Текст книги "Кракен"

Автор книги: Чайна Мьевиль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Глава 4

В ту полную загадок ночь Билли допоздна не ложился спать. Он задвинул шторы в гостиной, воображая, как противная белка следит за ним, пока он копается в интернете. Зачем Дейн его преследовал? И как его обнаружил? Билли пытался размышлять как детектив. Это ему плохо давалось.

Он мог позвонить в полицию. Дейн не совершил, конечно, никакого преступления, но все же. Можно было обратиться к Бэрону, как тот и просил. Но, несмотря на неуютное чувство – называйте его страхом, – Билли не хотелось этого делать.

Во всех его разговорах с Бэроном, Варди и той женщиной присутствовал момент непонятной игры. Было совершенно ясно, что Билли водят за нос, что информацию от него утаивают, что о нем самом совершенно не думают, – лишь бы он им подыгрывал. Билли не хотел, чтобы его в это втягивали. Или, и/или, хотел разобраться во всем самостоятельно.

В конце концов он заснул – совсем ненадолго. А утром обнаружил, что проникнуть в Дарвиновский центр совсем не так трудно, как ему представлялось. Двое полицейских у входа без особого любопытства изучили пропуск Билли и не стали выслушивать до конца его тщательно составленное объяснение – мол, надо разобраться со срочными бумагами, которые остались на столе, он будет осторожен, управится быстро и так далее. Один из стражей порядка просто взмахнул рукой, разрешив проходить.

– В аквариумный зал входить нельзя, – сказал он.

Ну и ладно, подумал Билли. Хоть так.

Он что-то искал, но понятия не имел, что именно: топтался у реторт и раковин, возле пластиковых контейнеров с прозрачной рыбой, чья плоть стала невидимой из-за энзимов, а кости поголубели. Общая комната была загромождена стопками афиш, извещавших о проекте «Бигль»: планировалось повторить раннее путешествие Дарвина в плавучей лаборатории, обустроенной как настоящий «Бигль».

– Эй, Билли, – окликнула его Сара, тоже куратор, которой тоже разрешили пройти в Центр. – Ты слышал?

Она оглянулась по сторонам и, понизив голос, пересказала ему какой-то слух, настолько зыбкий и бессодержательный, что он тут же вылетел у Билли из другого уха. Самопорождающийся фольклор. Билли кивнул, словно соглашаясь, и потряс головой, словно в ужасе от таких перспектив – неважно каких.

– А еще, – добавила Сара, – Дейн Парнелл исчез. Слышал?

Да, об этомон слышал. Билли вновь почувствовал холодок внутри, как и прошлой ночью, когда увидел Дейна через окно автобуса.

– Я говорила с одним из полицейских, – сказала Сара, – которые возятся в аквариумном зале. С тех пор как Дейн, видишь ли, пропал, там слышны разные звуки. Какое-то громыхание.

– Бу-у-у, – изрек Билли на манер привидения.

Девушка улыбнулась. Но это же мои галлюцинации, подумал он. Это походило на кражу. Полицейские слышали не что иное, как его воображаемые шумы.

Он сел за компьютерный терминал, зарегистрировался и занялся поиском, вводя различные варианты написания тех имен, что называл Варди, сверяясь с листком и вычеркивая один за другим. В конце концов он ввел «Кубодэра» и «Мори».

– Это ж надо, – прошептал он и, уставившись на экран, откинулся на спинку стула. – Ну конечно!

Неудивительно, что эти имена беспокоили и дразнили его. Билли ощущал жгучий стыд. Кубодэра и Мори. Те самые исследователи, которые несколько месяцев назад первыми засняли гигантского спрута в природной среде.

Он скачал их эссе, снова посмотрел на фотографии. «Первое в мире наблюдение живого гигантского спрута в среде обитания» – статья называлась так, словно «Труды королевского общества по отделению биологии» теперь редактировались десятилетними мальчишками. Первое в мире.

Многие из его коллег повесили эти снимки над своим рабочим столом. Когда фотографии только появились, Билли сам заявился в офис с двумя бутылками шипучего и предложил, чтобы отныне каждая годовщина стала ежегодным праздником, Днем Спрута. Эти снимки, как он сказал тогда Леону, имели, блин, крайне важное значение.

Самым известным был первый, тот, что светился в новостях: восьмиметровый спрут, пойманный видоискателем в темной толще воды на почти километровой глубине. Вытянутые щупальца изгибались влево-вправо вокруг приманки, в конце линии перспективы. Но сейчас Билли уставился на второй снимок.

Линия перспективы здесь так же понижалась, животное так же парило в зловещей воде. Но на сей раз оно надвигалось на камеру с разинутым ротовым отверстием. Монстра застигли в момент, когда его щупальца раскинулись во все стороны, образовав почти правильную фигуру; в вершине находилась приманка. Два охотничьих щупальца, длиннее остальных и снабженные веслообразными кистями, были скрыты во тьме.

Взрыв щупалец. Этот снимок отметал все клеветнические теории, согласно которым архитевтис был медлителен, хищником оказывался случайно, а щупальцами в своей глубоководной летаргии пользовался как рыболовными крючками, терпеливо ожидая жертву, – совсем не охотник, как и любая идиотская медуза.

Этот снимок обожали фанаты мезонихотевтиса, «колоссального спрута», огромного соперника архитевтиса, с бочкообразным туловищем. Мезонихотевтис тоже недавно появился перед объективами фото– и видеокамер и вызвал, да, горячий, небывалый энтузиазм. И это животное, да, вселяло ужас. Масса его и вправду была больше, а мантия – длиннее; щупальца и вправду оканчивались не присосками, а неумолимыми когтями, изогнутыми по-кошачьи. Но независимо от внешности и статистики мезонихотевтису не суждено было стать гигантским головоногим. Он был монстром-самозванцем. Отсюда – трепотня тех, кто его исследовал, желая принизить давно известного кракена ради нового фаворита: «не имеет аналогов», «даже больше», «подкласс величайшего значения».

Но посмотрите на снимки Кубодеры и Мори. Вряд ли на них изображен слабый искатель удобного случая. Архитевтис не выжидал, зависая в толще воды. Архитевтис угрожал, стремительно бросался из бездны вверх, охотился.

Билли не сводил глаз с экрана. Десять щупалец, пять линий, идущих наискось; два щупальца длиннее прочих. Серебряная булавка, которую он видел, изображала атакующего хищника. Таким, каким он видится жертве.

Билли шагал по коридорам с бумагами под мышкой, так что казалось, будто он идет по делу. Он входил туда, куда мог войти, кивал полицейским, охранявшим те помещения, куда он войти не мог. Несмотря на свое открытие, Билли по-прежнему не имел представления, что именно он надеется найти.

Покинув Дарвиновский центр, он отправился в главный музей. Полиции там видно не было. Билли пошел по маршруту, которым хаживал в детстве, мимо глазеющего на посетителей ихтиозавра, мимо каменных аммонитов, мимо того уголка, где теперь располагалось кафе. Там, посреди всего и вся, ему наконец показалось, что он слышит знакомый звук. Словно по полу катился сосуд. Еле слышно позвякивая.

Звук исходил – или так ему казалось, поправил себя Билли – из-за служебной двери: за ней находилась лестница, ведущая вниз, на склад и в подвал. Он постоял у этой двери спиной к толпам посетителей, прислушиваясь, – но ничего не услышал. Затем набрал код на замке и спустился по лестнице.

Билли шел по лишенным окон подземным залам. Он уверял себя, что на самом деле ничего не слышал, что намек, который он искал, исходил изнутри его. Ну и ладно, сказал он себе. Помоги мне разобраться. Что я ищу? Чем ты – чем я – озабочен?

Встречавшиеся по пути охранники и кураторы поднимали руки в кратком приветствии. Комнаты и коридоры были заставлены промышленными полками, на которых стояли картонные коробки с надписями маркером; стеклянные ящики, как пустые, так и с избыточными экземплярами; невостребованная мебель. Там, под трубами отопления, рядом с высокими кирпичными стенами и колоннами, Билли снова услышал тот звук. Из-за угла. Он последовал за ним, как люди идут по хлебным крошкам.

Коридор выходил не в комнату, но в неожиданно большой проход. Там было полно таксидермического материала – этакий викторианский склеп. Со стен взирали головы млекопитающих, словно сотня Фаладов [6]6
  Фалад – говорящий конь из сказки братьев Гримм «Гусятница».


[Закрыть]; бизон, одеревеневший, как пожилой солдат, стоял рядом с гипсовыми игуанами и пестрым эму. Там же была чаща обработанных консервантами шей жирафов, головы которых образовывали крону.

Звон, треск. Под лампами дневного света чучела отбрасывали резкие тени. Билли услышал еще один слабый звук. Он донесся от стены, из глубины темного подлеска, образованного экземплярами.

Билли сошел с дорожки и начал продираться через неуступчивые древние тела, плечом прокладывая себе путь, все дальше углубляясь в рощицу животных останков. Поглядывая вверх, словно на птичек, он пробивался к беленой стене. Других звуков он не слышал – только шум собственных шагов и шорох от трения одежды о жесткие шкуры. Обогнув сложенные вместе части тела гиппопотама, Билли внезапно наткнулся на что-то такое, чего несколько секунд никак не мог осознать.

Стекло, старый стеклянный контейнер, из самых крупных. Цилиндр высотой ему по грудь, с крышкой и рубчатым основанием. Внутри – консервант цвета мочи и экземпляр, от которого Билли не отрывал взгляда. Существо, слитком большое для этого контейнера и грубо запихнутое внутрь. Частично ободранное, с глазами, с поднятыми и прижатыми к стеклу лапами, с лохмотьями кожи, свисающими, словно открытые крылья, – осмысляя все это, Билли отрицательно мотал головой.

То, что он принял за кожу, было изорванной рубашкой; то, что ему показалось ободранным, было безволосым и жирным; а то, что, господи чертов Иисусе, смотрело на него мертвым взглядом, согнувшись, прижавшись к искажающей очертания внутренности бутыли, было человеком.

Билли держался в стороне от полиции. Даже вызвал ее не он. В те первые, самые страшные, мгновения, когда он прорывался вверх по лестнице, неспособный дышать, о звонке и мысли не было. Вместо этого Билли подбежал к двум полицейским, охранявшим Дарвиновский центр, и завопил: «Быстро! Быстро!»

Их коллеги вскоре появились во множестве, оцепив большую часть музея и объявив ее запретной зоной. У Билли сняли отпечатки пальцев. Ему дали какао, чтобы шок побыстрее прошел.

Никто не задавал ему вопросов. Его отвели в конференц-зал и велели никуда не уходить, но никто не спросил, как он нашел то, что нашел. Билли ждал, сидя рядом с передвижным телевизором на высоком штативе, и слушал, как очищают музей от охваченных испугом посетителей.

В одиночестве он нуждался больше, чем в свежем воздухе. Он хотел, чтобы тело полностью прекратило панически дрожать, а потому сидел и ждал, как ему и велели. Очки у него запотевали при каждом глотке шоколада. Наконец открылась дверь, и в нее заглянул Бэрон.

– Мистер Харроу, – сказал Бэрон, качая головой. – Мистер Ха-арроу… Мистер Харроу, Билли, Билли Харроу. Чем же вы тут занимались, а?

Глава 5

Бэрон сел рядом с Билли, сочувственно похлопав его по плечу.

– Понимаю, тяжелое потрясение, – сказал он.

– Что за черт? – выдавил Билли. – Что за черт, как такое могло… Что вообще случилось?

– Выражение «лезть в бутылку» получает новый смысл, не правда ли? Извините, извините. Похоронный юмор. Защитный механизм. У вас был ужасный шок, уж я-то знаю. Поверьте.

– Что происходит? – спросил Билли. Бэрон не ответил. – Я видел Дейна.

– Что, правда? – медленно проговорил Бэрон. – Прямо сейчас?

– Я ехал домой. Прошлой ночью. На автобусе. Он был там. Должно быть, преследовал меня. Если только не просто… нет. Скорее всего, намеренно. Ему нетрудно выяснить, где я живу…

– Хорошо, хорошо, теперь послушайте…

– У меня такое чувство, будто я схожу с ума, – пожаловался Билли. – Даже до этого… До находки в подвале. Все время мне казалось, что меня преследуют. Я ничего не говорил, ведь это глупо, сами понимаете… – Окна внезапно задребезжали под порывом ветра. – Говорю вам, я теряю рассудок… Что там, внизу, случилось? Это все Дейн?

– Позвольте мне немного подумать, мистер Харроу.

– Когда я к вам приезжал, почему там был профессор психологии? Варди. Вот чем он занимается. Я навел справки. Да ладно, Бэрон, что вы так смотрите – пошарил в Сети, и только. Я и так понял, что он не коп.

– В самом деле? Через пару минут сможете выяснить у него самого.

– Он там был, потому что… Вы считаете меня сумасшедшим, Бэрон? – Последовала очередная пауза. – Думаете, это со мной происходит? Потому что, господи… – Билли судорожно перевел дух. – Вот прямо сейчас мне кажется, что у вас есть на это причины.

– Нет. Никто из нас не считает, что вы теряете рассудок. Скорее наоборот. – Бэрон глянул на часы.

Явился Варди с портфелем и на этот раз пожал Билли руку – слишком сильно и малоприятно.

– Уже видели? – спросил Бэрон.

– Очень похоже на то, чего мы ждали, – ответил Варди.

–  Чего? – вскричал Билли. – Чего вы ждали? Вот именно этого?

– Мы обсудим это позже, – сказал Варди. – Мы обсудим это, Билли. А пока подождите. Как я понял, вы видели Дейна Парнелла.

Билли провел пятерней по волосам. Варди казался чересчур крупным для кресла, в котором сидел: он свел плечи, словно боясь рассыпаться. Они с Бэроном переглянулись – еще одна безмолвная беседа.

– Ну хорошо, – сказал Бэрон. – Давайте попробуем еще раз. Это Билли Харроу, куратор. Это Патрик Варди, профессор психологии Центрального Лондонского университета. Как я понял, это вы уже знаете.

– Да, как я и говорил, – пробормотал Билли. – Гугл-фу я владею прекрасно.

– Должен извиниться перед вами, мистер Харроу, – сказал Бэрон. – Я, э-э, предполагал, что вы недотепа, как большинство людей. Им даже в голову не приходит вбить наши имена в поиск.

– Ну и что вы знаете о нас? – спросил Варди. – Обо мне?

– Вы психолог. – Билли пожал плечами. – Работаете с копами. Насколько понимаю… Составляете психологические портреты, да? Как Крекер? Как в «Молчании ягнят»? – Варди слегка улыбнулся. – Тот бедолага в бутыли. Он не первый. Так? Думаю, так. Вы кого-то разыскиваете… Разыскиваете Дейна. Дейн – серийный убийца, вроде того. Вы расследуете его дело. И… о господи, ему нужен я, да? Он преследует меня.И это связано с…

Но он осекся. Какое отношение все это имело к спруту? Бэрон поджал губы.

– Не совсем так, – сказал Бэрон. – Не вполне.

Он рассек ладонями воздух и опустил их на столешницу, приводя в порядок невидимые мысли.

– Послушайте, мистер Харроу, – продолжал Бэрон. – Дело обстоит вот как. Сделайте шаг назад. Кому это вообще придет в голову – красть гигантского спрута? Пока не будем думать, как это сделали. Сейчас сосредоточьтесь на вопросе «зачем?». Кажется, вы сможете нам помочь, а мы сможем помочь вам. Я не говорю, что вы в опасности, но…

– О господи…

– Билли Харроу, выслушайтеменя. Вам надо знать, что происходит. Мы решили рассказать вам всю историю целиком. И это секрет.На этот раз, пожалуйста, храните его. Обычно мы ни с кем так не откровенничаем. Это поможет вам понять, что к чему. И если совсем уж откровенно, думаем, это поможет и нам.

– Зачем я нужен Дейну? – спросил Билли.

– Как вы знаете, я не вел это дело с самого начала. Скажем так: в определенных случаях звучат определенные сигналы. Когда происходят определенные виды преступлений. Возьмем исчезновение вашего спрута. Плюс те обстоятельства случившегося в подвале, которые… имеют значение. К примеру, тот факт, что диаметр отверстия сосуда недостаточно велик для того джентльмена.

– Что?

– Но что действительно привлекло наше внимание, – сказал Бэрон, – отчего зазвенел мой колокольчик – в буквальном смысле, на столе я держу колокольчик, – так это ваша картинка.

Варди вытащил из портфеля фотокопию звездочки, несуразно увеличенной.

– Я знаю, что это такое, – сказал Билли. – Кубодэра и Мори…

– Итак, – сказал Бэрон, – я возглавляю специальное подразделение.

– Какое?

Варди бросил через стол другую бумагу. Это был все тот же знак: десять распростертых щупалец, два длиннее остальных. Но рисунок был выполнен другой рукой. Углы между щупальцами и их длина слегка отличались.

– Этому рисунку чуть больше месяца, – сказал Бэрон. – Ночью взломали книжный магазин и кое-что вынесли. Тип с этой булавкой появлялся там за пару дней до кражи. Ничего не купил, осматривался, нервничал.

– Если бы вопрос стоял о паре подростков в майках «Повинуйся гиганту», мы бы не беспокоились, – быстро произнес Варди своим глубоким голосом. – Это не какой-нибудь чертов мем. Хотя не исключено, что все идет к тому, и тогда дело здорово осложнится, благодарю покорно, – (Билли моргнул.) – Вы хорошо разбираетесь в граффити? Вдруг начали появляться. Скоро это будет на стикерах, на фонарных столбах, на рюкзаках студентов. Дело оборачивается так, что это, – он щелкнул пальцем по рисунку, – соответствует духу времени.

– Полностью, – подтвердил Бэрон.

– Но это пока в будущем, – сказал Варди. – Поэтому, когда штуковина появляется дважды, мы принюхиваемся к узору.

– Парень, которого ограбили, – стал объяснять Бэрон. – Это на Черинг-Кросс-роуд. Куча разного хлама и немного настоящего антиквариата. В ту ночь умыкнули шесть книг. Пять только что поступили. Стоят две, ну от силы три сотни фунтов. Все они лежали на столе у витрины и ожидали сортировки. Сначала хозяин думал, что это и все. Но потом он проверил запертые шкафы – в одном разбито стекло и чего-то недостает на верхней полке. – Бэрон воздел палец вверх. – Что-то вытащили из пачки старых академических журналов. Парень выяснил, что именно. – Бэрон опустил взгляд и с трудом прочел: – For-hand-linger… ved de Scandinav – как-то так. За тысяча восемьсот пятьдесят седьмой год.

– Как у вас с датским, Билли? – спросил Варди. – Колокольчики не звенят?

– Какой-то гаденыш хочет сделать вид, будто прихватил то, что подвернулось под руку, – сказал Бэрон. – Он цапает книги с прилавка, но потом пробегает метров шесть по коридору, находит определенный шкаф, определенную полку, разбивает определенное стекло и берет определенную книгу. – Бэрон потряс головой. – А именно – этот журнал. Вот как обстояло дело.

– Мы запросили Датскую королевскую академию о его содержании, – добавил Варди. – Он слишком стар, чтобы светиться в базах данных.

– Если честно, в то время мы не придавали этому особого значения, – сказал Бэрон. – Дело не было приоритетным. Нам его передали только потому, что мы несколько раз кое-где видели этот символ. Из Копенгагена прислали содержание, однако ничего не прояснилось. Но когда мы услышали, что этот символ видели здесь, и узнали, что именно здесь произошло, одна из статей того журнала немедленно вспомнилась.

– Со страницы сто восемьдесят второй по сто восемьдесят пятую, – добавил Варди.

– По-скандинавски я и пробовать не буду, – сказал Бэрон, читая. – Blaeksprutter,так это звучит на их языке. Перевод: Япетус Стенструп. «Некоторые особенности гигантских спрутов Атлантики».

– Итак, что мы имеем? – подвел итог Бэрон. – За несколько недель до похищения вашего спрута кто-то умыкнул журнал на датском с этой статьей.

– Об авторе вы, должно быть, слышали, – заметил Варди.

Билли сидел с открытым ртом. Да, он слышал. Вид назывался Architeuthis dux,но род носил имя того, кто впервые осуществил его классификацию: Architeuthis Steenstrup.

– Далее, – сказал Варди. – Два преступления, объединенные сомнительной булавкой, – это еще не заговор. Однако два преступления – теперь уже три, с этим парнем в подвале, – объединяют булавка игигантский спрут. А посему наш радар и впрямь готов загудеть.

– Нас интересуют как раз дела такого рода, – сказал Бэрон.

– Нас? – спросил, помолчав, Билли. – Кого это – нас?

– ПСФС.

– Это что?

Барон скрестил руки на груди.

– Помните секту Новых Розенкрейцеров? – спросил он. – Похитили девушку в Уолтемстоу. – Бэрон указал на Варди. – Он их нашел. И он же, как вы назвали бы это, консультировалнас в деле о взрывах седьмого июля [7]7
  Теракты на лондонском общественном транспорте 7 июля 2005 года, в результате которых 52 человека погибли и более 700 были ранены.


[Закрыть]. Вот такого рода делами мы занимаемся.

– Какого еще рода?

– Ну ладно, ладно, – сказал Бэрон. – У вас такой голос, словно вы сейчас расплачетесь.

Варди протянул Билли лист бумаги – как ни странно, свое резюме. Его работа на соискание ученой степени была по психологии, но магистерская диссертация – по теологии. Первая научная степень. Билли нацепил очки, просмотрел список публикаций и занимаемых должностей.

– Вы что, редактор «Журнала исследований в области фундаментализма»? – спросил он. Это была проверка.

– ПСФС – это отдел Преступлений, Связанных с Фундаментализмом и Сектами, – сказал Бэрон.

Билли уставился на него, на Варди, затем снова на его резюме.

– Значит, составляете психологические портреты, – сказал он. – Членов разных сект.

Варди позволил себе улыбнуться.

– Существуют… – Бэрон считал на пальцах, – «Аум Синрикё»… Секта Возвращенцев… Церковь Христа-охотника… Кратосиане, некоторые из них обосновались неподалеку… Знаете о всплеске насилия, связанного с культами, за последнее десятилетие? Разумеется, нет, потому что если это не взрыв, не «Аль-Каида» и ей подобные, то в новостях даже не проскальзывает. Но «Аль-Каида» нас тревожит меньше всего. А не слышали вы о нас отчасти потому, что мы хорошо справляемся со своей работой. Поддерживаем безопасность. Вот почему вам предложили помалкивать. Но вы кому-то что-то сказали. Что, во-первых, не следовало делать, и, во-вторых, даже странно, что у вас получилось. Придется Коллингсвуд попросить вас чуть настойчивее. Не то чтобы мы и впрямь засекречены. «Правдоподобное отрицание» – не лучшая стратегия в наши дни. Скорее, «правдоподобное отсутствие интереса». Все должны отзываться о нас так: «ПСФС? С какой стати вы вообще о них спрашиваете? Тупость, бессмыслица, достали уже…» – Он улыбнулся. – Ну, вы меня поняли.

Билли слышал разговоры полицейских в коридорах музея. Звонили телефоны.

– Значит, – сказал он наконец, – вы занимаетесь культами. Но какое отношение имеет это к тому бедолаге? И ко мне?

Варди запустил какой-то видеофайл и поставил свой ноутбук так, чтобы экран видели все трое. Кабинет, аккуратный стол, настенные полки с книгами, принтер и системный блок. В комнате сидели Варди, который повернулся на три четверти к камере, и еще кто-то, спиной к ней. Все, что было видно, – это прилизанные редеющие волосы и серая куртка. Цвета были не ахти.

«…так, – сказал человек с невидимым лицом. – Я выполнил задание с той компанией в Эппинге, они, по-моему, обычные замшелые маньяки, бла-бла-бла, не очень интересно, не буду попусту отнимать у вас время».

«Как насчет этого?» – сказал видео-Варди, протягивая лист бумаги, на котором Билли различил тот символ, что самолично нарисовал.

Его собеседник наклонился. «А, верно, – сказал он. Его речь была задыхающимся конспиративным гудением. – Это – тевты, тевтисы. Нет, я их не знаю. Тевтисы, они новые, я видел их очень мало, разве что они повсюду малюют вот такое. Знак, знак.Вы бывали в Кэмдене? Видел там это и подумал, кое-что разузнаю, но они странные, приветливо машут ручкой, а потом их не найти. Вот так. Они что, скрываются?»

«А они скрываются?» – спросил видео-Варди.

«Ну, об этом вы мне скажите, вы мне скажите. Я не могу до них добраться, а вы меня знаете, так что, сами понимаете, это ужасно меня изводит, вот оно как».

«Догматы?»

«Да, вы меня поняли. Что я слышал, – таинственный собеседник пальцами изобразил распускание слухов, – и все, что могу вам сообщить, это то, что они толкуют о тьме, о подъеме, о выныривании, о хватании, вот. Они любят это хватание, таткильные штучки…»

«Что?»

«Таткильные, таскальные, где ваш греческий, профессор? Альфа, фи, эта, тэта,татильные, если хотите, трогательные, трогающие, а, вот как оно говорится – тактильные ощущения, да, вот так».

Варди остановил картинку.

– Это своего рода внештатный исследователь-ассистент. Фан.Он коллекционер.

– Чего? – спросил Билли.

– Религий. Культов.

– Как, черт возьми, можно коллекционировать культ?

– Присоединяясь к нему.

За окном видны были неистово мечущиеся под ветром конечности деревьев. В зале ощущалась духота. Билли отвернулся от наружного света.

Человек на экране – не единственный, сказал Варди. Маленькое племя одержимых. Типы, помешанные на ересях, собирающие верования с такой же ненасытностью, как какие-нибудь Ренфилды. На этой неделе они приверженцы Червя-Спасителя, на следующей – Опус Деи или Бобо-Дредов. Им свойственны религиозное рвение и внезапные кратковременные вспышки искренности, из-за чего их охотно принимают в неофиты. Некоторые из них цинично занимаются этим ради зарубки на столбике кровати, другие пару-тройку дней пребывают в твердой, железобетонной, уверенности в том, что уж этоотличается от всего остального, пока собственная натура не берет верх, – тогда они со снисходительным смешком изгоняют сами себя.

Для обмена знаниями они собираются за кальяном в кафешках на Эджвер-роуд, в пабах у Примроуз-Хилл или в местечке под названием Альмаган-Ярд. По большей части заведения, где они любят зависать, располагаются на улицах-ловушках, сказал Варди. Они обмениваются тайнами сектантов, словно картами из игры «Чья возьмет».

«Ну и как у вас со светопреставлением?» – «Ну, вселенная – это листок на древе времени, который с наступлением осени скукожится и упадет в ад». Восхищенный шепоток. «Мм, чудно. Мои новые собратья говорят, что муравьи съедят солнце».

– Понимаете, он хочет стать одним из этих «тевтисов», – сказал Варди. – Для полноты коллекции. Но не может их найти.

– Что такое «улица-ловушка»? – спросил Билли, но его вопрос проигнорировали.

–  Тевтисы, – сказал Бэрон. – Смекаете? Харроу, сядьте. – Билли поднялся и направился было к двери. – Тевтисы, —повторил Бэрон. – Доходит? Те-те-те -тевтисы.

– С меня хватит, – сказал Билли.

– Сядьте, – сказал Варди.

– Мы – летучий отряд по борьбе с кровавыми культами, – сказал Бэрон. – Как по-вашему, почему нас привлекли к этому делу? Кто, по-вашему, виноват в том, что происходит?

– Тевтисы, – сказал Варди, улыбнувшись. – Поклонники гигантского спрута.