Текст книги "Пружинки и золотинки (сборник рассказов) (ЛП)"

Автор книги: Чарльз Маттиас

Соавторы: Кристофер Хаггис,Крис О'Кэйн,Паскуаль Поркупиннэ,Тэрри Спаффорд,Дэниэл Д'Алимонтэ,Якоб Фокс,Орен Оттер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– М-м-м... И что это, по-твоему, значит?

– О да... – невпопад ответил старый маг. – Ох, простите ваша светлость, увлекся. Так бывает, когда Цитадель чем-то активно занимается. Например, что-то строит, меняет или перестраивает.

– Вот как...

– Да-да. Значит, формирование этих комнат еще не закончено и происходит прямо сейчас. Так что нам выпала редчайшая возможность понаблюдать за активной деятельностью Цитадели...

– Вут! Вут! Фр-р-р-р-р! Хр-р-р-р!! Проклятье! – бормотал под нос Орен, убираясь подальше от очередной деревушки, из которой его просто и без разговоров прогнали, назвав «северным демоном». И ведь уже не в первый, и даже не во второй раз! В одной, правда ему позволили переночевать и пополнить запасы в таверне, в результате его мешок сейчас оттягивал небольшой запас вяленого мяса.

Очередная капля сорвалась с промокшего капюшона, упав выдру прямо на кончик носа. А он только усмехнулся, глянув в небо, позволив каплям оросить его морду. Час за часом проходили под тихо шелестящими дождем, час за часом Орен все шел и шел вперед. Поглаживал дракончика под плащом, подкармливал его кусочками мяса из мешка. И шел, все вперед и вперед – вдоль перелесков, вдоль заросших лесом холмов, на север. Он уже даже и не думал заглядывать в минуемые деревеньки. Зачем? Опять услышать «демон» и «убирайся, откуда пришел»? Нет смысла. Во всем нет смысла. Он никогда не найдет себе дома, он будет вечно идти под этим дождем. Идти, идти, идти...

Очнулся Орен под утренним солнцем. Все тело болело, каждая мышца ныла и жаловалась, спина затекла, ноги, при попытке встать задрожали и положительно не собирались держать тело.

И Горнул пропал...

– Ну, вут! – шмыгнул носом Орен. – Да что теперь... Вут! Я его подвел, и дракончик улетел искать себе другого спутника... или дорогу домой...

– И что это такое?! – спросила Паскаль, тыкая сухую зеленовато-серую ленту стеклянной палочкой.

– Водоросли, – ответил Брайан Коу, придворный целитель. – Фил говорит, что конкретно эти – морская капуста. И якобы они съедобны.

– Морская капуста. Хм...

Паскаль отложила палочку, натянула на лапы перчатки и сноровисто нарезала ленту на мелкие кусочки. Несколько отправилось в ступку, для измельчения, несколько по пробиркам, а один, поколебавшись, дикобразиха положила на язык.

– Хм... Так себе. Надо попробовать сделать салат. Сколько ее у тебя?

– Не у меня, но хороший такой тюфяк, то-олстый, битком набит, – Коу широко разведя лапы, показал, какая толщины тюфяк.

Паскаль на миг прикрыла глаза, думая...

– В таинственной комнате?

– Да.

– Но какому существу нужен тюфяк, набитый морской капустой?!

Брайан только лапами развел.

Уставший и отчаявшийся, Орен сел на камень и заплакал. Хотя все его воспитание говорило: войны не плачут! Но он ничего не мог с собой поделать. Непрошенные слезы стекали по щекам, смешиваясь с дождевой водой, промочившей его мех и одежду. Он уже оставил надежду когда-нибудь найти себе дом, не говоря уж о Цитадели Метамор.

Но его печальное уединение было прервано шумом крыльев и радостным писком.

– Горнул! Вут! А я уж думал чирп! чирп! больше тебя не увижу, мальчик мой!

Дракончик спроецировал другу образ странного существа... но в том уже не было нужды. Орен уже и сам глядел на это существо, бредущее по грязи. Он на миг подумал приготовить свой верный шест, даже взялся за него... но передумал. Будь там хоть малейшая опасность, Горнул был бы встревожен.

– А мне уж мнилось, мы тебя не найдем! – подойдя ближе, сказало существо, которое выглядело как поднявшийся на задние лапы огромный бобер удивительнейшей расцветки – красно-черная клетка по всему телу – одетый в эльфийский килт тех же цветов и кожаную безрукавку. – Привет! Я Мишель, лесоруб я. Твой дракончик к нам в артель залетел, всех нас поднял, мол, помощь тебе нужна!

– По... помощь? – от столь странного вида Орен даже как-то не сразу понял, что ему говорят.

– Ну... это, вот, твой дракончик нам показал, что ты так в грязи лежишь и даже не встаешь. Вот мы и подумали...

– Ох... – выдр плюхнулся обратно на камень, внезапно обессилев. – Да... Вут! так и было. Я шел... потом, помню, упал... а когда очнулся, вут! Горнула уже не было.

– Ну, вут! то есть вот! Я ж говорил! Идем со мной, наш лагерь здесь недалече! Поешь, одежду обсушишь, лежанку свободную найдем, выспишься!

– Да я, и спать-то не хочу, – сказал Орен. – Я чирп! и шел-то всего... вут... несколько часов.

Горнул протестующе свистнул.

– Что значит вут!.. э-э-э... «нет»? – удивился выдр.

И тут же получил идущие подряд образы трех восходов и закатов.

– Три дня?! Фр-р-р! Мы шли вут! три дня?!!

Так хорошо было спать, пусть не в кровати, пусть всего лишь на травяной лежанке, под крышей полотняного шатра, но тем не менее. Особенно, после той большой миски каши с мясом, что без разговоров набухала ему седая полувеликанша.

Однако проснулся Орен все равно с первыми лучами солнца. Да и мудрено спать, когда лагерь лесорубов просыпается, а сами лесорубы, сплошь прямоходящие быки да жеребцы, разбавленные одной полувеликаншей и клетчатым бобром, гулко приветствуют друг друга и столь же громогласно плещутся в лохани с водой.

– Спасибо, вы мне очень помогли, – сказал выдр главе артели, черношкурому быку по имени Татхом, за завтраком, на котором ему опять подали тарелку величиной с иной щит, полную какого-то горячего полужидкого варева из овощей и кусочков мяса в мясном же бульоне. – Скажите, вы ничего не слышали вут!.. о Цитадели Метамор?

– Хм! – на весь стол фыркнул бык. – А откуда мы, по-твоему? И как мы все, по-твоему, такими стали? Оно самое! Тройное Метаморское проклятье!

– То есть именно проклятье обратило тебя вут!... в быка?

– Ну да, а что еще? Нет, постой... раз ты спрашиваешь... А с тобой что случилось?

– Я выпил воды из источника в Запретной пещере.

– Так, – Татхом на миг замер, рассматривая собеседника. – Ты откуда?

– Деревня, у южных отрогов Сатморских гор, называется Большие Хипоссы.

– Так, так... и значит, направляешься в Цитадель?

– По-моему, комната готова, – сказал Маттиас, осмотревшись.

– На это ушло немало времени, – дополнил Фил. – Такое впечатление, что Цитадель особенно тщательно создавала каждую деталь этой комнаты.

Маттиас кивнул:

– Кто бы это ни был, Метамор, должно быть, считает его очень особенным.

– Или интересным.

– Хм... вполне возможно, вполне.

Ответив на вопросы Татхома и, позавтракав, выдр покинул лагерь лесорубов. Разумеется, после того, как Мишель вернул ему одежду – кем-то постиранную и высушенную у костра. В том числе штаны, укороченные и переделанные явно куда более умелой швеей. Красно-черный бобер еще уговаривал Орена взять с собой пару мешковатых штанов, более подходящих для похода, но как ни старался, так и не смог убедить прямо на глазах осоловевающего выдра их одеть.

Орен, с трудом ворочая языком, еще раз поблагодарил лесорубов и отправился по истоптанной дороге в Цитадель Метамор. Но, не пройдя и полумили, начал спотыкаться, засыпая буквально на ходу¹⁴. В конце концов, отойдя буквально на пару шагов в сторону от дороги, Орен выбрал местечко почище и задрых, со счастливой улыбкой на морде.

Откуда он мог знать, как действует на непривычного едока экзотическое северное блюдо, называемое в Цитадели странным словом «борщ»? И пока переевший выдр, следуя зову довольного желудка, отсыпался, его верный спутник Горнул, помня, как его отлучка напугала друга, залез тому под жилет, свернулся в клубок, частично закопавшись в шелковистый мех и тоже задремал.

Проснулся Орен поздно вечером, почти ночью. Чувствовал он себя... вялым, как с пересыпу. Да собственно, так оно и было. Явно переспавший выдр погладил чирикнувшего из под жилета дракончика и побрел по дороге, в сторону далеких огоньков.

Орен шел уже несколько часов, как вдруг услышал со спины и справа:

– Стой! Кто таков будешь?

Оглядевшись, выдр с трудом высмотрел в тусклом лунном свете, позади и немного сбоку укутанного в плащ прямоходящего зверя, в котором с трудом распознал хорька.

– Меня зовут Орен. Я ищу место под названием вут! Цитадель Метамор.

– Хм... В самом деле?

– Да. Случайно не знаешь, вут! где это?

К хорьку с разных сторон присоединились еще двое – вроде как простая женщина и тяжеловесный, похожий на медведя, но тоже прямоходящий зверь. Подошли тихо и встали вроде бы и не близко, но так, что Орен оказался надежно окружен.

– Так вон она, – хорек указал на огни, которые повернувшийся Орен оставил по левому боку.

Выдр мгновение вглядывался в скопище огней и огоньков, потом засмеялся:

– Я вут! вут! вут! дошел! Ох-ха-ха! Горнул чирп! мы дошли! Мы все-таки дошли!

Хорь на миг замер, потом переглянулся с товарищами:

– Так вот кого мы все ждали!

– Ждали?

– Да, похоже, именно тебя. Идем! Жителям Цитадели не терпится познакомиться с тобой!

Орена проводили в крепость, которая, что снаружи, что изнутри казалась скорее городом, чем укреплением, пусть даже и очень большим. Хорь, провожавший его внутрь, успел шепнуть кое-кому из проходивших мимо: «это он!» и «он здесь!»

Те, кому он сказал, поторопились передать эти слова другим. Друзьям, знакомым, соседям...

А друзья, соседи и знакомые тоже не молчали...

И к тому времени, когда Орена подвели, наконец, к его комнате, следом тащилась как минимум приличная толпа.

Впрочем, действительно приличная – ни выкриков, ни шума почти не было, а к выдру обратился только один, вырядившийся в зеленый бархатный камзол крыс:

– Привет, я Чарльз Маттиас. Добро пожаловать в Цитадель Метамор!

– Вут! Ничего себе! – изумленно покрутил головой Орен, одновременно поглаживая дракончика, разволновавшегося от видимой им в первый раз толпы. – Какое вут! гостеприимство!

– Ну-у-у... – крыс чуточку замялся. – Если честно, то мы вовсе не так уж и гостеприимны. Это просто любопытство. Мы все, уже которую неделю гадаем, кому предназначена эта комната.

– О чем ты?

– Иногда, не всегда, но часто, Цитадель создает помещения конкретно для прибывающего человека. Человек иногда даже еще не знает, что ему предстоит путешествие, а комнаты уже могут ждать его.

– Вот как, – Орен несколько опасливо огляделся. – Ты хочешь сказать...

– Совершенно верно, – кивнул крыс. – Метамор уже давно ждет тебя.

– Цитадель построила мне дом? – воскликнул выдр. –  Фррр! Значит, все то время, что я искал приют, она ждала меня? Ничего себе!

Он вошел в комнату, в его комнату. Он развел лапами, приглашая следом всех желающих. Он снял с плеча Горнула и посадил его в похожий на камин драконий домик. Он уселся на тюфяк, набитый морскими водорослями и с восторгом огляделся. Он увидел пустые книжные полки и подумал о счастливых днях, которые ждут его впереди. Днях, занятых наполнением этой пустоты.

Орен провел остаток ночи, обмениваясь рукопожатиями с новообретенными друзьями и стараясь запомнить каждое имя. Маттиас, Бриан, Паскаль, Дана, Ки, Михась... Пока они все не перемешались.

Но все кончается и, пожав последнюю лапу, проводив последнего гостя, оставшись в четырех стенах только с Горнулом, Орен вдруг отчетливо ощутил, что он не один. Цитадель и ее защитники приняли его. Такие же, как он, люди и зверолюди, такие же, как он воины, рассказчики и писатели.

Такие же, как он.

Орен нашел себе дом.

Перевод – Redgerra, Дремлющий.

Литературная обработка – Дремлющий.

¹³ Звездочка, медяшка – мелкая медная монета, распространенная в мире Цитадели.

¹⁴ С трудом верится, но, по отзывам знающих людей, хорошая тарелка горячего борща на непривычного человека (и не только человека) вполне может подействовать именно так. Это связано с тем, что горячие вареные овощи очень сильно раздражают рецепторы желудка, контролирующие чувство сытости. Проверено одной моей знакомой на голодном французе. Примечание редактора.

Плотный график
Чарльз Маттиас

Год 706 AC, конец июня.

Не прошло и пары дней с той минуты как Маттиас ступил на пристань, возвращаясь с острова Китов, как шумиха уже утихла. А сам крыс оказался буквально погребен под грузом забот, обязанностей и бесконечно откладываемых дел. Притом что большая часть их сосредоточилась вокруг гильдии Писателей – здоровенные связки пергаментных свитков и стопки новомодной бумаги с рукописями ожидали прочтения, редактуры, а потом и чистового переписывания. А еще и его собственные рассказы, так ведь и лежат нетронутыми, аж с середины марта!

Что тут поделать? И Маттиас решил не волноваться. Переживать о том, что уже произошло – глупо. Ушедшее не изменишь. Бежать от неизбежного – еще глупее. Проще сесть и разгрести, прочитать, отредактировать...

В итоге вышло так, что пригожее субботнее утро крыс посвятил отдаче накопившихся долгов. По его рассчетам дела должны были занять большую часть дня, а может даже захватить утро воскресенья. И что с того? Зато все время от воскресного обеда до вечера он мог провести с Ким.

Одна мысль о подобной перспективе придавала крысу решимость поскорее разобрать скопившиеся на рабочем столе залежи.

Обычно утро Чарльз проводил в подвалах, с друзьями-крысами, но в этот раз предупредил всех, что будет занят. И вот, одевшись посвободнее и наскоро причесав мех, крыс пробежал взглядом первый пергамент из кучи. Орен, перспективный новичок, буквально на днях добравшийся в Цитадель и тут же вступивший в гильдию писателей.

Неплохо, неплохо... Взяв сланцевую палочку, Чарльз проставил на полях несколько отметок – для рецензии, подчеркнул пару сомнительных словосочетаний, подправил запятые, явную описку... Нельзя сказать, что Орен показал себя гением, но его идеи, при всей их спорности, были свежи... иногда так даже чересчур.

Наконец, последняя запятая заняла положенное место, пергамент с рассказом, прижатый рамкой, лег в сторону, а перед Чарльзом улегся чистый лист – для рецензии. Крыс окунул перо в чернила и... его живот требовательно заурчал.

– Кхм! – столь неопределенное междометие означало, что лапа, сунутая в корзинку для хлеба и сыра, встретила лишь пустоту. Ни единой корочки, ни даже завалявшегося сухарика! – Кхе, кхм!

Увы, похоже, за время его отсутствия кто-то из коллег наведался в кабинет и навел порядок. «Чтоб ему икнулось!» – сердито распушил усы-вибриссы крыс. И отложив перо, закрыл чернильницу-непроливашку крышечкой. Придется навестить лавку Грегора... а Орен малость подождет. Все равно, весь день впереди.

По дороге на один из хозяйственных дворов, Чарльз лениво грыз палку для грызения и с наслаждением вдыхал благоухающий воздух. Яркое майское утро оживляло щебетание птиц, шорох мелких ящериц, ловивших мух на солнцепеке, цвикание белок... Стараниями Дэна, внутренние сады цвели и благоухали, рождая настоящую ароматическо-цветовую симфонию.

Сейчас, крыс неторопливо, как и пристало джентелькрысу, шел мимо лавок – сначала свечной, мельком бросив взгляд на укрытые от солнца изящным резным деревянным навесом связки свечей, парочку новомодных масляных ламп, вдохнув сначала мягкий аромат воска, потом резкий и едкий запах древесного масла. Потом мимо краснодеревщика, выставившего на солнцепек жутко дорогущие на вид тумбочки, украшенные кованными ручками и накладками, чуть припахивающие сосной и морилкой. Дальше в ряду была маленькая кузница, там мастер выставил куда более обыденные подковы, четырехгранные гвозди и несколько подсвечников. А на витых железных столбиках и подставках разместил изделия – кто же еще? разумеется Вернон, свечной мастер.

Поухмылявшись некоей символичности и завершенности круга, этакой круговой поруке мастеровых, Маттиас постепенно перешел мыслями, сначала на общий кругооборот жизни, а затем, увидев, как перед ним расступаются прохожие, на изменение его собственной репутации. Да, его, вызванное припадком ярости, нападение на лорда Хассана, герцога Цитадели было забыто... почти. И Мэтта сейчас не сторонились, не смотрели как на прокаженного, не обсуждали за спиной его сумасшествие... тоже почти. Но крыс заложил бы хвост – отношение к нему все же изменилось. Его начали опасаться. Нет, не бояться, пока еще не бояться, но...

Но тут Маттиас обнаружил себя стоящим у крыльца булочной и увидел пухлощекого серо-полосатого кота-морфа, машущего перед мордой крыса лапой.

– Ой! И ты такой тут а нетут и весь дыбом и даже зубы выскалил а я и лапой махал и чихал и топал а ты все нетут... а теперь тут и я весь рад и здравствуй тебе! – расплылся в улыбке Бреннар.

Глядя на веселого кота, Маттиас и сам невольно улыбнулся:

– Я тоже рад тебя видеть. Как твое ученичество?

Бреннар чуть расправил плечи и заулыбался еще шире:

– И мял и месил, а вот еще чуть водички и муки и дрожжей и пуф-пуф-пуф а тесто паф-ф-ф-ф... и поднялося! И с чесночком и с сыром и сверху мазал и сыпал и в печку совал и вкусно-о-о!

– А друзей ты новой выпечкой угостил?

– Сполох весь: хрусь-хрусь-хрусь ай! ой! язык укусил! – аж почти заурчал котейка, но потом погрустнел: – А Мишеля нету... я и ждал-ждал-ждал а он все деревья хрусь-хрусь и нету...

Чарльз сочувственно покачал головой:

– Ничего, он еще попробует. А Грегор все еще заставляет подметать и убираться?

– И подметал и даже все мыл а еще таскал и ставил а оно звяк-звяк ой! А мастер пальцем – ай-ай! Смотри мне!

– Давно ты стал котом? – все еще улыбаясь спросил Маттиас. Крысу вдруг пришло в голову,  что он даже приблизительно не представляет, откуда могла прибыть семья этого подростка. Вот где так странно говорят? Или это он сам так?

– А вот весна была а потом жарко и я фух-х-х-фух-х-х... летом фух-х-х! – Бреннар даже замахал лапами, изображая как ему жарко. – Вот! А зимой снег хрусь-хрусь и хорошо!

Припомнив летнюю жару, Чарльз тоже улыбнулся:

– Представляю. Ты линял?

– И чесал и лизал и даже хвост весь такой сыпался... Фух! – котейка передернул шкурой.

Чарльз ободряюще хлопнул его по плечу, потом повел носом в сторону плывущих от приоткрытой двери одуряющих ароматов:

– Ладно, заговорился я с тобой, а ведь между тем мне нужно немного хлеба, и куча работы сама по себе никуда не исчезнет. Поболтаем еще, в другой раз.

Выслушав ответные пожелания доброго дня от котейки, Чарльз, ведомый ароматами, вошел в дверь. Туда, где в полутьме лавки суетился низкорослый, заросший пышной черной шерстью по самые глаза хозяин, раскладывавший только что вынутый из печи товар по поддонам и полкам.

– Привет Грегор!

– А! Чарльз! Чем могу помочь? – спросил капибара-морф, поворачиваясь к клиенту.

– Ох, ну ты же сам знаешь! Пару буханок твоего фирменного и лепешку особого кошачьего, да пойду. Работа, ох работа...

Грегор довольно потер лапки:

– Угу. Ты значит опять не в настроении поторговаться? Поднять мне настроение хорошим торгом? Бессовестный крыс!

– Нет, нет, только не это! – застонал крыс. – У меня нет времени! Назови свою цену негодяй!

– Ах я негодяй?! Я! Еще скажи, что я бандит с большой дороги, обирающий бедных покупателей, обманом и угрозами выбивающий у них бесчисленные долги? – ухмыляющийся Грегор весело дернул ушами. – Не скажешь?! А надо бы! Ну ладно, так и быть, как постоянному клиенту я дам тебе скидку... маленькую. И даже дам попробовать нового хлеба моего ученика. С тебя... – капибар поколебался... еще поколебался... и наконец выдохнул: – две звездочки¹⁵.

– Вымогатель! – улыбаясь воскликнул Чарльз, вынимая монеты из кошелька. – А еще поставщик герцогского стола!

– А как же! – огладил выдающийся животик капибар. – На том стоим!

– О да! – согласился Чарльз, беря в лапы последовательно: буханку фирменного Грегорского хлеба, потом неизменную (уже неизменную... нет, надо же!) твердокаменную ржаную лепешку и обсыпанную чем-то ароматную булочку.

– Увидимся вечером, – сказал Грегор вдогонку, когда Чарльз уже толкал приоткрытую дверь.

Маттиас несколько удивился, поскольку совершено не собирался встречаться с кем-либо нынешним вечером.

– Прошу прощения?

Грегор, неспешно отряхнув лапы, перегнулся через прилавок:

– Ты разве не пойдешь на встречу попечительского совета грызунов сегодня вечером?

– О! – Чарльз на миг ощутил себя полным идиотом – он же совершенно забыл... – А ведь и правда! Как раз месяц. Напрочь из головы вылетело!

– Мэтт! Как ты мог!

Чарльз опустил голову:

– Знаешь, последние недели вокруг меня творится демон знает что!

– Да мы уж наслышаны, – ухмыльнулся капибар.

– В общем, если я не хочу затянуть свою работу в бесконечность, то мне пора идти! – заявил крыс, плечом распахивая дверь.

– Отлично, желаю удачи, – крикнул вслед Грегор.

Бреннара на ступеньках уже не было, и Маттиас не стал его ждать. Взамен крыс, стараясь ни на что не отвлекаться, заторопился в надежно укрытый стенами гильдии Писателей кабинет.

А ведь это был просто замечательный день! Солнце не спеша двигалось по небесному своду, даря тепло, но не жару, как будет месяц спустя. Даже на склонах, видимых за стенами Цитадели гор, снег потихоньку начал сдавать зимние позиции, а местами уже виднелась яркая зелень. Лето! Лето близко!

И лишь торопящемуся Маттиасу не было дела ни до носящихся в сияющей синеве стрижей, ни до лезущей из земли зелени, ни до саранчи-морфа, придворного садовника Дэна, старательно поднимающего на шпалеры виноградную лозу.

Но наконец, путь его закончился и Чарльз хлопнул дверью кабинета, в стенах гильдии. Отложив большую грегорову булку, а с ней и твердокаменную лепешку в корзинку, крыс уселся на любимый табурет, привычно обвил ножку хвостом, куснул умопомрачительно ароматную булку – произведение лап Бреннара, поправил чистый лист, вновь бросил взгляд на оренов рассказ, припомнил формулировку начала и окунув перо в чернила...

Но тут в дверь постучали.

Пробормотав под нос пару слов, употреблять которые джентелькрысу совсем не следовало бы, Маттиас отложил перо в сторону и крикнул:

– Кто там?!

– Сообщение для мастера Маттиаса от достопочтенной Шаннинг! – донесся знакомый голос придворного гонца.

Чарльз воткнул перо в ящичек с песком и открыл дверь. Койот, нетерпеливо приплясывавший снаружи, тут же сунул в лапы крыса чуть помятый, но, в общем-то, почти целый свиток. Едва пробежав взглядом первые строки, крыс скривил морду и, дернув хвостом, сказал:

– Подожди чуток, у меня будет послание.

– Конечно, – чуть ли не приплясывавший койот-морф тут же замер, только его хвост вилял влево-вправо.

А Чарльз взял более-менее качественный палимпсест¹⁶ и в который уже раз обмакнув перо в чернильницу, вывел:

 «Ким, счастье мое!

Неотложные дела не дают мне встретиться с тобой сегодня. Прости пожалуйста! Но завтра до обеда я надеюсь закончить с ними. И в любом случае, я приглашаю тебя на пикник завтра после обеда. Обсудим подробности на собрании совета грызунов сегодня вечером?

Люблю тебя.

Чарльз»

Присыпав написанное песком, чтобы чернила поскорее просохли, крыс вручил свиток гонцу:

– Леди Кимберли.

А на вопросительный взгляд Ки, вздохнул и опять полез в кошелек за медяшкой.

Койот с усмешкой принял монетку, склонился в полупоклоне и добавил:

– Непременно, и желаю хорошо провести время!

После чего умчался, не дожидаясь даже пока Чарльз закроет дверь.

А Маттиас торопливо развернул послание коллеги. Всего несколько строчек... Шаннинг просила его как можно скорее подняться к ней в башню. В башню. На другом конце Цитадели. Крыс бессильно уронил лапы и с тоской посмотрел на груду пергаментов. Вот что бы ей самой не пожаловать в кабинет, в соседнюю-то дверь пройти куда как проще! Горестно кивнув и так уже залежавшимся непрочитанным историям – похоже, им придется подождать еще немного – отправился узнавать, что же такое понадобилось коллеге-директору.

И ведь совсем даже не близко – пройти внутренними дворами и переходами, подняться бесконечной спиралью лестницы и заглянуть в приоткрытую дверь. Все та же круглая комната, все тот же слегка упорядоченный хаос, отодвинутый по сторонам, но в этот раз в комнате гусыни добавилось кое-что новое. Четыре огромных, просто чудовищных сундука, буквально по самую крышку набитых смятыми свитками, связками, свертками пергаментов, книгами, тетрадями, отдельными клочками, в том числе и новомодной бумаги...

– Знаешь Маттиас, – занятая пересмотром бумаг гусыня даже и не подумала поздороваться, а просто продолжила разговор, прервавшийся более месяца назад. – После того случая с катреном Безумного Фликса и моим письмом, я решила пересмотреть свой архив. Полностью.

О светлые боги! У Маттиаса просто не было слов. Сундуки были... необъемными. Даже заглянуть внутрь Чарльз мог, только приподнявшись на самые кончики пальцев ног. И она хочет пересмотреть каждую бумажку?!

– В поисках чего? – изумленно спросил он.

– Не знаю, – спокойно ответила Шаннинг. – Чего-то... неправильного. Да. Не такого. Ведь в этих сундуках не только, да и не столько мои архивы. Многими путями попадало ко мне... разное.

– И все это ты хочешь пересмотреть?! Постой... – Маттиас на миг замер. – Ты позвала меня... что-то уже есть?

– Да. Есть вещь очень интересная, но при том совершенно не важная. И есть один клочок бумаги, буквально поставивший меня в тупик. С чего начнем?

– Начинай по порядку, – кивнул крыс, устраиваясь на обычно выделяемом ему гусыней высоком табурете. – Что там было первым?

– По порядку? Тогда вначале интересное, но не важное. Процитирую тебе отрывок беседы Безумного Фликса с наместником Северо-Миддлендской провинции империи Суельман:

«Ибо сказано Создателем было:

Да не будет входа в этот мир из других,

И да не будет выхода из него.

Исполнилось по слову тому.

Но!

Говорю вам. Нет правил без исключения!

И то исключение будет жить в трехвратной твердыне

Во времена правителя именуемого неправильно.

И будет то исключение,

Для судеб мира и жителей его

Совершенно неважно.

Он принесет в наш мир новые умения и новые блюда

Новые вещи и новые идеи.

Но сам пройдет тихими лапами,

Незамеченным».

– И знаешь, – тут гусыня улыбнулась. – Мне кажется, я поняла о ком идет речь.

– Ну, уж это-то очевидно, – кивнул крыс. – Трехвратная твердыня – тут и объяснять не нужно, трое северных ворот Цитадели известны всем. Правитель, неправильно именуемый – естественно Томас Хассан IV. Правильно будет Томас IV Хассан, но почему-то прижилось первое наименование. Попробую угадать самого «пришельца»... это Бреннар, кот-морф, ученик пекаря. Он?

– Что?! – изумилась Шаннинг. – Мэтт, что ты несешь?! Речь совсем о другом!

– Ты уверена?

– Абсолютно. Бреннару и пятнадцати лет нет, куда уж ему по мирам путешествовать! Ты... О! Нет, Маттиас, он так разговаривает из-за травмы! А тот, о ком я говорила... он действительно принес нам много интересного, но имени я не назову. Подумай сам на досуге, будет тебе разминка для ума.

– М-м-х! – сердито фыркнул Маттиас. – Бессовестная! Мне же интересно! Ладно... Что там за клочок?

После этих слов гусыня подала исписанный кусок бумаги. Всего один, стих, корявенкий, не в такт, не в лад, но... но в самой середине стиха были такие слова:

«И смерти смерть удержит руку,

И зверь воцарится на землях тирана».

Перечитав весь стих еще раз, Маттиас внимательно осмотрел листок бумаги, обнюхал, даже лизнул и саму бумагу, и длинную виньетку одной из букв.

– Я знаю эту бумагу. Мы заказываем ее для гильдии Писателей, черновики писать. И чернила наши, тоже для черновиков. Когда это было написано?

– Не меньше года, не более двух, – сказала Шаннинг. – Видишь, дешевая серая бумага уже начала желтеть, но еще не стала хрупкой. И чернила уже почти не расплываются, но еще не начали буреть. А самое главное уловил?

– Самое главное?! – крыс всмотрелся в строки. – Хм... я не узнаю почерка! Кто это написал?

– И я не узнаю, – кивнула гусыня. – Интересно, не правда ли. И весьма неплохо подходит к результату нашей войны с Лориод.

– Но с другой стороны это может быть простое совпадение, – покачал головой Маттиас. – Мало ли новичков заглядывает в гильдию, пишет стих-другой или пару абзацев рассказа и пропадает навсегда? Если все воспринимать через призму пророчеств и мистики, то можно многое притянуть за уши.

– М-м-м... – Шаннинг явно засомневалась. – Ты можешь быть прав... а можешь ошибаться. Давай так, – она забрала бумагу и завернув в холщовый мешочек, сунула на самую верхнюю полку. – Я отложу это в дальний угол, и давай вместе посматривать, не появиться ли этот почерк еще раз. Хорошо? Поищем, подождем и посмотрим, что будет. Не будем пока беспокоить Фила Теномидеса, но сами присмотримся. Согласен?

Маттиас вздохнул, покосился на дальнюю полку, представил сколько ему тащиться по коридорам обратно... и вздохнул еще раз.

– Извини, что вытащила тебя вот так, из-за возможно, пустой бумажки и мнительности, – развела руками-крыльями гусыня, – но я обязана была поверить подозрения острой бритвой твоего ума.

– Ну уж, – буркнул слегка польщенный крыс. – Скажешь тоже... ладно. До вечера еще уйма времени... хотя терять его не буду. До встречи достопочтенная.

– Угу-м... – рассеянно кивнула гусыня, вновь погружаясь в какую-то бумагу. – Закрой там дверь...

Выйдя на лестницу, крыс еще раз вздохнул. Потерять столько времени из-за какого-то чуть-чуть пророческого сонета! О, светлые боги!

Чарльз возвращался в кабинет, тщательно избегая всех, кто мог бы захотеть поболтать. Да что ж за проклятье такое, лутина им всем в суп! Он потерял уже больше половины дня, и все еще даже на шаг не приблизился к финалу! Да собственно, он еще ничего не сделал! А вечер придется потратить на собрание Попечительского совета Грызунов! Ох-х-х... Если он хочет все-таки пойти завтра на пикник, работать нужно будет очень плодотворно и, что самое главное, быстро!

Но что-то, где-то в глубине души шептало... нашептывало едва слышно, что не суждено, нет, не суждено ему сегодня познать покоя. Не суждено, не суждено, не...

А потому стук в дверь, в очередной раз оторвавший Чарльза от все того же рассказа Орена, крыс воспринял даже с неким облегчением. С раздражением, безусловно, но и с облегчением. Уж не суждено, так не суждено.

– Ну кого там еще принесло?! – воскликнул он

– Мастер Чарльз, – донесся из-за дубовых плах знакомый голос Ки-койота. – Тебе еще одно послание. В этот раз от его светлости!

– Подожди-ка минутку, – приказал Чарльз, ломая герцогскую печать на свитке, – возможно мне понадобится ответить его светлости... А, нет. Надо идти самому.

– Похоже это никогда не кончится, а? – усмехнулся койот. – Доброго дня, Чарльз!

– Да уж... – вздохнул крыс, глядя вслед умчавшемуся гонцу. – Ну, пойду и я.

Войдя в малую приемную, Маттиас увидел там не только самого герцога, но и белого кроля – Фил Теномидеса, и даже куда как помолодевшего за последние месяцы (под действием проклятья молодости, вообще-то) Виссэкса, молодого... теперь уже совсем юного мага-теоретика, недавно приехавшего в Цитадель.