Текст книги "Жук в Муравейнике (СИ)"

Автор книги: Дана Обава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Морис смотрит на нас.

– Что же ты притих? – спрашивает он издевательски у офицера. Тот молча показывает ему неприличный жест. – Без усов его и не узнать, совсем заурядное лицо, да? – это Морис уже обращается ко мне, очевидно. – Когда вы начали спрашивать у соседки Ворчуна, кто к нему приходил, и сами описали его ей, я просто обалдел. Детективы хреновы. Ясно же было, что кроме своей науки она ничего не видит! Конечно, это был Бракт в своей старой форме.

– Ты велел Бракту убить Ворчуна, потому что тот сразу убежал и не попал на видео с трупом Сэма? – предполагаю я. – Тебе нечем было его шантажировать?

– Да. И те две девчонки тоже мялись в сторонке. Хотя против Барменши у меня были открытки, но она сама решила свою судьбу. – Морис морщится и делает жест рукой, словно смахивает неприятные воспоминания. Хотя я надеялся, что она просто наглоталась каких-нибудь таблеток, а не вот так…жестоко к себе.

Офицер на экране снова что-то говорит. Полагаю, это что-то не очень приятное для Мориса.

– Что такое? – интересуется последний. – Ты возмущаешься смертью девушек? Хочу сделать тебе приятное, – с издевкой говорит Морис, снова что-то нажимая. – Дам тебе возможность одну из них спасти. Посмотрим, достоин ли ты вообще привилегии называться стражем.

На экране передо мной изображение делится на два. Слева я по-прежнему вижу офицера Пайама, справа ванную комнату. Здесь камера направлена прямо на ванну, на дне которой вытянувшись лежит Герти, которую я уже, честно говоря, не надеялась увидеть живой.

– Что ты с ней сделал? – спрашиваю, глядя на неподвижно лежащую девушку. Ее губы трясутся, из глаз катятся слезы. Но я не вижу, чтобы она была как-то связана или еще как-то ограничена в передвижениях. Под нею, что-то вроде доски и все. Впрочем, растрепавшиеся волосы и слишком просторная одежда могут и скрывать, что она как-то прикреплена к этой доске, словно кукла в упаковке.

– Рядом с тобой находится некое устройство, – говорит Морис офицеру. Я вижу на экране, как тот подходит к какой-то штуковине с прозрачной крышкой и заглядывает внутрь. – Сейчас я включу воду, – Морис делает паузу, и мы видим, что из крана почти над головой Герти начинает хлестать вода. Струя падает в сантиметре от лица Герти. Она жмурится, отворачивается, кричит, но не встает. – Ванна наполнится довольно быстро, – пророчествует Морис. – Но внутри устройства есть пульт, которым ты можешь выключить воду. Все очень просто.

Очевидно, все не так уж просто. Офицер снова кричит что-то, но мы по-прежнему не слышим. В бешенстве он разбивает массивное кресло, на котором недавно сидел, о дверь, но только щепки во все стороны летят. Тогда он пытается разбить и устройство, но то намного прочнее. Он даже не может сдвинуть его с места. И все это происходит в тишине. А вот вопли и причитания Герти мы слышим прекрасно. Не выдержав этого, офицер все-таки сует руку в устройство, в которую моментально впивает несколько ножей: двое пилят руку, один не дает выдернуть ее обратно. Кровь окрашивает прозрачную крышку устройства. Офицер бьется, но не может ничего поделать.

– Скажи мне, когда все закончится, – просит Морис, выключая у себя ненужные экраны. Конечно, не смотря на кровожадность своих планов, вида самой крови он боится. Но я не собираюсь просто смотреть для него это шоу. Бегу в мастерскую. Инструменты здесь закрыты обычными стеклянными дверцами, ничего особенного. Они, правда, тоже заперты, но искать ключ совершенно некогда. Оборачиваю кулак снятой кофтой и бью по одному из шкафчиков. Может, со страху, но совершенно не больно. Режусь я о торчащие осколки только потому, что спешу. Хватаю ломик.

Помочь офицеру я точно не смогу, а вот Герти попробую. Двери в ванные комнаты попроще. Я даже помню, где видела название "васильковая", так что не теряю на поиски времени. Кое-как запихнув ломик в щель, пытаюсь разжать створки дверей, но вместо этого буквально кромсаю их на куски. Сделав себе достаточную дыру, заползаю внутрь и очень вовремя. Вода почти полностью поглотила Герти, дышать ей уже нечем.

Не пытаясь перекрыть воду, я погружаю руки и хватаюсь за край доски. Порезы тут же начинает дико щипать, так что едва не вскрикиваю. Вместо этого рывком поднимаю край доски, чтобы голова Герти оказалась над водой. Она судорожно хватает ртом воздух и… начинает соскальзывать по доске, к которой действительно никак не прикреплена.

Кажется, у меня выскакивает парочка нецензурных слов. Кое-как перехватив саму Герти, я с трудом вытаскиваю ее из ванны и укладываю на полу. Похоже, в процессе потягиваю себе пару мышц, но это не самое страшное. Герти не может двигаться вообще. Она плачет и кашляет, кашляет и плачет и не может ничего толком объяснить. Зато на ее шее, я вижу точь в точь такое же устройство, как было на покойном Толлеке. Можно предположить, что это именно оно каким-то образом обездвиживает людей, делая их абсолютно беспомощными, но трогать его я не рискую.

Мокрая, с кровоточащей рукой, я возвращаюсь обратно к Морису, чувствую себя совершенно обессилившей. В одной руке тащу ломик, в другой кофту.

– Что ты сделала? – живо интересуется Морис.

– Что ТЫ сделал? С Герти?

– Сейчас расскажу, ты только посмотри, как там наш офицер.

Я нехотя смотрю на экран. Зрелище так конечно жуткое, но менее трагичное, чем я ожидаю. Офицеру удалось-таки раскурочить устройство, вытащить оттуда искромсанную руку и даже наложить себе жгут. Лежа на полу, он показывает здоровой рукой большой палец вверх.

– Он мертв, – сыграть лицом в данной ситуации мне удается легко, потому что ни на какие даже слабые проблески положительных эмоций сил все равно нет.

– Ты поранилась? Не показывай, – Морис отворачивается, едва я поднимаю порезанную стеклом руку. – Так ты успела вытащить Герти? Не плохо. Впрочем, она мне больше ни для чего не понадобится, но я очень не люблю причинять людям страдания. Даже Толлека не смог убить. Пришлось дожидаться, когда он сам погибнет от истощения. Но он стал моим первым подопытным, так что все не прошло зря.

– Герти стала твоим вторым подопытным? – спрашиваю нетерпеливо и с отвращением.

– Сначала я возлагал на нее надежды, – Морис вздыхает.

– Надежды?

– Я же говорил, все чего я хочу – это создать с кем-нибудь близкие отношения. Но удержать человека возле себя тяжело. Все время беспокоишься, что поведешь себя как-то не так и отпугнешь от себя. Или наскучишь. Любая маленькая ошибка может привести к фатальным для отношений последствиям.

– А это устройство с винтами – твое решение?

– Именно. Ты знаешь, что наша цивилизация, как минимум третья в Муравейнике? – вдохновенно вещает Морис, а я по стеночке сползаю на пол и сажусь под экраном возле двери. – Предшествующая нам раса людей обитала не только на верхних уровнях, но и в подземельях. Она была разделена на два разных общества, верхние и нижние имели разные религии, языки и общественное устройство. Информации о них мало, но мне кажется, что верхние проводили над нижними какие-то опыты. Последние были в этом плане подчинены первым. Тут внизу, в подземельях до сих пор сохраняются целые лаборатории. Урсула фактически открыла для меня этот мир, хотя сама ничего о нем не знала. Но если б не она, я бы никогда не заинтересовался этой частью нашего мира.

Это все очень интересно, но не сейчас, когда мне очень хочется дать Морису ломиком по голове.

– Так что про шейное устройство? – прерываю его я.

– Извини, я думал, тебе это будет интересно, – раздражающим тоном говорит Морис. – Но, как я вижу, сейчас тебя больше занимают другие вопросы. Описание устройства и образцы я нашел там же, в подземельях. Мне пришлось совсем немного их доработать, чтобы учесть небольшую разницу в нашей с той расой анатомии. Любопытно, что с вами иномирцами у нас различий еще меньше. По крайней мере, с большей частью тех, кого искателям удается поднять наверх. Собственно, это и наводит наших ученых на мысль, что наша раса является потомками тех иномирских пришельцев, которым удалось многие века назад самостоятельно пробить свои переместительные капсулы. Ты знаешь, что это за капсулы такие? Конечно, не знаешь. Информация об этом хранится в библиотеках только продвинутых уровней и то в закрытых секциях, на каждое посещение которых нужно оформлять специальное разрешение. Теперь для меня они снова закрыты, но я успел многое из тех древних источников подчерпнуть. Хотя это было сложно, язык повествования очень архаичен. Что-то я, возможно, воспринял и вовсе неправильно… – Морис снова уходит далеко в сторону.

– Устройства! – снова напоминаю я.

– Да, конечно, о моих находках мы сможем подробно поговорить позже. – Я не вижу его, прижимаясь спиной к разделяющей нас стене, но по голосу понимаю, что он довольно улыбается. – Как же я предвкушаю, наши долгие часы общения с тобой. Когда мы наконец останемся наедине.

– Мы и сейчас наедине.

– Нет, это другое, ты скоро поймешь.

– Пойму, если ты мне наконец расскажешь.

– Ты знаешь, как я не люблю насилие, особенно пережив его на себе, – слышу я из динамика над своей головой. Еле удерживаюсь, чтобы не высказаться по этому поводу, но хотя бы погримасничать могу. – Мне очень не нравится причинять людям боль, а с помощью этого устройства я получил возможность подчинять их без боли. Конечно, это не касается воли, но и она угасает со временем. Последняя стадия горя – это принятие. И я понял, что, чтобы заставить человека принять меня, нужно лишить его всего и дать время отгореваться. Итак, все выглядит просто: сначала я усыпляю выбранного человека, потом одеваю на шею это устройство и медленно закручиваю винты. Не вдаваясь в подробности процесса – они создают точечное необходимое давление на спинной мозг, вследствие чего его клетки отмирают, и человек становится полностью парализован от шеи и ниже. Можно было бы просто сломать человеку шею, но это дает непредсказуемые результаты и кроме того связано с ненужным насилием. А так процедура совершенно гуманна и безопасна.

– Это обратимо? – я представляю себе Герти, беспомощно лежащую на полу в ванной, и привстаю на одно колено, готовясь бежать к ней. Мое собственное тело отвечает болью в потянутых мышцах.

– Нет, – произносит Морис жестко. – И если ты подумала о том, чтобы снять устройство с Герти – ей это уже не поможет. Наоборот, я не уверен, что без фиксации она сама себе не сделает хуже.

Из моих глаз начинают предательски капать слезы, затуманивая взор. Пытаясь остановить нахлынувший на меня поток горьких мыслей, вызывающий это позорное состояние, вытираю слезы кофтой, которую скомкала в руках.

– Моим первым подопытным стал Толлек, и все прошло очень хорошо. Я тщательно следил за его состоянием и умер он просто от истощения. Не самая страшная смерть на самом деле, он заслуживал худшего, но вплотную занявшись осуществлением своего основного замысла, я вскоре стал совершенно равнодушен к нему и к мести.

– Как ему повезло, – проговариваю я неосторожно.

– Не плачь, все будет хорошо, – обещает Морис.

И вот эта его спокойная уверенность беспокоит меня больше всего. Поднявшись на ноги, снова иду в комнату, где находится тело Толлека. Стараясь на него больше не смотреть, я подхожу к лазу в технический шахту, который теперь перегорожен лишней стеной. Надевая кофту на себя, чтобы не забыть ее потом где-нибудь, и вылезаю в проход. Пытаюсь отодвинуть стенку ломиком, потом просто ее разбить. Она не поддается совершенно, но за стеной я слышу слабый голос Лекса. Не могу разобрать, что именно он кричит, но он все еще там и, значит, выбраться оттуда не может. Скорее всего, вторая такая стена, не отмеченная на схеме, перегораживает ход и с другой стороны. Впрочем, схему-то дал нам Морис.

Когда возвращаюсь к выходу в оранжерею, вижу, что Морис снова стоит, прислонившись лбом к прозрачной поверхности двери, глядя на меня исподлобья. Не могу удержаться от того, чтобы не садануть ломиком по его лицу. Он лишь отпрыгивает назад, а его лицо, которое, увы, ни сколько не пострадало, выражает только снисходительное сочувствие.

– Лекс все еще в технической шахте, – проговариваю я сердито, – он там застрял, да?

– Конечно, с вашей стороны было глупо надеяться, что ваш простенький трюк пройдет. Нет, конечно же, технические шахты на продвинутых уровнях также имеют свою систему охраны. А выдвижные стены сразу образуют маленькие одиночные камеры для нарушителей, так что можно даже не звать стражей, а устроить свою мини-тюрьму. Правда ненадолго, ведь камеры не вентилируются, так что через пару часов у Лекса закончится кислород.

– Выпусти его, – требую я.

– Не могу, – Морис смотрит на меня с отвратительной жалостью. – Мне нравится Лекс, но, если он останется в живых, то не успокоится, пока не отберет тебя у меня. К тому же, как я уже сказал, ты не примешь меня полностью, пока не потеряешь все, что любишь. Не примешь меня, пока я не стану единственным, что у тебя есть – центром твоего мироздания.

– Если он умрет из-за тебя, я не прощу тебя никогда!

– У тебя не останется выбора. Пока это тебе кажется невозможным, но поверь мне! Я перелопатил кучу исследований…

– Заткнись! Если ты его не выпустишь, то сам тоже отсюда не выйдешь!

– Да, конечно, – соглашается Морис, – мы все здесь заперты. Никто не сможет покинуть это место.

– На самом деле, рано или поздно стража придет сюда и обнаружит нас двоих среди кучи трупов, – я осекаюсь, потому что мне не нравится думать так о Лексе, – и они покажут тебе, что такое насилие, которое ты якобы так не любишь!

– Придут, – кивает Морис, переступая с ноги на ногу. Эта мысль его явно нервирует, хотя он и старается это скрыть. – Только это произойдет очень не скоро, ведь им нужны очень хорошие основания, чтобы ворваться в апартаменты такого уважаемого человека как Толлек. Я отправил его в длительное путешествие по другим городам. И пока стражи установят, что ни в одном из запланированных пунктов он не появился, пройдет достаточно много времени. Достаточно для того, чтобы умер Лекс, может быть даже Герти. Достаточно для того, чтобы у тебя злость на меня уступила место страху. Тогда ты поменяешь свое мнение. Вот увидишь – ты сама выпустишь меня отсюда, а я улажу все остальное.

В задумчивости постучав ломиком по двери, иду навестить Герти. Она лежит на кафельном полу ванной в точности в том положении, в котором я ее и оставила. Встав рядом с ней на колени, примеряюсь, как бы подхватить ее, чтобы перенести в спальный модуль…или хотя бы на ковер в комнате, и понимаю, что без того всплеска адреналина, благодаря которому я вытащила ее из воды, сейчас я ее вряд ли и волоком куда дотащу. На удивление пол в ванной приятно теплый, так что это не очень страшно.

– Зачем он это сделал со мной? – задает вопрос Герти плаксивым голосом. – Я слышала, что он рассказывал. Ему нужна была ты, он хотел это сделать с тобой… Почему тогда я?

Подняв глаза, я ищу взглядом интерком, но приходится встать и отдернуть занавеску, которой я случайно его закрыла. На экране снова вижу лицо Мориса и мимоходом удивляюсь, насколько его внешность кажется мне отталкивающей, несмотря на правильные и вроде бы красивые черты. Такое впечатление от него у меня было с самого начала, но вряд ли можно списать это на интуицию. Скорее, что тогда, что сейчас я смотрю на него через призму собственных страхов, и это сильно искажает восприятие. Насколько он на самом деле силен? Я думаю, каковы мои шансы, если я открою дверь, победить Мориса физически, заставить его войти в локальную сеть апартаментов и выпустить Лекса, открыть все двери, выпустить нас.

– Ответь девушке, – говорю я Морису.

Он скашивает глаза на лежащую на полу Герти, но через мгновение уже снова смотрит на меня.

– Мне не о чем с ней разговаривать, она мне больше не интересна, – отвечает он с полнейшим безразличием.

Герти снова начинает тихо лить слезы, едва слышно всхлипывая. А я, хоть и понимаю, что нужно попробовать ее утешить, стою в ступоре. На самом деле не вижу в ее положении никаких светлых сторон, и даже не могу ей сказать, что все будет хорошо, потому что не будет. Поэтому выключаю интерком и обещаю ей, что еще вернусь к ней. Выхожу в комнату и со страхом озираюсь. Что еще я могу сделать? Что попробовать? Разбить окно в оранжерее или…

Чувствуя, что Морис, несмотря на то, что вроде как находится в заточении, может наблюдать за каждым моим шагом, я хожу из комнаты в комнату и выключаю интеркомы. Наверняка кроме них есть еще камеры, но с ними я ничего поделать не могу, хотя надеюсь, что к ним у Мориса сейчас оттуда, где он находится, доступа нет. Выключив все, возвращаюсь в кабинет и иду к имитации телевизора, за которой открывается маленькая комнатка. Я так думаю, что стены, заточившие Лекса между собой, должны же были откуда-то взяться.

Пролезая через "экран" телевизора, включаю свой фонарик и на секунду замираю от восторга. Маленькая комнатка действительно вытянулась в длину, и в дальней ее части я теперь вижу стол, стул и стеллаж. Освещение дают два настенных светильника и лампа на регулируемом подвижном креплении. Прекрасно!

Так тебе, Морис! Подбежав к столу, я поскорее включаю все источники света и старый иномирский компьютер, разместившийся среди наваленных горою бумаг. Такая техника, плохо совместима с системами Муравейника, зато она не подлежит регистрации. Так что, этот компьютер не находится в списке оборудования, которым оснащены апартаменты, и никто, включая стражу, не будет его искать, а значит и тайную комнату тоже. Здесь можно спрятать все ценное или постыдное. Но я все же надеюсь, что отсюда можно также и управлять охранной системой, в конце концов Толлек принадлежит к научной гильдии и мог разобраться, как это настроить…и еще надеюсь, что сюда не добрался Морис.

Для входа система требует ввести пароль. Надеясь, что Толлек не полагался полностью на свою память, начинаю шарить в бумагах. Почти сразу мне в руки попадает интересная папка, которая, судя по надписям на лицевой стороне, является отчетом платного детектива. Прогладывая его, я вижу тот же лист со сканами идентификационных карт, что нашла у Кейна. То есть, именно Толлек заказал поиск тех двоих, что расправились с мучителями Урсулы, одним из которых был акбрат Толлека. Вполне понятно, почему он это сделал. Позже Толлек, видимо, переслал отчет Кейну, хотя не понятно зачем, раз у него был свой прикормленный страж, причем из внутреннего отдела. По крайней мере, ясно, как Морис заразил вирусом планшет Кейна.

Папку я откладываю подальше, чтоб не забыть забрать ее, уходя, а пока продолжаю просматривать все подряд. Под кучей бумажных копий каких-то рабочих документов Толлека, отрываю помятый календарь за прошлый год. Мне сразу вспоминается, как прятал данные продавец телефонных карточек. Здесь возможно также. Клеточка каждого дня исписана разными фразами, именами, номерами. Но я подготовилась. В записную книжку я выписала все даты, которые могли иметь значение для Толлека, так что, засучив рукав, начинаю проверять их всех одну за другой. Дата присуждения ему последней должности, благодаря которой он и поселился в этих огромных апартаментах, кажется наиболее перспективной. Пятое слово, написанное в клеточке за этот день и оказывается искомым паролем. Воодушевившись, проглядываю появившиеся на экране монитора иконки.

Не представляю, как может называться программа, заведующая охранной системой апартаментов, но для начала кликаю курсором на иконку с названием "нарушитель". Увы, на экране сразу открывается какой-то видео-файл. Приглядевшись, понимаю, что это запись происходящего на кухне этих самых апартаментов, которая на данной момент уже не выглядит такой прибранной и стерильной. В кадре сам Толлек и…Морис. Да, теперь понимаю, про какие именно унижения тот говорил, что ему пришлось пройти, упрашивая Толлека вернуть ему его должность. С отвращением закрываю файл и начинаю просматривать другие. Мда, Кейну бы они понравились. Может быть, они с Толлеком состоят в одном и том же клубе извращенцев? Просматривая материалы, начинаю предполагать, чем именно занимались в местной мастерской. Ничего необычного – просто делали кандалы и цепи.

В ногу словно вонзается игла. Не обращая на это особого внимания – у меня от нервов вечно что-нибудь то колет, то болит, то чешется – просто не глядя массирую это место рукой, не отвлекаясь от файлов. Увы, ничего нужного найти не получается. Похоже, Толлек хранит на этом компьютере только свои грязные секретики, а к охранной системе он не имеет отношение. Выходом в сеть тут даже и не пахнет. Меня постигает разочарование, и… я не знаю, что дальше делать. Хоть плачь. Снова.

Помянув Толлека нехорошим словом, я разворачиваюсь на стуле и вдруг перед собой вижу еще одного робота. Он такой же маленький, с толстой рукой, в которой прячется множество инструментов. Высвобожден из них только один – игла.

– Что ты сделал?! – рычу я на него, хотя, что на маленького сердиться. Он просто выполнил заложенную в него последовательность действий.

В глазах темнеет, тело становится чужим. Я падаю на пол и теряю сознание.