Текст книги "Сломать отличницу (СИ)"
Автор книги: Дана Данилова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
Пацан вздрогнул от холода в голосе "главного" и приуныл, а мы оставили кухню. Думал, Василина подслушивает где-то рядом, но она сидит в зале первого этажа и смотрит в одну точку.
– Нужно проверить его телефон, – озвучивает Артём, когда мы садимся рядом с Беловой. – Не верю я, что он на спор перелез через ворота, удачно так, когда в доме оказалось мало людей. Сможешь?
– Смогу, если есть что-то, – отвечаю.
– Я вспомнила, где его видела, – вдруг останавливает меня Василина, когда я почти выхожу из зала.
– Где? – хором спрашиваем с Коновым.
– На фотографии класса Карины…
– Это ближе к истине! Пошёл я за телефоном! – говорю и минуты две спустя возвращаюсь уже с гаджетом в руках, плюхаюсь в кресло, включаю нужную программку и проверяю по ключевым фразам.
– Интересный у него телефончик…
– Что там? – спрашивает Василина, нависая надо мной. – Что-нибудь нашёл?
– Конечно, ты что, до сих пор сомневаешься? – хмыкаю, показывая ей переписку Витька с Кариной.
Амирханова в уши влюблённому однокласснику столько всего налила про Белову.
Мол, допекала её, когда в одной школе учились, завидует, жизни спокойной не даёт, против неё Зарину настраивает, почему они стали часто ссориться. Последний аргумент пацанчика и сгубил, согласился "припугнуть" злую зазнавшуюся мажорку. А тут ещё Амирханова и свидание пообещала, просто куш, а не просьба!
– Не знал, что у Беловых столько врагов, – вставляю свои пять копеек, наблюдая, как меняется в лице Василина.
– Думаю, он понял, что поступил неправильно, или проучим ещё больше? – спрашивает Артём, тоже успев прочитать переписку.
– Я с ним поговорю, – Василина не отвечает никому из нас, уходит с телефоном в руках и сменяет Рыжова на посту.
Как три мушкетера сидим и ждём, о чём договорятся заседающие на кухне. Саммит прям!
– Хорошо, что это всего лишь школьняк, – нарушает затянувшееся молчание Рыжов, постукивая пальцами по столешнице. – Я уж думал, придётся полицию вызывать. Проникновение как никак…
– У девчонок что-то в семье… – вслух рассуждает Конов, и мы в ответ киваем.
Видно, что запал на Зарину. Искренне желаю ему успехов на этом тернистом пути, может, выживет без потерь. Понятно, что его заботит её состояние, но тут и не мудрено запереживать.
Когда сестренка подстрекает на уголовку, значит крыша протекать у неё начала знатно, и, похоже, Богдан не тот, кто залатает дыры.
– Но голова на плечах должна быть. Эх, я б ему! – не слабый на всепрощение, обозначил свою принципиальную позицию Егор.
– Оставь, сама разберётся! – твердо говорит Артём и встаёт, чтобы проверить, не поговорила ли ещё Василина.
Оказывается, она на кухне уже одна. Конов зовёт нас, мы с Рыжовым подрываемся вместе. Белова, успокоенная, красивая, убирает что-то в мойку, сделала вид, что нас не заметила, или правда глубоко задумалась.
– Ты его просто отпустила? – спрашиваю то, что вертелось у всех троих на языках.
– Не просто, а после разговора. Чай будете? – оборачивается, чтобы посмотреть на нас.
– Нет, мы уже пойдём, – отвечает Конов и зовёт кивком друга. – Спокойной ночи!
– Спасибо вам! Доброй ночи! – Василина выходит проводить одноклассников, а я подхожу к мойке и вижу две чашки.
Неужели даже чай ему предложила… Мы ведь всё убирали начисто.
– Пойдём спать, уже поздно, – раздается спокойный голос Беловой у меня за спиной, и я решаю ни о чём не расспрашивать.
– Да, надо бы. Если хочешь, можем поменяться комнатами, – предлагаю без задней мысли и без прежних намёков.
– Нет, думаю, что справлюсь. Спасибо!
– Как знаешь… – шепчу в ответ и ухожу первым.
Ночью встаю проверить, уснула ли Василина, близко к двери не подхожу, но свет замечаю ещё с лестницы. Свет, который так за всю ночь и не потух.
Утром встретил преувеличенно бодрую и увлеченную завтраком девчонку, а ночью окна её комнаты опять светились жёлтым. Я приезжал проверять два дня подряд. На третий уже не выдержал.
Эти дни она сторонилась всех… или только меня, понять так и не смог, но твёрдо решил как-то поправить это. Как назло, в Лампе активно обсуждали наш вечер, переливали из пустого в порожнее, кто-то откровенно завидовал, кто-то скатился до пошлостей.
Последние напридумывали столько баек, расплодили столько слухов, что читать было мерзко. Грязными сделали лишь девчонок, не упоминая одну Карину.
Белову Василину админ выбрал новой мишенью, и теперь на неё в школе поглядывали так же насмешливо, как ещё недавно на Зарину. Всё это время надеялся, что она сдюжит и её никак не коснется адище, разверзнутый вокруг.
Но плотину всё-таки прорвало…
52. Василина
– Нет уж, детка, неправдоподобно! – взыскательно осматривает моё лицо бабушка Валя. – Мало практики, теряешь сноровку.
Они всего два дня как приехали, а жизнь стала намного красочнее. Даже не знаю, с кем из них легче договориться, ведь если дед – полковник в отставке, то бабушка – жена полковника и искусный гримёр.
Стольким премудростям меня научила, что и не вспомнить все уловки. Поэтому баб Валя точно знает, как выглядит по-настоящему не спавший человек, что он чувствует, как запинается.
Вот и сейчас она почти весь свой профессиональный арсенал привезла с собой, чтобы не заскучать, пока будет "заниматься" с внучкой.
– Не крутись, у нас не так много времени до школы, ты же знаешь, дед гнать не будет, это тебе не Атласов Родион! – строго зыркнув на меня, баб Валя отчитала по самую маковку.
У нас всегда были экстра доверительные отношения, какой секрет не расскажи, ни один дальше бабушки не уйдёт, даже если пытать будут. Такой вот она ценный боец, обожаю её за это, поэтому как на духу рассказала всё, что произошло в моей скромной жизни с начала учебного года.
Это она посоветовала прикинуться сломленной, униженной и обделенной, намалевать синяки под глазами, чтобы притупить бдительность всех желающих "покуражиться в чужих труселях", как говорит бабушка.
В Лампе посыпались посты, сначала я читала, смеялась, потом показала бабушке, она продвинутая, отслеживала идиотов за меня. И просто давала свои ёмкие наставления, приправленные терпкими комментариями.
– Вот, уже и вид помятый, и настроение трущобное, да? – поглядывая на результат своей работы, спросила баб Валя.
– Василина, ты скоро? – заглянув в мою комнату, спрашивает дед, а, завидев меня в раскрасе, шокировано потирает гладко выбритый подбородок, хмыкает, но ничего не добавляет.
– Уже лечу! Спасибо, ба! – целую её напоследок, и, даже не взглянув в зеркало, подхватываю рюкзак со стула.
Дед уже успел выгнать машину и закрыть ворота, умеет делать всё настолько быстро, что и спичка вряд ли догорит. Выправка армейская мне как раз сейчас не помешает, строгий режим, введенный дедом, даёт свои плоды. Тем более волшебные пинки Родиона пока до меня не дотягиваются.
Пока все, даже Зарина, думают, что в моей жизни полный хаос, я ложусь в девять, встаю в пять и на удивление всё успеваю. Сплю, правда, не в своей комнате, ведь Вите нужны доказательства того, как он успешно меня напугал.
– Что удумали опять с моей Валькой? – выруливая из нашего мини посёлка, спрашивает дед.
– Да так, готовлюсь к театральной постановке! – выкручиваюсь на ходу, скрещиваю пальцы, как Красная Шапочка, когда она немножечко лгала.
– Ну, ну. Смотри, не заиграйся в жертву, Василин! – бросает горячо, но берёт себя в руки, и до школы мы едем в полном молчании.
Прощаюсь с дедом, надеваю на лицо гримасу замученной жизнью Беловой и плетусь до кабинета. Чтобы глаза не выдавали, вспоминаю о том, как скучаю по родителям, которые редко выходят на связь.
Верю, что в такие минуты и правда похожа на обессиленного узника, а не одиннадцатиклассницу.
– Привет, солнышко, как ты? – первым около кабинета математики меня встречает Егор.
Он, как и я стал приходить в школу раньше. Я – из-за деда, а вот причины неожиданного караула Рыжова остаются загадкой.
– Терпимо, сам как? – делаю так, чтобы рюкзак словно сам сполз с плеча на пол, отвечаю я.
– Да вот тоже… Слушай, ты теперь нам не помогаешь, мы все в мыле. Нельзя так, солнце, приручить и бросить! – шутливо отчитывает он, но я сразу понимаю между строк его лютое переживание.
Глаза выдают, да!
Поэтому, учит ба, нужно особо осторожно следить за взглядом, его не предъявить, но уловить и сделать выводы можно. В Лампе как раз стали замечать мой "потухший взгляд".
Если Карина действительно поставила цель отравить мне жизнь, то почему бы не дать ей красивую картинку. Пусть порадуется человек. Временно!
Витя не просил подыгрывать ему, но на моё предложение согласился сразу, сказал, что претворять чужую пакость своими руками больше не хочет.
Остаётся довериться его слову, вдруг парни его напугали до приступа честности и благородства.
– Пока не получается, Егор… – отзываюсь я, потупив взгляд.
И даже не рвусь предложить свою помощь или потянуться за тетрадкой, рюкзак продолжает сиротливо лежать на полу.
– Что Витёк тебе такого наговорил? – взрывается Рыжов, и так долго соблюдавший правила такта.
– Да ничего такого! – слабо улыбаюсь, вяло пытаясь сбить любопытство Егора.
К счастью, подтягиваются другие одноклассники и теснят Рыжова к подоконнику. Смурной, он сначала рычит на них, но потом всё же сдаётся и отходит.
– Приветик, как дела? – подходит Зарина, здороваясь традиционного только со мной.
– Привет, нормально. Сама как? – отвечаю ей, привалившись к стене и прикрыв глаза.
Хоть бы не переиграть! У неё же чуйка на подвох такая, что легче медведя в лесу обхитрить.
– А чего не отвечала вчера? Я звонила! – в голосе подруги слышатся нотки подозрительности, о которых я и переживала.
Сочувствие не про неё, всё нужно перепроверить, разложить по полочкам, чтобы не обмануться…
– Дед телефон забрал, ты же знаешь его. Как скажет, так и будет… – разлепляю глаза якобы с трудом, ищу расфокусированным взглядом Амирханову и нахожу её хмурый.
– Что у тебя случилось, Василин? – вдруг намного мягче спрашивает она.
Неужели проверка пройдена? Если так, то и все остальные точно поверят!
– Всё навалилось, не вытягиваю… Да ты не бери в голову. Что у нас там по плану? Сегодня танцы? – уточняю и отхожу от стены, поднимаю рюкзак, медленно натягиваю его ручки на плечо.
– Да нет, мы сегодня сами, ты… отдохни, Василин. Неважно выглядишь! Может, чем помочь?
– Нет, не стоит! – отнекиваюсь благодарно, ведь свободный от "театральной постановки" вечер мне действительно необходим.
Тяжело притворяться, играть не свою роль, быть постоянно на виду, ведь за "звездой Лампы" принято следить хотя бы два-три дня. Так было и с Зариной, вот, настал, видимо, мой черёд.
Звенит звонок, мимо нас проносятся пятиклашки и восьмиклашки, последние останавливаются и, осмотрев меня с ног до головы, хихикают.
– И что застыли? – рядом тут же возникает Егор и шикает на младшеклассников.
Те срываются с места и уносятся по своим кабинетам.
– Солнышко, ты же помнишь, что я тебя защищу от всяких? – пропуская меня в класс, говорит он.
На душе становится так тепло, но я стараюсь запрятать это нестерпимо щемящее чувство, и, опуская глаза, молча киваю, чтобы не выдать себя.
Зарина старается по пустякам меня не теребить, лишний раз не напоминает о том, что может задеть, Лампу вовсе игнорирует, хотя я знаю, её в комментариях тоже полощут.
Она не такая подавленная, как я, но также утомлена всей солянкой, в которую нас измельчила жизнь в начале одиннадцатого класса.
На переменах по коридорам особо не брожу, выхожу только в туалет, но волей неволей ловлю на себе взгляды, от которых не по себе, словно каждому в школе выдали лупу или даже микроскоп и сказали: "Препарируй!"
Хорошо, что дед давно ещё научил меня ставить заслон и никого не пропускать к себе. Не думала, что пригодится в школе, но жизнь преподносит сюрпризы.
Однако остался ещё один человек, против кого ни одна моя защита не срабатывает.
Атласов Родион.
53. Василина
Бабушка предлагает один день профилонить школу, и я, долго раздумывая, всё же соглашаюсь продлить игру. Благо в субботу у нас облегченный вариант: английский, немецкий, физкультура, информатика, нет тех предметов, которые страшно пропустить.
Встаём мы в пять, как заведено в эту неделю. Я готовлю на всех завтрак, пока бабушка с дедушкой делают зарядку, накрываю на стол, включаю музыку.
– Чем займемся сегодня? – воодушевленно спрашивает баб Валя, как только они возвращаются на кухню и мы рассаживаемся по своим местам.
– Не будем мешать Василине заниматься! – безапелляционно отвечает ей дед, обрубая на корню всякое желание возразить.
– Да, мне нужно прибраться, а потом повторить и изучить… В общем, домашнее обучение. – уныло добавляю я, уставившись в тарелку с воздушным омлетом.
– Скукота… – непринужденно говорит ба, с лёгкостью выдерживая взгляд деда.
Она к такому привыкла, а я не хочу, чтобы они ссорились из-за меня, тяжко, когда принципиальность сражается с упрямством.
– Папа звонил? – перевожу тему, почувствовав, как накаляется воздух вокруг нас.
– Да, сказал, что в понедельник возвращаются. Со школы тебя заберут сами.
– У них наладилось? – отчего-то даже такого смурного деда мне спросить легче, чем самих родителей.
– Приедут, расскажут, – лаконично отвечает он.
– Есть ещё сложности, но вроде бы… всё движется к хорошему, – подмигивает ба, отправляя в рот черри.
Одной фразой она успокаивает меня, вселяет уверенность, что именно так и будет, поэтому я нахожу силы не только прогенералить весь дом, двор, но и прорешать пару вариантов по истории, по одному – по обществу и математике.
Всё это время дед что-то чинит в гараже, а бабушка готовит полуфабрикаты нам на следующую неделю: пельмени, манты, фаршированные перцы, лапшу.
Поэтому ни я, ни она не знали, что творится в сети, как-то не до интернета было весь день.
– Здравствуйте, я к Василине! – сквозь приоткрытое окно до меня доносится знакомый голос.
С силой захлопываю дверку шкафа, у которого стояла, и срываюсь посмотреть, пустит ли дед Родиона.
– А вы кто будете, молодой человек? – стоя в проёме калитки, спрашивает он требовательным голосом.
– Друг, – не тушуясь рапортует Атласов.
Он весь подсобрался, даже как-то сразу повзрослел, взгляд стал более колючим, голос – твёрже, осанка – прямее, а сам – мужественнее. Думаю, он понял, что перед ним стоит не просто дед, а супердед с военным прошлым.
– Цель визита? – по голосу улавливаю, что дедушка начал испытывать, а не проверять.
– Занятие историей, – на той же волне смелости отвечает Родион.
Смотрю на них с окна и отдаленно, больше интуитивно понимаю, что друг другу они понравились. И тут дед, ничего не спрашивая, пропускает Атласова во двор и кивает на дом, мол, иди, внучка ждёт уже.
Вместо того, чтобы просто пройти мимо, Родион останавливается и протягивает деду руку, чтобы поздороваться уже по-мужски.
Замираю, жадно впиваясь в родную фигуру, протянет в ответ или нет?
– Да, одобрил, одобрил полковник, не бойся! – неожиданно под ухом раздаётся ехидный голос бабушки.
Вздрагиваю и оборачиваюсь, пропуская важное зрелище, ведь в следующее мгновение вижу Атласова уже на крыльце.
– Ты о чём? – наконец спрашиваю ба, краем глаза замечая в зеркале встревоженную, но далеко не измученную себя, какой представала последние дни в школе.
– Гостей принято встречать, – насмешливо подсказывает она, не отвечая на мой вопрос.
– Может, скажешь ему, что я плохо себя чувствую?
– Ещё чего! Союзникам не врут! – разворачивает меня, толкает в спину по направлению к выходу. – Я старого уведу сейчас на рынок, нас не теряйте.
Родиона встречаю уже почти на лестнице, он не теряется у нас и явно чувствует себя, как дома. Сначала пристально осматривает меня, вглядываясь особо тщательно в лицо, глаза, потом только здоровается.
– Добрый вечер, Родион. Я бабушка Василины, можно звать коротко баб Валя. – за спиной разрывая наше молчание, раздаётся бодрое приветствие.
Я спускаюсь, чтобы не скрывать щуплую фигурку бабушки, киваю Родиону и отхожу немножко в сторону.
– Здравствуйте, приятно познакомиться с родственниками Василины!
– Мы тут ненадолго отъедем, а вы развлекайтесь. – минуя всякие расспросы, которыми грешат не шибко тактичные взрослые, говорит ба и, подхватив сумочку, ключи, не прощаясь покидает дом.
– Как ты? – проводив взглядом мою родственницу, с которой так приятно ему познакомиться, спрашивает Родион.
– Нормально, сам как? – мнусь, не зная, куда деться от смущения.
Непривычно чувствовать себя неловко в собственном доме, гоню стеснительные мысли прочь, но они наслаиваются одни на другие.
– А ты посвежела! – продолжая рассматривать меня, выдаёт Атласов, мастерски игнорируя мой вопрос.
– Просто выспалась, ничего такого… Чай будешь? – срываюсь на кухню, чтобы скрыть лицо без единого синяка под глазами.
Ну, не пропадают они за одну ночь! Так не бывает, даже парня не провести.
– Выспалась… это хорошо, – следуя за мной, тянет Родион. – А мы всё утро переживали за тебя.
– Да что со мной будет! – отмахиваюсь, неуловимо анализируя его фразу, что-то смущает в ней. – А почему всё утро?
– Ты не выходила в сеть?
– Нет, а что? – начиная подозревать что-то неладное, интересуюсь я.
– В Лампе выставили запись твоего разговора с Кариной, – аккуратно рассказывает Атласов, поглядывая на меня.
– Какого?
– Где ты ей рассказываешь, что Зарина приёмный ребёнок.
Что?! Я рассказываю? Я?
– Покажи пожалуйста, – прошу севшим голосом, хочу увидеть, послушать прямо сейчас, а свой телефон искать долго.
– Я удалил пост почти сразу.
Приземляюсь на стул, не чувствуя ног. Что значит запись разговора? Карина включала тогда диктофон? Но почему тогда об удочерении говорю я, а не она?
Одни вопросы, которые не задашь Родиону…
– Как ты узнала это? – спрашивает Атласов, поверивший в достоверность записи.
Это финиш…
У меня нет доказательств, что я такого не говорила. Прикрываю глаза, голова идёт кругом. Как далеко готова зайти Карина? Что я ей такого сделала?
Шумно сглатываю, встаю, чтобы налить себе воды.
– Василин, а ты вообще говорила об этом с Кариной? – начиная что-то подозревать, продолжает напирать Родион, вставая следом за мной.
– Говорила, но…
– Это она тебе рассказала, а не ты ей? – перебивает он, понимая, как тяжело мне даётся разговор.
– Да. Я даже не знаю, правда это или нет! – резко разворачиваюсь и взрезаюсь в Родиона, который оказался слишком близко.
Наши взгляды встречаются. Кажется, теперь мне точно ничего не нужно будет играть, я по-настоящему напугана. Безысходность сбивает с ног, ломает изнутри.
– Зарина видела запись, – добивая правдой, сообщает Родион.
– Точно?
– Да, она удалилась ото всюду, чтобы её не отмечали в комментах.
– Я такого не говорила… – закрываю лицо руками, слёзы подступают к глазам, но я зажмуриваюсь сильно-сильно, чтобы не расплакаться.
Это не поможет.
– Искусственный интеллект сейчас может многое…
Знаю. Сама недавно читала историю про дипфейки, как против такого боролись адвокаты Скарлетт Йоханссон.
– Что делать? – спрашиваю Родиона, впервые так отчаянно ища в нём поддержку.
Во мне мигает сигнал сос, ярко-ярко, и я надеюсь, что он увидит и не осудит…
54. Василина
Ты думаешь, что сломать тебя может из ряда вон страшное, перечёркивающее твою жизнь на до и после, оставляющее рубцы на твоей памяти: предательство близких, например. А на самом деле…
Ломает осознание, что из-за тебя кому-то стало плохо, кто-то умер наяву да ещё и на глазах у всех. И пусть вред не от твоих рук, но именно твоё имя стало катализатором ужасных изменений. Непоправимых последствий, которые ты не можешь стереть или забыть. Даже опровержение не поможет отутюжить всё до последнего залома, что-то останется: мешать не будет, но напоминать… всегда!
– Василин, ты в ванной уже полтора часа, выходи! – стучится в дверь и напоминает о быстротечности Атласов.
Он не ушёл, остался рядом, но предложить реальную помощь не смог, даже видео с записью голоса и моей фигурой скачать не успел, чтобы показать масштаб катастрофы.
Свой телефон найти, подключить его к интернету я так и не решилась, думаю, пока не стоит. Если подруга удалилась, то бег по вертикали уже начался.
– Набери пожалуйста Зарину со своего, – прошу Родиона, когда его обеспокоенный взгляд, пробежав вдоль, сосредотачивается на моём лице.
– Нет, не наберу.
– Почему? – не скрываю обессиленного удивления, заглядывая ему в наглые глаза.
– Вы обе не готовы к этому разговору.
– Я гото…
– Дай ей всё узнать у матери! – резко перебивает меня Родион, и я смолкаю, прохожу в свою комнату, сажусь на кровать и бездумно упираюсь взглядом в какую-то точку на стене.
– Я должна всё объяснить… Никогда, никогда я бы не сказала, что она "всегда напоминала мне приёмыша"… – вспоминаю те обрывки фраз, которыми по памяти поделился Атласов.
Шумно вздыхаю, перебирая идеи, как мне оттолкнуться от этого дна.
Всю неделю вокруг меня накалялись самые разные толки, уже даже равнодушный смог узнать, кто такая Белова Василина. Сложно надеть белое пальто на грязное платье…
Чтобы мне поверила Зарина, должны быть железобетонные доказательства моей правоты либо феноменальное доверие. Проверка на прочность.
И самое страшное – разочароваться в последнем, ведь теперь я не уверена, что между нами настолько крепкие отношения. Друзья ли мы по-прежнему?
– Василин, ложись спать, я принесу сейчас успокаивающий чай, утро вечера мудренее. Решим, что делать! – сидя на корточках, поглаживая мои колени своими теплыми руками, шепчет Родион.
– Не хочу спать! – упрямо мотаю головой в знак протеста. – Не смогу заснуть…
– Знаешь, как мне с детства говорит мама? "Через не хочу!" – улыбается он в ответ. – Давай, я расправлю, а ты просто приляжешь.
Родион поднимается и начинает убирать покрывало, а у меня сил нет даже пересесть.
– Василин, – привлекает внимание он. – Давай, перекинь свои кости на другую сторону.
Несмотря на колкости, говорит он мягко. Таким Родиона я никогда не видела. Мне всегда хотелось старшего брата, наверное, они вот такие заботливые и бывают…
– Василин!
Сворачиваюсь клубком, равнодушие пронзает с головы до пят, подтягиваю рукой плед, накрываюсь с головой. Прикрываю глаза и старюсь выключить слух, чтобы стать незаметной для мира и мир был невидим мне.
Но я слышу, как Родион уходит, через какое-то время возвращается, теребит меня за плечо, тянет на себя плед, чтобы открылась моя голова. Предлагает выпить ромашку, не чай, а отвар. Что-то ещё рассказывает, отвлекает, а мне всё равно, не слышу и не слушаю, но фон не напрягает.
Хорошо, я сегодня пропустила школу; что случилось, будь я на уроках, переменах, доступной для насмешек, улюлюканий, – страшно представить!
Атласов всё же заставляет меня приподняться, выпить тёплый напиток. Сам в это время поправляет подушку, одеяло. Потом забирает пустой стакан и снова уходит, а я почти тут же отключаюсь. И уже до утра.
Просыпаюсь от жары, один бок словно пылает в огне, ворочаюсь, не разлепляя глаз. Слева слышу тихое посапывание и резко поворачиваюсь. Первым делом хочется скинуть наглого Атласова со своей кровати, но потом…
Невольно начинаю рассматривать его умиротворённое лицо без единой родинки или прыщика, довольно густые брови, прямой нос, скулы, красиво выделяющиеся на лице, губы светлые, ассиметричные, плотно сжатые, словно всё напряжение сна забрали себе. Кожа не светлая, ближе к смуглой, наверное, ещё летний загар держится.
Я никогда раньше не оценивала его внешность, а ведь Родион действительно красив. Не удивительно, что некоторые девчонки мечтают пообщаться с ним поближе. Такие, наверное, сейчас злорадствуют больше всех. Но спит он всё же рядом со мной!
Господи, откуда у меня такие мысли шуршат в голове? Нашла о чём думать или переживать!
Пытаюсь скинуть руку Атласова, но он неосознанно притягивает меня ещё ближе. Жара превращается в настоящее пекло, но я терплю. Не хочу будить, ведь ещё слишком рано, быть может, часов пять, мой-то организм привык к таким подъёмам, но не его.
Ещё раз пытаюсь выбраться из объятий, ровно тот же результат. Шумно вздыхаю, а Атласов начинает ерзать. Вчера накрыл меня и покрывалом, и пледом, заботливый до невозможности! Так и лежим.
Смотрю в потолок, прислушиваясь к своим ощущениям, нет вчерашнего убитого состояния, раздрая, даже невероятной усталости. Да, по-прежнему нет поводов для веселья, но и для отчаяния тоже. Может, про сломленную я погорячилась?
– Доброе утро! – подкравшись, приветствует бабушка.
Вскидываю на неё испуганный взгляд, лишь бы она поняла правильно, а то мало ли, ба вроде бы без предрассудков, но не настолько "продвинутая", чтобы плевать на нормы приличия.
– Доброе! – шепчу ей в ответ и наблюдаю за её реакцией.
– Вставай и постарайся не будить молодца! – кивает на моего соседа по сну и уходит.
Внизу ещё и дед. Мне хана…
Открывается второе дыхание, обостряются все чувства разом, и я выскальзываю из-под одеяла, скатываясь на пол. Нащупываю на тумбочке резинку, собираю волосы, которые за ночь прилично разлохматились. Подцепляю полотенце и иду умываться.
После спускаюсь на кухню, где бабушка с дедушкой уже завтракают.
– Доброе утро! – приветствую их, наливая себе лимонную воду, которую выпиваю залпом.
– Доброе! – сухо отвечает дед, и я спиной чувствую его тяжёлый взгляд.
Поворачиваюсь и подхожу к столу, на меня тоже ведь накрыто, неприлично отказываться, хотя и кусок в горло не лезет. Бабушка наливает мне душистый чай, по запаху понимаю, что заварила она с чабрецом и зверобоем.
– Почему нам не рассказала, что тебе пытаются навредить? – пытливо заглядывая в мои глаза, спрашивает дед.
– Там мелочи… – говорю тихо, не поднимая головы.
– Почему нам не рассказала, что тебе пытаются навредить? – спокойно повторяет свой вопрос, давая понять, что ответ его не устроил.
– Не хотела беспокоить вас, потому что могу справиться сама.
– Семью нужно беречь и защищать, но не в ущерб ей. Если тебе станет хуже, думаешь, кому-то из нас полегчает?
– Нет, но… Это пустяки!
– Да? И давно нарушение неприкосновенности жилища считается пустяком? – явно начиная злиться, спрашивает дед.
Смотрю то на него, то на бабушку, которая пожимает плечами, не желая вмешиваться в воспитательную беседу.
– Василина? – требует ответа дед.
– Это не пустяк, но мне… – так сразу и не соображу, что нужно ответить, чтобы унять беспокойство близких.
– Мы поговорили с парнем, он уже забыл сюда дорогу, – возникая в дверном проёме, отвечает за меня Родион. – Доброе утро!
– Поговорили значит… – наливая себе чай, повторяет дед, и мы все напряженно ждём его вердикта. – Принято!
Кажется, наш облегченный вздох был слишком шумным, но кого это заботит, если дед сделал вид, что ничего не заметил.
– Проходите к столу, Родион, позавтракайте с нами, – приглашает бабушка, давая мне знак накрыть ещё на одного человека.
Поднимаюсь и встречаюсь взглядом с ещё сонным Атласовым. Он выглядит помятым, квёлым. Но улыбается искренне, сканируя моё настроение, а потом подмигивает и, проходя мимо, касается своей руки моего предплечья.
– Привет, – хриплым шёпотом здоровается только со мной.
Вместо ответа просто киваю, и отворачиваюсь к столешнице, чтобы достать тарелку и столовые приборы.
– Мы завтра уже уезжаем, Василина какое-то время будет под вашей ответственностью, – говорит дед Родиону.
– Вадим! – журит его бабушка, но быстро смолкает под серьёзным взглядом супруга.
– Надеюсь, ваши разговоры действенные, а слово верное и мне не придётся обращаться к своим связям, – продолжает он невозмутимо.
– Не волнуйтесь! – отвечает Атласов. – Все виновные будут наказаны.
Мысленно добавляю: "Лишь бы своевременно!"
– Вот и славно! – потирая руки, говорит дед и встаёт из-за стола. – Спасибо за завтрак!
Он уходит, а бабушка поглядывает на нас с Родионом проказливым взглядом и предлагает нам пройтись пешком. Я отнекиваюсь, ссылаюсь, на уроки, подготовку, но против двойной силы устоять не могу.
– Куда пойдём? – спрашиваю Атласова, как только мы выходим за ворота.
– Есть идейка, – заговорщически кивает он, переплетает наши руки и тянет меня вперёд.
55. Родион
Мы выходим с коттеджного посёлка, я крепко держу руку Василины в своей, не давая даже подумать о том, что можно разомкнуть наши пальцы. Это кажется таким естественным, правильным и уютным, ловлю ощущения, закупоривая их в воспоминания. Они одни из самых приятных за последнее время.
Идём не спеша и молча, у нас целый день впереди, поэтому не торопимся.
Знаю, что Белова ещё вчера всё сделала, а, увидев её без привычных в последние дни синяков под глазами, понял, что заниматься после выходки Витька она не прекращала. Железная леди, которая всегда находит силы управиться с делами.
Тем страшнее увидеть Василину потерянной, испуганной. Правду говорят, невозможно смотреть на то, как ломается сильный человек.
Когда она накрылась пледом с головой, я почувствовал освобождение, ведь не знал, куда себя деть, как не помешать. Хотелось отвернуться, чтобы она не боялась и не стыдилась, прожила минутную слабость, но ей самой, к счастью, было безразлично, смотрю я или нет, рядом или ушёл.
Если бы я исполнил свой заказ, дошёл до победного конца, разбил бы её репутацию вдребезги на последнем звонке, она стала бы вот такой? Вмиг хрупкой, маленькой, растерянной? Знаю, что ответ мне не понравится.
Я больше не хочу причинять ей боль! Хочу помогать, оберегать, укрывать от обидных, завистливых взглядов и злословий. От друзей, которые и не друзья вовсе. От всего, что досаждает, пугает, высасывает энергию.
До сих пор не понимаю, какая чёрная кошка пробежала между Василиной и Амирхановыми; что им делить? Особенно с Кариной…
– Куда мы идём? – гася безмолвие, интересуется Белова.
– Сначала в канцтовары, а потом на лыжную базу, погуляем в хвойном лесу, – отвечаю, кратко обрисовывая план.
– А в канцтоварах нам что нужно?
– Судоку.
– Что, будем решать наперегонки? – хмыкает, выказывая недоверие.
– Именно так! – поддакиваю ей, не давая понять, шучу или говорю правду.
– А запасной план есть?
– Нет, не люблю их! – признаюсь и останавливаюсь, чтобы заправить Василине выбившуюся от ветра прядь.
Она наблюдает за мной, исследует, прищуривается, но не отступает, не включает "я сам" Агуши. И это греет сердце, которое стучит всё сильнее, стоит мне замереть рядом с девчонкой.
– У тебя красивые глаза… – говорю, всматриваясь в зеленовато-рыжий зрачок, тёмную радужку, что делает его ещё ярче.
– У тебя тоже, как капель…
– Мои обычно сравнивают с морем, – улыбаюсь, замечая Василине её удивительное сравнение.
– У каждого таракашки подсказывают свои версии, – отвечает она без грамма смущения.
Заправив прядь за ухо, подушечками пальцев провожу по прохладной щеке Василины, спускаюсь к подбородку.
– Что это ты удумал? – спрашивает она, немного развеселившись, словно решила отпустить ситуацию.
