Текст книги "Агрессия и катастрофа"

Автор книги: Даниил Проэктор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 64 страниц)

Разрабатывая планы перенесения усилий в район Средиземного моря, военно-морское руководство надеялось, что к лету 1943 г. на Востоке станет возможным установить прочный оборонительный фронт, и тогда с Восточного фронта в Италию и на Балканы будут переброшены крупные силы авиации и подвижных войск{1078}.

Вариант Редера приобрел сторонников в Италии. Он обсуждался в германских и итальянских штабах и стал предметом дискуссии во время встречи Гитлера с Муссолини 19 июля 1943 г. Итальянцы весной 1943 г. ждали активной помощи Германии в Средиземноморье. Главной предпосылкой немецкой поддержки должно было стать "полное истощение" Красной Армии в сражениях на Восточном фронте.

В общем итоге к весне 1943 г. возникло намерение сразу после периода распутицы начать активные действия против Красной Армии, ослабить ее, лишить наступательных возможностей и стабилизировать Восточный фронт, прочно закрепив за собой прежде всего Донбасс. Затем высвободить часть дивизий на Востоке, перебросить их против ожидаемого вторжения в Италию, отбить атаки англо-американских войск и удержать в седле итальянского союзника.

Чем ближе к лету, тем замысел становился активнее и решительнее.

Оценка возможных планов советского командования на лето 1943 г. занимала в расчетах германского военного руководства первостепенное место. Главный вопрос, на который требовался ответ разведки, состоял в следующем: какой вид вооруженной борьбы выберет на лето 1943 г. Советский Союз – наступление или оборону? Разведка очень долго не имела по этому вопросу определенного мнения. В конце марта она сообщила: "На основании больших потерь русских во время зимы является сомнительным, что противник вообще в состоянии предпринять решающее летнее наступление. Но это не исключает планирования и проведения операций с широко поставленными целями"{1079}. В середине апреля руководимый Геленом отдел иностранных армий Востока подтверждал: "Существующее сейчас положение на Восточном фронте соответствует установке на принципиально оборонительные действия русских". Однако и здесь не отрицалась возможность "крупных наступательных операций" в будущем{1080}.

С последних чисел апреля германская разведка все более определенно сообщает о наступательных планах Красной Армии. "Советское командование планирует на лето и в значительной степени подготовило крупные наступательные операции с широко поставленными целями", – сообщается 20 апреля. Причем главная вероятная задача – удар "против северного фланга группы армий "Юг" с целью: Днепр"{1081}.

В подобных выводах германскую разведку укрепил первомайский приказ И. В. Сталина. "В случае, если существование этого приказа будет подтверждено, доносил Гелен, – то отсюда следует, что оборонительно-выжидательная тактика русских в настоящее время является лишь временной и что следует ожидать крупного русского наступления"{1082}. Разведка группы армий "Юг" 1 мая сообщает о подготовке Красной Армии к наступлению, вероятно на Харьков Днепропетровск и через Донец к Днепру или Азовскому морю. В мае немецкая разведка уже вполне уверенно говорила о подготовке Красной Армией крупного летнего наступления, которое "согласуется с военными мероприятиями союзников", и о наличии в руках советского командования больших резервов, численность которых, по ее мнению, "впервые за эту войну с Россией достигла такой величины"{1083}. На фронте Гелен насчитывал у Красной Армии 197 дивизий и 52 бригады, а в тылу еще 181 дивизию, 237 стрелковых бригад, 134 танковые бригады и 81 танковый полк{1084}. В последних числах мая сообщается: подготовка к наступлению почти завершена, причем главный удар следует ожидать "против группы армий "Юг" в направлении на Днепр" и в районе Харьков – Белгород{1085}. Германский генеральный штаб приходил к заключению, что, атакуя на юге, советское командование будет стремиться прежде всего освободить Донбасс, Украину и открыть путь к Балканам.

Возникает вопрос: оценило ли в полной мере фашистское военное руководство выводы своей разведки насчет возросших возможностей Красной Армии и планов ее командования? По всей вероятности, нет, ибо в противном случае трудно объяснить устойчивость надежд на изменение хода войны. Подготавливая свое последнее наступление, Гитлер и его генеральный штаб не излечились от патологической недооценки мощи Советского Союза, хотя отрезвление уже наступало. Военное командование не сознавало, что Советский Союз благодаря титаническим усилиям добился перелома не только на фронте, но и в тылу, что не может быть и речи ни об "истощении" Красной Армии, ни о "ничейном решении", ни о победе Германии.

Фельдмаршал Манштейн, командующий группой армий "Юг", предложил при переходе Красной Армии в наступление "пропустить" ее до линии Мелитополь Днепропетровск, "освободив" путь через Донбасс на Нижний Днепр, а тем временем подготовить в тылу крупные силы, ударить во фланг и разгромить советские войска, сделав, таким образом, шаг к "ничейному результату". Но Гитлер и ОКВ категорически отклонили всякую возможность вступления Красной Армии в Донбасс, хотя бы временно. Взамен был предложен план "опережающего удара" подальше от Донбасса, в районе Курской дуги. Так появился на свет замысел операции, получившей наименование "Цитадель".

IV

На вечернем обсуждении обстановки в "Вольфшанце" 12 марта выяснилась парадоксальная вещь: оказывается Манштейн, известный горячий сторонник активной стратегии, втайне от Гитлера и штаба сухопутных сил начал готовить позиции для обороны в тылу, за Днепром, назвав их "позиции ОКХ". Цейтцлер узнал о такой предусмотрительности фельдмаршала и положил перед Гитлером карту, на которой можно было видеть, где строится новая оборона.

– Мой фюрер, – сказал Цейтцлер, – я занималсй этим вопросом. Оказывается, существует "позиция ОКХ": Днепр и дальше. Гитлер долго всматривался в карту.

– Этого я не знал.

– Я также не мог предполагать ничего подобного, – воскликнул Цейтцлер. Это нужно ликвидировать. Последовала пауза.

– Мне об этом никто не доложил ни слова!

Итак, подготавливая новое "генеральное наступление" на советско-германском фронте, они отнюдь не были уверены в его благоприятном исходе и втихомолку готовились к возможному отступлению.

– Никто не доложил ни слова! – повторял на разные интонации Гитлер, видимо, соображая, что, может быть, оборонительная позиция в тылу действительно станет необходимой.

– А вот и приказ об этом. – Цейтцлер положил на карту несколько листков текста.

– Спросите у Хойзингера, может быть, он в курсе дела?

– Нет, Хойзингер тоже говорит: никто не доложил. Вот Мелитополь, вот другие города, все – вдоль Днепра; на карте обозначены сооружения. В действительности же на местности ничего нет. Я отдам распоряжение уничтожить приказ.

– Он не существует, – ответил машинально Гитлер, думая уже о другом. И сразу приступил вместе с Цейтцлером к обсуждению вопроса – на каких участках все-таки строить оборонительные позиции вдоль Днепра.

Так, по свидетельству стенографических записей, родилась идея пресловутого "днепровского вала", который впоследствии создавался, чтобы остановить наступление Красной Армии.

Потом речь пошла о сроках восстановления разбитых дивизий и увеличении их подвижности.

– Все совершенно ясно, Цейтцлер. Все это далеко не соответствует идеальной картине, – подвел итог Гитлер. – Но мы должны быть твердыми. Я не могу допустить, чтобы прошел год, в течение которого я где-нибудь не нанес бы русским удара.

И тогда Цейтцлер, указывая на карту с уже проведенной на ней линией "днепровского вала", произнес многозначительную фразу:

– Они сделают нам капут прежде, чем мы это построим{1086}.

Итак, крылатое фронтовое словечко гитлеровских солдат на Восточном фронте ("Гитлер капут") было произнесено... в ставке Гитлера. После Сталинграда. Перед Курском.

Как же представляли себе Гитлер и его начальник генерального штаба перспективы борьбы против Советского Союза? И в этом вопросе содержание беседы оказалось весьма симптоматичным.

– Я пришел вместе с Гудерианом, – неожиданно сказал в конце совещания Цейтцлер. – Он хочет иметь картину на будущее.

– Между прочим, мы тоже хотим ее иметь, – не без иронии ответил Гитлер.

– Да, между прочим, и мы хотим ее иметь, – повторил в тон фюреру начальник генерального штаба. – В июле – августе она у нас будет. Но сегодня?

Итак, "сегодня" ни Гитлер, ни его начальник генерального штаба не могли достаточно ясно представить себе, как развернутся события в войне против Советского Союза.

V

И генеральный штаб сухопутных сил, и командующие группами армий были согласны с Гитлером, что в России ближайшую цель нужно видеть в том, чтобы по возможности снизить ударную мощь советских войск и постараться вырвать стратегическую инициативу.

Вместе с тем существовало и такое мнение, что соотношение сил больше не позволяет вести против Советского Союза крупные наступательные операции. Однако, с другой стороны, простым переходом к обороне не только считалось невозможным ослабить Красную Армию, но и удержать занятый фронт протяженностью 2700 км. Если Красная Армия, рассуждали германские генштабисты, концентрируя свои силы, захотела бы весной осуществить прорыв, например, на фронте Донца или в направлении Орловской дуги, "то следовало ожидать кризисных положений, несмотря на оставление выступов у Вязьмы и Демянска. Ответные удары, как это практиковалось в прошедшую зиму, с потерей целых армий, теперь немецкому командованию наносить было нечем"{1087}.

Генеральный штаб сухопутных сил и командующие группами армий были вполне согласны с мнением Гитлера, что после успеха Манштейна под Харьковом "вновь приобретенную возможность развить инициативу необходимо использовать для того, чтобы ограниченными ударами наносить врагу тяжелый урон"{1088}. Но в вопросе о выполнении такого намерения мнения расходились.

Генеральный штаб полагал, что сразу после периода распутицы Красная Армия немедленно перейдет к активным действиям для освобождения занятых областей{1089}. Его намерения в общем склонялись к тому, чтобы в рамках стратегической обороны на всем советско-германском фронте встретить удары Красной Армии маневренными операциями, а в дальнейшем, найдя благоприятный момент, перейти в контрнаступление, нанести советским войскам крупное поражение и предельно их ослабить. Некоторые офицеры штаба сухопутных сил думали таким путем снова добиться инициативы в ходе борьбы. Главное, считали они, не держаться за все участки местности, а упорно ослаблять Красную Армию.

Наряду с этим ожидалось вторжение англо-американских войск в Италию и даже во Францию. Для борьбы с ними предполагалось высвободить на Востоке часть сил и перебросить к новым угрожающим пунктам. Если к моменту высадки англо-американских соединений не удастся решительно ослабить Красную Армию и безболезненно снять ряд дивизий с Восточного фронта, то, по мнению ответственных лиц в генеральном штабе, придется отвести Восточную армию на более короткую линию: Днепр – Березина – Западная Двина. Тогда, быть может, все-таки удастся вывести в резерв и бросить в Италию или во Францию несколько дивизий{1090}.

Командующий группой армий "Юг" Манштейн упорно отстаивал свое мнение. Решающим участком борьбы на Восточном фронте станет южный. Г. Хейнрици пишет: "Он (Манштейн. – Д. П.) был убежден, что главный удар советского наступления будет направлен на его позиционный участок. Нигде советским войскам не удались бы такие значительные политические, военные и экономические успехи, как в том случае, если бы они сумели разгромить южный фланг Восточного фронта, если бы они открыли себе дорогу через Румынию на Балканы, приобрели бы экономически такую ценную Украину и еще румынскую нефть. Группа планировала отвести с боями обе свои южные армии – 6-ю и 1-ю танковую – к нижнему течению Днепра, отбить ожидаемое из района Харьков – Курск наступление Советов, которое они поведут своим мощным северным флангом, а затем ударом на юго-восток свернуть наступающий фронт врага и уничтожить его у Азовского моря"{1091}.

Операция таких размеров требовала гораздо больших сил, чем те, которыми располагала группа армий "Юг". Недостающие войска Манштейн предлагал добыть с других участков Восточного фронта: путем оставления кубанского плацдарма, с Орловской дуги и за счет укорочения позиций под Ленинградом. Силы нужно было привлечь также из Западной и Юго-Восточной Европы. Эта необходимость обнажить другие фронты обусловила новый риск, который Манштейн считал неизбежным, чтобы "на длительный срок нанести поражение вооруженным силам красных"{1092}.

В случае успеха этого контрнаступления Манштейн был намерен затем повернуть к северу и разбить советские войска перед группой армий "Центр".

Однако Гитлер, штаб верховного командования и ряд представителей генерального штаба сухопутных сил решительно выступали против маневренной обороны подобного толка: соображения интересов военной экономики, подчинявшие расчеты военного руководства, стояли на первом плане. Фашизм ни при каких условиях не желал создавать какую бы то ни было угрозу Донбассу и терять богатства Украины. Это обстоятельство диктовало содержание оперативных планов.

Варлимонт подчеркивает: формирование окончательного стратегического решения весной 1943 г. произошло под влиянием политических и экономических соображений: "По хозяйственным и политическим причинам Восточный фронт надо было удержать там, где он стоит"{1093}. Именно поэтому Гитлер, Кейтель и Иодль решительно возражали Манштейну и его сторонникам. Гитлер "из опасения, что оставленные области, в частности Донецкий промышленный бассейн, контратаками не удастся вернуть, отказывался проводить подвижную оборону"{1094}.

Затем Гитлер и штаб ОKB стали склоняться к мысли о необходимости упредить наступление Красной Армии, первыми нанести удар, чтобы сорвать возможное наступление Красной Армии на Украину. Они начали думать, что-де Советский Союз, "желая получить поддержку союзников, будет отодвигать срок своего наступления вплоть до того момента, когда западные державы произведут вторжение"{1095}.

В таком случае, подчеркивал Гитлер, немецкому вермахту пришлось бы бороться на два фронта, а этого допускать нельзя. Следовательно, надо опередить наступление Красной Армии своим собственным наступлением и атаковать позиционный фронт советских войск. Так как силы, которые можно для этого выделить, были ограничены, то наиболее удобным участком стал признаваться выступ у Курска: следует уничтожить силы, находящиеся на Курской дуге, разбить резервы Красной Армии восточнее Курска, которые, как считал штаб оперативного руководства, предназначались для летнего наступления. Устранение Курской дуги принесло бы немецкому фронту сокращение на 240 км и возможность сохранить резервы. Красная Армия этой атакой была бы лишена исходной позиции для наступления во фланг группы армий "Юг" в направлении Днепра или в тыл Орловской дуги, т. е. группы армий "Центр". Затем успех был бы развит.

Конечно, в штабе верховного командования и в генеральном штабе сухопутных сил понимали, что важная для советского командования Курская дуга будет прочно укреплена. "Во всяком случае, – приходит к заключению Хейнрици, – наступление на эту линию обороны должно было стать труднее, чем подвижная борьба на свободном пространстве, как могло бы сложиться при контрударе в рамках эластично проводимой обороны"{1096}. Если в борьбе за Курскую дугу более слабый наступающий понес бы больше потерь, чем обороняющийся, то будет опасность малоэффективной растраты незначительных резервов Восточной армии. Цейтцлер высказал поэтому свои заботы и сомнения о плане атаки на Курскую дугу. Он говорил, что намеченный удар охватит слишком незначительное пространство и не даст гарантии предотвращения крупного наступления советских войск. Если сосредоточенные в этом месте резервы Красной Армии даже и были бы разбиты, то у нее все еще оставалось бы достаточно сил, чтобы, несмотря на потери под Курском, вести наступление на других участках Восточного фронта.

Иными словами, произойдет самое худшее: в борьбе за позиционный выступ Курской дуги немецкие резервы будут скованы, и в этот момент советское командование начнет атаки на других участках фронта. Тогда у немцев не нашлось бы сил, чтобы им противостоять.

Цейтцлер склонялся к тому, чтобы "предоставить советскому командованию инициативу", а затем атаковать контрударом. Гитлер и штаб верховного командования настаивали на том, чтобы атаковать первыми. Они рассчитывали на полный успех при условии, если наступление будет проведено вовремя, чтобы советские войска, "только что понесшие потери в результате немецкого весеннего контрнаступления, застигнуть еще в ослабленном состоянии"{1097}.

На основе таких соображений 13 марта появилась директива Гитлера о ведении боевых действий No 5. В ней определялось намерение на отдельных участках фронта, "по возможности упредив русских", которые, вероятно, после окончания зимы и периода распутицы возобновят активные действия, "начать наступление и этим навязать им свою волю, как это недавно уже имело место в группе армий "Юг"". На других участках фронта требовалось "совершать частные удары и таким путем обескровить противника". На фронтах вне Курской дуги следовало сделать особо прочной оборону путем использования тяжелого оружия, постройки глубоких позиций, минирования, создания подвижных резервов и т. д. Группе армий "А" директива предписывала высвободить как можно больше сил для наступления группы армий "Юг" и вместе с тем "любой ценой удерживать кубанский плацдарм – Крым". Группе армий "Юг" директива указывала до середины апреля сконцентрировать на северном фланге сильную танковую армию, которая могла бы "после окончания распутицы перейти в наступление раньше русских". Цель наступления заключалась в том, чтобы "ударом из района Харькова в северном направлении во взаимодействии с ударной группировкой 2-й армии уничтожить действующие перед 2-й армией силы". На южном своем участке группа армий должна была "максимально укрепить позиции" по рекам Миус и Северный Донец. Группе армий "Центр" предстояло создать южнее Орла ударную группу, способную наступать во взаимодействии с северным флангом группы армий "Юг" и "уничтожить силы врага, сконцентрированные на Курской дуге". Орловский плацдарм следовало укрепить для обороны. Группа армий "Север" приводилась "в максимально высокое оборонительное состояние". Одновременно директива требовала подготовить операцию против Ленинграда, которая будет проведена в начале июля{1098}.

Генеральный штаб считал, что группа армий "Юг" своими силами не сможет оборонять довольно широкий фронт и одновременно создать достаточно сильную ударную группу. Но надеждам снять войска с кубанского плацдарма не суждено было осуществиться. Активные действия советских войск на Кубани не позволили взять оттуда под Курск больше чем две дивизии. К тому же вскоре Гитлер и ОКВ решили, что блокирование военного порта Новороссийск важнее, чем усиление группы армий "Юг". Было принято решение: на Кубани удерживать даже большую по размерам предмостную позицию, чем это было намечено прежде.

Десять немецких дивизий оставались скованными на кубанском плацдарме. Однако и это число вскоре оказалось недостаточным, чтобы выполнить расширенную теперь задачу группы армий "А" под Новороссийском. Штаб сухопутных сил посчитал себя вынужденным в мае и июне направить на Кубань еще три пехотные дивизии, ранее предназначавшиеся для наступления под Курском.

Получилось, что теперь не группа армий "А" предоставляла силы группе армий "Юг", а, наоборот, "Юг" и "Центр", которые готовились к наступлению под Курском, отдали часть сил группе армий "А" на Кубань.

Так войска нашего Северо-Кавказского фронта на Кубани еще больше усложнили оперативные проблемы, стоявшие перед гитлеровским командованием.

Необходимость создать ударные кулаки вынуждала командующих группами армий "Юг" и "Центр", фельдмаршалов Манштейна и Клюге, ослабить другие участки своих фронтов, которые становились поэтому уязвимыми. Если Манштейн в случае атаки Красной Армии между Азовским морем и Харьковом мог бы обеспечить себе возможность отхода к нижнему течению Днепра, где уже начались большие оборонительные работы, то в группе армий "Центр" успех наступления советских войск против орловского плацдарма означал выход Красной Армии прямо в тыл ударной группировке Клюге, двигающейся на Курск с севера.

Название плана наступления на Курской дуге "Цитадель", взятое из терминологии старой крепостной войны, должно было означать, что третий рейх, обороняя "Крепость Европу", решительными вылазками из этой "цитадели" истощает осаждающего ее врага и добивается победы над ним.

ОКХ, фельдмаршалы Манштейн и Клюге после всех сложных и запутанных подсчетов постарались выделить для наступления возможно больше сил. И действительно, гитлеровскому командованию вновь удалось создать чрезвычайно мощную ударную группировку. Всего на курском направлении против войск Центрального и Воронежского фронтов под командованием генералов К. К. Рокоссовского и Н. Ф. Ватутина немцы сосредоточили 50 дивизий, в том числе 17 танковых и 2 моторизованные – 900 тыс. человек, около 10 тыс. орудий и минометов, 2700 танков и свыше 2 тыс. самолетов. В группе армий "Юг" (в составе танковой группы Кемпфа и 4-й танковой армии Гота) планировалось ввести 19 дивизий, в том числе 8 пехотных и 11 танковых (из них две – в качестве резерва ОКХ) и 3 бригады штурмовых орудий. В группе армий "Центр" – 9-ю армию Моделя в составе 23 дивизий, в том числе 8 танковых и моторизованных{1099}. Для обороны на остальном фронте у Манштейна оставалось 25 дивизий (из них три – в резерве) на 60 км; у Клюге для удержания орловского плацдарма – 15 дивизий (из них три – в резерве) на фронте 280 км{1100}.

После выполнения задачи под Курском ОКВ думало высвободить 10 дивизий для переброски на Запад{1101}.

Чтобы предотвратить угрозу группе армий "Юг" из района юго-восточнее Харькова во время проведения операции "Цитадель", штаб сухопутных сил 22 марта дополнил оперативный приказ No 5 директивой Манштейну: до начала операции провести частную атаку через Донец около Изюма{1102}.

Когда войска приступили к подготовке наступления, очень скоро выяснилось, что срок, назначенный для начала операции – конец апреля, – нереален. Штаб верховного командования был вынужден в оперативном приказе No 6 от 15 апреля назначить 3 мая как самую раннюю дату. Войска требовали другого срока – 15 мая или начало июня.

VI

Оперативная директива No 6, подписанная Гитлером, гласила: "Я решил, как только позволит погода, провести наступление "Цитадель" как первое наступление в этом году.

Этому наступлению придается решающее значение. Оно должно быть проведено быстро и с сокрушающей силой. Оно должно дать нам в руки инициативу на весну и лето текущего года. Поэтому все приготовления следует проводить с величайшей тщательностью и энергией. На направлении главных ударов необходимо использовать лучшие соединения, лучшее оружие, лучших руководителей, наибольшее количество боеприпасов. Каждый командир, каждый солдат должен проникнуться мыслью о решающем значении этого наступления. Победа под Курском должна стать маяком для всего мира.

В связи с этим я приказываю:

...Цель наступления состоит в том, чтобы путем максимально сосредоточенного, решительного и быстрого удара силами по одной армии из районов Белгорода и южнее Орла окружить вражескую группировку, находящуюся в районе Курска, и уничтожить ее концентрическим наступлением.

В ходе этого наступления должен быть достигнут новый, укороченный, экономящий силы фронт по линии: Нежега – участок реки Короча – Скородное – Тим – восточнее Щигры – участок реки Сосна"{1103}.

Директива требовала "широко использовать момент внезапности", для чего сосредоточение сил обеих групп армий осуществить в глубине, вдали от исходных позиций, а выдвижение на них проводить только ночью. С этой же целью планировались многие меры дезинформации, в частности ложная подготовка наступления на Донце. Особо подчеркивалась необходимость "максимального массирования ударных сил на узком участке" с тем, чтобы "одним ударом пробить оборону противника, добиться соединения обеих наступающих армий и замкнуть кольцо окружения"{1104}. Предполагалось наступать в "максимальном темпе", а после окружения курской группировки "быстрыми ударами" со всех направлений "ускорить ее ликвидацию".

Уже в конце апреля германское командование стало понимать, что надежды застигнуть Красную Армию на Курской дуге врасплох тщетны. С другой стороны, гитлеровское руководство все больше убеждалось: Советское Верховное Командование сумело сосредоточить новые значительные силы и следует ожидать наступления Красной Армии на гораздо более широких участках советско-германского фронта, чем тот, который избран для операции "Цитадель".

Отдел иностранных армий Востока сделал вывод: "Руководство красных сумело так провести ясно выраженную подготовку крупной наступательной операции против северного фланга группы армий "Юг" в направлении Днепра..., что оно до ее начала свободно в своих решениях и путем сохранения достаточных оперативных резервов может не принимать окончательного решения о проведении этой операции до последней минуты точного определения срока немецкой атаки... После того как поступят новые... сведения, не исключено, что противник разгадает подготовку к наступлению... сперва выждет и будет все время усиливать свою готовность к обороне, имея в виду достижение своих наступательных целей при помощи ответного удара... Нужно считаться со все увеличивающимися силами противника и с тем, что противник достиг уже высокой готовности против возможных атак немцев"{1105}.

Германская разведка делала самые различные предположения о вариантах решения Советского Верховного Главнокомандования. Оценки разведки отнюдь не способствовали укреплению надежды на быстрый и легкий исход операции "Цитадель". Командующий 9-й армией Модель требовал увеличить количество и качество танков "из-за сильных подготовительных мероприятий" противника, в частности из-за наличия у него "нового эффективного противотанкового оружия". Модель положил в основу своего плана прорыва обороны советских войск шестидневный расчет. "Это, однако, находилось, – пишет Хейнрици, – в вопиющем противоречии с основной идеей "Цитадель": быстрейшим образом совершить прорыв советских позиций, чтобы путем окружения уничтожить защитников Курской дуги, прежде чем резервы смогут прийти им на помощь"{1106}.

Гитлер, ОКВ, ОКХ, догадываясь, что советскому командованию известны их планы, тем не менее не отказывались от наступления и делали ставку на новые тяжелые и сверхтяжелые танки и самоходные орудия, которые, по их мнению, "абсолютно уравновесят любое увеличение советских сил".

Находясь под давлением разных противоречивых доводов, верховное главнокомандование не сразу пришло к окончательному решению, а сперва, отодвинуло срок начала атаки, без указания точной даты. Только 11 мая появился новый "день икс" – 12 июня.

Гитлер не желал начинать атаку без новых танков, которые еще не прибыли. Задержка в доставке "тигров", "фердинандов" и "пантер" вскоре заставила считать назначенный срок атаки неокончательным. В конце мая Гитлер и высшие штабы полагали, что нужно "день икс" снова отодвинуть, хотя и опасались роста мощи обороны на Курской дуге и увеличения активности партизан, мешавших подготовке наступления. Хейнрици пишет: в тылу группы армий "Центр" действия партизан приняли "невиданный до сих пор размах". Время от времени, продолжает, он, "ударные дивизии, в некотором количестве пришлось направлять против партизан, чтобы суметь обеспечить дороги для подвоза снабжения"{1107}. Разведка уточняла: численность резервов Красной Армии "превосходит все, что было когда-либо раньше". Когда 12 мая пришли сведения о полном крушении в Северной Африке, Цейтцлер высказал мнение: необходимо ускорить начало операции "Цитадель" как гораздо более важной. Гитлер, Кейтель и Иодль сомневались: подходящий ли это момент для удара под Курском, особенно после падения Туниса, что произвело тяжелое впечатление в Италии. Не правильнее ли на случай "внезапного развала Италии" отказаться от замысла наступления на Востоке и сразу высвободить достаточные силы, чтобы бросить их в Италию?

Но вместе с тем все понимали: решающий фронт – советско-германский. "Важнейшим для Гитлера, – пишет Хейнрици, – было достигнуть успеха в России" путем наступления, которое дало бы возможность удержать Восточный фронт и подействовало бы ободряюще на союзников.

Задерживали "сверхтяжелые танки". Гитлер решился опять перенести начало операции "Цитадель", теперь на конец июня. За этот период, как он полагал, танковые подкрепления прибудут и одновременно можно будет получить более ясное представление о намерениях Италии.

Все более убеждаясь, что скрыть замыслы не удалось и что советское командование подготовило на участках готовящегося немецкого наступления прочную оборону, Гитлер и Кейтель стали подумывать об атаке Курского выступа не с севера и юга, где он наилучшим образом укреплен, а с запада, в центре, против вершины дуги, чтобы "смять ее и расколоть". Но Клюге и Манштейн не согласились с таким планом. Они верили в успех. Это они, хваленые гитлеровские фельдмаршалы, не сумев вполне трезво оценить общую обстановку, настаивали на атаке в лоб самой лучшей из когда-либо подготовленных в годы второй мировой войны оборонительной позиции. "Исполнение того, что предложил Гитлер, считали они, потребовало бы совершенно изменить подготовку наступления, потребовало бы нового стратегического сосредоточения войск, назначенных для атаки, перемены мест складов. При трудностях в деле организации плацдарма и связи в новом районе развертывания все это еще больше задержало бы проведение наступления, не говоря уже о том, что такая перегруппировка не могла бы оставаться не замеченной врагом"{1108}.

Цейтцлер, один из главных составителей плана "Цитадель", в июне стал серьезно сомневаться в удаче, "так как главным условием успеха является внезапность нападения на противника, а достигнуть ее уже невозможно".

Гудериан, как инспектор танковых войск, выразил неуверенность в успехе курского наступления, "так как русские построили чрезвычайно сильную противотанковую оборону"{1109}. В генеральный штаб поступили донесения, что "русская оборонительная дуга под Курском прикрыта тремя глубокими рядами минных полей, вследствие чего местность непригодна для наступления танков", и что "русская пехота прошла длительную подготовку в тесном взаимодействии со своими танковыми подразделениями"{1110}.