! – заверещал он. – Вы все не так поняли! Это новый сотрудник, он еще ничего толком не знает! – Он торопливо ткнул пальцем в растерявшегося от такого вероломства подчиненного. – Мы сейчас все испгавим! Кигилл, мать твою за ногу! Я тебе что сказал⁈ А ну бегом к бухгалтегу, и пусть посчитает! Пгавильно товарищ вон сказал, совсем обогзели! Без пгемии оставлю, н-на!

Клерк-шептун Кирилл вжал голову в плечи и юрким зайцем ломанулся выполнять странный приказ, пока что-нибудь еще не прилетело.

– А ты почему здесь, Гоманыч⁈ – вдруг рявкнул на самого босса Чингиз. – А ну тоже бегом ноги в руки и посчитай все сам! А не то я лично посчитаю!

Эти слова были сказаны с такой угрозой, что мужика буквально сдуло. Он метнулся следом за подчиненным, и мы остались одни.

По команде Чины парни продолжали флегматично таскать коробки.

– А если он убежит? – спросил я, кивнув на босса.

– Далеко не убежит, – хмыкнул тот, и я ему поверил.

И посочувствовал сотрудникам фирмы.

Буквально минут через пятнадцать вернулся Роман Романович. Вместе с ним приперся клерк-шептун. Был босс весь в раздрае и в расстроенных чувствах, но тем не менее протянул мне небольшую пачку купюр.

– Это что? – сказал я, но деньги взял.

– Это за геализацию БАДов.

– Но я же еще не реализовал их, – ответил я.

– Я увеген, что вы все успешно геализуете, – часто закивал Роман Романович. – Не сомневаюсь в ваших талантах.

– Ну, вы же сами говорили, что испытательный срок я не пройду.

– Пгойдете! Пгойдете! Вы уже пгактически пгошли! – Лицо начальника покрылось красными пятнами, губы у него дрожали.

– То есть, это премия?

– Э-э… – он захлопал глазами еще быстрее. – Это… не пгемия… у нас за такие объемы пгемии только после фактической геализации… а вы же еще… ну… не геализовали…

Клерк-шептун дернулся, энергично кивая, а Роман Романович поспешно вскинул ладони.

– Но! – всхлипнул он. – У нас в отделе есть… э-э… стимулигующие выплаты! Небольшие такие! Личные! Чтобы пагтнер… гм… чувствовал… внимание компании! Это чисто от отдела! Неофициально! Вообще нигде не пгоходит!

Он нервно заулыбался, картинно растягивая губы.

– Понятно, – сказал я. – Значит, это не премия, а… жест доброй воли?

– Да! Да-да! Жест! Воли! Добгой! – закивал Роман Романович так, что у него затряслись щеки. – Мы всегда поддегживаем наших сотгудников! Особенно новых! Особенно таких… выдающихся!

Шептун издал звук, похожий на тонущего хомяка, и тоже закивал.

Я быстро пересчитал купюры – десять тысяч – и сунул их в карман. Сумма была смешная, «бонус» составил примерно два рубля с банки, но лишними точно не будут. Хотя бы часть долга по кредиту закрою.

Я вышел следом за братками, которые вынесли уже последнюю упаковку БАДов. Как оказалось, они вызвали еще одну машину, поэтому дважды ездить не пришлось.

– Ну что? – сказал Чингиз, когда мы уже уселись в машину.

– А я должен ехать с вами? – спросил я.

– Нет, – ответил Чингиз. – Мы сейчас это все оттарабаним и на своем складе оставим. А завтра соберем парней, ты им двинешь лекцию, только маленькую, минут на пять, не больше. И ответишь на вопросы. А они эти все БАДы заберут и уже в своих группах их дальше продвинут.

– Завтра не могу, – поморщился я. – Еду с родителями на дачу.

Братки переглянулись, затем лысый гонщик Витек сказал неожиданно рассудительным голосом, столь малохарактерным для этой компании:

– С родителями на дачу – это святое. Тогда, когда вернешься, Серый, набери Чингиза, и мы все это организуем.

– Хорошо, – сказал я.

А Витек окончательно решил войти в образ гонщика из «Форсажа».

– Бабки приходят и уходят – не в них счастье, – сказал он. – Самое важное всегда семья!

На том и порешили, хотя на душе у меня скребли кошки. Ведь все эти БАДы теперь в руках у бандитов. Если они их куда-нибудь денут: или в овраг скинут, или перепродадут кому-то, – расхлебывать с этой корейской конторой придется мне. И почему-то я был абсолютно уверен, что если такое произойдет, Роман Романович сдерет с меня шкуру.

Но сделать я все равно ничего не мог, поэтому просто решил довериться.

Парни высадили меня у магазина, а сами укатили.

А я решил сделать то, что давно планировал.

Глава 8

После истории с Валерой и его недержанием мочи в ботинки красивых женщин, я пообещал себе, что при первой возможности куплю Диане цветы. И вот возможность появилась, причем цветочный оказался буквально в двух шагах от того места, где меня высадили братки. Совпадение? Или вселенная намекает, что хватит откладывать?

Не суть. Пусть все мои проблемы, все дела, весь этот абсурд с БАДами и бандитами летят к чертовой матери! Мне просто нравится эта женщина, я хочу с ней сблизиться. И уже достаточно сблизился, между прочим, и все было бы вообще прекрасно, если бы не Валера. А вот цветы ей ни разу не дарил. Непорядок. Потому что женщинам нужно дарить цветы. Это аксиома, не требующая доказательств.

Поэтому я направился в цветочный магазин. Большой такой, буквально до потолка заставленный ведрами с самыми разнообразными цветами. От обилия этой ботаники у меня в глазах запестрило. Особенно обращали на себя внимание голубые розы, черные лилии, ядовито-зеленые тюльпаны. Такое впечатление, будто мать-природа решила поэкспериментировать с запрещенными веществами и создала версию флоры под кислотой. Думаю, если бы такие цветы увидел Сальвадор Дали, он бы объявил автора своим прямым конкурентом.

Когда мой ошеломленный мозг переварил всю эту информацию, а зрение немного адаптировалось к визуальному хаосу, я все-таки нашел цветы, которые выглядели более традиционно. То есть так, как положено выглядеть нормальным земным растениям, выращенным без генной инженерии и пищевых красителей. Утрирую, конечно, но все же…

– Что вас интересует? – спросила продавщица. В ее глазах промелькнуло живое любопытство.

– Цветы, – улыбнулся я.

У нее было немного усталое лицо с тщательно подведенными глазами, светлые волосы с модным теплым оттенком и аккуратный макияж, который явно требовал времени по утрам. Ей уже давно стукнуло тридцать, и, очевидно, женщина находилась в активном поиске – улыбка была готова расцвести при малейшем знаке внимания с моей стороны. Кто-то сказал бы, что ты, Епиходов, себе льстишь, но мне подсказывал эмпатический модуль. А он не ошибается.

Глянув на мою руку и не обнаружив там кольца, продавщица все-таки широко улыбнулась, захлопала ресницами и уставилась с ожиданием.

– Добрый день! Подбираем букет? Кому, если не секрет?

– Женщине, – ответил я.

– Возраст, повод? День рождения, торжество?

– Молодая. Примерно вашего возраста. И это свидание. Самое обычное свидание.

Улыбка на лице продавщицы подувяла, но она все равно выдержала профессиональный тон и сказала, чуть поджав губы:

– Для романтического повода могу предложить гладиолусы. Статные, эффектные.

Я усмехнулся:

– Ну уж нет!

– Тогда классика. Розы?

Она указала ухоженным ногтем на ярко-пурпурные бутоны.

– Нет! – еще категоричнее сказал я. – Такие розы только на официальные мероприятия дарят или на юбилеи всяких чиновников или, не дай бог, писателей.

– Тогда обратите внимание на лилии. Очень популярны в этом сезоне.

– Они сильно воняют. В смысле, пахнут. Их же в квартире держать нельзя, от них голова будет болеть, – сказал я, вспомнив, как Ирина однажды заставила этими лилиями всю квартиру, и потом пришлось проветривать и выносить все срочно на улицу.

– Тогда что бы вы хотели?

– Вот это!

И я ткнул пальцем на изумительный букет ромашек.

– Полевой букет? – На лице у продавщицы проступило такое плохо скрытое пренебрежение, что я чуть было не отменил заказ.

Но не стал. Я дарил ромашки Белле. Дарил Ирине. И сейчас подарю Диане.

Сам не понимал, почему меня так к ней влекло…

Ромашки станут чем-то вроде проверки на вшивость. Ведь они не кричат о себе, не выпендриваются, не притворяются. Ромашки простые, честные и живые. И если Диана их примет, значит, примет и меня таким же. Ведь ромашки принимают только те, кто слышит в них тихий шорох поля, запах лета и простую человеческую теплоту, а не цифры на ценнике.

Поняв, что больше из меня ничего не выжать, продавщица торопливо завернула букет, и я отправился домой в приподнятом настроении.

По пути я лелеял мечты о том, как позвоню Диане, мы встретимся, куда-то сходим, а там, может, она даже снова придет ко мне.

Дома я поставил ромашки в банку с водой. Вазы, к сожалению, у Сергея не нашел. Затем позвонил Диане.

Долго никто не брал трубку, потом она ответила:

– Слушаю.

В голосе ее чувствовалось напряжение. После той истории, когда Валера умудрился нассать ей в ботинок, она все еще держала на меня обиду – и имела на это право. Но она женщина разумная, умеет расставлять приоритеты. В прошлые наши встречи я видел: у нее начали появляться какие-то планы, намеки на серьезность, и вряд ли один нелепый инцидент с котом способен перечеркнуть это. По крайней мере, я надеялся на ее зрелость.

А если все-таки перечеркнет? Если она правда решит, что из-за Валеры стоит оборвать отношения? Что ж… тогда это многое про нее скажет. И в этом случае мне не придется ничего делать – кроме как принять факт. Значит, такая она есть, и, возможно, нам просто не по пути.

– Я скучал по тебе… – сказал я.

И дальше из меня полился весь тот романтический поток, который почему-то включается сам, стоит только услышать голос женщины, к которой тянет. Глупости, пафос, признания шепотом… Но, как ни странно, это сработало, и к концу моего монолога Диана заметно смягчилась.

Я решил закрепить результат:

– Может, сегодня куда-нибудь выберемся?

– Ой, нет, сегодня не могу, у меня дежурство. А вот завтра – с удовольствием.

Она уже улыбалась. Я не видел ее, но чувствовал – плечи расслабились, голос стал теплее. Между нами снова появилась та самая легкая искра, ради которой люди вообще ходят на свидания.

– Куда бы ты хотела? Может, в ресторан? – спросил я больше из вежливости, чем из уверенности, что она согласится.

– Нет, до ресторана наши отношения еще не дошли, – кокетливо хихикнула Диана. – Давай лучше в кино? Я уже сто лет там не была.

– Отлично. Значит, кино. На какой фильм хочешь?

– А мы придем и выберем прямо там. И еще купим соленый попкорн и кока-колу. Это хоть и вредно, но иногда можно.

В этом я был с ней солидарен. И Грише-дальнобойщику говорил о том же: маленькие удовольствия – часть нормальной жизни, особенно если делишь их с человеком, с которым тебе хорошо.

Мы определились со временем и местом встречи. После короткого «до завтра» она отключилась.

Улыбаясь самой дурацкой мечтательной улыбкой, я вернулся в комнату и обнаружил там Валеру, сидящего на столе. Рядом валялась перевернутая банка и растекалась вода.

Довершали инсталляцию обгрызенные ромашки.

Увидев меня, Валера решил продолжить перфоманс и начал свирепо трепать немногое уцелевшее. В голове сама собой запела Земфира: «А я девочка с плеером, с веером вечером не ходи…»

– Валера! – потрясенно сказал я.

Котенок посмотрел на меня, включив всю свою мимимагию.

– Нет, Валера, тут ты неправ! – заявил я с осуждением в голосе, глядя на растерзанные ромашки. – То, что ты не одобряешь ботанику, отнюдь не является поводом для такого остервенелого уничтожения чужого букета. Я вот, между прочим, терпеть не могу творчество Леонарда Парового, но это же не повод идти и резать его картину «Трепет мимозы». Я, кстати, в прошлый раз вполне успешно сдержался. И ты мог бы, если бы захотел!

Нечуткий Валера сидел на залитом столе среди растерзанных ромашек и внимательно слушал, нагло разглядывая меня янтарными глазами.

– Хотя, может быть, ты придерживаешься мнения, что дарить девушке ромашки в наше время является жлобством и моветоном? И что женщинам нужно преподносить исключительно розы? В крайнем случае орхидеи?

Ромашковый маньяк Валера скептически чихнул, выразив свое мнение о моих предположениях.

– Вот, значит, как?

Я задумался, рассматривая последствия кошачьего разгула. Может быть, Валера в чем-то и прав. Но все равно это ведь не повод обрывать чужой букет, тем более оплаченный мною, а не им.

– Валера, этот букет вообще-то не тебе предназначался, – напомнил я и сделал последнее предупреждение, нахмурившись: – Если ты еще раз так поступишь, нам придется расстаться.

Я сказал это и внимательно посмотрел на Валеру, пытаясь донести серьезность своих слов. Но, кажется, он мне не сильно поверил, продолжая вылизывать лапу с видом полной невинности.

Разговоры разговорами, а кому-то нужно было убирать это безобразие. И я даже знал, кому именно из нас двоих. Поэтому достал с подоконника стопку старых газет и прочего бумажного мусора: распечатанных квитанций за коммунальные услуги, рекламных проспектов, агиток для голосования за местных депутатов. Не выбрасывал все это, так как планировал делать ремонт, а значит, могло пригодиться. Вытащил оттуда одну из верхних бумажек, собираясь подстелить под мокрые лепестки.

И надо же было такому случиться, что вытащил я написанный Серегиным корявым лекарским почерком список фамилий.

Сперва даже не понял, что это за документ. Пригляделся, вчитался в размашистые закорючки и мысленно сказал Валере спасибо, почти простив ему растерзанный букет. Потому что это оказался список кредиторов – перечень всех, кому Серега задолжал и за что.

Вчитался подробнее и прокомментировал кратким емким словом, которое Роскомнадзор не рекомендует к использованию.

Стало понятно, почему Серегу в этом доме так не любят. Назанимал и в кусты. Никто такого не любит. И ведь не откажешься, не скажешь «это не я брал». Эти руки брали, этот рот обещал вернуть. А долги… Долги – это святое. Меня отец еще в детстве научил: занял – верни, даже если потом самому на хлеб не хватит. Иначе какой ты мужик? Так, недоразумение на двух ногах.

Ладно. Начну с соседей. Мне с ними еще жить в этом доме, во всяком случае, пока не решу остальные проблемы. Да и суммы там, судя по списку, не смертельные. Зато потом смогу людям в глаза смотреть.

Взял карандаш, который оказался зеленым. Кстати, почему у Сереги в квартире одни зеленые карандаши? Куда делись остальные цвета? Может, бывший хозяин этого тела питал необъяснимую страсть к зеленому?

Первой в списке стояла некая Раиса Львовна, квартира 67. Напротив нее была сумма в две тысячи триста рублей. Вроде и немного, но и не мало для пенсионерки.

Далее – Ринат, которому я продал машину. И правда, на Сереге висел долг в пять тысяч. Вычеркиваю.

Следующими были Ахметовы, написано слово «квартира», а дальше неразборчиво, будто Серега торопился или был пьян. Там сумма оказалась поменьше, всего тысяча. Но вернуть надо обязательно, независимо от размера долга.

Альберту Каримовичу из квартиры 108 я оказался должен аж пять тысяч пятьсот рублей. И напоследок шли Марат и Света. Но им я все вернул, так что смело вычеркнул их имена.

Чуть ниже была, правда, еще одна приписка, явно сделанная позже другой рукой, более твердой и уверенной: «Костян, 20 000».

Деньги после продажи машины у меня теперь были, поэтому я поступил самым коварным образом. Убрав остатки букета ромашек в мусор, сбегал в магазинчик при доме и купил три молочных шоколадки «Милка» с фундуком и изюмом. Как сказала Светка, в народе их любят, особенно пенсионеры. Костяну я решил шоколадку не дарить. Кроме того, даже не знал, кто такой Костян и где его искать, тем более что номера квартиры рядом не оказалось.

Я собрался и, недолго думая, решил взять с собой и Валеру в качестве стратегического козыря.

– Валера, – строго сказал я, наклонившись к нему. – Ты сегодня крупно накосячил. За такие дела тебя следовало вернуть на родную помойку, так сказать, в естественную среду обитания. А ты, блин, только из грязи в князи и совсем, я смотрю, зазвездился. С букетом ты это, братец, совершенно зря. Но я даю тебе шанс реабилитироваться, следуя заветам великого педагога Мальвины. В чулан тебя сажать пока не будем, а вот «на дело» ты со мной сходишь в качестве сопровождения и реквизита. И веди себя хорошо!

При этом я завязал ему на шею бантик, используя кусок красной ленточки из букета. Валера возмущенно мяукнул, выражая протест против подобного аксессуара, но после эпического залета с ромашками митинговать поостерегся. Понимал, что и так накосячил с этим букетом, и я к нему уже счет имею, а увеличивать свои косяки не хотел. Все-таки парень он явно неглупый, несмотря на нетолерантные методы общения с флорой.

Эскортника Валеру я взял с собой для конкретной цели, которую ему сразу же и озвучил:

– Валера, – велел я, поднимая его и устраивая на сгибе локтя. – Изобрази на своей наглой морде мимимишный вид. Потому что у тебя слишком уж зверское лицо для обычного котика. Эта Раиса Львовна при виде тебя если не упадет в обморок, то какой-нибудь инфаркт уж точно поймает.

Рассуждал я примерно так, выстраивая логическую цепочку. Если Серега задолжал соседке и долго не отдает деньги, она от этой ситуации явно не в восторге. И это еще мягко сказано, учитывая, что пенсионеры в наше стране, к сожалению, бывает, живут впроголодь. Так как она была записана по имени-отчеству, женщина однозначно взрослая, скорее всего, пенсионерка из тех, что привыкли к уважительному обращению. Претензий, накопившихся за время Серегиной безответственности, у нее ко мне, очевидно, будет много. И я подумал, что печальный мужик с милым котиком и шоколадкой «Милка», с фундуком и изюмом, должен смягчить ее сердце, задействовав правильные инстинкты по пирамиде Маслоу.

Раиса Львовна проживала в квартире номер 67, на первом этаже в нашем подъезде. Я спустился по лестнице, держа Валеру на руке. Он пристроился на моем локте, свесив лапки театрально-безвольно, а стратегическая шоколадка лежала у меня в кармане вместе с купюрами.

Я позвонил в дверь, нажимая на кнопку с легким волнением. Некоторое время ничего не происходило, затем за дверью зашаркали тапочки, издавая характерный звук стоптанных подошв, скребущих по линолеуму. Дверь открылась, и через цепочку на меня посмотрело морщинистое старушечье лицо с подозрительно сощуренными глазами.

– Сергей? – удивленно проскрипела она и поджала губы, демонстрируя явное недовольство.

– Здравствуйте, Раиса Львовна, – вежливым и немного печальным голосом сказал я, стараясь выглядеть максимально безобидно. – Извините, я буквально на минуточку…

– Денег нет! – свирепо рявкнула она, не дав мне договорить.

– Раиса Львовна, вы меня не так поняли, – поспешил я объяснить. – Я пришел долг отдать!

Дверь захлопнулась перед моим носом с оглушительным хлопком.

Ну, блин, как же так? Я же со всей душой и даже с шоколадкой! И что это? Неужели Сергей так с соседями разругался, что никто не хочет с ним иметь никаких дел, даже когда он пришел возвращать деньги?

Но додумать мысль я не успел, потому что дверь приоткрылась. Раиса Львовна с подозрением принюхалась через щель, проверяя, не пьяный ли я, и окинула с ног до головы придирчивым взглядом. Одобрительно хмыкнула.

И тут взгляд ее сфокусировался на ожидающем своего звездного часа Валере с бантиком.

– Ой, какой миленький котеночек! – умильно засюсюкала она, моментально преобразившись из бабы Яги в бабушку-божий-одуванчик.

Ее колючие глаза мгновенно приобрели мягкое, сливочное выражение, будто растаяв под воздействием Валериной харизмы. Она потянулась погладить кота, и я взмолился всем богам мира, включая Центеотля, бога молодой кукурузы, чтобы Валера висел на моей руке нормально и не вздумал царапнуть ее в ответ на тисканье. Я предупреждающе сжал его за грудку, ощущая под пальцами частое биение маленького сердца, и подал сигнал вести себя прилично. Он, видимо, намек считал, потому что, когда Раиса Львовна своей старческой рукой потрепала его по ушам, стоически вытерпел это, даже не дернувшись.

– Вот и ладненько, заходи, – сказала Раиса Львовна и буркнула, снимая цепочку: – Долго же ты ко мне шел, Сергей. Я уж думала, не доживу, а потому на всякий случай прокляла тебя до седьмого колена!