Текст книги "Агрессия и катастрофа"

Автор книги: Даниил Проэктор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 64 страниц)

Так, зимой 1944 г. советское командование наносило главный удар на юго-западном направлении, что определялось прежде всего политическими и экономическими задачами, связанными с необходимостью скорейшего освобождения Правобережной Украины, выхода к границам Румынии, а также сложившейся после летне-осенней кампании 1943 г. группировкой сил.

Но гитлеровское командование считало, что Красная Армия будет наступать не на юго-западе, а на широком фронте от Ленинградской области до Крыма, причем направление главного удара долго оставалось неясным. Наряду с выводом об основном направлении удара на юге существовала точка зрения, что следует ожидать главное наступление из района Гомеля "как крупнейшее наступление с целью прорвать немецкий фронт и достигнуть линии Вильно – Гродно – Белосток. Оттуда наступление будет продолжено на Кенигсберг или Варшаву"{1330}. Гитлеровская ставка сосредоточивала главные усилия на южном участке советско-германского фронта, имея в составе группы армий "Юг" 78 дивизий, в том числе 16 танковых и четыре моторизованные, оставив в группе армий "Центр" 57 дивизий (три танковые и три моторизованные).

Советское Верховное Главнокомандование зимой 1944 г. нанесло главный удар на юго-западном направлении и разгромило там крупную группировку фашистских войск. К лету 1944 г. оно перенесло основные усилия на западное направление, имея в виду нанести поражение группе армий "Центр" в Белоруссии. Но гитлеровское военное руководство, как мы видели, снова оказалось дезориентированным в намерениях Советского Верховного Командования.

Нацистские руководители догматически, умозрительно представляли себе политические цели Советского Союза и строили искусственную концепцию его стратегии. Советское командование, прекрасно понимая военно-политические просчеты врага, сумело сделать так, чтобы еще больше убедить его в его же собственных предвзятых оценках. Заставить такого противника, как ОКВ – ОКХ, держать главные силы южнее Припяти и думать, что все произойдет там, а самим нанести удар севернее Припяти и разгромить врага – это было, конечно, выражением подлинного мастерства.

Мощный удар Красной Армии в июне 1944 г. был нанесен, как мы знаем, именно против группы армий "Центр", которая в итоге Белорусской операции потерпела сокрушительное поражение.

Другой пример, ярко характеризующий высокое мастерство Советского Верховного Главнокомандования при выборе направлений главного удара и создании благоприятных условий для реализации стратегического плана на завершающем этапе войны, относится к планированию и осуществлению замысла зимней кампании 1945 г. Подробнее об этом речь будет идти позже.

В конце 1944 г. – начале 1945 г. стратегическое положение Красной Армии и армий других стран антигитлеровской коалиции оценивалось Советским Верховным Главнокомандованием как близкое к завершению окружения Германии. Чтобы окончательно сокрушить гитлеровский вермахт, советское командование решило нанести главный удар на центральном участке фронта, выводящем к жизненным центрам гитлеровского рейха. Но именно здесь находилась наиболее сильная группировка немецких войск. Чтобы создать выгодные условия для наступления, было признано целесообразным предварительно ослабить врага в центре. "Для этого мы должны были максимально активизироваться на флангах стратегического фронта"{1331}. Имелось в виду проведение наступательных операций в Венгрии, Австрии и против Восточной Пруссии. Этот замысел свидетельствовал о том, что советское командование, полностью владея инициативой, принимало чрезвычайно гибкие, дальновидные решения. Оно полностью владело искусством выбора направлений ударов, быстрого перенесения усилий по различным направлениям. Оно навязывало гитлеровскому вермахту свою волю. Замысел оправдался. В результате наступления советских войск в ноябре – декабре 1944 г. нацистское командование создало значительную группировку на северном участке фронта и держало крупные силы в Венгрии, включая основную массу танковых дивизий. На центральном же направлении, где Красная Армия наносила свой главный удар, фашистское руководство оставило сравнительно меньше сил.

Заместитель начальника Генерального штаба Красной Армии генерал армии А. И. Антонов в докладе на Крымской конференции 4 февраля 1945 г. так характеризовал эту стратегию Советского Верховного Главнокомандования: "Группировка противника после выхода советских войск на реки Нарев и Висла была наиболее плотной на центральном участке фронта, ибо удар с этого участка выводил наши войска по кратчайшему направлению к жизненным центрам Германии.

Чтобы создать себе более выгодные условия для наступления, Советское Верховное Командование решило растянуть эту центральную группировку противника.

С этой целью была проведена вспомогательная операция против Восточной Пруссии и продолжалось наступление в Венгрии на будапештском направлении.

Оба эти направления для немцев были очень чувствительны, и они быстро реагировали на наше наступление переброской сил на фланги за счет центрального участка фронта. Цель, намеченная Верховным Командованием, была достигнута"{1332}.

Следовательно, речь должна идти не о том, что гитлеровский вермахт не смог сдержать наступление Красной Армии на центральном направлении потому, что вообще уже почти не имел сил, как иногда утверждают на Западе, а о том, что благодаря стратегическому мастерству Советского Верховного Командования имевшиеся еще на советско-германском фронте крупные силы вермахта были оттянуты в нужный период с главного на второстепенное для Красной Армии направление. С большим опозданием, уже в ходе развернувшегося нового наступления Красной Армии в январе 1945 г., гитлеровские фельдмаршалы начали проводить переброску сил на центральный участок советско-германского фронта.

Советское командование достигло большого эффекта в создании группировок по стратегическим направлениям. Оно целеустремленно сосредоточивало усилия на решающих участках фронта в кампаниях и стратегических операциях, создавая здесь значительное превосходство над германскими войсками. Для создания стратегических группировок широко использовались резервы Ставки Верховного Главнокомандования, включавшие не только общевойсковые, но и танковые армии, придаваемые фронтам, наносившим главный удар в кампании.

Красная Армия вела в 1944-1945 гг. стратегическое наступление на большую глубину, в высоких темпах. Особое значение имели мощные первоначальные удары с использованием крупных масс пехоты, артиллерии, танков, авиации. Советские военачальники успешно применяли ведение прорыва тактической зоны обороны немецких армий при создании высоких оперативных и тактических плотностей на участках прорыва, что позволяло осуществлять за 1-3 суток полный взлом всей тактической глубины обороны. Затем вводом крупных подвижных объединений и соединений развивался стремительный прорыв на большую глубину. В крупнейших наступательных операциях 1944-1945 гг., таких, как Белорусская, Висло-Одерская, она достигала 500-600 км. Успешное решение стратегических задач в подобных операциях обеспечивалось тем, что войска Красной Армии превосходили немецко-фашистскую армию в силах, располагали крупными объединениями бронетанковых войск, а твердое и умелое руководство направлялось на достижение решительных целей.

Важным достижением советского военного искусства в завершающем периоде войны было проведение ряда последовательных наступательных операций по фронту и в глубину. Смысл последовательных операций заключался в том, чтобы, прорывая фронт противника на одном направлении, привлекать туда его резервы и силы с неатакованных участков, а затем взламывать оборону на других направлениях и превращать серию ударов в общее стратегическое наступление.

В кампании первой половины 1944 г. главный удар наносился в юго-западном направлении. Войска Красной Армии разгромили крупные силы вермахта на южном участке фронта, освободили важные промышленные и сельскохозяйственные районы юга, приступили к освобождению Румынии. В результате проведения операций на Правобережной Украине и в Крыму немецко-фашистское командование было вынуждено перебросить к югу 40 дивизий и 2 бригады из различных стран и с других участков советско-германского фронта. Вместе с тем наступление под Ленинградом, Новгородом и в Карелии помогло оттянуть часть немецких сил к северу.

Во второй кампании 1944 г. (летне-осенней) главный удар Красная Армия наносила на западном направлении. Сокрушив в Белорусской операции на 1000 км центральный участок германского фронта, она прорвалась на 600 км в глубину. Гитлеровское командование было вынуждено в ходе операции перебросить в центр советско-германского фронта 50 дивизий и 13 бригад с юга, из Прибалтики, в том числе 14 дивизий и 5 бригад из других стран. Переброска крупных сил в центр способствовала успешному развертыванию Львовско-Сандомирской операции, наступлению Ленинградского и 3-го Прибалтийского фронтов. Только в ходе операции 1-го Украинского фронта (Львовско-Сандомирская операция) ОКХ направило на Украину одну за другой 16 дивизий. В конце августа, когда гитлеровское командование сняло почти все резервы с юга и сосредоточило максимум сил в центре, на юге началась Ясско-Кишиневская операция, в результате которой советские войска открыли себе путь на Балканы и в Венгрию. В ходе наступления советских войск в Карпатах, Венгрии, Югославии (сентябрь 1944 г. – февраль 1945 г.) гитлеровские фельдмаршалы оказались перед необходимостью двинуть к югу в общей сложности 52 дивизии. Операциями в Прибалтике и на Крайнем Севере завершились кампании 1944 г.

Последовательные операции этого года охватили весь советско-германский фронт и привели к решающим результатам. Разгромив только в Белорусской и Львовско-Сандомирской операциях 109 дивизий фашистского блока, Красная Армия создала предпосылки для победоносного завершения войны в следующем году. Преимущество последовательных операций по фронту, искусством ведения которых полностью овладела Красная Армия в 1944 г., состояло в том, что, раскалывая сосредоточенными силами фронт на различных его участках, советское командование дезориентировало противника о месте нанесения очередных ударов, распыляло его резервы, каждым предыдущим ударом создавало выгодные условия для следующего мощного удара.

Генерал армии П. А. Курочкин пишет о последовательных операциях: "Этот способ позволял создавать на избранных направлениях мощные группировки и в каждой из операций добиваться превосходства в силах и средствах. Он обеспечивал возможность бить противника по частям, выбирая каждый раз наиболее выгодное направление для нанесения следующего удара. Вместе с тем такой способ приводил к рассредоточению резервов противника, что ослабляло его группировки и создавало выгодные условия для прорывов"{1333}.

В 1944-1945 гг. советское командование добивалось сокрушительного разгрома крупных группировок немецко-фашистских войск путем их окружения и уничтожения. Достаточно отметить, что только в Ясско-Кишиневской операции, проведенной войсками 2-го и 3-го Украинских фронтов, из 25 немецких соединений группы армий "Южная Украина" 18 были окружены и ликвидированы. "Это была подлинная катастрофа немецко-фашистских войск, действовавших в Молдавии и Румынии"{1334}.

В завершающем периоде войны советская военная стратегия решила целый ряд важнейших и сложных проблем: о стратегических резервах, методах стратегического руководства, о стратегическом взаимодействии видов вооруженных сил, всестороннем обеспечении войск и т. д. В трудах советских военачальников и историков всесторонне вскрыты все особенности и характерные черты советской военной стратегии в 1944-1945 гг., обеспечившей успех против главных сил вермахта.

Характерная черта вооруженной борьбы против фашистского блока на советско-германском фронте в 1944-1945 гг. состояла в активном участии в ней совместно с Красной Армией польских, чехословацких соединений, позже болгарских и румынских войск, а также французской авиационной части "Нормандия – Неман". Участие в единой борьбе войск стран, оказавшихся под пятой оккупантов, имело первостепенное политическое и военное значение для хода войны. Так, созданный в Советском Союзе Чехословацкий армейский корпус под командованием генерала Людвика Свободы, образовавшийся из батальона и бригады, участвовал в сражениях против фашистских войск на южном участке советско-германского фронта и в освобождении своей страны. Польские объединения и части под руководством генералов С. Поплавского, К. Сверчевского, сражаясь плечом к плечу с советскими воинами на направлениях главных ударов, активно действовали в сражениях за Варшаву, Берлин и в других боях завершающего периода войны.

VI

После того, как на Тегеранской конференции руководителей трех великих держав было принято окончательное решение открыть второй фронт и западные союзники подписали торжественное обещание начать вторжение через Ла-Манш в мае 1944 г., подготовка высадки ускорилась{1335}. Назначенный 11 февраля главнокомандующим союзными силами генерал Эйзенхауэр получил директиву Объединенного комитета начальников штабов: "Вы высаживаетесь на европейском континенте и вместе с другими Объединенными Нациями проводите военные действия, цель которых – нанести удар в сердце Германии и уничтожить ее вооруженные силы"{1336}.

Достигнутый Советским Союзом коренной перелом в ходе второй мировой войны стал главной предпосылкой окончательного принятия США и Англией их решения. Ибо "коренной перелом произошел не только в ходе войны и в военно-политической обстановке в Европе, но также и в отношении правительства США и Великобритании к вопросу о втором фронте"{1337}. Непрерывные удары, которые обрушивала на общего врага Красная Армия, ее быстрое продвижение на Запад заставляли союзников торопиться.

Дискуссии между англичанами и американцами о месте высадки еще долго носили острый характер. Английский кабинет, исходя из намерений опередить Красную Армию в Юго-Восточной Европе, обеспечить в этом районе господство Великобритании, гарантировать ее преобладание в бассейне Средиземного моря и на Ближнем Востоке, в 1943 г. отстаивал программу максимального увеличения сил в Италии, вторжения на Балканы, закрепления позиций в Восточном Средиземноморье, сочетая эти действия с усилением авиационных налетов на Германию. План опирался на традиционные устои британской имперской политики{1338}. Господство на Ближнем Востоке гарантировало Великобритании решающие позиции в том центральном сплетении, которое связывало три континента, обеспечивало экономическое и политическое влияние во многих районах мира, позволяло удерживать прочные контакты с колониями и доминионами. Англия издавна считала: если ее крейсера стоят на ближневосточных рейдах, потоки нефти бесперебойно вливаются в индустриальное сердце империи.

Вопреки британским планам лидеры США после долгих и острых споров и конфликтов в конце концов твердо решили отказаться от "средиземноморского варианта". Занимая исходные позиции для борьбы за глобальное преобладание американского империализма в послевоенном мире, они теперь исходили в своих решениях из следующих главных оценок глобальной и европейской ситуации:

– Красная Армия сможет одна разгромить Германию;

– ее наступление не остановится на западных границах Советского Союза, а будет продолжаться к Центральной и Западной Европе;

– удержание под своей эгидой Западной Европы будет иметь решающее значение для послевоенной империалистической политики США мирового масштаба;

– проведение широких операций в Средиземном море, особенно в его восточной части, нецелесообразно: оно отвлечет крупные силы союзников и облегчит вступление Красной Армии в Европу.

Поэтому необходимо вторгнуться на континент с Запада, занять возможно большую территорию и встретиться с Красной Армией на максимально дальних подступах к Западной Европе{1339}.

Стратегия США базировалась на том принципе, что концентрация чрезмерного внимания на Средиземноморье лишь распылит силы. В районе Балкан необходимо ограничиться действиями сковывающего характера, в Италии оказывать давление, чтобы облегчить главную операцию – высадку во Франции.

Уже сейчас, когда формировалось решение о втором фронте, Вашингтон готовил ту послевоенную систему американо-европейских отношений, которая затем утвердилась в Западной Европе.

Если на Каирской конференции, открывшейся 22 ноября 1943 г., англо-американские лидеры не смогли прийти к согласованным решениям, то в Тегеране (28 ноября – 1 декабря) под влиянием ясной и твердой позиции Советского Союза и новых успехов Красной Армии на фронтах единое решение открыть в 1944 г. второй фронт вторжением через Ла-Манш наконец появилось. "Мы начнем операцию "Оверлорд" в течение мая одновременно с операцией на юге Франции", – гласила рекомендация Объединенного комитета начальников штабов США и Великобритании. Рузвельт и Черчилль 1 декабря оповестили Советский Союз о своем согласованном плане. В последующие дни, продолжая совещание в Каире, они договорились не проводить операций, которые могли бы помешать десанту в Западную Европу{1340}.

Отношение германского военного руководства к возможности высадки союзников на Западе определялось многими политическими и военными обстоятельствами.

Железная необходимость перебрасывать максимум сил из Западной Европы и с других "театров ОКВ" на Восток не вязалась с мыслью, что на Западе может что-то измениться. Перспектива войны на два фронта всегда пугала германских стратегов. Но в то же время они никогда стопроцентно не верили в ее реальность. И, конечно, не потому, что десант казался слишком трудным предприятием. Они не верили до конца во второй фронт из-за убежденности, что военный союз англосаксов с Россией не пойдет дальше деклараций или самое большее поставок и что он вряд ли выльется во что-либо значительное, ибо он, этот союз, безжизнен и внутренне пуст{1341}.

Политическая недооценка объединяющих тенденций внутри антигитлеровской коалиции, непонимание, что, несмотря на глубокие социально-классовые противоречия, борьба с фашизмом сближала военные цели союзников, порождали новую цепь стратегических просчетов нацизма. Среди них переоценка своей возможности отразить вторжение, если оно вопреки расчетам все-таки произойдет, занимала далеко не последнее место{1342}.

Германское военное руководство, пожалуй, один-единственный раз, осенью 1943 г., всерьез подумало временно усилить войска на Западе за счет других фронтов (директива No 51). Однако на практике, как мы уже убедились, удалось только издать директиву. Но при помощи одних директив, как гитлеровское командование понимало, битвы не выигрываются. И все шло как прежде: не Запад за счет Востока, а наоборот.

Конечно, зима и весна 1944 г. принесли немало тревог: потоп донесений о готовящемся десанте забивал сейфы германских штабов, сидевших во Франции и Бельгии.

Немецкие генералы понимали: если вторжение все-таки начнется, то, как всегда, возможны два исхода: его успех или неуспех. В первом случае угроза промышленным районам Западной Германии станет непосредственной, Восточный фронт не получит дополнительно дивизий, общая катастрофа приблизится.

Гитлер на совещании с командующими войсками на Западе 20 марта 1944 г. говорил: "Сорок пять дивизий, расположенных сейчас в Европе, крайне нужны нам в России. Как только на Западе будет одержана победа, их необходимо перебросить в Россию, чтобы и там коренным образом изменить положение". Он заметил далее: "Мы должны брать пример с Дьеппа"{1343}. В разгар весеннего наступления Красной Армии Гитлер понял трудность намерений сосредоточить все внимание на Западе. Он готовился и дальше снимать войска со всей Европы, чтобы бросать их во всепожирающую печь Восточного фронта. Для этого нужно устроить союзникам "второй Дьепп", т. е. сбросить их в море, когда начнется высадка во Франции.

Еще в декабре 1941 г. Гитлер приказал создать "атлантический вал" систему укреплений от Норвегии до границы с Испанией. Это был фантастический план: постройку "вала" при имеющихся средствах невозможно было бы закончить и в десятилетие. С той же активностью, которая отличала нацистскую пропаганду в описаниях "неприступной мощи вала", военные в своих донесениях доказывали его слабость.

Геббельс писал: "Мы укрепили берег Европы от мыса Нордкап до Средиземного моря и установили самое смертоносное оружие, которое только мог создать XX век. Поэтому любой вражеский штурм, пусть самый мощный, обречен на провал". В то же самое время Рундштедт, назначенный еще весной 1942 г. командовать войсками на Западе, докладывал: укрепления береговой обороны не отвечают даже минимальным требованиям, их плотность слишком низка. "Вал" в лучшем случае может выдержать атаку в течение 24 часов. "Любой решительный штурм самое большее в течение суток приведет к прорыву обороны в любом пункте". Он называл укрепления ширмой{1344}.

В конце 1943 г. ОКВ пришло к выводу: если вторжение произойдет, то не позднее весны 1944 г. Директивой от 3 ноября Гитлер устанавливал: наиболее вероятный район высадки – побережье пролива Па-де-Кале. Сюда нужно подтянуть больше сил. Казалось естественным, что союзники появятся на континенте, пройдя через самое узкое место пролива. Подобное мнение разделял и Рундштедт: высадка произойдет где-то между Гавром и Дюнкерком. Несколько позже фельдмаршал Роммель, назначенный 15 января командующим группой армий "Б", подчиненной Рундштедту, утверждал: "Высадку следует ожидать несколько западнее этого района"{1345}.

Однако все оценки отнюдь не были окончательными. В марте Гитлер заявил: наибольшую угрозу представляют полуострова Бретань и Котантен, особенно последний. Высадка произойдет, конечно, здесь из-за наиболее благоприятных условий развертывания войск. Однако в начале мая он говорил уже о других местах: Бретань и Нормандия. Рундштедт по-прежнему настаивал на Па-де-Кале и удерживал здесь развернутую севернее Сены 15-ю армию, состоявшую из 6 танковых и 19 других дивизий. Роммель, вопреки мнению своего шефа, все больше склонялся к выводу о вероятности высадки в Нормандии. Ему казался бессмысленным бросок союзников на лучше других укрепленные позиции Па-де-Кале. Он стал по своей инициативе двигать дивизии в Нормандию. Его мнение совпало с оценкой командования военно-морских сил, которое на основе изучения конфигурации английских минных заграждений в Ла-Манше также склонялось к нормандскому варианту. Под влиянием штаба военно-морских сил ОКВ 10 мая 1944 г. совершенно определенно заявило: наступление, вероятно, начнется 18 мая. Основной удар – в Нормандии, отвлекающие действия – Бретань{1346}.

Итак – Нормандия. С раннего утра 18 мая в штабах группы армий "Запад" ждали вестей о приближении англо-американских десантов. Но их не последовало. Тогда штаб военно-морских сил безапелляционно объявил: теперь по условиям погоды можно не опасаться десанта вплоть до августа. Появилось мнение – его наиболее активно высказывали генерал Блюментритт, начальник штаба Рундштедта, и адмирал Кранке, командующий морскими силами на Западе, – высадка не произойдет вообще. Англо-американцы лишь блефуют.

Сводки погоды, полученные германским командованием, помогали союзникам. 4 июня на стол Роммеля легла очередная из них: вторжение немыслимо в ближайшие две недели. Противник не воспользовался тремя предшествующими периодами хорошей погоды. Штаб военно-морских сил повторял: только август. И во всех штабах утвердилось мнение: поскольку союзники не воспользовались благоприятными условиями погоды в мае, они не двинутся до августа{1347}. В тот же день Роммель уехал в Германию – наведаться домой, а потом получить аудиенцию у Гитлера и выпросить подкреплений для своего более чем слабого фронта. Некоторые зенитные батареи в предвидении плохой погоды получили "выходной". Рундштедт 5 июня, т. е. за день до "дня Д" (вторжения), послал Гитлеру доклад: "Маловероятно, что вторжение произойдет в ближайшее время". Наконец, когда оставались считанные часы до десанта, по приказу ОКВ 120 истребителей поднялись в воздух с французских аэродромов и направились на советско-германский фронт.

Что касается предполагаемого района высадки главных сил союзников, то в конце концов и Гитлер, и Рундштедт, и Роммель, не без помощи дезинформационных мер, принятых англо-американцами, пришли, наконец, к общему выводу: это будет Па-де-Кале, а не Ла-Манш, где следует ожидать только демонстрации. В действительности было как раз наоборот. И поэтому, когда десант в Нормандию стал фактом, 15-я немецкая армия оставалась на позициях севернее района высадки, тщетно ожидая появления "главных сил союзников". Бесподобная стратегия!

Ни германская разведка, ни верховное командование не смогли определить сроки и район высадки. Конечно, если немецкое руководство имело бы возможность держать на Западе достаточные средства для систематической и массированной разведки, особенно авиационной, на широком фронте, оценки могли бы стать иными. Но эти средства находились не здесь, а на Востоке.

Что же в конечном счете, если рассматривать общий ход военных событий, помогло вторжению союзников на континент и почему гитлеровское командование оказалось неспособным отразить его?

VII

Ответить на этот вопрос нетрудно, зная картину общего хода войны.

Успех тщательно подготовленного десанта англо-американских экспедиционных сил во Францию был предрешен всей предшествующей борьбой в ходе второй мировой войны, прежде всего развитием событий на советско-германском фронте. Выше мы пытались привести достаточно фактов, подтверждающих эту истину. Ее невозможно опровергнуть, как бы ни старались поклонники фальсифицированно-одностороннего взгляда на историю рассматривать вторжение союзников в Европу в качестве замкнутого, изолированного акта, не связанного с борьбой Красной Армии, а следовательно игнорирующего эту борьбу.

Конечно, все зависит от точки зрения, с которой смотреть на историю, и от широты обзора. Для английского или американского солдата, командира роты и вообще войскового начальника, для жителей деревень и городов Нормандии в те дни, вероятно, существовал один фронт: тот, который союзники открыли во Франции. И это вполне объяснимо и понятно, потому что нельзя в конце концов требовать от ротного командира, чтобы он мыслил категориями всей войны. Но совсем другое дело историк 60-70-х годов. Если он пишет не историю полка или дивизии, или провинции Нормандия, а, выполняя свой долг, хочет подняться до оценки событий в целом, то он не может не видеть, что торжество июня сорок четвертого на Западе Европы подготовлено бесконечными усилиями на Востоке Европы, с сорок первого по июнь сорок четвертого. Еще никогда прежде в европейской военной истории взаимозависимость борьбы в разных районах, влияние одного театра войны на другой не ощущались с такой полнотой и силой.

Наступление Красной Армии в 1943 г., зимой и весной 1944 г. создало решающие благоприятные предпосылки для вторжения союзников по следующим причинам.

Во-первых, с самого начала войны против Советского Союза в течение продолжительного времени оккупированная территория Франции рассматривалась германским командованием как тыловая учебная зона вермахта, куда отводились для отдыха и переформирования дивизии, разбитые на Восточном фронте. Здесь они пополнялись за счет армии резерва и, в зависимости от своего состояния, либо направлялись обратно на фронт, либо оставались для оккупационной службы в Западной Европе. Поскольку к 1944 г. с пополнениями обстояло туго и воссоздавать достаточно боеспособные дивизии для борьбы против Красной Армии становилось все труднее, значительное количество разбитых соединений оставалось во Франции. Постепенно здесь накапливалось преимущественно все третьестепенное, резервное, имевшее большей частью пониженную боевую ценность. Исключение составляли только танковые дивизии – главная ударная мощь Рундштедта и Роммеля.

Во-вторых, после нападения на Советский Союз Западная Европа служила резервуаром, постоянно питавшим советско-германский фронт войсками, входившими в группу армий "Запад". С сентября 1942 г. до сентября 1943 г. командование группой армий было вынуждено передать на советско-германский фронт 22 пехотные и 6 танковых дивизий. До 31 октября их число увеличилось до 31 пехотной и 16 танковых и моторизованных{1348}. Уже после того как ОКВ стало опасаться вторжения, а затем отдало директиву No 51, с июля 1943 г. до апреля 1944 г., оно было вынуждено в связи с развитием событий на советско-германском фронте снять с "театров ОКВ" 23 дивизии. В порядке "обмена" Запад получал ослабленные соединения и части.

В-третьих, "из оставшихся к 6 июня на Западе 58 дивизий, несмотря на общее, казалось бы, внушительное их число, лишь меньшая часть была пригодна к ведению военных действий значительного масштаба. Боевая сила и оснащение большинства из них стояли на столь относительно невысоком уровне, что в ОКВ рассматривали только некоторые из этих дивизий способными вести боевые действия. Из 58 соединений 34 оценивались как пригодные лишь для пассивной обороны{1349}. Эти дивизии почти или полностью не имели транспорта и вообще не обладали мобильностью. По своему вооружению, укомплектованности и обученности личного состава, который состоял сплошь из резервистов, они были слабейшими в вермахте. В большинстве своем они принадлежали к армии резерва и несли только оккупационную службу, не занимаясь боевой подготовкой. Их опыт ограничивался лишь периодическим использованием против групп французского Сопротивления.

В числе остальных 24 дивизий находилось 14 пехотных, 9 танковых и 1 моторизованная. Пехотные дивизии не успели восстановиться после тяжелых потерь на советско-германском фронте, имели ослабленный состав и сокращенную организацию. Некоторые из них располагали всего лишь двумя полками.

Что касается их оснащения, то в докладе генерал-квартирмейстера ОКХ генерала Вагнера Иодлю от 30 января 1944 г. на этот счет говорилось следующее: продолжающиеся с 5 июля 1943 г. тяжелые оборонительные бои на Востоке позволяют для Запада выделять лишь минимальное количество боеприпасов, и потребность в них не может быть значительно компенсирована{1350}.

В-четвертых, состояние немецких оборонительных позиций на Западе не позволяло обороняющим их войскам преградить путь мощному десанту. "Атлантический вал" представлял собой очень слабую преграду. Чрезвычайно низкая артиллерийская плотность – одна батарея на 12-20 км фронта (0,3 орудия на 1 км фронта!) – не обеспечивала никакой действенной системы заградительного огня. Оперативная плотность обороны не отвечала минимальным нормам. Например, на решающем участке от франко-бельгийской границы до Шербура в первом эшелоне одна немецкая дивизия оборонялась в среднем на 50-километровом фронте побережья, а в Бретани – более чем на 100 км фронта. Конечно, ни о какой устойчивой обороне здесь не могло быть и речи.