Текст книги "Девушка в черно-белом (ЛП)"

Автор книги: Даниэль Лори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

– Все, что ты воображал, делая со мной, – выдохнула я.

Он оторвался от моей шеи и ткнулся носом в нее, остановив на мне темный пристальный взгляд. На мгновение он замер, а затем отстранился от меня. Мое сердце тревожно забилось, когда я смотрела, как он ушел.

Когда он схватил лезвие со стола, мои глаза расширились. О чем я просила? Я отчаянно замотала головой.

– Я не имела в виду ничего… подобного.

Его взгляд был почти веселым, когда он направился ко мне. Я попятилась, пытаясь убежать, но он схватил меня за лодыжку и одним рывком притянул к краю кровати.

– Я беру свои слова обратно!

– Ты всегда делаешь поспешные выводы, не так ли?

Мои брови нахмурились, но затем я поморщилась, увидев небольшой порез, который он сделал у меня на бедре. Тогда я понял, что он собирался сделать, когда поймал на ладони несколько капель крови.

Мои глаза расширились, когда он попятился от меня, направляясь к террасе.

– Нет!

Я вскочила на ноги, схватив его за руку, чтобы остановить, но он только потянул меня за собой. Я обхватила его руками за талию, упираясь ногами в пол, но от этого меня только дернуло вперед.

– Черт возьми, Уэстон. Нет!

Но он уже сделал первый шаг на террасу, совершенно голый, в то время как я оставалась в комнате. Моя бабушка должна была скоро приехать – я не могла себе представить, что бы она подумала, если бы подняла глаза и увидела меня обнаженной на террасе дворца с обнаженным Титаном. Что ж, я догадывалась, что могла представить, к какому выводу она пришла бы.

Раздражение, ожидание – они текли по моим венам, когда он держался рукой за перила, позволяя капле падать на землю внизу.

Я попятилась, когда он развернулся и направился ко мне. Мои глаза сузились, глядя на него, и затем началось первое изменение – жжение, потемнение, почернение. Порыв, пробегающий по моей крови, темный и пьянящий. Пламя освещало ее, вспыхивая, как промасленный фитиль, внутри моего тела. Ожог был агонией, острой мукой, пока не стал слабеть, позволив мне сделать глубокий вдох.

Когда мой взгляд прояснился при виде Уэстона, гнев захлестнул меня, и я схватила первое, что попалось на глаза, и швырнула в него. Я не заметила, что это был один из его клинков, пока он не воткнулся в стену рядом с ним.

Он стоял там, бросив взгляд на нож, и легкая улыбка тронула его губы.

– Я думал, что научил тебя бросать лучше, чем это.

Мне было не до смеха – темнота царапала мою грудь, причиняла боль, обжигала. Я почувствовала осознанность в глубине своих глаз, легкость в теле, и я подавила чувства, подавила, подавила, пока не стала выглядеть нормальной. Я не стала бы рабыней этого чувства. Я могла контролировать это – я должна была.

– Я же говорила тебе не делать этого, – выпалила я.

Он пожал плечами, делая шаг ко мне.

– Ты должна была. Я это сделал.

– Откуда ты знаешь?

– Я провел свое исследование.

– Это было до или после того, как ты убил моих Старших Сестер? Ты явно вмешиваешься в мои дела, не так ли?

Его глаза немного потемнели, когда я шагнула из-за стола.

– Твои дела – это мои дела.

Он был неправ. Не из-за этой тьмы, плывущей внутри меня. Она была сама по себе. Не я, но и не он. Это раздражало, пытаясь вырваться на передний план, и я почувствовала, что меня шатало от ощущения головокружения. Я стиснула зубы. Он сделал это со мной. Я взяла со стола еще один из его клинков и, подняв глаза, увидела, что он наблюдал за мной с мрачным весельем. Я ненавидела это.

Я подошла, чтобы показать ему, как хорошо я умела метать нож, когда он внезапно оказался у меня за спиной и крепко сжал мое запястье, пока я его не уронила.

Короткая боль вывела меня из себя. Мое тело стало бестелесным, и я сделала шаг назад, проходя прямо сквозь него.

Должно быть, это показалось ему странным, потому что он судорожно втянул воздух; я даже увидела гусиную кожу у него на руках. И тогда я сделала то, что сделал бы любой другой – я схватила вазу, стоявшую на столе, и разбила ее о его голову.

Керамика разлетелась вдребезги, рассыпавшись по полу вокруг него.

Он замер как вкопанный.

И тогда я поняла, что разбить вазу о голову Уэстона было равносильно тычку палкой в медведя.

Прежде чем я успела моргнуть, меня прижали к прохладной каменной стене, а спиной ощутили жар его тела. Разочарование охватило меня от грубого обращения. Но затем одна из его рук обхватила меня за талию, приподнимая – и у меня перехватило дыхание, когда он врезался в меня. Я ахнула и ударила рукой по стене, пытаясь приспособиться к внезапному вторжению.

– Это больно, – выдавила я.

– Ты разбила вазу о мою голову, – прорычал он.

– Ты это заслужил!

Он задвигался внутри меня, и мои глаза закатились от ошеломляющего удовольствия. Мои ноги не касались пола, и я обхватила лодыжкой его икру, упираясь руками в стену.

Такая наполненная.

Я даже подумать не могла, насколько невероятно он наполнял меня, но затем он вышел и повернулся, опуская меня на стол. Мои зубы лязгнули от грубого движения, но прежде чем я успела возразить, он прижал меня спиной к столу, держа ладонь между моих грудей, и сильно вошел в меня. Я застонала, выгибая спину.

А затем мои мысли поутихли, кровь закипела, когда он задвигался в быстром ритме, заставлявшем меня видеть звезды. Я не могла пошевелиться, когда его рука удерживала меня, и это было совершенно всепоглощающим, почти ошеломляющим. Совершенно верно.

Я держалась за край стола, его тяжелый взгляд встретился с моим, прежде чем он притянул меня за затылок к своим губам. Поцелуй был влажным и беспорядочным, тепло разлилось прямо по моему сердцу, когда я обвила руками его шею.

Я застонала, когда его рука скользнула мне между ног, шершавая подушечка его большого пальца терла это место, пока в уголках моих глаз не вспыхнули звезды, а теплая дрожь не пробежала по моему телу от пальцев рук до кончиков пальцев ног.

Он застонал, грубо и глубоко, прямо мне в ухо, и от этого по моей коже побежали мурашки, прежде чем замедлиться, успокоиться.

Наше тяжелое дыхание наполняло воздух в течение многих мгновений, пока он не нарушил тишину.

– Все так, как я себе представлял, да?

Я моргнула, мои мышцы расслабились, а тело стало таким тяжелым. Он прижал меня к стене, к столу, и быстрее, чем я думала, вероятно, считалось уместным – и это было так?

Я поняла, что теперь мои мысли ему понятны, когда лукавая улыбка тронула его губы.

– Ах, принцесса, – мрачно сказал он, – возможно, мне потребовался бы год, чтобы исполнить все желания, но я постараюсь втиснуть в одну ночь столько, сколько смогу.

Вот черт.

Я так и не поняла, о чем просила, иначе, возможно, передумала бы.

Сон сел мне на поясницу, и мягкая подушечка ее пальца провела по клейму с гербом Вольфсона у меня между лопатками.

Я просто лежал здесь, позволяя ее волосам касаться моих боков, когда она склонилась надо мной, потому что, в Тени или нет, я думал, что мне нужно дать ей передышку. Она была новичком в этом, и я не был особо нежен. Но, черт возьми, она сама напросилась на это с этой гребаной вазой.

Хотя у нее была всего лишь короткая пауза – потому что она была обнажена, сидела верхом на моей спине, тепло между ее ног обжигало мою кожу.

Эта женщина была помехой. Я чувствовал себя на взводе, настроенным на все, что она делала, на каждый производимый ею шум, настолько, что не мог обращать внимания на окружающее. Это нервировало меня, шло вразрез со всем, что было вбито в меня. И я наверняка погубил бы нас обоих, если бы часто позволял бы себе это.

Правда заключалась в том, что я должен был уйти. Потому что, если бы я остался, это отняло бы у меня все время. Это было бы моим фокусом во всех аспектах моей жизни.

Если бы я остался, мой брат был бы мертв в тот момент, когда я потерял бы свою человечность. Каламити была бы прикована, как домашнее животное, к стене моей спальни; даже если бы я дал ей свою кровь, чтобы защититься от меня, она была бы привязана ко мне. Я нашел способ удержать ее – я знал это сильнее, чем что-либо другое. И кто знал, что я сделал бы с ней, учитывая, каким иррациональным она сделала меня даже сейчас? Следующим должен был Максим – хотя кого, черт возьми, я обманывал? Этот ублюдок мог сгнить.

В моем распоряжении был бы Титан, а мир, который я мог бы разрушить, был бы у меня под рукой. Я знал, как это работало, знал, что мне иногда хотелось делать, и я был далек от справедливости. Хотя я не так сильно беспокоился о мире, как об этой темноглазой женщине у меня за спиной.

Она провела пальцем по ушам волка, по его глазам и носу, а затем так тихо прошептала:

– Вот почему у него острые зубы, он волк. Мои брови нахмурились, пока она говорила, как будто отвечая самой себе:

– Нет, он не…

Теперь, когда она заблокировала от меня ее мысли, я больше не мог слышать их, и это раздражало меня. Я хотел знать все, что она думала, все, что она делала. Я как раз собирался спросить ее о том, что она имела в виду, когда заговорила.

– Уэстон?

Легкая улыбка тронула мои губы, потому что мне чертовски нравилось, когда она произносила мое имя таким мягким, вдумчивым тоном, как будто я был единственным, кто мог ответить на ее вопросы.

– Ты веришь, что есть место, куда мы все попадаем после смерти, где сбываются все наши мечты? – спросила она меня.

Я на мгновение замолчал, гадая, беспокоилась ли она о том, что те четыре месяца, которые она провела в темноте и холоде, были тем, чем на самом деле была смерть.

– Я не думаю, что наши мечты останутся прежними после того, как мы умрем.

Я практически чувствовал, как она думала.

– Например, как ты хочешь захватить мир? Ты же не думаешь, что у тебя будет такое же желание, когда ты умрешь?

Хорошо. Перерыв окончен.

Я обернулся, услышав ее смех, когда повалил ее на матрас. Ее руки обвились вокруг моей шеи, и я поцеловал ее, переплетая свой язык с ее языком.

– Почему бы нам просто не остаться в настоящем? – сказал я, проскальзывая глубоко в нее.

Она прикусила губу, ее темные глаза закатились.

Да, настоящее было именно там, где я хотел быть.

– Хватит, – выдохнула она, нерешительно отталкивая меня. – Я не думаю, что смогу даже ходить.

Я уткнулся носом ей в шею, разбудив ее от часового сна. Что она хотела, чтобы я сделал? Просто сидел и смотрел, как она спала обнаженной в моей постели? У меня не было ни малейшего шанса спать с ней здесь.

Некоторое время назад прозвенел церковный колокол, давая мне знать, что уже за полночь. Я должен был улететь три часа назад, но это был мой гребаный корабль – они могли подождать меня.

– Тебе не нужно ходить, – сказал я ей. – Тебе просто нужно лежать здесь.

Она рассмеялась.

– Уходи. Ты, конечно, не всех своих женщин так достаешь.

Мои глаза сузились от ее беспечного тона. Мне хотелось пробить кулаком стену, когда я думал о ней с другими мужчинами, а она так небрежно упоминала меня с другими женщинами? Это раздражало меня до чертиков.

Она взглянула на меня и нахмурилась, увидев выражение моего лица.

– Что с тобой не так?

Хотел ли я продолжить разглагольствование о том, что с тех пор, как я встретил ее, у меня была еще одна женщина, и она оказалась блондинкой с карими глазами? К черту это.

Я оттолкнул ее, вставая с кровати и проводя руками по волосам. Вся эта ситуация была хреновой. Мне нужно было уйти, пока это не стало еще сложнее, чем уже было.

Я услышал, как она слезла с кровати, и вскоре после этого ее руки обвились вокруг моей талии. Она поцеловала меня в середину спины.

– Ты злишься.

Нет, не злюсь. Разочарование пробежало по моим венам подобно пламени, поселившись в груди, насмехаясь надо мной из-за того, что я ничего не мог сделать, чтобы исправить эту ситуацию.

Ее руки обвились вокруг меня, когда она подошла ко мне спереди. Я посмотрел вниз и увидел, что она смотрит на меня.

– Почему ты такой сердитый? – спросила она, целуя меня в грудь.

Я уже собирался попрощаться с ней и проигнорировать сжимающийся в груди страх оставить ее где бы то ни было одну, но затем она снова прижалась губами к моей груди, высунув язык, и жар разлился прямо у меня в паху.

– Я думал, ты едва можешь ходить.

Все, что она сделала, это посмотрела на меня горячими, невинными глазами. Этот взгляд вонзил маленькие коготки мне в грудь.

Я застонал, хватая ее сзади за шею и крепко целуя. Я почувствовал понимание в глубине своих глаз, жар пробежал по мне при мысли о том, что, что бы я ни заставил ее сказать раньше, она не была моей.

Разочарование и ярость горели в моих венах, и я попытался подавить эти чувства, пока она не заметила.

Церковный колокол прозвенел один раз.

У меня было всего несколько часов, и я собирался воспользоваться каждым из них.

Я завернулась в простыню, стоя на террасе и наблюдая, как сотни бумажных фонариков поднимались в воздух над горизонтом. Над темной океанской водой, над этим городом из тепла и камня.

На сердце потеплело, когда знакомые руки обняли меня за плечи, тепло его тела прижалось к моей спине. Я подумала, не совершила ли я ужасную ошибку, оказавшись здесь с Уэстоном. Если бы я была такой же, как Тени, я бы не смогла вернуться назад – не из темноты, а от него. Хотя, если этот колодец показал мне правду, то другого выхода не было.

– Уэстон, – начала я, – твой… брат.

– Что с ним? – от его грубого голоса у меня по спине пробежали мурашки, а по рукам побежали мурашки.

Я прочистила горло.

– Его шрамы. Что с ним случилось?

– Мой отец.

– Он бил его? – спросил я в ужасе.

– Ролдан всегда искал одобрения нашего отца. Таким образом, он был легкой мишенью и принял на себя основную тяжесть его гнева.

– Это ужасно.

Я почувствовала, как он пожал плечом, и внезапно почувствовала тяжелое раскаяние за детство моего убийцы, за детство моего похитителя. Особенно из-за того факта, что его безразличие означало, что он не знал ничего другого.

– А ты? – нерешительно спросила я. – Что он с тобой сделал?

– После пятнадцати? Немного.

– Это потому, что ты был сильнее его, – сказала я, вспомнив, как Максим сказал, что Уэстон набирался сил с возрастом.

– Ты читала обо мне, принцесса?

У меня защемило сердце.

– Может быть. Как насчет до пятнадцати?

Тишина.

– Он мертв, Каламити. Это больше не имеет значения.

У меня внутри все сжалось, и мне внезапно захотелось обнять его и защитить от всего мира. Странное чувство пронзило мою грудь.

Я прижала свою ладонь к его, наслаждаясь разницей, когда переплела свои пальцы с его.

Мне нравилось, какими грубыми были его руки. Насколько они были больше моих. Как они ощущались на моей коже. Как я видела, как они сворачивали шеи, и все же какими нежными они могли быть.

Мне нравилось, как от него пахло кожей и мужчиной, какой теплой была его кожа и в какой полной безопасности я чувствовала себя в его присутствии. Мне нравилось все это. И прямо сейчас меня не волновало, что я не должна этого чувствовать.

Я с трудом сглотнула, набираясь смелости спросить его о чем-нибудь. Несколько фонарей парили прямо над нашими головами, и я посмотрела в ночное небо.

– Уэстон… Ты думаешь, печать неестественная? Что люди навязали это земле, и это приносит только вред Алирии и ее народу?

Через мгновение он ответил:

– Я думаю, что без печати многие все еще говорили бы, что магия вредит им и земле.

Я замерла.

Я никогда не думала, что он так ответит. Я полагала, что он может попытаться навязать мне свои прошлые планы. Даже несмотря на то, что он не показал мне, что все еще интересовался печатью, я все равно ожидала, что в последнюю минуту попытаюсь изменить свое мнение и спасти его рассудок.

Но его честность пробила дыру в моем сердце, боль обожгла мне глаза. Хотя он был прав. Я никогда не думала об этом с такой точки зрения; что в этом мире есть два типа людей, и оба никогда не будут счастливы.

Фонари расплылись, когда слеза скатилась по моей щеке. Тепло и… отчаяние просочились в мою грудь, томные, но тяжелые. Это могла быть игра света, могли быть слезы в моих глазах… Но мир внезапно обрушился на меня, когда одна золотая звезда пронеслась по небу.

Мне было светло. Я искала темноту, переворачиваясь на другой бок, но когда каждый мускул в моем теле закричал, на меня нахлынула ночь. Мои глаза распахнулись как раз в тот момент, когда моя рука потянулась к Уэстону, но коснулась только холодной постели.

Паника поднялась в моей груди, когда мой взгляд метнулся через комнату. Но когда я увидела знакомую кожаную куртку, висящую на стуле у письменного стола, кулак, сжимавший мое сердце, разжался, и я втянула воздух.

Он еще не ушел.

Реакция не должна была быть такой сильной. И я знала, что он должен уйти с минуты на минуту, но я не могла сдержать облегчения оттого, что увидела бы его еще раз.

На другом конце комнаты валялась разбитая ваза, а один из его клинков застрял в стене. Простыни валялись на полу, и я вспомнила, как сбросила их туда, потому что с одной стороны от меня был горячий воздух Симбии, а с другой – тепло тела Уэстона.

Я испытала некоторое облегчение от того, что не чувствовал особой темноты внутри себя, что прошлой ночью мне не казалось, что я боролась с темнотой. Хотя, если честно, я вроде как вертелась с ним в постели. Вероятно, он был доволен этим.

Я подошла к столу, чтобы налить чашку воды, и залпом выпила все, прежде чем налить еще. Мой взгляд метнулся к двери, когда я услышала, как она открылась, и увидела входящую служанку. Ту, с которой я столкнулась на лестнице.

Она отвела взгляд, когда увидела меня.

– О, простите, миледи!

Я подняла свое платье с пола и держала его перед собой.

– Все в порядке, – сказала я ей. – Я могу одеться, если тебе нужно зайти.

– О, нет. У вас посетитель, – сказала она. – Ан… Айседора?

Мое сердце остановилось, прежде чем застучать в предвкушении. Я накинула платье через голову, поправляя его, чтобы не выглядеть только что уложенной в постель. Я огляделась. Щетка? Куда угодно? Тьфу, нет. Она бы все равно знала. Что еще я могла делать так рано во дворце? Интересно, кто вообще сказал ей, что я здесь. Может быть, это была мама; она действительно знала о моих чувствах к принцу Титанов.

Я выскочила за дверь босиком. Легкий намек на настороженность поселился в моей груди, когда я увидела проблеск улыбки служанки, когда проходила мимо нее. Но мысль о том, что моя бабушка наконец-то здесь, пронзила меня, и я, не в силах удержаться, поспешила по коридору в холл.

Что-то замедлило мои шаги. Словно почувствовав дуновение ветерка перед тем, как он переменился, я почувствовала нерешительность, дурное предчувствие, просачивающееся по коридору и коснувшееся моей кожи.

Мое дыхание замедлилось, шаги по ковру стали легкими.

Беспокойство в воздухе становилось сильнее по мере того, как я приближалась к залу, пока мне не осталось сделать всего один шаг, чтобы его можно было увидеть за углом.

Но я этого не сделала.

Потому что я услышала голос своей бабушки. И голос мужчины, с которым я провела ночь.

Ностальгия от того, что я услышала ее голос, облегчение, пробежавшее по моей коже, – все это заставило мое сердце подпрыгнуть, а глаза запылать.

Но меня остановило не это.

– Мы никогда не договаривались, что ты сможешь переспать с ней, как с какой-нибудь обычной шлюхой! – прошипела моя бабушка.

Вот что меня остановило.

Недоумение от того, как они вообще узнали друг друга, охватило меня. Неловкость от слова ‘договорились’ разорвала мою грудь надвое.

Я могла чувствовать его возбуждение отсюда, и я старалась дышать неглубоко, оставалась бестелесной, чтобы он не мог меня почувствовать.

– Я решил, что мне не нравится эта сделка, – ответил он.

– Я сказала тебе, что дам тебе то, что ты ищешь, потому что у тебя не возникнет проблем с убийством женщины, – я закрыла глаза, мое сердце похолодело. – Я не просила тебя поручать это кому-то другому!

– Это было сделано, не так ли? Ты могла бы поделиться со мной тем, кем она была, – огрызнулся он.

Лед затвердел, раскалывая оставшуюся часть моего сердца на куски. Агония пробежала по моей крови. Чернота, она выползала из темных уголков моего сознания.

Все это было ложью. Он позволил своему брату ударить меня ножом, убить меня. Он даже не знал, что я пережила бы это. Может быть, моя бабушка переживала. Но это не имело значения – потому что она отняла у меня выбор. Мне не нужно было бороться с этим монстром в моей груди. Это чувство внутри меня. Она приняла мой выбор нормальной жизни. Теперь бороться с этой тьмой было пыткой; она хотела поглотить меня…

Она уже поглотила меня…

Я шагнула за угол, на моем лице читалась мука.

Тени всегда будут преследовать меня, и два человека, ответственных за это, стояли прямо передо мной.

Взгляд Уэстона метнулся ко мне, на его лице отразилось чувство вины. Он попытался прояснить выражение лица, но было слишком поздно. Точно так же, как я могла прочитать его искренность по поводу нашего перемирия, я могла видеть его вину сейчас.

– Потерпи неудачу, – прошептала я.

В его глазах промелькнул огонек, как будто я заглянула прямо в его голову.

Он сделал это, он действительно сделал это. Вот почему он чувствовал себя в долгу передо мной. Не потому, что он не смог спасти меня, а потому, что из-за него меня убили.

– Держись от нее подальше, – сказала ему моя бабушка, стоя ко мне спиной. – Ты почти все испортил… – она замолчала, прочитав выражение его лица.

На бабушке было то же коричневое платье с длинными рукавами, которое было у нее всегда, ее седые волосы были заплетены в косу, спускавшуюся по спине.

– Каламити, – сказала она тихо и печально, как только обернулась. Я едва могла видеть ее сквозь слезы, стоявшие у меня на глазах, боль затуманивала мой разум.

Вся моя жизнь была ложью. Предательство просочилось в мою грудь, наполнив ее горьким ожогом. Тьма вонзила в меня свои когти, зудя, царапая.

Глаза моей бабушки опустились, расширившись от ужаса.

– Что случилось с твоей второй манжетой?

Я покачала головой, меня душило негодование. Единственный человек в мире, который, как я думала, всегда будет рядом со мной, и это утешение рушилось. Темнота. Одиночество.

– Черт возьми, Рейна, – пробормотала она себе под нос. – Как давно он был снят?

Когда я не ответила, она закричала:

– Каламити! Ответь мне!

Выражение ее лица побледнело, когда я сказала:

– Месяцы.

Она покачала головой.

– Мы можем это исправить. Давай сядем, и я все объясню.

Мой голос был бесстрастным, не моим собственным.

– У тебя был двадцать один год, чтобы все объяснить. Слишком поздно.

Когда Уэстон сделал шаг ко мне, мой взгляд метнулся к нему. Пепельно-серыми глазами я посмотрела на него холоднее, чем когда-либо смогла бы, будь я все еще собой.

Я каким-то образом научилась доверять ему, и мне стало интересно, было ли все то время, что он был здесь, только притворством. Что, пока я лежала с ним, он обдумывал свой следующий шаг, чтобы подтолкнуть меня ближе к печати.

– Что касается тебя… – мой голос был неумолим, на его лице застыло сожаление. – Наверное, мне стыдно, да?

Наивные. . Какие наивные. .

Тьма затуманила мой разум, просачиваясь в мои мысли, пока я не потеряла свои собственные среди всей этой черноты.

Я сняла манжету и со звоном бросила ее к их ногам. Полный ужаса взгляд моей бабушки метнулся к ней, а затем на меня. Легкая улыбка тронула мои губы.

– Что-нибудь на память обо мне.

Я слышала ее мольбы снова надеть манжету, чтобы я остановилась, а когда я этого не сделала, чтобы Уэстон остановил меня, но когда я шла по коридору, они в конце концов прекратились.

Ступени подземелья холодили мои ноги, когда я напевала Колыбельную Ведьмы, как делала бы с девочками после мессы.

Я толкнула дверь в комнату Тэлона, оглядываясь вокруг, чтобы увидеть, что комната пуста. Я вошла внутрь, закрыв за собой дверь. Сделав шаг, я что-то пнула. По комнате разнесся звон колокольчика. Я сделала вдох, вдыхая ароматы бабушкиного коттеджа. Как будто ее свежие травы.

Какой позор, что она предала меня.

Мой взгляд упал на стол, на часы, которые выглядели законченными.

Что ж, не совсем закончены, – раздраженно подумала я, стоя перед ними.

Одна из рук лежала на столе рядом с ними, и я со вздохом вставила маленькую металлическую деталь на место.

Ничего не произошло.

Я нахмурилась, но потом обернулась…

Щелчок.

Пауза.

Тик.

Так.

Я резко обернулась, разглядывая эту штуку. Что ж, по крайней мере, Тэлон должен быть рад, что я завела его часы, когда он вернулся из… где бы он ни был.

А потом часы стали черно-белыми… Увеличиваясь, охватывая стены, пол, меня.

Тик.

Так.

Мое сердце было черно-белым. Не красным, как раньше. Не от обиды. Не от любви. Ничего, кроме тишины, которую я слышала перед смертью. Это была самая приветливая тишина, которую я когда-либо слышала.

Я обернулась и увидела Тэлона, одетого не в лохмотья простолюдина, которые он носил, а в дорогую черную куртку и штаны. Его длинные волосы были наполовину собраны наверх, в глазах горело безумие.

Легкое подозрение… Что-то пробивалось в мою голову, но тишина, темнота незаметно отогнали его обратно. Это было справедливо. Мне это не понравилось.

Стена за спиной Тэлона мигнула, прежде чем превратилась в черно-белый дворцовый зал с возвышением, на котором стояли три стула.

– Добро пожаловать домой, сестра, – сказал он.

Сестра…

Он не имел в виду ведьму.

Это подозрение щекотало, но я быстро подавила его, когда подошла к стене. Без колебаний, с величайшим чувством собственной правоты, я сделала шаг из Симбии в Тени Рассвета.

Мой взгляд скользнул по черно-белым стоическим лицам, окружавшим большой зал, их глаза следили за мной по проходу.

Я поднялась по ступенькам и села на один из тронов, скрестив ноги.

Тик.

Так.

Тиканье звучало в моей голове, как настойчивый жук. Я хотела избавиться от него. Знала, что это было. Потому что, видите ли, колодец показал мне все это.

Я, сидящая на этом троне.

Я увидела, как считала до трех.

– Один.

Я видела, как земля погрузилась в хаос.

– Два.

И я увидела свое безразличное выражение лица, оглядываясь назад.

– Три.

Земля содрогнулась, комната погрузилась в полную темноту, когда вспышка магии просочилась сквозь пол. Моя судьба свершилась. И некоторое время назад я бы оплакивал это, но сейчас…

Меня звали Каламити.

И довольно скоро об этом узнал бы весь мир.