Текст книги "Их любимая (СИ)"
Автор книги: Дана Блэк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)
Глава 58
Глава 58
– Я так и знала, что этим кончится, – Гела не дала мне и рта раскрыть. – Боже мой, можешь ничего не говорить, сама вижу!
А мне и сказать-то нечего, я так растерялась. Крепче сжала ладошку сына.
– Одно лицо, – Гела уставилась на Гришу, как коршун на добычу, наклонилась даже, чтобы лучше его рассмотреть.
– Мам, – сын испугался и отшатнулся, врезался мне в бедро.
– Хватит его пугать! – повысила голос и отступила. – Никакой он тебе не внук, успокойся.
– Глаза мои, – не слышит меня Гела, Гришу рассматривает. – Нос мой. А губы моего сына.
– Какого?
– Что?
– Какого сына? – вопрос у меня сам собой вылетел, это глупое, неуместное любопытство.
Но, может, Гела видит то, чего я не вижу, ведь я сравнивала, миллионы раз, и казалось, что Гриша похож на Тима. Особенно, когда ест. А когда улыбается – на Севастиана. А когда щурится – вылитый Арес, маленькая копия его.
– Какого сына, – повторила Гела и выпрямилась. – С ума сойти. У меня есть внук. Наследник. Северский – наша плоть и кровь. А ты ему какую фамилию подсунула? Не стыдно?
Папа стоит рядом и только моргает. И я тоже молчу, пока эта женщина отчитывает меня.
Она всерьез спрашивает стыдно ли мне?
Совсем дурная.
– Ну, все, – прижала к себе Гришу и попыталась их обойти. Бросила папе. – Я позвоню. Мы пошли.
– Как это вы пошли? – Гела зыркнула по сторонам, на посетителей – те словно в кинотеатре с поп-корном сидят перед большим экраном, на котором ругаемся мы. Она посторонилась, пропуская меня. И пристроилась нам в хвост. – Маргарита, так не пойдет. От меня всю жизнь скрывали внука. А теперь еще и объясняться отказываешься? Не загордилась ли ты? Давай, снимай корону. Поедем сейчас в лабораторию, сделаем тесты. Потом подадим в суд, оспорим отцовство. И пусть этот твой Димитрий...
– Вы что несете? – не выдержала и развернулась. – Гела, мы с сыном улетаем в Грецию. Занимайтесь своими...невестками. С беременной Лидией сходите к врачу. Нас не трогайте.
Шагнула к лифту. Нажала кнопку.
– Ты мне это брось, – Гела не угомонилась – заперлась за нами в лифт. – Я не разрешаю увозить внука. Ни с кем не посоветовалась, сама все решила. Сопля еще, распоряжаться.
– Мне двадцать пять лет, и это мой ребенок!
– Твой, твой. Вот только ты не пресвятая дева, у мальчика еще и отец есть. И бабушка. И я не позволю...
Не дослушав ее, подхватила на руки Гришу и пулей вылетела на этаже. Побежала по коридору к нашему номеру.
И застыла, когда заметила три мужские фигуры, что трутся у дверей. Старший в костюме. Средний в футболке и джинсовых шортах. И младший очкастый в брюках и клетчатой рубашке.
– Привет! – завопил Гриша.
Они обернулись, все трое, не сговариваясь, разулыбались, и я от этих улыбок попятилась.
Какого черта.
Меня окружили со всех сторон.
– Это разве поведение разумной женщины, бегать вот так? – за спиной высказала Гела, нагнала нас. Приметила сыновей у моего номера и поджала губы. – Так. И что за собрание без меня, Маргарита? Решили меня внука лишить? Я не позволю.
– Я уже слышала, – буркнула и поставила на ноги извивающегося Гришу.
Сын ломанулся к Северским, я двинулась следом.
– То, что у нас с тобой не заладилось – не повод мстить. И отыгрываться на ребенке. Григорию нужна бабушка.
– И она у него есть, в Греции нас ждет, – напомнила. – Гела, хватит. Уже голова раскалывается.
Приблизились к двери.
На корточках перед Гришей сидят три мужчины и внимательно его слушают. А сын от их внимания тает, как шоколадка на солнце, и болтает так быстро, что сам не замечает, как с русского переходит на греческий.
– Пропустите нас, – попросила, словно незнакомцев в очереди и протиснулась к дверям. Вставила ключ, распахнула створку. – Гриша, заходи.
– Но мама...
– Живее.
Сын разочарован. Надул губы и, не глядя на меня, гордо зашел в номер.
– Извините, я хочу спать, – сказала, когда Северские выпрямились.
И хлопнула дверью перед носом у семейки. Шумно выдохнула и прижалась спиной к створке.
Святые котики.
Я специально глаза отводила, чтобы на них не пялиться, ни к чему это, не нужно, нельзя. Мы улетим, как только Дима даст разрешение, и никакая Гела, никакие...
Черт.
Развернулась и ухом прижалась к двери, вслушиваясь в голоса в коридоре.
Там Севастиан, а он обещал мне позвонить. Мне важно знать, когда можно лететь.
Но к ним троим и к их мамаше я не выйду ни за что.
Да я даже не понимаю, как нам разговаривать, как смотреть друг на друга. И это так странно, моя любовь так сильна, словно во мне три сердца, что в одинаковом ритме бьются, ни одно не сильнее.
Но мне комфортнее, когда рядом находится только один из них.
Я себя увереннее чувствую.
Как себя вести знаю.
Не забываю слова, не шарю глазами, розовой лужей не растекаюсь, не теряю мозги.
– Мама, – позвал Гриша, и я обернулась.
– Да?
– Мне скучно.
Сын расселся на ковре среди разбросанных игрушек и смотрит на меня влажными глазами. Хочет туда – к ним.
Наши желания сходятся, к сожалению.
– Давай поиграем, – тряхнула волосами, прочь отгоняя мысли и шагнула к Грише.
В дверь деликатно постучали.
– Это к нам! – радостно подскочил сын и бросился к двери. – Открывай, мама!
Господи.
Я сдаюсь.
Повернула ручку и выросла в проеме, загородила выход сыну, что прыгает вокруг, как заяц.
– Что? – прислонилась к косяку.
На пороге лишь Тим. Они словно чувствуют, что не надо всей троицей маячить перед носом, словно боятся спугнуть. Но если каждый по очереди будет рядом околачиваться – это вытреплет мне последние нервы.
– Что? – повторила напряженно, поторапливая его. Он молча разглядывает меня, улыбается, а я думаю о том, что из-за их грызни и пока они старались друг другу головы оторвать чуть не пострадал наш ребенок.
Гришу я люблю больше жизни.
Но я не злюсь, не могу, и никак себя не заставить.
– Держи, – Тим неловко достал из-за спины бумажный пакет. – Подарок. Отказываться не торопись, Рита, ладно? Подумай. Мы внизу ждем, в баре, – он помолчал. И шепнул. – Я соскучился.
Отступил, развернулся, пошел по коридору.
Выглянула из номера, взглядом его провожала, пока двери лифта не схлопнулись.
Знаю. Я тоже соскучилась.
– Мама, покажи! – вертится вокруг меня Гриша. – Это мне?
– Это мне, – разочаровала его и ощупала пакет.
Плотненький.
Открыть?
Если что – могу и вернуть, если мне не понравится, если это что-нибудь...
Ладно, к черту – решила.
И с любопытством разорвала упаковку.
Глава 59
Глава 59
– Как это понимать? – шлепнула перед Северскими разорванный пакет, и бумаги разлетелись по столешнице. – Что это такое?
Столик в углу.
Полдень, на улице жарит солнце, но здесь, в баре полумрак, играет музыка и, кажется, что давно наступила ночь.
Еще и они пьют.
На столе ведерко со льдом, в нем стынет шампанское.
Кроме нас четверых и бармена больше никого. И бармен подслушивает, но в номер с братьями я не поднимусь.
– Это подарок тебе на день Рождения, – Севастиан пододвинул бумаги ко мне. – От нас троих.
Арес ест клубнику из вазочки. Картинно впивается белыми крепкими зубами в сочную красную мякоть, и у меня во рту собираются слюнки.
– Что? – спросил он, перехватив мой взгляд и кивнул на вазочку. – Угощайся, Рита.
– Принимаешь подарок? – Тим потянулся к ведерку. – Откроем шампанское.
Снова взглянула на документы. Там, в номере, на десять раз их пролистала, но не поверила. Как не верит человек, когда ему в руки падает то, чего он безумно хотел.
А вот в этих самых бумажках – моя мечта.
– Если серьезно, – наклонилась и оперлась локтями на спинку четвертого стула. – Это откуда?
– Купили, – невозмутимо ответил Тим. Он скручивает железяку с пробки, так трепетно, словно не шампанское открывает, а бутылку, из которой к нам выпрыгнет джин. – Пришлось потратиться. Но ведь это твой день Рождения. Угадали с подарком?
Ногтем подцепила рассыпанные по столу листы. Сглотнула.
– Вы дарите мне лайнер? – задала вслух вопрос, от которого пульс стучит в висках и потеют ладони. – Тот самый, димин "Королевский круиз".
– Да.
Услышала утвердительный ответ и снова не поверила, всмотрелась в мужские лица.
Не может все быть так просто, так хорошо.
Это очередная их выходка, которая разрушит все, что еще уцелело.
– Муж бы его никогда вам не продал, – выпрямилась и сжала в пальцах спинку стула. – Что вы ему сделали? Вы его запугали? Угрожали? Убили?
– Рита, уймись, – Арес поморщился и отложил надкусанную клубнику на салфетку. – Он просто продал лайнер.
– Он не мог, – в голове вихрем пронесся последний месяц.
Представила Диму, и как он подписывает документы, потом с улыбкой принимает деньги от Северских...
Кому они врут?
– Говорите правду, – потребовала. – Вы его убили.
Хлопнула пробка от шампанского. Тим аккуратно положил ее на стол и усмехнулся.
– Димитрий жив-здоров. Бедро лечит, которое ты прострелила.
– Вы натравили на него своих бандитов, отобрали лайнер...
– Все, хватит. Ты за кого нас принимаешь? – Севастиан резко поднялся со стула, и мне пришлось задрать голову к его лицу. Он подступил на шаг, взялся за мой стул. – Ты думаешь, у нас денег нет или что? Думаешь, мы кого-то убили, чтобы сделать тебе подарок? Тебе поклясться, может, что все с этим придурком в порядке?
Он говорит уверенно, с легким раздражением, словно злится, что его черте в чем обвиняют. Или что я переживаю за жизнь Димы. Он в глаза мне смотрит твердо, и хочется поверить ему, что ничего плохого они не натворили.
– То есть...– опять покосилась на документы. Нерешительно уточнила. – А сколько это стоило?
– Много Рита, – Тим разливает по бокалам шампанское. – Продавец нас всех ненавидит. Так что это был натуральный грабеж. И если не примешь подарок – получится, что мы просто так опустошили все счета и остались нищими.
– Нищими?
– На последние деньги купили шампанское, – Тим поднял бокал и передал мне. – Выпьешь? За то, чтобы начать все сначала. Без денег. Зато у тебя есть лайнер.
Взглядом недоверчиво скольжу по лицам братьев, каждому в глаза смотрю. Когда мы познакомились они держали город, были бандитами. Я не верила, что они изменились, когда спустя семь лет Арес полез в кресло губернатора, Тим начал строить дома, Севастиан стал галеристом, не верила – и права оказалась. В их жизнях по-прежнему было оружие, сомнительные сделки, обманные методы, грязные деньги.
И не было совести, жалости к кому-либо, ни сердца, ни стыда.
Но сейчас будто бы по правде все.
И они поступили честно, никого не покалечили, не убили, просто все средства, что у них были, потратили мне на подарок.
– За новую жизнь, – сказал тост Севастиан и легонько стукнул своим бокалом мой. – За новые возможности. За тебя и твой день Рождения. За нашего сына. С Димитрием все улажено. Когда вернемся из круиза займемся твоим разводом.
– А своими когда займетесь? – грею в пальцах бокал. – Женами и невестами. Детьми, – покосилась на Ареса. – Твоя Лидия...
– Она врет, – перебил Арес. – Вообще про это не думай. Со своими проблемами разберемся сами. Выпьем?
Сделала маленький шипучий глоточек.
Пальцами коснулась бумаг на лайнер.
Мой?
– Он уже ушел в круиз, но перехватим его где-нибудь в порту, – пообещал Севастиан. – Вылетать можем хоть завтра, – он выдержал паузу, глядя мне в глаза отпил шампанского. И негромко закончил. – Если мы, конечно, приглашены.
Переходим к горяченькому...)
Глава 60
Глава 60
В кафе на четырнадцатом этаже шведский стол. Панорамные окна и веранда, с видом на океан.
Это Гришино любимое кафе. На лайнере мы были почти три месяца назад, но сын все помнит. И сейчас он с восторгом забрался на стул. Из плетеной корзинки деловито достал скрученую тканевую салфетку и сразу же обернулся к окну.
– Мама, – выдохнул Гриша тихонько. – Вот это да!
Улыбнулась и отпила воды. Расслабленно откинулась на спинку стула.
На раннем завтраке народу мало, отдыхающие приходят в себя после ночных вечеринок и в кафе являются часам к одиннадцати. Поэтому в зале кроме нас лишь пожилые пары и семьи с детьми.
– Я хочу купаться, – Гриша болтает ногами в воздухе. – Когда можно будет?
– Когда остановимся в порту, – тоже смотрю в окно, на бескрайнюю гладь океана, и дух захватывает от этой картинки. Это прекрасно так же, как в первый раз, когда я ступила на борт.
– А когда мы остановимся?
– Давай завтракай, – кивнула на официанта, что расставляет на нашем столике тарелки. – Поешь и погуляем на палубе.
Сын усилием оторвался от окна и придвинулся к столу. Смешно наморщив нос, понюхал, что ему принесли. Засмеялась, и сделала так же.
На завтрак у меня румяные тосты с беконом, джем. Кофе и сок со льдом. Пахнет умопомрачительно.
Я безумно скучала по этой атмосфере, по завтракам, обедам и ужинам, по океану за окном и нашей каюте.
В очередной раз оглядела кафе, гостей – и снова не поверила.
Все это теперь принадлежит мне.
Все, до последней вилки.
Невероятно.
– А папа когда приедет? – спросил Гриша с набитым ртом.
– Папа не приедет, – отрезала. Поймала удивленный взгляд сына и понизила голос. – Он больше не сможет с нами плавать.
– Никогда?
Гриша перестал есть. Плакать не собирается, но и счастливым не выглядит, а я пока так и не отрепетировала наш разговор. Как объяснить ребенку, что Димы в нашей жизни больше не будет? Что он разорил Северских, когда продал им этот лайнер. Знаю, что братья заплатили больше не за круиз, а за разрешение забрать Гришу, и думать об этом неприятно.
Нас с сыном будто продали, запросив самую высокую цену.
– Ты мне, кажется, какой-то подарок обещал? – сменила тему и наклонилась к столу. – Забыл? Где он?
– В каюте, – Гриша смущенно улыбнулся. – У меня под подушкой. Сегодня будет праздник?
– Конечно, – я и сама, как маленькая, чего-то особенного жду от этого дня. Двадцать пять лет – маленький юбилей. И я впервые чувствую себя настолько свободной, что страшно становится, боюсь сглазить, спугнуть...
– А мы одни будем? – Гриша поковырял завтрак и отодвинул тарелку. Сощурился, пытаясь через зал и снующих официантов разглядеть вход в кафе.
Северских ждет. Сын к ним за последние дни привык, с самого утра, едва проснувшись, рвется к ним.
С ними интересно – повторяет Гриша.
И тут не поспоришь даже.
Пью сок и сама невольно кошусь на вход. В порт мы приехали вчера вечером, загрузились. Гриша устал после перелета и сразу уснул, я тоже никуда не выходила из каюты.
И в постели ворочалась до утра, мысли в голове носились роем растревоженных пчел. Сомневаюсь и боюсь, что сделала правильно, когда решилась вместе с ними тремя рвануть в круиз.
Я давно уже выросла, стала женщиной, у меня есть ребенок. И тонна проблем, что дожидается нас на суше.
А мы просто сбежали праздновать мой день Рождения. Словно подростки, у которых в голове ветер гуляет.
Я все понимаю.
Но святые котики, так хотелось хоть разочек наплевать на всех и пожить для себя. На других не оглядываться, не думать, чем все это кончится, высокой стеной от всех отгородиться и наслаждаться. Солнцем, океаном, новыми знакомствами, другим миром, отличным от привычного.
Мне сейчас очень, очень хорошо.
И, значит – все правильно.
– Пойдем за подарком, – распорядился сын, покончив с завтраком и резво соскочил со стула. – А потом гулять.
– Как скажешь, солнышко, – прячу улыбку. Мой маленький мужчина, в нарядных брючках и белой рубашке просто неотразимый. Держимся за руки, шагаем по залу, на Гришу с умилением смотрят пожилые женщины, и меня распирает от гордости.
Да, приехать сюда – было самым лучшим моим решением за последние годы.
Вышли из кафе, по длинному коридору свернули к палубе.
– Давай чуть-чуть постоим, – не удержалась и потянула сына туда.
Над нами небо безоблачное, чистое, волосы развевает легкий теплый ветерок. С наслаждением подставляю лицо и жмурюсь, смеяться хочется, неизвестно чему.
– Вау! – рядом прыгает Гриша.
– Доброе утро! – бодро гаркнули позади. – А я вас ищу.
Не успела обернуться, как талию обвили мужские руки и ласково притянули, прижимая меня спиной к широкой груди. Ощутила свежий морской аромат парфюма и вздрогнула от щекотки, когда уха коснулись горячие губы.
– С днем Рождения, любимая. День сказочный. Позавтракали уже? Вкусно было, наелись? Тогда пошли прогуляемся.
Глава 61
Глава 61
Севастиан
Гриша бежит впереди. Останавливается и оглядывается на нас, а потом снова скачет вперед. Ему здесь так нравится, видишь, как он широко улыбается и понимаешь – никаких денег не жалко.
И как этот греческий придурок мог от такого отказаться?
Даже если Гриша не мой сын (что невозможно!) я его уже люблю. И любить меньше не стану, я и так потерял семь лет. Он все равно мой ребенок. Что бы ни случилось.
– Какие планы на вечер? – взял ее за руку, сплел наши пальцы.
– Прекрати, – Рита попыталась вырваться. Я сжал ее крепче – и она махнула рукой. – Бестолку тебе что-то говорить. Но Гриша увидит...
– Он тоже с тобой за ручку ходит, – усмехнулся. – Ничего в этом странного нет. Ты согласилась провести здесь неделю, Рита. Понимала же, что я не буду обходить тебя за километр.
– А остальные? – она остановилась. Заправила за ухо волосы, что треплет ветер. Оперлась на перила, опоясывающие палубу. – Вы мне лайнер подарили. Я бы не смогла не пригласить вас. Совесть бы не позволила.
– Дело только в совести? – усмехнулся и встал рядом. Отпустил ее руку и оперся локтями, с удовольствием посмотрел вдаль. – Красиво здесь. Будто в другом мире. Хотя бы здесь можно не врать?
– Я и не вру, – она так смешно оскорбилась, так громко выдохнула. – Мы взрослые люди. И если...окажемся в одной комнате...
– Ну-ну, – подбодрил, сдерживая себя, чтобы не засмеяться.
– Ты сам все знаешь, – она повернулась и сверкнула глазами.
Я тоже развернулся.
Какая смешная. Делает вид, что эта тема ее не смущает, а сама покраснела, и в глаза мне смотреть избегает, уставилась куда-то мне в шею, и замолчала.
– Расслабься, Рита, – шепнул. Взглядом нашел Гришу, что пристроился неподалеку – сын встал на цыпочки и с восторгом глазеет за борт. Я придвинулся. – Никто ничего не планирует. Ни на что не надеется. Мы здесь за тем, чтобы отдыхать. И будет, как будет. Не надо волноваться. Да?
Она медленно подняла глаза. Покусала губы с нежно-розовой помадой, и я невольно придвинулся еще.
Давно не целовался.
А она совсем рядом.
Меня манит, из головы выбивает все мысли. Завороженно смотрю на ее рот. И я сам наврал, когда сказал, что никто ни на что не надеется.
Никто не полезет к ней, если она сама не захочет – да. Но просто представлять, как может пройти эта ночь – я себе запрещать не буду.
Мы вдвоем в моей каюте. И за окном шумят волны. Мы лежим на широкой кровати. Я зубами стягиваю с нее белье и вламываюсь между широко разведенных ног.
От этой картинки меня ведет так, что голову покидают последние мозги. До ночи далеко бесконечно, а я хочу уже сейчас.
Резко выпрямился и схватил ее за шею, притянул к себе. В ее расширенных глазах на миг мелькнуло удивление, а после я впечатался губами в ее мягкие, приоткрытые, и языком напористо толкнулся в рот.
В плечи уперлись ее ладони, пальцы сжались на моей футболке, в попытке оторвать меня. А я остановиться не смог, обхватил узкую талию и обнял крепко, не давая дышать.
Секунда, другая ее борьбы – и длинные пальцы на моей футболке разжались, тонкие руки обвили мою шею.
И я получил ответ на поцелуй.
Сдалась, маленькая.
Как долго я ждал.
И не зря, сейчас мне рвет башню.
Веду ладонями по желанному телу, спускаюсь на бедра и сжимаю, снова поднимаюсь к талии и захватываю в объятия. Она прижалась ко мне и с жадностью целует, ветер бросает в лицо ее волосы, я запускаю в них пальцы.
И как терпеть?
Как себя тормозить, если хорошо до дрожи.
Мы вдвоем. Словно на лайнере больше никого нет.
И, кажется, что ночь тоже будет только для нас.
Глава 62
Глава 62
Рита
– Точно остаешься здесь? – уточнила у сына.
Гриша в нетерпении качнул головой и, не дожидаясь, пока я его поцелую, вприпрыжку поскакал в гущу детей, к аниматорам.
Комната круглая, за окнами синий-синий океан. Дети болтают на разных языках, но умудряются понимать друг друга, и нет у них привычки взвешивать слова, подбирать, что сказать. Не боятся они выглядеть глупо, странно, неправильно.
Потому, что правила и нормы – они все в голове.
Моя голова забита ими просто до отказа.
Выпрямилась и вздохнула.
Гриша не захотел, чтобы я его поцеловала потому, что видел нас с Севастианом на палубе. Мне нужно было в руках себя держать, соблазну не поддаваться и не забывать, что рядом мой ребенок.
Как можно было такое забыть?
Я живу в первую очередь ради сына. Это мой смысл.
Посмотрела на часы.
Игры у них продлятся до обеда – а у меня свободное время. Которое я проведу в одиночестве. И если кто-то из Северских попадутся мне на пути, я повторю то, что утром сказала младшему из них: больше никаких поцелуев.
Достаточно.
Ко мне вовремя вернулся рассудок, сразу же, как только отключился у Севастиана и он лапать меня начал прямо на палубе, словно мы там одни и вот-вот ляжем в кровать.
Святые котики.
Не позвать их в круиз я не могла, но и обжиматься здесь с каждым у всех на глазах не могу тоже. В прошлом круизе одного из гостей, когда он напился, за непристойное поведение я попросила покинуть лайнер. И его высадили в порту.
А я теперь хозяйка здесь, и нельзя допустить, чтобы меня обсуждали, чтобы поползли слухи обо мне и Северских. Я не должна давать себе поблажек. Даже в день Рождения.
Что угодно я могу делать. Пусть даже напиться, как тот гость – это не удивит никого.
А женщина с ребенком и три мужчины рядом – вот это уже табу.
Потому что правила, правила, правила.
В каюте забрала купальник, в раздевалке переоделась и сверху набросила халат. Вышла к большому бассейну.
Обычно в это время народа мало, многие гости до сих пор торчат на завтраке. Аншлаг в бассейне начинается вечером. Играет музыка и бармены разливают коктейли по красивым бокалам, разгуливают знойные девушки в откровенных купальниках и атмосфера напоминает вечеринки в американских фильмах, где самые крутые парни колледжа соблазняют неопытных первокурсниц.
Вот тогда, после ужина, веселье и алкоголь рекой льются. А пить по утрам – вообще, дурной тон.
– Водку с энергетиком, – решительно заказала у стойки и присела на высокий табурет.
.Бармен – настоящий профессионал, в ответ на заказ он широко улыбнулся и даже взглядом не осудил.
Ну а что?
Одна порция. А потом я поплаваю. Потом заберу Гришу и мы пойдем на обед. Потом...
Сегодня особенный день, и я с самого утра живу предвкушением, я взбудоражена и волнуюсь, и жду, что случится что-то приятное, как в детстве, как маленькая.
Пора заканчивать с мечтами. И смотреть на вещи трезво. Напьюсь и лягу спать – вот и весь праздник. Я взрослая. А у взрослых людей, у которых в жизни столько же напрягов и геморроя – только так и бывает.
Я развожусь с мужем, который думал, что воспитывает меня, привязывая к кровати. Я не хочу прощать отца, пока он женат на Геле. Не хочу знать, кто из Северских отец Гриши, боюсь, что в любой момент этим троим снова в башку стукнет, что надо переубивать друг друга.
Я люблю.
Люблю искаженно, паталогически, гибельно, словно все мы не люди, и нас не так, как других создали, мы бракованные, испорченные, слабые, если не можем этому противостоять.
– Спасибо, – забрала бокал с разбавленной водкой и зеленой трубочкой взболтала кубики льда. Глоточек сделать не успела – справа неприлично присвистнули.
– Водка в одиннадцать утра. Понимаю, день Рождения. И сегодня тебе все можно. Но Рита. Не слишком разогналась?
Повернулась на голос. Встретила смеющийся взгляд карих глаз.
Тим уселся на соседний стул и кивнул бармену.
– Мне, пожалуйста, тоже самое, что и девушке, – сказал ему и снова посмотрел на меня. – Где Гриша?
– Играет, – взглядом скольжу по его загорелой тренированной груди в распахнутом белом халате.
Мой бог.
Как можно спокойствие сохранять, когда он рядом. Просто смотреть и знать, что у нас не получится, смело признаваться себе в этом и не чувствовать горечи, желания расколотить всю посуду в этом баре, за борт вышвырнуть всех гостей.
Как?
Глоточек коктейля – и алкоголь сразу бьет в голову, и приятная дрожь разбегается по телу. Еще глоток, и еще – и на время, хотя бы на сегодня станет чуточку легче, и я думать не буду.
Мотнула головой. И сразу выложила свою задумку:
– На вечер ничего планировать не нужно. До ужина я буду с сыном. А потом напьюсь и лягу спать.
– О, как, – Тим усмехнулся. Покатал по столу свой стакан и сунул в рот трубочку, прикусил ее белыми крепкими зубами. – План шикарный, конечно. Но какой-то без настроения, родная. Так не пойдет.
– Я не спрашивала...
Вздрогнула, когда Северский вдруг резко поднялся со стула и развернул меня к себе. Рывком сдернул халат с моих плеч и подхватил за талию.
– Тим! – невольно вцепилась в его плечи, чтобы не упасть и взвизгнула, когда он перехватил меня поперек, в пару шагов оказался у бассейна и ухмыльнулся.
– План дерьмо, Рита, если уж по-честному.
– Не смей, – пытаюсь удержаться в его руках и сердце в груди подскакивает каждый раз, когда он шутливо отрывает меня от себя и делает вид, что зашвырнет в бассейн. – Тим, поставь меня, даже не думай, иначе я...
Иначе что? Я не знаю, поэтому лишь крепче прижимаюсь к нему и жмурюсь, когда он со смехом прыгает в воду.
Бух – и брызги в разные стороны, и я оглушена, под водой чувствую на себе его руки, и как меня тянут наверх.
Вынырнула и начала отплевываться, веду по волосам и убираю с лица мокрые пряди, смаргиваю капли с ресниц и смотрю на него.
Тим отпустил меня и выпутывается из промокшего халата. Здесь еще какие-то люди, косятся на нас неодобрительно, а я улыбаюсь, любуюсь блестящими растрепанными волосами Северского, с которых струится вода.
– Вы меня забрызгали, – прозвучал позади веселый голос. И меня обняли со спины сзади.
Дернулась и развернулась в мужских руках. Нос к носу столкнулась с Севастианом.
– На набережной как-то не заладилось, – он улыбнулся и притянул меня ближе. – Но я не сдаюсь. Давай поплаваем.
