Текст книги "Шепот питона"

Автор книги: Cилье Ульстайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

Ронья

Молде-Вестнес

Четверг, 24 августа 2017 года

Не обращая внимания на очередь, мы въезжаем на паром. Мы направляемся в Олесунн – на тот случай, если понадобится наша помощь. Если Ибен жива, мы заберем ее домой. Веснушчатые щеки Бирты порозовели, она ведет машину уверенно. Останавливается у самого шлагбаума. Никогда раньше я так быстро не добиралась из Кристиансунна до Молде. Август пристроился рядом с нами.

Полиция Олесунна обещала сообщить нам о том, как пройдет операция в доме Каролины Лорентсен. Они быстро получили ордер на арест и обыск и выехали на место. Все происходит прямо сейчас. Они ворвутся внутрь, и, если мы не ошибаемся, если мы действительно правы, она, возможно, еще жива. Каждый раз, когда шипит рация, я подпрыгиваю. Теперь они сообщают, что готовы войти в дом.

Я задерживаю дыхание и жду, а паром отходит от причала. Я поворачиваюсь и смотрю, как закрывается пасть парома. Ребенком меня всегда поражала эта пасть. Сейчас она закрывается на корме, а откроется на носу. Как будто нас заглатывает какое-то чудовище и нам остается лишь верить, что на другой стороне фьорда оно нас выплюнет.

Оживает рация. Я смотрю на Бирту, она ловит мой взгляд. В другой машине Август тоже вслушивается в рацию.

– Мы внутри, – доносится оттуда. – Один мертв, двое живы и в безопасности.

– Кто мертв, кто жив? – спрашиваю я в рацию.

– Смерть Каролины Лорентсен подтверждена – подозреваемую проглотил питон. Честно говоря, ничего более жуткого в жизни не видел. Мариам Линд и Ибен Линд живы. Серьезных травм нет.

Нас с Биртой захлестывает радость. Вопя, мы бросаемся друг дружке на шею. Август у себя в машине тоже радуется. Он выходит, и мы с Биртой тоже выскакиваем. Бирта первой обвивает руками его шею, а потом настает и моя очередь. Наконец, решившись, я подпрыгиваю и стискиваю коленями его талию. Он охает от удивления, я смеюсь. Пасть парома медленно открывается, а я смотрю в глаза Августа – такие близкие…

От него так приятно пахнет, а один поцелуй еще ничего не значит.

Руе

Кристиансунн

Понедельник, 4 сентября 2017 года

Рядом со мной что-то потрескивает. Это звук давно стихшего пламени, которое никогда не погаснет во мне. Огненная сущность Малышки давным-давно исчезла, а вот ее горящую смерть я буду чувствовать и слышать всегда. И все же снаружи ко мне что-то пробивается. Я открываю глаза и вижу, как ко мне подходит медсестра. Она укрывает меня одеялом.

– Вы самый добрый человек на всем белом свете, – говорю я.

Улыбаясь, она проверяет капельницу и меняет флакон. Говорит:

– Да вы и сами ничего… О вас написали в газете. Вы – знаменитость!

Медсестра показывает на газету, которую положила на тумбочку возле кровати, я так и не решился ее открыть.

– К вам посетитель, – сообщает она. – Впустить?

– Только если это не журналисты.

Медсестра легонько похлопывает меня по щеке, поворачивается и выходит. Подойдя к двери, оглядывается, проверяя, смотрю ли я на нее. Я закрываю глаза и отдыхаю. Все эти лекарства меня очень утомляют. Дни похожи на один длинный сон. Иногда, просыпаясь, я не понимаю, не приснилось ли мне все это – все, что случилось с Анитой, с Авророй, с Дэвидом, Ибен и Мариам. Я выдыхаю. В моем сне Ибен сидит за столом и рисует. Светлые волосы убраны в хвостик. Когда я вхожу, девочка поворачивается ко мне. «Смотри, что я нарисовала», – говорит она и показывает рисунок. На нем я стою возле большого дома с красным крестом на крыше, в руках у меня воздушный шарик. На моей груди большое сердце. Девочка, нарисовавшая рисунок, не похожа на Ибен. Это Анита, это ее рисунок, ей семь лет. Дома с крестом на нем не было, а вот все остальное очень похоже.

Когда снова открываю глаза, я все еще сплю. Это сон во сне. Возле моей кровати стоит светловолосая девочка. У нее серьезное лицо. Чуть склонив голову, она смотрит на капельницу, присоединенную к моей руке. С другой стороны кровати стоит Ронья и улыбается.

– Вы проснулись?

Я перевожу дыхание.

– Рада вас видеть.

Я поворачиваюсь к девочке, которая теперь смотрит мне в глаза. Кажется, она стесняется.

– Руе, – говорит Ронья, – вы не узнаете Ибен?

Конечно, я ее узнал. И все же не сразу, а когда Ронья произнесла ее имя. На мои глаза наворачиваются слезы. Какой же я стал безнадежный плакса… Ибен выглядит намного старше, чем когда я видел ее в последний раз. В ней чего-то не хватает – наивности во взгляде, что ли… Я беру ее руки в свои. Бок болит, но я все равно обнимаю ее.

– Ибен захотела встретиться с вами, – говорит Ронья.

– Рад тебя видеть, Ибен.

Девочка смотрит на Ронью. Она не уверена, нужно ли ей отвечать.

– Не надо ничего говорить, – помогаю ей я. – Здорово, что ты пришла.

– Руе тебя спас, – говорит Ронья. – Если б не он, мы бы никогда тебя не нашли.

«И именно из-за меня тебе пришлось все это пережить, – думаю я. – Если б не Руе, у тебя по-прежнему была бы мать и наивный взгляд».

– Ронья, не заставляй меня краснеть перед такой очаровательной девушкой.

Ибен хихикает.

– Ну же, расскажи, Ибен. Ты вернулась в школу?

Девочка качает головой:

– Пойду туда на два дня на следующей неделе.

Я киваю.

– Да, иногда нужно дать себе время. Помни об этом. Какое-то время тебе будет трудно. Но чем крепче ты запомнишь, что время лечит, тем лучше. Обычно я очень сердился, когда мне так говорили, но это правда.

Ронья кивает в ответ. Я перевожу дыхание и продолжаю:

– Самое глупое – это думать, что ты что-то сделала не так. Тогда можно возненавидеть себя. Слушайся врачей, принимай помощь и не торопись.

Это звучит очень мудро. Мне понадобилось двенадцать лет, чтобы это усвоить. Сколько же сил я потратил зря, пока до меня не дошло!

– Мама в тюрьме, – говорит Ибен.

– Да, я знаю. Тебе нелегко.

Она кивает и протягивает мне что-то.

Увидев, что это, я начинаю смеяться. На рисунке мужчина с ключиком в руке. На лице мужчины улыбка.

– Спасибо, – говорю я. – Надеюсь, ты знаешь, что я поступил неправильно, когда заговорил с тобой так. Ты совершенно правильно сделала, когда убежала, – ты ведь меня не знала.

Ибен кивает.

– Повешу его здесь, – говорю я. – Очень красиво.

Она снова кивает.

– Я бы очень хотел, чтобы вы провели со мной весь день, но у меня пока очень мало сил.

– Мы уходим, – говорит Ронья и подталкивает перед собой Ибен. – Спасибо, что разрешили нам зайти. До встречи!

Она дожидается, пока Ибен выходит и, придерживая дверь, говорит:

– Мы вернули дело Аниты и Авроры на пересмотр. Бирк убил Аниту и поджег дом. Это он, Руе.

Я вздрагиваю так, что от боли у меня сводит бок. Падаю на постель. Ронья подбегает ко мне, но она ничем не может мне помочь. От боли никуда не деться. Впрочем, с физической болью можно справиться, и потом, в ней есть смысл.

– Мы нашли орудие убийства, – говорит Ронья. – Это курант – стеклянный пестик для красок. Он стоял в комнате Аниты в доме Ингрид. Бирк спрятал его там после пожара, а потом при первой же возможности выставил на стол. После нескольких допросов он признался.

Оказывается, другая боль, невыносимая, способна не усиливаться. Она может отступать, сглаживаться, и иногда ее даже можно почти не чувствовать. До сих пор такого не бывало, но когда-нибудь, возможно, будет.

– Спасибо, Ронья, – шепчу я и сжимаю ей руку. – Спасибо, что рассказала.

Она выходит, а ко мне сразу же возвращается медсестра. Она несет поднос с едой: сок, булочка и маленький контейнер с рагу.

– Не знаю, готовы вы ли обедать… – Она уже прекрасно меня знает. – Я просто оставлю его здесь, поедите, когда проголодаетесь.

– Спасибо, дорогая!

Пока она поправляет мне одеяло, я накрываю ее ладонь своей.

– Когда я выберусь отсюда, приглашу тебя в хороший ресторан. Ладно? На твой выбор.

Она кивает. По ее щекам расплывается румянец.

Эпилог

Я припарковала машину, которую купила у Кэрол, неподалеку от полицейского участка Кристиансунна. Если и есть на свете место, где никто не будет искать чокнутую женщину-убийцу, так это здесь. Прямо у них перед носом. Я так и не решилась включить радио – мне казалось, что я услышу голоса всех тех, кто меня ищет. У меня не было сил, чтобы перебраться на заднее сиденье, так что я просто опустила водительское кресло и вытянулась. Несколько минут я спала.

Когда проснулась, солнце пробивалось сквозь струи дождя, стекающие по лобовому стеклу. Я замерзла и включила двигатель, запустила отопление и «дворники». Улица была почти пуста, лишь вдалеке виднелась одинокая фигура женщины с коляской. Я видела ее со спины, она шла, склонившись и накинув на голову капюшон. Я вдруг подумала, что смогу заменить разрушительную любовь к Неро на что-нибудь хорошее.

Я открыла багажник и достала чемодан. Вытащила шерстяной свитер и плащ, надела, спрятала избитое лицо за шарфом. Достав из кармана телефон, бросила его на землю и топтала до тех пор, пока не промокли кроссовки. Я уже знала, что начать все заново возможно. В первый раз я была еще ребенком, искала себя. А теперь сделаю все по-настоящему, по-взрослому.

Я пошла в центр Кристиансунна. Отыскала открытую аптеку. Девушка за прилавком подозрительно взглянула на меня, на шарф, на капюшон и на подбитый, опухший глаз. Она уже хотела что-то сказать, но я опередила ее, попросив антисептик, пластырь и бинты, парацетамол и косметику. Расплатилась я деньгами Дэвида.

Вернувшись в машину, опустила зеркальце и постаралась привести в порядок лицо. Хуже всего дело обстояло с глазом и ртом. Челюсть болела, но я справилась. Улыбнулась самой себе своей беззубой улыбкой. Пожалуй, появиться на людях, не привлекая особого внимания, получится еще не скоро. А пока придется прятаться, закрашивать то, что можно, и скрывать остальное.

Через несколько дней я нашла себе жилье. До этого бродила по городу, знакомилась, выучила все улицы, почитала местные газеты в библиотеке. Я не хотела просто переехать – я хотела стать частью этого города, как будто прожила здесь всю жизнь. В магазине одежды, после многочисленных примерок, я выбрала милое красивое платье. Юбка была длиннее, светлее и шире в талии, чем я привыкла, и я стала выглядеть старше. Я купила серьги и косметику. Сходила к парикмахеру, осветлила темные волосы и очень коротко постриглась. Они не хотели стричь меня так коротко, но я настояла. Пряди волос падали на пол, и я чувствовала, как мне делается легче. Я снова оживала. Сняла себе недорогую комнату, однако денег хватило ненадолго. Мне нужна была работа.

Я познакомилась с Туром, когда работала официанткой в ресторане. Зубы я привела в порядок, отеки на лице прошли. Я привыкла к новому стилю – он был похож на мягкий покров и нравился мне. С Туром мы впервые встретились, когда он в одиночестве ужинал у нас – было часов пять вечера. Не помню, что именно он сказал, но у него была красивая улыбка. Помню, он обратил внимание на мой выросший живот, но это его не отпугнуло. Меня охватила жажда приключений, дуновение из той, прошлой жизни, так нравившееся мне в той девушке, которой я была. И я написала свой номер телефона на обратной стороне счета.

Через несколько месяцев появилась Ибен. В родильном зале со мной был Тур, он держал меня за руку и подбадривал. Думаю, он считал Ибен нашим общим делом. Я рассказала ему столько, сколько могла, о биологическом отце ребенка. Тур любит справедливость и всем сердцем возненавидел неизвестного преступника. А ребенка он был готов принять и любить. Я думала, что тоже готова, но на то, чтобы Ибен появилась на свет, ушло двадцать часов. Даже Тур уже почти сдался. Когда я выжала из себя последнюю каплю сил, сдувшись, как воздушный шарик, и окровавленный младенец запищал у моих ног, я наконец приложила его к груди.

Сначала я совсем ничего не чувствовала к Ибен. Это была совсем другая любовь, не то всепоглощающее чувство, которое я видела у Аниты. Я училась любви, часами, днями и бессонными ночами успокаивая зудящие соски, не ощущая ничего, кроме измождения и печали. Я училась любви, приучая ребенка к горшку, обучая говорить, бесконечно ссорясь. Я думала, у меня ничего не выйдет, – и все же у меня получилось. На то, чтобы научиться ее любить, у меня ушло одиннадцать лет.