Текст книги "Пружинки и золотинки (сборник рассказов) (ЛП)"

Автор книги: Чарльз Маттиас

Соавторы: Кристофер Хаггис,Крис О'Кэйн,Паскуаль Поркупиннэ,Тэрри Спаффорд,Дэниэл Д'Алимонтэ,Якоб Фокс,Орен Оттер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Четыре дня спустя скауты вышли к реке. Река Иртыш, серая и мрачная, под серыми же, укрытыми тучами небесами, несла холодные воды, чтобы отследив извилистым руслом путь среди холмов, и приняв в себя многочисленные речушки и ручейки, влиться ледяное море Душ. Слишком холодная и широкая, чтобы пересечь ее вплавь.

– Я наверное смогла бы, – зачерпнув воды лапой и передернувшись всей шкурой, выдохнула Каролина. – Вода ледяная, но терпеть можно. Только... не хотелось бы.

– Не будем рисковать, – кивнул Михась. – Поищем тайник, где-то тут должна быть лодка.

С обеда и почти до самого вечера они искали в прибрежных холмах, среди валунов, пока почти случайно не наткнулись на несколько совсем неприметных царапин. На боку большого валуна, заросшего мхом и травой, виднелись четыре полустертых черты, как будто крупный медведь, встав на задние лапы, пометил территорию.

Скауты залегли неподалеку, потом Крэйг, приняв полную животную форму – луговой белки – очень осторожно взобрался на ближайший холм и, буквально распластавшись на вершине, осмотрел и пронюхал округу, разыскивая засаду или наблюдателей. Но вокруг было тихо и пустынно. Наконец Михась кивнул и, отступив от метки пять шагов к востоку, внимательно осмотрел и обнюхал маленький валун. Посторонних запахов не было, следов тоже. Тогда лис с натугой сдвинул камень и, отправив Каролину и Крэйга наблюдать за окрестностями, сам взялся за лопатку.

Раскопав перегороженный сучьями вход в нору, Михась вытянул большой мешок, с секциями разборной байдарки и, поставив сучья на место, так же закопал яму, по возможности уничтожив все следы. Даже уложил на место снятый дерн и полил его из фляги.

Отозвав Каролину и с ее помощью перетащив мешок на берег реки, лис еще почти час возился, собирая лодку. И уже почти в темноте, наскоро перехватив по паре галет и куску сладкого пеммикана, скауты столкнули лодку в воду.

– Послушаешь реку? – одними губами, буквально едва слышно, спросил Михась Каролину.

Кивнув, та приняла полную животную форму и, склонившись над текущей водой, вслушалась и внюхалась. Северная река. Холодная река. Берущая талую воду с высочайших вершин Барьерного хребта... Есть ли память у воды? – спросила себя Каролина, осторожно пробуя лапой набежавшую волну. Если есть, то что помнит эта? Ледяную чистоту небесной выси? Холод, сковавший вершины? А может веселое журчание ручейка, выбивающегося из-подо льда? Искрящуюся радугу, навеки застывшую над водопадом? Опасные прыжки туров? Тяжелую поступь пришедшего на берег горного льва? Вспомнит ли река их? Скаутов, лишь на единый миг остановившихся на берегу вечного, неизменно изменчивого потока?

И тут как будто тяжелая лапа ударила Каролину по загривку, швыряя в набежавшую волну, а может это сама река ринулась ей навстречь... на одно мгновение они стали единым целым, всего лишь от одного удара сердца, до другого, но за этот миг девушка поняла... Нет! На этот бесконечно долгий миг она сама стала рекой и ощутила себя всю – от тончайших истоков, хрустальных ручейков, до раскинувшегося на мили могучего устья. Приняла в себя каждый камешек и песчинку, каждую влекомую течением щепку и древесный ствол, каждую рыбину, от мальков, до затаившихся на дне омутов тысячефунтовых сомов.

Потом миг прошел, и Каролина вновь оказалась стоящей на берегу северной реки, несущей ледяную воду, и запахи, и звуки... плеск волн о камни, тихий шорох песка, запахи тины и плывущих рыбьих стад.

– Можем плыть, – прошептала она одними губами. Потом добавила чуть громче: – Поблизости опасности нет. Ни лутинов, ни гигантов. Но лучше поспешить.

– Самое время, – кивнул Михась и легонько задрожал, обхватив себя лапами. – Бр-р-р... Какая же она все-таки холодная, эта река! Не хотел бы я тут искупаться!

Крэйг, сунувший в воду кончик ноги, согласно передернул всей шкурой.

На миг Каролине стало весело. Замерзнуть?  В этой ласковой и приветливой воде? В двух шагах от тысячных рыбьих стад? Выдра покачала головой, с улыбкой глядя на этих неуклюжих мужчин. Какие же они смешные!

А вот лису было не до смеха. Гребя на пару с Крэйгом, он поглядывал в расступающуюся перед носом утлой лодчонки воду и думал: что будет если хрупкая байдарка развалится посредине реки? У Каролины, морфа выдры есть неплохой шанс выплыть и может быть, даже помочь им с Крэйгом. А дальше? Михась уже имел опыт купания в почти такой же реке. Больше двух лет назад, правда тогда была зима... добравшись после купания в Цитадель, он свалился с горячкой. Да и не добрался он тогда, это Крэйг практически дотащил его на себе.

– Бр-р-р!

Река напоминала Михасю страшного зверя, о чьих повадках лис когда-то читал. Того самого, чей облик принял церемониймейстер – крокодила. Этот зверь выставлял на поверхность кончик носа и глаза, а жуткую пасть и не менее опасный хвост прятал в глубине... Так же и река. Тихое, на первый взгляд безмятежное и неторопливое течение, на самом деле обладало жуткой силой. Им приходилось специально выгребать в сторону, и выгребать непрерывно, чтобы только не уплыть вниз! А мимо тем временем непрерывно несло что-нибудь... ветки, изломанные куски стволов, целое дерево и даже труп. Михась понадеялся, что это лутин, хотя тело было откровенно крупновато.

К тому времени, когда они достигли середины реки, лапы Михася уже болели от усталости, а Крэйг дышал, как загнанная лошадь. И лису, и его напарнику было не до мрачных мыслей о речном дне – догрести бы до берега. То и дело поглядывая вперед, они неизменно убеждались: еще плыть и плыть, потом и смотреть уже сил не осталось, потом на глаза навернулась черно-красная пелена усталости... отмель, в которую воткнулось днище байдарки оказалось совершенно неожиданной и обоим гребцам сил хватило лишь не упустить весла. Они свалились на дно байдарки, и пока Каролина, выскочив в воду, подтягивала лодку, привязывая ее веревкой к дереву, так и лежали, хрипло дыша.

Лишь примерно через четверть часа, когда выдра уже перетаскала мешки в рощицу на берегу и развела костерок в ямке, скауты нашли в себе силы вылезти из полегчавшей лодки чтобы с огромным трудом втянуть ее на берег.

– Кажется, на том берегу она была легче, – пробурчал Михась.

– Угу, – кивнул Крэйг.

– А ведь ее еще разбирать, и закапывать...

– Идите ужинать, работнички, – в полголоса сказала возникшая из теней Каролина. – Перекусите, сил сразу прибавится.

И правда, горячая похлебка из супового пеммикана, вместе с парой сбереженных выдрой сладких пряников, чудесно восстановили силы обоим. Да так что они еще успели разобрать лодку, упаковать в мешки, зарыть у приметного дерева. И только потом свалились, завернувшись в плащи-одеяла...

Михась проснулся от плеска воды поблизости. Приоткрыл глаза. О-о-ох-х... На лапы, будто по чугунной гире привесили! К тому же...

– Вот же! Каролина! Я же просил!.. А где она?

Грызун-морф, перебиравший походной мешок, кивнул в сторону реки. Там же... лис так и замер, сраженный чудесной картиной: прекрасная амазонка, великолепная в своей девственной наготе, замершая с самодельной острогой над гладью величественной, залитой солнцем реки...

– Вот уж не думала, что переправа окажется таким тяжелым делом, – выдра уже вернулась с рыбной ловли, а Михась так и сидел, любуясь ею.

– Половодье, – пожал плечами Крэйг.

– Половодье, это да, – кивнула Каролина. – Правильно вы все-таки решили, что сегодня надо отдохнуть.

– А мы решили? – когда от махонького костерка, спрятанного в ямке, запахло печеной рыбой, лис тоже решил вернуться к активной жизни. – Когда это?

– Утром, – взгляд выдрочки был сама невинность. – Когда я вас добудилась. Должна сказать, с величайшим трудом и совсем ненадолго.

– Хм-м-м... – Михась потер затылок. – Напрочь не помню. Ну да ладно, что уж теперь-то... – найдя взглядом приближающееся к полудню солнце,  лис еще раз потер затылок. – Хорошо. Сейчас определимся на местности, и... а это еще что такое?

От реки явственно доносились резкие звуки команд, хлопание парусов, скрип дерева о дерево. Чуть позже, метнувшиеся к густым кустам скауты увидели медленно выплывающий из-за поворота русла парусный барк.

Каролина наклонилась ближе к Михасю и шепнула почти в ухо:

– Кто это?

– Насожевы вымпелы видишь? Кто-то из его ближайших помощников. Узнать бы кто...

– Угу, хорошо бы, – так же тихо подключился к беседе Крэйг.

– Так, – лис, чуть привстав, проследил за еле плетущимся против течения барком, – собираемся. Пойдем следом.

Пока его друзья собирали мешки и наскоро уничтожали следы лагеря, Михась успел детально описать в дневнике и сам барк, и обстоятельства встречи с ним. Потом блокнот отправился в потайной карман, на спину привычно лег мешок, и скауты отправились вверх по течению великой реки.

Красный.

Погружение. Отречение. Исчезновение.

Оранжевый.

Круг первый. Слух. Треск горящего фитиля.

Желтый.

Круг второй. Зрение. Сияние горящего фитиля.

Зеленый.

Круг третий. Запах. Воск, горящий в фитиле.

Голубой.

Круг четвертый. Осязание. Тепло горящего фитиля.

Синий... Синий...

Паскаль с величайшим трудом удержала отрешенность, когда в ее медитацию ворвалась чужая мысль:

– Ну же! Фил! Где ты! Ответь же! – алыми всполохами на тревожном желтом фоне. – Фил? Ну наконец-то!

– Кто ты? – каждый звук своим цветом, каждое слово как маленькая радуга, миниатюрный цветовой вихрь.

– Паскаль?!! – измруды удивления, сквозь коричневый тон усталости и тревоги. – Я пытаюсь дозваться Горело... то есть Фила Теномидеса. Демон! Вряд ли кролик ночует в твоей лаборатории.

– Ночует, – светло-зеленый смех и проблески алого... как заалевшие ушки юной девушки. – Но отнюдь не кролик.

Две цветных точки, два «я», соединенные радужной нитью, протянувшейся сквозь мили и мили... Многоцветное сияние, кружение, вихрь на миг притянувший, соединивший два «я» в одно. Единое.

– Ох ты! – лис/дикобраз, он/она, оглянулся/оглянулась. Маленькая пещерка, поздний вечер, почти ночь и дождь льющий, как из ведра, холодный мокрый ветер, пробивающийся сквозь прикрывающие вход в пещерку ветки. – Неуютно как! Где ты? Что ты... Ой!

Тень, шевельнувшаяся у входа в пещеру, оказалась Крэйгом, луговой белкой-морфом. А теплое, дышащее в спину – Каролиной, выдрой-морфом.

– Ой, ты не один? А что случилось?

Лис-морф устало вздохнул:

– Извини, если разбудил... Только у меня есть срочное сообщение для Фила. Мы сейчас в трех милях к северу от селения Сарвен...

– Где?!!! Сарвен?!! Да это же в верхнем течении Иртыша! Что ты там делаешь?!

– Я скаут, – пожал плечами лис. – Это моя работа...

– О! – смущенно выдохнула Паскаль. – Так что ты хотел?..

– Передай Филу...

Вихрь, гудящее, черно-коричневое торнадо, с проблесками кроваво-алого затягивает в себя одно из сознаний. И тут же наваливаются разом: пьянящий, хлещущий по ноздрям запах крови, свист стрел – Каролина опустошает колчан. Скорчившийся на прибрежном песке мужчина – вывалившиеся из распоротого живота сизе-розовые кишки расползлись по прибрежному песку, в переломанной спине белеют обломки костей, ноги беспорядочно сучат, но целая рука упрямо тянется к валяющемуся в стороне жезлу. Ххек! Черное, с отблесками алого лезвие топора, разрубив шею, врубается в песок. «Уходим! Быстрее!!» Но Крэйг все равно успевает отхватить мертвецу ухо. И опять все скрывается в гудящем, черно-коричневом, с алыми проблесками кружении...

– ...Фурлин. Эй?! Паскаль! Что с тобой?!

В далекой лаборатории перепуганная до полусмерти самка дикобраза, приняв животную форму, свернулась клубком, выставив иглы.

– Паскаль?! Что случилось?! Паскаль?

– Михась? – чуть успокоившись, она распрямилась, приняла получеловеческий вид и закуталась в переливчатую ткань. – Я... я видела, на берегу реки... еще голову... черный такой топор, это же твой?!

– О... да, это Шелест.

– А тот... на берегу?

– Я же говорю. Один из Насожевых ближников. Фурлин. Фурлин-мясник. Фурлин-висельник.

– И ты его?.. А ухо зачем?

– Ухо? Лорд Хассан обещал за его смерть двести солидов. Немало, а?

– Двести солидов?! Тысяча золотых... Да-а... – Паскаль прислонилась к рабочему столу. – Похоже этот Фурлин его светлости весьма досаждал.

Михась коротко хохотнул.

– Не то слово! Ладно. Пора закругляться. Расскажи Филу... вот, что видела, то и расскажи. И имя: Фурлин. Еще передай, что мы будем отходить к четырем царапинам на камне. Он знает, где это. Пусть высылает навстречу две тройки, мы наверняка будем не одни.

– Ох... Я понимаю... – пробормотала Паскаль. – Удачи вам.

– Спасибо.

Многоцветное сияние стихает, кружится все медленнее, Радужный мост, соединивший два «я» сквозь мили и мили, истончается... и рвется.

А Паскаль открывает глаза. Она все еще в лаборатории, возле рабочего стола. И лишь только трясущиеся лапы – след мимолетного разговора.

Три глубоких вздоха. «Какой может быть алхимик, без внутренней самодисциплины?» Еще три. «Каждый охотник желает знать, где сидит Фурлин. Уже. Отсиделся. Интересно, кто он такой? Был?»

Лапы, раскрашенные во все возможные оттенки фиолетового, толкают сколоченную из дубовых плах дверь, ведущую в коридор... и Паскаль видит измятую, но пустую кровать под балдахином, тяжелые сундуки у стены, окна, закрытые дубовыми ставнями, стол с бумагами. И никого.

– Что за?!

Развернувшись на месте, она утыкается в запертую на три тяжелых засова дверь.

– А теперь очень медленно подними руки.

Что-то твердое и острое упирается ей в спину, а знакомый голос повторяет:

– Очень медленно.

– Значит Фурлин... – белошерстный, лишь местами сменивший расцветку на седину кроль-морф, едва четырех футов роста, уступил кресло у столика с винами и фруктами гостье, а сам уселся на высокий табурет. – Это... многообещающе. Мне нужно будет... подумать. А ведь красивый был мерзавец, правда?

Паскаль покрутила в лапах надкусанное яблоко, вспоминая. Жесткие скулы, упрямый подбородок, шапка черных волос над холодными серыми глазами. И ведь не сдался! Боролся до самого конца, еле живой, с переломанной спиной, полуоторванной рукой, пробитой стрелами грудью. Да, в такого легко можно было бы влюбиться без памяти. И будь ей восемнадцать, она пала бы к его ногам, помани он только пальцем.

– Мне знаком подобный тип, – она с хрустом вгрызлась в плод. – Самоуверенный, самовлюбленный эгоист. Но да, красив, и красив по-мужски. Отдаться такому – хоть сейчас. Полюбить? Спасите светлые боги!

Фил усмехнулся и дополнил по-своему:

– Жесток, равно к врагам и к союзникам. Умен, и очень, очень эффективен. Можно поручить что угодно. Пойдет по трупам, по колено в крови, сотрет в порошок своих и чужих. Но сделает. На таких как Фурлин держится Насожева армия. Жаль, что он не с нами. И благодарение Эли, что он мертв.

Какое-то время кроль вглядывался в мутное стекло кружки с вином, потом тряхнул ушами:

– Ладно. Так значит, Михась пытался дозваться меня. И пусть ему не удалось, но тебя-то он дозвался! Нельзя ли...

– Бесперспективно, – покачала головой Паскаль.

– Почему? – приподнял бровь Фил.

– Нет, ну если у тебя в хозяйстве завалялся еще один Михась...

– Второго Михася у меня нет, – покачал головой кроль. – А чем таким Михась отличается от других скаутов? Он хороший боец, но не лучший. Со своим топором да, великолепен. Но с другим оружием, увы, не слишком. Хороший разведчик, но опять же не самый незаметный. Есть магические способности, но совершенно не учился, и не развивал.

– Позволю себе напомнить, что старший брат Михася, – Паскаль ткнула в сторону Фила пальцем, – сильнейший маг Мидлендса. Не самый умелый, не самый умный... честно говоря, на голову совсем никакой, но именно самый сильный. Михась того же рода. Да, он почти ничего не умеет, да, не развивал и не учился. Но уж сделав хоть что-нибудь, сможет вбухать туда более чем достаточно силы.

Теперь уже Фил крутил в лапе надкушенный фрукт:

– Понимаю. Значит либо мастерство Магуса, либо сила Брайана Яркого Листа.

– Либо предрасположенность от рождения, как у Электры и ее брата.

– М-да... – вздохнул кроль. – Последние годы Магус совсем отходит от дел. А Пости...

– Магус уже старик. Пости, при всем моем уважении, тоже не молод. К тому же, даже в лучшие годы, не отличался ни могучей силой, ни великим мастерством. Произвести впечатление – да. Взять умом, усидчивостью, даже где-то кропотливостью – тоже его. А вот вдохновения, полета мысли, отличающего истинного художника от очень-очень хорошего маляра, боги ему не дали.

– Вы жестоки, мадам, – ухмыльнулся Фил.

– Всего лишь точна, – грустно покачала головой Паскаль. – Так ты отправишь помощь Михасю?

– Безусловно. Мы встретим его сразу за Высоким Бродом. Если повезет – немного раньше.

– За Высоким Бродом?! Но ведь от моря Душ, до излома Иртыша бог знает сколько миль! Как же они?.. Ведь Насож узнав, кто убил его ближника, придет в ярость! И что тогда будет?

Кролик помолчал, отведя взгляд.

– Они скауты, Паскаль. Моя лучшая тройка. Михась был на севере сотни раз, Каролина тоже не девочка и Крэйг не первый день за Отпорной стеной. Будем ждать и надеяться.

– Скауты, скауты... – взъерошив фиолетовые иглы, пробурчала Паскаль. – За сегодняшнюю ночь я услышала это слово больше раз, чем за прошедшие десять лет! Кто такие скауты, что ты обрекаешь их эту... тройку на смерть и даже не чешешься?!

– Скауты... – Фил положил подбородок на лапы, взгляд его стал отсутствующим, как будто он задумался о чем-то очень далеком. – Скауты, милая моя Паскаль, это глаза и руки Цитадели. Глаза, которые могут заглянуть далеко-далеко, куда нет хода обычным разведчикам. И руки, часто вооруженные острым клинком. Могущие ударить нашим врагам в спину, когда они этого не ждут. Можно назвать их лучшими разведчиками, только это будет очень... неполно. Скауты больше чем разведчики. Куда больше. Они сами, как маленькая армия, только с той стороны. Они детище Михася. Михася и в какой-то степени, мое.

Как будто очнувшись, кроль взглянул Паскаль прямо в глаза, а его взгляд на миг обрел буквально алмазную остроту и стал леденяще холодным:

– Надеюсь, ты понимаешь, что не стоит болтать об этом налево и направо? И, прости, но в ближайшее время я буду занят. А потому...

Уже идя по коридорам, Паскаль обдумывала слова Фила. Он не выглядел расстроенным и даже сильно обеспокоенным. Задумавшимся – да, но не более. По-видимому, решила алхимик, положение Михася, Каролины и Крэйга не уж и плохо. И это хорошо! Значит, если поспешить, можно будет спокойно поспать до рассвета!

Трое мчались сквозь тьму. Много миль позади, на берегу одной из излучин северной реки навеки упокоился очень непростой враг.

Трое мчались сквозь тьму. Волчьим скоком – триста шагов бегом, триста шагом.

Трое мчались сквозь тьму. Уходя от погони. Обходя засады. Вперед и вперед.

Очередной раз запутав след, Михась принял животную форму и вслушался. Тишина. Настоящая ночная тишина. Ни звука, ни шелеста.

– Кажись, оторвались, – приняв получеловеческую форму, лис прислонился спиной к валуну. Каролина, уронив короткий меч, и сама упала, где стояла. Крэйгу же еще хватило сил взобраться на тот же валун и, последовав примеру Михася, тоже принять животную форму.

– Да, – говорить, не меняя формы, считалось почти невозможно, но грызун как-то справлялся: – Надо. Отдых. Устали.

Опершись лапами о ручку топора, Михась слабо шевельнул головой, соглашаясь. Мысленно он уже составлял максимально безопасный маршрут до Цитадели. Недели пешего хода, а с учетом изменившейся обстановки и того больше. Обстановка... Все слуги и союзники Насожа, все племена лутинов, люди, полувеликаны, все население северных земель вокруг Иртыша казалось бросило дела и ринулось в лес, ловить их тройку. Михасю оставалось только гадать: что же такое пообещал могущественный черный маг за их головы?

Последние дни скауты непрерывно прятались, путали след, убегали. Но враги неизменно находили их. Не было ни минуты покоя, ни часа для отдыха. То крупный патруль. То настоящая загонная партия, прочесывающая лес. То мелкая группка лутинов, вышедшая навстречу. Как это случилось не более получаса назад – хорошо еще, ни один из карликов не успел закричать.

– Отды... – Михась уже начал говорить, но тут на самой грани слышимости, далеко на юге послышались гулкие шаги, голоса загонщиков и рычание прирученных лутинами волков. – Уходим. Отдыхать заляжем после рассвета. Может, станет спокойнее.

Не стало. Плохая ночь сменилась не менее плохим днем. Ватага лутинов, севшая на след у того самого валуна, вцепилась им в хвосты не хуже клеща. Не важно, сколько раз скауты уходили от погони, их след неизменно находили. Скаутов настигали, происходила стычка. Каролина, Михась и Крэйг убивали одного-двух-трех лутинов, остальные тут же разбегались. Но каждая такая стычка отнимала бесценное время и привлекала внимание всей округи. Скаутам в очередной раз приходилось прятаться, сдваивать след, уходить по ручьям и речкам... И так снова, и снова, и снова!

Наконец, уже поздно вечером, почти ночью, пройдя несколько миль по реке, то и дело оскальзываясь на мокрых камнях и корягах, переплыв пару омутов и обойдя заболоченный берег, скауты остановились отдохнуть и подкрепиться. Михась, опять приняв животную форму, вслушался: едва слышное мышиное шуршание, спокойные птичьи трели – все говорило: преследователи далеко.

Жевательный пеммикан казался почти безвкусным. Усталость, всепоглощающая усталость, свинцовой тяжестью сковавшая ноги, напрочь отбила вкус пищи. Михась куснул раскрытую порцию, глотнул из фляжки воды... и едва успел подхватить падающую флягу – уснул, прямо с куском в зубах.

Его товарищи выглядели не лучше. Каролина прислонилась к сидящему лису спиной и медленно-медленно отъедала от куска супового пеммикана, еле шевеля челюстями. Крэйг вообще свернулся клубком и уснул, так и не раскрыв пайка. Михась осторожно потряс флягу, потом, махнув лапой, допил остатки. Не то, чтобы в этой холодной земле, да еще в двух шагах от большой реки стояла проблема напиться, нет, но... разыскивать воду – терять время. А времени-то и не было! Так что лис привесил флягу на место, куснул пеммикана и... замер глядя на взъерошившего шерсть Крэйга.

– Волки! – буквально одними губами прохрипел совсем отощавший за последние дни грызун.

Михась поднял нос по ветру, хорошенько вдохнул...

– Проклятье! – так же едва слышно прошептал он, хватая Каролину за плечо. – В кусты!

Выдрочка вся осела, даже шмыгнула носом и скривила мордочку, будто вот-вот заплачет, но пересилив себя, тремя укусами прикончила остаток пайка, и подхватила мешок.

Они ждали. Затаив дыхание, закрыв морды капюшонами, посреди густых и колючих кустов. Медленно тянулись минута за минутой, но ничего не происходило. Запахи постепенно менялись, волчий мускус перебило характерной вонью лутинов. Затихли птицы, насекомые, затаились мелкие лесные зверьки. Прислушавшись, Михась уловил очень, очень тихие шаги. Кто-то совсем близко, так же как они вслушивался и внюхивался...

Скауты, повинуясь жесту лиса, замерли, перестав даже дышать, а он сам решал очень трудную дилемму. Знает ли враг о них? Если нет, то рано или поздно, кто бы там ни был, он уйдет, уведя за собой лутинов. Если же знает... Если  знает, то уходить нужно уже им. Прорываться с боем. Но такой прорыв привлечет к ним внимание всей округи! А неверный выбор может обойтись очень дорого – последние дни они шли буквально по краешку смерти, и сейчас от решения Михася зависело, обойдут ли скауты этот краешек... или останутся в этом лесу насовсем.

Казалось, ожидание тянется вечно. Ожидание и едва слышные шаги кого-то четвероногого в стороне... Кто там мог быть? Михась мог только гадать, точно зная одно – лутинов поблизости не было. Но кто-то же был! Тихое шуршание листьев – что это? Чье-то движение? Медленно отвисающая челюсть и поднявшийся дыбом мех Крэйга, Каролина, кусающая себе лапу... Михась оглянулся.

Менее чем в двух футах от него стоял действительно большой, нет, просто гигантский волк. По меньшей мере тысяча фунтов⁹ когтей, клыков и натянутых как струна мышц. Молодой, не старше двух лет самец, с острыми как иглы, оскаленными зубами. Михась долгий-долгий миг смотрел на него... на замершего, внимательно принюхивающегося к чему-то молодого лютоволка, ростом с маленькую лошадь... на осторожно махнувшего хвостом лютоволка... который тем временем подошел к лису-морфу еще ближе и нахально полез широченным носом под плащ... да так и замер, размахивая хвостом и сопя.

Михась тоже замер, сначала не решаясь даже пошевелиться, потом рискнул протянуть свободную лапу (в другой он до сих пор держал недоеденную порцию пеммикана) и погладить волчару. Мощные шейные мышцы, в обхвате толще всей руки лиса-морфа, мягкий светлый мех снизу, более жесткий и потемнее – на загривке... Волк еще быстрее замахал хвостом и, вывернув нос из-под плаща, обнюхал Михася с ног до головы. На миг лису показалось, что у волка десяток носов, одновременно лезущих везде: в карманы, за шиворот, под капюшон плаща... И пяток языков, разом со всех сторон смачно облизавших Михасю морду и походя смахнувших остатки пайка из лапы – лис едва успел распрямить пальцы. Проглотив одним глотком смесь оленьего мяса, говяжьего жира с медом, орехами и сушеными фруктами, серый гость печально обнюхал пустую ладонь и коротко взвизгнул.

А Михась, осторожно шевельнул пальцами, просто, чтобы убедиться – на месте ли они, потом услышав голодное бурчание, донесшееся из бездонного брюха волка, полез в мешок.

Скаут успел скормить лютоволку остатки своих запасов, до того как из чащобы послышалось:

– Шмяк! Ко мне!

Враг, кто бы он ни был, похоже не знал, что всего в десяти-пятнадцати футах затаились разыскиваемые скауты. Волк, же, услышав зов, ринулся всем телом на голос, потом замер на месте, поджав хвост и глядя на Михася, снова дернулся на голос хозяина... В конце концов, решив что-то, серый гигант еще раз лизнул Михасю морду и серой тенью, беззвучно исчез с поляны.

Прошло не менее четверти часа, прежде чем опять залегшие скауты решились пошевелиться. Первой двинулась с места Каролина: она обняла Михася, прижалась к нему, вся дрожа, и всхлипывая. Они просидели так еще наверное с четверть часа – во всяком случае, уже явно начало темнеть. Лис все это время гладил ей плечи, вылизывал мордочку и уши...

Наконец пережитый ужас отпустил и выдрочка, отодвинувшись, уставилась на Михася:

– Нет, все-таки, есть в тебе что-то такое... неоднозначное, – скривив мордочку в вымученной улыбке, прошептала она.

– Неоднозначное?! – так же тихо шепнул лис. – О чем это ты?

На вопрос ответил Крэйг: хекнув, грызун демонстративно покрутил тощей задницей и хлопнул себя ладонью по ляжке. А на изумленный взгляд Михася только ехидно заухмылялся. Зато Каролина тихо-тихо рассмеялась:

– Точно. Я уж думала, волчара тебя прямо тут завалит. Вовремя ты его едой отвлек... Нет, правда, что ж он в тебе такого... – Каролина полезла лису под плащ, по следам волчьего носа. – Ну конечно! И запах тот самый! – она сдернула с шеи скаута совсем забытый им шелковый шарф Жрицы и помахала перед носом лиса. – Вот она, всему причина! Вот же сучка, а!

Смеялись скауты долго. Всхлипывая, утирая слезы, откидываясь на спину без сил, и вновь захлебываясь смехом. Не столько из-за и правда, забавной ситуации, сколько выплескивая накопившееся за последние недели нервное напряжение. Наконец, отсмеявшись, они еще раз выслушали окрестности и, лишь уверившись, что никто не затаился поблизости, не крадется в тиши, отправились на юг.

Их было ровно тридцать один. Охранники, а может просто остановившаяся на отдых у родника мобильная группа. Главарь – закованный в железо рыжеволосый, заросший бородой по самые уши, то ли просто очень высокий человек, то ли наполовину великан. И три десятка лутинов.

– Не нравится мне это, – пробормотала Каролина. – Присмотрись к главарю, никого не напоминает?

Михась и Крэйг замерли, потом грызун выдохнул:

– Линдси.

– Один в один, – согласился лис, – только с бородой. Вот же пакость...

– Угу, – кивнула выдра. – Если Насож подомнет племена полувеликанов за Драконьим хребтом...

Михась скрипнул зубами и принялся рассматривать странную группу. Рыжебородый полувеликан, действительно очень напоминающий габаритами и мощной фигурой Линдси, только одет был в грубое подобие рыцарских лат и вооружен громадной дубиной, в его руках смотрящейся не более чем палкой. И еще носил связку отрезанных голов на поясе. Большая часть лутинов, – решил Михась, всмотревшись, – впрочем, человеческие тоже есть. Очень и очень интересно, – продолжал думать лис, – а ведь Линдси, при всей ее нарочитой грубости, ничем таким не увлекалась...

Рассмотрев полувеликана, Михась перенес внимание на лутинов. Разношерстная толпа, но так разительно отличающаяся от встречающихся в окрестностях Цитадели группок! Лис даже усмехнулся – он и не думал, что когда-нибудь сможет увидеть сытых лутинов. Но вот довелось... Не жирные, не дорвавшиеся до жрачки и едва двигающиеся от того, а именно сытые. И движущиеся с той самой опасной грацией, отличающей настоящих бойцов. А уж экипировка... Даже самые бедные в этой группе были одеты в кожаные куртки и штаны. Побогаче и поудачливее щеголяли теми же куртками и штанами но уже с нашитыми обрывками кольчуг... А двое так даже весьма качественной переделкой чешуйчатого доспеха! И все до единого вооружены как минимум очень неплохими мечами!

– И что теперь? – не выдержала Каролина. – Пока они у родника, воды нам не набрать.

Михась втянул носом воздух. Какие-то двадцать футов по поляне, но с тем же успехом, родник мог бы быть и в тридцати милях. При такой охране нет ни единого шанса.

– Уходим, – решил лис. – Поищем другой источник.

Медленно, очень медленно скауты двигались к югу. Прячась от патрулей, обходя бесконечные розыскные партии. Стараясь не появляться на дороге и крупных тропах...

– Что происходит? – прошептала Каролина, в очередной раз прячась в зарослях. – Мы же проходили здесь, когда шли на север. И обошли три патруля за весь путь! А сейчас? За каждым деревом патруль и такое ощущение, что все охотятся именно за нами!

Вместо объяснения Крэйг вынул из мешочка с солью ухо с тремя крупными сережками:

– Фурлин.

А Михась подтвердил:

– Именно. Убийц такого человека насожевы слуги будут искать долго и старательно. К тому же, уходили мы так, что не отследить нас было невозможно. Вот и ждут нас теперь на всем пути к Цитадели.

Громкий топот очередного патруля прервал разговор. Скауты привычно затаились, накинув капюшоны, и слушали, как лутины проходят по дороге.

– Опасно, – прошептал Крэйг. – Копать будем, набегут.

Михась вздохнул, соглашаясь: