Текст книги "Девушка в черно-белом (ЛП)"

Автор книги: Даниэль Лори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Черт меня побери, – подумал я, наблюдая, как Каламити вышла за дверь, только чтобы услышать ее вздох, а затем тихий смешок за углом, как будто она с кем-то столкнулась. Я уже знал, кто этот ублюдок.

– Смотри, куда идешь, маленькая ведьма.

Мои глаза сузились от голоса Максима.

– Ты врезался в меня. Не смотри в пол. Ты можешь фантазировать обо всех своих женщинах, когда не ходишь по коридорам.

– В моем дворце. Я буду фантазировать, где захочу.

– Твой украденный дворец, – услышал я ее голос, разносящийся по коридору.

Я действительно начинал ненавидеть дух товарищества, который они разделяли, по моей спине пополз жар ревности. Каждый раз, когда я видел их вместе, я вспоминал, как она сидела у него на коленях в его лагере, и безумная боль пронзала мою кожу от желания ударить по чему-нибудь. Предпочтительно по лицу Максима.

– Ну, трахни меня, – сказал Максим, как только вошел в комнату, его взгляд переместился с меня на разбитый стакан на полу.

Я знал, что не смог бы скрыть от него это – последствия дурацкой связи. Но, черт возьми, если мне пришлось бы с ним поговорить.

Я просто бросил на него быстрый взгляд, прежде чем вышел на террасу и сел в кресло с видом на город. Солнце опускалось за горизонт, и по улицам несли пылающие оранжевые факелы, чтобы зажечь фонари.

Я знал, что эта женщина все испортила бы. Я понял это, когда она вошла в таверну Камерона, и я хорошо рассмотрел ее. Такая невинная. Но по какой-то причине моей первой мыслью была мысль о том, что эти темные, бездонные глаза выглядели бы намного лучше, когда она подняла бы взгляд со своих колен на мои ноги.

Я даже решил забыть обо всем этом и ушел, оставив ее за столом, Каламити следовала за мной по пятам в паре неестественно темных глаз. Но потом она ворвалась в мою комнату в одной гребаной мужской рубашке, и этот голос и этот взгляд заползли мне под кожу, как неприятность, от которой я не мог избавиться.

И теперь мне пришлось остаться еще на пару дней. Не знал, продержался бы я так долго, но женщина даже не могла использовать свою магию. Возможно, ее Теневая магия, но я знал, что она не стала бы часто использовать ее. Она была слишком хорошей, слишком честной и принципиальной. Она была последней девушкой на Алирии, которую я считал Тенью. Я привлек внимание к тому, кем она была, и я остался бы, пока не стал бы уверен, что она могла хотя бы защитить себя.

Максим сел рядом со мной, поставив ботинки на выступ балкона.

– Ты мог бы предупредить меня, – сказал он. – Я был на встрече с королем Филиппом, и я уверен, что он думает, что теперь у меня болезнь, которую я передам его дочери.

Я выдохнул от удовольствия.

– У тебя действительно есть недуг. Удивлен, что он не боится, что ты оступишься и убьешь свою новую жену.

На Северной площади разыгрывалась драма, фестиваль все еще был в самом разгаре, и время от времени смех доносился до террасы. Я услышал, как пара слуг вошла в комнату, чтобы зажечь настенные бра, и одна из женщин что-то проворчала себе под нос, заметив стакан на полу.

– У меня есть две неприкасаемые женщины, – равнодушно сказал Максим, как будто это доказывало мне, что я неправ, что он никогда не оступился бы.

Я откинулся на спинку стула, мои мысли непроизвольно прокручивали каждое мгновение, произошедшее ранее, мое сердцебиение участилось. На самом деле я никогда в жизни не одевал женщину – не говоря уже о том, чтобы убеждал женщину снова одеться, – но я не мог сформировать никаких рациональных мыслей, пока она стояла обнаженная в моей комнате, не заботясь ни о чем на свете.

Я знал, почему ее назвали Каламити. Потому что она была гребаной катастрофой для всех мужчин.

Проникала тебе в душу, а потом бросалась на поиски мужчины, более подходящего для замужества.

Мне захотелось утащить ее с того сборища; желание было таким сильным, что пробежало по моему телу, но я отогнал его. Через мгновение я рассеянно ответил:

– И я уверен, что эти женщины сидят на полке и пылятся.

Он пожал плечами с лукавой улыбкой на губах.

– Я все равно не думаю, что Филипа волнует то, что происходит с его дочерью. Она не девственница, он ясно дал мне это понять. Она думает, что влюблена в какого-то конюха.

Я покачал головой, испытывая некоторое удовольствие.

– Ты тупица, раз согласился на это. Она превратит твою жизнь в ад.

Он сухо ответил:

– Не думаю, что ты сможешь писать мне стихи о женщинах. Похоже, у тебя самого плохо получается.

– Моя цель – все испортить.

– Верно. Значит, ты уезжаешь в старый добрый Элиан сегодня вечером?

Я стиснул зубы от досады на его насмешливый тон, слыша, как женщины шептались у меня за спиной о том, в чьи обязанности входило зажигать здесь фонарь, и легкий привкус страха витал в воздухе. Я бы не стал винить их за то, что они не захотели уединиться на террасе со мной и Максимом.

После того, как Каламити покинула комнату прошлой ночью, слава богу, что было что-то еще, с чем я хотел – нет, нуждался – разобраться, кроме нее. Итак, я отправился в гарем Максима, схватил его любимую женщину – бастарда королевской крови – и потащил ее по коридору в свою комнату. Если между мной и Максимом и было что-то большее, чем щекотливая тема, так это женщины.

Тот факт, что у его женщины не было никаких возражений против того, чтобы переспать со мной, наполнил меня мрачным весельем, просто потому, что это разозлило бы Максима.

Хотя, я бы не трахнулся с Максимом, который сдал меня, даже ради своего здравомыслия. Я знал, что одна мысль о том, что я мог бы, подтолкнула бы Максима к краю. И я был прав.

Я узнал, что он никогда не был с Каламити.

А еще он ударил меня так сильно, что, вероятно, это была единственная причина, по которой я сегодня был в здравом уме. Хотя это не помешало мне ударить его в ответ. Я мог побеждать его уже много лет, но это был приятный сюрприз, мне не пришлось долго сдерживаться. Как бы то ни было, этот тупой ублюдок любил драку, независимо от того, проиграл он или нет.

Максим рассмеялся, проведя большим пальцем по нижней губе.

– Чувак, я бы тоже не ушел. Не после этого.

– Перестань вести себя так, будто ты там был, – раздраженно сказал я, следя глазами за одной из горничных, которая набралась храбрости и зажгла фонарь на столе между нами.

Максим подождал, пока она ушла бы.

– Я думал, что умру, черт возьми, – он покачал головой. – Я никогда и вполовину так не сходил с ума по женщине, как раньше по твоим размытым чувствам.

Я рассмеялся, невесело, потому что да, я был в заднице.

– Это потому, что ты не знаешь, каково это чего-то ждать. Твоя мама никогда не любила тебя, и поэтому ты увлекаешься женщинами, чтобы облегчить свою боль.

– Черт возьми, так вот в чем дело, не так ли?

Казалось, его это позабавило, он вытащил из кармана рубашки сигару и прикурил от пламени фонаря.

– Я остаюсь еще на два дня, – сказал я, глядя вдаль.

Я почти видел бордель, в котором жила Каламити.

– Плохая идея, – Максим покачал головой.

Я выхватил сигару у него из рук.

– Почему бы нам вместо этого не поговорить о твоих плохих идеях? Для начала, твоя не проклятая невеста, которая, вероятно, носит ребенка от другого мужчины, – сказал я, затягиваясь дымом.

Максим просто достал из кармана еще одну сигару и прикурил.

– Она будет находиться в уединении три месяца до церемонии, и я позабочусь о том, чтобы она не забеременела, – он пожал плечами, как будто это было простое решение.

– А если нет? Ты все равно не сможешь получить от нее наследника, не убив ее в процессе. И если тебе каким-то образом удалось контролировать себя в этом отношении – в чем я сильно сомневаюсь, учитывая твой самоконтроль в том, что касается женщин – что подумает твой отец о том, что ты разбавляешь кровь?

– Мы с отцом не в хороших отношениях, если ты не заметил, – сухо сказал он, сидя в своем золотом дворце с надписью "Измена" на лбу. – Ну и что, что я не смогу получить от нее наследника? Мне просто придется признать нескольких бастардов.

– Ты говоришь как отец, которого всегда ненавидел.

Максим наклонился вперед, упершись локтями в колени. Он смотрел вдаль, его челюсть была сжата от волнения.

– Это цена, которую я плачу, понимаешь ты это или нет. Я знаю, что тебе насрать на моих людей, но они мои, я несу за них ответственность. Талия превратится в пепел, если я не пойду на некоторые жертвы. Я пойду на то, чтобы родить бастарда в качестве наследника.

– Сказано как истинный король, – сардонически заметил я.

– По крайней мере, я не бегу от своих обязанностей и не перекладываю их на своего брата.

– У тебя нет брата.

Он искоса взглянул на меня, выдыхая дым.

– Был.

Я взволнованно покачал головой.

– Черт возьми, чувак. Я не трахал твою сестру. Может быть, если бы твой отец не пытался выдать ее замуж за какого-нибудь ублюдка вдвое старше ее, она бы не просила меня согласиться со слухами о ее разорении. Она живет той жизнью, которой хочет, в том монастыре, куда ее отправили.

– А горничная, которая сказала, что видела вас вместе?

– Сообщница. Она солгала, – холодно сказал я. – Теперь ты хочешь расплакаться и обнять меня или что?

Он поднес сигару к губам, пожимая плечами, как мог, и легкая улыбка тронула уголки его губ.

Я покачал головой, меня охватило какое-то сухое веселье.

– Ты уверен, что маленькая ведьма не откроет печать, когда она покажется ей?

Я искоса взглянула на Максима, подозрение пробежало по мне.

– Да.

– Однако в тебе есть ее кровь. Ты мог бы это устроить.

Я тоже только что лишил ее девственности. Теперь у меня было больше власти над ней, чем она, вероятно, понимала, но это не имело значения, потому что я не стал бы ею пользоваться.

Мое подозрение внезапно выросло, разрастаясь в моей груди. Я недоверчиво выдохнула.

– Максим? Разве ты не всегда был против этой идеи? Твой народ – люди.

Он пожал плечами.

– Я подумал, что было бы неплохо развернуть систему вокруг своей оси. Возможно, это единственный способ наставить моих людей на путь истинный.

Внутри меня все замерло, так тихо.

– В последнее время ты проводишь ужасно много времени с моим братом.

Он ничего не сказал, только поднес сигару к губам.

И тогда все всплыло на поверхность, ослепительно горячее, гневное, пульсирующее под моей кожей. В ту же секунду мое предплечье прижалось к его горлу у стены террасы.

Оттуда, где служанки заправляли постель, донеслись испуганные возгласы.

Я почувствовал давление за глазами, над глазными зубами, кипение в венах.

– Знаешь, я не думал, что мой брат способен на это. Он шлюха Титана, и вскрытие печати только нарушит его порядок. Но ты, я бы никогда не подумал, что ты изменишь свое мнение по этому поводу. Разве не из-за этого мы вцепились друг другу в глотки на протяжении гребаных лет?

Глаза Максима слегка сузились, но в остальном он выглядел скучающим.

– Пять лет – долгий срок.

Я сильнее прижал предплечье к его горлу, сердитое рычание вырвалось из моего горла.

– И сделка, которую ты заключил со мной, чтобы я присмотрел за ней для твоего голосования, почему-то показалась тебе неуместной теперь, когда я уже отправил это в совет?

Когда он ничего не сказал, я мрачно рассмеялся и толкнул его, прежде чем отступил.

– Вот из-за этого дерьма мне всегда хочется оторвать твои руки от твоего гребаного тела, Максим.

Он невозмутимо наблюдал за мной, поднося чертову сигару, которую все еще держал в руке, к губам, прежде чем медленно затянуться.

Я уже чувствовал пустоту, связанную с его смертью, то, что меня не мучило чувство неправильности. Как это было бы просто.

Он провел кончиком сигары по террасе.

– Просто мне это кажется неправильным, вот и все. Ты был за то, чтобы печать была открыта, а теперь, когда у нее есть эта… сильная магия, ты не хочешь, чтобы ее открывали? Что изменилось?

Она, блядь, умерла.

Я прислонился к витым железным прутьям террасы, задумчиво склонив голову и пытаясь обуздать гнев, пульсирующий во мне. Максим был мошенническим, лживым сукиным сыном. Но он только что прояснил мне кое-что важное.

Ролдан всегда был против вскрытия печати. Титаны были людьми, их навыки и размеры доросли до того, какими они являлись сегодня; как только печать будет открыта, она рухнула бы, прежде чем смог бы сформироваться новый порядок, если он вообще когда-либо будет. Мой брат всегда стремился к "Титану", но теперь, похоже, он понял, что время подкрадывалось незаметно, и изменил свое мнение.

Разочарование нахлынуло на меня, пока я обдумывал лучший вариант. Я разобрался бы с этим в ближайшие два дня, а затем уехал, как и планировалось. Во-первых, мне нужно было поговорить со своим братом. Скорее, пригрозить сукиному сыну и напомнить ему, что я спас ему жизнь год назад.

А во-вторых, ей нужно было научиться пользоваться своей магией, но я не был готов показать ей, как это делалось.

Вовсе нет.

Она действительно возненавидела бы меня за это.

– …и ты должен убедиться, что Фарах никогда, я повторяю, никогда больше не будет гадать…

Когда упомянутая ведьма бросила на меня самый злобный взгляд, какой только существует, я громко вздохнула.

– Прекрасно. Отмени это. Она может делать это умеренно, но только с теми, кто хочет.

Фара только закатила глаза, и я назвала это справедливым.

– А теперь приятного вечера, – закончила я.

Ее мать несколько раз моргнула, прежде чем развернулась и пошла обратно по коридору в гостиную.

Я скрестила руки на груди, глядя на внезапно торжествующее выражение лица Фарах. Она пригладила свои локоны, сделав пышную прическу, которая заставила бы меня выглядеть так, словно я попала в шторм, прежде чем прожить год в лесу.

– Ты уверена, что это убеждение сохранится?

Она кивнула.

– Я дал ей тонизирующее средство, чтобы убедиться в этом.

Что бы я сделала, чтобы стать искусной в заклинаниях и зельях. .

– Что ты собираешься теперь делать? – я спросила ее. – Ты должна кого-нибудь выбрать.

– Я выберу кого-нибудь, по крайней мере, моего возраста, – сказала она. – Желательно красивый и не безмозглый.

– И вежливый.

Она приподняла идеальную бровь.

– Сделай вежливость приоритетом. Поверь мне, – вздохнула я.

Почему мне позволено принимать свои собственные решения? Вот о чем я спрашивала себя с тех пор, как залезла в окно и переоделась в мятое платье для предстоящего собрания. Мои мысли были в смятении из-за всего прошедшего дня, и я даже не могла разобраться, что я чувствовала по поводу произошедшего ранее.

– И кого ты собираешься выбрать? – спросила Фарах. – Ты ведешь себя так, словно тебе это вообще не нужно.

Что ж, это была реальность, которую я пыталась поддерживать, да, пока ведьмы не разрушили ее.

– Мне не нравятся мужчины, – заявила я, как будто это полностью отрицало тот факт, что мне пришлось бы выйти замуж за одного из них.

На это она только фыркнула.

– Послушай, что Элис делает с Джулианой?

Я заглянула за угол в гостиную и увидела, что Элис действительно был в полном восторге от каждого слова Джули. Она улыбалась со всем этим тошнотворным сиянием вокруг – ну, наверное, только для меня вызывающим отвращение – и выглядела по-настоящему счастливой. Я могла только надеяться, что сделала правильный выбор, убедив Элис. И что ж, если я этого не сделала – я же сказала тебе, что мне нельзя позволять принимать свои собственные решения.

Моя мать болтала с несколькими мужчинами, с которыми я познакомилась за эти месяцы, – больше с растениями в горшках, – и я знала, что она говорила с ними в мою пользу, но их внимание было полностью приковано к ней. Я выдохнула от удовольствия. Она пыталась продать меня кучке мужчин, которые, казалось, были наполовину влюблены в нее.

Остаток ночи я здоровалась с любым из мужчин, которых просила моя мать, пытаясь выбросить Уэстона из головы, из его рук на мне; но время от времени это возвращалось ко мне с приливом крови. Я так и не смогла вспомнить большую часть того, что я говорила кому-либо из этих мужчин; все это время мои мысли были прикованы к кровати Уэстона, к тому, как он смотрел на меня сверху вниз, обхватив руками мою голову. Я снова оказалась в ловушке. Но на этот раз я не была так уверена, что хотела вырваться на свободу.

Только на следующий вечер я оказалась в затруднительном положении. На самом деле, я бы сказала, что иметь петлю на шее, в то время как тридцать зевак молча ждали, когда меня повесили бы… Немного хуже, чем запутаться.

Однако самым тревожным в этом сценарии была толпа. Они вели себя тихо, как церковные мыши, и, казалось, даже не моргали. Подождите, там. Там был один – о, и смотрите, там был зевок. По крайней мере, они были живыми, а не импрессионистами, изображавшими пленников Сильвии рядом с волшебными скалами.

Было забавно, что мне запретили появляться в городе, но это не я стояла и со скучающим выражением лица и наблюдала, как девушек вешали до смерти. Но это был бы слишком логичный вопрос, чтобы его озвучивать.

Все началось около шести часов, когда я сидела в столовой, наблюдая, как Фара готовила мне еще немного пудры для кольца. Нужна особая ведьма, чтобы хорошо владеть заклинаниями, и вскоре после прибытия сюда я поняла, что у меня просто не хватало на это терпения.

Входная дверь распахнулась, и вошел Клинтон, его глаза злобно сверкали. Я вздохнула, думая, что Элис, должно быть, поделился своими намерениями вступить в брак с Джулианой.

– Ты сделала это! Ты вынудила его сделать это!

Несколько слуг, находившихся в холле, выбежали на поиски Агнес, но прежде чем он успел добраться до меня, магистрат и десять королевских стражников вошли в дверь позади него. Магистрату было за пятьдесят, у него были седые усы и высокий вид, словно он был королем, а не некомпетентным чиновником.

Он объявил ордер на арест ‘шлюхи с пшеничными волосами, работавшей в Royal Affair", заявив, что они получили анонимное сообщение о том, что она и есть Девушка в черном. Я уставилась на единственную сучку – я имею в виду ведьму, – которая знала обо всем этом.

– Правда?

Фарах пожала плечами.

– Ты испортил мои карты и мое обаяние. Сделка была только ради карт.

Тьфу, ведьмы и их обиды.

Агнес вошла в комнату к тому времени, как они надевали на мои запястья защищенные от магии наручники. Она отрицала, что мне что-либо известно о том, кто я такая, и одарила меня самым сильным взглядом, который я когда-либо у нее видела.

Ну, во всяком случае, это отвлекло меня от Клинтона, который немного сердито наблюдал за мной, пока они провожали меня до двери. Проходя мимо него, я покаянно поджала губы.

– Скажи моей матери, что я люблю…

– Если они не казнят тебя, это сделаю я, – прошипел он.

– Грубо, – пробормотала я, когда они вытаскивали меня за дверь.

Черт, черт, черт.

В этот момент я начала думать, что попала в небольшую передрягу. Я не могла заставить десять королевских гвардейцев одновременно. Я могла прикусить губу достаточно сильно, чтобы капнула кровь, но мысль о том, чтобы сделать это снова, вызвала дрожь во мне. Я пообещала себе. Итак, я решила, что просто подождала бы, пока меня не посадили бы в камеру, и таким образом сбежала бы. Но они так и не сделали этого; они отвели меня прямо к деревянному помосту, на котором я стояла, и накинули петлю мне на шею прежде, чем я успела моргнуть.

Я собиралась убить Фару, когда выбралась бы отсюда…

Судья начал зачитывать толпе мои преступления:

– Поджог двух кораблей короны, – его голос эхом разнесся в воздухе. – Убийство пятнадцати королевских советников…

Услышав это, я закатила глаза. Они были всего лишь работорговцами, и я не убивала их… точно; они просто не могли противостоять принуждению.

– И, наконец, измена в результате угроз со стороны жены магистрата.

Мой взгляд метнулся к группе королевских гвардейцев сбоку от меня, выискивая двоих особенных. Обнаружив их ближе к середине, казалось, что они избегали моего взгляда всем, что у них было.

– Предатели, – пробормотала я, качая головой. – А я-то думал, мы становимся друзьями, – мой голос звучал легко, но на самом деле именно в этот момент у меня под кожей начал выступать холодный пот.

Мой взгляд упал на Генри, который с тревогой протискивался вперед толпы, на Ташу, которая сидела у него на плече и смотрела на меня так, словно я наконец-то поняла, что меня ждало. Не следовало спасать этого ублюдка от повешения.

Пока магистрат договаривал какие-то "По приказу Короны" и ненужные "Вот вам", я пыталась унять жжение в ладонях, старалась так сильно, что у меня заболели глаза.

Но когда королевский стражник схватился за рычаг, который должен был обрушить пол у меня из-под ног, паника холодной змеей пробежала по моему позвоночнику. Я тупо уставилась на толпу, и холодок пробежал по мне, как будто меня окунули в ледяную воду, когда он нажал на рычаг.

Крошечная искра вспыхнула в моих ладонях, едва дрогнув…

А потом я упала.

Прямо на грязь в переулке за углом. Я лежала на спине, уставившись на оранжевую ткань, закрывающую солнце. Мое сердце дрогнуло от облегчения, когда я представила пустые лица присутствующих, наблюдающих, как пустая петля раскачивалась взад-вперед. Интересно, моргнули ли они вообще.

Однако это было так близко. Слишком близко.

Смех облегчения вырвался из моего горла.

– Неужели я каким-то образом упустил юмор?

Мое сердце невольно потеплело от его голоса, и я села, снимая бесполезные волшебные наручники и отряхивая грязь с рук.

– Ты это видел? – спросила я Уэстона. – Разве это не было здорово?

Его ботинки скользнули по краям моих ног в сандалиях, и я откинулась назад, опершись на руки, чтобы посмотреть на него снизу вверх. Мне следовало сдерживать гнев, который я испытывала к нему, но это была реакция, которую я не могла контролировать: все мое тело пылало в его присутствии, сердце бешено колотилось. Однако он не выглядел таким уж счастливым видеть меня, судя по тому, как подергивался мускул на его челюсти.

– Да, я это видел. И нет, это не впечатлило.

Мои губы скривились, когда я поднялась на ноги. Я отряхивала грязь со своей задницы, когда он схватил меня за руку и грубо потащил по переулку.

– Я хочу свернуть тебе шею за тот трюк, который ты только что выкинула.

– Почему это так важно для тебя? – я бросила вызов.

Он скоро уезжал, чтобы ухаживать за обнаженными элианскими принцессами, так зачем притворяться, что его волновало то, что я делала?

– Короткую версию или длинную?

Я поджала губы, как будто это был гораздо более серьезный вопрос, чем на самом деле, прежде чем поднять на него глаза и спросить:

– Короткую?

Его голос был невозмутим.

– Это было глупо.

– Давно?

– Это было очень глупо.

Я улыбнулась, но улыбка исчезла с моего лица, когда он дернул меня за угол. Солнце стояло низко над водой, тихие океанские волны и крики моряков слышались на заднем плане, когда мы шли к дальней стороне доков, недалеко от гавани.

– Что мы здесь делаем? – спросила я. – Я не поеду с тобой в Элиан, как бы сильно ты этого ни хотел.

Он перевел взгляд на меня.

– Если бы я хотел, чтобы ты ушла, ты бы ушла.

Я нахмурилась, когда он повел меня по деревянному причалу, наши шаги гулко отдавались по дереву.

Я бы не последовала за ним так легко, если бы не была так раздосадована тем, что делать дома. Но я еще не совсем разобралась в этой ситуации; все, что я знала, это то, что мне пришлось бы украсть немного яда Фараха, чтобы подсыпать ей в напиток. И вот, пока я не придумала бы план получше, как поступить с Агнес, я посмотрела бы, что задумал Титан.

– Ты выбрала мужа?

Мои глаза расширились, устремляясь к нему. Вопрос был задан небрежно и совершенно без эмоций. В мое сердце закрался укол беспокойства. Что случилось с приступом ревности? И почему я вдруг оплакивала это?

– Не думаю, что сказала бы тебе, если бы выбрала, – осторожно сказал я.

Он вопросительно поднял бровь.

– Ты можешь убить его, как убиваешь всех остальных.

Он не отрицал и не подтверждал этого, он только прижал меня к деревянной стене и приковал мое запястье цепью над головой – подожди, что?

– Что за черт… – я посмотрела на тяжелую железную цепь, потянула за нее, заметив, что она прикреплена к балке, удерживая мою руку полностью вытянутой.

Прежде чем я успела подумать, как остановить его, мое второе запястье было вытянуто над головой, кандалы впились в кожу.

Он повернулся спиной и отошел на несколько шагов, в то время как я широко раскрытыми глазами рассматривала ситуацию, в которой оказалась.

– Почему у меня под ногами простыня? И что, черт возьми, это такое? Если ты увлекаешься чем-то вроде табу…

– Каламити, заткнись, – голос был тихим, почти напряженным, но это заставило меня замолчать, полностью.

Что-то здесь было не так. Возможно, то, что я была прикована к стене, прояснило бы это для меня, но дело было не в этом – дело было в напряжении в плечах Титана, которого я никогда раньше не видела. Ему было неуютно. И от этого неуверенность покалывала мне грудь.

Я смотрела на него широко раскрытыми глазами, когда он вытащил клинок из-за пояса и покрутил рукоятку между пальцами. Мое сердцебиение ускорилось, когда я увидела, как естественно он обращался с ножом.

– Что ты с этим делаешь?

– Твоя магия, – натянуто произнес он. – Почему ты не можешь ею воспользоваться?

Я неуверенно покачал головой.

– Я не знаю.

– Думай, Каламити, – его слова были резкими. – Какой ментальный барьер останавливает тебя? Это не физически, это все у тебя в голове.

Беспокойство пробежало по мне. Но он ошибался – оно было физическим. Я бы знала. Это было мое тело.

– Ты ошибаешься.

– Эта волшебная штука, это игра головой. У всех по-разному. Ты единственная, кто может разобраться в этом, или, поверь мне, я бы сделал это за тебя. Когда мы уйдем отсюда, ты сможешь в полной мере использовать свою магию.

Нервная дрожь пробежала по мне, и я покачала головой.

– Не думаю, что мне нужна твоя помощь. На самом деле, я знаю, что это не так.

Он на мгновение закрыл глаза, а когда открыл их, в них не было никаких эмоций, совершенно пустых, отчего у меня похолодело в сердце. Я внезапно поняла две вещи: во-первых, он отвернулся от меня, и я больше не получу от него сочувствия; и, во-вторых, я получила бы его помощь, нравилось мне это или нет.

Мой взгляд метнулся к ножу в его руке рядом с ним. Он планировал помочь мне, чем, бросив в меня свои клинки? Мурашки страха пробежали по моему позвоночнику, но затем рассеялись вместе с ветерком, и мне вспомнился рассказ моей бабушки.

– У него был меч, чтобы отрубать головы?

– Нет, у него были только ножи. Видишь ли, он был искусным метателем ножей… Лучшим в стране.

Неужели он думал, что я не буду доверять ему, что он промахнулся бы? Он был слишком хорош, чтобы промахнуться по своей цели. Я знала это наверняка. Нелегко было привыкнуть к мысли, что в меня метали ножи, но по какой-то причине я безоговорочно доверяла ему.

– Хорошо. Тогда давай покончим с этим, – сказала я ему.

Мое сердце непроизвольно учащенно забилось, когда он повернулся спиной и отошел еще на несколько шагов – это действительно необходимо? Интересно, – подумала я с чувством неловкости, но еще до того, как я увидела, как он бросил его, мою руку пронзило острое жжение. Я ахнула, подняв глаза и увидев, что лезвие порезало чувствительную кожу у меня под мышкой. Теплая кровь потекла по моему плечу и залила края платья, простыня поймала ее прежде, чем она успела просочиться сквозь щели в воду, защищая меня от любой магии Тени.

Я перевела на него полный ужаса взгляд.

– Зачем ты это сделал?

Он повел плечом.

– Я промахнулся.

– Ты не промахнулся! – я задохнулась. – Ты сделал это нарочно.

– Да, это так, – признал он с бесстрастным выражением лица.

Я сглотнула, нервы сжались у меня в животе, пока я пыталась поднять руку, чтобы она не наткнулась на острый край лезвия.

– Уэстон, – выдохнула я, беспокойно качая головой. – Я не хочу этого делать.

– Ты никогда не поймешь этого, потягивая вино в своем борделе.

– Я не просила твоей помощи! И мне она не нужна!

– Что ж, у тебя она все равно будет.

Я стиснула зубы. Разве, оставив меня такой, какая я есть, ему не было бы легче контролировать меня, если бы он захотел? Почему он вообще хотел мне помочь? Страх вспыхнул у меня в животе, разливаясь по крови при мысли о новой боли.

– Ты хотел меня. Я была у тебя. Почему ты просто не можешь сейчас оставить меня в покое?

– Я думал, тебя не нужно спасать, принцесса, – резко сказал он. – Сейчас все выглядит не так.

Гнев вырвался на поверхность.

– Если ты так уверена в себе, тогда стань героем своей истории. Спаси себя, – сказал он мне. – Быстрое перемещение.

– Что? – я выдохнула.

– Ускоряйся. Сделай это сейчас. У тебя три секунды.

Когда он сказал «Один», паника мгновенно прошла сквозь меня, как ледяная вода, холодный пот выступил у меня на коже.

– Два.

– Подожди! – крикнула я.

Он даже не сказал "три". Горячая боль вспыхнула в моем боку, острая и обжигающая. Шипение агонии сорвалось с моих губ, уголки моих глаз загорелись, когда я посмотрела вниз и увидела, что лезвие рассекло мою кожу, черная кровь стекала по моему бедру и обнаженной ляжке.

Я подняла свой полный боли взгляд на Уэстона, негодование наполнило мою грудь.

– Я больше не хочу этим заниматься! – закричала я, натягивая цепи.

– Тогда. Спаси. Себя, – прорычал он. – Быстрое перемещение.

– Нет, – сказала я в панике. – Ты не понимаешь. Я не могу этого сделать!

– Я и не знал, что ты такая слабая. Такая жалкая.

Его слова задели меня за живое, гнев прожег дыру в моей груди.

Три секунды спустя жгучая боль пронзила мое бедро. Я задохнулась от боли, не позволяя себе закричать. Но когда он подошел, чтобы вытащить свои клинки из стены, я покачал головой.

– Хватит.

Он не смотрел на меня.

– Похоже, в конце концов, ты всего лишь девушка из своей истории.

Я зарычала от отчаяния, натягивая цепи. Как будто он точно знал, что сказать, чтобы разжечь во мне гнев. Зачем он это делал? Что я ему такого сделала?

Он отошел от меня, в моей груди снова нарастала паника.

– Я не знаю, почему ты это делаешь. Я спасла себя раньше. Я могу быстро перемещаться, когда мне действительно нужно.

Не совсем правда, и я не упомянула, что искра, которую я почувствовала, была всего лишь вспышкой, спасшей меня на волосок от гибели.

– Тебе нужно сделать это прямо сейчас.

Я стиснула зубы, мое сердце сильно забилось в предвкушении.

На этот раз я старалась так усердно, что на моей коже выступил пот. Я сосредоточилась на ожоге на своих ладонях, но страх перед болью постоянно боролся в глубине моего сознания. Паника прокатилась по моему позвоночнику, а затем была прервана острой болью в другом бедре.

Я закричала от отчаяния, слезы жгли мне глаза. Мне не нужно было смотреть, чтобы понять, что порез был самым глубоким. С каждым разом они становились все глубже, пока страх, что он бросил бы их прямо в меня, не вызвал тошнотворный комок ужаса в моем животе. Он сделал бы это. Бесстрастный взгляд, направленный на меня, говорил, что мы не ушли бы, пока я во всем не разобралась бы.