Текст книги "Агрессия и катастрофа"

Автор книги: Даниил Проэктор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 64 страниц)

Поздно вечером Колер связался по телефону с Кребсом и попросил его дать, наконец, более точные данные о назначенной атаке, к которой Гитлер привлекает летчиков. Тут же в разговор включился сам Гитлер:

– У вас все еще имеются сомнения в отношении моего приказа? Мне кажется, я выразился достаточно ясно. Все силы авиации, которые находятся в северном районе, необходимо немедленно передать Штейнеру. Тот командир, который задержит боевые силы, не позже чем через пять часов заплатит за это жизнью. Лично вы ответите мне головой. Чтобы все до единого были направлены для выполнения задачи.

Затем у телефона Кребс:

– Всех на атаку из Эберсвальде на юг.

И разговор окончен. Колеру было от чего сойти с ума.

Никто ничего не знал. Ни района сосредоточения, ни точного времени начала атаки, ни маршрута, ни каких-либо других данных. Тем не менее, около полуночи Гитлер в очередном телефонном разговоре с полной уверенностью сказал генералу авиации дословно следующее:

– Вот вы увидите, у русских будут кровавые жертвы, они потерпят величайшее в своей истории поражение перед Берлином.

С утра 22 апреля штаб сухопутных сил била страшная лихорадка: советские танки, вчера остановившиеся, теперь снова двинулись вперед и приближаются к Цоссену. Надо убегать, но от Гитлера нет разрешения.

Адъютант Кребса Г. Больдт вспоминает: "Незадолго до начала обсуждения обстановки у начальника, в моей комнате – как в улье. Связные, писаря, дежурные офицеры приходят и уходят. Беседы генералов и офицеров ведутся так громко, что я вынужден многократно просить тишины, чтобы понять у телефона, что мне говорят. За несколько минут до 11 часов в комнате внезапно становится так тихо, что, пожалуй, слышно было бы, если бы на пол упала булавка.

И вот снова это хриплый, лающий звук разрыва снаряда. Кто хоть раз побывал там, в гуще, на фронте, тот слишком хорошо знает этот шум. Все смотрят друг на друга скорее с ужасом, чем с удивлением, и вот кто-то нарушает молчание и говорит: "Это, несомненно, русские танки из Барута. Десять или может быть пятнадцать километров от нас". Другой говорит: "Через полчаса они могут уже быть здесь".

Генерал Кребс вышел из кабинета: "Разрешите просить вас, господа". Последнее обсуждение обстановки у начальника немецкого генерального штаба сухопутных сил началось".

Тем временем приходит донесение: Барут взят русскими. Кребс немедленно связывается с Гитлером и еще раз настойчиво просит разрешить перенести штаб в другое место. Гитлер отклоняет. "На лицах офицеров, которые прощаются друг с другом, – вспоминает Больдт, – можно ясно прочесть одну мысль: "итак, русский плен"".

Вскоре – звонок Бургдорфа: Гитлер уже приказал все войска, сражающиеся по обе стороны Эльбы между Дрезденом и Дессау, с наступлением темноты оттягивать на Берлин. "Как только наступит завтрашний день, – заключает Больдт, Германия будет разделена на две половины".

Наконец сразу после полудня Гитлер разрешил штабу сухопутных сил перебраться в Потсдам. И вот совершенно обалдевшие от всего происходящего генералы "святая святых" панически продираются через нескончаемые толпы беженцев, стремясь поскорее уехать от советских танков в тот самый гордый Потсдам, который веками олицетворял величие прусского милитаризма.

IV

Последнее в истории третьего рейха военное совещание у Гитлера открылось во второй половине дня 22 апреля. Доклады, как обычно, сделали Иодль, потом Кребс. Они подробно сообщили о положении на разных фронтах. Гитлер в полузабытье почти не слушал обоих генералов, ровными голосами говоривших о страшных, невообразимых для всех присутствующих делах.

Он несколько оживился, когда речь зашла о положении севернее и южнее Берлина. Наступающий клин русских достиг примерно линии Тройенбритцен Тельтов. Севернее города бой идет в предместьях Лихтенберг и Фронау. Здесь глубокий прорыв советских танков.

– Поэтому, – заключил Кребс, – решение судьбы Берлина – это вопрос одного-двух дней.

Гитлер прервал доклад. Он спросил: где же находится генерал Штейнер со своими атакующими войсками. Ведь удар с севера должен был разбить русских и спасти столицу. Гитлер остановил Кребса потому, что последний не сказал ни слова о наступлении Штейнера, хотя приказ был отдан еще 20 апреля, и теперь Штейнеру следовало уже громить обходящую группировку русских.

Гитлер еще не знал, что из этой атаки ничего не получилось. Подробности злополучной истории "атаки Штейнера" мы узнаём из воспоминаний генерала авиации Колера. Незадолго до начала заседания в "фюрербункере" Колер несколько раз получал оттуда задания по телефону: выяснить, как развиваются события севернее Берлина, ибо со Штейнером у рейхсканцелярии нет никакой связи. Генерал авиации, непривычный к подобным вещам, подошел к делу просто: с узла связи начал вызывать разные штабы и наводить справки. И ему стоило особых усилий установить, что никакой атаки Штейнера нет и быть не может.

Так обстояли дела севернее Берлина в момент, когда Гитлер на совещании задал Кребсу роковой вопрос: где находится генерал Штейнер со своими атакующими войсками?

После паузы Кребс промямлил, что эту атаку вообще не начинали и что вследствие ухода нескольких соединений из Берлина для участия в готовившейся Штейнером атаке, согласно приказанию самого же Гитлера, русские смогли проникнуть через ослабленные таким образом участки фронта на северные окраины города.

Последовала длительная, гнетущая пауза. Гитлер еле слышным голосом попросил всех участников конференции, кроме Кейтеля, Кребса, Иодля, Бургдорфа и Бормана, покинуть помещение. Царило до предела напряженное и полное ожидания молчание. И вдруг, обуреваемый дикой силой, Гитлер вскочил. Он завопил. Он становился то белым, как полотно, то лицо его заливала ярко-красная, пурпуровая краска. Голос срывался. Он пронзительно кричал о трусости, предательстве и неповиновении. Упреки в адрес генерального штаба, вермахта и войск СС сыпались один за другим.

Неожиданно к удивлению всех Гитлер сник и как слепой стал медленно пробираться к своему стулу. Все закончилось так же внезапно, как началось. "Фюрер третьего рейха" трясся в рыданиях как ребенок и сквозь рев впервые без обиняков или раскаяния признался: "Все кончено... война проиграна... Я застрелюсь". Воцарилось гробовое молчание. Все стояли растерянные, наблюдая эти дикие конвульсии. Затем все участники омерзительной сцены пришли в движение. Они бросились к обожаемому фюреру – первым Иодль – и стали уговаривать его остаться на этом свете. Иодль напоминал о "долге перед народом и вермахтом". Ведь солдаты еще сражаются. На юге Шернер и Кессельринг способны изменить ситуацию. Он должен сейчас же переехать в Берхтесгаден и руководить оттуда борьбой.

Трудно понять, чего здесь было больше: фарса, отчаянной надежды отдалить час расплаты, тупой преданности или боязни друг друга и мести фюрера за "предательство в последний час". Видимо, и то, и другое, и третье в разных пропорциях.

Наконец Гитлер пришел в чувство. Он заявил, что останется в Берлине, и приказал объявить об этом народу. Он подтвердил, что гросс-адмирал Дениц получит все полномочия в отношении гражданских и военных дел на севере Германии. Кейтель и Иодль должны принять на себя из Берхтесгадена дальнейшее руководство войсками, сражающимися на юге страны, в Богемии, Австрии и в Северной Италии. Потом Гитлер приказал, чтобы Борман – он только недавно отказался подчиниться приказу Гитлера покинуть Берлин, – Бургдорф, Кребс и, конечно, Геббельс, а также связные офицеры остались с ним в бункере. Кейтель и Иодль отказались уехать в южные районы. Они решили отправиться к войскам и обещали Гитлеру сделать все, чтобы освободить Берлин. Кейтель в эту же ночь поехал к Венку и к соединениям его, 12-й армии. Иодль – к Штейнеру, а оттуда в Крампниц, где теперь собиралось все больше офицеров ОКВ. Кейтель и Иодль надеялись организовать атаку с юга на Берлин 9-й и 12-й армий, а с севера войск Штейнера и Хольсте. Кроме того, Иодль рекомендовал полностью оголить Западный фронт против союзников и эти силы также направить для "борьбы за Берлин",

Тем временем генеральный штаб сухопутных сил с великими усилиями, буквально пробиваясь сквозь толпы беженцев, прибыл из Цоссена в Потсдам. Руководство штабом вместо Кребса, сидевшего, как полагали, с Гитлером в его бункере, временно принял генерал Детлефсен. Он не мог ничем и никем руководить, потому что все ответственные лица находились в Берлине и в Крампнице и потому что не имел ни с кем устойчивой связи, кроме Иодля и "фюрербункера". Так закрывалась последняя страница истории генерального штаба сухопутных сил.

Наиболее активной фигурой в эти дни оказался Иодль. Пожалуй, из всей руководящей клики он один думал о каких-то планах и пытался их осуществлять.

Колер рассказывает в своих записках: после того как до позднего вечера 22 апреля он безуспешно пытался связаться по телефону или радио с Крампницем или Цоссеном, пришлось самому поехать к Иодлю, чтобы уяснить обстановку и главное – получить разрешение на задуманный им выезд к Герингу в Оберзальцберг.

"Я нашел Иодля после долгих поисков в блоке 7 комната 103 казармы Крампниц. В маленькой, голой комнате, где он как раз был занят отдачей приказов своим офицерам и штабу сухопутных сил, на столах рядом с картами и бумагами стояли несколько бутылок красного вина и стаканы. Иодль и я вышли в соседнее помещение, так как я попросил у него разговора наедине".

Иодль заявил Колеру: "Гитлер считает положение очень трудным, он принял решение остаться в Берлине, оттуда руководить обороной, а в последний момент застрелиться. Он сказал, что сражаться не может из-за своего физического состояния; бороться, так сказать, лично – он также не пожелал бы потому, что не может подвергаться риску раненым попасть в руки врага. Мы все решительно пытались его переубедить и предложили перебросить войска с Запада на Восток для дальнейшей борьбы. Он возразил: ведь все рассыпается. Пусть этими делами займется рейхсмаршал. На чье-то замечание, что ни один солдат не стал бы сражаться во главе с рейхсмаршалом, Гитлер ответил: "Что значит сражаться! Тут осталось не так уж много сражаться, а если дело дошло до переговоров, то рейхсмаршал умеет это лучше, чем я!""

Далее между Иодлем и Колером шел такой разговор.

Колер: Что же будет дальше? Что будет делать главный штаб вооруженных сил?

Иодль: Главный штаб вооруженных сил концентрирует войска здесь, в Крампнице. Позже – отход на север. Мы повернем 12-ю армию на восток для атаки на левый фланг 3-й русской танковой армии совершенно независимо от того, что предпримут американцы на Эльбе. Вероятно, что возможно будет этим актом доказать другим, что мы хотим воевать только против Советов. Я приказал в случае, если прорыв нельзя будет приостановить, отвести итальянский фронт за По, не докладывая об этом фюреру. Сейчас нужно действовать и приказывать.

Колер: Если Западный фронт нужно перебросить на Восток, то необходимо немедленно начать переговоры с западным противником. А иначе он зайдет нам в тыл, раздавит штабы и службы тыла; руководство станет невозможным, а войска будут уничтожены двойным охватом. Без переговоров с западными противниками план невыполним. Для ВВС просто невозможно, игнорируя Запад, вести борьбу только на востоке. Еще менее возможно в узком северном пространстве вести борьбу только на востоке, а в южной части бороться против Востока и Запада. Воздушное пространство неделимо, его невозможно отгородить каменной стеной. Если Западный фронт повернуть на Восток, то сделать это нужно по всему фронту – от Северного моря до Альп – и одновременно вести переговоры с Западом.

Но Иодль уже решил: сперва повернуть на восток войска, находящиеся на севере, а затем надо выждать, что после этого предпримут американцы и англичане.

Колер распрощался и двинулся в Баварию, к своему шефу Герингу.

Беседа Колера с Иодлем примечательна в двух отношениях. Она, во-первых, воссоздает атмосферу последних дней существования генерального штаба; во-вторых, показывает, что главные причины "поворота германского фронта с Запада на Восток" на завершающей фазе второй мировой войны состояли не в стремлении "спасти немецкое население от Красной Армии", как часто утверждают многие буржуазные историки и мемуаристы, а в надежде вбить клин между западными державами и Советским Союзом, в страхе гитлеровской клики перед неминуемой расплатой за преступления и в чисто военных моментах.

Тогда же вечером Гитлер согласился с предложением Иодля "весь фронт против англосаксов повернуть; силы, введенные на этом фронте, бросить в сражение за Берлин, и эту операцию возглавить верховному командованию вооруженными силами". Битва за столицу теперь объявлялась "сражением германской судьбы". От имени Гитлера последовал приказ Деницу: "Все остальные задачи и фронты имеют второстепенное значение". Гросс-адмирал сразу же распорядился отложить все прочие задания флота и бросить войска по воздуху, водным и сухопутным путями с севера в столицу для поддержки сражающихся войск. Все сосредоточилось на Берлине. Здесь как будто сконцентрировалась ярость и безграничная злоба, которую воплощал в себе гибнущий фашизм.

Дениц получил приказ: направить в Берлин всех, кто может носить оружие. Немедленно были приняты меры к централизации распавшегося военного руководства. В ночь на 25 апреля из "фюрербункера" приказали: объединить генеральный штаб сухопутных сил и штаб ОКВ под руководством последнего. Кребс получил специальную задачу: добиться наконец атаки с севера злополучной группы Штейнера, в которую теперь были включены две танковые дивизии, снятые с Западного фронта; нанести удар из Ораниенбурга "против глубокого фланга русских, прорвавшихся к Науэну и далее на запад". Одновременно 9-я армия должка двинуться к западу и соединиться с 12-й армией, после чего обе повернут на север, разобьют советские войска в южной части города и "установят широкую связь с Берлином".

Но тогда еще никто из приближенных Гитлера не знал, что танковые корпуса 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов 24 апреля соединились юго-восточнее Берлина и завершили полную изоляцию главных сил 9-й армии. А на следующий день 4-я гвардейская танковая армия с юго-востока и 2-я гвардейская танковая армия с северо-востока встретились в Потсдаме. Здесь они полностью замкнули кольцо окружения вокруг обреченной столицы рейха. Теперь исключалась всякая помощь берлинскому гарнизону не только 9-й армией, но и группой Штейнера, "исходный плацдарм" которой уже давно находился в руках советских дивизий. Совершенно безнадежными стали также попытки армии Венка пробиться к востоку. Все эти планы существовали только в умах отчаявшихся, доживавших последние дни фашистских властителей. Советские войска приступили к ликвидации обеих окруженных группировок.

После того как Иодль со своим штабом бежал 23-го из Крампница от советских войск и обосновался в Фюрстенберге (60 км северо-западнее Берлина), он все еще пытался что-то предпринять: как мог подгонял 12-ю и 9-ю армии навстречу друг другу, чтобы потом, после соединения, все же повернуть их к северу. Используя подземный кабель связи, он 26 апреля в 18 часов еще беседовал с Гитлером, по-прежнему надеявшимся на помощь с севера и юга. Тем более, что поступили донесения: головные части 9-й армии перерезали дорогу Цоссен – Барут. Иодль обещал все возможное. Но вскоре стало известно, что советские войска решительно преградили путь прорывающимся дивизиям 9-й армии. Они прочным кольцом охватили Берлин и с ожесточенными уличными боями победоносно приближались к рейхсканцелярии.

А там творилось невообразимое. Военный и политический крах фашистского деспотизма завершался агонией. В последний момент оказалось, что Геринг изменник: он прислал с юга письмо Гитлеру – собирается взять власть в свои руки.

Одно совпало с другим. Выяснилось, что Гиммлер попытался вступить в контакт с англо-американским командованием через шведского графа Бернадотта, встретившись с ним в Любеке. Об этом узнали с помощью станции радиоперехвата из лондонской передачи. Геринг и Гиммлер немедленно были объявлены изменниками. Обоих приказывалось арестовать. Командующим авиацией вместо Геринга стал прилетевший по вызову Гитлера из Мюнхена раненый во время полета советскими зенитчиками генерал фон Грейм. Пилотировавшая самолет летчица-испытатель Ганна Рейч тут же предложила свои услуги Гитлеру: она вывезет его из Берлина. Однако получила отказ: фюрер еще надеется на прорыв армии Венка и на спасение.

После полудня 28-го Кребс передал отчаянный и последний приказ: "Всем соединениям, сражающимся между Эльбой и Одером, всеми средствами и как можно скорее привести к успешному завершению охватывающее наступление для выручки столицы рейха". Но никто не откликнулся. Разгромленный вермахт уже не мог никого и ничто выручить.

Наконец, около полуночи 29 апреля Иодль получил последнюю радиограмму Гитлера:

"Немедленно доложите мне:

1. Где головные части Венка?

2. Когда они будут продолжать наступление?

3. Где 9-я армия?

4. Куда прорывается 9-я армия?

5. Где головные части Хольсте?"

На это последовал в 1 час ночи 30-го столь же краткий и выразительный ответ:

"1. Головные части Венка замечены южнее озера Швилов.

2. 12-я армия не может продолжать оттуда наступление на Берлин.

3. Главные силы 9-й армии окружены.

4. Корпус Хольсте принужден обороняться".

Теперь не оставалось никаких надежд. Советские войска находились в нескольких стах метров от бункера. Гитлер закончил составление "политического завещания". Он определил состав "нового правительства". Последние написанные им слова гласили: "Цель остается та же – завоевание земель на Востоке для германского народа".

30 апреля "фюрер третьего рейха" покончил жизнь самоубийством.

Сразу же Борман отправил телеграмму адмиралу Деницу, командовавшему германскими вооруженными силами на севере: "Фюрер назначает Вас своим преемником. Соответствующий документ Вам послан". Сообщив об этой последней воле Гитлера, Борман умолчал о его смерти. Ответ Деница теперь уже мертвому Гитлеру последовал немедленно: "Мой фюрер! Моя преданность Вам безусловна. Я сделаю все возможное, чтобы вызволить Вас в Берлине. Однако, если судьба принудит меня править рейхом в качестве назначенного Вами преемника, я буду продолжать эту войну до конца".

Нужны ли еще и другие свидетельства верноподданничества высших военных Гитлеру, их полного единства в делах и мыслях до самого последнего часа существования третьего рейха, до последней минуты жизни фюрера и даже после его смерти?

Берлин пылал. Над городом висело гигантское тяжелое облако дыма и гари. А советские солдаты прокладывали себе путь вперед и вскоре после того, что произошло в подземелье рейхсканцелярии, штурмом взяли берлинский рейхстаг.

Тем временем Красная Армия, наступая широким фронтом, завершала освобождение стран Восточной и Юго-Восточной Европы. Изгнав гитлеровские войска из Румынии, Болгарии, Польши, Венгрии, восточных районов Чехословакии, советские войска совместно с НОАЮ очистили от захватчиков Югославию, освободили значительную часть Австрии. Выполняя освободительную миссию, Советский Союз имел на своей стороне горячее сочувствие и активную поддержку европейских народов, всех демократических и антифашистских сил оккупированных стран и бывших союзников Германии. Вступление советских войск на территорию государств Восточной и Юго-Восточной Европы способствовало их социальному и политическому преобразованию, сковало реакцию и благоприятно сказалось на укреплении демократических сил.

Штурм Берлина и его падение означали конец фашистского рейха. На Западе капитуляция вскоре приняла массовый характер. Но на Восточном фронте немецкие войска продолжали упорное и ожесточенное сопротивление.

Цель правительства Деница состояла в том, чтобы, не прекращая борьбу против Красной Армии, попытаться достигнуть "частичной капитуляции" перед союзниками. Наиболее сильной группировке фашистских войск на юге – группам армий "Центр" и "Австрия" – Дениц приказал не прекращать военные действия в Чехословакии и одновременно отводить к западу "все, что только возможно". Возглавивший эту группировку фельдмаршал Шернер получил от главного командования задачу "как можно дольше продолжать борьбу против советских войск".

Распад остатков фашистского государственного организма шел теперь с молниеносной быстротой. Кончил самоубийством Геббельс, до последнего часа требовавший выполнять "волю фюрера" о "фанатическом сопротивлении". Комендант Берлина генерал Вейдлинг, видя бессмысленность борьбы, сообщил советскому командованию о своей готовности капитулировать. Перейдя после полуночи 2 мая с белым флагом на сторону советских войск, он прибыл в штаб 8-й гвардейской армии. По требованию генерала В. И. Чуйкова, Вейдлинг подписал приказ о капитуляции берлинского гарнизона. Сразу же его текст был передан по радио войскам. Десятки тысяч понурых, опустошенных, сломленных морально и физически солдат и офицеров разгромленного вермахта покинули свои последние позиции в поверженной столице, чтобы отправиться в плен.

Теперь уже ничто и нигде нельзя было удержать. 2 мая капитулировала группа армий "Ц". На следующий день по поручению Деница адмирал Фридебург установил связь с британским командующим фельдмаршалом Монтгомери и, прибыв на его командный пункт, добился согласия на сдачу немецких войск "в индивидуальном порядке" англичанам. 5 мая капитулировали перед англо-американским командованием немецкие группы армий "Е", "Г" и 19-я армия, действовавшие в Южной и Западной Австрии, Баварии, Тироле. Накануне был подписан акт о сдаче немецких войск в Голландии, Северо-Западной Германии, Шлезвиг-Гольштейне и Дании. В 2 часа 30 мин. ночи 7 мая Иодль от имени германского командования подписал в ставке Эйзенхауэра в Реймсе условия безоговорочной капитуляции, которая вступала в силу 9 мая в 0 час. 00 мин.

Но на территории Чехословакии продолжалась борьба. Почти миллионная немецкая группировка под командованием Шернера, с трех сторон охваченная советскими войсками, билась отчаянно и упорно. Она старалась задержать наступление Красной Армии, проложить себе путь на Запад. И когда на других фронтах уже смолкли выстрелы и наступало торжество победы, здесь советским войскам предстояла еще одна битва – за полную свободу народов Чехословакии.

Начатый еще осенью 1944 г. трудный и долгий поход советских и чехословацких войск с целью разгрома гитлеровцев в Чехословакии теперь объединялся с национально-освободительной борьбой, бурно нараставшей в стране.

Весной 1945 г. еще больше активизировались партизаны, население многих городов Чехии и Моравии стало выступать против оккупантов. Созданное в апреле правительство Национального фронта приняло программу народно-демократической революции, призвало население страны шире развернуть освободительную борьбу и оказывать помощь советским войскам. Пламя восстания охватывало всю Южную Чехию. В Праге 1 и 2 мая произошли первые стихийные вооруженные столкновения жителей города с гитлеровцами. 5 мая началось Пражское восстание, придавшее выступлению народных сил общенациональный характер. Восставшие захватили вокзалы, мосты, центры связи. Город покрылся баррикадами.

Гитлеровское командование бросило на Прагу войска группы армий "Центр". Несколько суток пражане стойко отбивали атаки наступавших немцев. Но вскоре над столицей Чехословакии нависла угроза разрушения, а над ее защитниками гибели.

Советское правительство и Верховное Главнокомандование, верное своему интернациональному долгу и высокой цели освобождения народов Европы от фашизма, решило в кратчайший срок разгромить группировку Шернера, помочь восставшей Праге и завершить освобождение Чехословакии. 6 мая войска под командованием Маршала Советского Союза И. С. Конева, имея ударную группировку из десяти танковых корпусов – тысяча шестьсот танков под прикрытием тысячи девятисот самолетов, – стремительно двинулись вперед. 2-й Украинский фронт нанес удар в пражском направлении из района южнее Брно, а 4-й Украинский фронт после занятия Оломоуца развернул наступление с востока.

Все подчинялось быстроте, темпам. Чтобы вовремя прийти на помощь Праге, 1-й Украинский фронт прорывался прямо через лежащие на его пути Рудные горы. Лозунг войск гласил: "Вперед, на Прагу! Спасти ее. Не допустить, чтобы она была разрушена фашистскими варварами". Удар оказался настолько внезапным, что уже 8 мая танкисты генерала Д. Д. Лелюшенко разгромили штаб группы армий "Центр". Фельдмаршал Шернер потерял управление войсками и бежал в горы. Совершив в ночь на 9 мая, по определению маршала И. С. Конева, "неимоверный по темпам восьмидесятикилометровый бросок", соединения танковых армий генералов Д. Д. Лелюшенко и П. С. Рыбалко на рассвете прорвались к Праге и завязали бои на ее окраинах. Вскоре в город вступили соединения 2-го и 4-го Украинских фронтов. К девяти часам утра столица Чехословакии была свободной. А еще через двое суток последняя сражавшаяся во второй мировой войне группировка фашистского вермахта капитулировала северо-восточнее Праги{1454}.

Всенародным ликованием встречала Чехословакия своих освободителей. В городах, селах сотни тысяч людей вышли на улицы, выражая чувства горячей любви к советскому народу и его армии, чувства искренней дружбы к братской стране, оказавшей решающую и бескорыстную помощь в трудные для чехословацкого народа годы.

Третий рейх был повержен. И его военным руководителям осталась теперь лишь одна, последняя миссия: перед всем человечеством признать полный военный, моральный, идейный крах германского фашизма и милитаризма во второй мировой войне; признать реальность катастрофы империи Гитлера, всех чудовищных планов завоевания мира, которыми так долго фашистская клика обманывала немецкий народ и во имя которых она превратила Европу в затопленные кровью руины.

Им ничего не оставалось, как выполнить эту последнюю миссию прежде, чем предстать перед судом народов.

7 мая в 12 час. 45 мин. имперский министр Шверин фон Крозигк объявил по радио немецкому народу о безоговорочной капитуляции Германии. В 22 часа верховное командование вермахта передало свой последний приказ: "9 мая в 00 часов 00 минут всем видам вооруженных сил всех театров военных действий, всем вооруженным организациям и отдельным лицам прекратить боевые действия против прежних противников... Иодль, генерал-полковник".

Наступила полночь 8 мая. В предместье Берлина – Карлсхорст, в серое здание бывшей столовой военно-инженерного училища прибыли представители верховных командований союзников. В зале за длинным широким столом заняли места Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, главный маршал авиации Англии Артур В. Теддер, генерал К. Спаатс, генерал Ж. Делатр де Тассиньи. Сюда же ввели представителей германского верховного командования.

Вторично за четверть века лидеры германской реакции ставили подписи под документом, фиксирующим военное поражение рейха в развязанной им мировой войне. Но если в Зеркальном зале Версальского дворца 26 лет и 10 дней назад это сделали второстепенные чиновники кайзеровской монархии, то теперь полный крах германского милитаризма фиксировал его высший представитель фельдмаршал, шеф ОКВ, правая рука Гитлера – Кейтель.

Первый пункт подписанного Кейтелем, генералом Штумпфом и адмиралом Фридебургом акта о капитуляции гласил: "Мы, нижеподписавшиеся, действуя от имени германского верховного командования, соглашаемся на безоговорочную капитуляцию всех наших вооруженных сил на суше, на море и в воздухе, а также всех сил, находящихся в настоящее время под немецким командованием, Верховному Главнокомандованию Красной Армии и одновременно Верховному Командованию Союзных экспедиционных сил".

"Соглашаемся на безоговорочную капитуляцию"! Сколько безмерных жертв принесли народы, чтобы вырвать эти слова у молча сидевших теперь, в ночь на 9 мая, за небольшим столом перед победителями в зале особняка на окраине Берлина людей – олицетворение сломленной военной мощи фашизма!

Занимался рассвет. Наступал День Победы. И вместе с ним кончилась кровавая история германского военного руководства во второй мировой войне. Только так бесславно и мог завершиться его путь, в начале которого горели страшные даты 1 сентября 1939 г., 22 июня 1941 г.

Заключение

Вторая мировая война, возникшая, как и первая, на европейской земле, стоила человечеству колоссальных усилий, жертв и страданий. Ни одна из войн не может сравниться с ней по размаху и ожесточенности борьбы. Ни один из военных конфликтов прошлого не может стать в одном ряду с ней по глубине политических, социальных, экономических, общественных последствий, по размерам воздействия на судьбы мира.

Цели фашизма в этой войне, будь они достигнуты, подвели бы к глубочайшему кризису цивилизации, к победе необузданного варварства, к порабощению многих народов. Но как доказано сейчас с неопровержимой точностью, международная реакция накануне второй мировой войны открывала нацизму именно этот путь, мало задумываясь о том, что сулит Европе и миру политика свободы рук нацистам. Последствия не заставили себя ждать слишком долго.

Среди сложнейшего комплекса классовых, политических, экономических противоречий, которые накануне войны перекрещивались и сплетались в тугие узлы в капиталистическом мире, отчетливо пробивалась ведущая политическая тенденция наиболее реакционных империалистических сил Запада: позволить фашизму развязать эту войну, в которой, как надеялись, он сокрушит Советский Союз.

Они хотели толкнуть гитлеризм в одном-единственном направлении. Действительно, война против Советского Союза составляла главнейшую часть программы нацизма. Но, кроме того, он собирался идти и по другим направлениям, завоевать мировое господство. Победа над Советским Союзом должна была стать ключом, открывающим путь к созданию мировой фашистской сверхимперии. Гитлеризму предлагали очень многое, но только не свое собственное. Он хотел сначала главное, а потом все остальное.

Ход истории сложился таким образом, что те, кто из западных столиц перед войной вдохновлял "восточную ориентацию" агрессии нацизма, оказались вынужденными потом, в ходе войны, благословлять Советский Союз, который сломил основную военную мощь нацизма, остановил его движение к мировой гегемонии, развеял в прах всю его чудовищную внешнеполитическую программу, внес решающий вклад в полное сокрушение гитлеровского рейха.