Текст книги "Жук в Муравейнике (СИ)"

Автор книги: Дана Обава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

Не рискуя вставать в полный рост, я ползу к стене тоннеля и уже вдоль нее ковыляю к лесенке, по которой можно выбраться на пешеходную часть. Делать это нужно быстрее, быстрее, вот только тело едва слушается меня.

Забравшись по ступенькам, я старательно пытаюсь игнорировать недоуменные взгляды людей, провожающие меня. Не нужно думать о них, не нужно. А нужно всего лишь перебраться по галерее на другую сторону тоннеля и по коридору достигнуть выхода на платформу, где можно будет наконец избавиться от посылки, выкинув ее в бездну.

Ноги потихоньку расходятся, но вся эта беготня вверх-вниз дается тяжело. Учитывая, что после избавления от коробки придется еще убегать от Кейна, который явно захочет отправить меня вслед за ней и с горяча может так сразу и поступить, это удручает.

Выскочив на платформу, к своему ужасу понимаю, что уже была здесь недавно. Впереди останки того самого мостика, с которого чуть не сверзилась Кейт. Сама же платформа перекрыта, так что мне либо бежать обратно…

– Ну, мышатина, в этот раз ты меня действительно разозлила, – рычит Кейн, перекрывая мне оставшиеся пути к бегству. Вид у него действительно взбешенный. Ничуть не сомневаюсь, что сейчас он действительно готов воплотить в жизнь свои угрозы и отправить меня вниз прямым рейсом. Будто загипнотизированная его горящим ненавистью взглядом, сама не замечаю, как отступаю все дальше и дальше назад и ступаю на мостик. Когда он начинает скрипеть подо мной, оборачиваюсь. Прямо по его середине там, где не так давно чуть не погибла Кейт, в конструкции все еще зияет дыра, которую никто до сих пор не начал ремонтировать. Единственное, что было сделано – это большой желтый знак опасности, который сейчас прямо у моих ног. Я смотрю на эту маленькую пропасть в трех метрах от меня, полагаю, ее можно было бы с разбегу перепрыгнуть. Главное действовать быстро – вот прямо сейчас, не раздумывая больше!

Сделав быстрый шаг, чтобы оказаться примерно на центральной линии мостика, бросаюсь вперед. Эти злосчастные три метра оказываются какими-то очень короткими, но пропасть за ними умудряется сильно раздаться в длину, да еще и последний метр твердой поверхности нагло уходит из-под моих ног.

Падая, я инстинктивно оборачиваюсь и хватаюсь за первую попавшуюся железяку свободной рукой и тут же, судя по ощущениям, чуть не остаюсь без нее. Нет, ради таких приключений нужно еще худеть и ручки качать. Жалею, что не уделила этому должного внимания, надеясь, что откуда-нибудь падать, судорожно хватаясь за что попало, придется не скоро. К сожалению, зависнув над бездной, понимаю, что вытянуть себя из этой передряги никак не смогу – не научилась я еще подтягиваться. Хватило бы сил провисеть так еще хотя бы секунд десять.

Мышцы ноют, я ною, пытаясь как-то переосмыслить свою жизнь за ее последние мгновения, а сверху неспешной походкой приближается к краю Кейн. С доступного мне ракурса он кажется скорее ехидным, чем злым. Опомнившись, я наконец отпускаю в полет посылку, высвобождая вторую руку, которой тут же цепляюсь за повисшую часть настила моста. Неудобно, но лучше, чем совсем никакой опоры.

– Зря, могла бы поторговаться со мной, – как-то не особо печалится Кейн.

Вообще-то мне приходила в голову такая мысль, но тут же ушла. Захочет он меня вытащить отсюда – вытащит, а коробка эта пусть исследует глубины ада. Может, и присоединюсь к ней совсем скоро.

Кейн опускается на корточки и с интересом смотрит на меня. Я отворачиваюсь, стараюсь подумать напоследок о чем-нибудь хорошем, чувствуя, что пальцы вот-вот разожмутся.

– Кстати говоря, – с удовольствием в голосе неспешно проговаривает Кейн, – под этой развалиной сетку натянули, специально для тупых. – Пока до меня это доходит, он добавляет: – Так что я сейчас спущусь, заберу посылочку, и все равно все будет по-моему. А ты повиси пока, подумай о своем поведении. – С этими словами он поднимается и уходит к платформе. Пока он идет по мосту, я чувствую его шаги.

Вообще-то, мне по любому быстрее спуститься.

Отринуть мысли о смерти получается очень быстро – я за них не держусь. Наоборот меня тут же охватывает азарт при воспоминании об ехидной роже Кейна, но как это объяснить своему организму? Пальцы, которые несколько секунд назад клялись, что не выдерживают такой нагрузки, теперь намертво застряли в скрюченном положении и больше не подчиняются моей голове. Нет, я понимаю, что падать в бездну страшно, но далеко мы не улетим, отцепитесь уже!

Ощущение, что моя личность только что разделилась на две. Одна молчаливая и упрямая, вторая истеричная и ругачая. Они ссорятся. Кричит, конечно, только вторая, но первая сильнее, и именно она отвечает за одеревеневшие кисти рук, головокружение и мурашки по спине.

В раздражении я начинаю раскачиваться и наконец срываюсь вниз.

Муравейник крутится вокруг меня, но недолго. Веревки врезаются в тело, и уже через пару мгновений я снова становлюсь полновластной его хозяйкой, без каких-либо следов второго номера. Вскакиваю и падаю.

Сеть подо мной крупноячеистая и не натянутая, а просто подвешенная за углы и провисающая в середине. Края получаются высоко наверху, а мы с посылкой бултыхаемся в ее центре. Завидев Кейна, я пытаюсь протолкнуть коробку через ячейку, что кажется мне проще всего, однако чуть-чуть не хватает, а веревки не растягиваются ни на сантиметр.

– Ну что, Мышь, спрыгнула или свалилась? – интересуется Кейн, подходя к краю сети.

– Телепортировалась, – ворчу я, вместе с посылкой пытаюсь ползти к противоположной платформе. Кейн запрыгивает на сеть и легко скатывается к ее середине, быстро оказавшись очень близко ко мне. Но я все-таки уже немного забралась выше и рискую попробовать перекинуть коробку через край сети. Лети коробочка в бездну!

Кейн, удобно устроившись внизу, как поджарый еще не наевший бока паук, начинает раскачивать сеть. Не успев увидеть, как прошел полет моей коробочки, я теряю равновесие и сама падаю, прямо к нему в руки.

– От меня не уйдешь, – пыхтит Кейн мне в ухо, подминая под себя. Повернув голову, к своему разочарованию вижу, что он ловит, скатывающуюся к нему коробку. Нет, спорт – это совсем не мое.

Бороться дальше нет смысла, но у меня не получается так вот сразу свыкнуться с этой мыслью, поэтому прежде чем вылезти из сетки на платформу, мы еще несколько раз оказываемся в ее середине. Кейн вроде тоже не против немного отвести душу, и от нашего самозабвенного сражения нас отвлекают только появившиеся зрители и вызов Кейна обратно в учебку.

– Ну, хватит, – он пихает меня в последний раз, выкидывая из сети.

Кейн не отпускает мою руку до тех пор, пока мы не преодолеваем лестницу возле кабинета коменданта учебной части.

– Вот, подожди здесь, – он старательно поправляет на себе форму, но все еще выглядит потрепанным. – Увидишь, как все пройдет. – Посылку он держит подальше от меня, она выглядит еще хуже, чем он.

Спросив разрешения, Кейн заходит в кабинет, а я и вправду остаюсь снаружи ждать развязки, больше мне ничего не остается. Через несколько минут по лестнице поднимается сосредоточенный на своих мыслях Кирилл. Он немного удивлен увидеть меня на площадке, но проносится мимо, так что я не успеваю что-либо ему сказать. Тем более за ним идет Редженс, холодный как всегда, но, полагаю, в хорошем настроении.

Разговора из-за закрытой двери совсем не слышно, так что время ожидания идет совсем медленно. Не знаю, на что еще можно надеяться. Хотя, они же не проведут анализ ДНК тканей, находящихся в коробочке прямо на месте? А может их контейнер в результате всего того, что ему пришлось пережить, окажется поврежден? Правда, в таком случае ничто не мешает послать запрос в Термитник. Главное, что Кейну известна вся история, а уж подтвердить ее дело времени. С другой стороны и у Кирилла будет время что-нибудь предпринять.

Наконец время разговора заканчивается. Кирилл выходит…раздраженный и быстро сбегает по лестнице вниз. Кейн ненадолго застревает в дверях, прежде чем выйти. Может, боится получить по зубам. Проводив взглядом своего противника, он подходит ко мне.

– Вот и все, – Кейн гадко усмехается, глаза злые. – Теперь из гильдии он точно вылетит, повезет если целым.

Стараюсь сдержать слезы, но организм снова сильнее.

– Прекрати это! – рычит Кейн и бьет меня ладонью по затылку, что меня совершенно не успокаивает. Распсиховавшись, я отталкиваю его от себя, забыв, что он стоит возле самых ступеней. Сделав неловкий шаг назад, он оступается и к моему ужасу заваливается назад и в бок. Через мгновение Кейн уже катится по ступенькам вниз. При этом он не молчит, и на грохот и ругань в помещение выбегают курсанты и офицеры.

Кошмар! Застыв, наблюдаю, как он считает собой ступеньки и валится под ноги другим стражам, и не замечаю, как ко мне подскакивает Редженс и буквально заталкивает в комнату напротив кабинета коменданта.

– Он будет в порядке, – говорит он, должно быть, увидев мое заплаканное лицо. – Нас специально учат, как падать с лестницы.

Плакала я, правда, не по Кейну, хотя, конечно, не желаю, чтобы он свернул себе шею, но неожиданное участие Редженса меня сперва поражает. Но потом я вспоминаю, что он теперь мой шинард, и, значит, во многом ответственен за мои действия, а спуск с лестницы офицера стражи это наверняка не проступок, а вполне себе преступление. Этого еще не хватало!

– Какого дьявола ты себе позволяешь?! – шипит Редженс, толкая меня в стену. Настроение у него меняется в одно мгновение. – Думаешь, из-за хорошенькой мордашки тебе всегда все с рук сходить будет?!

Смотрю на него удивленно, заслоняясь руками, боюсь, что и по мне врежет, а не только по стене позади. Понять бы еще, от чего конкретно он бесится? Падение товарища его особо не впечатлило, тогда что? И вообще, кто меня серой мышью обзывал? Нам, мышам, легко ли?

Тут в комнату вваливается Кейн, вполне живой, только отросший ежик волос частично примялся. Редженс делает шаг в сторону, чтобы другу было теперь удобно на меня нападать. Это он сразу и делает, вцепившись руками в мои предплечья.

– Какого черта ты вообще защищаешь этого упыря?! – рычит он мне в лицо.

– Никакой он не упырь, – заслоняюсь от него ладонями, он пытается их убрать. – Кирилл хороший человек и всем помогает, – мямлю я, пытаясь снова не разреветься.

– Хороший человек?! Этот хороший человек на переаттестации через неделю будет ратовать, чтобы у меня отобрали мою группу! Якобы я и себя-то не контролирую, – в порыве ярости Кейн сильно встряхивает меня, как будто от встряски мое мнение о нем может измениться.

– Ну так он прав! – пищу я, подобравшись в ожидании удара, но Кейн только сильнее сжимает пальцы.

– Прав значит, – шипит он.

– Ты устроил драку в баре, – напоминаю ему, – когда праздновали окончание экзамена.

– И что?! Думаешь, твой Кирюха в таком не участвовал? Да драка в баре – это часть обязательной программы. Чего там еще делать, раз нам ни выпить, ни занюхать. Кир кстати и тем и другим баловался уже будучи стражем.

– И ему-то все сходило с рук, – вставляет Редженс, – хоть его и ловили не раз.

Я несколько обалдеваю от такой информации.

– И этот ублюдок еще смеет меня учить, – с ненавистью выплевывает Кейн.

– Но ты стал избивать того человека всего лишь из-за нескольких слов посторонней женщины, – все равно продолжаю я.

– Какой женщины? – спрашивает Редженс.

– Не знаю какой, – не спешу выдавать свои источники, – но она отошла в сторонку и сама со всем призрением заявила, что специально подначила Кейна, причем это вышло очень легко.

– Чего это она тебе именно в этом призналась, если вы не знакомы? – произносит Редженс с подозрением. По лицу Кейна видно, что он пытается вспомнить детали того вечера.

– Наверное, хотелось кому-нибудь похвастаться, – снова смотрю на Кейна, – легкой победой над мужчиной, – специально заканчиваю я. Его аж передергивает, но на провокацию он на этот раз не ведется.

– Ладно, может, иногда я и бываю импульсивным… – признает Кейн.

– И жестоким, – добавляю.

– И жестким, как положено, но тебя я для чего завел?

Тут же представляю себя маленьким ручным зверьком, напрочь неподдающимся дрессировке.

– Просто из вредности?

– Нет, не просто, – злится Кейн, – предполагалось, что ты будешь меня сдерживать. А ты вместо этого шмонаешься неизвестно где и все время пытаешься расстраивать мои планы!

– Я же не знала, что на меня, оказывается, особая миссия возложена.

– Могла бы хотя бы не играть против моих интересов.

– А я и не играю! Просто Кирилл хорошее дело сделал, а ты хочешь этим его и утопить, это не справедливо!

– Да нет никакой справедливости! Все нарушают правила и все пользуются информацией об этом в своих интересах, кто кого. Кирилл много чего натворил, за что его можно было бы взять за жабры, но ему все прощалось, так что он совсем обнаглел. Решает самостоятельно, кто достоин наказания, а кто может, порешив несколько человек, просто свалить из города! Считаешь, это справедливо?! – Кейн яростно жестикулирует прямо у моего носа.

– Не понимаю, почему ему все прощалось… – пытаюсь я спросить, не спрашивая, а то вдруг это его еще больше разозлит.

Кейн нервно выдыхает.

– Потому что, – снисходит он до объяснения, – вскоре после нашего выпуска из учебки, командира нашей части пытались подвинуть, выдвинули против него лживые обвинения, и заставляли всех, на кого можно было надавить, нас, новичков, в том числе, подписывать уже написанные показания. Только Кирилл отказался, против него даже дело завели. Но за ним и несколько офицеров за командира вступились. Заварушка еще та была, подробности тебе знать не надо. Но командир в итоге усидел на своем месте, а у Кирилла появились связи.

– То есть он на подлость не пошел…

– А теперь мне руки выкручивает. – Кейн снова хватает меня за руки. – И ты теперь, конечно, еще больше на его стороне!

Смотрю на него с удивлением. А что он хочет, рассказав мне историю, в которой Кирилл выглядит очень даже хорошо? Странно, что не соврал.

– Кирилл и нас выручил.

– Это, когда Кейт, типа раскрыла преступление? Из-за чего мы потеряли отличный шанс избавиться от нее? Еще бы вы не попали из-за этого в переделку. Но за помощью вы, естественно, обратились не к своему шинарду. С чего бы вдруг, действительно? – Говорит он ехидно, то сжимая мои плечи, то приотпуская их.

– И поэтому вы на нас обиделись и игнорировали целый месяц, – ворчу я.

– Я обиделся?! Я пытался тебя не придушить! – рявкает Кейн и кладет руку мне на шею. Вот уж чем Кирилл не преминул бы воспользоваться. Сколько раз я представлял себе, как ломаю эту хрупкую шейку, – он медленно сжимает мое горло, не мигая глядя мне в глаза. Само по себе меня это не особо волнует, знаю, что в этот раз он до конца не пойдет. Совсем-совсем до конца.

– По-моему, вам нужно помириться с Кириллом, – говорю я, пока могу. – Вы же раньше были друзьями. – В последнем я не совсем уверена, но мне так кажется.

– Шутишь что ли?! – брови Кейна удивленно взлетают вверх. Редженс, кажется, тоже удивлен, но по нему как всегда плохо понятно.

– Сам же сказал, что взял меня наверх, чтобы я тебя сдерживала, – напоминаю ему, пытаясь отцепить от себя его руку. Говорить так все-таки не очень удобно.

– Сдерживала, а не глупости предлагала, – Кейн ослабляет хватку, но не более того.

– Вы рассказали обо всем только коменданту, ведь все еще можно отмотать назад, – лепечу я. Все-таки комендант – брат Редженса, с ним он наверное сможет договориться, чтобы расследование не пошло дальше.

– Можно, если Кирилл оставит меня в покое, – вдруг сообщает Кейн. – Если через неделю он со своими дурацкими предложениями не выступит, все останется между нами.

Не, ну обалдеть можно! То есть он собирался использовать посылку всего лишь до шантажа, а говорил-то! Чуть до цугундера меня не довел!

Я злюсь, Кейн понимающе усмехается, удерживая меня на расстоянии вытянутой руки. Знает, что я хочу его треснуть, но не дает. Редженс тоже довольно ухмыляется, тоже в недоступности. Лопаюсь от негодования, но, к сожалению, только фигурально.

– Все равно для вас все плохо кончится, – проговариваю, чуть успокоившись. – Даже если Кирилл не выступит против тебя на аттестации, в дальнейшем ему придется действовать, чтобы обезопасить себя. Вы сами его вынуждаете к этому. Лучше отказаться от шантажа прямо сейчас. Это покажет Кириллу, что ты, по крайней мере, пытаешься измениться.

– Я точно не собираюсь сдаваться на милость Кириллу, – со злой улыбкой отвечает Кейн.

– Может, зря? – предполагаю я.

Нет, конечно, ясно, что ничто не заставит их отказаться от их "прекрасного" плана, который и так идет как по маслу.

– Ладно, сейчас, – с непонятной интонацией говорит Кейн и уходит, оставив нас с Редженсом в неловком для меня молчании. Сам Редженс же удобно устраивается на единственном в комнатке кресле и сверлит меня взглядом своих холодных серых глаз. Я продолжаю вжиматься в стену, мечтая провалиться сквозь нее.

Вскоре Кейн возвращается и с серьезным видом пихает мне в руки контейнер.

– Хорошо, давай иди претворяй свой план в действие, – разрешает он не совсем понятно что именно.

– Будешь парламентером в мирных переговорах, – со смешком добавляет Редженс.

– Это тот?… – в замешательстве я чуть опять не задаю вопрос. – Я же не могу быть уверена, что это тот самый контейнер. – Потрепанной упаковки с адресами лабораторий на нем нет. И хотя мы с контейнером успели много пережить вместе, в таком виде я его не узнаю. Собственное предложение по мирному урегулированию теперь кажется мне и вправду дурацким, но мне явно не дадут забрать его назад.

Вместе с контейнером меня вышвыривают из комнатки и конвоируют до аудитории, где Кирилл находится сейчас с другим офицером. Жду у дверей, пока они закончат разговор, время от времени оглядываясь на этих двоих, ожидающих в сторонке. Редженс оседлал силовой тренажер, а Кейн просто сидит, повесив на шею полотенце. Вид у них крайне сомнительный.

Все время, пока жду, думаю, что мне сказать Кириллу. И в каком ключе все это подать. Потому что я вовсе не уверена в честности Кейна, точнее почти что уверена в его нечестности.

Когда Кирилл остается один, я захожу и пытаюсь все это безобразие ему как-нибудь объяснить. Получается сбивчиво, но вроде бы ситуацию я описала близко к реальности. Он осматривает контейнер, но, конечно, тоже не может судить о его содержимом. На его днище оказывается выбит номер, но и что с того?

– Ладно, пойду подвешу Кейна за…, – Кирилл встает и направляется к выходу. – В общем, обсудим нашу ситуацию с глаза на глаз.

Ну, пусть обсудят. Выхожу вслед за ним в уже опустевший зал и устало бреду к себе.

Глава 12. Рыба

Я прячусь в своей каморке, хотя надо заняться работой. Дел поднакопилось, да и ежедневная рутина могла бы помочь справиться с нервами, но разговор с Кейном и остальное меня морально выпотрошили и эмоционально обезглавили. Так что пока, увы, бессильно валяюсь ничком на матрасе, и тут ко мне заглядывает Лекс. Я просто двигаюсь поближе к стене. Без слов он падает рядом и кладет голову мне на спину. Так и лежим, пока откуда-то совсем рядом не раздается противный сигнал.

– И что им опять надо? – ворчит Лекс, не сдвигаясь. На его планшет через секунду также приходит сообщение, но его он открывать не собирается.

Я протягиваю руку в сторону телефона, но немного не дотягиваюсь. Так что теперь нужно либо сделать колоссальное усилие над собой, либо попросить Потапа чуть-чуть подпихнуть лапой ненавистное устройство ко мне. Медвежонок упрямится и сердито таращит на меня свои черные глазенки.

– Вредина, – шепчу я и тянусь сильнее, так что Лексу приходится приподнять голову. Взяв телефон, я открываю новое сообщение с неопределившегося номера. – Последнее задание – найти главный приз нашей игры – драгоценный сирек, – монотонно читаю я. – У каждого игрока есть ключ к его местонахождению, но награда достанется только одному. Игроку предлагается любыми способами вызнать у других их ключи и первым добраться до цели. Победитель также получит полный иммунитет, и все нарушения им закона Муравейника, произведенные в ходе игры, будут аннулированы.

Лекс поднимает голову.

– Так, а что на счет остальных?

– Больше ничего нет, – я пялюсь на экран, но никаких разъяснений по этому поводу не приходит.

– А утешительный приз для остальных – обвинение в убийстве офицера стражей? – Лекс встает на локте и спрашивает уже в сам телефон. Если хозяева могут нас через него подслушивать, то они его слышали. Но ответ ему – молчание.

– Очевидно, да, – Лекс ложится обратно. – Вот почему нас пока что оберегали от карающей лапы закона – чтобы стража игре не мешала и нам стимул был.

Я ложусь животом на телефон, надеюсь, это достаточно ухудшит хозяевам слышимость.

– И что ж нам теперь делать?

– Если кто-то найдет этот сирек, то игра закончится, и проигравшим будут предъявлены все обвинения – я так понял.

Мы молча лежим и размышляем, а стоит ли тогда вообще этот приз искать, хотя такой подход к проблеме хозяевам явно не понравится.

– А что это за сирек такой, собственно? – Лекс не поднимая головы, подсовывает мне свой планшет. Я выхожу с него в сеть, чтобы поковыряться в общедоступных ресурсах. В итоге нахожу разъяснение на одном из форумов, где обсуждают ближайшие развлекательные мероприятия. Один из пользователей пишет: "Поскольку в Муравейнике не приняты никакие формы наследования имущества или влияния, но граждане проявляют беспокойство относительно будущего своих акбратов или детей, то некий эквивалент наследства все же был введен. Сирек – это ювелирное изделие, которое любой гражданин (обычно высокого уровня, поскольку стоимость таких предметов также крайне высока) может выкупить у гильдии и подарить своему акбрату, отпрыску или другому гражданину по своему выбору. Это украшение после смерти дарителя можно обменять в своей гильдии на повышение своего статуса. Чем дороже изделие, тем на большее количество уровней можно подняться. Все сиреки подлежат строгому учету, их нельзя украсть или забрать после смерти хозяина при разборе имущества, без переоформления права они не будут приниматься к обмену".

– Ценная штука, – резюмирует Лекс.

– Особенно для тех, кто жаждет попасть наверх.

– Этого неверное все хотят.

– Конечно, но не связано ли это с тем, как хозяева выбирали игроков? – Мне почему-то это кажется важным. – Морис, как оказалось, недавно был без объяснения понижен в статусе. У барменши же в апартаментах слишком дорогая мебель для ее уровня, может, она тоже как и Морис по некой причине оказалась ниже, чем была. Мы с тобой наоборот внезапно взлетели с нулевого, благодаря решению Кейна. И Ворчун тоже, став акбратом учительницы, удачно продвинувшейся благодаря своей работе.

– А что на счет Герти и Кары?

– Герти была приглашена в игру в тот момент, когда она разговаривала с Морисом, за которым в то время хозяева уже следили. Что-то им понравилось в их разговоре? А вот Кару обитала на сорок втором. Уровень вполне соответствует ее возрасту, хотя если бы она была гениальным…не знаю кем, кем она там работала, тогда ситуация была бы иной.

– Про двоих из той команды мы по-прежнему ничего не знаем. Хотя нет! Тот парень, что помоложе, помнится, сокрушался, что в своей гильдии он не особо ценится.

– Значит, статус низкий.

– Или пониженный. Надо бы их все-таки найти. Займемся этим завтра? – Лекс потихонечку встает и потягивается.

– Еще бы неплохо определить, что у нас самих за ключи, – я нехотя поднимаюсь. Дела сами не переделаются.

– Если мы сами не будем этого знать, то у нас эту информацию никто не выпытает.

Лекс уже собирается уходить, когда на мой телефон снова приходит сообщение. Теперь я открываю его уже быстрее, боясь, что хозяева все же услышали наш разговор и у них по нему возникли вопросы или замечания.

– Рыба, сегодня, – читаю я два слова на экране.

– Это ключ? – на лице Лекса полное недоумение.

– Какая-то ерунда, – мне вдруг приходит в голову одна мысль. Телефон я кладу в карман. – Давай и с этим завтра разберемся, мне еще перед сном нужно кучу всего перестирать.

Я выпихиваю Лекса в прачечную, но жестом прошу его подождать. Загрузив стирку, запускаю стиральные машины и кладу телефон возле них, чтобы хозяева могли поразмышлять под их шум. Друга же отвожу в сторону и говорю шепотом:

– В этот раз пришло всего два отдельных слова. Хозяева же общаются с нами длинными предложениями.

– Думаешь, в этот раз не они писали?

– Раньше, еще до игры, нам тоже приходили такие отрывистые сообщения, тогда мы их связывали с материнским деревом, что бы оно собой не представляло.

– И оно нам реально помогало. Хорошо бы хозяева игры не имели к нему никакого отношения. Приятно думать, что у нас есть неведомый покровитель.

– Тогда, скорее всего, сообщение с номером дела, тоже прислали не хозяева игры.

– Прекрасно, меня это вполне устраивает. Но тебе эта таинственная "рыба" что-нибудь говорит?

– Ой, говорит! – я брезгливо морщусь. – Это дух самоубийцы, который меня преследует. Я договорилась с провидицей, что она мне поможет от него избавиться. Можно я с твоего планшета свою почту проверю?

Я проверяю свою новую почту – этот электронный адрес, надеюсь, хозяева еще не знают. И действительно, провидица приглашает меня сегодня к себе, поскольку эта ночь, оказывается, особенная – ночь совмещения нескольких миров, и среди них, как она полагает, находится тот, что нам с духом нужен.

Мы выскальзываем из учебки незадолго до отбоя. За это время еще нужно успеть добежать до лагеря падших, но заранее мы выходить боялись, потому что кто-нибудь типа Кейна мог припереться меня проведать и не обнаружить на месте. А так я показалась за ужином и позже мелькнула перед офицерами, зайдя в аудиторию за книжкой. С Лексом еще проще – то, что его не будет в спальне, когда будут выключать свет, означает лишь то, что он ушел на очередное свидание и придет позже. Никто этого волшебного момента, конечно же, дожидаться не будет.

Теперь времени остается мало. Выйдя на платформу, мы переходим не бег, благо там уже и нет никого. Вот только, разогнавшись, мы чуть не врезаемся в бросившегося нам наперерез Роко.

– Меня провидица послала, – поясняет он. – Боялась, что вдруг ты ее письмо не получила.

Ну да, чуть не пропустила. Но как бы Роко вошел в учебку-то? Да и опасно ему, человеку без документов, ошиваться поблизости от учебки стражей. Хоть он с парочкой из них уже знаком.

Теперь втроем мы мчимся вниз, на вокзал, а оттуда спускаемся под землю к лагерю падших. Собака уже ждет нас у лестницы. Добравшись до входа в лагерь, мы видим, как люди старательно заваливают арку мусором. Внутрь уже приходится протискиваться. К счастью, нас пускают туда всех вместе и никто не жалуется. Только один из стражников, пропустив нас, вылезает в еще оставшийся пока просвет в баррикаде из старой мебели и распыляет снаружи аэрозоль из баллончика. Потом закрывают и эту дырку.

Гору из крупных вещей, заваливают сверху множеством мелких, так что я даже не представляю, как долго с утра все это будут разбираться, чтобы снова можно было вылезти наружу. Но полагаю, такой подход оправдан. Вот-вот по другую сторону от этого нагромождения начнется настоящий ад, и из всех щелей полезут очнувшиеся от спячки монстры, часть из которых, как я теперь понимаю, невидима и не осязаема, но от этого не менее опасна. Может ли она пробраться через всю эту кучу хлама? Наверное, могут, как могут материальные чудовища пробиться через эту толщу мусора. Полагаю, важно, чтобы они не учуяли, ну услышали и не поняли, что за нею кто-то прячется.

Детей в переходах уже нет, а взрослые, внимательно обозрев свое творение, начинают расходиться. Гирлянды фонариков, развешанные на стенах, выключаются, и свет остается только от фонарей, что мы держим в руках. Роко никуда не спешит.

– Я остаюсь здесь, – он освещает фонариком маленькую палатку из одеял, в которой можно только сидеть. – Я уже взрослый, и сегодня пришла моя очередь быть стражником.

– Будешь сторожить эту конструкцию? – Лекс кивает на баррикаду. – Чтоб ее монстры не разворовали?

– Типа того, – усмехается Роко, но выглядит взволнованным. – Если начнется прорыв, то я должен буду разбудить всех. Шуметь нельзя, так что я буду просто дергать за эту веревку, – он показывает конец веревки, завязанный в узел. – Другой конец старейшина привяжет к своей ноге. Еще одна веревка будет привязана к его руке, за нее он потянет, чтобы разбудить следующего и так по цепочке. Таким образом все быстро узнают, что чудовища пришли за нами, и нужно прятаться.

– А что будет, если кому-нибудь ночью приспичит в туалет? – интересуется любопытный Лекс.

– Лучше сходить заранее, но вообще веревки легко снимаются.

– А прятаться куда?

– Получив сигнал, нужно, сохраняя полную тишину, выключить обогреватели, вещей не брать, собрать детей и спуститься вместе с ними под решетку, закрыть люк с той стороны на замок и идти по воде к нижнему выходу из зала, – перечисляет Роко с интонацией отвечающего у доски школьника.

– Так ведь вода наверняка ледяная.

– Все равно лучше, чем быть сожранным. Внизу есть комнатка, в которую мы все можем поместиться, но кучно, впритык. Зато обогреватель там есть и вместе теплее.

– И часто у вас такие прорывы случаются?

– Нечасто, – Роко мрачнеет, – на моей памяти только несколько раз пытались и всего единожды монстры пробрались за баррикаду.

– А что со стражником в тот раз было?

– Его больше не видели, – еще мрачнее говорит парень.

– Понятно, ну, прощай, друг, – неуместно шутит Лекс, пожимая руку бедному Роко. Тот только моргает.

– Он шутит, все хорошо будет, – встреваю я, не выдерживая его обескураженного вида.

– Правда, у тебя такое предчувствие? – с надеждой спрашивает мальчик, с которого за последнее десять секунд испарилась вся взрослость и уверенность.

– У меня нет никакого предчувствия, – признаюсь я, – плохого в том числе.

– И потом, если что, мы-то ни в какую маленькую комнатку уже не влезем, так что придется нам идти тебя спасать, – Лекс успокоительно хлопает его по плечу. – У нас большой опыт борьбы с тараканами и птицами, а у Веты еще и с плотоядными жуками.

– Многоножками, а не тараканами, – машинально поправляю. – Хотя в принципе неважно.

– Вам пора, – уже живее отвечает Роко, взглянув на циферблат большого старого будильника, стоящего возле палатки. – Увидимся утром, – улыбается он нам.

Войдя в палатку провидицы, мы отмечаем, что она готовится ложиться спать. На ней плотная розовая ночная рубашка, а волосы аккуратно убраны под шапочку. От обогревателя в палатке довольно тепло, но провидица укутывается в толстое одеяло и устраивается отдыхать, привязывая к ноге и руке, тянущиеся с двух сторон веревки.