Текст книги "Агрессия и катастрофа"

Автор книги: Даниил Проэктор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 64 страниц)

В мае – июне обе стороны приступили к боевым действиям в соответствии со своими планами. Прежде всего началась германская атака в Крыму.

Зимний десант советских войск в Керчи и Феодосии отвлек часть сил Манштейна от Севастополя и поставил немцев на Крымском полуострове перед трудной ситуацией борьбы на два фронта. Крым оказался твердым орешком. Ставка Гитлера потребовала вновь занять Керчь. Не только для возобновления летом всеми силами штурма Севастополя, но и чтобы захватить "исходную базу для будущего наступления с запада в направлении Темрюк, Краснодар". Затем имелось в виду "во взаимодействии с силами, продвигающимися от Ростова к югу, окружить советские войска, находящиеся южнее Ростова"{786}. По предположению Манштейна, наступление на Керчь следовало начать 8 мая и закончить за 12 суток{787}.

Уже к 15 мая на Керченском полуострове гитлеровские войска достигли цели. Крымский фронт потерпел поражение. Тремя днями раньше советские войска перешли в наступление на Харьков. 12 мая Юго-Западный фронт атаковал противника из района Изюма и поставил гитлеровские войска в критическое положение на харьковском направлении{788}. Но вследствие недостатков замысла операции и ее подготовки, отсутствия необходимых сил первоначально успешное наступление Юго-Западного фронта закончилось тяжелой неудачей советских войск. Армейская группа Клейста и 6-я армия Паулюса 17 мая внезапно нанесли удар. Войска левого крыла Юго-Западного фронта и правого крыла Южного фронта потерпели тяжелую неудачу.

После этой, как ее стали называть в гитлеровской ставке, "второй битвы под Харьковом" нацистская военная пропаганда, приутихшая минувшей зимой, снова начала бить в литавры. Паулюс, к которому Гитлер питал особую симпатию, оказался в ореоле славы. Как в свое время Роммель, Фридрих Паулюс сделался "боевиком национал-социалистской пропаганды"{789}. Портреты "народного генерала" теперь мелькали во всех газетах. Он получил рыцарский крест. 6-я армия, имевшая геббельсовскую рекламу еще при Рейхенау, теперь стала особенно популярной.

В последних числах мая Гитлер назначил на 7 июня третье наступление на Севастополь. Во время посещения штаба группы армий "Юг" в Полтаве он наметил срок еще двух "предварительных операций": удара на Волчанск (операция "Вильгельм") также на 7 июня и на Купянск (операция "Фридерикус II") – на 12-е. Генеральное наступление предполагалось начать в середине июня. Штурм Севастополя после тяжелых боев завершился в первых числах июля. К двум другим операциям гитлеровцы смогли приступить лишь позже намеченной даты: в середине и последних числах июня. Потери в авиации вынудили начать главную операцию только 28-го.

В конце мая обстановка на советско-германском фронте улучшилась в пользу гитлеровского вермахта. Немецко-фашистскому командованию удалось сорвать развитие наступательных операций Красной Армии, намеченных на весну. Оно вернуло себе инициативу. Красная Армия, перейдя к обороне, стремилась сохранить целостность фронта.

Решающие события 1942 г. на советско-германском фронте открылись через год и шесть дней после нападения третьего рейха на Советский Союз.

II

В южные и восточные районы Украины непрерывным потоком стягивались войска для генерального наступления. Им предстояло, нанести Советскому Союзу новый удар, которым гитлеровцы надеялись одержать полную победу. Под командованием фон Бока здесь удалось еще раз создать сверхмощный таран: сосредоточилась огромная масса войск и разнообразной техники, собранной со всей Европы. Союзники третьего рейха выставили небывало большие контингенты. Дополнительно в мае – июне прибыли 41 дивизия и бригада, в том числе 25 румынских, итальянских, венгерских{790}.

На 4 апреля 1942 г. общая численность вооруженных сил Германии составляла 8672 тыс. человек. Восточная армия в период с 22 июня 1941 г. по 1 мая 1942 г. получила 1 млн. человек пополнения{791}. Правда, она имела определенный некомплект. До начала операции он был пополнен в группе армий "Юг". Восточный фронт располагал 230 дивизиями и 26 бригадами.

Несмотря на то что призыв в апреле 1942 г. родившихся в 1923 г. в значительной мере покрывал некомплект, штаб верховного главнокомандования приходил к заключению: "Боевая мощь вооруженных сил в связи с невозможностью полного обновлении персонала и материальных средств в целом рассматривается меньшей, чем весной 1941 г."{792} Потери 1941 г. оказались для третьего рейха трудновосполнимыми.

Для проведения главной операции гитлеровское командование привлекло 91,5 дивизии, 1260 танков, более 1600 боевых самолетов. Соотношение сил, особенно на направлениях основных ударов, складывалось в пользу гитлеровцев.

Срок начала генерального наступления, назначенный на 15 июня, переносился дважды: на 20-е и на 28-е. Важнейшей причиной изменения "дня икс" оказалось положение 11-й армии. Ей уже давно следовало окончить крымское наступление и находиться севернее Азовского моря в готовности к маршу на Дон, ибо по всем расчетам ее ввод из второго эшелона группы армий "Юг" намечался на третьем этапе наступления "для последнего удара на Сталинград". Но героическая оборона защитников Севастополя надолго сковала войска Манштейна, и в Растенбурге тщетно ждали победных реляций. Пришлось начинать без 11-й армии. Уже в ходе наступления, 3 июля, верховное командование решило, что дивизии Манштейна, как только освободятся в Крыму, будут переправлены через Керченский пролив на Кавказ. Но тогда у фельдмаршала окончательно пропадали шансы стать еще и "завоевателем Сталинграда". Судьба готовила ему сомнительную славу: сделаться неудачливым "освободителем" зажатой в клещи под Сталинградом 6-й армии.

Как германское военное руководство расценивало перед новым походом силы и возможности Красной Армии?

При изучении этой проблемы бросается в глаза удивительная противоречивость выводов. Наряду с оставшейся от прошлого недооценкой мощи Красной Армии впервые наблюдается и более трезвый подход к вопросам, связанным с попытками посмотреть в будущее. Генеральный штаб сухопутных сил не прошел мимо уроков 1941 г. Однако этого нельзя сказать о штабе верховного главнокомандования. Паулюс, вспоминая после войны о подготовке второго похода на Востоке, сообщает: "ОКВ придерживалось мнения, что все имеющиеся у русских резервы были использованы в битве под Москвой зимой 1941 г. и могут еще находиться только в районе восточнее Смоленска"{793}. Такой вывод рождал у Гитлера, Кейтеля и их помощников уверенность в победе, Он же, собственно, и определял главную оперативную идею плана – прорваться на Кавказ раньше, чем эти единственные и слабые советские резервы будут переброшены на юг из-под Смоленска.

Чего же ждали в ОКВ от советского командования предстоящим летом? Вероятнее всего – наступления из-под Вязьмы и Гжатска к юго-западу и западу, чтобы снять угрозу Москве и создать трудности южной части немецкого фронта. Другая возможность – продолжение начавшегося зимой наступления у Барвенково. Здесь русские, вероятно, захотят отрезать всю южную немецкую группировку. В обоих случаях "успеха они не добьются и лишь создадут более выгодные условия для немецкого генерального наступления"{794}.

24 июня на совещании в "Вольфшанце" Гитлер высказал мнение: "Сопротивление русских окажется очень слабым. В связи с этим необходимо думать о том, чтобы провести наступление также и группой армий "Центр""{795}. На следующий день во время доклада Гальдера Гитлер повторил оценку, которая отражала взгляд, царивший в ставке: "Нужно быть готовым к тому, что первые фазы операции "Блау" будут проведены легче и быстрее, чем предполагалось раньше"{796}.

О том, что теперь веру в легкую победу над Советским Союзом не разделяли абсолютно все и что разведка ОКХ в минувшем году кое-чему научилась, свидетельствовали некоторые ее выводы, сделанные непосредственно перед началом летней кампании{797}.

Хотя оперативная цель летнего похода будет достигнута, полагала разведка, "это все же не приведет к полному уничтожению противника перед группой армий "Юг"; группы армий "Центр" и "Север" не в состоянии проводить широкие операции". И далее: "Русские к началу зимы на всем фронте будут располагать еще 350 стрелковыми дивизиями и соответствующим числом других соединений. Следовательно, людская боевая сила Красной Армии, видимо, не будет в 1942 г. ослаблена настолько, что станет вероятным военное крушение... Русское руководство, подобно прошлому году, все же попытается путем проведения в ограниченных размерах зимних операций ослабить немецкую армию в личном составе и в материальном отношении настолько, что третье большое летнее наступление станет более невозможным"{798}. Разведка штаба ОКХ заключала: следует "и с нашей стороны со всей энергией подготовиться к зимнему походу"{799}.

Эти выводы, бесспорно, многозначительны и важны для истории. Они свидетельствуют, что некоторые представители высших штабов сомневались в конечных перспективах новой кампании на Востоке. Наученная горьким опытом 1941 г., разведка сухопутных сил на этот раз более трезво, чем при создании плана "Барбаросса", подошла к оценке боевых возможностей Красной Армии, хотя еще и не поняла обреченности любых военных усилий рейха против Советского Союза вообще. Тем не менее она уже предупредила: война в 1942 г. не окончится, Советский Союз не будет уничтожен, предстоит готовиться к новой зимней кампании и к продолжению войны в следующем году при явном и прогрессирующем ослаблении вермахта.

Насколько мало эти предостережения разведки влияли на образ мышления штаба верховного командования, не говоря уже о Гитлере, показывает факт появления столь ответственного документа лишь в день начала генерального наступления на Восточном фронте.

Начальник генерального штаба сухопутных сил ничего не сделал, чтобы настоять перед ОКВ на своих выводах. По существу он игнорировал мнение своей разведки и, следовательно, разделял концепцию ОКВ.

Ставка Верховного Главнокомандования Красной Армии ожидала главного удара противника на западном (московском) направлении, однако основную массу стратегических резервов расположила не только на западном, но и на юго-западном направлении, что впоследствии позволило ей использовать их там, где гитлеровское командование наносило главный удар. Гитлеровская разведка не смогла раскрыть ни численности резервов Советского Верховного Главнокомандования, ни их расположения.

III

Как и год назад, мощная артиллерийская канонада и авиационные удары разорвали летнюю предрассветную тишину. В 2 часа 15 минут 28 июня германский вермахт перешёл в новое генеральное наступление на Восточном фронте. Для нашей страны вскоре сложилась трудная обстановка. Группа Вейхса при поддержке авиации Рихтгофена первой нанесла удар, нацеленный от Курска к Дону. Через два дня после Вейхса начала наступление 6-я армия Паулюса. Ее удар от Харькова к северо-востоку вскоре привел к соединению двух группировок и охвату советских войск под Осколом. Тем временем главные силы наступающего клина Вейхса – 4-я танковая армия – застопорились у Воронежа. Войска генерала Ф. И. Голикова остановили дивизии Вейхса у города и сковали их. Вечером 2 июля Гальдер вынужден был сообщить по телефону командующему группой армий Боку: фюрер "не придает решающего значения захвату Воронежа восточнее Дона"{800}. На следующий день в штабе группы появился Гитлер. Он зол: советские войска обороной Воронежа остановили ударную группировку, она теряет темп. А еще через два дня "ввиду усиления советского сопротивления" штаб группы получил категорический приказ немедленно вывести из боя за город ударные войска. Дивизии Вейхса, связанные у Воронежа, потеряли драгоценное время. В преследование вдоль берега Дона к югу двинулся пока лишь один 40-й танковый корпус. Это серьезно нарушало общий план.

Через десять суток после начала наступления, по мнению генерального штаба сухопутных сил, удалось достигнуть первой цели операции. Но стойкая оборона советскими войсками Воронежа привела к серьезному нарушению плана. Поэтому из ОКВ последовала директива: быстрее вперед{801}.

Накануне штаб верховного командования провел предусмотренную раньше реорганизацию управления: южный фланг группы армий "Юг" образовал группу армий "А", которую возглавил фельдмаршал Лист, а оставшиеся армии группы армий "Юг" превратились в группу армий "Б" во главе с фон Боком. Гитлер имел в виду сам возглавить обе группы в предполагаемой операции на окружение, где 1-я танковая армия образует южную часть клещей. От 9 до 13 июля наступающие вели преследование между Донцом и Доном, стремясь выполнить главную свою задачу: не позволить советским войскам отойти за Дон{802}.

Поскольку Гитлер теперь "сам" руководил наступлением обеих групп армий на юге, то он решил, что его ставка "Вольфшанце" находится слишком далеко от Кавказа, Волги и вообще от районов руководимых им операций. Поэтому 16 июля штаб верховного руководства и генеральный штаб сухопутных сил переместились в новую главную квартиру под Винницей. Оперативный отдел штаба сухопутных сил разместился на окраине, а Гитлер и ОКВ – в небольшом леске, в 15 км северо-восточнее Винницы, около шоссе на Житомир, близ деревни Стрижавка. Оборудованный там лагерь состоял из блокгаузов и бараков. Он получил название "Вервольф". Впоследствии, через 20 лет, Варлимонт напишет, что жара, стоявшая летом на Украине, мучала Гитлера и что это сыграло немалую роль в неудачном развитии дальнейших событий{803}. В 41-м холод, в 42-м жара!

Еще в ночь на 7 июля по приказу Ставки Верховного Главнокомандования Красной Армии начался отход войск Южного фронта за Дон. В течение 10 суток Юго-Западный и Южный фронты успешно выводили свои войска из-под угрозы окружения. Генеральный штаб сухопутных сил начал сомневаться в удачном осуществлении замысла. Группа армий "Б" докладывала 13 июля: "Противник перед 4-й танковой армией и перед северным флангом группы армий "А" прорвался дальше на восток и юго-восток и снова сильными частями двинулся к югу"{804}. Фельдмаршал Бок требовал направить 4-ю танковую армию через Морозовский к Дону выше устья Донца. Он послал донесение Гальдеру: "Я думаю, что уничтожение значительных сил противника больше не может быть достигнуто в одной операции, когда в центре – крупные силы, а на флангах – слабые"{805}. Это донесение Бока стало предметом бурного обсуждения на совещании 13 июля в ставке. Гитлер, взбешенный, как он теперь был уверен, критикой его действий и угрозой провала замысла операции, поставил Боку в вину прежде всего еще задержку вывода подвижных войск 4-й танковой армии из Воронежа и неожиданно для всех отстранил его от командования. Вечером фон Бок получил телеграфное уведомление от Кейтеля и немедленно отправился в Берлин{806}.

Вторая отставка фельдмаршала Бока – многозначительное событие в истории немецкого генерального наступления на Восточном фронте. Она стала провозвестником начинающегося нового кризиса: советские войска выходили из-под угрозы окружения за Дон, и возникла угроза, что столь тщательно подготовленный удар придется в конечном счете по пустому месту. Гитлер обвинил во всем Бока и командира 40-го танкового корпуса Штумме, хотя главным "виновником" были советские войска. Это они задержали немецкую ударную группу под Воронежем, что позволило затем главным силам Юго-Западного фронта избежать окружения и тем начать срыв фашистского плана.

Отныне дважды смененный фельдмаршал фон Бок окончил свою карьеру. Он стал жить как "частное лицо" до того момента, когда перед самым окончанием войны погиб от английской бомбы на одной из дорог Западной Германии.

Преемником Бока стал фельдмаршал Вейхс, получивший от штаба фюрера директиву "не позволить противнику отступить на восток и уйти через Дон к югу"{807}. Единое руководство операцией возлагалось на штаб группы армий "А", но по директивам Гитлера. Группе армий "Б" предстояло "прикрыть эту операцию в районе Среднего Дона и между Воронежем и границей с группой Армий "Центр"".

IV

Генерал-фельдмаршал барон фон Вейхс был озадачен своим внезапным назначением еще больше, чем штаб сухопутных сил отставкой фон Бока. Дело в том, что Вейхс никогда не стоял в ряду "выдающихся" деятелей германского генерального штаба. Он считался одной из наименее ярких фигур в этой галерее. Генерал-фельдмаршал не ждал такой чести – стать командующим группой армий на главном направлении в разгар столь большого наступления. Возможно, он понимал, что чудесному выдвижению, меньше всего обязан своим полководческим талантам, а скорее наоборот – их отсутствию. Отставка главнокомандующего группой армий "Б" в начале нового похода – явление, не имевшее прецедента в истории вермахта. Оно свидетельствовало, насколько серьезную тревогу в гитлеровском верховном командовании вызвал успешный выход из-под удара за Дон советских войск Юго-Западного фронта. Вейхс призван был исправить положение.

С занятием войсками Паулюса Миллерово 15 июля, по мнению штаба сухопутных сил, завершился второй этап операции. Разведка сообщала об энергичных работах русских по укреплению Сталинграда и о подтягивании советских войск к реке Чир, что рассматривалось в немецких штабах как создание "Сталинградского предполья". Активные действия советских войск в обороне все более тормозили натиск 6-й армии Паулюса.

Тем временем в верховном главнокомандовании нарастали сомнения по поводу дальнейшего хода операции. На следующий день после переезда в бункера под Винницей Гитлер созвал очередное совещание. Выяснилось, что штаб оперативного руководства еще верит в возможность полного окружения советских войск западнее Дона путем удара с севера к Ростову. Как только будет достигнуто окружение, немедленно последует марш на Кавказ, к Черноморью{808}. Ставка настолько верила в успех, что в тот же день появилось решение отменить переброску армии Манштейна из Крыма на Кубань и отправить ее под Ленинград, чтобы еще этим летом занять, наконец, вторую советскую столицу.

Повернув 4-ю танковую армию со сталинградского направления на Ростов, ставка Гитлера надеялась закинуть наконец петлю на главные силы советских войск.

Гитлеровцы подошли к Ростову. 24 июля после ожесточенного и героического сопротивления гарнизона город пал. На южном берегу Дона были захвачены плацдармы. Однако, к разочарованию "Вервольфа", советские войска опять ушли из-под удара, переправившись на южный берег, а чрезмерное сосредоточение войск к Ростову потребовало нескольких дней, чтобы распутать клубок из пехоты, танков, орудий, понтонов, прикативших сюда и массой вливавшихся в город.

Тем временем передовые части Паулюса 25 июля вышли к Дону близ Калача. Теперь течение реки от Воронежа до устья почти целиком находилось в руках немцев. Только у Кременской и Калача советские войска удерживали плацдармы на западном берегу.

Итак, важный рубеж достигнут! Впереди – пылающие зноем степи Ставрополья, а за ними ставке уже виделась заманчивая цель – нефтяные вышки Грозного и Баку, снеговые кавказские вершины, экзотика Черноморья и где-то там, дальше, горные пути в Иран. Следовало немедля поставить новую задачу. И захватчики не сомневались, какой она будет.

Опять, как и год назад, гитлеровская ставка в конце июля 1942 г. считала, что Красная Армия потерпела полное поражение, что военная мощь Советского Союза решающим образом подорвана и о ее восстановлении не может быть и речи.

Но, сумев вывести войска из-под удара, избежать окружения западнее Дона, советское командование поставило перед нацистскими фельдмаршалами новые непредвиденные задачи. Отводя часть сил на Средний Дон, а другую часть – на юг, оно вынуждало гитлеровскую ставку также разделить силы на две части. Дело в том, что сосредоточить все усилия на каком-то одном направлении ставка Гитлера теперь никак не могла: если бы она попыталась бросить свои армии на Кавказ, ей угрожали бы советские войска, отходившие к Среднему Дону и подтягиваемые к Сталинграду; нацеливать же удар только на Сталинград было совершенно бессмысленно с точки зрения всей гитлеровской стратегии: упускалась основная цель – Кавказ. Здесь нужно говорить не о "главной ошибке" Гитлера, как считают некоторые историки, "разделившего силы", а о вынужденном решении военного руководства, которое к тому же опиралось на неверные данные разведки, утверждавшей, что Красная Армия отступит за Волгу.

Но если русские везде собираются отходить за Волгу, то нужно их преследовать и скорее захватить богатейшие земли! Поскольку они отходят в двух направлениях, то и за ними приходится идти в тех же направлениях. Так появилась 23 июля известная директива No 45, которую западногерманские историки считают ныне главной причиной всех последующих бед{809}.

Г. Дёрр называет директиву No 45 "поворотным пунктом войны"{810}. Г. Даме считает, что начиная с 23 июля Гитлер пошел по ложному пути проведения "эксцентрических операций".

Но в этой ли директиве, независимо от ее достоинств или ошибок, таилась будущая катастрофа? И могла ли теперь какая-нибудь другая, быть может, более хитроумная директива германского вермахта привести его к победе? И вообще, определяла ли теперь воля Гитлера и его военных советников ход борьбы?

Потребовалось немного времени, чтобы развитие исторических событий дало на эти вопросы исчерпывающий ответ.

V

К середине июля Ставке Верховного Главнокомандования Красной Армии удалось восстановить прорванный фронт. На юго-западном направлении развертывались шесть резервных армий – два новых фронта: Воронежский и Сталинградский. Сюда был двинут ряд соединений и частей из резерва Ставки. В результате на южном крыле советско-германского фронта в составе Воронежского, Сталинградского, Северо-Кавказского, Закавказского фронтов было развернуто около трети всех стрелковых дивизий, до половины танковых корпусов и авиационных дивизий действующей армии. Восстановление стратегического фронта Красной Армии на юге во второй половине июля дополнялось увеличением до 600 км глубины стратегической обороны, хорошо подготовленной в инженерном отношении.

Постепенно создавались условия для преодоления тяжелой ситуации на юге. Силы Красной Армии нарастали. Борьба достигала кульминационного пункта{811}.

На немецком южном фронте теперь совершенно четко определялись два удара: главный – на Кавказ (туда шли три из четырех немецких армий) и второй – на Сталинград (здесь действовала сначала одна – 6-я – армия). План вскоре получил новую поправку. В последних числах июля на совещании в ставке с оценкой положения выступил Иодль:

– Судьба Кавказа будет решаться у Сталинграда. Поэтому необходима передача сил из группы армий "А" в группу армий "Б", правда, южнее Дона.

С Иодлем согласились, ибо возрастающее упорство обороны советских войск на сталинградском направлении все более тревожило гитлеровскую ставку. 31 июля, на следующий день после совещания, фельдмаршал Лист получил приказ передать 4-ю танковую армию с кавказского направления своему соседу Вейхсу для наступления на Сталинград. Этот приказ ни в коей мере не представлял собой свободной игры ума германских генштабистов, непродуманного шага или рокового заблуждения, как пишут ныне многие историки на Западе. Поворот 4-й танковой армии Гота к Сталинграду – акт вынужденный: советское командование активно перебрасывало к Дону и Волге резервы, и отныне боязнь советского контрнаступления из донских степей в тыл армиям, двигающимся на Кавказ, все больше овладевает умами немецкого генерального штаба.

Еще 12 июля Ставка Верховного Главнокомандования Красной Армии создала Сталинградский фронт. В его составе к 20 июля насчитывалось уже более 30 стрелковых дивизий, хотя и слабо укомплектованных. В первой половине августа на сталинградское направление советское командование направило еще 15 стрелковых дивизий, 3 танковых корпуса. Ставка Гитлера снова не поняла, что советское командование в состоянии дать новые резервы не только на Дон, но и на Кавказ. Ошибочно предполагая, что, кроме резервных дивизий под Москвой, Красная Армия нигде больше их не имеет, она заключила, что переброска новых сил Красной Армии на кавказское направление исключена. Ведь все пути из Центральной России к югу отрезаны. Значит, достаточно разбить советские части на Дону, под Сталинградом. Тогда оборона Кавказа быстро истощится без притока свежих сил, и все его богатства, как зрелый плод, упадут к ногам завоевателей.

В таком духе и ориентировало 31 июля германское верховное командование своих фельдмаршалов на юге{812}.

Отныне силы двух направлений германского наступления разделялись почти равномерно, и на каждом из них наступало по две армии, в том числе по одной танковой. Оба направления, разделенные астраханскими степями, все больше отдалялись одно от другого,

Каким же сюрпризом вскоре стало для провидцев из "Вервольфа", когда выяснилось, что советское командование имеет в резерве гораздо больше дивизий, чем они были в состоянии предположить. Из Средней Азии, через Каспий, из Закавказья двигались новые войска, чтобы оборонять Кавказ.

Но чтобы подвести резервы, требовалось время. А пока германское наступление продолжало развиваться. Группе армий "А" удалось в начале августа занять Краснодар, Майкоп; войска Клейста захватили Пятигорск. В директиве от 9 августа штаб Листа поставил дальнейшие задачи: группе Руоффа от Краснодара прорваться на Черноморское побережье до Батуми, а ударом двух горных дивизий западнее Эльбруса. 1-й танковой армии предстояло двигаться на Северный Кавказ через Грозный к Баку, одной дивизией достигнуть перевалов на Военно-Грузинской и Военно-Осетинской дорогах, чтобы затем наступать на Тбилиси{813}.

Такие далеко идущие планы в рамках директивы No 45 вновь, и год назад, исходили из представления, будто Красная Армия разгромлена и теперь остается лишь двигаться вперед, чтобы "занимать пространство".

К этому времени по приказу Ставки Верховного Главнокомандования Красной Армии северная группа войск Закавказского фронта получила задачу прикрыть грозненское направление, а Северо-Кавказский фронт – перекрыть пути выхода немцев к морю.

Со второй половины августа советские войска стойкой обороной затормозили немецкое наступление на Кавказе{814}. Генерал-фельдмаршал Лист начал перегруппировки. Он приказал 1-й танковой армии нанести удар на Грозный Баку, 17-й армии наступать вдоль побережья на Батуми, а 49-му горнострелковому корпусу – через перевалы Главного хребта на Сухуми. В перспективе имелось в виду установить связь с турецкой армией и прорваться на Ближний Восток.

12 августа штаб верховного главнокомандования, вопреки решению Листа, приказал сосредоточить две горные дивизии (1-ю и 4-ю) 49-го горнострелкового корпуса генерала Конрада западнее Эльбруса, а восточнее – только одну румынскую дивизию, которую предполагалось направить по Военно-Грузинской и Военно-Осетинской дорогам. 15 – 17 августа 1-я горная дивизия достигла юго-западных отрогов Эльбруса и Клухорского перевала, 4-я – Марухского перевала и продвинулась дальше, оказавшись в 30 км от Сухуми. Здесь горные стрелки Конрада были остановлены упорным сопротивлением советских воинов. Германское наступление вдоль побережья советские войска сорвали у Новороссийска. Заглох и удар, нацеленный на Грозный.

Группа армий "А" остановилась. План прорыва в Закавказье срывался. Гитлер выразил большое неудовольствие. 30 августа он вызвал в ставку генерал-фельдмаршала Листа. На следующий день фельдмаршал сошел с самолета на аэродроме в Виннице. Гитлер принял его немедленно.

Разговор состоялся с глазу на глаз. Фюрер упрекнул фельдмаршала за ошибку: надо было горный корпус направлять не к Эльбрусу и Сухуми, а на Туапсе. Но сейчас поздно что-либо менять. Переброска сил – это "грабеж времени". Тем более что и у Сухуми появились кое-какие перспективы.

– Вы должны, – заключил Гитлер, – сосредоточить усилия группы армий на трех направлениях: Новороссийск, Туапсе, Сухуми.

С этим Лист и вернулся на свой командный пункт в Сталино.

5 сентября он направил Гальдеру новый план: после захвата Новороссийска немедленно перегруппировать силы для наступления на Туапсе.

На следующий день штаб Листа получил новые данные об упорной обороне советских войск на Клухорском перевале. Части 49-го горного корпуса были здесь отброшены из долины реки Бзыбь.

Под впечатлением новой неудачи Лист вызвал по телефону Хойзингера и сообщил, что ни он, ни генерал Конрад "не могут нести ответственность за дальнейшее наступление 4-й горной дивизии в направлении на Сухуми и Гудауты". Более того, Лист решил убедить верховное командование в ошибочности его требований о направлении ввода горного корпуса вообще и попросил прибыть в свой штаб Иодля. 7 сентября начальник штаба оперативного руководства появился в Сталино. Переговоры велись в присутствии Конрада.

Иодль присоединился к мнению Листа и Конрада, что им больше нельзя нести ответственность за наступление 49-го корпуса на Гудауты и что, следовательно, Листу необходимо отказаться от решения задачи по выходу на Черноморское побережье Кавказа{815}. Иодль обещал посоветовать Гитлеру отменить это наступление, отвести войска горного корпуса Конрада на перевалы Главного хребта.

Когда Иодль возвратился в ставку, доложил Гитлеру о своих переговорах с Листом и о мрачных перспективах на Кавказе, разразилась давно назревавшая буря. Как мог начальник штаба оперативного руководства, приехав на фронт, заниматься не тем, чтобы требовать выполнения его, фюрера, приказов, а обсуждать их отмену? Как может фельдмаршал Лист игнорировать требования о немедленном прорыве любыми средствами к побережью? Что это за самоволие генералов? Что вообще происходит? Он уже давно с трудом терпит Гальдера, возмущен Иодлем, отстранил Бока и других. Теперь с наихудшей стороны показал себя Лист.

На следующий же день фельдмаршал был отстранен, и командование группой армий "А", застрявшей на Кавказе, принял сам Гитлер. Руководить кавказскими делами он собирался отсюда, из Винницы, через штаб группы армий в Сталино (18 август штаб перебрался в Ворошиловск), получивший название "Мельдекопф унд бефельсюбермиттлунгсштелле"{816}.

В тупике

I

Кейтель терпеть не мог Иодля и опасался его. Как человек ограниченный, оказавшийся на высоком посту не благодаря личным качествам, а за рабскую преданность Гитлеру и по стечению обстоятельств, он ревновал более способного Иодля и всячески старался от него избавиться. Действительно, в стратегических вопросах Иодль совершенно заслонял фигуру Кейтеля, которого стали уже иронически называть "начальником имперской бензоколонки", что приводило фельдмаршала в ярость, плохо скрываемую за маской солдатской невозмутимости. Кейтель действовал осторожно, но везде, где только мог, старался дискредитировать своего чересчур независимого молчаливого помощника. Теперь же, по его мнению, наступил момент для решающей атаки. Иодль допустил ошибку с этой поездкой в Сталино, и она ему обойдется дорого.