Текст книги "Девушка в черно-белом (ЛП)"

Автор книги: Даниэль Лори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

У меня в голове все закружилось, когда я поняла, что он сделал что-то настолько радикальное, основываясь на некоторых заметках, которые я написала, когда была зла и одинока. Он даже не виноват, что я была Сестрой. Рано или поздно это произошло бы, независимо от обстоятельств.

Я сползла по стене на пол, небрежно держа его записку. Я подтянула ноги к груди и долго сидела так. Потому что мое сердце сжимал невидимый кулак, и я не знала, как разжать его.

Чувство неуверенности преследовало меня весь день. Все девочки собрались в комнате Фарах, и там было очень тихо. Казалось, мы все погрузились в свои мысли о предстоящем решении. Вариант первый: сбежать из Ордена Сестер и быть свободными, чтобы выйти замуж за того, кого мы выбрали, но при этом помешать друидам разорвать союз, Магам и другим врагам преследовать нас. Вариант второй: остаться в безопасности Сестринства и выйти замуж за того, кого нам навязали.

Кармелла была единственной, кто был по-настоящему счастлива в своем положении, найдя любовь с одним из Друидов, но остальные погрузились в напряженное молчание. Даже Джулиана казалась задумчивой, и я подумала, не рассказать ли мне ей об Элисе, но, возможно, только возможно, она сама догадалась об этом, бросая на меня любопытные взгляды.

Я мечтала освободиться от Сообщества Сестер, но, когда я лежала на полу в спальне Фарах, уставившись в потолок, единственной мыслью, поглощавшей меня, был отбывающий корабль Симбии на Элиан.

Реальность по-настоящему поразила нас, когда Фара вскочила со своей кровати и начала собирать кожаный рюкзак. Мы все наблюдали за ней в полной тишине, прежде чем она направилась к двери, но остановилась перед ней. Обернувшись, она одарила нас ободряющей улыбкой, и это вызвало такую же улыбку на моих губах.

– Я всегда хотела увидеть север. Может быть, Болота, а потом, может быть… – она пожала плечами. – Найти дом.

А потом она ушла.

Найти дом. Эти слова проникли в мою грудь, оседая там. Я не была уверена, где находился мой дом, но отчаянно хотела найти его. Я бродила по дому, чувствуя себя не в своей тарелке, понимая, что Агнес тоже приняла решение уехать. Я хотела этого решения – просто сбежать, найти бабушку, найти дом, но мне не удалось быть такой беззаботной, когда над моей головой нависла Судьба. От этого негодование разлилось по моей крови, обжигая, чернея.

Через несколько часов, собравшись с мыслями, я направилась к маме, чтобы узнать, что она думает об этой новости.

– О, как хорошо, что ты пришла, – сказала она, когда я вошла в ее гостиную. – Клинтон отсутствовала весь день, пытаясь понять, что происходит с Общиной Сестер. Если бы мы только могли найти наших Старших Сестер…

– Ты их не найдешь, – сказала я ей, наливая бокал вина с бокового столика.

Ее пристальный взгляд метнулся ко мне, когда она отложила газету со сплетнями, которой была поглощена, когда я пришла.

– Ты что-то знаешь об этом? Во что ты ввязалась?

Я задумчиво пожевала губу, прежде чем ответить:

– Плохие люди, мама.

– Ой, – она посмотрела на потолок. – Я не знаю, что делать с неприятностями, в которые ты попадаешь.

Я кивнула.

– Полагаю, быть матерью трудно двадцать лет спустя.

Она закатила глаза, затем крикнула:

– Самира!

Мгновение спустя в дверях появился слуга и непонимающе посмотрел на мою мать.

– Если ты так хороша в советах, то что ты делаешь, когда твоя дочь связывается с плохими людьми?

– Она пробовала переспать с ними? – она была несерьезна; она насмехалась над нами с того самого последнего раза, когда давала мне совет, но когда моя мать взглянула на меня, как будто спрашивая, меня наполнило сухое веселье.

– Да, – честно ответила я.

Моя мать оглянулась на Самиру, которая сказала:

– Ну, в этом-то и проблема, – и ушла.

– Старая птичка, – пробормотала моя мать. – Она бы не узнала, как хорошо провести время, если бы это ударило ей в голову.

Через мгновение она вздохнула.

– Ну, мама скоро будет здесь после всего этого хаоса. Самое позднее завтра. Я уверена, у нее найдется для тебя какой-нибудь совет.

Мое сердце наполнилось энтузиазмом. Мне так много хотелось сказать ей, спросить ее. Особенно о том, почему она не сказала мне, что я Обречена. Я уже простила ее, но мне нужно было знать ответы, которые были намеренно скрыты от меня.

– Что ж, на самом деле это был удручающий день. В этой газетенке для сплетен нет ничего нового, а этот выпуск "Сестринства" означает, что я не буду получать ежемесячное пособие бог знает сколько времени, – она нахмурилась. – Эй, может быть, нам стоит просмотреть список потенциальных женихов, которые я сделала.

Я непонимающе посмотрела на нее.

– Почему? Дня всех сестер без нашего Начальства не будет.

– Ну, тебе все еще нужен залог, не так ли? Ты становишься достаточно взрослой, чтобы выйти замуж.

У меня вырвался вздох веселья. Мной овладела нерешительность, но весь день я раздумывала, стоило ли сказать Уэстону еще одно прощальное слово. Меня сдерживали самые разные вещи: что, если бы он был так же холоден, как прошлой ночью? Если бы он сразу же отмахнулся от меня? Не продлило бы это тяжелое давление на мое сердце, если я снова увижу его?

Но я должна была знать, почему он это сделал. Мне просто… нужен был еще один шанс все исправить, прежде чем он ушел.

– Куда ты идешь? – спросила моя мать. – Я думал, мы собирались вместе посмотреть, как дураки сходят с ума?

– Встретимся там, – сказала я ей.

– Ладно, – проворчала она. – Тогда, наверное, я останусь здесь с Самирой. Я могу умереть от волнения еще до того, как доберусь туда, но не беспокойся обо мне, дорогая.

Я покачала головой в ответ на ее сарказм, услышав, как она выкрикнула имя своей служанки, как только я закрыла дверь.

Я волочила ноги всю дорогу до дворца, и меня охватывал некоторый трепет. Я десять раз меняла свое мнение по дороге туда, но в конце концов решила, что должна ответить на услугу, которую он мне оказал. То, чего я никогда не смогла бы достичь физически и морально. Но предоставить ему переступать эту черту, я бы никогда этого не допустила.

Когда я вошла в его комнату, его там не было. Вздохнув, я почти повернулась, чтобы уйти, но тут мой взгляд зацепился за блеск на каминной полке. Солнце блестело на нем в самый раз. Хотя мое внимание привлекло не серебро, а манжета.

Я и представить себе не могла, что он снял браслет с моего запястья, но от осознания того, что он это сделал, у меня перехватило горло.

Проводя пальцем по металлу, я раздумывала, стоило ли взять его и надеть обратно. Но быстро пришла к выводу. Она была его. Она всегда принадлежала ему.

Должна ли я была готовиться к этому событию? Делать умственные упражнения? Я не знала. Но все, что я сделала, это пошла по улице к Колодцу дураков. Это был последний день фестиваля королей; световое шоу с фонарями позже вечером завершило недельное веселье.

Солнце согрело мою кожу, но под ней все еще поселилось онемение. Номер тринадцать. Я закрыла глаза, пытаясь ослабить хватку на сердце. Чувствовал ли он вину за мою смерть? И это был его способ оправдаться?

На площади установили помост для королевской семьи, но он был пуст. У Максима, вероятно, были дела поважнее, чем смотреть, как люди сходили с ума от королевы и принцессы Симбии. Площадь заполнила толпа; было даже установлено несколько бочек с вином.

Мой взгляд упал на мою мать, которая стояла рядом с рыжеволосой женщиной. Похоже, она сказала несколько прощальных слов, прежде чем подойти ко мне.

Я подозрительно посмотрела на женщину.

– Это что…

– Да.

– Почему ты разговариваешь с женщиной, которая спит с Клинтоном, и с той, которую ты называешь шлюхой?

Она пожала плечами.

– Мне понравилось ее платье, и я хотела узнать, какая модистка его сшила.

Я покачала головой, выдыхая сухое веселье. Этот город начинал казаться мне слишком маленьким.

Оглядев окрестности, я поняла, что дураков оказалось больше, чем я думала. Я была уверена, что все мы считали себя особенными. Что мы оставались в здравом уме, заглядывая в Колодец Дураков. Это была единственная причина, по которой образовалась очередь из людей, которые, я была уверена, приезжали со всего мира в поисках того, что они хотели знать больше всего.

Однако что бы это могло быть такого, что заставило бы кого-то рисковать своей жизнью, чтобы узнать ответ? Возможно, моя проблема была не такой оригинальной, как я всегда думала.

Магистрат взошел на помост, и, конечно же, его взгляд встретился с моим. Он нахмурился, и я улыбнулась, слегка помахав ему рукой. Его челюсть дернулась, но затем он сделал самый слабый взмах, который я когда-либо видела со свитком в руке. Меня охватило некоторое веселье.

– О, спасибо Алирии, – услышала я голос маленького мальчика, когда несколько человек расступились в толпе.

Генри лавировал между ними, пока не встал перед моей матерью и мной.

– Я знал, что ты слишком хороша, чтобы позволить этому старому козлу повесить себя. Хотя, конечно, позволила ему вытянуть это. Я старался держаться подальше от неприятностей, и вот мне почти что приходится спасать тебя.

Я рассмеялась.

– Я действительно не верю, что ты вдруг отказался от своих старых привычек.

Он приподнял бровь.

– Почему это?

Я повернула голову, взглянув на Ташу, которая стояла на цыпочках в дюйме от кошелька какого-то мужчины с решительным блеском в глазах.

Генри нахмурился.

– Таш самостоятельная. Она на меня не работает.

– Верно. Что бы она сделала со всеми этими деньгами? Купил бананов? – сухо спросила я, как только Таша подошла к нам и сунула Генри в руку кошелек с монетами.

Обезьяна бросила на меня злобный взгляд, как будто я только что оскорбила ее своей стереотипной шуткой.

Моя мать ковыряла ногти, пока Генри, нахмурившись, разглядывал ее.

– Она похожа на тебя, – сказал он мне.

– Я ее мать, – сухо ответила Рейна.

– Ну, ты молодец, что чуть не повесила ее, не так ли?

Моя мать вскинула голову, оглядывая Генри, прежде чем перевести взгляд на меня.

– Почему мы разговариваем с крестьянскими мальчиками?

Взгляд Генри опасно сузился.

– Перед тобой честолюбивый Титан, мама.

Она фыркнула.

– Я просто не уверена, почему он хочет им стать, – добавила я.

– У титанов есть цель, – хвастался он. – И им всегда достаются все женщины.

Веселье и неверие нахлынули на меня при виде этого маленького мальчика – мужчины.

– Мужчины, – пробормотала моя мать. – Они начинают молодыми, не так ли?

– О, нет. Мне нужно идти. Мама всего лишь послала меня за молоком, но я отвлекся.

– Молоко приносят только по утрам, Генри.

– Я знаю, – сказал он. – Я сказал, что отвлекся, не так ли?

Было семь часов вечера. У меня вырвался смешок.

– Да, я бы определенно поспешила сейчас, пока она не забеспокоилась.

Моя мать вздохнула, когда он ушел.

– Я так рада, что у меня не было мальчика.

Я недоверчиво выдохнула.

– Начнем с того, что не ты меня растила, мама.

Она только нахмурилась, прежде чем повернуться, чтобы поговорить с женщиной, которую, должно быть, знала на этом собрании. Вероятно, у Клинтона был роман с какой-то другой женщиной.

Судья закончил свою речь, и я увидела, как первый мужчина шагнул вперед, взялся за края колодца и заглянул внутрь. Прошло несколько секунд, а затем он сделал шаг назад, вглядываясь в толпу, прежде чем ушел. Ну, я догадалась, что ожидала чего-то другого. Он выглядел ошеломленным, но в порядке…

Он успел добежать до конца улицы, прежде чем раздались крики.

Мой желудок сжался, и я заметила, что некоторые люди выходили из очереди. Но некоторые все еще были настроены решительно. Один за другим они подходили и заглядывали внутрь, некоторые из них после этого падали на колени, держась за головы. Некоторые шли по улице. Но ни один, казалось, не сохранил своего здравомыслия.

Я быстро теряла свою храбрость. Она утекала с каждым человеком, который выходил вперед. Очередь затихала, и меня покрывала тонкая струйка пота.

Я так много напортачила в своей жизни. Собиралась ли я отказаться от этого? Собиралась ли я стать продуктом своего имени?

Мое сердце билось так сильно, что я могла слышать его, но прежде чем успела передумать, я шагнула вперед. Я подавила свой страх, подходя все ближе и ближе. Моя мать что-то говорила, но все, что я могла слышать, – это легкий ветерок и звон в ушах.

Я не останавливалась, пока мои руки не коснулись прохладного камня колодца, и мое отражение не взглянуло на меня.

Вода была такой спокойной, ни малейшего движения. Мое изображение смотрело на меня; она была темноглазой, молодой, глупой. Она даже не была человеком, хотя и знала, как совершать человеческие ошибки.

Я была всего лишь ребенком, занималась домашними делами и улыбалась своей бабушке.

Я была немного старше, когда переходила ручей у соседей.

Я была еще старше, улыбалась мальчику с противоположной скамьи на мессе и решала, что, возможно, они все-таки не такие уж мерзкие.

Мне было восемнадцать, я смотрела на звезды и чувствовала себя более не в своей тарелке, чем когда-либо прежде. Хотя дело было не в месте, не в городе – дело было в моей коже.

Мне было двадцать, и за моей спиной стоял затененный Титан.

До сих пор, когда я стояла здесь, образ меня, смотрящего на это очень хорошо.

До завтра.

Закрой мои глаза. Закрой мои глаза.

Чтобы. .

Мои легкие сжались.

Пожалуйста, остановись.

– Пожалуйста, остановись, – передразнил колодец.

За мое будущее. За тьму.

– Загляни в тот колодец… – донеслось до меня.

Я крепко зажмурилась, отгоняя образы, но они все еще крутились в моем сознании. Звук тикающих часов в моих ушах.

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

Я оттолкнулась от колодца, сделав глубокий вдох.

Гнев, разочарование – все это захлестнуло меня и выплеснулось слезами по моим щекам. Я подняла глаза и увидела, что толпа нерешительно наблюдала за мной.

Я пошла прочь, вниз по улице.

Я не кричала.

Я ушла, зная, что ждало меня в будущем, и знала, что я не могла его изменить. Что путь, по которому я шла, уже проложен у меня под ногами, и я не могла пойти по другому.

Когда церковный колокол прозвенел восемь раз, я едва узнала его до самого последнего.

Моя точка зрения изменилась после того, как я заглянула в тот колодец. И я поняла, что мне нечего терять. Не тогда, когда я могла видеть свое будущее прямо перед глазами. Темнота. Одиночество.

Я решительно направилась в сторону северных доков, но с непоколебимым чувством беспокойства. Может, мне и было нечего терять, но это не означало, что я не боялась отказа.

Волна жары спадала, легкий ветерок уносил более высокую температуру прочь, и я сделала глубокий вдох, успокаивая свое беспокойство.

Солнце опускалось за океан, силуэты кораблей плыли по воде. Я шла по докам к кораблю "Титан" в северной гавани, пытаясь найти фигуру Уэстона среди матросов, загружающих корабль.

Я замерла, мое сердце бешено заколотилось, когда я увидела, как он спускался по трапу корабля в зону погрузки. Словно почувствовав мой взгляд, он метнул его в мою сторону.

На нем была кожаная куртка западного образца, и от этого на сердце у меня стало тяжело. Я понятия не имела, как сюда попала, но попала. Что такого было в этом человеке? Почему я не могла просто забыть его? Я не знала. Но это не имело значения, потому что этого не происходило.

Я знала, что "Долго и счастливо" не было, независимо от того, как развивалась история моей бабушки. Но я не могла позволить словам, которые я так и не произнесла, преследовать меня вечно.

Как ты вообще начала говорить мужчине о своих чувствах, мужчине, который, как ты знала, никогда ни с кем не делился этими словами и, вероятно, никогда не сказал бы? Как мне удалось бы сохранить свою гордость и признать это? И тогда меня осенило: у меня всегда будет моя гордость.

В тот момент я поняла, что храбрость и честность в долгосрочной перспективе гораздо важнее, чем гордость.

Я подавила все свои опасения и направилась к нему. Он остановился и только смотрел на меня тяжелым взглядом. Было немного темно, но он был достаточно заинтересован, чтобы остаться на месте.

Мое сердце так сильно билось в груди, когда я подошла к нему. Я подняла глаза, на мгновение встретившись с ним взглядом. Было несправедливо, что он был единственным мужчиной, которого я не хотела желать – даже не могла иметь, – и в то же время единственным, кто заставлял меня чувствовать себя живой.

Острая боль пронзила мою грудь. После сегодняшней ночи я больше никогда его не увидела бы.

Я стояла перед ним, число тринадцать заслоняло пространство между нами, а матросы окружали нас. Это было не то место, где я хотела это сделать, но, похоже, у меня не было другого выбора.

– Ты не должен был этого делать, – тихо сказала я.

Его глаза слегка сузились.

– Я был у тебя в долгу. Я заплатил.

Это была причина, по которой он сделал это тогда? Чтобы снять с себя вину? Потому что он чувствовал себя в долгу передо мной?

Я почти отступила, моя гордость подкрадывалась ко мне, желая оборвать свои слова прежде, чем я смогла обнажиться еще больше.

– Уэстон… – выдохнула я.

Он покачал головой, на его лице отразилось волнение, прежде чем стер его ладонью.

– Каламити, давай не будем затягивать, ладно? Я оказал тебе услугу. Теперь мы квиты?

Квиты…? Я догадывалась, что давно не думала об этом в таких терминах. Или поняла, что это все, что было между нами. По крайней мере, он в это верил. Я покачала головой, мои мысли путались.

– Да, я думаю, мы квиты.

Его взгляд остановился на мне на пару мгновений, прежде чем он повернулся спиной, чтобы уйти.

Мой желудок скрутило, нервы разошлись по телу, но я должна была это сделать. Должна.

– Уэстон, подожди.

Когда он остановился и обернулся, его взгляд был темным, разъяренным. Но я шагнула к нему, встав на цыпочки и обвив руками его шею. Я не думала, что когда-нибудь обнимала его, и в этом было что-то настолько успокаивающее, что мне не хотелось отпускать. Он напрягся, как будто я застала его врасплох, но его руки не поднялись, чтобы обнять меня в ответ.

Мое сердце билось так сильно, что я знала, он чувствовал это у себя в груди. И моряки, которые замедлили свои движения, наблюдая за нами, сделали это одной из самых трудных вещей, которые я когда-либо делал.

– Мне нужно кое-что сказать, – прошептала я ему в шею.

Он не ответил, только смотрел прямо перед собой, пока я обнимала его, когда вокруг нас было слишком много глаз. Я знала, как это выглядело: что я влюбленная горничная, а он всего лишь пытался вежливо отказать мне, но мне вдруг стало все равно, что подумала бы кучка моряков. Они направлялись к Элиан. Скорее всего, я никогда их больше не увидела.

Я сделала глубокий вдох, готовясь к этому.

– Я просто хотела пожелать тебе удачной поездки, – сердитый, полный отвращения звук сорвался с его губ, и я с трудом сглотнула, прежде чем закончить. – И я надеюсь, ты найдешь все, что ищешь…

– Каламити, прекрати, – мрачно сказал он, убирая мои руки от себя.

– Просто дай мне закончить!

– Ты превращаешь это в гребаное драматическое шоу, которое мне не нужно.

Он снова повернулся ко мне спиной.

Мое разочарование нарастало, прежде чем лопнуть.

– Вы самый высокомерный, глупый, упрямый человек, которого я когда-либо встречала, милорд!

Он замер, как и все моряки, воздух полностью застыл. Он постоял немного, повернувшись ко мне спиной, прежде чем тихо спросил:

– Что ты только что сказала?

Я сглотнула, взглянув на матросов, которые сейчас только наблюдали за нами, не занимаясь своей работой.

– Я сказала, ты самый глупый человек, которого я когда-либо встречала.

Он, наконец, обернулся, его пристальный взгляд встретился с моим.

– Это не то, что ты сказала.

Моя нерешительность была настолько сильной, что я чуть не задохнулась. Хотел ли он вручить мне нож, чтобы я вспорола себе грудь у него на глазах?

– Да, это так.

Он медленно подошел ко мне, мое сердце билось в такт каждому его шагу, пока он не встал прямо передо мной.

– Что. Ты. Сейчас. Сказала?

Я подавила свою неуверенность, обретя решимость, которая была у меня раньше. Просто было намного легче сказать себе, что ты можешь что-то сделать, чем на самом деле это делать.

Теперь, когда он смотрел мне в глаза, это было сложнее, и поэтому я сделала шаг ближе, положила руки на его куртку и обвила ими его шею.

Встав на цыпочки, я сказала:

– Ты самый высокомерный. Глупый. Упрямый. Человек. Которого я когда-либо встречала, – прежде чем наклонилась ближе и прошептала: – Милорд.

– Ты же обещала, – грубо сказал он.

– Я солгала, – выдохнула я, отстраняясь, чтобы посмотреть на него. – Иногда я так делаю.

– А как же твой конюх?

Мои брови нахмурились, и тут меня осенило: должно быть, он видел меня с Уильямом. Не то чтобы Уилл сделал что-то хуже, чем поцеловал меня в щеку, но я предположила… приступ ревности. Эта идея привела меня в восторг, потому что это означало, что вчерашнее бесстрастное выражение его лица было всего лишь фасадом.

– А что насчет него? Нет, я никогда не называла его милорд.

– Конечно, нет. Он конюх.

Я нахмурилась.

– Если бы я хотела называть его – милорд, я могла бы.

– Но ты этого не сделала. Ты сказала это мне.

Мои глаза сузились от его дерзкого тона.

– Ну, я подумываю взять свои слова обратно.

Я убрала от него руки.

Он провел большим пальцем по нижней губе.

– Все на корабле слышали это. Теперь это навсегда.

Я издала звук разочарования.

– Просто забудь об этом.

Я повернулась, чтобы уйти, но затем он схватил меня за запястье, разворачивая к себе. Его рука была на моем затылке, а губы накрыли мои. Тепло разлилось у меня в животе, когда он поцеловал меня, его губы раздвинули мои. Я услышала несколько неприятных свистков матросов, но мне было все равно, потому что облегчение наполнило мою грудь, легкое и воздушное, оттого, что меня не отвергли, как я себе представляла.

Я услышала, как он слегка зарычал от разочарования, а затем почувствовала резкий укус за свою нижнюю губу. Что за…

– Зачем ты это сделала? – прошептал он мне в губы.

Я сглотнула, но это был риторический вопрос, потому что он схватил меня за руку и потащил вниз по причалу. Я все еще горела от поцелуя, но смесь нервозности и предвкушения начала прокатываться по мне.

– Что это такое? – спросил он, потянув меня за прядь волос, когда мы шли по переулку в направлении дворца.

Я посмотрела на пепельные кончики, прежде чем вздохнуть:

– Я бы предпочла не обсуждать это.

Я была почти уверена, что знала, куда мы направлялись и что бы делали. Хотя я никогда не была в таком положении – идти рядом с мужчиной с намерением забраться к нему в постель. Я не была уверена, как себя вести, и он, конечно, заметил.

Он взглянул на меня сверху вниз, легкая улыбка тронула его губы.

– Испугалась?

– Нет.

– От тебя пахнет страхом.

– Фу, – ответил я, – это…

Я замолчала, когда он поднял меня на груду ящиков в переулке. Прежде чем я успела ответить, он наклонился ко мне, говоря в мое горло:

– Почему ты боишься?

Я втянула воздух, когда теплая дрожь пробежала по мне.

– Я не боюсь, – сказала я. – Может, нервничаю, но не боюсь.

– Разве они не одно и то же? – спросил он, но я едва расслышала его, поскольку его руки легли на мои бедра, задирая платье все выше и выше.

У меня перехватило дыхание, когда его ладони коснулись моих голых ног. Я посмотрела в темный переулок, никого не увидев, но я могла слышать смех из одной из таверн поблизости. Мы собирались сделать это здесь?

У меня перехватило дыхание, когда, не сказав больше ни слова, он скользнул пальцем глубоко в меня. Стон сорвался с моих губ, мои глаза закрылись от нарастающего горячего давления.

Мы делали это здесь.

Головокружительный туман пронесся по моей крови. Это было так неправильно. Я чувствовала свежий воздух на своих обнаженных бедрах и тепло его губ на моей шее, когда его палец мучительно медленно двигался внутри меня. Это сочетание ошеломило меня, каждый дюйм моей кожи горел огнем.

Его голос был мрачен.

– Кто-нибудь еще делал это с тобой?

Я моргнула, прогоняя туман, а затем медленно покачала головой. Я застонала, когда другой палец скользнул внутрь меня.

– Почему бы и нет? – спросил он. – Я знаю, что конюх попытался бы.

Его большой палец коснулся чувствительной части меня, и я втянула воздух. Если бы мои мысли не были в бессмысленном тумане, я бы остановилась, чтобы обдумать то, что слетело с моих губ. Но мне просто было уже все равно; в этот момент я бы рассказала этому человеку все, что он хотел знать.

– Это был не ты, – выдохнула я, выгибая бедра, чтобы прижаться к нему.

Он прошипел проклятие.

– Почему ты уронила свое платье к моим ногам, Каламити? Почему не другому?

Я покачала головой, вялое давление нарастало, разгораясь внутри меня, и смогла выдавить только:

– Только тебе.

Он застонал, уткнувшись мне в шею, и в мгновение ока переулок превратился в его комнату во дворце. Порыв воздуха, и мое платье оказалось у меня над головой, мягкость матраса коснулась моей спины, когда его тело опустилось на мое. Его тяжесть заставила меня выгнуть спину, прижимаясь к нему крепче, когда его рот накрыл мой собственный.

Он крепко поцеловал меня, и мои руки нашли его запястья по обе стороны от моей головы. Гладкая кожа его куртки касалась моей груди при каждом его движении, и это посылало уколы удовольствия прямо между моих ног.

Он двинулся вниз, захватывая сосок ртом, и по моему животу разлилось тепло. Перейдя к другому, он провел языком по соску, прежде чем пососать; волна удовольствия пронеслась по мне. Он делал это до тех пор, пока у меня не закружилась голова, как будто у него было все время в мире. Хотя мы оба знали, что это не так.

Он проложил дорожку поцелуев вниз по моему животу, и предвкушение пробежало по моим венам, когда я поняла, к чему он клонил. Мои глаза закатились, пальцы впились в простыни при первом горячем и влажном прикосновении его рта.

Мои пальцы запутались в его волосах, толкая и притягивая его без всякого чувства направления, моя единственная мысль утоляла этот огонь внутри меня. Я выгнула бедра, звуки его хриплого дыхания убрали все сомнения, которые у меня были.

Давление усилилось, почти лопнуло. Гортанный стон сорвался с моих губ, когда его пальцы скользнули внутрь меня. А потом он отсосал «Нет», это было уже слишком. Я разбилась вдребезги, тепло разлилось по всему телу, а затем затопило томным жаром.

– Я знала, что у твоего рта есть предназначение, – сказала я, затаив дыхание, когда он проложил дорожку поцелуев обратно вверх по моему животу.

Я вскрикнула, когда он прикусил мою грудь, а затем вздохнула, когда он ласкал ее языком.

Его взгляд был темным, затуманенным, когда он приблизился, чтобы поцеловать меня. Я потянула за пуговицы его куртки, расстегнув несколько, но не смогла застегнуть их все, пока он целовал меня, положив руки мне на голову. Я хотела увидеть его, провести по нему руками. Проследить за его шрамами и клеймами.

Он опустился на колени, чтобы самому застегнуть остальные пуговицы. Пока он это делал, он наблюдал за мной, его взгляд пылал.

– Ты так прекрасна, что это нереально, ты знаешь это?

Я замерла, услышав его серьезный и грубый голос, прежде чем внезапное тепло затопило мою грудь. Я никогда раньше не слышала от него такого восхищения, и внезапная застенчивость охватила меня. Я сглотнула под его пристальным взглядом, потеряв дар речи.

Уголки его губ приподнялись, когда он стягивал куртку.

– Интересно. Теперь я знаю, что заставит тебя замолчать: комплименты.

Я только посмотрела на него, впервые в жизни почувствовав подчинение.

Он выругался, прежде чем опустился на предплечья и захватил мои губы своими.

Мои руки коснулись гладких мышц его спины, из меня вырвался стон, когда его твердый член идеально лег между моих ног.

Его тяжелый вес лежал на мне, его рот колебался между моей шеей, грудями или губами, с сводящим с ума ощущением, как его бедра прижимаются ко мне.

– Уэстон… – простонала я, когда больше не могла этого выносить.

Мне было все равно, даже если мне пришлось бы умолять об этом.

У меня пересохло во рту, когда он сел, расстегнул брюки и стянул их. В прошлый раз я не разглядела его как следует, и теперь, когда я это сделал… Неудивительно, что это было чертовски больно.

Я еще не была удовлетворена тем, что изучала его, когда он снова опустился на меня, схватил за бедро, прижал его к животу, прежде чем у меня перехватило дыхание, когда он скользнул внутрь. Так глубоко. Жжение было минимальным; ощущение наполненности таким новым, но таким невероятно правильным. Как будто я только что поняла, какой пустой я всегда была.

Он так грубо застонал, его взгляд переместился с моего лица на промежность между наших ног. А затем он начал двигаться. Удовольствие разгоралось с каждым толчком. Мои руки сжали его плечи, чувствуя прилив желания прикасаться к нему так, как я захотела бы.

Когда мои ноги обвились вокруг его талии, он нашел идеальный ритм.

Он обхватил мое лицо, целуя нежно и лениво, и я растаяла от его прикосновений, от давления его тела поверх моего.

– Уэстон?

Он поцеловал меня в шею, обхватив ладонью грудь. Его большой палец поглаживал сосок взад-вперед, и я полностью потеряла ход своих мыслей.

– Каламити? – он повторил за мной.

Его рот был на моей груди, его зубы задевали…

Ах, я могла бы умереть от этого. Счастливой.

Он приблизился, чтобы поцеловать меня, прошептав мне в губы:

– Что ты собиралась сказать?

– О… гм, – я моргнула, прогоняя туман, пытаясь вспомнить, что это было, но это было невероятно трудно, когда я почувствовала невозможную наполненность, когда он медленно двигался внутри меня. – Мне казалось, тебе не нравилось, когда я говорю?

– Я понял, что мне очень нравится, когда я глубоко внутри тебя.

Мои глаза расширились, румянец залил мои щеки от его грубости. Он тихо усмехнулся, увидев выражение моего лица, а затем внезапно нас окружил более плотный воздух, как будто он знал, что я собиралась сказать.

Я сглотнула.

– Ты все равно уезжаешь.

Он слегка отстранился, задумчиво глядя на меня и проводя большим пальцем по моей нижней губе.

– Да. Так и есть.

В моей груди возникла боль.

– Прежде чем ты уйдешь… Я хочу, чтобы ты показал мне.

Он наблюдал за мной, ожидая, что я объясню, пока в моем сознании прокручивался момент из прошлого.

– Ты понятия не имеешь, что я представлял, что делал с тобой, – грубо сказал он.

– Может быть, мне стоит показать тебе.

Мое сердце тяжело забилось, и я не знала почему – он уже был внутри меня. Но я поняла, что я была просто девушкой, которая была совершенно новичком в этом, под мужчиной, который таковым не был. Я не знала, о чем просила, но мне это было нужно. Хотела оставить его следы на своей коже, чтобы этот момент преследовал меня несколько дней. Я хотела, чтобы он был для меня всем на свете.