Текст книги "Сломать отличницу (СИ)"
Автор книги: Дана Данилова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)
Не плыть по течению, нет, но, сидя на берегу, выжидать, пока мимо не проплывёт труп врага. Возможно, не всем по душе такая философия, однако нам пока остаётся только это, противопоставить что-либо дипфейку сразу достаточно трудно.
Надеюсь, что Карина не зайдёт ещё дальше и не будет клепать видео каждый день, ведь была уже неприятная история с одной азиатской знаменитостью, когда с помощью искусственного интеллекта разрушили её карьеру, выставив в сеть порно видео с якобы её участием.
С умением Богдана, можно и не такое заказать ИИ. Когда он на кураже, ввяжется в любое дерьмо; знаем – проходили: однажды сокомандника вынес, потому что пацана в жизни невзлюбил и решил отжать скины. Если Карина и ему наплела невидаль про Василину, то он с радостью возьмётся уничтожить даже заочно провинившегося.
Вагоны мыслей сбиваются в кучу, словно им навстречу выехал КАМАЗ какой-то шаловливой идеи, не желающей оставаться в тени. Хочется касаться Василины ещё и ещё, обхватить её и не отпускать, пустить в сердце и в будущее. Это, наверное, неправильно…
Хорошо, что она не умеет читать мысли, испугалась бы ещё больше.
– Поцеловать. Разрешишь? – хриплю своим басом, потеряв самообладание из-за очередного виража фантазий.
– Нормальные люди вроде бы сначала целуются, а потом спят вместе, – сдерживая смех, выдаёт эта отличница, примерная дочь и внучка.
Мои глаза округляются от такого невероятного выпада. Белова флиртует или мне чудится?!
– Хм… «нормальные мы» звучит как оксюморон! – поддаюсь на её игру, мечтая узнать, к чему она приведёт.
Нас обходят спешащие по делам прохожие, осеннее солнце путается в наших золотистых волосах, ветер теребит одежду и подбрасывает листья под ноги.
Калейдоскоп этих ежесекундных метаний зажигает и в нас мятежный дух. Ведь ни я, ни она ещё неделю назад не давали и шанса таким своеобразным отношениям, когда стоишь посередине улицы и забываешь про весь мир вокруг.
– Звучит достаточно…
– Интересно?
– Филологично, – продолжает удивлять меткими словечками Василина и, поддавшись очередному порыву ветра, отступает, увеличивая расстояние между нами.
Сразу становится прохладнее и тоскливее, поэтому делаю шаг навстречу и, аккуратно обхватив её талию руками, притягиваю ещё ближе к себе. Её глаза блестят изумрудами, ресницы забавно подрагивают, а брови взмывают вверх. Оторопь налицо, но возмущения нет. А значит: это зелёный свет.
И я рискую дальше.
56. Родион
Левой рукой нахожу запястье Василины, маленькими нежными шажками пальцев добираюсь до локтя, замираю, чувствуя её сбившееся дыхание. Двигаюсь дальше невесомой осторожностью, добираюсь до плеча. Словно воздухом касаюсь вытянутой шеи. Застываю, ловя мелкую дрожь – одну на двоих.
Балдею от осознания, что Василина позволяет мне быть так близко. Сглатываю, а она наконец разрешает себе моргнуть.
Мои пальцы живут своей жизнью, им абсолютно безразлично, какие микровзрывы пронзают наши мысли. Когда догорает последний уголёк, от костра веет теплом, так же и у нас. Только это не ощущается как окончание, точнее прекращение прекрасного, наоборот, предвкушается новый закоулок неизведанных чувств.
Мы, как два магнита, которые не спешат соединиться, потому что кайфуют от притяжения. Наше общение вызывало привыкание, пора признаться хотя бы себе, что чувствую себя хорошо только когда вижу Василину.
Мир соединяется в одной точке, меня колотит изнутри.
Если она сейчас меня остановит, я запру все чертовы чувства, что рвутся наружу. Если Василина установит табу, я отступлю. Но она выжидает мой следующий шаг, и я срываюсь. Обхватываю её шею двумя руками и целую. Жадно, напористо, заглушая страх, что она отвергнет, отступит, закроется. Пусть не ответит, лишь бы приняла…
И Василина в какой-то момент перенимает инициативу, кусая мою нижнюю губу. Сладкая дерзость!
Такая мягкая, но умеет быть бесшабашной, смелой, неистовой. Когда наше наваждение спадает, поцелуй срывается на нежность, ещё больше воруя дыхание, мысли. Руки уже не мечутся, как ошалелые, я крепко прижимаю Василину, а она обхватывает мою шею, льнёт ближе, требуя большего…
Тягучее наслаждение! Волнующее безумие!
Прерываем его, словно по обоюдному согласию. Открываю глаза, чтобы увидеть её лицо, её эмоции. Её!
– Будь со мной… – шепчу, еле справляясь с нахлынувшей эйфорией.
Боюсь спрашивать, отказ сломает меня, но и настаивать не смею. Надеюсь, хочу, жду…
Я готов благодарить сейчас весь мир, даже Карину за её заказ, иначе я так и тянул бы со знакомством, петлял по другим дорогам, упуская единственно важную. Пропустил бы самое лучшее знакомство в своей жизни.
– Буду! А ты со мной… – искренне улыбается Василина, и я тянусь за новым поцелуем к самой лучшей девчонке на свете.
Теперь мы двое сумасшедших, которые прорвались в рай. Сбитое дыхание и рваный пульс перемешивались со смехом, заражающим нас по очереди.
– Стой, погоди, у меня уже губы болят! – уворачиваясь, захохотала Василина. – И мозг взрывается на атомы!
– Я не могу годить! – обнимаю её с спины, утыкаясь носом в шею.
Дурман! Какой запах…
– Василина… – шепчу, пробуя её имя на вкус. Обалденная, потрясающая. И моя!
– Всё, всё! Мы куда-то вообще-то шли! – подаётся чуть вперёд, желая выпутаться из моих объятий, но я ломаю это хрупкое сопротивление фантазиями, из которых не хочется выплывать.
– И идём, просто чуть помедленнее, чем планировалось. – целую её шею, и чувствую, как Василина перестаёт трепыхаться и сдаётся моим ласкам.
– Искуситель… – шепчет она, зажмурившись и прикусив губу.
– Профессиональный! – чуть подув ей за ухо, отзываюсь с весёлой ухмылкой.
– Оно и чувствуется, – хмыкает в ответ.
Любуюсь Василиной, не могу надышаться её невероятным запахом, раскованностью, ведь сейчас она совсем другая. Словно мы у неё дома, и она ни о чём не переживает, не ускользает в серьёзность.
– Не смотри на меня так. – говорит, всё ещё не открывая глаз, значит моё восхищение осязаемо…
– Не могу!
– Беспощадный! У меня сердце замирает, а ему хоть бы хны… – шутливо журит Василина, и я смеюсь в ответ.
– Моё давно бьётся, как сумасшедшее! – возвращаю обвинение и нежно целую её в щёку. – Мне так хорошо…
– Мне тоже… – одними губами шепчет она и судорожно вздыхает.
– Что-то не так? – слегка отстраняюсь, чтобы видеть всё лицо.
– Так хорошо, что даже страшно… – признаётся и открывает глаза, наши взгляды встречаются, и я с сожалением подмечаю её грусть.
– Нет, только не это! Кто ты, и куда дела мою Василину?! – развернув девчонку в кольце своих рук, требовательно спрашиваю я и начинаю легонько её пощипывать, возвращая к нашей общей реальности, из которой она внезапна решила дать дёру.
– Родион, – смеясь, зовёт она. – Прекрати… Прекрати, пожалуйста. Я здесь, здесь я!
И чтобы подтвердить свои слова, Василина сама целует меня, делясь искрами, чтобы разжечь мой костёр.
– Ишь какие ненасытные! – весело раздаётся где-то позади нас голос старушки, которую мы не заметили и которой, видимо, помешали своим счастьем.
Василина смущенно прячет лицо у меня на груди, прикрывая его ладонями. А я выискиваю взглядом женщину, пристыдившую нас, и удивляюсь её доброй улыбке.
– Я-то всё понимаю, но у некоторых ручонки норовят всё в тырнет выставить! – насмешливо отвечает мне она на мой шокировано-вопросительный взгляд. – Пошли б хотя бы на лыжную базу, там этой нечисти поменьше будет.
Чувствую, как подрагивает Василина, пытаясь скрыть смех от незнакомой старушки.
– Спасибо за совет, мы просто туда не дошли ещё, – беспечно отзываюсь я, поглаживая волосы своей девушки.
Своей девушки! Боже, наконец-то!
Прикрывая её от интересной собеседницы, увожу во двор многоэтажек, где много гуляющих, отчего нашему искрящемуся счастью легко затеряться.
– Мы правда на лыжную базу? – интересуется Василина, поглядывая на меня совсем другим взглядом. Незнакомым, но таким приятным!
– Не совсем. Нас ждут в другом месте. Поспешим?
– Ждут? Кто? – удивлённо распахивая свои удивительные глаза, спрашивает Василина.
– Секрет!
– Ой, что-то мне уже дурно, – припоминая прошлое, с нахальной шутливостью закатывает глаза.
– Это приятный сюрприз, – перебирая её пальчики в своей руке, отвечаю я. – Поверь мне!
57. Василина
Родион отказывается даже намекнуть, куда мы идём и кто нас там ждёт: увиливает от ответа, переводя разговор в другое русло. Сдаюсь, так ничего и не выведав, но ловлю себя на мысли, что разузнать интересно не от того, что боюсь сюрприза, а просто так… из внезапно проклюнувшегося любопытства.
Осенний ветер шалит, поднимая настроение и развевая волосы; солнце отказывается сдаваться и припекает, словно летом. Прохожие одеты по-всякому, удивительно, но теплее всех укутаны именно парни, девушки же сделали выбор в пользу раскрытой красоты.
– О чём задумалась? – наклоняясь ко мне, спрашивает Родион, и я тут же выплываю из своих мыслей, словно была на поверхности, боясь пропустить даже слово.
– Как все по-разному одеты…
– Тебе не холодно? – участливо интересуется он, крепче сжимая мою руку.
Стараюсь незаметно повернуть голову, чтобы увидеть его обеспокоенное лицо, повосхищаться им в который раз за этот день, но Родион мгновенно ловит мой взгляд, врываясь в мою душу.
– Нет, – счастливо улыбаюсь от его неподдельной заботы, нежной искренности, про себя отмечая, что ни на секунду не пожалела, что согласилась встречаться по-настоящему.
Вблизи Атласов Родион совсем, совсем другой. Мы знакомы всего ничего, но им уже пропитана моя жизнь, как ему удалось сделать это ненавязчиво, для меня до сих пор загадка.
Я почти со всеми могу найти общий язык, быть дружелюбной, понимающей; часто парнями это воспринималось неприкрытым флиртом, и они начинали предлагать мне всевозможные «времяпрепровождения». А после, когда я жёстче обозначала границы, обижались, переставали общаться, здороваться, некоторые и вовсе избегали. Мама нередко предупреждала меня, что хорошее отношение можно спутать с обольщением, особенно когда зажглась симпатия.
Но я… не могу не помочь, если есть возможность. А это уже кирпичик хорошего отношения.
Вот так же не смогла пронестись мимо Родиона, ведь мне он ничего плохого не делал, как же я буду платить иной монетой… А он единственный, кто всегда чутко ощущал, что доброжелательность, сочувствие не есть зелёный свет для более тесного общения.
Понемногу он раздвигал мои границы, щупая «льзя и нельзя», не перегибая палку, но всё-таки неотступно следуя своему плану. Кажется, что приручал и приручил, но сам при этом изменился, подстроился – раскрылся.
– Василин, посмотри на меня, пожалуйста, – вдруг просит Родион, и я останавливаюсь, разворачиваясь к нему.
– Мы почти пришли. Я обещал, что будет сюрприз, но не хочу, чтобы тебе было неловко. Мне многие сегодня писали с утра, спрашивали, как ты. И я подумал встретиться с некоторыми. Обещали прийти Егор, Дима, Юра, Витёк напросился, мои Сашка с Маффином. И ещё… – запинается, но взгляд не уводит, проверяя, готова ли я выслушать полный список. – Артём с Зариной.
Замираю на вдохе.
– Она сама захотела или ей тоже обещали «сюрприз»?
– Сама. Поэтому не хочу, чтобы ты была в неведении. Вам обеим тяжело, но теперь, думаю, разговору самое время. – говоря всё это, Родион берёт мою вторую руку в плен, даря двойную поддержку. – Ты самый потрясающий человек, которого я знаю. Зарина не будет тебя ни в чём обвинять, и ты, пожалуйста, себя не вини.
Опускаю голову. Легко сказать, не вини…
– Хочешь, никуда не пойдём? Можем домой вернуться, – почувствовав моё нахмурившееся настроение, предлагает Родион.
Задерживаю дыхание, чтобы унять колотящееся сердце. Хорошо, что он всё-таки предупредил. Встреть я Зарину неожиданно, растеряла бы последние крохи самообладания, хотя и выбора бы не было, как сейчас.
– Нет, давай пойдём. Нас ведь ждут! – решительно поднимая голову, отвечаю я и тону в омуте восхищения. Родион улыбается, обнажая зубы и радуя своей ямочкой на щеке.
– Пойдём! – размыкает наши руки и крепко обнимает, зарываясь носом в мои волосы. – Невероятная!
Это круче пустырника и валерьянки вместе взятых. Это северное сияние, огромный водопад, которые оглушают новыми ощущениями, вытесняя предыдущие!
Спустя пять минут мы уже здороваемся со всеми, кто нас заждался. Не успели подойти только Зарина с Артёмом, он предупредил Егора, что они задержатся. Увидев Димку в обычной футболке и потёртых джинсах, я удивилась; он как никогда выглядел таким простым и своим. Близко не подошёл, заметив счастливого Родиона, но добродушно кивнул мне, сложив правой рукой знак «круто».
А первым поздороваться подошёл Витя, раньше всех завидев нас на пригорке. Сверкал он начищенным чайником и стал в разы симпатичнее без своей чёрной безразмерной толстовки.
Мы не дошли до лыжной базы какой-то километр, оказывается, недалеко от леса открылся уличный твистер, куда всем и предложил пойти Родион.
Крепче всех обнял меня конечно же Егор, даже приподнял над землёй и покрутил в воздухе под всеобщий смех. Все были на удивления веселы и взбудоражены, никто не смотрел на меня с жалостью, и я им безмерно благодарна за это.
Более сдержанно поздоровался Никита, а Саша налетела как вихрь. От неё приятно пахло клубничным вареньем и летом. Но даже она не стала расспрашивать, как я, как мои дела, наоборот, начала щебетать о новом фильме, который они с братом и мамой вчера посмотрели.
– Представляешь, мама теперь чаще дома бывает! Меньше дежурств берёт и ни с кем не меняется сменами! – счастливо вещала девчушка после рассказа о недочётах киносюжета.
Нашу лёгкую болтовню никто не прерывал, и мне понравилось, что Сашку принимают за взрослую, ведь в её возрасте так важно быть ценной, чтобы выслушали, а не заткнули, сплавив кому-нибудь другому на разговор.
– Ну что, все согласны сыграть на призы? – потирая руки, спросил Родион, слева от которого стоял администратор. – Мне тут подсказали, что можно даже потягаться с местным рекордом.
– А что нам за это будет? – подключается Егор, а все прыскают в ответ.
– Пицца за наш счёт! – откликается администратор, парнишка лет двадцати, который здесь явно подрабатывает в выходные или после пар. – Но сыграть нужно не на привычном поле, а в шесть рядов.
– Уууу… – послышалось со всех сторон, а мы с Родионом лишь переглянулись.
– Ну и наобнимаемся, пацаны! – весело заметил Егор, не поддавшись общему унынию, и все снова засмеялись.
Как же здоров, что Родион нас всех вытащил, что они пришли поддержать не словами, а настроением, эмоциями – бесценным поступком!
– Напомню, что участник считается проигравшим и выбывает, когда он упал или когда его локоть или колено или ягодицы коснулись пола. Победителем объявляется последний не выбывший участник. – напоминает нам правила администратор, представившийся Лёшей.
– Хорошо, что не в юбке, да? – обнимая меня со спины, шёпотом спрашивает Родион.
– Определённо! А я ведь даже не подумала, почему ты уговорил надеть брюки.
– В джинсах будет неудобно, – нежно целуя меня в шею, отвечает он.
– Все готовы? – уточняет Лёша.
– Подождите, у нас ещё одна парочка не подошла! – тормозит Егор, оглядываясь, не идут ли Зарина с Артёмом.
– Вы наконец встречаетесь?! – в один прыжок подскакивая к нам с Родионом, с горящими глазами спрашивает Саша.
– Да! – гордо отвечает ей брат, укладывая подбородок мне на плечо. – Красиво смотримся?
Чувствую, как он улыбается.
– Отпадно! Мы будем вместе тусить, да? – спрашивает теперь только меня.
– Спокойно! Разошлась мне тут! – прерывает её порыв Родион. – Василина только моя!
Теперь улыбаюсь уже я. Наблюдать за их перепалкой, оказывается, так занятно. Одно дело – увидеть подобное в каком-то фильме, а тут воочию посмотреть, как здорово всё-таки иметь кого-то родного.
– Всем привет! – раздаётся позади нас.
Я резко оборачиваюсь, потянув за собой и Родиона, и замираю каждой клеточкой кожи.
Они пришли, и я вижу, что Зарина ищет взглядом меня…
58. Василина
Не бывает ненависти к человеку, пока считаем его ниже себя, и она появляется тогда, когда считаем его равным себе или выше себя.
Фридрих Ницше
Мы отходим поговорить подальше от всех, скрываясь в густой листве. Пытаюсь угадать настроение подруги, чтобы подстроиться камертоном, но облегчение приходит лишь тогда, когда она первая начинает разговор.
– Как ты, Василин? – переживание её неподдельное и не формальное, чтобы просто спросить, не особо желая знать, как оно на самом деле.
– Уже прихожу в норму. А ты? – спрашиваю, жестом предлагая присесть на усыпанную листвой деревянную скамеечку.
– А мне уже хорошо, – улыбается свободно, без зажимов; рассматривает деревья, что приосанились над нами, глубоко вдыхает свежий запах. – Знаешь, я рада, что мы попали с тобой в настоящий шторм. А то раньше так себе испытания были, мелочи одни.
– Не с чем было сравнить… – добавляю я, качаясь на волнах ностальгии.
Думаю, Зарина за эти дни резко повзрослела, глубокий взгляд, хоть и светлый, спокойная мимика, хоть и живая.
– О, это точно! – тихо смеётся, опуская голову, чтобы посмотреть, во что уперлась её нога. Толкает мелкий камешек и снова поднимает глаза к небу. – Я думала, что потеряла всё, что никому не нужна. Хотелось умереть, чтобы не знать правды. Это эгоистично и попахивает жалостью к себе, но я не могла выбраться из капкана дурных мыслей…
Без прелюдий Зарина начинает делиться личным адом, ступени которого ей пришлось пройти в одиночку. Голос её не становится тише или грустнее, значит стало действительно легче и проще.
– Но потом мама мне всё рассказала. Её правда убивала не меньше, а ведь она хранила её одна столько лет. Знаешь, Василин, мне впервые стало по-настоящему обидно, что я редко замечала чужую боль, абстрагировалась от неё, думала, что сочувствие – это всегда жалость и слабость. Я не думала, что один откровенный разговор освобождает лучше бегства.
Зарина поворачивается ко мне и впервые за нашу беседу всматривается мне в лицо, а потом вновь улыбается, отчего вокруг её глаз рассыпаются солнечные дорожки.
– Мама с папой очень хотели ребёнка, но им кто-то из коллег внушил, что они несовместимы, не смогут стать родителями, лучше не терять время и усыновить грудничка. Папа был готов сразу, маме выполи долгие бессонные ночи. В конце концов они оба решились. Только приглянулся им не мальчик-грудничок, а девочка, у которой мама умерла в родах, а родственников никаких не осталось.
Я слушала её тихий рассказ, боясь пропустить даже предлоги. Протянула руку и коснулась плеча подруги, чтобы она чувствовала мою поддержку.
Невероятно сильным людям, повзрослевшим и пережившим свою бездну, тоже иногда требуется рука помощи. Я теперь это знаю наверняка!
– Когда меня уже забрали домой, маме приснился сон, что скоро у неё родится дочь. Так и случилось. На самом деле я родилась примерно на полгода раньше, но тайна удочерения позволила записать другую дату. Вот и получилась у нас с Кариной слишком подозрительная разница, которая ей не давала покоя. Она сначала думала, что сама приёмная, потихоньку стала выспрашивать маму, тогда ещё живого папу, дедушек, бабушек. Но ответа не получила и принялась копать сама.
– Но зачем? У вас же чудесная семья, к чему ворошить прошлое?
– Карина хотела увидеть свою настоящую маму. Ей всегда чудилось, что меня любят больше, потому что я родная…
– Вы с ней тоже поговорили? – спрашиваю шёпотом, боясь спугнуть откровение.
– Да, все вместе достали скелеты из шкафов. Мама осталась дома и всё-всё нам рассказала.
– Как ты это пережила?
– Я очень люблю свою семью. У меня она одна и точка! – уверенно говорит подруга, и я ей верю, что это не просто ретушь боли, а искреннее и осознанное решение. – Мне нравится моё имя, мой дом, мои близкие. Нет причин для обид.
– Как мама?
– Устроила нам взбучку, поплакали, посмеялись. Думаю, что теперь всё хорошо.
– А Карина? – аккуратно спрашиваю я.
Зарина тяжело вздыхает, прикусив губу, нахмурив лоб. Наверное, это сейчас самый болезненный вопрос.
– Мама давно знала, что Карина продаёт о ней информацию журналистам и другим падальщикам. Не догадывалась только, для чего такие деньги да в таком количестве…
Делает паузу, отвернувшись, чтобы перевести дух.
Молчание затягивается, а подруга всё не решается продолжить разговор. И я её понимаю, семья – святое, которое нужно оберегать, охранять от домыслов, сплетен, а Амирхановы и так живут, как под вспышками камер, почти каждый шаг мамы известен, девчонок пытались гнобить и презирать за успешность тёти Веры. _К_н_и_г_о_е_д_._н_е_т_
– Карина загорелась мыслью, которая почти вымыла всё хорошее и доброе, мне её безумно жаль. Они решили с мамой уехать на две недели в санаторий, чтобы побыть вместе, только вдвоём… – говорит Зарина с невероятной болью в голосе.
– Хорошая идея, думаю, им пойдёт на пользу. Хочешь, можем пожить у нас, чтобы тебе не было одиноко?
– Нет, спасибо. Мне помощь Артём предложил… – тушуется и смущается, замолкая на последнем слове.
– Так это ж здорово! Он, как каменная стена, которая защитит от всего на свете, если ты доверишься ему, Зарин! – радостно вскакиваю со скамейки, чтобы встать прямо перед подругой и уговорить её дать шанс Конову.
Но, видимо, она успела и без меня:
– Уже доверилась, Василин, не переживай! – счастливо смеётся. – Людей нужно узнавать поближе, чтоб судить или осуждать. Тем более Артём так Богдана вычистил, что у меня и шансов не было устоять!
– Воу, как тебя переформатировали, подруга. Наконец-то, Зарин, я так рада, что вы вместе! – наклоняюсь ближе и обнимаю её.
– Прости меня, Василин. Я столько всего наделала, какие-то обидки кидала, секреты мутила. Прости, пожалуйста… – обнимает сильнее в ответ, вставая, чтобы нам обеим было удобнее. – Мне Артём процитировал Ницше, он, оказывается, много всего умного почитывает. Я тебе дословно не скажу, но там про ненависть к человеку.
– Про ненависть? – удивляюсь, чуть отклоняясь назад, чтобы увидеть лицо Зарины.
– Ага. Что мы ненавидим того, кто либо равный нам, либо выше нас. Страшно признаться, но мы с Кариной в этом плане немного похожи. В одночасье у нас стала копиться ненависть, озлобленность, только она пошла дальше, я… У меня рядом всегда была ты!
– Я?
– Да, ты, Василин. Я так благодарна, что ты никогда не таила на меня зла, принимала все мои закидоны! И всегда показывала, как это жить без ненависти! – снова крепко-крепко меня обнимает. – Спасибо!
К ребятам мы возвращаемся счастливыми, готовыми побеждать не только в твистере. Воскресенье проходит весело, почти каждый из нас выигрывает хотя бы по одному разу, но рекорд, к сожалению, мы так и не побили, что совершенно не расстроило, ведь купили потом пиццу намного больше той, которую могли получить в качестве приза.
И больше всех веселились, наверное, мы с Зариной.
59. Василина
– Ты научишь меня танцевать? – спрашивает меня на ушко Родион, пока мы едем в такси до дома.
Точнее стоим в небольшой пробке.
Я разглядываю проезжающие по встречке машины и совсем им не завидую, приятно никуда не торопиться, не нервничать, даже стоя на месте. К счастью, водитель тоже не переживает, не дергает руль, коробку передач, поглядывает только на нас с Родионом изредка, улыбается одними глазами, кивает своим каким-то мыслям, а, может, воспоминаниям своей юности.
Интересно придумывать, что чувствуют и переживают люди вокруг. Наверное, это называется настоящим спокойствием, когда есть время созерцать, а не выживать в потоке.
– Василин… – зовёт Родион, не дождавшись моего ответа.
– А, ой, – подтягиваюсь чуток, чтобы разговаривать сидя, а не полулёжа. – Научу.
Тянется ко мне и целует в плечо, даже сквозь водолазку чувствую безграничную нежность и манящее тепло, словно огонёк костра в беспросветную ночь. Заворачиваюсь в кольцо его рук, поворачиваю голову так, чтобы слышать, как гулко стучит сердце моего парня. Божечки, как же не сойти с ума от трогательного трепета! Наверное, мои будут рады, что мы с Родионом встречаемся, он же всех очаровал и подкупил на годы вперёд.
– Ты деду покажи сегодняшнюю фотку, чтобы он увидел, что Витёк теперь безопасен тебе, – предлагает дельное, пока я растворясь в волшебстве уютного вечера и заботливых объятий.
– Да, он тогда поймёт, что ты сдержал слово, – киваю, выводя незамысловатые узоры на его руке.
– Тебе понравилось сегодня?
– Очень! – удовлетворённо и счастливо вздыхаю я. – Спасибо тебе!
– Я не благодарности ради спросил…
– Знаю, – поднимаю голову и смотрю на него снизу вверх, чуть поднимаюсь и нежно целую в шею.
– Ммм, запрещённый приём… – откидывая голову назад, почти мурлычет Родион.
– А у нас есть что-то запрещённое? – невинно уточняю я, тщетно пытаясь скрыть смешинки в голосе, он улавливает их сразу же.
– Конечно, – включается в игру, проводит теплыми пальцами по моей щеке, наклоняется и невесомо целует, а потом вмиг отстраняется и добавляет: – Расставание!
– О, ты же видел моего деда и отца, лучше бы тебе о таком даже не думать, Атласов! – трусь носом о его и заливисто смеюсь.
Настроение по-неземному хорошее, приподнятое, словно на моей улице не один грузовик со сладостями остановился, а целая их вереница. Или прилетел волшебник на голубом вертолёте и подарил вкусняшки.
Свет бьётся из меня, а это чувствую, ведь Родион не может оторваться, у него внутри тоже всё горит и сжимается от необъятно хмельного счастья. Словно душа была взаперти и наконец вырвалась на свободу.
– А я и не думаю, тебя предупредил, Белова! – даже в темноте салона вижу его шальную улыбку с ямочкой.
– Зайдешь? – спрашиваю, не желая так скоро расставаться, ведь мы уже въехали в наш посёлок.
– Если только с ночевкой, – хмыкает довольно, словно победил.
– Хорошо, но спать придётся с дедом, – хихикаю, как влюблённая дурочка из противных сериальчиков.
Господи, я ведь действительно влюбилась! В самом сложном, выпускном классе! Вот же угораздило… Столько лет оберегала себя от этой напасти, чтобы не отвлекаться, не тосковать, не выбирать между учёбой и встречами. И вот оказия!
– Без проблем!
– Он чутко спит! – на всякий случай предупреждаю я особо смелых.
– Оно и веселее, – подмигивает мне, расплачивается с таксистом, открывает дверь, выходит первым и подаёт руку мне.
– Ну, пошли, раз храбрости полные кроссовки! – открываю калитку и пропускаю его вперёд.
– Только после вас, – отвечает Родион и заходит лишь после меня, ловко закрывая калитку.
Открываю входную дверь своим ключом, замечаю свет на кухне. Неужели так поздно ужинают? Или просто беседуют? Пока в голове перебираю версии, раздеваемся и проходим поздороваться.
– Проходите, проходите, чать голодные! – приглашает ба после приветствия.
Она на кухне одна, дед уже лёг спать, режим непринято нарушать даже из-за внучки, которая ещё не вернулась домой, тем более мы списывались, и я предупредила, что задержусь.
Он разрешил, уточнив, с Родионом ли я. Прикипел мой полковник, что добавляет мильон бонусов Атласову.
– Вы отдохните, мы сами себе накроем, – мягко выдворяя бабушку от столешницы, говорит Родион. – Я тут уже всё знаю.
– Да, мы уже поняли, что вы проворный малый, – ехидно добавляет ба, играя бровями, показывая мне своё одобрение. – Не против, если я с вами тут посижу?
– Нет, конечно. Ещё спрашиваешь! – фыркаю, уходя помыть руки в ванную, куда секундой ранее отправился и Родион.
Быстро набив животы, мы больше болтаем, обсуждая самые разные темы. Ба у меня настоящая энциклопедия, но того, о чём знает мало, затрагивать не будет – железный принцип, который помогает столько ссор избежать с дедом, что ещё сильнее укрепляет их брак.
– Всё, молодёжь, пора по койкам! – властно командует ба, превращаясь снова в бабушку, запрятывая до следующего удобного случая приятную и разговорчивую собеседницу. – Пойдёмте, Родион, я вам покажу, где вы спите.
Мне даже не пришлось просить её, чтобы парень остался, мудрая баб Валя поняла всё сама, расстелив гостю постель заранее. На первом этаже, что гораздо предсказуемее.
Сходив в душ и приготовив рюкзак на завтра, ложусь в кровать, но сон не идёт, ворочаюсь, вспоминая важные даты по истории, повторяя формулы по математике, вместо счёта овец и баранов. Но в царстве Морфея никто меня не ждёт, и я включаю ночник на тумбочке, чтобы проверить телефон. Пришлось найти окаянного перед прогулкой, но интернет до сих пор выключен, а потому он чист от уведомлений и сообщений.
Включать или на ночь глядя не стоит?
Пока раздумываю над этим, вертя телефон в руках, пропускаю момент, когда в комнате с хищной улыбкой появляется Родион.
– Тоже не спится? – спрашивает он, плюхаясь рядом со мной на кровати прямо поверх одеяла.
– Ага… – откладывая телефон, отвечаю я, вопросительно глядя на парня.
Он ведь не ради одного вопроса пробрался ко мне, плут остаётся плутом, даже если окунается с головой в отношения.
И Родион тут же оправдывает мою логику:
– Есть предложение!
60. Василина
Чтобы быть сильным, надо быть как вода.
Нет препятствий – она течёт; плотина – она остановится; прорвётся плотина – она снова потечёт; в четырёхугольном сосуде она четырёхугольна; в круглом – кругла. Оттого, что она так уступчива, она нужнее всего и сильнее всего.
Лао-цзы «Дао Дэ цзин»
– Ты не перестаёшь удивлять, Атласов! – проиграв ему в который раз, я почти сдаюсь, тем более сон подобрался почти в самую плотную. – Признавайся, тебе были знакомы все поля, ты заранее прорешал всё, что под первыми ссылками!
Выпрямляю ноги, затекшие в позе лотоса, массирую их, чтобы разогнать иголочки и быстрее прийти в норму.
– Я просто молодец, почему ты не допускаешь такой мысли? – насмешливой нескромностью заявляет этот нахал, откладывая листы, на которых мы распечатали Судоку.
Решать с ним на скорость да ещё и ночью – безумная затея, но так зашла нам обоим под настроение, что подвох я почувствовала, когда в третий раз с треском продула. Либо он жульничал, что маловероятно, но всё же! Либо гениален во всём, чего касается или мельком интересуется.
– Допускаю. Но ведь есть какой-то механизм, как ты начинаешь с нуля заполнять и редко допускаешь ошибки? – накрывая одеялом ноги, спрашиваю я.
– Это мне в тебе и нравится, – улыбается и кладёт голову на мои колени, а я пальчиками зарываюсь в его непослушные волосы, которые, оказываются, довольно жёсткие наощупь, словно такие же строптивые и неординарные, как их хозяин.
– Что именно?
– Если ты в чём-то уступаешь, то не переживаешь, а хочешь научиться, чтобы быть сильнее. Гибкость, пластичность, живучесть…
– Как загнул, я а ж сама в себя влюбилась! – пытаясь скрыть смущение, хорохорюсь я.
– Ты мне напоминаешь воду… – продолжая гнуть своё не робея, говорит Родион. – «Вода – это самое мягкое и самое слабое существо в мире, но в преодолении твердого и крепкого она непобедима, и на свете нет ей равного…»
