Текст книги "Девушка в черно-белом (ЛП)"

Автор книги: Даниэль Лори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

– Интересно, почему только упоминание Теней так оскорбляет тебя, – сказал он, как будто мой поступок его позабавил. – Похоже, ты уже знаешь, ты только притворяешься, что это не так.

Я сфокусировала на нем свой разгоряченный взгляд.

– Даже после смерти не утратила этой наглости, – сказал он с легким смешком, когда подошел и положил руки по обе стороны от меня, не веря, что я не предприняла бы еще одну попытку побега.

Я не сводила глаз с его груди.

– Мне нужно кое-где быть, так что, пожалуйста, займись этим сам.

Церковный колокол прозвенел дважды, возвещая, что уже два часа ночи – словно насмехаясь над ложью о том, что мне нужно было куда-то идти в этот час. Дурацкий звонок.

Уголки губ Уэстона приподнялись, как будто он услышал эту мысль. Но я знала, что это не так. Он больше не мог.

– У ведьм должны быть полные социальные календари, чтобы строить планы так поздно.

– Так полно, что я не могу угнаться, – сухо сказала я.

Выражение его лица стало почти игривым.

– Сколько времени прошло? Год? С тех пор, как ты практически бросилась в мои объятия в Камероне.

Мои брови нахмурились.

– Я не бросалась в твои объятия.

Технически, я сделала именно это на лестнице в гостинице, но… семантика.

– Руки, тиски – одно и то же. Удачный ход для тебя, иначе мой брат убил бы тебя в ту первую ночь.

– Ты остановил его только потому, что я была нужна тебе для твоих собственных гнусных планов. Не притворяйся героем этой истории.

– И кто такой герой? Максим? – ядовито спросил он.

– Я, – огрызнулась я.

Его голос успокоился, превратившись лишь в едва заметное волнение.

– Да, я полагаю, это так, не так ли?

Я отвела глаза, его взгляд, казалось, обжигал меня.

– Королевский совет был предупрежден о том, кто ты такая, только перехваченным магическим сигналом. Он направлялся мимо Титана, – его глаза следили за мной, пока я складывала это воедино, – к единственному другому обществу, известному как находящееся дальше нас.

Тени рассвета.

– И? Меня искало много разных людей.

– Нет, – сказал он. – Был один магический сигнал, один, перехваченный в разных точках по всей земле до Теней.

Всадник – нелюдь…

Это означало, что люди, Саккар, Маги… и все остальные, кого Уэстон, вероятно, с радостью убил, прежде чем я даже заметила, перехватили тот единственный магический сигнал, направленный Теням.

У меня закружилась голова, и мне захотелось убежать от него, от своих проблем, но я знала, что далеко не ушла бы ни от того, ни от другого. Мое сердце забилось, в то время как трепет заполнил желудок, поднимаясь к горлу.

– Я все еще не понимаю, почему это имеет значение. Тени – темное место, неудивительно, что они подали мне какой-то сигнал.

– Это был необычный сигнал, Каламити.

Я вздрогнула, услышав, как он произнес мое имя.

– Тогда что же это было, если не – обычный сигнал, Уэстон?

Он пожал плечами.

– Звонок домой.

Тогда я оттолкнула его, и он позволил мне. Мне показалось, что из моих легких высосали воздух, а в животе запульсировал гнев. Не обязательно на него, но на правду. Я знала это уже некоторое время и понимала, что с моей стороны было глупо и по-детски отрицать то, что было прямо у меня перед носом, но это было так противно моей натуре – признавать, что я была не той, кем я всегда себя принимала. Что темная часть была реальной, плавающей под поверхностью, постоянным давлением под моей кожей. "Человек" больше не было тем словом, которым я могла описать себя.

Хотя все, что он сказал, имело смысл. Наручники? Если я носила их еще до того, как была Предначертана Судьбой, это означало, что они должны были скрыть меня от чего-то другого… или от кого-то еще.

– Я бы посоветовал тебе почитать о своих людях, – сказал он мне в спину, пока я смотрела на грязную улицу.

Он произнес это как оскорбление, и у меня встали дыбом волосы. Потому что то, кем он был – чем бы это ни было – было намного лучше?

Что-то в том, откуда я пришла, имело отношение к моей смерти и тому, как я выбралась из нее, и вместо того, чтобы отрицать это, мне следовало изучить причины. Теперь, когда мне пришлось столкнуться с этим лицом к лицу, я чувствовала себя нелепо, и моя кровь кипела от гнева из-за того, что Уэстон заставил меня чувствовать себя так.

– Я не такая. Тени были закрыты сотни лет. Никто не может уйти. Это невозможно.

– Не лги себе. Единственное, к чему это приведет – это твоя смерть навсегда.

Я резко обернулась.

– Какое тебе дело! Ты спасал меня снова и снова только ради собственной выгоды. Значит, таков план? Попытаешься заставить меня снова открыть печать?

Он облизнул губы, отводя от меня взгляд.

– С меня хватит.

Он покончил со мной. Я услышала намек в его голосе.

Насколько удобно, что он мог просто "покончить со мной", когда хотел, а когда я не заканчивала с ним, у меня не было права голоса в этом вопросе? Когда я поняла, о чем только что подумала, я разочарованно вздохнул. Я была одной заблудшей душой.

– Перешел к какому-то другому гнусному плану по захвату мира? – спросила я, отгоняя свои причудливые – самоубийственные – мысли об Уэстоне.

– Что-то вроде этого.

Яма в моем животе расширилась и скрутилась, и я скрестила руки на груди, почему-то чувствуя себя такой же уязвимой рядом с ним, как и раньше, когда не могла спасти себя.

– Тогда что ты здесь делаешь? Хотел увидеть зрелище, представшее перед твоими глазами? Может быть, мне стоит поехать со зверинцем, чтобы все могли увидеть девушку, которая умерла.

Он задумчиво кивнул, его пристальный взгляд скользнул по моему телу, и вместе с ним по нему пробежал ожог.

– Я могу представить себе нескольких человек, которые заплатили бы за то, чтобы следовать за тобой через всю страну.

Мое сердце замерло, по коже разлилось тепло. Зачем ему нужно было говорить такие вещи?

И вот так легкий ветерок унес с собой неопределенность, принеся с собой что-то более соблазнительное. Между нами пронесся ощутимый поток; это было горячо, опьяняюще, и я просто хотела войти в него. И все это во имя завершения. Мне нужно было бы сделать всего один шаг, и я была бы поймана в ловушку.

Я пошатнулась, эта возможность сковала мое тело, как будто я выпила слишком много вина.

Оторвав взгляд от воображаемой линии невозврата в грязи, я встретилась с парой равнодушных глаз. Мне захотелось встряхнуть его. Я хотела увидеть часть страсти, которую он обычно демонстрировал мне. Гнев… все, что я могла получить. Я хотел поиграть с ним.

Я сделала шаг вперед, пересекая черту, и сморгнула дождь с ресниц, когда теплые капли побежали по моим губам.

Внезапно мне показалось, что мы поменялись ролями. Безразличие моего похитителя и растущий интерес внутри меня. Но в каждой истории всегда были две стороны, и я начинала понимать, что, возможно, в его случае коррупционером был никогда не он, а я.

Я взглянула из-под ресниц, когда встала перед ним так близко, что его куртка коснулась моих обнаженных рук.

Он посмотрел на меня сверху вниз, в его взгляде не было ничего, кроме легкого подозрения – во всяком случае, именно это он хотел, чтобы я увидела.

Но, как и много раз до этого, он моргнул, и недостаточно быстро, чтобы поправиться, в его глазах промелькнуло что-то горячее, что я видела раньше. Он все еще хотел меня. И эта идея вызвала у меня мрачный порыв.

Я вспомнила сегодняшнее утро, как обыденно справлялась с рутиной, и до сих пор помнила, какой яркой была жизнь, освещенная оранжевым светом фонаря и вкусом искушения.

Игра, казалось, перешла все границы и соскользнула в реальность, когда его грубый голос обрушился на меня.

– Поверь мне, – сказал он так тихо, что его взгляд стал пристальнее, – если ты отправишься туда, тебе не выбраться оттуда живой.

– Благодаря тебе я к этому привыкла.

Его взгляд посуровел, и мое дыхание участилось от реакции, которую я увидела вблизи.

– Может быть, я просто хочу посмотреть, чем хвастаются все придворные женщины в этих газетенках.

Он задумчиво облизал губы, прежде чем сказал:

– Тот клинок, что у тебя в сандалии? Это закончилось бы ударом мне в спину, когда я меньше всего этого ожидал… Принцесса, – он покачал головой, проводя большим пальцем по моей губе, – Я, черт возьми, тебе не доверяю.

Он сказал это так, словно был почти горд; конечно, заинтересован и позабавлен.

Дрожь пробежала по мне при упоминании моего прозвища.

– Теперь это – Девушка в черном.

На его лице промелькнуло некоторое веселье.

– Не-а. Для меня ты всегда будешь принцессой, – но затем мягкое поглаживание его большого пальца изменилось, и он надавил на мою нижнюю губу. – Но принцесса ты или нет… Сожги дотла еще один из моих кораблей, и я обещаю, тебе не понравится результат.

Я смотрела ему в спину, когда он уходил, как будто он уже забыл обо мне. Как будто он был принцем, а я простой простолюдинкой.

Я не ожидала, что все прошло бы таким образом. Хотя я никогда не могла точно представить, как это было. Будет ли он продолжать, как раньше, заставлять меня снова гоняться за гусями? Извинился бы он за мою смерть? Выказал бы раскаяние? Это были те возможности, которые всегда занимали мой разум. Но угрожать мне, а затем уходить от меня? Это никогда не входило в список. Я никогда не думала, что увидела бы спину Уэстона, когда он оставил бы меня на произвол судьбы, и по какой-то причине это чувство сдавило мне грудь.

Я должна была почувствовать облегчение. Благодарность, что у него не было никаких гнусных планов на мой счет.

Но почему-то мне казалось, что это было не то завершение, которого я хотела. Необходимое.

Я лежала в постели, уставившись в потолок, и неуверенность давила на меня. И когда я почувствовала одышку, я отбросила одеяло в сторону и принялась расхаживать взад-вперед перед своим окном.

Я схватила со стола пергамент, намочила перо и в последний раз добавила пункт в свой список "Причин, по которым я ненавижу Уэстона".

Это был номер семьдесят четвертый.

– Нуэлл, давай побыстрее, – сказала Магдалена. – Мне нужно заранее сходить к маме, чтобы раздобыть немного монет для сегодняшнего фестиваля.

Агнес посмотрела на ведьму со своего места за столом, только что сказав, что ей нужно перекинуться с нами парой слов.

– Никто не покинет эту комнату, пока я не получу ответы от каждой из вас о том, какой у вас выбор на День всех сестер. Начнем с тебя, Магдалена.

Девушка, о которой шла речь, поджала губы, но тут один из швейцаров прошел через комнату из кухни в фойе. Магдалена проследила за ним взглядом, и на ее лице появилась улыбка. Невпечатляющий блондин примерно моего возраста улыбнулся в ответ, обменявшись улыбкой, на которую способны только двое людей, переспавших друг с другом.

При виде этой сцены глаза Синсары сузились, а затем расширились от понимания, когда швейцар вышел из комнаты. Она бросила взгляд на Магдалену.

– Ты шлюха! – она возмущенно посмотрела на Агнес. – Она, черт возьми, и с ним спала. Я, наверное, подхватила оспу!

Все за столом разразились смехом.

– Это совсем не забавно! Сараи! Тебе лучше это исправить, – крикнула Син, прежде чем выбежать из комнаты.

Сараи была целительницей и обычно проявляла сочувствие, но на этот раз она не выглядела такой обеспокоенной, едва оторвав взгляд от своей газетенки со сплетнями и отправив в рот еще одну виноградину.

Агнес на мгновение закрыла глаза, в ее голосе слышалось разочарование.

– За ней можно будет присмотреть после того, как мы здесь закончим.

Взгляд Кармеллы метнулся к Агнес.

– Ты настолько бесчувственная? Зная, с кем спит Магдалена, она могла заболеть чем-то похуже оспы. Она могла умереть! – Кармелла вскочила со стула и потащила сестру из комнаты.

Джули вздохнула.

– В самом деле, Магдалена. Видишь, какие проблемы ты доставляешь?

– Я! Я не заставляла ее спать со швейцаром. Она все равно считает себя королевой; что она делает с прислугой?

– Может быть, она любит его! А ты просто трахаешься с ним, как шлюха!

– Знаешь что, Джули? Меня тошнит от твоего дерьма типа "люблю, люблю, люблю". Я буду трахаться с кем захочу. На самом деле, я думаю, что пойду найду Элис прямо сейчас! – Магдалена бросила салфетку на стол, прежде чем вышла из комнаты.

– О, нет, ты этого не сделаешь, ведьма! – Джули закричала, догоняя ее.

Фара, Марлена и я посмотрели на Агнес, которая прижала руки к вискам. На мгновение воцарилось молчание, прежде чем она заговорила.

– Не думаете ли вы трое рассказать мне, что вы запланировали на День Всех сестер?

Мы все покачали головами.

– Хорошо, – пробормотала она, прежде чем схватила кувшин с вином и вышла из комнаты.

Транспаранты висели от одного здания к другому. Женщины махали полотенцами из высоких окон. Цокот лошадиных копыт по каменным улицам Северной части города и радостные крики горожан наполнили утренний воздух.

Казалось, что каждая королевская семья присутствовала на ежегодном Королевском фестивале, даже несмотря на то, что принц, управлявший этим городом, был предателем. И я задавалась вопросом, насколько нормально это было для Алирии, учитывая, насколько холодными они, казалось, были по отношению ко всему этому. Не похоже, что они могли вернуть Симбию обратно – не тогда, когда две тысячи человек Максима выстроились вдоль улиц и блокировали ворота и порты.

Мои глаза сузились, когда Максим проезжал мимо, королева и принцесса Симбии, их советники и придворные женщины следовали за ним.

Если ты не можешь победить – обмани. Почему я вообще доверяла слову Максима? По крайней мере, из его длинного рта не вышло ничего предосудительного. Пока.

Все девушки столпились вокруг меня, пытаясь получше разглядеть принца поверх голов Неприкасаемых, которые проделывали огромную работу по сдерживанию толпы. Никто не приближался к ним ближе чем на пару футов.

Принцесса Лучиана была еще красивее в жизни… к сожалению. Она ехала в боковом седле на жемчужно-белой лошади, ее изумрудно-зеленые юбки ниспадали каскадом по бокам. Мне вдруг стало интересно, называл ли Уэстон ее принцессой. Фу, гадость.

– Беда! Твоя мать на десять часов! – сказала Джулиана.

Я остановилась, повернувшись, чтобы посмотреть в толпу.

– Твои остальные десять часов!

О.

Услышав смех девочек, я повернулась в другую сторону. Моя мать действительно направлялась сюда, рядом с ней был Клинтон. Я бы предпочла причинить себе телесные повреждения, чем прямо сейчас разговаривать с клятвопреступником моей матери. Я немедленно пошла в другом направлении, протискиваясь сквозь плотную толпу.

Я знала, что Клинтон и моя мать заставят меня подумать о моем будущем обещании, и я предпочла бы насладиться первым днем фестиваля.

– Каламити!

Услышав мужской голос, я остановилась, поколебавшись секунду, прежде чем обернулась.

Видите ли, за последние шесть месяцев со мной многое произошло. И все же в каком-то смысле я все еще была той же девушкой. Невинна по отношению к мужчинам. Девственница. Это было действительно смешно, учитывая, что я жила в борделе. Это было не так, как я хотела, или что я цеплялась за это по какой-то особой причине. Девственность не считалась добродетелью в Сестричестве; на самом деле, на нее смотрели как на слабость, и это было причиной, по которой я никогда не делилась своим статусом с другими девушками.

Не то чтобы я хотела избавиться от этого из-за этого; это было потому, что девушка, которой я была раньше, была девственницей. Слабая и наивная. И я больше не хотела быть ею.

Так что, возможно, я сблизилась с конюхом, который работал во дворце, чтобы, наконец, освободиться от этого. Хотя дальше нескольких безобидных поцелуев дело так и не зашло. Это должно было быть легко; по крайней мере, так представлялось девушкам, когда они спали как со швейцарами, так и с моряками. Но это было не так просто, как я думала. Я постоянно все переосмысливала, и всякий раз, когда его рука опускалась ниже моего лица, я замирала, прежде чем придумывала какой-нибудь предлог, чтобы уйти.

Но теперь я попала в затруднительное положение. Я обманула этого мужчину, и, думая, что я шлюха, он, вероятно, думал, что я самая большая дразнилка в Алирии. Я ждала того дня, когда он просто войдет в "Королевское дело" и предложит заплатить. Я бы, конечно, вынудила его, или, может быть, у меня хватило бы мужества наконец это сделать.

– Уильям, – сказала я с улыбкой.

Он закатил глаза, поправляя меня.

– Уилл.

– Да, да, – сказала я, когда он положил тяжелую руку мне на плечи и притянул к себе для полуобнятия. – Продолжай идти, – сказала я ему. – Моя мама в… – я нахмурилась, не в ладах со всей этой историей с указанием времени, – в пять часов.

Он повернул голову в другую сторону, чем я собиралась. Я вздохнула, меня охватило некоторое веселье. Я схватила его за запястье, перекинутое через мое плечо, и потащил вниз по переулку.

Я не знала, что это было. Он был высоким, сильным, с красивым, почти мальчишеским лицом. Он был даже вежливым и всего на год старше моих двадцати одного года. Он должен был стать идеальным мужчиной, чтобы покончить со всем этим. Но, увы, что-то удерживало меня от этого, и я не могла понять, что именно.

– Ты не можешь вечно избегать ее, ты же знаешь, – сказал он мне, лавируя между нами и убегая с пути людей, когда они просачивались через переулок.

Улицы слегка поднимались в гору по направлению к дворцу, создавая лабиринт дорог и переулков; мы попадали на главный маршрут парада, независимо от того, в какую сторону направлялись.

– Я собираюсь попробовать. Не говори так высокопарно. Только не говори мне, что ты никогда не избегал своей матери.

– Я – нет, – немедленно ответил он. – Она бы надрала мне задницу.

Я весело выдохнула и покачала головой, представляя его мать, которую я однажды видела, которая была вдвое меньше его и обладала спокойным характером.

– Это смешно.

Его голубые глаза весело блеснули, он притянул меня ближе и обнял за шею.

– Ты бы не смеялась после одного удара ее ложкой.

Я рассмеялась, глядя на улицу, когда улыбка застыла на моем лице, а сердце замерло. Мой взгляд остановился на знакомом Титане. Он ехал со своим братом и несколькими другими своими людьми, одетыми в черное. Он смотрел на меня так, словно почувствовал мое присутствие раньше, чем я его.

На мгновение остальная часть парада расплылась в красках, только его взгляд отчетливо стоял в моем сознании. Его взгляд на мгновение оторвался от меня, остановившись на Уилле рядом со мной. Если я не ошибалась, мне показалось, что в его глазах промелькнула темная искорка, прежде чем снова воцарилось безразличие.

– Каламити?

Меня вывели из транса.

– Что?

– Я спрашиваю, ты собираешься сегодня вечером участвовать в гонках на шлюпках в южной гавани?

– О… гм. Я не знаю.

– Ну, если ты решишь пойти, догони меня, хорошо? Мне нужно вернуться, чтобы помочь с лошадьми после парада.

Я едва издала звук подтверждения, когда он поцеловал меня в щеку и ушел. Потому что мой разум все еще был не в себе, все еще застрял во взгляде Титана.

Мне потребовалось несколько минут, чтобы осознать, что именно вызвало во мне незнакомое чувство.

Он ехал на моей лошади.

Галант.

Я шла по улицам, пытаясь удержаться от того, чтобы не броситься во дворец на встречу с Галантом, когда увидела маленького мальчика. У него была повязка на голове, под мышкой длинная палка, которую он использовал как костыль, а рядом с ним стояла обезьяна, сложив ладонь чашечкой для приема монет.

Во мне поднялось некоторое веселье, когда я увидела, как Генри быстро перекинул свой костыль в другую сторону.

Он увидел, что я направилась к нему, и с раздраженным видом прислонился к стене, но держался за свою палку. Таш пригвоздила меня неприязненным взглядом.

– Боже мой. Что, ради Алирии, с тобой случилось?

Генри нахмурился, но затем, словно придумав какую-то историю, сказал:

– Упал с библиотечной лестницы.

– Библиотека, да? Не думала, что ты умеешь читать.

Таш фыркнула, как будто это было нелепым предположением.

Я скрестила руки на груди.

– Ты получил много денег за спектакль, который разыгрываешь?

Его глаза загорелись.

– Хочешь посмотреть? У меня даже есть монета "Титан"! Она стоит в два раза больше, чем серебряные монеты, которыми здесь пользуется большинство людей, – его рука исчезла в кармане, прежде чем вытащить то, что действительно было Титановой монетой.

Мое сердце бешено заколотилось.

– Где ты это взял?

– Ну, от Титана. А ты как думаешь? – в его словах было слишком много дерзости для семилетнего ребенка. Я вдруг подумала, что мне нужно извиниться перед своей бабушкой.

– Как он выглядел? – спросила я.

Генри задумчиво нахмурился, пряча монету в карман.

– Он был высоким.

Я вздохнула, нетерпение сжалось в моей груди.

– Кроме этого, Генри. Они все высокие.

– У него были темные волосы. Длиннее, чем у остальных, – рассеянно сказал он, вертя в руках трость. – Он не поверил моему поступку, но все равно дал мне денег. Думаю, я стану Титаном, когда мне будет восемь, – сказал он решительно.

Сначала Уэстон крадет мою лошадь? Потом он заставляет моего Генри стремиться стать Титаном?

– Ты не можешь просто стать Титаном, – сказал я.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты должен таким родиться. Кроме того, ты слишком стар.

– Мне всего семь! – возмущенно воскликнул он.

– Он тебе что-нибудь сказал?

– Немного. Я спросил его, приехал ли он по делу или просто отдохнуть. И он ничего не говорил очень долгую минуту, прежде чем сказать мне: «Давай просто надеяться, что это не последнее», – а потом ушел.

Я нахмурилась. Что это вообще значило?

– Мама просила передать тебе, чтобы ты спустилась и забрала свое платье. Ты можешь надеть его завтра на танцы, – сказал Генри.

Я проворчала что-то себе под нос.

– Хорошо. Но иди домой, пока тебя не арестовали.

– Я не делаю ничего преступного! – запротестовал он.

– Ты сбегал из их владений уже пять раз. Кто-нибудь обязательно запомнит твое милое личико.

Выражение его лица сморщилось.

– Черт возьми, я не милый. Я мужчина, – сказал он, прежде чем уйти, волоча за собой трость.

Мой взгляд упал на Ташу, которая все еще сидела там, глядя на меня так, словно я только что украла детскую игрушку. Она ткнула в меня пальцем и прокричал что-то неразборчивое.

– Прошу прощения? – я изобразила замешательство. – Я не говорю по-обезьяньи.

Его крики стали громче, прежде чем она последовала за своим хозяином. Я задумалась, какую меховую одежду я мог бы сделать из обезьяны. Просто в шутку. Таша была слишком мала, чтобы сделать что-то стоящее.

Я прогуливалась по многолюдным улицам и, когда поняла, что мне хотелось бы немного подышать свежим воздухом, не натыкаясь на прохожих, направилась в юго-западную оконечность города. Пустынная часть, где стояли пустые каменные дома, рушились, а оставленные без присмотра виноградные лозы вились вверх и внутрь пустых ниш.

Перекати-поле пронеслось по улице на ветру, оранжевая грязь тянулась за ним, как легкие брызги океанской воды. На площади в конце улицы находился колодец, целый день посвященный ему. День дураков. Говорили, что в тот день этот забытый колодец наполнился, и если вы заглянете внутрь, он даст вам ответы, которые вы искали.

Именно по этой причине эта часть города была пустынна: людей, живших слишком близко, преследовало то, что, по их мнению, было делом рук колодца.

Теперь, заглянув в колодец, я не увидела ничего, кроме пустого сосуда – признака голода и несчастий. Мысль о том, что это могло быть ответом на вопрос, как изменить мою Судьбу, была сомнительной. Но это был мой единственный шанс.

Хотя, черт возьми, этот День не просто так назвали Днем дураков. Говорили, что не многие остались в здравом уме. Что колодец показал им слишком много, или, могло быть, он просто показал им правду, и они не смогли с этим справиться.

– Если у тебя есть душа на продажу, загляни в этот колодец, – прошептала я, склонившись над темной дырой. Эха не было. Это прозвучало пусто, настолько пусто, что по мне пробежал холодок.

Эта поговорка часто ходила по Симбии, если вы когда-нибудь упоминали Колодец дураков, потому что вы никогда не возвращались прежним.

Кто-то мог бы назвать меня мучеником. Но дело было в том, что я им не была. Я знала, что ушла бы от этого колодца, точно так же, как я вывела пленников из тех волшебных скал. Точно так же, как я избежала смерти. Я не была мучеником; я просто была уверена, что выживу.

До этого оставались считанные дни. Дни до того, как я стала бы Дурой. Я уже была трагедией. С таким же успехом я могла бы выложиться по полной. Я прикусила губу, обдумывая свое решение.

– Если у тебя есть душа на продажу…

Мое сердце остановилось, когда холодный воздух коснулся моего лица.

– Загляни в тот колодец… – прошептали мне в ответ.

Пару часов спустя, покинув этот мистический колодец, как только он заговорил со мной, я очнулась от дремоты, медленно выбралась из постели и потянулась, как кошка. Было уже далеко за полдень, парад давно закончился, и я слышала, как Синсара и Кармелла громко спорили в соседней комнате о том, что Кармелла не подавала прошение о приеме в Высшие Сестры.

При взгляде на маленький серебряный амулет на моем столе мое сердце пропустило удар, но затем гнев захлестнул меня, заставив запылать щеки.

Я не решалась даже прикоснуться к этому проклятому предмету, но с раздраженным вздохом схватила его со стола, прежде чем распахнуть дверь и направиться по коридору.

Почему люди пытались предсказать мою жизнь? Я не хотела знать!

Я распахнула дверь в комнату Фарахи и увидел, что она лежала на животе на своей кровати, перед ее лицом лежали какие-то карты.

– Что это? – спросила я, держа предмет на ладони.

Она приподняла идеальную темную бровь.

– На что это похоже?

– Почему это оказалось на моем столе, Фарах?

Она пожала плечами.

– Фарах…

Ее глаза сузились от моего мрачного тона.

– Я думал, ты захочешь знать. Но теперь я вижу, что это не так.

– Нет, не знаю. Но теперь я знаю. Вот почему ты не вмешиваешься в жизни других людей!

Она опустила взгляд на разложенные перед ней карты, отпуская меня.

– Ты должна быть счастлива, что кто-то вообще хочет тебя с таким характером.

Я усмехнулась, скрестив руки на груди.

– Я была бы отличной добычей для любого.

– Это твое субъективное мнение, – пробормотала она, тасуя карты.

Мои глаза сузились.

– Что ты делаешь?

Она нахмурилась, но ничего не ответила.

Потом я хорошенько рассмотрела эти карточки.

– О, нет, ты не знаешь. Ты не предсказываешь ничье будущее в этом доме! – я схватила карточки с кровати, все еще держа в руках дурацкий амулет.

– Эй! – она бросилась на меня, но я уже бежала босиком по коридору и резко остановилась перед лестницей, перепрыгивая через две ступеньки за раз.

– Клянусь, я сверну тебе шею, ведьма! – крикнула Фарах прямо у меня за спиной.

– Прекрасно! При условии, что ты не будешь копаться в моем будущем!

– У тебя не будет будущего!

– Ты ничего не можешь с собой поделать, не так ли? – спросила я, задыхаясь, спрыгивая с последней ступеньки. – Не успеешь оглянуться, как ты уже говоришь кому-то, что он умрет, а потом разрушаешь его чертовы последние дни!

Я остановилась, запыхавшись, прежде чем бросила карты и амулет в фонтан. Фара налетела на меня, и я потеряла равновесие, перевалившись через каменный выступ; я схватила ее за руку, чтобы опереться, но с криком мы обе с плеском упали в холодную воду.

Фарах что-то пробормотала, и каменная женщина вылила воду ей прямо на голову.

– Мои волосы! – прорычала она, отодвигаясь в сторону и убирая мокрые локоны с лица.

Мы молча смотрели на карты, плавающие вокруг нас.

Я сидела в воде по пояс. На самом деле это было довольно приятно; вода была прохладной на фоне горячего, липкого воздуха, который все утро был пыткой.

Как только шок прошел и между нами повисло сердитое молчание, я услышала женский смех. Фарах выбралась из воды, глядя на меня взглядом, который был мне хорошо знаком. В последний раз, когда я возилась с ее вещами, это привело меня аж в дворцовые подземелья. Возможно, это сработало бы в мою пользу, но все равно она отомстила бы мне за это.

Я сглотнула, взглянув вниз на маленький серебряный амулет, проплывавший мимо меня в воде: женщина с запрокинутой головой, приоткрытыми губами, в муках страсти. Сексуальное пробуждение.

Теперь мне приходилось оглядываться назад, испытывая, как это выглядело, огромное удовольствие от того, что я нашлась.

Хм. Возможно, я слишком остро отреагировала. .

Чуть позже Генри постучал в дверь моей спальни. Да, Генри. Тот семилетний мальчик, который считал себя достаточно взрослым, чтобы пойти в бордель.

– Что, во имя Алирии, ты думаешь, ты здесь делаешь? – спросила я, как только заметила его по другую сторону двери.

– Я всю дорогу закрывал глаза, как и говорила мама, – проворчал он. – Как еще я мог сказать тебе, что ты ей нужен?

Я нахмурилась.

– Зачем?

Таш посмотрела на меня с презрением, как будто я была настоящей шлюхой, прежде чем запрыгнула на мой стол и перебросила мою щетку через плечо, пока копалась в вещах.

– Маранда заболела, а из-за гонок на шлюпках в доках мама не успевает за всем этим! Она просила меня передать тебе, что заплатит тебе больше, чем любой посетитель, которого ты сможешь найти за целый день.

Я застонала. На самом деле я не хотела смотреть гонки, как другие девушки, но я действительно не хотела весь день угощать мужчин элем. Я сказала швейцарам, когда вернулась после того жуткого инцидента с колодцем, чтобы они сказали моей матери или Клинтону, что меня нет, если они пришли бы. До сих пор я увиливала от них и знала, что последнее место, где они будут искать меня, – это работа барменши в захолустной таверне. Только ради фестиваля я хотела жить так, словно мне не пришлось бы выходить замуж за какого-то незнакомца меньше чем через месяц.

Вздохнув, я поняла, что это одолжение будет, по крайней мере, достойно мужчины-шлюхи.

– Ладно. Позволь мне взять свой плащ.

Я выхватила свой "Список ненависти к Уэстону" из пальцев Таши, когда она искоса взглянула на него, и положила его обратно на стол, получив от нее такой взгляд, как будто это действительно было ее.

– Как ты оказался здесь с закрытыми глазами? – я спросила Генри, закрывая за собой дверь. – Разве ты не натыкался на стены?

– Парочку, – проворчал он. – Кажется, теперь у меня на голове настоящий синяк.

Меня захлестнуло веселье. Только Санни могла сказать своему сыну, чтобы он прошел по борделю, в котором он никогда не был, с закрытыми глазами.

Я рассмеялась.

– Клич волка…