Текст книги "Гордиев узел Российской империи. Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793 - 1914)"
Автор книги: Даниэль Бовуа
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 77 страниц) [доступный отрывок для чтения: 28 страниц]
Подобные намерения быстро реализоваться никак не могли. Весной 1810 г. Чарторыйский был увлечен в значительной степени более важными и далеко идущими планами, касавшимися присоединения захваченных Россией земель к Княжеству Варшавскому, разработки конституции, а также создания Царства Польского под российским скипетром. В марте 1811 г. пять русских дивизий, стянутых из Придунайских княжеств, объявились в Волынской и Подольской губерниях, вызвав беспокойство у французов. Сперанский, возложивший на себя титанический труд модернизации российского общества, был занят решением неотложных проблем, в том числе вел борьбу с лагерем консерваторов. Аракчеев демонстративно подал в отставку, тем самым дав понять, что не согласен с существовавшей «профранцузской» ориентацией. Н.М. Карамзин 11 марта 1811 г. передал царю через великую княгиню Екатерину Павловну свою знаменитую «Записку о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях». Подходил к концу период мечтаний о реформах, и близился закат блистательной карьеры Сперанского. «Самодержавие есть палладиум России; целость его необходима для ее счастья», – писал Карамзин.
Старый Державин, в 1812 г. работая над мемуарами, задыхался от ненависти к преемникам, особенно к Сперанскому. Своего преемника в Министерстве юстиции П. Лопухина, а также В. Зубова (членов Комитета по делам шляхты) он обвинил в саботаже проекта – его проекта, – потому что, мол, они сами владеют подаренными имениями, где села и местечки населены «разного рода шляхтою и жидами», истинные же сыны отчизны, по его мнению, хорошо понимали, как Сперанский «урегулировал» еврейский и шляхетский вопросы. Иуда продал Христа за 30 серебреников, а за сколько же они продали Россию? Державин обвинял Сперанского даже в продажности евреям204204
Державин Г.Р. Сочинения. Т. 6. С. 766. Записка Карамзина, как подчеркивается Ю.С. Пивоваровым в предисловии к ее новому изданию, оказала решительное влияние на смену курса российской политики, на ее антифранцузский и антизападный характер. См.: Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях / Примечания Ю.С. Пивоварова. М., 1991; а также: Pipes R. Karamzin’s Memoir on Ancient and Modern Russia. Cambridge (Mass.), 1959; Лотман Ю.М. Карамзин. СПб., 1997; Martin A.M. Romantics, Reformers, Reactionaries: Russian Conservative Thought and Politics in the Reign of Alexander I. DeKalb, 1997. О закате влияния Сперанского и усиливавшейся роли А.Н. Оленина и Кочубея см.: Зуев Н.И. Комитет министров России в первой половине XIX в. Дис. … канд. юр. наук. М., 2002; Морозов А.В. Государственный совет в структуре государственной власти Российской империи (первая половина XIX в.). Дис. … канд. юр. наук. СПб., 2001.
[Закрыть].
Опираясь на такого рода аргументы, враги реформатора восприняли его падение как первую победу над «французским духом». Интересно отметить, что тенденция представления вместе шляхты и евреев как определенной темной силы, действующей во вред России, проявилась и в указе от 17 августа 1810 г., который передавал обе эти группы в ведение Министерства внутренних дел205205
ПСЗ. Т. ХХХІ. № 24326. На этот факт также обращают внимание авторы: Лисенко С., Чернецький Є. Правобережна шляхта. C. 32.
[Закрыть]. В 1811 г. состоялась новая перепись населения, которая показала, что на Киевщине – единственная губерния, где процесс деклассирования горячо поддерживался, – оказалось значительно больше шляхты «голоты», чем по данным дополнительного списка 1803 г. Проявление излишнего усердия было вызвано желанием увеличить податное население, к чему дополнительным толчком послужило вмешательство губернского правления, которое обязало дворянские комиссии, на которые был возложен учет, составить два списка: один с указанием тех, кто попал в перепись 1795 г., а второй с указанием новых лиц, обнаруженных после этой даты; полиция хотела знать, откуда эти лица прибыли и как здесь очутились. Когда солдаты и подозреваемые в шпионаже лица переходили из одной части прежней Польши в другую, выглядело полностью обоснованным вмешательство царских властей в дела польских предводителей дворянства, номинально пользовавшихся неприкосновенностью. Однако полиция хотела сразу убить двух зайцев: она обвиняла шляхту в сокрытии данных и сама же подавала фальшивые цифры.
В 1811 г. в Киевской губернии насчитывалось всего лишь 36 520 шляхтичей мужского пола, охваченных переписью 1795 г. В список «обнаруженных впоследствии» было внесено 4524 чиншевика и 7883 служилой шляхты, с разным местом пребывания, т.е. в целом 12 407 душ мужского пола, именовавших себя шляхтичами. Второй список был подан в полицию в 1812 г., однако, судя по докладу гражданского губернатора за 1815 г., мобилизованные на войну сотрудники смогли заняться им лишь в 1814 г.206206
РГИА. Ф. 1286. Оп. 2. Д. 159. Л. 59 – Отчет киевского губернатора министру полиции С.К. Вязмитинову от 23 июня 1815 г.
[Закрыть] На протяжении двух лет в архивных материалах отсутствуют сведения по интересующему нас вопросу. Лишь с датой 15 ноября 1812 г. находим просьбу А.Н. Оленина в 1-й департамент Сената и в Государственный совет о том, чтобы лиц, не получивших подтверждения благородного происхождения (ранее летом 1795 г. отнесенных к податной категории), заставить платить налоги, а также набирать среди них рекрутов. Солдат действительно совершенно не хватало207207
Ibidem. Ф. 1151. Оп. 1. Д. 104. Л. 1 – 10. В короткой записке, прилагавшейся к просьбе, приводились примеры из русских губерний, где эта процедура была уже введена давно. Однако лишь 6 мая 1814 г. черновик написанного в этом духе указа был послан министру юстиции.
[Закрыть], однако в ноябре 1812 г. было достаточно и других забот: после взятия Наполеоном Москвы русская армия готовилась к контрнаступлению. Исследователями остро ощущается нехватка информации о позиции мелкой шляхты на Украине во время русской кампании Наполеона. Скорее всего, профранцузские настроения здесь не были столь сильны, как в Литве. В регионе находилось 46 тыс. солдат 3-й Резервной Обсервационной (затем – 3-й Западной) армии генерала А.П. Тормасова, которая преимущественно была расквартирована в Луцке. М.И. Кутузов опять был в милости и прославился благодаря блестяще проведенному Тарутинскому маневру. И Аракчеев также вновь пользовался симпатией со стороны Александра I. Едва в 1813 г. Великая армия была изгнана за пределы империи, как полиция вновь принялась за дело по проверке имевшихся в ее распоряжении списков за 1811 – 1812 гг. в Киевской губернии.
Александр I, несмотря на то что какое-то время был вне общества Чарторыйского, в Париж отправился все-таки вместе с ним, а потому верхушка польской шляхты не теряла надежд, что князю посчастливится реализовать свои идеи 1810 г. об объединении «польских губерний» с Княжеством Варшавским. Из письма 24 марта 1815 г. графа П. Потоцкого, предводителя дворянства Киевской губернии, к министру полиции С.К. Вязмитинову (Потоцкий еще не знал, что четырьмя днями ранее Наполеон вновь оказался в Париже) видно, насколько живым оставалось представление о польской шляхетской солидарности и насколько крупная шляхта осознавала необходимость ее сохранения. Потоцкий не побоялся открыто заклеймить царскую полицию за ее отношение к чиншевикам, в особенности же Киевское губернское правление, которое заставляло шляхтичей-чиншевиков приезжать специально в Киев, чтобы лично подать необходимые бумаги для доказательства своего происхождения. Он категорически настаивал на том, что проведение проверки титулов является исключительной прерогативой местного благородного собрания согласно Жалованной грамоте 1785 г. Чиншевики жаловались ему, что полиция самовольно утверждала, что представленных ими доказательств недостаточно. В этом письме дается понять, что полицейские проверки были определенной формой давления и проводились под предлогом сверки результатов переписи 1811 г. для выявления попрошаек, бродяг и дезертиров, которые якобы скрывались среди шляхты. Полиция обвиняла в мягкосердечности земские и гродские суды. Предводитель дворянства соответственно протестовал против намерений царской полиции вмешиваться в жизнь этих людей и просил: «…не тревожить и беспокоить бедную чиншевую шляхту жительствующую в поместьях владельческих и старостинских имениях, не принуждать ее к представлению доказательств о дворянстве в губернское правление, до которого рассмотрения, как я выше сего объяснил, сие не относится […], не принуждать их с немалыми издержками сопряженными с поездками […], ибо сие было бы вопреки именному высочайшему в 6 день марта 1808 г. состоявшему[ся] указу». Подобное напоминание могло быть несколько неосторожным. Сам факт отсутствия окончательного срока завершения проверок не помешал вновь привести в движение административную машину. Возможно, на это повлиял и заключительный вопрос, заданный Потоцким в несколько высокомерной манере, почему, если были новые указы, ему о них неизвестно?
Видимо, чтобы окончательно разозлить царских сановников, Потоцкий приложил еще и копию письма более дерзкого содержания, направленного накануне в киевскую полицию, где приводилось значительно больше деталей. Вновь шла речь о деле шляхты из местечка Корсунь в имении князя Лопухина, которая бунтовала еще в 1804 г. В частности, двое чиншевиков жаловались на то, что они были вызваны в Киев, из-за чего были вынуждены надолго оставить свои хозяйства, потратить значительные суммы денег, а местному суду, предварительно признавшему их документы достоверными, был сделан выговор. Другие жители Корсуня были поставлены перед выбором либо идти служить, либо готовиться к переселению, тогда как их статус такого отношения к ним не допускал. Потоцкий указывал на неуместное рвение местного городничего Оробоева в этом деле и спрашивал, на каком основании он смел нарушить существующие принципы сословной организации и шляхетские традиции208208
Ibidem. Ф. 1286. Оп. 2. Д. 159. Л. 1 – 2 – Письма киевского предводителя дворянства Потоцкого в Киевское губернское правление от 23 марта 1815 г. и С.К. Вязмитинову от 24 марта 1815 г.
[Закрыть].
Это дело привело в волнение министерства, киевского гражданского губернатора и киевскую полицию. 11 апреля 1815 г. прокурор обратился непосредственно к новому министру юстиции Д.П. Трощинскому с отчетом, в котором выразил возмущение по поводу шляхтичей-пришельцев из северо-западных провинций, которые хотели записаться как шляхта Киевской губернии, чтобы избежать уплаты налогов и службы в армии. Три дня спустя еще большее возмущение вызвало письмо губернатора в Сенат, переданное 10 мая также Трощинскому. Губернатор писал: «…между здешним народом найдено людей польской нации под именем чиншевой и околичной шляхты», – он их представлял как своевольную группу мошенников. Далее тон письма становится еще более враждебным: без документов, не принадлежат к известным сословиям, не платят налогов, не дают рекрутов, и все это было представлено губернатором как явление из ряда вон выходящее. Видимо, из столицы не последовало немедленного ответа, поскольку 17 мая губернатор просил о разрешении и предоставлении средств для проведения проверки этих странных пришельцев, появление которых стало следствием происходящих перемен. Поскольку 18 февраля Сенат поручил ему переписать юношей призывного возраста, созданные с этой целью уездные комиссии посчитали нужным фиксировать случаи, когда «из разных мест неизвестного состояния люди, кои уклоняются от платежа государственных податей проживают под видом чиншевой шляхты». Наметившиеся тенденции начинали приобретать устойчивый характер. Поэтому губернатор попросил упомянутые комиссии проверить подозреваемых и разобраться с ними до конца года209209
Ibidem. Ф. 1341. Оп. 1. Д. 346. Л. 205 – 209 – Киевский прокурор министру юстиции, 11 апреля 1815 г.; Л. 195 – 203 – Киевский губернатор в Сенат, 14 апреля; Л. 204 – Письмо передано министру юстиции 10 мая; Л. 93 – прошение губернатора об обеспечении средств, 17 мая 1815 г.
[Закрыть].
Министр полиции Вязмитинов, со своей стороны, просил киевского губернатора дать объяснение в связи с жалобой предводителя дворянства. Губернатор, пересказав всю историю от момента «выявления» в 1795 г. 40 057 «лиц [мужчин] польской нации» (данные в очередной раз изменены), которых называют чиншевой или околичной шляхтой (вновь та же путаница), подает подробные сведения о ее непостижимом появлении среди истинных, хоть и обедневших шляхтичей, которые жили, платили оброк или выполняли какие-то повинности в отношении помещиков, – эти люди затесались сюда из «простых классов», а далее следовало вновь перечисление того, от чего они уклонялись, по мнению губернатора. Он причислил к ним 43 беглеца из Литвы, о которых 10 мая 1809 г. уже сообщал минский губернатор, «вольных людей» без надела земли, «слуг [очевидно, украинцев. – Д.Б.], которые выучили польский», беженцев из Галиции и Княжества и даже русских дезертиров, сменивших фамилии. Ситуация еще более усложнилась после проведения упомянутой выше «проверки» результатов переписи 1811 г.210210
Ibidem. Ф. 1286. Оп. 2. Д. 159. Л. 5 – 9 – Просьба Вязмитинова от 21 мая 1815 г. и ответ губернатора от 23 июня.
[Закрыть]
Министр полиции не хотел, чтобы «скандал» разгорался и 22 июля 1815 г. ограничился коротким ответом, что полицейскими комиссиями «не было допущено каких-либо притеснений или злоупотреблений» относительно этих людей. Он хорошо понимал, что порядок в деревне в значительной мере зависит от шляхетской полиции, поэтому стремился избежать провокаций211211
Ibidem. Л. 10. В соседнем Княжестве Варшавском также разгорались споры между властью и землевладельцами относительно статуса безземельной шляхты, и нельзя сказать, чтобы чувствовалось влияние Гражданского кодекса Наполеона. В крестьянской анкете 1814 г. богатая шляхта высказалась за лишение своих бедных братьев всех вольностей. См.: Stankiewicz Z. Szlachta – ziemianie w świetle ankiety włościańskiej 1814 r. // Ziemiaństwo polskie 1795 – 1945 / Red. J. Leskiewiczowa. Warszawa, 1985. S. 117.
[Закрыть]. Зато министр финансов Д.А. Гурьев воспользовался случаем, чтобы напомнить, что вопрос о статусе чиншевиков остается нерешенным после провозглашения императорского указа от 6 марта 1808 г., отложившего «до дальнейшего впредь распоряжения» окончательный срок представления неопровержимых доказательств происхождения.
Представленные в раздутой форме налоговые потери вновь привели к большому скандалу. Гурьев воспользовался аргументом, к которому часто прибегали еще до 1808 г., о ненормальности исключительного положения, в котором оказались «польские губернии», где лица, которые должны доказать свое происхождение, оставлены в покое, тогда как в других частях империи они автоматически были бы отнесены к податному сословию и восстановлены в правах лишь после представления достоверных доказательств своего происхождения. Тем временем, эти лица, как подчеркивал министр, который не входил в детали, составляли в западной части империи свыше 200 тыс. душ мужского пола. К тому же среди них объявился подозрительный элемент, о котором писал киевский губернатор; министр с растущим раздражением перешел к перечислению приводимых губернатором примеров, добавляя, что 12 407 подозрительных лиц, появившихся после 1795 г., было установлено лишь благодаря стараниям ревизоров Киевской губернии. Эти якобы новые шляхтичи, по словам Гурьева, который к этому времени уже говорил повышенным тоном, абсолютно не способны объяснить, кто они такие и откуда происходят, у них нет никаких документов. И очевидно не зная историю, министр добавлял, что они не могут происходить с Украины, потому что разговаривают по-польски, а там, как всем известно, крестьяне разговаривают на малороссийском наречии. Кроме того, завершил он, они католики, следовательно, должны были откуда-то туда приехать212212
РГИА. Ф. 1341. Оп. 1. Д. 346. Л. 223 – 227 – Отчет Д.А. Гурьева для представления в Сенате, 18 сентября 1815 г.
[Закрыть].
В подобной послевоенной истерии – впоследствии лишь Сталин отличится большей подозрительностью ко всем, кто вернется с войны, – возобновилась охота на фальшивых шляхтичей. Приводимые выше аргументы, которые скорее напоминали рассуждения блаженных, легли в основу указа от 20 января 1816 г., в котором слово в слово повторялось мнение Гурьева, воспользовавшегося подсказкой киевского губернатора. Этот указ устанавливал «разбор» подозрительных лиц, обнаруженных в 1814 г. после пересмотра переписи 1811 г.213213
Ibidem. Л. 233 – 234 – Опубликованный текст указа «О учинении по Польским губерниям разбора неизвестным людям, вписавшимся при 6-й ревизии в класс старой шляхты» от 20 января 1816 г. Опубликован в: ПСЗ. Т. 33. № 26108.
[Закрыть]
Сенат предложил комиссиям, которые уточняли ревизские сказки (списки обложенных налогом), т.е. местным дворянским собраниям, провести данный «разбор» и выслать доклады в полицию и казенные палаты, чтобы затем передать их в Министерство финансов. Использование в указе формулировки «старая шляхта» свидетельствует о смехотворно низком уровне знаний новых кадров, появившихся в результате смены практически всех министерских постов. По их мнению, понятие «старая шляхта» включало в себя группу лиц, подтвердивших свое происхождение в 1795 г., которых следовало отличить от «новой», а priori подозрительной. Естественно, это не означало, что «старая» шляхта была надежней «новой». Однако данная ревизия свидетельствовала об осознании необходимости проведения в присоединенных губерниях учета всех, о ком забыли214214
А. Романович-Словатинский рассматривал этот вопрос как проблему «узурпаторов» особого вида. См.: Романович-Словатинский А. Дворянство в России. С. 110 – 113. В.И. Неупокоев в решении этого вопроса справедливо отмечает следствие финансовых проблем России после войны. См.: Неупокоев В.И. Преобразование беспоместной шляхты. Ожесточенность Гурьева можно частично объяснить поиском возможностей любой ценой ввести новые налоги, поскольку инфляция ассигнаций и различные другие монетарные проблемы совпали с экономическим кризисом.
[Закрыть].
Хотя Александр I, отныне конституционный монарх Царства Польского, проявлял благосклонное отношение к полякам: дважды в 1816 и 1817 гг. бывал в Варшаве, отправляясь туда через Киев; произнес в 1818 г. знаменитую речь на французском языке в Польском сейме, в которой повторил свои обещания о присоединении к Царству Польскому литовско-руських земель, до самой смерти он так и не сделал окончательного выбора: придерживаться ли либеральных позиций или пойти по пути удовлетворения требованиям великороссийского самодержавного лагеря. Определенной уступкой консерваторам в 1816 г. стало выделение царем 60 тыс. рублей на издание первых восьми томов «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина. Зато в 1819 г. он попросил Новосильцова организовать перевод с латыни текста унии между Королевством Польским и ВКЛ, тем самым, возможно, дав волю своим либеральным настроениям. Это вызвало незамедлительную реакцию того же Карамзина, выразившего свое отношение к решению польского вопроса в «Мнении русского гражданина». В эпоху Александра I не терял своего влияния и А.А. Аракчеев, которого обуревали безумные планы по созданию военных колоний с целью обеспечения тщательного контроля над русским крестьянством, что имело отголосок и в «польских губерниях» – в Белоруссии подобные колонии были созданы уже в 1810 г. В свою очередь, великий князь Константин, брат императора, внес значительный вклад в милитаризацию в павловском духе жизни как в Царстве Польском, так и в «польских губерниях».
Что же касается неопределенного статуса большей части шляхты, то он никаких особых изменений не претерпел. Вплоть до 1825 г. российские чиновники пытались добиться выполнения указа 1816 г. В свою очередь, первые годы царствования Николая I характеризовались новой волной организационной активности. Несмотря на то что шляхта не проявляла малейших признаков бунта или неудовлетворенности, царская администрация начала подготовку к новой процедуре ее чистки, которая будет произведена еще до Ноябрьского восстания.
Через год после публикации указа о новом «разборе», в конце февраля 1817 г. гражданские власти Волынской и Подольской губерний донесли Сенату о достаточно вялом ходе этой акции и заверили, что следят за ее проведением и постараются ее ускорить. Однако требование, выраженное в приложении к указу от 12 февраля 1816 г. о необходимости завершения проверки до 15 августа, так и повисло в воздухе. Как полиция, так и губернаторы, чья активность зависела от доброй воли предводителей дворянства, вслед за ними все как один твердили, что средств не хватает, и извинялись за молчание с момента выхода указа. На основании переписки можно утверждать, что выявление вероятных бродяг и дезертиров, о которых шла речь в указе от 20 января 1816 г., переплеталось с общей проверкой чиншевой шляхты. Указ был правильно воспринят как возвращение к осуществлению угрожавшей существованию шляхты политики, приостановленной в 1808 г. Однако теперь уже нельзя было рассчитывать на влияние А.Е. Чарторыйского. В Подольской и Волынской губерниях полиция, состоявшая еще из поляков, утверждала, что нет возможности выявления всех мелких шляхтичей, пашущих, сеющих, молотящих и т.п., а также проведения очередного сравнения списков переписи 1795 г. с данными 1811 г. Каждым губернским правлением подчеркивалась инертность уездных дворянских собраний, подозреваемых в попустительстве, которые были далеки от того, чтобы реагировать на все возраставшие требования Министерства финансов, и, невзирая на напоминания, лукавили, делая вид, что не понимают, чего от них ожидают215215
РГИА. Ф. 1341. Оп. 1. Д. 346. Л. 271 – 276 – Доклад Волынского губернского правления Сенату от 27 февраля 1817 г.; Л. 290 – 293 – Доклад Подольского губернского правления; Л. 258 – Доклады губернаторов этих двух губерний.
[Закрыть].
В письмах Д.А. Гурьева от 16 апреля 1817 г. гражданским губернаторам и их подчиненным выражалось нетерпеливое требование о скорейшем завершении «проверки чиншевой шляхты». Министр прибегнул к обобщающей формулировке. Он не видел сложности в том, чтобы взять данные переписи 1795 г. и через комиссии, на которых была возложена перепись 1811 г., с легкостью установить списки тех, кто там отсутствует. Лиц, доказавших свое благородное происхождение, следовало оставить в покое, а остальных отнести к сельскому или городскому сословию. В этом, по мнению министра, не было ничего сложного, поскольку результаты переписи 1811 г. были давно известны. Что это – проявление мнимой наивности или коварная ирония, а может быть, благое пожелание? В любом случае, это был очередной бюрократический нонсенс216216
Ibidem. Л. 247 – 250.
[Закрыть]. Сенат, в который Гурьев обратился с просьбой потребовать от гражданских губернаторов списки, ознакомившись с докладом коллежского советника Станислава Павловского, подольского губернатора в 1815 – 1822 гг. (вероятно, поляка), констатировал, что дела не подвигаются, и его начало лихорадить. Павловский подал данные о количестве новой шляхты, объявившейся в 1811 г. (от 150 до 1000 лиц в зависимости от уезда), однако этот документ при ближайшем рассмотрении не произвел впечатления составленного надлежащим образом. Павловский обратился с просьбой об отсрочке для установления истинного происхождения этих людей, после чего каждый из них должен был выбрать свой «род жизни», т.е. социальный статус217217
РГИА. Ф. 1286. Оп. 5. Д. 648а. Л. 35 – 50 – Доклад подольского губернатора С. Павловского перед Сенатом от 12 мая 1817 г. Он находится среди других отчетов из Гродно, Витебска и т.п., поскольку указ касался всех «прежних польских губерний».
[Закрыть]. Поскольку в представленном через несколько дней (7 августа 1817 г.) объяснении подольской полиции по поводу существовавшей неразберихи давался уклончивый ответ, 23 августа 1817 г. министр финансов получил от Сената императорский указ, в котором выражалось подчеркнутое неудовольствие относительно возникшей ситуации218218
Ibidem. Ф. 1341. Оп. 1. Д. 346. Л. 267 – 270 – Объяснение подольской полиции от 7 августа 1817 г.; Л. 257 и ПСЗ. Т. 34 № 27014 – Печатный текст указа от 23 августа 1817 г. «О предписании гражданским губернаторам и губернским правлениям о немедленном окончании разбора чиншевой шляхты».
[Закрыть]. Следовало покончить с этим как можно быстрее.
Гурьева никоим образом не удовлетворил доклад волынской полиции от 27 ноября 1817 г. о «завершении» подсчетов. Общее количество шляхтичей этой губернии, которое в 1800 г. достигало 38 448 мужчин, даже сократилось до 37 698. В 1800 г. в эти данные включалось 27 349 лиц чиншевой и околичной шляхты, поскольку ошибочно считалось, что эти две категории идентичны. Зато в 1817 г. было установлено, что 5817 лиц принадлежат к околичной шляхте, т.е. являются владельцами земельного надела без крепостных, в результате чего количество чиншевой шляхты уменьшилось до 23 368. Тогда где же искать всех «новых», включая мифических дезертиров, нищих и бродяг, которых чиновникам так хотелось изловить? О служилой шляхте уже и не вспоминалось, видимо, об этом расследовании позабыли219219
Ibidem. Л. 311 – 318 – Доклад Волынского губернского правления в Сенат, 27 ноября 1817 г. По сравнению с отчетом за 1800 г. здесь имеются некоторые отличия. В 1800 г. называлось 2455 наследственных землевладельцев и 2225 наследственных пользователей, в 1817 г. эти категории были разделены. Это дало 2045 полноправных землевладельцев и 421 получивших землю в пожизненное владение. Наследственные пользователи также были разделены: 820 «нормальных» (?) и 684 «традиционных» (?), 127 на казенных землях и 155 бывших военных. Все это производит впечатление окончательной путаницы в делах.
[Закрыть].
Возможно, что запущенность в делах была спровоцирована Житомирским дворянским собранием, в котором главенствовал граф Филипп Плятер, человек «сарматского» склада, видевший себя в качестве духовного наследника и продолжателя дела Тадеуша Чацкого (скончавшегося в 1813 г.), который склонял богатую землевладельческую шляхту к яркой манифестации своих стремлений к независимости. Вполне вероятно, что именно бойкотирование распоряжений Петербурга побудило правительство впервые вмешаться в жизнь дворянского собрания и впервые отменить принятое им решение. 24 мая 1818 г. Сенат приказал Волынскому дворянскому собранию изъять из своих книг «всех признанных в дворянстве по одним свидетельствам частных лиц, ревизским сказкам и метрикам»220220
ЦДІАУК. Ф. 481. Оп. 1. Спр. 1. Арк. 3. Цит. по: Лисенко С., Чернецький Є. Правобережна шляхта. С. 34.
[Закрыть].
Эти драконовские меры, вероятно, не были применены, по крайней мере нами не было найдено тому подтверждения. Возможно, что Филипп Плятер (который как раз был назначен вице-губернатором) сумел этому помешать. Если бы все-таки дошло до их применения, это могло бы иметь серьезные последствия, подобные чисткам 30-х гг., а в особенности 1840 г. Некоторые историки, путая решение с его реализацией, – что случается не так уж и редко, – и в отношении этого периода указывают на раннее проведение массового деклассирования безземельной шляхты221221
Т. Корзон, цитируя указ 1818 г., заявлял, не приводя каких-либо тому доказательств, об исключении из шляхетского сословия 60 тыс. в 1810 – 1830 гг. (См.: Korzon T. Wewnętrzne dzieje Polski. Т. 1. S. 130 – 135). Подобным образом поступил и А. Зайончковский (См.: Zajączkowski A. Szlachta polska. Kultura i struktura. Warszawa, 1993. S. 103 – 104). В.И. Неупокоев приводит значительные цифры, но они являются результатом работы Комитета Западных губерний, т.е. эти данные касаются уже периода после 1831 г. (См.: Неупокоев В.И. Преобразование беспоместной шляхты. С. 6). Подобный повтор содержится и в работе: Sikorska-Kulesza J. Deklasacja drobnej szlachty. S. 16 – 17.
[Закрыть]. Действительно в это время можно заметить определенные шаги, свидетельствующие о выражении неудовольствия волынской шляхтой. Ведение книг и записей актов дворянского собрания было переведено на русский язык, что говорит о том, что именно в этот конкретный момент шляхте дали понять предписываемое ей место, однако это ни в коей мере не уменьшило стремлений элиты к автономии. В следующей главе нам предстоит увидеть, что именно в этот период волынскими «гражданами» делаются крайне смелые обращения к царю по другим вопросам, касавшимся общественной жизни222222
О переходе на русский язык в ведении дел упоминает Имеретинский (См.: Имеретинский Н.К. Дворянство Волынской губернии… Август 1893. С. 360). С. Лысенко и Е. Чернецкий разделяют нашу осторожность в этом вопросе (См.: Лисенко С., Чернецький Є. Правобережна шляхта. С. 34).
[Закрыть].
В последний период царствования Александра I с каждым годом возрастало недовольство царских властей инертностью и противодействием польских дворянских собраний, что опосредствованно свидетельствует о том, что в своем большинстве землевладельческая шляхта пока не стремилась отмежеваться от своих обездоленных братьев. Несомненно, в данный период проявление польской солидарности носило новый патриотический аспект: связываемые с Наполеоном надежды ушли в небытие, чувство сословного единства начало превращаться в осознание национального единства. Впрочем, вскоре мы убедимся в том, что данный патриотизм имел определенные рамки. Это единство оставалось по сути своей явлением хрупким – дав трещину в 1791 г., оно так и не было до конца восстановлено.
Вопрос о бедной шляхте встал во всех «польских губерниях». Летом 1819 г. белорусский губернатор, – скорее всего, потому, что в числовом выражении в его регионе масштабы этой проблемы были меньшими (всего 13 777 шляхтичей-чиншевиков в Могилевской губернии), а также поскольку эксперименты по милитаризации этой группы шляхты Филозофова в 1787 г. и Аракчеева в 1810 г. определили направление проведения деклассирования, а именно действий без какого-либо зазрения совести, – внес предложение, перед которым после 1831 г. открывалось большое будущее. Суть предложения заключалась в том, чтобы шляхту, имевшую земельный надел (речь шла об околичной и загродовой шляхте), отнести к категории однодворцев, существовавшей в России с 1719 г., а тех, кто не имел «оседлости», т.е., как мы знаем, подпадал под категорию лиц «без постоянного места жительства», следовало перевести на военные поселения, которые в это время множились как грибы после дождя. Однако этого не произошло223223
См.: Rychlikowa І. Carat wobec polskiej szlachty. S. 79 – 83, и два крайне ценных комментария в сносках 102 и 103 с подробной библиографией по теме однодворцев и военных поселений Аракчеева.
[Закрыть].
На Правобережной Украине киевская полиция продолжала воодушевленно трудиться. После проверки 1814 г., приведшей к очередному замешательству в связи с поисками «чужих» и «подозрительных» в списках 1811 г., она ожидала, что волынские и подольские коллеги последуют ее примеру. Полиция полагала, что можно продвинуться в решении поставленной задачи гораздо дальше, поскольку целые кипы дел все еще были не пересмотренными. Прокурор в обход губернатора выслал 5 октября 1819 г. новому министру юстиции князю Д.И. Лобанову-Ростовскому письмо с резкими обвинениями в адрес координатора акции чиновника Горошенского, на которого возложил вину за медлительное проведение проверки. 27 октября министр обратился к Сенату с горькими упреками относительно нерадивого исполнения указа от 20 января 1816 г., приводя его содержание, он призывал сенаторов «принять строжайшие принудительные меры к немедленному исполнению означенного указа»224224
РГИА. Ф. 1341. Оп. 1. Д. 346. Т. 1. Л. 326.
[Закрыть].
Более того, министр заручился поддержкой самого императора, который 20 февраля 1820 г., в свою очередь, рекомендовал Сенату потребовать исполнения указа 1816 г. Данная рекомендация свидетельствует о том, что речь уже не шла о вопросе, по своему характеру второстепенном, связанном с розыском бродяг и шпионов. Суть указа 1816 г. хорошо отображена в его новом названии: «Указ о разборе чиншевой шляхты». Киевская полиция попалась в собственные сети, поскольку теперь также должна была объяснять, почему к этому времени не завершила проверки статуса всей шляхетской «голоты» в своей губернии. Киевские чиновники долго и путано оправдывались, указывая на то, что им пришлось столкнуться с огромными трудностями при проведении надлежащей проверки, а также с пассивным сопротивлением польских дворянских собраний, убежденных в исключительности своих привилегий. Чиновники упоминали сомнительные случаи, которые они хотели лично проверить, говорилось также о сложностях при установлении происхождения чиншевиков, однако вновь давались заверения о необходимости ведения этой колоссальной работы. Они пришли к мысли, что надобно разворошить муравейник с опережением в двадцать лет. Но эту роль возьмет на себя Д.Г. Бибиков в 1840 г. Пока же, невзирая на трудности в решении шляхетского вопроса, в Петербурге так и не смогли понять, насколько оказалась унижена безземельная шляхта: их интересовало лишь сохранение принятых внешних признаков дворянского сословия, укрепление дворянского звания как такового. Иными словами, власти надеялись на урегулирование проблемы в будущем административным путем225225
Ibidem. Л. 345 – 348 – Доклад Киевского губернского правления Сенату от 14 марта 1820 г.
[Закрыть].
Взаимные обвинения множились. Сенат вновь 9 сентября 1820 г. выслал длинный выговор местной полиции, упрекая ее в инертности. В этом тексте, разосланном лишь 22 ноября, перечислялись все трудности, с которыми довелось столкнуться при организации работы дворянских комиссий, напоминалось о наказаниях в виде штрафов, которые предполагалось налагать на чиновников, которых упрекали в небрежности при подготовке докладов, заключавшейся в случаях двойной, а иногда тройной регистрации, приведении данных, из которых нельзя было сделать никаких выводов, одним словом – это был взрыв гнева, обнаживший всю слабость и неразбериху, господствовавшие в царской администрации. А в заключении, как можно было ожидать, следовали угрозы в адрес членов губернского правления о начале против них дела, которое якобы будет передано в Министерство юстиции226226
Ibidem. Л. 349 – 357 – Выговор Сената киевской полиции от 9 сентября 1820 г.
[Закрыть].
В некоторых губерниях, например Виленской, хитрость и дерзость дворянских предводителей в демонстрации солидарности с убогими братьями приобретала формы немыслимые на Украине. Например, указом от 27 августа 1820 г. с сентября того же года давалось освобождение от проведения проверки благородного происхождения, благодаря чему Виленское дворянское собрание оставило безземельную шляхту в покое вплоть до 1827 г. Лишь тогда министр внутренних дел обратил внимание на ловкое истолкование данного указа, который всего лишь запрещал тем, кто не внесен в списки, принимать участие в выборах в дворянское собрание (к этой проблеме мы еще вернемся в следующей главе); в свою очередь, виленский предводитель дворянства сделал вид, что понял его как разрешение на полное прекращение проверок. Пришлось 31 декабря 1827 г. издать новый указ с целью разъяснить это недоразумение227227
ПСЗ. 2-я серия. Т. 2 (1827). № 1674.
[Закрыть].
Интересно, что именно киевская полиция, которая инициировала скандал в 1815 г., продолжала оставаться объектом упреков Петербурга вплоть до смерти Александра I, тогда как, судя по архивным материалам, волынская и подольская полиция, невзирая на абсолютную бездеятельность, не получила ни малейшего упрека. Ожесточенное отношение к Киеву можно объяснить крайним рвением местной полиции, которая оказалась единственной отвечавшей на обращения, хотя тем самым усугубила свое положение. Так, в письме, адресованном непосредственно министру юстиции от 25 мая 1821 г., киевский начальник полиции был вынужден признать, что предпринятые поиски никаких результатов не принесли. Его чувство вины по поводу того, что он не смог исполнить предписаний указа 1816 г. и найти таинственную и враждебную группу, являвшуюся продуктом его собственного бюрократического рвения, нарастает с каждой страницей письма, свидетельствуя о болезненной растерянности. Что могло быть еще более подозрительным для царского режима, чем анонимность и отсутствие предписанной идентификации? Министр Лобанов-Ростовский, осознававший, что данной ему властью может внушить чувство страха, не колеблясь усилил в чиновнике комплекс вины. Через месяц, 29 июня 1821 г., он попросил Сенат сделать выговор этому несчастному полицмейстеру, а также предпринять шаги по наказанию нерадивых лиц в виду «важности сего дела заключающего в себе казенный интерес» (заставить платить налоги для него значило намного больше, чем охота за привидениями)228228
РГИА. Ф. 1341. Оп. 1. Д. 346. Т. 1. Л. 359 – Киевская полиция министру юстиции 25 мая 1821; Л. 358 – Министр юстиции в Сенат 20 июня в 1821 г.
[Закрыть].
В том же 1821 г. еще трижды производился обмен подобного рода письмами, от уровня бюрократизма которого голова может пойти кругом, но, к счастью для шляхты, за исключением крайне редких случаев, ей об этом ничего не было известно. 21 июля Сенатом был выслан по просьбе министра выговор с требованием предоставить дополнительные объяснения (что можно было еще выяснять?) и покончить со всем этим делом «в кратчайшие сроки», в заключение следовали угрозы общего характера. В ответ 13 августа Губернское правление сообщало, что в четырех уездах – Уманском, Радомысльском, Черкасском и Чигиринском – проверка завершена, а для ускорения работы привлечено еще три новых сотрудника. Через полгода после начала этого дела в журнале заседаний не слишком требовательного Сената с удовлетворением констатировалось, что в скором времени проверка будет окончена, о других же губерниях забыто229229
Ibidem. Л. 360 – 363 – Обращение Сената к киевской полиции от 21 июля 1821 г.; Л. 364 – 365 – Ответ от 13 августа; Л. 366 – 368 – Запись в журнале заседаний Сената от 21 декабря 1821 г.
[Закрыть].
