Текст книги "Жук в Муравейнике (СИ)"

Автор книги: Дана Обава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Вскоре среди других курсантов в столовую заходит Райли. Они выглядит хорошо, может даже слегка повеселевшей, но, взяв поднос с едой, садится отдельно от других, хотя и не демонстративно далеко. Зашедший Лекс, кивает мне и сразу же направляется к ней. Правильно. Во избежание дальнейших эксцессов надо бы сразу ей рассказать, что Лексу вчера пришлось приврать про нее. Ну и прояснить ситуацию с Кейт, хотя та, надеюсь, позже и сама попытается все уладить.

Вот и Кейт кстати. Заходит сразу за появившимися офицерами. Они расходятся кто куда, но Кейн снова садится рядом со мной, только предварительно сдвинув меня на соседнюю лавку, чтобы сидеть на разных. Я немножко закатываю глаза. Подумаешь! Я и не собиралась его снова опрокидывать. Зачем повторяться?

Ристика появляется буквально через секунду, присаживается с другой стороны от меня, так что мы теперь все вместе можем лицезреть объяснение Лекса с Райли. Мы не слышим, что они говорят, но в конце Райли приобнимает Лекса за плечи и целует его в щеку.

Ристика сердито стучит ложкой по подносу.

В отличие от многих других миров, об обычаях которых мы можем судить по их книгам и фильмам, в Муравейнике моногамия не принята. Все имеют столько любовниц и любовников сколько успевают, а в ячейки общества – когарты – может входить любое количество человек, ограничиваемое только размерами апартаментов шинарда. И все же такое чувство как ревность успешно наши общества роднит. Хрупкая ручка Ристики сворачивает вилке шею, когда Райли, по-хозяйски притянув Лекса к себе, целует его повторно, и уже совсем не по-дружески. Вполне довольный зрелищем Кейн снимает это на планшет.

Сначала мне кажется, что все представление эта пара разыгрывает именно для него, для Кейна. Чтобы поддержать вчерашнюю версию Лекса о том, что Райли в ту злополучную ночь не нарушала правил и не покидала внутренних помещений, а встала ради встречи с ним. Но потом я замечаю, что Райли, оторвавшись на секунду от лица Лекса, бросает косой взгляд на сидящую в стороне Кейт, а та, бросив свой завтрак нетронутым, вскакивает и уходит из столовой. Вот такие вот страсти. Кейн доволен.

Сегодня нам идти в архив, так что я стараюсь работать быстро, выкинув из головы все посторонние мысли. Засунуть в машинку, вынуть из машинки, гладильная, сложить, рассортировать, туда-сюда. Еще и постели перестелить надо. Складываю стопку простыней в корзину и чуть ли не бегом на выход, где лоб в лоб сталкиваюсь с Кейт.

– Вот почему вы ее защищали, – шипит она мне. – Предатели!

Даже сообразить, что сказать, не успеваю, а она уже убегает в сторону аудитории. Ну не бежать же за ней с корзиной, тем более что все равно при ее однокурсниках с ней не поговорить.

Понурившись, поднимаюсь по лестнице и захожу в спальню младших офицеров. Начинаю перестилать постели, и вдруг вместе с краем простыни из-под одного из матрасов вылетает женский лифчик. Ну и зачем его туда заталкивать? Поднимаю его с пола, раздумывая, куда его теперь положить, обратно? Обычно, когда Кейн дежурит, это его кровать, я в ящик тумбочки рядом с этим модулем его чистое белье кладу. Значит, видимо, это аксессуар одной из его подруг, вот только выглядит он несколько невзрачно и шовчик подремонтирован знакомо.

Тьма его побери, это ж мой! Из моей украденной сумки!

Я шокировано шагаю по комнате туда-обратно, стараясь собрать мысли в кучу. Нет, Кейн, конечно, время от времени ведет себя по-детски, но вот это все как-то уж слишком. Все-таки не могу себе представить, чтобы он так поступил. Утащил мои вещи, выпотрошил сумку и запихнул мой лифчик себе под матрас… ну на фига?! На столе еще и открытку обнаруживаю, которую мне как-то Лекс подарил на конец года. С милой надписью на обороте. Беру и ее в руки и продолжаю ходить.

– Что ты тут мотыляешься?

Обернувшись, наталкиваюсь на Кейна собственной персоной. Если я б была внимательней, а не думала только о предстоящем походе в архив, то заметила б, что народ не на занятиях, а значит, офицеры тоже свободны.

Кейн забирает оба предмета у меня из рук и с любопытством рассматривает.

– И что это? – не придумав объяснения, спрашивает он.

– Это вещи из моей украденной сумки. И я только что нашли их здесь. – Без каких-либо обвиняющих интонаций просто поясняю я.

– У тебя что-то украли? – приподнимает одну бровь Кейн.

– Да почти все мои вещи, – развожу руками, а потом пытаюсь выцепить обратно хотя бы эти две.

– И почему я об этом не знаю? – рычит Кейн, не разжимая пальцев.

– Как-то к слову не пришлось, – бурчу я. Открытку жалко, мнется.

– Не потому что ты на меня подумала?

– Нет, не-ет, – аккуратно тяну открытку, вот еще чуть-чуть, уголок остался.

– Так когда это было?

Я называю дату, заполучив наконец открытку, и принимаюсь за лифчик. Он конечно старенький, но все равно хочу его назад.

– Вот дурочка, давно бы уже разобрались, – Кейн резко отпускает бретельку и лифчик улетает обратно к матрасу, под которым он, видимо, пригрелся.

Архивов оказывается несколько, но Лекс заблаговременно выяснил, в который из них нам идти. Заходит он туда один, оставив меня в закутке коридоров, на которые так богат Муравейник. Тут, правда, как и практически везде свален всякий хлам, который вот-вот может кому-нибудь пригодиться, но и место на выступе есть, где можно вполне комфортно устроиться.

Отсутствует Лекс довольно долго, хотя когда просто сидишь без дела и ждешь чего-то до крайности интересного, время не просто растягивается, а, кажется, чисто из вредности останавливается и мурыжит тебя до бесконечности. А так, наверное, проходит минут двадцать, прежде чем он появляется с папочкой в руках и гордо плюхает ее мне на колени.

– Приколись, что мне архивариус сказала, – Лекс падает рядом со мной. – Где-то там лежит дело на Кейна! – говорит он восторженно, но негромко.

– Всего одно?! – искренне удивляюсь я.

– Действительно, странно, – фыркает Лекс. – Короче, она разрешила мне вынести только одно дело, так что пришлось выбирать. И я вынес тот номер, который нужен нам для дела. Про Кейна почитаешь в следующий раз. Одно ясно – он умудрился кого-то угрохать еще в детстве.

– Интересно, и это даже не помешало ему стать офицеров стражи?

– Да, эту загадку придется отложить на потом. Читай давай, что у нас тут. – Лекс поудобнее устраивается, подложив под спину какой-то мешок. – А я пока тебя охранять буду, на случай если это тоже ловушка.

– Ну да, не засни только, – я раскрываю в папку и начинаю разбираться в таблицах на первых листах. Итак, дело касается убийства трех мужчин, произошедшего около четырех лет назад.

– Ой, – морщится Лекс и нехотя привстает, доставая планшет. – Мне дело придумали, – говорит он, нехотя прочитав сообщение.

– Иди спокойно, это надолго, – киваю я.

– Ладно, если я не успею вернуться, положи папку в ящик на входе в архив. Там такой с прорезью стоит, как для почты, сразу поймешь.

Я углубляюсь в детали дела. Значит, в том тройном убийстве обвинили двоих молодых людей, и это обвинение оказалось подкреплено многочисленными уликами и свидетельствами. В папке также лежат признательные показания обвиняемых. Из них выходит, что мотивом убийства послужила месть за девушку по имени Урсула, которая одному из парней приходилось акбратом, а другому сестрой. Они утверждали, что те трое убитых, участвовали в ее похищении. Тогда несколько мужчин затащили девушку на подземный уровень, где вдоволь поглумились над ней и оставили умирать, перед самым наступлением ночи. Есть ссылка на дело об исчезновении этой девушки, но там тела не нашли и обвинение против тех троих доказать не удалось. Хотя указано, что в том деле первоначально был свидетель, но он отказался от своих показаний.

Хм, все это любопытным образом перекликается с историей, рассказанной нам провидицей из лагеря падших, только тогда мы решили, что она выдумана и является лишь частью игры. Тут связь видна, однако в деле не фигурирует ни Кирилл, ни Кейн, ни тот офицер стражей Пайам, которого мы подозреваем в убийстве Ворчуна и который теперь расследует исчезновение Сэма.

Читая материалы дела, старательно переписываю все, что будет сложно запомнить себе на руку, задрав рукав кофты. Имена, адреса, даты… Непонятно, какие сведения нам могут пригодиться. Со смартфоном конечно проще, сфотографировал и все, а тут приходится старательно карябать кожу маркером, проверяя все по нескольку раз на случай ошибки. Надо было блокнотом хоть обзавестись. Письмена получаются крупные, так что имена убийц переписываю себе на живот.

Кстати, что с ними в итоге сделали? Учитывая, что примерно то же по своей глупости заслужили и мы, читать не хочется, но я заставляю себя это сделать – я и так уже много времени здесь потратила. Прочитанный приговор оптимизма в меня не вселяет, лучше с собой покончить, чем все вот это. Однако, хорошо, что я прочитываю каждую строчку и добираюсь до конца страницы, хотя от ужаса голова идет кругом.

Приговор этот исполнен не был. Осужденные имели наглость испариться из цепких рук закона. А что если в этом и есть преступление Кирилла, которое хочет разоблачить Кейн? Он выдал новые документы двум мужчинам. Что если это фиктивные документы для двух осужденных убийц, с помощью которых они сбежали из Муравейника? Тогда в посылке, которая сейчас уже возможно едет обратно в город, какие-то их ткани, взятые медиками для неких рутинных процедур. Но если проверить их ДНК и провести по базе осужденных за тяжкие преступления, новые имена можно будет легко сопоставить со старыми и понять, как преступники улизнули из города. И благодаря кому.

Ясно одно – посылку эту несчастную завтра нужно будет непременно встретить, забрать и уничтожить. Это разрушит планы Кейна и поможет Кириллу. Так мы ему хоть как-то долг вернем.

Пока же необходимо понять, какое отношение хозяева игры имеют к этому делу? Или скорее к делу о пропаже девушки по имени Урсула? Может, именно его хозяева таким извращенным способом хотят раскрыть? И наказать виновных? Может быть, Сэм погиб такой жуткой смертью именно из-за того, что был причастен к мучительной гибели Урсулы? Исходя из рассказа Паломы о своей жизни с ним, он как раз такой человек, что способен издеваться над беззащитным существом.

Логичнее всего было бы пойти в архив и взять просмотреть то дело об исчезновении, номер у меня есть. Но кто бы мне его дал? Дрожа от страха – вечно я боюсь не того, чего нужно – захожу в помещение архива и вижу коридор со множеством закрытых дверей. На таблицах только шифры, а не нормальные человеческие слова. Стражи-то разберутся, а я? Даже если мне набраться наглости, то куда нам с ней идти?

Справа от входа, как и сказал Лекс, стоит большой ящик с прорезью. Я запихиваю в нее край папки, которую держу в руках, и что-то внутри немедленно захватывает ее. Создается впечатление, что ящик выдирает у меня папку из рук. Засосав документы, ящик противно урчит, будто выражая недовольство. Но я их не мяла, честное слово! Вернула все, как было.

Обхаянная ящиком для возвращаемых документов, бегу обратно в учебку, надеясь поймать Лекса, чтобы сразу рассказать ему обо всем, что узнала из дела. И хотя мысли мои заняты этим и только этим, не заметить кое-что странное на платформе я просто не могу. В одной из кадок с растениями, расставленных недалеко от шлюза, появилось весьма странное украшение. В землю вставлен согнутый прут, на котором в виде флага, очень своеобразного, реет мужское исподнее. Оригинально и непонятно.

Зайдя в шлюз, подозрительно осматриваюсь, и быстро замечаю свисающие со светильника под потолком наушники. Любопытно.

Прямо на полу в коридоре лежат греющие стельки, имитируя оставленные следы обуви. В зале на первом же тренажере, на который натыкаюсь взглядом, висит носок. Рубашка цепляется связанными рукавами за перила второго яруса. К стенду с информацией приклеены чьи-то исписанные тетради. Странно.

С любопытством озираясь вокруг, брожу по коридорам. Случайно удается обнаружить еще парочку чьих-то личных вещей в самых неподходящих для них местах. Сейчас перерыв в занятиях, так что то и дело на кого-нибудь натыкаясь, но только не на Лекса. А вот второй курьер сидит себе спокойно в комнате отдыха обслуживающей гильдии и смотрит фильм, говорит, моего друга офицеры сегодня решили погонять как следует, так что могу его до вечера не искать.

Расстроившись, выхожу в коридор и вдруг вижу дальше впереди себя довольную рожу Кейна. Хочу испариться, но он меня уже приметил, и его губы расползаются в самодовольной улыбке. К счастью, в следующий момент его отвлекают чьи-то полные ярости крики, он поворачивается в сторону, а я, воспользовавшись внезапной возможностью, тут же юркаю в дверь ближайшей аудитории. Замерев у самого входа, прислушиваюсь в надежде, что Кейн забудет о моем существовании и пойдем выяснять, что там такое происходит, но вместо этого слышу, как недовольный, даже взбешенный, голос Мина приближается сюда.

Сначала он просто ругается, но, видимо, добравшись до Кейна, начинает громко предъявлять претензии. На заднем плане слышны смешки и веселые комментарии других курсантов.

– Вы видели, что сделал этот сукин сын?! Да я ему голову откручу! Как он посмел вытащить все мои вещи?! Да еще и развесил их повсюду! Мне что теперь их ходить собирать? Сделал из меня посмешище! – выкрикивает Мин.

– Утихни, – пресекает его вопли голос Кейна. – Иди-ка сюда.

Интуитивно догадываюсь, что "сюда" – это в ту комнату, в которой прячусь я. Стремглав бросаюсь к шкафчику, внутренности которого, как мне помнится, заполнены не до конца, и пытаюсь запихнуться в его пахнущие чем-то тухлым глубины. Сворачиваюсь в три погибели и, уже закрывая за собой дверцу, обнаруживаю, что мне что-то очень мешает. Вытаскиваю из-под себя чей-то ботинок, и запах усиливается.

– Я требую, чтобы этого гаденыша наказали по закону! – слышу взволнованный голос Мина уже изнутри помещения. – Это же воровство! Да ему полагается обе руки раздробить! Он же украл все, все мои вещи! И вообще Лекс постоянно пытается меня унизить, сколько это будет продолжаться?!

Отвратительный ботинок с глухим стуком выпадает у меня из рук.

– Это я приказал, – обрубает Кейн.

– Что?! – в последнем вскрике Мина одновременно можно разобрать и смятение, и страх, и возмущение. – Да как так-то? – он переходит на испуганный писк. Вот так, наверное, я обычно выгляжу со стороны. Стыдобища.

– Ты вообще понимаешь, что воруя у моего акбрата, ты воруешь у меня? – интересуется Кейн, угрожающе понизив голос. Я заинтересовано приоткрываю дверцу шкафчика – все равно в мою сторону сейчас наверняка никто не смотрит. Очевидно, разговор пошел про мою украденную сумку почти со всеми вещами.

– Но я… – Мин соображает, что сказать. – Это была просто шутка.

– Что ж, я смеялся до слез, – соглашается Кейн. – А шмотки ее мне зачем подсунул?

Вспоминая свой старенький лифчик у него под матрасом, я чувствую, как краснею.

– Ну, я думал, она найдет, испугается и свалит обратно наконец, – еле слышно блеет Мин. Чтобы расслышать, я приоткрываю дверцу еще сильнее, чуть не вываливаюсь наружу.

– Чувствую, повезло мне с тобой, – скептически резюмирует Кейн. – А с остальными ее шмотками ты что сделал?

– Выбросил, – едва удается разобрать. Жаль. Впрочем, я на другое и не надеялась. Осторожно прикрываю дверцу обратно, мстительно представляя, как выкидываю ботинок, который держу в руках, прямо в бездну. Догадываюсь, что он тоже принадлежит Мину, как и все раскиданные по учебки вещи.

– О, тебя ждет веселое будущее. Я тебе это обещаю, – последнее, что я слышу от Кейна.

Так понимаю, что Лекс был очень занят, с позволения Кейна разбрасывая повсюду вещи Мина, а теперь занялся своими прямыми обязанностями посыльного. Таким образом нужно подумать, что я смогу пока сделать без него. Прежде всего, переписываю на стену ванной добытую информацию. Разбираю постиранные носки, складываю простыни. Выхожу из учебки.

Наиболее реальный вариант для меня – это снова спуститься под землю, найти провидицу и выяснить, что ей известно. Но просто так уболтать ее на помощь я не смогу, я не Лекс, а значит, мне потребуются какие-то вещи, чтобы оплатить ее "консультацию". Придется пойти за ними по магазинам.

Там где отоваривались хозяева игры, я вряд ли смогу много купить, а все же жаль, что мы не запомнили как следует, что было сказано на ярлыках на той одежде, что они всучили нам для падших. Понадеялись тогда на фотографии, а хозяева их стерли. Быть может, ярлыки дали бы нам подсказку, как вычислить хозяев, но увы.

В самые дешевые магазины для тех, кто начал жизнь в общежитиях, тоже не пойду, боюсь, вещи оттуда провидицу просто-напросто не устроят. Выбираю средний вариант – торговый центр на пятьдесят втором – и с тревогой захожу в ярко освещенное помещение. Передо мною раскидываются залы и галереи, украшенные баннерами и светящимися экранами, искусственными растениями и фонтанами с искрящейся водой и разноцветной пеной. В ужасе я просто бреду мимо бесконечных витрин, с выставленными на постаментах манекенами разных комплекций, в вычурных париках, меняющих позы словно живые люди и просто застывших на месте. Сумки и чемоданы, пледы и подушки, лампы и фонари, парфюмерия и средства гигиены, бижутерия и поделки из камней и дерева. Я теряюсь во всем этом изобилии. Вряд ли стоит выбирать на свой вкус, он у меня специфический. А к консультантам подойти страшно, да и как объяснить, что именно мне нужно? Я и сама не знаю. В итоге подхожу к той витрине, где до крайности недовольный кот, возможно живой, демонстрирует зимний комбинезон. Это конечно не то, что мне нужно, но ноги сами подошли сюда помимо моей воли. Котик в комбинезоне. Запарился, наверное, хотя прямо на него дует из охладителя.

– Мой кот ненавидит человеческую одежду, – изрекает женщина, остановившаяся рядом со мной. Я оборачиваюсь на нее. Стройная и высокая – это единственное что можно о ней сказать. На ней спортивная кофта, рукава которой заканчиваются перчатками, а длинная горловина натягивается на лицо, полностью закрывая нижнюю его часть. Выше большие квадратные темные очки и шапка. Так мог бы одеться человек-невидимка.

Не знаю, обращается она ко мне или просто говорит в пространство. Да и не знаю я, что на такое ответить. Но я посмотрела на нее, и она вроде как отвлеклась от кота, повернув два квадрата очков в мою сторону.

– Игра продолжается? – вдруг спрашивает женщина сквозь ткань.

– Вы из второй команды? – догадываюсь я.

– Тише, не здесь, – шипит женщина, хотя я говорю тихо, а рядом с нами все равно никого нет. Но заражаясь ее паранойей, я украдкой определяю, где ближайшие камеры, а то вдруг хозяева будут читать по губам. Так и не найдя их, я прикрываю рот рукой, стараясь, чтобы это выглядело, как будто я просто в задумчивости, и цежу:

– Хозяева игры пытаются нас всех убить, одного за другим.

Женщина опускает голову и протяжно всхлипывает.

– Кто-то из ваших? – сочувственно спрашиваю я.

– Не знаю, боюсь узнать, – отвечает она печально.

– Нам нужно поговорить, – я продолжаю взволнованно цедить сквозь пальцы, с самым задумчивым видом глядя на зевающего кота. – Нам нужны все сведения, которые вы только сможете вспомнить о том, как игра проходила для вас, как они на вас вышли и тому подобное. Мы хотим вычислить их и, если получится, остановить.

Женщина мелко кивает.

– Хорошо, только не сейчас. Завтра. Приходите утром в восемь. Меня Кара зовут.

Она диктует мне адрес и медленно уходит в сторону галереи картин и панно. Я отрываюсь наконец от кота и возвращаюсь к выбору женской одежды.

Итак, на свой вкус я не ориентируюсь, да и вообще ни на что. Даже размер не знаю, так что иду к манекену в одежде свободного покроя. На вешалке рядом с ним нахожу блузку с узором, похожим на веселые баклажаны, к ней юбку в тон. В другом отделе чуть ли не наугад выбираю плетеный пояс, а потом еще крепкий черный ремень с нарисованными черепами. Еще нахожу широкий палантин, который, если не понравится, вполне может сгодиться в качестве драпировки или другой части палатки, в которых они там внизу живут. А неплохая идея, беру несколько. Короче постепенно набираю увесистый пакет всякой всячины. Подозревая, что вещи, полученные в оплату за свои сеансы, провидица обменивает потом на еду, например, беру еще какую-то детскую игру в коробке, мячик, мыльные пузыри и пакет шариков. Последние два предмета из пакета уже вываливаются, так что их сую в карманы кофты.

Быстрее и безопасней всего до лагеря падших добраться, спустившись по лестнице, спрятанной на вокзале. Когда уже подхожу к ней, продеваю ремень в ручки пакета и застегиваю его на себе. Вот так, руки свободны, можно спускаться. Одна беда, мой маленький фонарик, от которого и так толку было чуть, остался у Кейт. И чего я другой не купила?

Злясь на себя, все равно осторожно спускаюсь до самого низа, крепко держась за веревочные ступени. Вокруг меня сплошная тьма, но я помню, как добраться отсюда до лагеря. Шагов я не считала, но помню, в какой по счету тоннель свернуть, и представляю, какой на ощупь должна быть арка, а там должно быть меня и встретят.

Когда ноги встают на ровную поверхность, не спеша отрывать одной руки от лестницы, второй нашариваю стену. Вот так, теперь вдоль нее налево. Прислушиваясь к тишине, делаю шаг за шагом, хотя пакет оглушительно шуршит. Приходится снять его с ремня. Все на ощупь. Поставив пакет так, чтобы ощущать его ногой, застегиваю ремень обратно и вдруг чувствую, что ко мне кроме пакета прижимается и еще что-то. Теплое, мягкое.

Сразу же мне вспоминаются все монстры, про которых я успела прочитать в энциклопедии. Успеваю представить себя с оторванной ногой, ногой, прожженной до кости, ногой, покрытой незаживающими волдырями величиной с кулак. Но боли не чувствую, а, значит, неведомое существо еще не успело меня отнести ни к агрессору, ни к добыче, что странно… однако, аккуратно нагибаюсь, чтобы не потревожить существо, и, сосредоточив внимание на кончиках пальцев, медленно тяну руку к нему. Пальцы ощущают идущее тепло, потом шерстинки и наконец дотрагиваются до… а нет, чей-то мокрый язык преграждает им путь. Я облегченно выдыхаю и, опустившись на корточки, обнимаю собаку. Она впервые не возражает, видимо, понимая мое состояние.

Вместе с собакой идти уже совсем не страшно. В арке встречаю все тех же охранников, что и в прошлый раз, и они только приветливо кивают. Прямо с собакой мы так и проходим в лагерь падших. Проходим мимо работающих над какой-то конструкцией взрослых, мимо играющих детей. Никто не смотрит на собаку как на большой шагающий бутерброд, так что мы с ней обретаем уверенность, и я даже, поддавшись порыву, кидаю ребятам мяч из пакета. Они сбегаются к нему, как будто ничего круче раньше не видели.

В зале нас накрывают знакомые звуки и запахи, да и весь антураж в целом не изменился. Мы проходим мимо палаток, по импровизированной улице и достигаем жилища провидицы. На этот раз она стоит снаружи палатки, у входа, вытянув руки по швам и повесив голову с закрытыми глазами на грудь. Это она спит или что?

Мы с собакой недоуменно переглядываемся, как делаем обычно с Лексом. И тут провидица, всхрапнув, просыпается, быстро поднимает голову и глядит на меня вытаращенными глазами, словно увидев что-то дико то ли странное, то ли ужасное.

– Мы уже встречались, – говорит она будто с облегчением, и ее лицо принимает нормальное выражение. К счастью, а то было неприятно.

– Я бы хотела с вами поговорить, если не возражаете.

– Проходи, – гостеприимным басом соглашается провидица. Мы заходим в палатку и устраиваемся на матрасах напротив друг друга. Собака ложится у входа, охраняя наше маленькое собрание. Я быстро соображаю, с чего начать, но провидица отмахивается, предлагая мне не ломать над этим голову.

– Знаю, знаю я, зачем ты пришла, – утверждает она. Я успеваю обрадоваться, но она продолжает: – Как и все молодые девушки, ты хочешь узнать, как сложится твоя личная жизнь, и я с сожалением вынуждена сказать, что сложится она непросто. Я вижу в твоем окружении мужчину, который хочет полностью подчинить тебя себе, так что тебе нужно быть предельно осторожной.

Боюсь, у меня не получается сдержать гримасы разочарования. Она, наверное, говорит о Кейне, и это совсем не то, что мне интересно услышать. Провидица подозрительно косится на принесенный мной пакет с вещами. То ли ей не нравится, что там лежит, то ли она боится, что за такую информацию она много не получит.

– Я вообще-то хотела не о личной жизни поговорить, – признаюсь я. Хотя, конечно, косвенно и о ней тоже, поскольку, если наша ситуация сложится неудачно, личная жизнь у меня вряд ли будет.

– Вот как, – разочарованно вздыхает провидица. – Здесь мне так сложно работать, ошибаюсь бывает, да.

– Помните, мы с ребятами приходили к вам. Вы тогда рассказали нам историю про девушку, которую зверски замучили и оставили умирать недалеко отсюда?

– Помню.

Я вздыхаю, собираясь с мыслями. Надо аккуратно выразиться, чтобы ее не обидеть, усомнившись в ее талантах.

– Дело в том, что наш приход тогда был частью игры, в которой нам надо был выполнять различные задания, находить подсказки и так далее. И вы нас тогда отправили, куда хозяевам этой игры было нужно. То есть они точно знали, что вы нам скажете. Но они-то вряд ли ясновидящие, значит, скорей всего они разговаривали с вами об этом, говорили, о чем нужно упомянуть. Понимаете, нам очень нужно их найти. Это дело жизни и смерти.

Я прерываю свой поток увещеваний. Провидица выглядит поникшей и опечаленной. Возможно, ей даже стыдно.

– Извини, деточка, я тебе не смогу помочь, – говорит она, кусая ярко накрашенные губы.

– Они вам угрожали?

– Нет, просто… – она глубоко вздыхает. – Просто они прислали текст, который мне нужно было произнести. Я немного отошла от сценария, но, – говорит женщина, запинаясь и глядя куда-то в сторону, – смысл был тот же. Я не могу показать это письмо, оно куда-то исчезло. Местные технологии меня не слушаются.

– Значит, вы на самом деле не провидица? – вырывается у меня.

– Провидица, – она бросает на меня обиженный взгляд. – Была ей. В своем мире.

– Вы иномирянка?! – восхищаюсь я.

– Да, – с сожалением говорит женщина, ее взгляд затуманивается, она смотрит как бы в себя. – Там я была талантлива, уважаема, красива, преподавала в Академии Психовидения и Запретных наук. Уж не знаю, как точно перевести на ваш язык. Меня только-только назначили деканом кафедры Психометрии, я собиралась выйти замуж за самого прекрасного колдуна в стране. Увы. Рутинный ритуал Совмещения миров прошел для меня не слишком гладко. Так бывает, когда на человека сваливается слишком много счастья, – провидица печально качает головой. – Я сама перешла в другой мир, а мои духи-помощники нет. Поэтому я не смогла вернуться обратно. Пятнадцать лет я уже здесь промучилась. Ты знаешь, что в этом странном мире, иномирцев поднимают из-под земли, и если они обладают какими-нибудь важными талантами, то им обеспечивают почет и изобильную комфортную жизнь? Я обладала таким талантом…раньше. Я не знала, что он бросил меня, как оставили меня мой мир, моя любовь и мои друзья! Я потеряла все. Не получив от меня ожидаемой отдачи, мой новый мир низверг меня обратно в свои пучины, растоптал и спрятал от людей.

– Я тоже иномирянка, – признаюсь я. – Но когда мы попали сюда, то были детьми и не обладали никакими полезными навыками или знаниями своего мира.

– Это не совсем то же самое. Вы практически не знали другой жизни и начали с нуля, от вас ничего не ждали, и вы ничего не ждали. Ничего не теряли.

– По крайней мере, я не помню, что потеряла, – соглашаюсь я. – И вы совсем ничего не видите больше?

– Иногда, смутно, погоди-ка, – провидица снова смотрит на меня пугающе выпученными глазами. Она подбирается ко мне ближе, пронизывая острым немигающим взглядом. Ж-ж-жуть! – Я вижу лярву! – вдруг заключает женщина. – Это очень сильное подключение! Ты чувствуешь запах протухшей рыбы?

– Иногда, – делаю усилие, чтобы не отвернуться от ее жутковатого покрасневшего от натуги лица.

– Это дух самоубийцы из другого мира! Он очень долго страдал и совсем отчаялся. Теперь он хочет забрать тебя! Поменять твою душу на свою!

– Вот черт! – я машинально кладу руку на теплую спину собаки, которая, оказывается, подобралась ближе ко мне. – А это вообще возможно?

– Нет, но он в отчаянии, так что попытается. Он уже пытался, да?

Я киваю, вспомнив, как очнулась утром долбящейся в ограждение на нулевом уровне. Да уж, даже если никакого обмена душами произойти не может, все равно упасть в бездну не по своей воле я как-то не очень хочу. Вот нет, чтобы как все нормальные люди насморк подхватить?! Я же подхватываю какую-то враждебную паранормальную сущность и еще тогда, когда у меня совсем нет времени с ней разбираться!