Текст книги "Кракен"

Автор книги: Чайна Мьевиль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Глава 11

Они ехали в обшарпанном автомобиле. За рулем был Госс. Мальчик, Сабби, держал Билли за руку – оба сидели сзади.

Оружия у Сабби не имелось, да и хватка была не очень крепкой, но Билли не двигался. Он впал в оцепенение из-за того, что эти двое возникли в его комнате, – из-за этого вторжения, из-за наркотической накачки мира. За машиной порхала размытая клякса голубиной стаи; кажется, голуби уже не первый день преследовали его. «Что за черт, что за черт», – думал Билли. И еще: «Леон».

В машине пахло едой и пылью, а иногда – дымом. Лицо у Госса не соответствовало эпохе и казалось украденным из пятидесятых, неся отпечаток послевоенной жестокости.

Дважды у Билли дергалась рука – он воображал, как вырывается, распахивает дверцу, выкатывается на улицу, прочь от таинственных похитителей, просит о помощи вон в той турецкой бакалее, в забегаловке «Уимпи», бежит по – где это они едут? – Белему. Каждый раз, когда являлась такая мысль, Госс шипел: «Ш-ш-ш», а пальцы мальчика стискивали руку Билли сильнее, и тот продолжал сидеть неподвижно. Сигареты у Госса не было, но через каждые несколько вдохов-выдохов он выпускал сладкий древесный дым, который наполнял машину, а затем развеивался.

– Хреновая ночка для таких дел, а? – сказал он. – А, Сабби? Кто это там летает почем зря? Кто-то погулять вышел, хотя не должен, чуешь? Кто-то проснулся, Сабби.

Вращая старинную изогнутую ручку, он опустил стекло, посмотрел на небо и снова задраил окно.

Они тащились по улицам – Билли уже не понимал, где это: дальние окраины Лондона, где мелькали вывески «Изготовление ключей» или «Канцелярские товары». Ни одного магазина из крупной сети, ни знакомых кофеен, ни «Теско». Да улицы ли это вообще? Гаражи, лесные склады, спортзалы, холодные тротуары, на которых тихо шелестел мусор. Небо затянуло последнюю свою щелку, и настала непроглядная ночь. Билли и его похитители катили по рельсам, следуя за освещенным поездом: тот указывал им дорогу. Наконец они остановились возле темной арки.

– Быстро-быстро, – сказал Госс, подозрительно осмотрел небо, принюхался и вытащил своего пленника из машины.

Билли подумал, что вот-вот сблюет. Его пошатывало. Госс выдохнул очередное облако дыма, отпер дверь в стене из гофрированного железа и втолкнул Билли в черноту. Там его потянул за руку Сабби – непонятно откуда.

Госс заговорил так, словно они с Билли вели диалог:

– Значит, это он?

– Не знаю, может быть. Ты все раздобыл?

– Хорошо, ближе к двери, готов?

Что-то открылось. Воздух возле лица Билли в чем-то изменился.

–  Теперь тихо, —шепнул Госс.

В помещении, в котором они оказались, пахло сыростью и потом. Что-то сдвинулось. Раздались звуки – шипение и треск. Зажглись лампы.

Никаких окон. Грязный бетонный пол. На кирпичных стенах и на сводах – плесень. Помещение было огромным. Госс стоял у стены, держась за рубильник, который замкнул. В зале было полно ламп, висевших на проводах и высовывавшихся из трещин в стенах, будто грибы.

Госс негромко бранился, словно на любопытных свиней. Билли слышал радио. Вокруг сгрудились в ожидании субъекты в кожаных куртках, темных джинсах, ботинках и перчатках. На некоторых были футболки с эмблемами рок-групп, а вот байкерские шлемы – на всех без исключения. В руках они держали пистолеты, ножи, карикатурно-зловещие дубинки, утыканные гвоздями. Плохо настроенное радио передавало классическую музыку вперемежку с атмосферными помехами. Какой-то голый мужчина стоял на четвереньках. Губы у него дрожали. В него были вмонтированы две шкалы настройки, по одной над каждым соском. Они не кровоточили, но явно выдавались наружу из его тела. Это из его открытого рта доносились звуки радио. Его губы двигались, воспроизводя музыку, помехи, призраки других станций.

На кирпичном помосте возвышался костлявый панк-ветеран с торчащими вверх волосами. Рот его прикрывала бандана. Глаза панка были выпучены, как у помешанного. Он тяжело дышал – ткань его маски то втягивалась, то выпирала – и, несмотря на холод, обильно потел. Голый по пояс, он восседал на табурете, сложив руки на животе.

После всего случившегося Билли испытывал головокружение и тошноту. Он пытался не верить тому, что видел, пытался вообразить, что может проснуться.

– Билли чертов Харроу, – сказал полуголый панк. – Проверьте-ка, что делает эта сучка.

Один из типов в шлемах покрутил верньер на груди радиочеловека, чей рот неожиданно принял новые очертания, а музыка оборвалась. Он стал издавать короткие потрескивания и воспроизводить едва слышные переговоры, мужскими и женскими голосами.

–  Роджер, это ай-си-два [12]12
  IC – идентификационный код; в переговорах британской полиции код 2 означает «темнокожий европеец».


[Закрыть] , сержант, —сказал он, а потом: – Поговорите с Варди, хорошо? – и: – Ожидаемое время прибытия – через пятнадцать минут, конец связи.

– На хвост еще не упали, – сказал панк в бандане. – Навещают твой старый дом. – Голос у него был громкий и низкий, с лондонским акцентом; Госс подпихнул Билли поближе. – Ну, тогда решайся, Билли Харроу, – сказал панк. – Хочешь, чтобы я развлек тебя по полной программе? Или, может, просто скажешь, с кем ты связался и чем таким вы занимаетесь? Можешь по доброй волесказать, что такое сегодня происходит, что такое ты запустил? Потому что там, снаружи, что-то происходит. И ближе к делу: скажи, в чем тут твой долбаный интерес?

– Что это все значит? – прошептал наконец Билли. – Что вы сделали с Леоном?

– С Леоном?

– Сам знаешь, как это бывает, – пояснил Госс. – Хотите оба заполучить один и тот же пирожок, а потом его – хрум! – и съели.

Госс держал Билли, словно марионетку. Маленькие ручки Сабби стискивали его пальцы.

– Что происходит? – сказал Билли, глазея на все вокруг, на радиочеловека и пытаясь вырваться. – Что все это значит?

Сидящий вздохнул.

– Мудак, – сказал он. – Значит, этого добиваешься? – Его выпученные глаза ничуть не изменились. – Может, мне по-другому выразиться, а, Билли? Что ты за хрень такая? – Он поерзал на своем табурете, слегка приподнял руки и яростно заморгал. – С кем ты работаешь? Кто ты такой?

До Билли дошло, что головной платок был не повязан в ковбойском стиле, а комком заткнут в рот и служит кляпом. Человек потряс руками – в наручниках, как заметил Билли.

–  Поверни свою голову, чтоб тебя! – продолжал голос, исходивший от человека, который не мог, никак не мог говорить. – Кругом! – (Один из охранников в шлеме с силой ударил его наотмашь по лицу, и он приглушенно завопил в свой кляп.) – Поставьте этого козла на ноги, – (Двое охранников подхватили панка под мышки, голова его свесилась.) – Давайте-ка посмотрим, – сказал голос; охранники повернули панка лицом к задней стене.

Открылось красочное зрелище: всю спину голого по пояс мужика покрывали татуировки. По краям шли цветные знаки – скрещенные зазубрины узловатых кельтских письмен. В центре было изображено большое, жирно очерченное стилизованное лицо, исполненное смело и профессионально. Мужское лицо в неестественных тонах. Лицо старика с резкими чертами, красноглазого, – среднее между профессором и дьяволом. Билли уставился на него.

Тату двигалось. Его глаза с тяжелыми веками встретились со взглядом Билли, который глазел на тату, – и оно отвечало ему тем же.

Глава 12

Билли вскрикнул как ужаленный и подался было назад. Госс удержал его.

Охранники не давали человеку с панковской шевелюрой пошевелиться. Чернильные глаза вытатуированного лица ходили из стороны в сторону, словно то был мультфильм, демонстрируемый на живом теле. Когда тату поджимало губы, наблюдая за Билли, и задирало брови, то жирно-черные контуры ерзали, а тускло-голубые, серо-синие, медные участки кожи сдвигались относительно друг друга. Открылся рот, и обнаружилось отверстие, изображенное темными чернилами, – нарисованная глотка. Лицо заговорило тем самым глубоким лондонским голосом.

– Где кракен, Харроу? Как ты думаешь? Чего от тебя добивается шайка Бэрона?

Радиочеловек шептал, озвучивая атмосферные помехи.

– Кто вы?..

– Позволь мне объяснить, в чем наша проблема, – сказало тату; человек, на чьей спине оно находилось, вырывался из рук охранников. – Моя проблема в том, что никто тебя не знает, Билли Харроу. Ты явился ниоткуда. Никто и звать никак. При обычных условиях мне было бы наплевать, чем ты занимаешься, но это кракен, парень. Кракен – это, приятель, нечто.И он исчез. А это неприятность. За ним ведь ангел присматривал, за такой-то штукой. Даже если халтурно, а? Дело вот в чем – я не могу уразуметь, что ты сделал и как. Не заполнить ли эти пробелы?

Билли пытался что-нибудь придумать, сказать хоть что-нибудь, что заставило бы этих невозможных похитителей отпустить его восвояси. Он рассказал бы о чем угодно. Но ни одно слово из заданных ему вопросов ничего не проясняло.

Контуры лица дернулись.

– Ты тусуешься с бэроновской швалью, – сказало тату. – Дерьмовый вкус, но я могу спасти тебя от себя самого. Теперь ты работаешь со мной, между нами нет никаких тайн. Так что поторапливайся. – Тату прожигало его взглядом. – Рассказывай, что да как.

Одни типы вылезают из пакета, другие принимают радиоволны, а чернила помыкают человеком.

– Ты только посмотри на него, – сказало тату. – Этот прыщик возомнил себя Христом, так, что ли? Говоришь, в доме у него ничего не было?

– На вкус я ни хрена не почувствовал, – сказал Госс, шумно отхаркался и сглотнул.

– Кто увел кракена, Билли? – спросило тату. Билли пытался придумать ответ. Последовало долгое молчание.

– Послушай, – сказал Госс, – знания у него есть.

– Нет, – медленно процедило тату. – Нет. Ты ошибаешься. Ничего у него нет. Полагаю, нам потребуется мастерская.

Пожилой панк вздрогнул и застонал, охранник снова его ударил. Тату тряслось вместе с телом.

– Ты знаешь, что нам нужно, – сказало оно. – Отведи его в мастерскую.

Человек-приемник неразборчиво зашептал прогноз погоды.

Госс волочил Билли, заставляя его ноги двигаться по-новому – как у карикатурного плясуна. Маленький Сабби шел следом.

– Отпустите меня, – выдохнул вдруг Билли.

Госс улыбнулся, как дедушка внуку.

– Заруби себе на носу, – сказал он. – Мне нравится, когда ты тише воды. За этой дверью, сразу через дорогу, мы откинем старый капот, заглянем внутрь и выясним, из-за чего старушка вот так вот заедает. – Он легонько похлопал Билли по животу. – Все мы можем использоваться повторно, все должны вносить свою лепту, верно, из-за глобального потепления, полярных медведей и всего такого. Мы дадим ей новую жизнь в качестве холодильника.

– Подождите, – прошептал Билли, не в силах говорить в полный голос. – Послушайте, я могу…

– Что ты можешь, крошка? Я бы извелся, если б позволил тебе стать на пути прогресса. Буквально за углом нас ждет новинка с пылу с жару, и мы все должны быть готовы. Никогда у нас не было настолько хороших шансов.

Госс открыл дверь в холод и в полосу света от уличного фонаря. Сабби вышел. Вслед за ним Госс вытолкнул Билли, и тот повалился на четвереньки. Затем вышел и Госс. Билли поднял руки, ощутил резкий порыв ветра, услышал звон раскалывающегося стекла.

Он пополз прочь. Госс за ним не последовал. Сабби не шевелился. Воздух был неподвижен. Билли ничего не понимал. Ничто, кроме него, не шелохнулось – секунду-другую он ничего не слышал, кроме стука собственного сердца. Потом – новый порыв ветра, и лишь тогда, с большим запозданием, стекло из невесть где разбитого окна ударилось о землю, а Госс пошевелился. Голова его мотнулась в мимолетном недоумении, когда он уставился на пространство, в котором Билли секунду назад был – да сплыл.

Сабби на что-то наткнулся. «Уф», – только и произнес он и отлетел на несколько метров в сторону. В темноте проявились очертания человека, сжимавшего в руке отрезок трубы – импровизированную дубинку. Госс завизжал. Нападавший огрел его своим металлическим оружием, звякнувшим так, словно Госс тоже был из металла. Госс даже не покачнулся и бросился туда, где, помаргивая, лежал поверженный навзничь Сабби.

Человек с трубой схватил Билли. Он был высоким, крупным, но подвижным, с короткой стрижкой, в черной и неопрятной одежде. Тусклый отблеск фонарного света коснулся его.

– Дейн? – выдохнул Билли. – Дейн.

Они бежали по грязной маленькой не-улице, вдоль железнодорожной насыпи, – прочь от ужасной арки. Мимо пронесся поезд, стреляя огнями в небо. Где-то у них за спиной Госс опустился на колени рядом с Сабби.

– Быстрее, – сказал Дейн; что-то бежало по кирпичной стене сбоку от них, что-то такое, чего Билли не мог разглядеть. – У нас две минуты, прежде чем они погонятся за нами. И всего одна, прежде чем их босс поймет, что случилось. У тебя кровь идет. Госс почует.

Прошел еще один поезд. С дальних улиц доносился шум автомобилей. Дейн поторапливал Билли.

– Мне с ними никак не управиться, – говорил он. – Я уделал его только потому, что они ничего такого не ожидали. К тому же там…

Дейн бежал, прокладывая замысловатый маршрут. Наконец они вырвались из кирпичного лабиринта и – единственные люди на улице – оказались возле парка. Дейн отпер автомобиль, стоявший под деревьями, и впихнул в него Билли.

До Билли дошло, что у него окровавлен весь подбородок. Кровь запачкала и рубашку. С ним обращались так грубо, что в какой-то момент разбили губу. Кровь продолжала капать.

– Черт, – пробормотал он. – Прости, я…

– Это один из его дуболомов, – сказал Дейн. – Пристегнись.

Что-то грязное молнией метнулось со стены на другой стороне пустынной дороги, из водосточного желоба прямо в машину. Та самая белка-соглядатай. Она свернулась клубочком под сиденьем. Билли уставился на Дейна.

– Тихо, – сказал Дейн, отъезжая от обочины и быстро набирая скорость. – Если бы не эта белочка-умелочка, я бы тебя не нашел. Она запрыгнула на машину Госса.

Они свернули в освещенное пространство, достигли улицы, где было много покупателей и выпивох в допоздна открытых кафе и увеселительных пассажах. Увидев людей, Билли почувствовал, что готов расплакаться. Он словно пробил брешь в какой-то искривленной поверхности, вырвался в настоящую ночь. Дейн дал ему бумажную салфетку.

– Вытри рот.

– Леон…

– Кровь утри. Лучше, чтобы нас не останавливали.

– Нам надо остановиться, надо пойти в полицию…

«В самом деле? – подумал Билли, еще не закончив фразы. – Ты ведь уже не там».

– Нет, – сказал Дейн, как будто слышал этот монолог. – Не надо, – («Сам же понимаешь, верно?») – Мы просто поедем дальше. Вытри рот. Я помогу тебе выбраться отсюда.

Билли смотрел, как проносится мимо кусок Лондона, чуждый, словно Триполи.

Глава 13

– Черт, так значит, это просто сказка, да? Вот черт, просто отлично. – Бэрон, топоча, расхаживал по квартире Билли, осматривал стены, качал головой, скрещивал на груди руки и снова опускал их. – Именно так все и должно было сработать. Просто великолепно.

Он протопал мимо дактилоскопистов, рассыпавших свой порошок. Коллингсвуд стояла к ним спиной, осматривая дверной проем, но и оттуда чувствовала взрывы негодования.

Мыслей она не улавливала. Насколько ей было известно, этого не мог никто: они изливались из головы каждого индивидуума во множественных, переплетающихся и устремляющихся в разные стороны потоках; слова, которые частично составляли эти потоки, противоречили друг другу и вводили в заблуждение. Однако раздражение было настолько сильным импульсом, что, даже зная о ложности такого перевода, она – как большинство обладавших мало-мальской сноровкой – автоматически переводила его в слова.

кем этот мудель себя считает

козлов на хер, пусть поработают реальные копы

а этой сучке позволено дымить

Она обернулась и обратилась к автору последнего обрывка.

– Нам позволено делать все, что мы считаем нужным, так? – сказала Коллингсвуд и пронаблюдала, как кровь отхлынула от его лица.

Переступая через валявшиеся на полу книги, она последовала за Бэроном и взяла со стола почту.

– Ну-с? – сказал Бэрон. – Есть идеи?

Коллингсвуд его не слушала, сосредоточившись на следах, оставленных Билли. Кончиком пальца она коснулась дверной рамы. Пятна от присутствия Билли читались как сообщения, которые можно видеть через разбитый экран, если хорошенько прищуриться.

что делает эта девчонка

не разберу

она знает, что к чему, не буду возражать

– Что это ты ухмыляешься? – спросил Бэрон. – Нашла что-нибудь?

– Да так, ничего, босс. Знаете что? Нет. Вы меня поймали. Эта штука по-прежнему была на взводе, когда я сюда добралась, понимаете? Вот почему мне пришлось специально вас пропускать. Без приглашения сюда никто не вошел бы, а малыша Билли вы видели – мы ему наговорили столько всего, и он слишком напугался, чтобы впускать незнакомцев.

– Так что же случилось? Вряд ли он просто решил прогуляться.

– Ну. – Она пожала плечами, увидев признаки потасовки. – Кто-то его забрал.

– И этот кто-то не мог сюда войти.

Коллингсвуд кивнула.

– Этот кто-то сюда не входил, – подтвердила она.

Варди обследовал разные личные вещи в спальне. Он присоединился к остальным на кухне.

– Это еще не все, – сказала Коллингсвуд, словно что-то ощупывая руками, рассекая ими воздух. – Сегодня ночью произошло кое-что крупное. Как в тот раз, когда увели кракена. Не знаю, что именно, но что-то там бродит снаружи.

Бэрон медленно кивнул.

– Проф, – сказал он. – Есть соображения? Не желаете ли пересмотреть свое мнение насчет малой вероятности атаки со стороны тевтисов?

– Нет, – отрезал Варди, скрещивая руки на груди, – не желаю. Не могли бы вы пересмотреть свой тон? Ума не приложу, что здесь случилось или кто как с кем обошелся, но на ваш вопрос ответ у меня один – нет.Следов тевтизма я здесь невижу. – Он прикрыл глаза; его коллеги наблюдали, как он мысленно консультируется с чем-то на свой привычный манер. – Нет, – повторил он, – их причастности не ощущается.

– Хорошо, – вздохнул Бэрон. – Здесь мы дали маху, леди и джентльмены. Наш главный свидетель и предполагаемый сотрудник убыл в самоволку. Мы знаем, что охранная система была включена и работала. Делала то, что ей и полагается. Знаем и то, что она одновременно послала тревожный сигнал и не послала. Я правильно излагаю?

– Типа того, – кивнула Коллингсвуд. – Она сработала в обратную сторону и разбудила меня. Сначала я не могла понять, в чем дело.

– Окна тоже входят в зону покрытия системы? – поинтересовался Варди; женщина уставилась на него уничтожающим взглядом. – Чудесно. Я должен был об этом спросить.

– Нет, не должны были. Я уже говорила. Никто не мог сюда пробраться.

– Никто?

– К чему вы гнете? Я же не говорю, что нет никого сильнее меня, – вы и сами знаете, что есть. Если бы кто сюда забрался, система сработала бы и я бы узнала. Никто не вламывался… – Она осеклась, осматривая почту, полученную Билли, и наконец дошла до картонного книжного футляра. – Никто сюда не вламывался, – повторила она. – Ему что-то прислали. Смотрите. Марок нет, это доставили вручную.

Она взвесила футляр в руке и обнюхала его.

Варди опустил руки. Коллингсвуд водила пальцами по бумаге, что-то шептала, выполняла стандартные программки и подпрограммки.

– Что это? – спросил Бэрон.

– Хорошо, – сказала она наконец; из соседней комнаты доносилось ворчание других полицейских, но никто из троих не обращал внимания. – Всё вокруг помнит, каким оно было прежде, верно? Так что эта штука… – Она потрясла футляр. – Эта штука помнит, что была тяжелее. Коробка была полной, а теперь она пуста, верно? Она помнит, что была тяжелее, но дело не в этом, тут что-то очень странное.

Она снова стала водить пальцами по футляру, задабривая картон. Из всех умений, необходимых для работы, хуже всего ей, наверное, давалась вежливость в отношении неодушевленных предметов.

– Дело вот в чем: эта коробка помнит, что была недостаточно тяжелой… Шеф, – обратилась она к Бэрону, – что вам известно о том, как… – Она развела, а затем стиснула ладони. – Как превратить крупную хрень в мелкую?

Глава 14

– Что случилось с Леоном? – спросил Билли.

Дейн глянул на него и помотал головой.

– Меня там не было, верно? Я не знаю. Это Госс?

– Да, тот мужик, Госс, и мальчишка. Выглядело так, будто он…

– Меня там не было. Но надо смотреть фактам в лицо. – Дейн снова окинул его мимолетным взглядом. – Ты видел то, что видел. Сожалею.

«А что я видел?» – подумал Билли.

– Расскажи, что он говорил, – попросил Дейн.

– Кто?

– Тату. Расскажи мне, что он говорил.

– А что это такое было? Нет.Это ты расскажи. Откуда ты вообще там появился?

Они колесили по улицам, которых Билли не знал.

– Не сейчас, – сказал Дейн. – У нас нет времени.

– Поезжай в полицию…

Белка под сиденьем Билли издала горловой звук.

– Черт. У нас нет на это времени. Ты же сообразительный, понимаешь, что такое происходит. – Дейн щелкнул пальцами, произведя слабую вспышку света. – У нас нетвремени.

Он затормозил и выругался. Красные огни перед ними исчезли.

– Так что кончай нести околесицу. Домой тебе нельзя. Сам знаешь. Ведь это там тебя схватили. Звонить команде Бэрона тоже нельзя. Думаешь, это поможет? Думаешь, фараоны разберутся с твоими проблемами?

– Погоди…

– Твоя квартира – больше тебе не дом. – Каждая фраза Дейна походила на легкий укол ножом. – Там не твоя одежда, не твои книги, не твой компьютер, улавливаешь? Ты видел именно то, что ты видел. Ты ведь и сам знаешь, что видел то, что видел. – Дейн щелкнул пальцами под носом у Билли. Новая вспышка. Он с силой навалился на рулевое колесо. – Сзади чисто?

Да, нет, да, сзади чисто, никто их не преследовал.

– Почему ты туда приехал? – спросил Билли. – Бэрон и Варди говорили… Я думал, ты за мной охотишься.

– Мне жаль, что с твоим приятелем так вышло. Я был там. Ты знаешь, кто ты?

– Я никто.

– Знаешь, что ты сделал? Я это почувствовал. Если бы ты этого не сделал, я не добрался бы туда вовремя и они утащили бы тебя в мастерскую. Что-то вырвалось. – (Билли вспомнил, как что-то сдавило его внутри, как разбилось стекло, как он полз по земле.) – Госс будет теперь все облизывать, чтобы до нас добраться. Тебе надо опасаться того типа на спине.

– Татуировка говорила.

– Ладно, не начинай. Чудеса, приятель, становятся обычным делом. Мы знали, что это приближается. – Дейн говорил грубовато-взволнованно. Он коснулся своей груди в области сердца. – Это концы света.

– Конец света?

– Концы.

Казалось, будто здания собираются из углов и теней, вставая перед автомобилем, и рассеиваются позади него. Той ночью на свободе оказалось нечто совершенно определенное.

– Это война, – сказал Дейн. – Вот где живут боги, Билли. И они затеяли войну.

– Что? Я не стою ни на чьей стороне…

– Еще как стоишь, – сказал Дейн. – Ты сам – одна из сторон.

Билли содрогнулся.

– А тату – бог, что ли?

– Нет, что за чушь? Долбаный преступник, сволочь, вот он кто. Думает, что ты против него, что ты украл кракена и, может, имеешь дела с Гризаментом. – Напевное имя, словно взятое из Писания. – Они никогда не ладили.

– Где спрут?

– Это что, вопрос? – Дейн с силой налег на рулевое колесо. – Хочешь сказать, что не чувствовал и не чувствуешь, что происходит? Не замечал знаков? Они выходят из тьмы. Настало время богов. Они поднимаются.

– Что?..

– В жидкости, сквозь плексиглас или стекло. Это у тебя в крови,Билли. Поднимаются из рая. Время пришло. У Австралии, здесь, у Новой Зеландии.

Везде, где архитевтисы и мезонихотевтисы прорвались на поверхность.

Они остановились у какого-то общественного знания с вывеской «ЦЕРКОВЬ ЮЖНОГО ЛОНДОНА». На улице воняло псиной. Дейн отворил дверцу. Белка выпрыгнула из машины; две-три перебежки по дуге – и она исчезла.

– Лучше бы ты, Дейн, выражался яснее, – сказал Билли, – а то я просто… возьму и…

– Билли, пожалуйста. Разве я не спас тебя только что? Позволь тебе помочь.

Билли дрожал. Дейн провел его внутрь, через неровные ряды пластиковых стульев перед кафедрой для проповедника, в заднюю комнату. Окна были покрыты узорами из цветной папиросной бумаги, наполовину разодранной, – этакий псевдовитраж. На стенах – объявления о митингах в защиту прав матери и ребенка, о продаже недвижимости. Кладовку заполняли части каких-то механизмов и плесневеющие бумаги, погнутый велосипед, хлам, накопившийся за многие годы.

– Конгрегация нас укроет, – сказал Дейн. – Ты же не хочешь снова столкнуться с теми? Мы оцарапали им спину.

Он потянул за кольцо в полу и открыл люк. Снизу вырвался свет.

– Что, спускаться? – спросил Билли.

Бетонные ступеньки привели их в коридор, освещенный лампами дневного света, и к скользящим воротам, похожим на дверь грузового лифта. За решеткой пожилой мужчина и бритоголовый парень, одетые в комбинезоны, держали в руках дробовики. Вездесущие звуки ночного Лондона исчезли.

– Это?.. – спросил один из охранников. – Кто это?

– Ты не знаешь, кто я? – сказал Дейн. – Знаешь, черт бы тебя побрал. Ступай и сообщи его святейшеству, что я здесь, но сначала впусти нас.

Без особых церемоний, но и не без вежливости, которую Билли ясно ощутил, Дейн втолкнул его внутрь.

Стены за воротами нельзя было назвать невыразительными. У Билли раскрылся рот. Бетонные, без окон, они были покрыты замысловатыми барельефами. Запятнанный несчищаемой лондонской грязью, наутилус переплетался там с осьминогом, с кальмаром, и его сплющенная, в оборочках, мантия походила на юбку. Он обвивал щупальцами аргонавта, подпрыгивавшего на волнах над его набухшим яйцеобразным домом. И повсюду – головоногие. Вылепленные, когда стены были еще влажными.

Что за коридор вел к соборному совету! Щупальцевая кайма по-диснеевски зловещего спрута-вампира: отвратительный кальмар Гумбольдта; мастиготевтис в позе камертона. Их тела были примерно одинаковых размеров, а отличительные черты сглаживались общей принадлежностью к спрутам, щупальцевой сутью, тут Билли на ум пришло словечко и стало вертеться в голове – спрутью.Архитевтис внутри обветшалого здания.

Подземная комната, куда Дейн привел Билли, была крошечной, как корабельная каюта. В ней имелись узкая койка и стальной унитаз. На столе стояли тарелка с карри и чашка с чем-то горячим. От запаха у Билли едва не потекли слезы.

– У тебя шок, – сказал Дейн, – ты изголодался, переутомился и не понимаешь, что происходит. Подкрепись, а потом поговорим.

Дейн подцепил на вилку карри и попробовал его сам – показывает, что безопасно, подумал Билли. Он поел. В чашке оказался переслащенный шоколад.

– Где мы?

– Это объяснит тевтекс.

Тевтекс? Билли казалось, что он куда-то плывет. Утомление росло. Все вокруг виделось ему словно на темном фоне. Мысли, как радиостанция, то глохли, то снова прорезывались. Это, осознал он, было нечто большее, чем усталость.

– Ох, – сказал Билли, испытывая прилив тревоги.

– Ну-ну, не беспокойся, – отозвался Дейн.

– Ты что, ты… – Билли наклонил зазубренную чашку и уставился в нее, потом тяжело опустил вилку и наконец уронил, как будто это имело значение; чернильным облаком накатился мрак. – Что ты сделал?

– Не беспокойся, – сказал Дейн.

– Тебе это необходимо, – сказал Дейн.

И что-то еще – но теперь его голос был слишком далеко. Ублюдки,попытался выговорить Билли. Часть его объяснила другой части, что Дейн не стал бы его спасать лишь для того, чтобы убить, но в целом он слишком устал, чтобы испытывать страх. Билли оказался в темном безмолвии и, как раз перед тем как оно сомкнулось позади него и над ним, успел закинуть на кровать ноги, гордясь, что сделал это сам.

В сонный бентос и еще глубже. Это ложь, что на предельной глубине нет света. Там есть фосфорические искорки, движущиеся, как животные. Телесные мерцания – в провале сна эти огоньки суть крошечные сновидения.

Долгий сон, секундные видения. Священный ужас, а не страх.

Билли, возможно, всплывал на поверхность и на миг открывал глаза взаправду, а не во сне и два-три раза видел людей, смотревших на него сверху вниз. Но слышал он неизменно только шум смыкающегося над ним водоворота, и лишь однажды, сквозь мили морской воды, до него донесся голос женщины: «Когда он проснется?»

Он был ночным крилем, единственным крошечным глазом, взиравшим на отсутствие, испещренное крапинками присутствия. Планктонный Билли видел симметрию, существовавшую лишь мгновение. Цветок из вытянутых конечностей. Плавниковая бахрома на мантии. Красное резиновое мясо.

Он увидел нечто маленькое – или удаленное. После нескольких наплывов черноты оно появилось снова, став ближе. С прямыми краями, четко очерченное. Аномальные углы в искривленном пространстве.

Это был тот самый экземпляр. Его кракен, его гигантский кальмар, совершенно неподвижный, по-прежнему был подвешен посреди аквариума, который вместе со своим застывшим, мертвым содержимым дрейфовал на глубине. Погружаясь до самого низа. То, что некогда было спрутом, возвращалось домой.

И вот последнее, что могло бы возвестить о себе как отдельной сущности в ясной перспективе конца. Что-то под опускающимся аквариумом, что-то, созерцаемое крошечной биллиобразностью сверху, через немалую – уже – глубину.

Под аквариумом было нечто безоговорочное, темное и движущееся, медленно поднимающееся, бесконечное.