Текст книги "Их любимая (СИ)"

Автор книги: Дана Блэк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)

Глава 85

Глава 85

Арес

На улице жара. Такая удушливая, что по-любому, стоит лишь на секунду за окно высунуться – и расплавишься, кляксой останешься на раскаленном асфальте. Здесь, в офисе, гудит кондиционер, прохлада.

Но я бы предпочел убраться подальше, прямиком в пекло.

– Не советую молчать, Арес, – напомнил о своем присутствии отец Лидии. Он расселся за моим столом, развалился в моем кресле. В пальцах крутит ручку. И волком смотрит на меня.

Разговаривать я не против, никогда от ответственности не бегал.

Но кроме нас в кабинете еще моя бывшая невеста.

И похоронная мина Лидии меня напрягает.

Нахрена он, вообще, притащил с собой дочь?

– Долго будем пейзажи за окном разглядывать? – и снова этот тон, покровительственный, наглый.

В любой другой ситуации я бы просто послал его к черту, из своего кабинета выставил, и ничего бы мне не было за это, Роман Емельянович не первый мой враг.

Но последний – слово дал себе и Рите, что улажу все мирно.

– Породниться у нас не получится, это мы все уже поняли, – отлип от окна и покосился на Лидию. – Но я думал ты мудрее, Роман Емельянович, чтобы не смешивать работу и личное.

– Ты первый все это смешал, – Лидия сложила руки на груди. Говорит мне, а смотрит на дверь: – Никто не держал пистолет у твоего виска и не заставлял угрозами делать мне предложение. Ты сам. А теперь ты готов рискнуть хорошими отношениями с моим отцом, похоронить карьеру, что дальше? Я думаю, ты заработался, Арес. Такое бывает, перетрудился человек, и хоп – крыша уехала. Отдохни, Северский – мой тебе совет.

– Спасибо.

– Спасибо на палец не наденешь. Спасибо не засверкает бриллиантом, размером с орех. Мне уже и не надо. Вообще, где-то слышала, что в качестве извинений еще целуют ноги.

Она сидит и язвит, ее отец негромко посмеивается.

Я обещал Рите, что улажу все мирно.

Но всему есть предел.

– Верхний ящик стола, черная папка, – кивнул.

Улыбка застыла на губах Романа, он перестал крутить в пальцах ручку. Слежу за его руками – медлит, взглядом прилип к ящику.

– У всех случаются срывы, – не заметила перемены в настроении отца Лидия. – Мы не роботы, тем и отличаемся от них – у нас есть право на ошибку. Ты крупно обосрался, Арес. Но людям нужно давать второй шанс.

Терпеливо слушаю ее, будто ангел кроткую, жду. Роман, наконец, отморозился – ящик скрипнул. Кончиком ручки, словно змею трогает, тот поднял обложку, бросил взгляд в папку.

– Хотя, смотря, как попросишь, – Лидия закинула ногу на ногу и начала качать в воздухе белой туфлей. – Про целовать ноги я, конечно, шучу. А, может, и нет. А может...

– Лидия, принеси мне кофе, – перебил ее отец.

– Что?

– Кофе, – Роман бросил ручку поверх папки. – И не торопись.

– Пф-ф...ладно, – она громко фыркнула и резко встала. Застучала каблуками по паркету, искры высекая, скрылась в коридоре.

С размаху хлопнула дверь.

Кресло скрипнуло, покачнулось – Роман рывком подъехал к столу. Шлепнул перед собой папку и припечатал ее ладонью.

– Что ты мне эти бумажки под нос тычешь, Арес? – сухо спросил он и усмехнулся под нос. – Н-да, не ожидал. У вас, молодых, никакого уважения к возрасту. Не дорос еще шантажировать, как сам считаешь?

– Это не шантаж. Так, картинки, – приблизился и встряхнул папку. Фотографии выпали, цветным веером разлетелись по столу.

Сауна, лет пять назад. Тогда мы еще только начинали вести дела, и он сам пригласил меня попариться, с ним, его друзьями и проститутками. Фотки отличные получились, клочки глянца помощнее любого оружия, острее лопаты – могилы и Роману выкопают, и друзьям его, и мне.

И я готов, если выбора другого не будет.

Друг на друга смотрим, Роман жует губу.

Пауза.

И снимки полетели на пол, он смахнул их раздраженным движением.

– Убирай это отсюда, придурок, – Роман поднялся и прошел вдоль стола, сминая фото подошвами. Остановился у окна и сам уставился на улицу. Не поворачиваясь, хмыкнул: – По тебе ведь тоже ударят. Картинки эти твои.

– Я знаю.

– Ну и дурак, – выдохнул он по-детски, помолчал. Прошелся вдоль панорамного окна и вкрадчиво завел: – Лидия предложила хороший вариант. Съезди куда-нибудь, отдохни. Хоть с девочками, хоть...с кем душа пожелает. Перезагрузишься – начнем заново. Если Лидия захочет – поженитесь. Не захочет...

– Роман Емельянович, либо работаем – либо прощаемся. Фото никто не увидит. При условии, что ты больше не будешь ко мне в офис таскаться. Сидеть в моем кресле, пить из моей чашки, ну суть ты понял.

Вместо ответа он пальцами постучал по стеклу. Распахнулась дверь и загрохотали каблуки Лидии, по столу брякнула чашка.

– Ваш кофе, – прозвучало за спиной так наигранно вежливо, словно она перед зеркалом репетировала. – Я жду в приемной.

– Мы уже освободились, – отозвался ее отец и развернулся. Двинулся к выходу, ровным голосом разрешил:– пей кофе из своей чашки, Арес. И будь на связи. Завтра позвоню.

Дверь осталась открытой, из приемной долетел звук работающего телевизора и эхом стук каблуков. В кабинете сразу воздуха стало больше, я один и я здесь хозяин.

Все.

Наклонился, сгреб разбросанные по полу фотографии.

Это место по праву мое, битву я выиграл.

На ней все и кончится.

Глава 86

Глава 86

Рита

Качели раскачиваются из стороны в сторону, быстрее и быстрее, и детей, что сидят в кабинках, похоже тошнит. От одного лишь взгляда на эту пытку у меня голова кружится. А Гриша смотрит завороженно, не отрывает от качелей влажных блестящих глаз.

– Мам! – позвал он с восторгом. – Я хочу туда!

– Давай лучше на лодочках покатаемся.

– Но мама!

Потянула его за руку – сын не сдвинулся с места. Взглядом прилип к визжащим в кабинках детям.

И как его отсюда забрать?

– Смотри, какое высокое, – пальцем указала на колесо обозрения, – пойдем туда?

Гриша замотал головой.

Так, одной мне не справиться. Где носит Северских?

Огляделась в парке.

Будни, полдень, а народ гуляет – влюбленные парочки, мамы с колясками, мальчишки, рассекающие на самокатах. В легком сарафане мне жарко, хочется на пляж и в водичку, но на озеро мы поедем только вечером.

А пока ждем Северских.

Вытянув шею, высматриваю меж деревьев высокие мужские фигуры.

Жую фруктовую жвачку.

– Угадай, кто, – прозвучал позади веселый голос, и на глаза мне легли теплые ладони.

Вздрогнула и хихикнула, ладошкой накрыла мужскую руку.

– Сева! – выкрикнул Гриша. – Я хочу на те качели!

– Ого.

Руки Севастиана скользнули мне на шею, спиной он прижал меня к себе. Задрала лицо к нему – Северский с опаской следит за взмывающими в воздух кабинками.

– Можно? – Гриша запрыгал вокруг нас.

– Может, лучше на лодочках? – с улыбкой повторил Сева мое предложение.

– Н-е-ет.

– Где остальные? – за подбородок повернула к себе любимое лицо.

– Где-то, – он посмотрел в глаза, и я опять из этого мира пропала, черный цвет на солнце кажется золотистым, таким теплым, и я греюсь, его близостью наслаждаюсь. Севастиан наклонился и коснулся губами моих: – Сама куда хочешь?

– Вон туда, – Гриша подпрыгнул рядом и обернулся.

Качели как раз завершили свой адский круг, остановились. Двое подростков слезли в траву и на ногах не устояли, оба рухнули, одного начало тошнить...

– Ой, – испугался Гриша.

– Смотри, сын, даже взрослым плохо, – кивнул Севастиан.

Гриша слово "сын" пропустил мимо ушей, открыв рот, с ужасом уставился на подростков. Покосилась на Севастиана – он будто сам не заметил, что сказал, словно так и надо, и это нормально.

Да, нормально.

И мне очень приятно. Чувствую, что мы сближаемся все сильнее с каждым днем. И не хочется рушить это, правилам следовать, заказывать какие-то дурацкие анализы – зачем, если нам и так хорошо.

Тест на отцовство Димы скоро будет готов, я знаю, что он отрицательный. И этого хватит. Все чаще прислушиваюсь к Геле, и пусть она много болтает – мать моих мужчин часто права, это пришлось признать.

– Мы идем на пруд, к лодочкам, – в телефон сказал Сева, другой рукой подхватил Гришу. Подмигнул мне: – Они приехали. Идут с другой стороны.

Следом за Северским и сыном двинулась к тропинке, ведущей в бор. Посторонилась парней на велосипедах и запрокинула голову к верхушкам сосен – они к небу тянутся, такому синему, чистому, и жизнь безоблачной кажется, свободной от границ.

– При-ивет! – закричал Гриша, когда с другой тропинки к нам свернули старшие Северские. Они оба в легких брюках и футболках, я смотрю на сильные загорелые руки и себя призываю к спокойствию.

Не нужно волноваться, эти трое – уже мои.

Святые котики.

Они пропустили вперед Севу и Гришу, и я протиснулась между ними, обоих взяла под руки.

– Привет. Погода – класс, – прикусила щеки, чтобы спрятать глупую улыбку. – Где были, почему так долго?

– Квартиру смотрели, – Арес глазеет по сторонам. Лениво пинает шишки и веточки под ногами, шагает расслабленно, наслаждается, как и я: – Большая, светлая, четыре комнаты. Есть детская. Хороший ремонт. В кухне все...в общем, на первое время...

– Сойдет, – закончил Тим. – После парка поедем оценивать?

Не ответила, уставилась себе под ноги.

О квартире мне слова никто не сказал, мне не докладывали, что кто-то ездил смотреть ее, что мы переезжаем.

– Хотели сначала что-нибудь подобрать, чтобы тебе не мотаться туда-сюда, – будто услышал мои мысли Тим. – Вариант нам всем понравился, ждем теперь, что скажете вы с Гришей.

– А почему мы, вообще, переезжаем? – невольно высвободилась и чуть ускорила шаг, отрываясь от них.

– А что нам делать, жить в доме родителей? – Арес усмехнулся. – Куда полетела, стой.

– Вы еще не развелись, я тоже, – напомнила.

– И чем это мешает? Мы в процессе.

– Не знаю, – буркнула.

– Рита, – Тим поймал меня за руку, заставляя остановиться, развернул к себе и внимательно посмотрел в лицо: – Ты сама хотела. На лайнере все всё поняли. Сейчас же исполняются твои желания. Ты передумала, испугалась?

– Бред.

– В чем дело тогда? Будем жить вместе, надо привыкать. Чего тянуть?

Закусила губу.

Я, правда, сама хотела и до сих пор хочу, до дрожи.

Но как же это быстро, и совсем не то, что в мечтах. В моих мыслях был большой дом, огромный сад. Еще кролики, Гриша хочет кролика. Мы будем жарить мясо в плетеной беседке и пить вино. Все праздники будем встречать у нас дома. И...со временем все будет верю.

Но сейчас нужно такими осторожными быть, аккуратными, я рисковать боюсь и все испортить.

Случается всякое.

Что если мы переедем в новую квартиру, и на этом все кончится, Северские пойму, что не можем жить вместе, это слишком сложно, неправильно и, вообще не стоит того.

И не будет никакого дома, ничего.

Я так не могу.

Сейчас все хорошо.

Пусть так будет и дальше. Мы привыкнем друг к другу. По утрам спускаться на первый этаж и вместе завтракать, собираться к ужину в общей столовой, с Гришей в парке гулять, вместе за покупками ездить...

Мы научимся, но нам нужна помощь, рядом должен быть кто-то еще.

– Не будем переезжать, – выдохнула уверенно. – Раз мы делаем все так, как я говорю – значит, пока останемся у родителей.

Глава 87

Глава 87

Тим

Снег за окном валит картинными, крупными хлопьями. Весь двор замело, и даже дорожку к дому. Сева обещал договориться с мужиками из деревни неподалеку, чтобы они приходили чистить снег.

Но младший безголовый.

Он забыл.

Либо предложил мало. Новый год – тот праздник, когда нужно минимум ящик водки поставить за то, что они часок помашут лопатой.

– Шашлык отменяется, – проворчала позади Рита и встала на носочки, через мое плечо выглянула в окно. – Сугробы по колено. И метет до сих пор.

– И там холодно, – поддакнул. – Арес же притащил откуда-то электрошашлычницу, мясо есть. Дома сделаем.

– Я хотела на улице.

Усмехнулся.

Да знаю. И будет ей улица, мангал в беседке, аромат мяса, что с морозным воздухом смешивается. Нас трое, самим прибрать двор не проблема.

Но хочется же подразнить.

– Так мы не пойдем на улицу?

Ее руки скользнули мне на живот, пальцы сцепились в замок.

– Нет.

– Тим!

Острые зубы впились в мое плечо. Засмеялся и разжал ее руки, развернулся.

– Ты как Гриша. Пойдем, пойдем, – пообещал. – Попозже. Сына привезут только к восьми... – подхватил ее под ягодицы.

Она послушно подпрыгнула, ногами обняла меня за бедра. Подставила губы для поцелуя.

Да...

Наконец-то.

Полгода понадобилось, чтобы купить нам дом. Считаю, нормально уложились. Еще даже время осталось к вечеру накрыть стол. Если найдем посуду в том Эвересте коробок – ими завален весь холл.

Да мне вообще поеб*ть, найдем или нет.

Шесть месяцев мы жили с родителями, с рассвета до темноты работали, и никто бы не стал дожидаться, пока из наших паспортов уберут пометку "женат", пока мы переедем, пока мы привыкнем – к черту бы это. И Рита знала, что будет так, она успела слетать в Грецию к матери, еще пару месяцев они с Гришей и Гелой торчали на лайнере...

И ждать нам пришлось.

Пусть.

Оно того стоило.

И сейчас я готов забрать свою награду.

Языком жадно толкнулся в горячий рот, стиснул тонкую талию. Развернулся и подтолкнул ее на подоконник. Руками она забралась мне под футболку, нетерпеливо стягивает ее, вдавливает ладони в спину. На ней мягкие свободные брюки, и вся она такая теплая, вкусная, свежая булочка, которую надо срочно сожрать.

– Скорее, – она ерзает, давая мне стянуть с нее брюки, смотрит на меня блестящими глазами так голодно, что крышу уносит.

Но в моей похоти еще какой-то проблеск мысли остался.

Время – оно нам на пользу пошло, оно помогает, не врут. Еще полгода назад мы бы не приняли, ничего бы не вышло. Но когда из доступного остаются только воспоминания, ее день Рождения, ночь на лайнере, а ее рядом нет – тогда никуда не денешься, в мыслях этих варишься, как в котле, против воли.

Когда-то давно, еще в другой жизни, мы договор заключили, подписали его. Никто не уступит – значит, никому. Казалось, что это единственный выход. Но уже тогда все было просто, прозрачно, кристально. Из-за отказа от нее все мы тупо просрали восемьдесят четыре месяца. Триста шестьдесят пять недель. Две с половиной тысячи дней. Шестьдесят тысяч часов. Три с половиной миллиона минут.

И двести двадцать миллионов секунд.

Кошмарные цифры. Больше такой ошибки никто из нас не допустит.

Уступать будут все.

Ведь мы же не в детстве.

– Кто чем занят? – крикнул задрав голову и оторвавшись от нее. – Мы наверху!

Севастиан

Гела говорила, что заберет Гришу на все праздники, и я рассчитывал, что мы начнем отдыхать с первого числа нового года. Будем пить, есть и трахаться.

План отличный.

От предвкушения во мне столько дофамина, что скоро взорвусь. И голос брата, как удар гонга – начало переносится на сейчас.

Бросил обратно коробку, которую только открыл – внутри что-то грохнуло. Да и похрен. Посуда бьется к счастью.

Я и так уже счастлив.

Кровати нам пока не привезли. И комнаты мы еще не выбрали. На втором этаже их семь. Иду по коридору и действую наугад.

Три, четыре...

Распахнул дверь.

Ох, мне сегодня везет.

На ходу стянул футболку, расстегнул джинсы. По привычке хотел закрыть дверь, но следом в комнату втиснулся Арес. Молча переглянулись.

Молчали несколько месяцев. Но знаю, что мысли у нас сходятся, а слова не нужны.

Зачем, если и так все ясно.

В меня сначала прилетели ее брюки, за ними трусики. Перехватил их в воздухе – даже под домашней одеждой тонкое кружево и пахнет так, что у меня от желания темнеет в глазах.

– Тим, – шагнул к ним и пододвинул брата плечом. За руку потянул Риту с подоконника. Просто узкий кусок пластика – всем там не хватит места.

– Кровати нет, – у нее губы опухшие и язык заплетается, мутным взглядом она скользит по комнате и медленно сползает с окна.

– Ложись на меня, – Арес перехватил ее из моих рук. Она прижалась к нему, горячо и плавно, по голой спине разметались русые волосы, в них сразу запустил пальцы Тим.

Бл*дство.

Я не извращенец. Но теперь это лишь сильнее меня возбуждает.

Рита

Я, наверное, озабоченная, но дни в календаре зачеркивала и считала, сколько времени мы уже без секса. Не только я, верила, что и они тоже, в этот раз никто меня не обманывал, я знала – мы будем вместе.

Ведь это любовь.

Точно она.

И сегодня, кажется, я буду сверху.

Привстала, когда Арес потянул меня за бедра, ладонями уперлась в его грудь. В мокрые складки толкнулась гладкая головка, раскрыла меня. И дрожь разбежалась по телу от удовольствия. Двинулась, осторожно опускаясь – как это мучительно, это пытка, не могу. Не выдержала – с размаху на него шлепнулась и вскрикнула, когда меня сзади схватили за волосы.

Кто из них – не вижу, только мужскую руку – он наматывает на кулак мои волосы. Грубо, как хочет, к дьяволу он послал всю нежность и деликатность, нежности здесь не место, их здесь трое – я так и представляла это себе, так мне и снилось.

– М-м-м.

Охнула, когда теплая ладонь надавила на поясницу, заставляя прогнуться. Еще не успела движения члена внутри прочувствовать, на полную, каждой клеточкой, мне не дали и шанса в процессе участвовать, хоть подобия на контроль не оставили – между ягодиц скользнул палец, по коже размазав прохладу. Так влажно – второй член настойчиво скользнул в меня.

Это невыносимо.

Это что-то запретное.

Во мне тесно и горячо, они оба меня отправили куда-то в пекло. И снова на передышку не осталось ни секунды – они сразу начали двигаться.

Крики в горле бьются, и я ору.

– Любимая, привыкай, что так орать по ночам нельзя, – перед глазами появилось лицо Севастиана, я с трудом фокусируюсь на его ухмылке. Он шепчет: – Будь тише.

С телом что-то дикое творится, они вдвоем во мне двигаются, меня заполняют, растягивают, и указаниям я следовать не могу.

Кричу.

– Рита. Кому сказал? Учись молчать.

На подбородке сжались пальцы Севастиана. Надавили, и я невольно разомкнула губы. Он толкнул мне в рот мои трусики, затыкая меня, поймал мой взгляд.

Боже.

Он неотрывно смотрит, и я тоже не отворачиваюсь, в черных глазах его растворяюсь и с ума схожу, тем быстрее, чем сильнее толчки внутри. Я подчиняюсь неведомому, новому чувству, когда медленно тянусь к Севастиану.

Его лицо приблизилось. Зубами он вытянул трусики и резко поднялся. Рывком стянул с бедер брюки, придвинулся.

– Хочешь меня тоже? – хрипло спросил.

И ответить не дал.

Напряженный член ворвался в рот, заглушив мой крик. И я отключилась от реальности, в один комок нервов превратилась, инстинктов, перенеслась далеко куда-то, в начало времен.

Здесь нет ничего, лишь дикая природа, готовность каждую секунду за свое тело сражаться и раз за разом проигрывать, от одного неверного вздоха, от одного движения, я себе не принадлежу больше.

Я исток.

Я сама жизнь.

Мной начинается и кончается мир.

Эпилог

Эпилог

Рита

– Гриш, захвати еще бутылочку, она на столе стоит! – крикнула сыну.

Он кивнул и скрылся в доме.

Я подняла свой бокал.

Алкоголь мне пока нельзя. Но никто не запрещал налить сок в красивый бокал, в честь праздника. Ледяной, апельсиновый, в такую жару вкусно невыносимо.

С наслаждением сделала несколько глотков и посмотрела на Гелу. Она сидит на травке, на расстеленном розовом покрывале. По нему разбросаны игрушки вперемешку с дольками красного яблока – дочка уверена, что фрукты ей дают поиграть.

Гела сюсюкает:

– Ах, ты моя ягодка, это что ты мне такое дала? Куколку свою?

– Ты же сама видишь, что куколку, – не сдержалась от смешка.

– Занимайся салатом, дорогая, – отмахнулась она от меня и придвинулась к Габи, поправила на ее темных кудряшках шляпку от солнца.

Раньше я думала, что Гела никогда не отлипнет от Гриши. Но когда наша семья начала пополняться девочками, Гела просто сошла с ума. Она вырастила троих сыновей, и теперь целиком сосредоточилась на внучках.

– Когда папа приедет? – Габи ведет куклу по покрывалу, словно та прогуливается. Игра дочке неинтересна, она глаз не сводит с ворот.

– Скоро уже, – посмотрела на часы и поставила бокал. Взялась за нож и застучала им по огурцу.

Салат почти готов, мясо тоже – по саду гуляет такой запах, что желудок урчит, не прекращая. Папа ни разу не отошел от мангала, хочет, чтобы сегодня все было идеально.

Грише исполнилось двенадцать.

И праздновать планируем на всю катушку.

– Сыночек, а бутылочку? – заметила на крыльце Гришу с тарелками. Тот хлопнул себя по лбу и снова скрылся в доме.

Проводила его взглядом.

Сын так вытянулся, что уже почти догнал меня в росте. К следующему дню Рождения уже перегонит. Ему есть в кого, Северские высоченные, и Гриша равняется на них, каждый месяц проверяет, насколько подрос.

Его цель – добраться до Севастиана и его метра восьмидесяти семи.

– Кажется, готово, – папа наклонился над мангалом и с наслаждением втянул носом аромат шашлыка. – Могу, поклясться, пальчики оближете.

– Верим, – с улыбкой выложила огурец в салатницу и покосилась на коляску, когда оттуда раздалось кряхтение. Оно тут же смолкло, но я все равно заглянула.

Крошечка моя. Спит так сладко, что любоваться ей можно бесконечно, этими щечками, этими глазками, носиком-пуговкой. Не ребенок – маленькое чудо, мечта. Знаю, что уже кушать пора и она вот-вот проснется, посмотрит на меня...

И от ее темного внимательного взгляда грудь затопит тепло.

– Над именем-то думаете? – шепнула Гела и наклонилась к коляске с другой стороны. – Ребенку скоро полгода, а вы все тянете.

– Ну уж не полгода, три месяца, – оскорбилась.

– Где три, там и четыре. А там и полгода не за горами. Зачем тянете?

– Мы не тянем, – отодвинула ее от коляски. – Мы выбираем.

Гела хмыкнула – сама видела стопку книг, что громоздится на моей тумбочке, я их каждый вечер просматриваю и во всем сомневаюсь, на свете столько прекрасных имен! С Габи было проще – на ее имени настояла Гела, хотела, чтобы оно начиналось на ту же букву, что и у Гриши. И, конечно, у бабушки.

Мне имя Габриэла понравилось, моим мужчинам тоже – проблемы не было.

А как быть с малышкой?

Самой себе клянусь, что к тринадцатому числу, когда ей исполнится три месяца – самое лучшее в мире имя будет ждать ее.

– Папа приехал! – взвизгнула Габи и подскочила с покрывала. Босиком понеслась по траве к машине.

Сощурилась.

Там Тим и Севастиан, они первые. Арес обещал, что будет к пяти – смотрю на часы.

Ладно, у него есть еще двадцать пять минут.

Едва Тим выбрался из машины – на него с разбегу запрыгнула Габи. Она вертится у него на руках и что-то щебечет, он ее крепко прижимает к себе, а я этой парочкой любуюсь.

– Что думаешь? – рядом негромко спросила Гела.

– Не знаю, – слукавила.

Никто об этом не говорит, никаких анализов и тестов, наши дети – это наши дети. Но, кажется, что младшие Северские сами разобрались и все для себя решили, это странное, но безошибочное чутье.

Габи называет папой только Тима. Гриша – только Севастиана. И никто из нас об этом не просил, никто не подговаривал детей, не делил их – так просто случилось.

И я верю, что это судьба.

– Обалдеть, какой запах, – Тим сбросил обувь прямо у машины и с дочкой на руках босиком двинулся по траве к нам. – Роман, ты – великий кулинар.

– Ерунда, – гордо приосанился папа. Сдернул цветастый фартук и озабоченно оглядел стол. – Где там именинник потерялся с посудой? Григорий!

– Иду! – сын как раз показался с тарелками в распахнутых дверях. Бутылочкой он махнул Севастиану – тот достает из багажника какую-то огромную коробку.

Почти все в сборе.

Смотрю на часы.

– Привет, – губами коснулась щеки Тима и шепотом спросила: – Что купили в подарок?

– Секрет, – он ласково щелкнул меня по носу хитро улыбнулся.

Со мной не советовались потому, что знают – я не удержалась бы и все разболтала Грише. И теперь мне так любопытно, что глаз не свожу с коробки, которую Сева оставил у машины.

Большая.

И, тяжелая, кажется.

– Почему музыки нет? – Севастиан приблизился и сгреб меня в охапку, чмокнул в висок. – Я хочу танцевать.

– Ты ж мой хороший, – хихикнула, прижавшись к нему. – Там что-то с колонками. Я не разбираюсь.

– Сделаем, – он кивнул. – Гриш, пойдем глянем.

Они с сыном двинулись обратно к крыльцу, к аппаратуре, а в воротах, наконец, показалась машина Ареса.

Улыбнулась и пошла навстречу.

С заднего сиденья он достал огромный букет розовых роз и вручил его мне, когда я остановилась рядом.

– Самой красивой мамочке. Не опоздал?

– У тебя еще даже несколько минут осталось, – с удовольствием зарылась носом в нежные лепестки.

– А дочка уже кушала?

– Нет, сейчас проснется.

– Отлично, я сам покормлю, – Арес уставился на коляску. – Слушай, на счет имени...Может, Мирослава? Кратко Мира. Или Слава.

– Почему Мирослава?

– Ну потому что, – он обнял меня за плечи и повел к столу. – Это красиво. И сильно. Светлое имя. Нет? – он сдвинул брови.

– Да, – засмеялась. – Мирослава, – повторила медленно, смакуя. – У малышки тоже спроси, как ей.

– Будет сделано.

Арес отпустил меня и склонился к коляске, а мы с цветами пошли за водой и вазой. Когда вернулась из дома в саду уже играла музыка. Захихикала, наблюдая, как Севастиан танцуют с Габи и посмотрела на небо.

Чистое, нет ни облачка.

Дождя не будет, хотя синоптики обещали.

Я теперь часто подмечаю всякие разные детали.

И поняла одно.

Нет ничего безусловного правильного, вечного, абсолютного...

Ничего, кроме любви.