Текст книги "Кракен"

Автор книги: Чайна Мьевиль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Глава 6

– Та статья в украденном журнале, – сказал Бэрон; Билли по-прежнему стоял, держась за дверную ручку. – Именно в ней старик Япетус впервые поименовал архитевтиса. Можно, конечно, раздобыть ксерокопию, но оригиналы – это нечто особенное, не так ли?

– Он там доказывал несостоятельность фольклора, – сказал Варди. – Вся статейка состоит в осмеянии какой-то сказочки, а затем автор заявляет: «Нет-нет, господа, этому есть рациональное объяснение». Можно сказать, что именно здесь морское чудовище встречается… – Он обвел рукой вокруг. – С современныммиром. – Словесное ударение выражало насмешку. – Из небылицы в науку. Конец старого порядка. Правильно?

Писхолог отрицательно покачал пальцем. Бэрон смотрел на него снисходительно.

– Смерть легенды? – продолжил Варди. – Потому что он дал ей название? Он заявил, что это ар-хи-тев-тис. Не «огромный» спрут, Билли. Не «большой» и даже не «гигантский». «Правящий». —Он моргнул. – Спрут правит? Что, старина Япетус этим доказал свою верность Просвещению? Он всунул его в таксономию, да, но в каком качестве? В качестве чертова демиурга. Он был пророком. Под конец лекции знаете, что он делал? В артистизме он не уступал Билли Грэму. Выносил сосуд, в котором было – что? Клюв. – Варди щелкнул пальцами. – Гигантского спрута.

Свет угасал: надвигался облачный покров, словно призванный драмой. Билли не сводил взгляда с Варди, держа очки в руке, так что Варди был слегка подернут дымкой. На самом деле Билли уже слышал эту историю или же ее общие контуры: анекдот, рассказанный в лекционном зале. Когда выпадала возможность, лекторы, красуясь чужими заслугами, норовили приправить теории своих предшественников чем-нибудь остреньким. Рассказывали анекдоты об эрудите Фарадее; читали до боли грустное письмо Фейнмана, адресованное умершей жене; расписывали щегольство Эдисона; превозносили мученичество Кюри и Богданова из-за их утопических исследований. Стенструп тоже входил в эту лихую компанию.

Судя по голосу Варди, он буквально видел представление, устраиваемое Стенструпом. Как будто он смотрел на черную, похожую на оружие штуковину, которую Стенструп извлекал из сосуда. Часть левиафана, больше смахивающую на инструмент внеземной конструкции, чем на чей-либо рот. Законсервированную, драгоценную, очевидную, как палец какого-нибудь святого. Что бы ни утверждал сам Стенструп, его бутыль была мощевиком.

Билли потряс головой. У него звенело в ушах.

– И вот за это, – сказал Бэрон с изумлением в голосе, – профессору платили.

– Вот чем занимаются наши воры: созданием библиотеки, – заявил Варди. – Готов поспорить на кругленькую сумму, что за последние несколько месяцев были похищены работы Веррилла, Риччи, Муррея и других, знаете ли, классиков тевтическойлитературы.

– Господи, – поразился Билли. – Откуда вам столько известно?

Варди отмахнулся от его вопроса – в буквальном смысле, рукой, – словно от насекомого.

– Уж так он устроен, – сказал Бэрон. – От зеро до гуру за сорок восемь часов.

– Давайте двигаться дальше, – предложил Варди.

– Значит, – поинтересовался Билли, – вы считаете, что эти сектанты похитили книгу, забрали спрута и убили того парня? А теперь им нужен я?

– Разве я такое говорил? – возразил Варди. – Не уверен, что эти спрутисты вообще что-то делали. Кое-что не складывается, если честно.

При этих словах Билли делано рассмеялся:

–  Вы так думаете?

Но Варди, не обращая на него внимания, продолжал:

– Однако какое-то отношение это к ним имеет.

– Да ну. Это же чушь собачья.Поклонение спруту? – простонал Билли молящим голосом.

Маленькая комната казалась ловушкой. Бэрон и Варди наблюдали за ним.

– Бросьте, – сказал Варди. – Верить можно во что угодно. Поклоняться можно любому предмету.

– Не хотите же вы сказать, что все это только совпадение? – добавил Бэрон.

– Ваш спрут просто исчез, да? – сказал Варди.

– И никто за вами не следит, – сказал Бэрон. – И никто ничего не делал с тем бедолагой в подвале. Самоубийство посредством бутыли.

– И вы, – проговорил Варди, пожирая Билли глазами, – не чувствуете, что в мире что-то идет не так, прямо сейчас. А, все-таки чувствуете, так? Вижу-вижу. Вам хочется услышать об этом.

Пауза.

– Как они это сделали? – спросил Билли.

– Иногда не стоит слишком задаваться вопросом «как?», – сказал Бэрон. – Иногда происходят вещи, которых происходить не должно, и тогда этот вопрос – лишнее препятствие. Но если задать себе вопрос «зачем?», можно продвинуться вперед.

Варди подошел к окну и встал против света, сделавшись темным силуэтом. Билли не мог понять, смотрит ли тот на него или же глядит наружу.

– Духовные дела – всегда колокола. И ладан – рядом, – произнес Варди, укрываясь во мгле. – Всегда – высокая церковь. Они могут… отринуть все мирское, —он словно попробовал на вкус помпезность этой фразы, – но у таких сект, как эта, есть только обряды да иконы. Вот в чем дело. Лишь у немногих культов была своя реформация. – Варди вышел из ослепительного прямоугольника окна. – Или же, если она случается, – привет вам, бедные недоноски из Свободной зоны, – тут же собирают Тридентский собор, и старый порядок жалит снова. Им и впрямь необходимы свои святыни.

Он покачал головой. Билли расхаживал между афишами, дешевыми картинами и приколотыми к стене сообщениями, которыми обменивались незнакомые ему коллеги.

– Если поклоняешься этому животному… Выражу эту мысль попроще, – сказал Варди. – Вы, ваш Дарвиновскийцентр… – Билли не понял, к чему эта язвительность. – Вы и ваши коллеги, Билли, выставили Бога на всеобщее обозрение. Что делать истово верующему, как не освободить его? Грозный Бог-охотник лежит, замаринованный, в аквариуме. Можете себе представить, как это обыгрывается в псалмах. Как описывается в них Бог.

– Все верно, – согласился Билли. – Только знаете что? Мне, право же, надо выбраться отсюда.

– «Он движется во тьме, изливая в чернильный мрак собственные чернила». – Варди, казалось, кого-то цитирует. – Как-то так. Или следует сказать: «Черное облако, плывущее в воде, и без того черной»? Вот вам, Билли, загадка, настоящий коан. У этого тактильного Бога столько же щупалец, сколько у нас пальцев, и совпадение ли это? Именно так, – добавил он более будничным голосом, – все это и работает, понимаете?

Бэрон жестом подозвал Билли к двери.

– У них должны быть стишки о его клюве, – сказал Варди у них за спиной. – Пасть твердая небесной птицыв океанических глубинах. – Он пожал плечами. – Как-то так. Вы полны скептицизма? Наоборот: это идеальныйбог, Билли. Это, чтоб ему, самый отборный бог, самый подлинный, самый подходящий для нашего времени, для текущего момента. Потому что он ни хрена не похож на нас. Совсем чужой. Старый бородатый задира никогда не выглядел убедительно, правда?

– Для тебя – вполне убедительно, старый ты лицемер, – добродушно отозвался Бэрон. Билли проследовал за ним в коридор.

– Они благоговеют перед ним, – говорил Варди, идя за ними. – Им нужно избавить его от оскорблений. Сильно подозреваю, что ваша веселая привязанность и есть такое оскорбление. Готов поспорить, у вас есть для него кличка. – Он склонил голову. – Спорим, вы зовете его Арчи? Вижу, так и есть. Разве может верующий допустить такое?

Они шагали по коридорам музея, Билли не имел ни малейшего представления, куда именно. Он ощущал себя совершенно неприкаянным. Его там как будто и не было. Навстречу никто не попадался. Темные дебри музея смыкались у него за спиной.

– Как вы?.. Чем именно вы занимаетесь? – спросил он у Варди, когда тот вздохнул, погруженный в свои плодотворные раздумья. Как же это называется? – спрашивал Билли и у самого себя. Восстановительный интеллект, берсеркерское сопоставление понятий, способность увидеть в мелочах сначала схемы, затем соответствия, затем причинно-следственные связи и побочные смыслы.

Варди позволил себе улыбнуться.

– Паранойей, – сказал он. – Теологией.

Они подошли к выходу, которым Билли никогда не пользовался, и у него перехватило дыхание от холодного воздуха. День неистовствовал: деревья изгибались под ветром, облака мчались, словно спеша по заданию. Билли сел на каменные ступеньки.

– Значит, тот несчастный в подвале… – начал он.

– Пока непонятно, – сказал Варди. – Оказался на пути. Сектант, охранник, жертва, что-то такое. Я говорю сейчас об очертаниях этого чего-то.

– Вас это никаким боком не касается, – заметил Бэрон. Сунув руки в карманы, он адресовал свои реплики одному из животных, изображенных в каменной кладке здания. Ветер трепал Билли за волосы, теребил одежду. – Вам не следует ни о чем таком беспокоиться. Но вот интересная штука. Появление Парнелла в автобусе, внимание, которое вам уделяют… Мне кажется, что по каким-то причинам они просто… заметили вас, мистер Харроу.

Он посмотрел Билли в глаза. Тот дернулся под его пристальным взглядом и стал озираться, вглядываясь в прилегающий к музею парк, в улицу за воротами, в шевеление растительности. Порывы ветра гнали по тротуару мусор, который крался, точно донная рыба.

– Вы участник заговора, из-за которого их Бог угодил в ловушку, – сказал Варди. – Но это не все. Вы больше всех знаете о спруте, мистер Харроу. Кажется, вы превратились в подозрительно интересного человека. Для них вы – подозреваемый.

Теперь он стоял между Билли и ветром.

–  Выобнаружили, что он исчез, – продолжил Варди. – Вы же его туда, собственно, и поместили. Вы волшебно препарируете моллюсков. – Он пошевелил пальцами. – Теперь выобнаруживаете этого мертвяка. Разве удивительно, что они вами интересуются?

– У вас в последнее время такое чувство… будто что-то происходит, – сказал Бэрон. – Правильно?

– Что со мной творится? – Билли удалось проговорить это спокойным голосом.

– Не тревожьтесь, Билли Харроу. Ваши ощущения – следствие проницательности, а не паранойи. – Бэрон повернулся, созерцая Лондон, и куда бы он ни смотрел, задерживаясь на каком-то участке черноты, Билли устремлял свой взгляд туда же. – Что-то в нашем мире не так. И он обратил внимание на вас. Наш мир – не всегда лучшее место для пребывания.

Среди этого внимания со стороны мира Билли чувствовал себя маленькой жертвой.

– Чего вы хотите добиться? – спросил он. – То есть понятно: выяснить, кто убил того парня. Правильно? Но как насчет меня? Собираетесь ли вы вернуть спрута?

– Собираемся, – подтвердил Бэрон. – В конце концов, кражи с культовыми целями тоже входят в нашу компетенцию. А теперь еще и это убийство. Да. И ваша безопасность, должны сказать, немало нас заботит.

– Чего они хотят? И какова роль Дейна? И потом, вы ведь секретный отряд, верно? Почему же вы мне это рассказываете?

– Понимаю, понимаю, вы оказались слишком на виду, – сказал Бэрон. – В центре внимания. У нас есть способы вам помочь. А вы сможете помочь нам.

– Нравится вам или нет, но вы уже в это втянулись, – сообщил Варди.

– У нас есть предложение, – сказал Бэрон. – Давайте-ка пойдем обратно в тепло, в Дарвиновский центр. Там на столе лежит план, а еще вам надо кое с кем повидаться.

Глава 7

Помещения вокруг них ерзали так, словно капризные genii loci [8]8
  Духи-покровители места (лат.);что-то вроде домовых.


[Закрыть]устраивались в них поудобнее. Билли чувствовал свою никчемность. Что он слышал? Позвякивание стеклянного сосуда, катящегося куда-то вне поля зрения? Постукивание вроде костяного?

Двое полицейских в форме, охранявших аквариумный зал, не проявили к Бэрону сколько-нибудь заметного почтения.

– Заметили, а? – вполголоса сказал Бэрон Билли. – Сейчас они обмениваются шуточками насчет того, что означает ПСФС. Первые две буквы всегда истолковывают как «Проклятые Сумасшедшие».

Внутри обнаружилась все та же надменная молодая особа, взглянувшая на Билли, пожалуй, чуть дружелюбнее, чем прежде. Форма женщины выглядела все так же небрежно. На том столе, где больше не было спрута, лежал ее раскрытый ноутбук.

– Порядок? – спросила она, шуточно отсалютовав Бэрону и Варди и задрав бровь при виде Билли. Одной рукой она вводила какой-то текст.

– Меня зовут Билли.

«Да неужто?» – прочел он в глазах женщины.

– Есть след, босс, – обратилась та к Бэрону.

– Билли Харроу, констебль Кэт Коллингсвуд, – представил их друг другу Бэрон.

Женщина щелкнула то ли языком, то ли жевательной резинкой и повернула свой ноутбук, но Билли все равно не было видно.

– Ничего себе шип, – пробормотал Варди.

– При забастовке и прочих нынешних делах такой херомантии как-то не ждешь, – сказала она.

Варди долго осматривал зал, словно мертвые животные были в чем-то виноваты.

– Хотите, расскажу об этих штуках? – предложил Билли.

– Нет-нет, – задумчиво произнес Варди и подошел к сельдяному королю, пойманному несколько десятилетий назад, а затем осмотрел древнего детеныша аллигатора. – Ба, – сказал Варди и стал перемещаться по залу. – Ба! – резко повторил он, дойдя до шкафа, посвященного «Биглю».

Лицо его стало неузнаваемым.

– Это они, – сказал он чуть погодя.

– Да, – подтвердил Билли.

– Боже мой, – тихо проговорил Варди. – Боже мой.

Он наклонился вплотную к экспонатам и долгое время читал этикетки. Наконец он присоединился к Коллингсвуд, которая прогоняла через компьютер какую-то информацию, но долго еще оглядывался на шкаф. Коллингсвуд проследила за его взглядом.

– Ну да, – сказала она, повернув голову к бутылям. – Об этом я и толкую.

– Это с вами мне надо было повидаться? – спросил Билли.

– Да, – сказала она. – Со мной. Пойдемте в паб.

– Э-э… – Билли опешил. – Не думаю, чтобы это входило в мои планы…

– Выпить – как раз то, что вам нужно, – возразил ему Бэрон. – Как раз то самое. Идете? – спросил он у Варди.

Психолог помотал головой.

– Я неубедителен.

Взмахом руки он выпроводил их всех из зала.

– He-а, – сказала Коллингсвуд Билли. – Он преувеличивает. Не то чтобы он не интересовалсяэтой, как ее, убедительностью, сечешь? Он интересуетсяею. Как чем-то в бутыли.

– Идемте, Билли, – позвал его Бэрон. – Выпейте за счет лондонской полиции.

Когда они вышли наружу, мир раскачивался. Слишком много людей разговаривали в слишком многих закутках на углах улиц, слишком много делалось попыток что-то предрешить, а небо что-то укрывало. Коллингсвуд хмурилась, глядя на тучи, словно ей не нравился их язык. Темный паб был украшен старыми дорожными знаками и копиями древних карт. Они уселись подальше, в уголке. Но все равно посетителям, потрепанным чудакам вперемешку с офисными работниками, сделалось явно не по себе из-за Коллингсвуд с ее формой, пускай и расхлябанного вида.

– Итак… – выдавил из себя Билли, не зная, что сказать.

Кэт безмятежно наблюдала за ним, пока Бэрон ходил к стойке. Она предложила ему сигарету.

– По-моему, здесь не курят, – заметил Билли.

Коллингсвуд посмотрела на него и прикурила, тут же окутавшись эффектными волнами дыма. Билли ждал.

– Итак, – произнес Бэрон, когда принес выпивку. – Варди вы слышали. Парнелл и его тевтисы не спускают с вас глаз. Стало быть, вы находитесь не в самом безопасном положении.

– Но я ни при чем. Вы же знаете.

– Неважно, – сказал Бэрон; Билли удивлялся, насколько его поражает вид Кэт Коллингсвуд в полицейской форме, курящей и пьющей. – Значит, по порядку. Так вот, Варди… Вы видели его за работой. Знаете, чем он занимается. Несмотря на весь наш опыт, в этом деле нам требуется дополнительная информация. От специалиста. Вроде вас. Мы имеем дело с фанатиками. А фанатики – они всегда эксперты. Поэтому нам нужны свои эксперты. Здесь и начинается ваше участие.

Билли уставился на него в недоумении, даже коротко рассмеялся.

– Я все гадал, не скажете ли вы чего-нибудь в таком духе. Да бросьте!

– Никто из нас ни хрена не знает о гигантском спруте, – сказала Коллингсвуд. Произнесенное с саркастическим лондонским прононсом слово «спрут» прозвучало нелепо. – Нам на него глубоко плевать, само собой, но ты же понимаешь.

– Ну и прекрасно, тогда оставьте меня в покое, – отрезал Билли. – Все равно я никакой не эксперт.

– Да ладно, не будь таким занудой.

– Речь не только о книжной премудрости, Билли, – заметил Бэрон. – Я этих сектантов очень даже уважаю. А по ихмнению, вы – нечто из ряда вон, и это говорит о многом, что бы вы самини думали. Помните, как вы встретили Дейна Парнелла? Насчет автобусного окна помните?

– Что именно? – поинтересовался Билли. – Что оно было разбито?

– Вы видели, как оно разбивается.Как, по-вашему, такое случилось? – Бэрон помолчал, придавая весомости своему вопросу. – Из-за особенностей работы в ПСФС… нам необходим более тонкий подход, чем остальным подразделениям. Для нас удобнее держать внештатных сотрудников.

– Вы что, в самом деле пытаетесь меня завербовать?

Билли не верил своим ушам.

– Это дает определенные привилегии, – заверил его Бэрон. – Обязанностей немного. Государственные тайны, всякая всячина. Кое-какие деньжата. Не такая уж серьезная прибавка к зарплате, если честно, но на пиццу-другую хватит.

– А вот скажите, в ПСФС у кого-нибудь, – перебил его Билли, – есть хоть капелька здравого смысла? – Он окинул своих собутыльников затуманенным взором. – Не ожидал, что сегодня меня станут вербовать.

– И не кто-нибудь, а легавые, – сказала Коллингсвуд и слегка ухмыльнулась, выпуская дым; никто так и не попросил ее не курить.

– Мы хотим, чтобы вы были на нашей стороне, Билли, – сказал Бэрон. – Вы могли бы помочь Варди. Вы читали книги по этой теме. И вы разберетесь со спрутом. Мы всегда начинаем расследование с религиозных вопросов, но тут нам придется углубиться в биологию. Должен вам сказать… – Бэрон поерзал, словно готовясь изречь что-то неприятное, – вы, наверное, слыхали старое правило: если ищешь, кто это сделал, начинай с того, кто нашел тело. А у вас был доступ к аквариуму.

У Билли расширились глаза. Он начал подниматься. Бэрон со смехом потянул его за пиджак, заставив сесть.

– Садитесь уже, олух этакий, – велел он. – Я просто говорю, что при желании мы могли бы подойти к этому совсем с другой стороны. Выяснить, где вы были той ночью, и так далее. Но вы мы с вами можем помочь друг другу. Нам нужна ваша интуиция, а вам – наша защита. И все в выигрыше.

– Зачем же тогда вы мне угрожаете? И нет у меня никакой интуиции, я уже говорил…

– Вы хотите сказать, – перебил его Бэрон, – что не ощущаете гигантскую силу воздействия этой штуковины?

– Вы про головоногое?

– Про архи,черт бы его побрал, тевтиса,да. Про гигантского спрута. Про эту штуку в огромной посудине. Именно. Ее унесли. Была да сплыла. Вас и впрямь удивляет, что кто-то может поклоняться спруту? У вас есть соображение получше? Вы теперь понимаете, что к чему. Не хотите узнать больше? И каковы здесь ставки?

– Новая жизнь. И новые цивилизации, – сказала Коллингсвуд. Она поправляла макияж, глядя в карманное зеркальце.

– Долбаный ад, – сказал Билли, качая головой.

– He-а, – отозвалась Коллингсвуд. – Этим занимается другой отдел.

Билли закрыл глаза и снова открыл – стаканы со звоном задрожали на столе. Коллингсвуд и Бэрон переглянулись.

– Как, он только что?.. – сказала Коллингсвуд и снова посмотрела на Билли, на этот раз с интересом.

– Мы знаем, что вы нервничаете, – осторожно проговорил Бэрон. – Это делает вас прекрасным кандидатом…

–  Нервничаю? – Билли подумал о человеке, засунутом в бутыль. – Что ж, можно и так сказать. И теперь вы хотите, чтобы я собирал для вас материал? Так, что ли?

– Для начала.

– Я так не думаю. Лучше пойду домой и забуду обо всем этом.

–  Правильно, —сказала Коллингсвуд, затягиваясь. Низкий свет поблескивал на золотом шитье ее формы. – Как будто ты сможешь об этом забыть. Как будто обо всем этомможно забыть. – Она раскачивалась на стуле. – Удачи тебе, братан.

– Никто не сомневается, что так для вас было бы лучше, – согласился Бэрон. – Но увы, ни у кого из нас нет выбора. Даже если вы не заинтересованы в этом деле, оно заинтересовано в вас. Давайте держать это в уме. Понимаете, Билли, наше подразделение, ПСФС, уже должно было потерять актуальность. Его создали незадолго до двухтысячного года – сляпали на скорую руку из пары прежних. Мы ожидали, что по случаю миллениума какие-нибудь психи-фанатики подожгут Парламент, принесут Чери Блэр в жертву своим козлиным повелителям или еще что-нибудь.

– И ничего такого не случилось, – сказала Коллингсвуд.

Она проделывала со своей сигаретой французские дыхательные штучки. Билли это казалось отвратным, но он не мог отвести взгляд.

– Совсем ни хрена, – подтвердил Бэрон. – Немного тупого мудозвонства, и все. Но крупного взрыва… скажем так, миллениумизма,которого мы ожидали, так и не произошло.

– Тогда – не произошло, – согласилась Коллингсвуд.

– А ты что, и миллениум помнишь? – подначил ее Билли. – Ты смотрела разве что «Телепузиков»?

Коллингсвуд усмехнулась.

– Она права, – сказал Бэрон. – Эту хрень отложили. Она вынырнула позже. И мы оказались страшно загруженными. Мне-то наплевать, чем занимаются в этих сектах, лишь бы не высовывались. Пусть раскрашиваются синей краской, пусть дрочат на кактусы, только за закрытыми дверьми и чтоб не трогали нормальных людей. Живи сам и давай жить другим. Но беда совсем не в этом. – Каждое следующее слово он сопровождал постукиванием по столу. – Все эти группы талдычат о светопреставлениях, апокрифа…

– В сухом остатке всегда одно и то же, – заявила Коллингсвуд.

– Ну да, – согласился Бэрон. – В любой священной книге нас занимает прежде всего последняя глава.

– Иоанн долбаный Богослов, – сказала Коллингсвуд. – Раз, два, три.

– Моя коллега имеет в виду, – пояснил Бэрон, – что нахлынула целая волна Святых Иоаннов. Эсхатологическая эпидемия. Мы живем, – произнес он скучнейшим голосом, без всякого намека на юмор, – в эпоху концов света. И каждый предлагает свой вариант.

– Рагнарёк, Пляска Духа, – стала перечислять Коллингсвуд. – Кали-юга, Кияма и так далее.

– Вот к этому люди и тянутся, – сказал Бэрон. – Рынок светопреставления перенасыщен. Из ересей наибольшим спросом пользуется Армагеддон.

– Долгое время это было только болтовней, – заметила Коллингсвуд. – Но с какого-то момента кое-что и впрямь стало происходить.

– И каждый настаивает на том, что случится именно егоапокалипсис, – сказал Бэрон. – Что ведет к неприятностям. Ведь любая секта борется за свою версию.

– Кое-что и впрямь стало происходить? Как это? – спросил Билли.

Но голова у него шла кругом, а невозможные события оказались вопиющим фактом, и сарказм, который он попытался вложить в свои слова, пропал впустую. Коллингсвуд ткнула пальцами в воздух и потерла ими – так, словно мир оставил на ней свой осадок.

– Тревожно, когда они в чем-то соглашаются, – сказала она. – Пророки. Даже если – особенно если – они по-прежнему расходятся в частностях. Слыхали о резне в Ист-Сайде, что устроили отморозки в капюшонах? – Она покачала головой. – Братство Вульпуса наехало на друидов. Мерзопакость. Серпы, они того, острые. И все из-за того, как именно кончится мир.

– Мы перегружены, Харроу, – сказал Бэрон. – Конечно, мы и другими делами занимаемся: жертвоприношениями младенцев, жестоким обращением с животными. Но главные события связаны со светопреставлением. Нам все труднее справляться с апокалиптиками, которые мочат друг друга, – вздохнул он. – Я разговариваю с вами открыто. Особенно сейчас, когда произошло что-то настолько крупное. Поймите правильно – у меня не больше времени на бумажки с предсказаниями, чем у вас. И однако, недавно половине пророков в Лондоне стало известно – известно, – что мир близится к концу. – По его голосу не было заметно, чтобы он насмехался над предсказателями. – И я сперва ни черта не понимал, а потом все вдруг стало куда более ясным. Примерно в то время, когда произошло… сами знаете что.

– Когда твоего спрута увели, – уточнила Коллингсвуд.

– Это не мой спрут.

– Нет, твой. И нечего скромничать. – При этих словах Билли показалось, что так оно и есть. – Вот, опять это случилось, – обратилась Коллингсвуд к Бэрону. – Оно снова приблизилось.

– Они втянули в это дело публику, – сказал Бэрон. – Что недопустимо. Мы из кожи вон лезем, чтобы держать обычных граждан в стороне. Но если человек сведущий, вроде вас, вляпался в это дело – что ж, мы обращаем это себе на пользу.

– Одни люди подходят для вербовки, другие не очень, – заявила Коллингсвуд, внимательно осматривая Билли, потом наклонилась поближе. – Открой-ка рот, – велела она; Билли и не подумал возразить. Коллингсвуд заглянула за его зубы. – И как это у тебя язык повернулся разболтать о спруте приятелям. Ведь не должен был повернуться.

– Варди я не нужен, – сказал Билли. – Он сам все расследует. А мне не нужны вы.

– Профессор и вправду может показаться странноват, – заметил Бэрон, беря сигарету из пачки своей напарницы.

– Он так говорил… – неуверенно произнес Билли. – О тех, кто поклоняется спруту. Так, будто он один из них.

– В точку попали, – сказал Бэрон. – Он страшнопохож на одного из них. Сам испытал откровение.

– Рыбак рыбака… Именно так, – подтвердила Коллингсвуд.

– Что? – изумился Билли. – Он один из?..

– Верующих, – кивнул Бэрон. – Вырос в семье настоящих фанатиков. Креационист, сторонник буквального прочтения Библии. Отец его был пресвитером. Он варился во всем этом долгие годы. Утратил веру, но интереса, к счастью для нас, не потерял, равно как и интеллекта. В любую из сект, которые нас занимают, он внедряется как неофит, – Бэрон постучал себя по груди, – потому что на мгновение-другое им является.

– Более того, – прибавила Коллингсвуд, – он не просто проникает в них, он скучаетпо ним. – Она улыбнулась, окатив Билли дымом, и приложила руку к губам так, словно шептала, хотя говорила вслух. – Ему недостаетэтого. Он несчастен. Он не привык к необходимости мириться с этой безалаберной реальностью. Обозлен на весь мир из-за его безбожия и бессмысленности, улавливаешь? Он бы тут же вернулся к своей прежней вере, если бы мог. Но теперь он слишком умный для этого.

– Это крест, который он несет, – сказал Бэрон. – Бац-бац! Благодарю вас.

– Он знает, что религия – сплошная белиберда, – сказала Коллингсвуд. – И жалеет об этом. Вот почему он понимает психов. Вот почему он охотится за ними. Ему недостает чистой веры. Он завидует.