Текст книги "Их любимая (СИ)"

Автор книги: Дана Блэк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Глава 47

Глава 47

Рита

– Вернусь часа через полтора. И пойдем обедать, – пообещала Грише. Сижу перед ним на корточках, пальцем тру пятнышко на футболке.

Уже не помню, где наши вещи. У папы. В таунхаусе у Ареса. В машине Севастиана.

Или я, вообще, их не собирала – в голове за последние сутки все перепуталось.

– А после обеда пойдем по магазинам, за пистолетами, – улыбнулась, когда у сына в предвкушении сверкнули глаза. – Ну все, беги.

Гриша чмокнул меня в щеку, нетерпеливо и быстро. Юлой влетел в игровую комнату.

Выпрямилась и оправила комбинезон.

Я и сама успела где-то испачкаться, а еще одежда нуждается в глажке.

И на мне нет белья.

Но прямо напротив гостиницы высится огромный торговый центр. И я сразу свернула туда.

«Буду через двадцать минут»– написала сообщение мужу.

И сощурилась на солнце. Еще утро, а город уже накрыла невыносимая жара, к полудню асфальт под ногами начнет плавиться, как летом. И я бы сейчас с удовольствием взяла Гришу и рванула с ним к озеру, весь день провалялась на пляже с книгой...

Но нельзя.

Зашла в продуваемый кондиционером холл и свернула в первый же, у входа, салон. Подхватила плечики с белым летним платьем и белье.

– Карта не срабатывает, – сказала мне продавец, когда я стояла у кассы.

– Почему? – отложила на стойку платье и наклонилась к аппарату, из которого выполз чек.

– Выдает ошибку, – девушка пожала плечами и показала мне бумажку. – Давайте еще раз попробуем.

Играет музыка. Народ сонно прогуливается между вешалок с летней коллекцией, от цветных ярких пятен футболок и юбок перед глазами пестрит.

Я в очередной раз пробую оплатить покупки.

Не получается – и я отхожу к синему пуфу. Закусив губу, смотрю на имя мужа в журнале звонков.

– Ты что, мою карточку заблокировал? – спросила, когда Дима снял трубку.

– Уже заметила? – в его голосе издевка смешана с удовлетворением. – Н-да, Маргарита. Еще и суток не прошло, как ты сбежала – а тебе уже понадобились деньги. Что же Северские? Не хотят тебя содержать? Я тебе сразу говорил, Марго – ты глупая, маленькая девочка. И кроме меня никому не нужна.

– При чем тут? – рухнула на пуф и запустила пальцы в растрепанные волосы. – Это моя карточка. С моей зарплатой.

– Которую выплачиваю тебе я. Если забыла – ты работаешь на меня.

– И делаю это очень хорошо.

– Я бы поспорил.

Замолчали.

На фоне слышу шум дороги – муж за рулем. У него играет радио – та же волна, что и в магазине, болтовня ди-джея вырывается из динамика, звучит из колонки над головой и нападает на меня со всех сторон, зажимает.

– Мы ведь договорились встретиться и все обсудить, – выпрямилась и откинулась спиной на стену. – У меня нет одежды, я хотела что-нибудь купить и ехать к тебе, – отчиталась, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. – Карточку разблокируй.

– Нет одежды? – переспросил Дима. – То есть ты сейчас голая?

– Ты издеваешься?

– Да, – не стал отпираться муж. – Беру пример с тебя. Что, не нравится? Неприятно, да?

– Когда я над тобой издевалась? – чувствую, что он втягивает меня в спор, на который у меня сил нет, я не спала до утра и кофе, что принесли на завтрак не взбодрил ни на каплю. Разговор с мужем я мысленно отрепетировала, собрала аргументы, но эта его выходка с карточкой вгоняет в ступор. – Как маленький ведешь себя ты. Эти деньги мои, и я хочу их потратить.

– Хоти.

– Дима! – не сдержала раздражения, резко поднялась. – Прекрати это.

– Где ты? Я сейчас подъеду, – проигнорировал он мою злость. Он разговаривает доброжелательно, слышно, что улыбается, словно мы не ссоримся, а выбираем, куда слетать отдохнуть. – Пробки, конечно...что молчишь, Маргарита? Куда приехать?

Выплюнула адрес торгового центра и подхватила сумку. Вышла на солнцепек и пристроилась под козырьком, возле урны. Рядом дымят сигаретами две девицы, я переступаю на каблуках и всматриваюсь в глянцевые кляксы машин, жду мужа.

Какой же он...

За что он мне мстит, он сам вчера устроил скандал, я не могла и не хотела оставаться в одном с ним доме. Пусть сходит к врачу и вылечит психику, начнет себя контролировать, нервы свои угомонит.

Не смеет он отбирать у меня деньги.

Черт возьми.

Случайно нажала на вызов, и по экрану поползли цифры незнакомого номера – того самого, с которого мне звонили всю ночь. Торопливо сбросила звонок и заморгала, чтобы не разреветься, как идиотка.

Это точно телефон Ареса, вчера он звонил, звонил, не переставая. А после все.

Наверное, встретился с младшим братом. И Сева передал ему мои бредни о нашем будущем, о том, чего бы мне хотелось, мои мечты каждый день их троих видеть рядом. И теперь Северские поняли, что это так же несбыточно, как планировать полет в другую галактику.

Только в другом мире все будут вместе и счастливы, а здесь никак.

Химера.

Утопия.

Сказочка для взрослых с печальным концом.

– Доброе утро, милая! – услышала голос мужа и вздрогнула.

Дима припарковался напротив входа, но из машины не вышел, сидит за рулем и щурится на меня в открытое окно.

Ждет, что я сама подойду. Как жалкая назойливая просительница, что клянчит милостыню.

Плевать.

Мрачно улыбнулась и застучала каблуками к нему. Уселась в нагретый солнцем салон, поставила сумочку на колени.

– Где Гриша? – муж расслабленно откинулся на сиденье. Раздвинул ноги, коленом коснулся моего. Он одет в свободные серые брюки и рубашку, и с утра не побрился, словно у него выходной.

Сидит ко мне вполоборота.

И смотрит укоризненно, будто добрый воспитатель застукал ребенка за пакостямм.

– Так где мой сын? – повторил вопрос муж.

– В гостинице.

– Там? – Дима в удивлении воззрился на стеклянную высотку отеля. – Недурно, Маргарита. Откуда деньги взяла?

Не ответила. Скажу, что номер нам оплачивал Севастиан – и это наигранное хорошее настроение ураганом снесет с мужа.

– Разблокируй мою карту, – потребовала. – То, что я работаю у тебя не означает...

Слова застряли в горле, когда Дима резко подался на меня и схватил за шею. И почти впечатал в лицо телефон.

– Читай.

Не могу, буквы расплываются и все, что я вижу – его почерневшие, злые глаза.

– Не можешь? – он сжал пальцы сильнее. И я забилась на сиденье, ногтями вцепилась в его кисть, оставляя царапины, пытаясь освободиться. Дима разжал руку и швырнул меня к окну. Взглядом уперся в экран. – Сегодня ночью в одном из таунхаусов, что арендует фирма нового губернатора, Ареса Северского обнаружили склад оружия, – сбивчивым голосом зачитал муж. – Сам Северский в этот момент находился в соседнем таунхаусе в компании незнакомки в белом. Занятно, ведь весь город ждет свадьбу Северского на дочери известного политика – Романа Ольшанского. Свадьбы не будет? – чувственно, с интонацией закончил Дима.

Поднял на меня тяжелый взгляд.

И стало так страшно, я словно зашла в клетку к стае голодных гиен.

Муж окончательно слетел с катушек.

– Хватит, я ухожу, – влажной ладонью нащупала ручку.

И услышала щелчок блокировки замка.

Глава 48

Глава 48

Севастиан

– У меня закончилось терпение. Этому человеку нет оправдания, – Гела швырнула планшет на стол и принялась дуть на чашку с кофе.

На экране пестреет главная новость прошлой ночи и фотография моего ненаглядного братца.

– А главное, Сева, что я скажу Лидии? – Гела понизила голос и покосилась на вход. – Бедная девочка так любит Ареса, они так подходят друг другу. Они одной породы.

– Это какой? – заинтересовался. – Дворняжки?

– Не смешно. И нечего улыбаться, – разозлилась она. – Севастиан, тебя это тоже касается. Если бы не эта девица Стрелецкая...

– Ты о дочери своего мужа говоришь.

Гела хмыкнула с таким видом, словно я нечто глупое ляпнул. Риту мать ненавидит, но мне всегда было на это плевать. Я же люблю. Обеих.

– Так что там с Аресом? – вонзил вилку в кусочек жареного бекона. Пожевал.

– Лидия приехала к нам под утро, вся в слезах. Пришлось ей успокоительного дать, чтобы бедняжка уснула. Не понимаю, как можно было довести до такого несчастную девочку? У твоего брата нет сердца.

Гела кусает накрашенные губы и смотрит в окно, но словно ничего там не видит.

Утро, и солнце заливает сад. Я не спал – мне и не хочется, бывает такое иногда, что в организме происходит сбой. И вот уже физиология отходит на второй план.

Мой сбой случился этой ночью, в гостинице, после слов Стрелецкой о том, что один я ей не нужен. Дальше было утро, машина и пустые улицы города, дальше я навернул пару сотен километров и оказался здесь.

Куда мне еще ехать?

Домой не тянет.

Там Таня, скандал с криками и битой посудой, демонстрация того, как жена собирает вещи и грозится, что мы разводимся.

Никогда она не подаст на развод.

– Арес так подставил Романа, – говорю и жую бекон, и не чувствую вкуса. Вилкой вожу по тарелке, слежу, как вязкий желток из яичницы веселыми кляксами расползается в стороны. – У них с Романом ведь общий бизнес. А Арес так обошелся с его единственной дочкой. Обещал жениться. И бросил. Хорошо еще, если Лидия не беременна. А то если да...

Мама встрепенулась и повернулась на меня.

– Что?

В ее глазах загорелся огонечек надежды, и я прикусил язык.

Не туда меня понесло. Я здесь с одной целью – наказать брата. И я имею на это право – ведь все прописано в нашем гребаном договоре.

Духовной поддержки наставника Арес лишился после того, как мои ребята обстреляли особняк. После бум-бума в прессе, найденного оружия и Риты на крыльце таунхауса – конец его репутации, карьере, связям. Хер его кто поддержит, побоятся влезать.

На очереди семья. Мама. Лидия. И ее отец.

Все у него рушится, все в задницу катится.

Так и должно быть.

– Лидия, дочка, садись скорее. Кофе? – Гела подпрыгнула из-за стола, когда бывшая невеста Ареса, растрепанная и в мятом платье, вползла в кухню.

– Не откажусь, – Лидия зевнула в ладонь. Убрала за уши короткие волосы и присела рядом со мной. – Арес не появлялся?

– Пока нет, – Гела суетится у кофемашины. Брякает чашками и блюдцами – дзинь – по мозгам прямо. – Ты не волнуйся, дочка, – ласково просит она. – Я ему уже звонила. Появится – выпорю. Как маленького. Вот увидишь, он еще извиняться к тебе приползет с цветами в зубах.

– Вряд ли, – Лидия трет пальцами виски. Грустным голосом рассуждает. – Папа Аресу тоже уже звонил. Сказал, что он не берет трубку. И папа теперь очень огорчен.

Очень огорчен на нашем языке означает: "Пизд*ц тебе, Арес".

Гела замерла с чашкой в руках.

– Так что, Гела, – Лидия вздохнула. – Не судьба. Не будет никакой свадьбы. А я сегодня же уволюсь. Оставаться помощницей твоего сына после всего, что он со мной сделал – я не смогу.

– Чего тогда тут сидишь, а не дома? – с любопытством повернулся к ней.

– А ты чего здесь, а не с женой? – не осталась в долгу эта манипуляторша. И сощурилась на меня с таким видом, словно испепелить готова на месте за то, что я влез в ее театр одного актера.

– Ты выйдешь замуж, – бросил лениво и откинулся на стуле. – Стоит моему брату пальцем поманить – побежишь. Не так?

– Севастиан, ты что несешь?! – поразилась Гела. Поставила кофе перед Лидией, плюхнулась напротив и протянула к ней руки. – Не слушай, деточка.

– Отчего же? – снова влез. – Гела, ты сама знаешь, как будет. Арес накосячил, насрал на всех с десятого этажа, но это ничего не меняет. Вернется – и все вокруг нашего губернатора пляски устроят. С бубнами. Лишь бы одумался, дурачок, и женился.

– Севастиан, выйди вон отсюда, – ледяным тоном процедила Гела. И посмотрела на меня так нехорошо, что я понял – перегнул.

– Простите, – отъехал на стуле и поднялся.

Вышел в коридор и привалился к стене.

Дьявол подери, это сложнее, чем кажется – вот так на мозг капать маме и Лидии, вызывать в них злобу на брата. Я ошибаюсь, я пожалею еще об этом, я должен поступить благородно, правильно – этот сраный договор в прошлом оставить, но черта с два.

Не хочу.

Ведь все было бы иначе, если бы не Арес, сейчас у меня был бы сын, которого зовут Гриша и любимая женщина, домой к которой я каждый день летел бы на крыльях.

Он это начал.

Тим в больнице.

Закончу все я.

Из кухни долетают увещевания мамы – властный, спокойный голос. Его перебивает высокий, капризный – эта умная стерва Лидия продолжает играть в жертву.

Браво.

В кармане брюк вибрирует сотовый – имя на экране, как слово из незнакомого языка, ничего для меня не значит.

Та, которая нужна, не позвонит все равно.

Хоть я из шкуры вон вылезу.

Хлопнула входная дверь.

Отлип от стены и выглянул за угол.

– Утречка, – усмехнулся.

У старшего вид не лучше моего, мы оба будто собрались на похороны. Арес приветствие проигнорировал, остановился на пороге и оглянулся на дверь– что-то забыл.

– Арес, это ты?

Из кухни торопливые шаги. Меня обогнула Гела, за ней Лидия. Мама наступаает на Ареса, и в руках у нее не хватает только ремня.

– Явился? Лидия на рассвете приехала вся в слезах, как тебе только не стыдно. Да я тебя просто не узнаю! Все было так хорошо, столько планов, я внуков хочу. Принес же черт эту девицу Стрелецкую на мою голову. Но ничего, отныне ноги ее не будет в этом доме.

– Несмотря на то, что это дом ее отца, – вставил словечко.

На меня никто и не повернулся, главная мишень сейчас – старший.

– Зачем звала, мам? – Арес стянул мятый пиджак. – Если на счет свадьбы – вопрос решен. Мнения своего я не изменю. Мы с Лидией поторопились, и...

– Я же тебе говорила, Гела, – невеста шмыгнула носом. – Ничего ему не надо. А я тоже себя не на помойке нашла. И бегать ни за кем не собираюсь.

– Да побежишь еще, куда ты денешься, – возразил. – Арес, пошлешь ее здесь, при свидетелях – а завтра она улыбаться будет в ЗАГСе и трепаться, что конечно же сменит фамилию Ольшанская на Северскую.

Друг от друга нас отделяют две женщины – мама и невеста брата. Они что-то говорят наперебой, я не слышу, он тоже. Друг другу в глаза смотрим.

Он понял мой план.

А я теперь лишь, когда глаза в глаза, когда слова уже сказаны, сознаю, что творю.

Никогда, никогда после этого мы не станем братьями снова.

Фамилия, родство, все поколение Северских – нах*й идет прямо сейчас.

–...папа такое устроит! Всей вашей проклятой семье! – орет Лидия, и эти звуки, словно удары гонга, трубят – все, финал. Поединок окончен, Арес проиграл.

– Я не верю ушам. Все. Хватит. Выметайся из моего дома. И чтобы духу твоего здесь не было, – чеканит Аресу Гела. – Ты сам сделал свой выбор, сын. Ничего от меня больше не жди, – она приговор выносит и, как все палачи, бесстрастна. – Ты понял меня? Да? А теперь пошел вон.

Брат так и стоит на пороге, смотрит на Гелу. Лицо каменное, руки в карманах – статуя. Декор холла, дурацкая гипсовая фигура у дверей, на которую гости вешают плащи и перчатки.

Он смотрит до тех пор, пока Гела не поворачивается к нему спиной.

И когда за Аресом хлопает дверь, я слышу ее ледяной голос:

– Не покончишь с этой змеей – и тебя ждет тоже самое, Севастиан. Имей это ввиду.

Глава 49

Глава 49

Рита

Выход есть всегда и все решаемо – помнила об этом, когда было плохо, уговаривала себя и настраивала, себе обещала, что все наладится. И как-то справилась тогда, пусть и не верила, что время лечит, оно и не лечит, а просто останавливается, воспоминания в банку толкает и закрывает крышкой, и вот в душе у меня хранились три эти проклятые консервы.

И не было у них срока годности.

И казалось, хуже нет ничего, кроме как остаться одной и беременной.

Я ошибалась.

Мощно так, сокрушительно, эпохально.

Сейчас мой ребенок в гостинице, в игровой комнате. И сколько времени Гриша находится там – один дьявол знает.

А последнее, что запомнилось – машина мужа, и как щелкнула блокировка замка.

– Дима! – заорала в который раз и дернула руками.

В запястья впиваются его галстуки – черные, в мелкую красную полоску.

Ногами смяла простынь пытаясь перевернуться.

И не похоже, что сейчас муж войдет в спальню в кожаной маске на глазах, с большой плеткой в руках, зажжет свечи и устроит мне жаркую ночь.

Нет, святые котики, он просто рехнулся.

– Ты рехнулся! – выкрикнула и закашлялась.

В горле першит и хочется воды, хоть глоточек. И чтобы кто-нибудь пустил на мишуру эти идиотские галстуки – кожу стерла до крови.

Господи.

Я чуть не вывихнула шею, пытаясь подглядеть сколько времени. Сквозь шторы пробивается солнце, но то ли это полдень, то ли закат.

Чем он меня вырубил там, в машине?

Пульсирует в висках.

Подняла ногу, в попытке сбить с тумбочки светильник, привлечь внимание шумом. Светильник грохнулся на пол, но мягкий ковер заглушил звук.

Я вспотела.

Рухнула обратно в подушки и уставилась в потолок.

Пару секунд отдохну и продолжу.

Да.

Тяжело сглатываю, смачивая горло. Набираю в грудь воздуха.

И когда уже собиралась заорать – сбрякала ручка, и дверь в спальню приоткрылась.

Ну, все.

Уставилась на мужа.

Он держит в руке стакан с водой, и мой взгляд носится, скачет, как мячик, с его лица на воду.

Снова сглотнула.

– Что, Маргарита, горло болит? – Дима усмехнулся и шагнул в спальню. – Еще бы. Так визжать. Поберегла бы связки, любимая. Кроме нас с тобой здесь никого нет.

– Знаю. Убери это, – дернула руками, и галстуки натянулись. – Ты зачем это сделал?

– А что не так? – муж приблизился, наклонился. Поднял с пола светильник и поставил на тумбочку. Вздохнул с таким видом, словно огорченный родитель собирает разбросанные непослушным ребенком игрушки. – Мне пришлось тебя связать, Маргарита. Зато полежала, отдохнула.

– Гриша в гостинице?

– А где ты оставила нашего сына, не помнишь уже? – Дима сдвинул в сторону мои ноги и присел на постель. Отпил воды, и кубики льда брякнулись о стекло. – М-м. Потеряла сына, значит. И после этого ты продолжишь уверять, что хорошая мать?

Муж смотрит на меня и пьет, словно дразнит. Но пусть он сейчас мировой океан осушит при мне – плевать. Я хочу знать, что с сыном.

– Сколько время? – привстала в подушках. – Уже поздно?

– Смотря для чего, – заключил Дима философски и поставил на тумбочку пустой стакан. – Если для того, чтобы просить прощения – то да, Марго, уже поздно.

– Не собиралась даже, – огрызнулась и в бессилии махнула рукой. – Просто убери свои галстуки и отойди.

– Ну вот видишь, – он качнул головой. – Тебе даже шанс не нужен. Ты даже не попыталась извиниться передо мной.

– За что?

Он молчит, а мне в виски словно дятел долбит, настойчиво так, желая проделать в черепу дыру. Муж точно чем-то стукнул меня по голове.

И зря он это сделал, первым делом, как только заберу сына – пойду в полицию. И пусть они разбираются, и пусть отправят Диму к психиатру.

– Меня поражает твое отношение, Марго, – Дима закинул ногу на ногу. Достал из кармана белоснежный платок и начал вытирать пальцы, так тщательно, словно руки по локоть запускал в лужу, вылавливая оттуда свой здравый смысл. Он смотрит и цедит, и слова его ненормальны, до мурашек. – Ты предала меня, жена, и при этом не чувствуешь вины. Не понимаешь, в какую грязь окунула нашу семью и что ты должна быть наказана. Я и сам этого не хочу. Но ведь как-то должен тебя научить?

– Тем, что ты меня тут привязал и у меня на глазах воду пьешь? Ты можешь при мне еще и поужинать, достаточно этого будет? Потом развяжешь?

Сообразить не успела, как Дима подался вперед и шлепнул платком мне по щеке.

– Тебе смешно, Маргарита? – он шлепнул по другой щеке и в пальцах сдавил подбородок, заставляя смотреть на него. – Да?

– Нет, – зажмурилась и моргнула, этот морок сбрасывая, но ничего не изменилось – все та же спальня, я связанная, и Дима с платком в руках. И нужно какие-то слова найти, ведь он зол, по-настоящему, его распирает просто, а мне уже страшно, я не понимаю, до чего он может дойти. – Больно.

– Да ну.

Дима ослабил пальцы. И в следующий миг совсем убрал, полез в карман брюк, а я различила мелодию – звонок моего телефона.

– Надо же, как интересно, – Дима достал мой сотовый и сощурился на экран. – Скрываешься, номера не подписываешь. Ведь это кто-то из них названивает тебе весь день. Ответишь?

Да.

Да, хочу ответить, кто бы из Северских это ни был – он должен по-моему голосу понять: что-то случилось.

– Дай мне трубку, – попросила. – Это, наверное, папа. Скажу ему, чтобы съездил за Гришей.

– За Гришей?

Звонок прервался.

Дима наклонился ко мне.

– За каким Гришей, любимая? Ты же его потеряла. Город такой большой и полон опасностей. И бродит где-то маленький мальчик, пока его бессовестная мать упирается и не хочет извиняться.

Бред.

И не действует мой легкий тон, не помогает спокойствие и мои жалкие попытки не показывать страх.

– Прости меня, пожалуйста, – снова зажмурилась, – прости. Отвяжи руки.

– Что? Руки? – переспросил Дима и потянулся к моему запястью. Но вместо того, чтобы развязать галстук схватил мой указательный палец и приложил к корпусу телефона.

– Дима! – выкрикнула и вырвалась.

– Разблокирован, – протянул муж удовлетворенно. И уткнулся в экран. – Сейчас мы все сделаем, Марго. Напишем твоим любовникам, чтобы перестали сюда наяривать. У тебя муж есть, как до них не дойдет? Сейчас. Все будет.

Дернула ногой, пытаясь выбить из его рук телефон, и Дима поднялся с постели, продолжая что-то печатать.

– Дима, – голос дрогнул, и я звучу умоляюще. – Зачем ты это делаешь?

– Потому что здесь не детский сад, Марго, – он поднял от экрана тяжелый взгляд. Помолчал. И глухо, приговором, выдохнул. – Ты провинилась. И будешь наказана.