Текст книги "Наш общий друг. Том 2"

Автор книги: Чарльз Диккенс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц)

Мистер Венус ответил, что находит это чрезвычайно интересным.

– Так заходите опять, – пригласил его мистер Боффин, – послушайте еще. Приходите когда угодно, хоть послезавтра, на полчаса раньше. Там еще много осталось, конца не видно.

Мистер Венус поблагодарил и принял приглашение.

– Удивительное дело, чего только люди не прячут, – в раздумье произнес мистер Боффин. – Просто удивительно.

– Вы имеете в виду деньги, сэр? – заметил Вегг, умильно поглядывая на Боффина и опять толкая своего друга и брата.

– Да, деньги! – сказал мистер Боффин, – И бумаги.

Мистер Вегг опять повалился иа Венуса в тихом восторге, Затем, придя в себя, опять чихнул, чтобы скрыть евои чувства.

– Апчхи! Вы сказали, и бумаги тоже, сэр? Их тоже прячут?

– Прячут, а потом забывают, – сказал мистер Боффин. – Да вот и книготорговец, что продал мне «Кунсткамеру»… где у нас «Кунсткамера»? – Он мигом опустился на колени и с увлечением начал рыться в книгах.

– Не помочь ли вам, сэр? – спросил Вегг.

– Не надо, я уже нашел: вот она, – сказал мистер Боффин, обтирая пыль рукавом. – Том четвертый. Я знаю, что он мне читал как раз из четвертого тома. Поищите-ка здесь, Вегг.

Сайлас взял книгу и начал ее перелистывать.

– Любопытная окаменелость, сэр?

– Нет, не то, – сказал мистер Боффин. – Вряд ли это могла быть окаменелость.

– Мемуары генерала Джона Рейда, по прозвищу «Круглый Нуль», сэр? С портретом.

– Нет, и не он, – сказал мистер Боффин.

– Замечательный случай с человеком, проглотившим крону, сэр?

– Чтобы спрятать ее? – спросил мистер Боффин.

– Нет, что вы, сэр, – отвечал Вегг, заглянув в книгу, – кажется, это вышло случайно. Ага! Вот оно, должно быть, «Необыкновенная находка завещания, пропадавшего двадцать один год».

– Вот это самое! – воскликнул мистер Боффин. – Читайте.

– «Чрезвычайно интересное дело, – прочел Сайлас Вегг, – разбиралось на последней сессии суда присяжных в Мэриборо, Ирландия. Вкратце оно сводится к следующему. В марте тысяча семьсот восемьдесят второго года некий Роберт Болдуин составил завещание, в котором отказал ныне спорную землю детям своего младшего сына. Вскоре после этого он одряхлел, выжил из ума, окончательно впал в детство и умер восьмидесяти с лишком лет от роду. Ответчик, его старший сын, тогда же заявил, что отец уничтожил завещание, и так как оно не отыскалось, этот сын и вступил во владение землями, о которых идет речь, и дело оставалось в таком положении ровно двадцать один год, причем вся семья была уверена, что отец умер, не оставив завещания. Но через двадцать один год умерла жена ответчика, и вскоре после этого он, в возрасте семидесяти восьми лет, женился на молодой женщине, что немало встревожило обоих его сыновей. Свои чувства они выражали так грубо, что рассердили отца; тот составил завещание, обойдя в нем старшего сына и, в припадке гнева, показал это завещание младшему, который тут же решил украсть его и уничтожить, чтобы сохранить наследство для брата. С этой целью он взломал отцовский стол, где нашел завещание, но не отцовское, которое искал, а дедовское, о котором семья давно забыла и думать».

– Вот! – сказал мистер Боффин. – Видите, что люди прячут и забывают или хотят уничтожить и тоже забывают! – И он прибавил с расстановкой: – И-зу-ми-тель-но!

Он обвел взглядом всю комнату, и Вегг с Венусом тоже обвели взглядом всю комнату. А потом Вегг уже один уставился на мистера Боффина с таким выражением, словно хотел наброситься на него и потребовать жизнь или тайну его мыслей.

– Однако пора и кончать на сегодня, – помахав рукой, сказал мистер Боффин после некоторого молчания. – Остальное до послезавтра. Поставьте книги на полку, Вегг. Думаю, мистер Венус не откажется вам помочь.

С этими словами он засунул руку за пазуху и с трудом вытащил оттуда какой-то предмет, который был слишком велик и сначала не поддавался. Каково же было изумление друзей-заговорщиков, когда этот предмет, появившись, наконец, оказался довольно стареньким потайным фонарем!

Совершенно не замечая эффекта, произведенного появлением фонаря, мистер Боффин поставил его себе на колени и, достав коробку спичек, неторопливо зажег в нем свечу, задул горящую спичку и бросил ее в камин.

– Хочу пройтись по двору и вокруг дома, Вегг, – объявил он. – Вы мне не нужны. Я с этим самым фонарем сделал в свое время сотни… нет, тысячи таких обходов.

– Но я не могу, сэр, никоим образом не могу, – учтиво начал было Вегг, но тут мистер Боффин, который поднялся с места и направился к двери, остановил его:

– Я уже сказал, что вы мне не нужны, Вегг.

Вегг сделал вид, словно только теперь сообразил, что именно от него требуется. Ему не оставалось ничего другого, как выпустить мистера Боффина и запереть за ним дверь. Но едва тот очутился за порогом, мистер Вегг стиснул Венуса обеими руками и произнес задыхающимся шепотом, словно его душили:

– Мистер Венус, надо за ним идти, надо за ним следить, нельзя выпускать его из виду ни на минуту!

– Но почему же? – спросил Венус, тоже задыхаясь.

– Приятель, вы могли заметить, что я был немножко взвинчен сегодня вечером. Ведь я кое-что нашел.

– Что же вы нашли? – спросил Венус, вцепившись в Сайласа обеими руками так, что они застыли в нелепой позе, схватившись словно два гладиатора.

– Сейчас уже некогда вам рассказывать. Он, должно быть, пошел искать. Сейчас же надо идти следить за ним!

Выпустив друг друга из объятий, они подкрались к двери, тихонько ее открыли и выглянули наружу. Ночь была облачная, и черные тени насыпей делали двор еще темней.

– Если он не дважды мошенник, зачем ему потайной фонарь? – шептал Вегг. – Нам было бы видно, что он там делает, если бы с ним был простой фонарь. Тихонько, вот сюда.

Оба осторожно крались за мистером Боффином по тропинке среди мусора, утыканной по краям осколками битой посуды. Они слышали характерный шум его шагов и треск шлака под его ногами.

– Наизусть знает всю свалку, – прошептал Сайлас, – ему и фонарь не нужен, черт бы его взял!

Однако Боффин приоткрыл фонарь в ту же самую минуту и осветил им первую насыпь.

– То самое место? – спросил Венус шепотом.

– Горячо, – ответил Сайлас так же тихо. – Очень даже горячо. Я так и думал, что он за этим пошел. Что это такое у него в руке?

– Лопата, – отвечал Венус. – А работать лопатой он умеет раз в пятьдесят лучше, чем мы с вами.

– А если он будет искать, да не найдет, тогда что нам делать, приятель? – задал вопрос Вегг.

– Прежде всего подождем, что у него выйдет, – сказал Венус.

Совет оказался кстати, потому что Боффин снова прикрыл фонарь, и насыпь осталась в темноте. Через несколько секунд он снова приоткрыл фонарь, и стало видно, что он стоит у подножия другой насыпи, постепенно поднимая фонарь все выше и выше, так, чтобы можно было рассмотреть всю насыпь.

– Вряд ли это и есть то самое место, – сказал Венус.

– Нет, теперь опять холодно, – ответил Вегг.

– Мне пришло в голову, – прошептал Венус, – может, он смотрит, не копал ли тут кто-нибудь без него.

– Тише! – остановил его Вегг. – Теперь холодно, еще холоднее! Совсем замерз!

Это восклицание было вызвано тем, что мистер Боффин опять прикрыл фонарь, потом опять открыл, и стало видно, что он стоит возле третьей насыпи.

– Как, он лезет на насыпь? – сказал Венус.

– И лопата с ним! – заметил Вег.

Проворной рысью, словно лопата на плече подгоняла его, будя старые воспоминания, мистер Боффин поднимался по «извилистой дорожке» на ту самую насыпь, которую он описывал Сайласу Веггу в тот первый вечер, когда они начали разрушаться и падать. Вступив на эту дорожку, он прикрыл фонарь. Оба друга последовали за ним, низко нагнувшись, так, чтобы их фигуры не были заметны на фоне неба, когда он снова засветит свой фонарь.

Венус шел впереди, таща на буксире Вегга, чтобы помочь ему, если его непослушная нога застрянет в какой-нибудь яме. Они как раз вовремя заметили, что Золотой Мусорщик остановился перевести дух. Разумеется, они тоже остановились в тот же миг.

– Это и есть его собственная насыпь, – переведя дыхание, прошептал Вегг, – вот эта самая.

– Да ведь они все три его собственные, – возразил Венус.

– И он так думает, но только привык считать своей вот эту, потому что она с самого начала была ему оставлена; ее одну он унаследовал по завещанию.

– Когда он засветит фонарь, – сказал Венус, ни на минуту не спуская глаз с темной фигуры Боффина, – нагнитесь пониже и держитесь ближе ко мне.

Тот опять двинулся вперед, а они опять пошли за ним. Взобравшись на верхушку насыпи, он приоткрыл фонарь – но не совсем – и поставил его на землю. На верхушке насыпи был воткнут кривой, облезлый шест, видимо простоявший там уже много лет. Близко к этому шесту стоял фонарь, освещая нижнюю часть шеста и небольшой клочок земли, а далее тоненький и яркий луч света уходил в пространство, ничего не освещая.

– Не собирается же он выкапывать шест! – шепнул Венус, когда они присели пониже, прижавшись один к другому.

– Может, он выдолблен и чем-нибудь набит, – прошептал Вегг.

С какой бы то ни было целью, но мистер Боффин собирался рыть, отвернув для этого обшлага и поплевав на руки, а там и пошел копать вовсю, как полагалось старому землекопу. Выкапывать шест он и не покушался и только сначала отметил от шеста длину лопаты, отнюдь не собираясь копать глубоко. Довольно было десятка ловких взмахов лопатой. Потом он остановился, заглянул в ямку, нагнулся и достал оттуда нечто похожее на обыкновенную флягу: одну из тех плоских, короткогорлых бутылок, в каких голландец, как говорится, держит свою храбрость. Достав ее, он сейчас же закрыл свой фонарь, и им стало слышно, как он снова закапывает ямку в темноте. Опытной рукой он легко перекидывал мусор с места на место, и соглядатаи поняли, что им как раз пора убираться.

Мистер Венус проскользнул мимо Вегга и потянул его за собой на буксире. Однако спуск мистера Вегга совершился не без некоторых осложнений для него лично: непослушная нога застряла в мусоре на половине спуска, а так как времени было в обрез, то мистер Венус не постеснялся освободить друга, вытащив его за воротник, и всю остальную дорогу тот проделал на спине, причем полы сюртука завернулись ему на голову, а деревяшка волочилась сзади, наподобие тормоза. Мистер Вегг был так взбудоражен этим способом передвижения, что напоследок, очутившись на ровной земле вверх головой, никак не мог сообразить, где он находится, и не имел ни малейшего представления, в какой стороне его жилье, пока мистер Венус не впихнул его в дверь. Даже и тогда он только покачивался из стороны в сторону, бессмысленно озираясь вокруг, пока мистер Венус не привел его в порядок, выбив из него пыль и вправив ему мозги.

Мистер Боффин сходил с насыпи не торопясь, так что процесс очистки давно закончился и мистер Венус успел отдышаться до его возвращения. Что фляга где-нибудь при нем, сомневаться не приходилось; где именно – было не так ясно. На нем было надето широкое, толстое пальто, застегнутое доверху, а фляга могла лежать в любом из полдюжины карманов.

– В чем дело, Вегг? – спросил мистер Боффин. – Вы бледны как свечка.

Мистер Вегг ответил, с буквальной точностью, что у него в голове все завертелось.

– Желчь, – произнес мистер Боффин, задувая фонарь и снова пряча его за пазуху. – Вы подвержены желчным припадкам, Вегг?

Мистер Вегг опять-таки ответил, строго придерживаясь истины, что никогда в жизни у него не бывало до такой степени неладно в голове.

– Примите завтра слабительное, Вегг, – сказал мистер Боффин, – чтобы к вечеру быть в порядке. Кстати сказать, эти места скоро кое-чего лишатся, Вегг.

– Лишатся, сэр?

– Да, лишатся насыпей.

Участники дружеского договора так явно старались не глядеть друг на друга, что могли бы с тем же успехом таращиться один на другого не сводя глаз.

– Вы с ними расстались, мистер Боффин? – спросил Сайлас.

– Да, их свезут. Моя уже все равно что свезена.

– Вы имеете в виду самую маленькую, с шестом на верхушке, сэр?

– Да, – сказал мистер Боффин, потирая ухо по старой своей привычке, но только с новым оттенком хитрости. – Она мне заработала хорошие денежки. Завтра начнут свозить.

– Так вы ходили прощаться со старым другом, сэр? – игриво спросил Вегг.

– Нет, – ответил мистер Боффин. – С чего это вам взбрело в голову?

Он был так резок и сух, что Вегг, подбиравшийся все ближе и ближе к полам его пальто, время от времени исследуя тыльной стороной ладони, не удастся ли нащупать флягу, отступил шага на три назад.

– Извините, сэр, – смиренно сказал Вегг. – Не обессудьте.

Мистер Боффин посмотрел на него так, как собака смотрит на другую собаку, которая хочет отнять у нее кость, – и отвечал ему негромким рычанием, как могла бы ответить собака.

– Спокойной ночи, – сказал он под конец, после угрюмого молчания, заложив руки за спину и подозрительно оглядывая Вегга. – Нет! Оставайтесь тут. Я сам знаю дорогу, и светить мне не надо.

Алчность, вечерние чтения об алчности, зажигательное действие того, что ему только что пришлось видеть, а может быть, и прилив крови к его малокровному мозгу при спуске, – все это до такой степени раздразнило ненасытный аппетит Сайласа Вегга, что, как только дверь закрылась, он прянул вслед за Боффином, увлекая с собой Венуса.

– Нельзя его упускать! – воскликнул Вегг. – Нам никак нельзя его упускать! Фляга при нем. Нам нужно отнять эту флягу.

– Как, ведь вы не собираетесь отнять ее силой? – возразил Венус, удерживая его.

– Не собираюсь? А почему бы нет? Пускай силой, пускай какой угодно ценой! Неужели вы так боитесь старика, что упустите его, трус вы этакий?

– Я вас боюсь и никуда не пущу, – проворчал Венус, крепко держа его обеими руками.

– Вы слышали его? – возразил Вегг. – Слышали, как он сказал, что решил нас оставить с носом? Слышали, подлая вы тварь, что он продал на своз все насыпи, и, уж конечно, весь двор тогда перекопают. Вы трусливей всякой мыши, где уж вам стоять за свои права, а я не такой, я буду за них стоять. Пустите меня, я его догоню!

Он барахтался изо всех сил, порываясь выполнить свое намерение, но тут Венус приподнял его, бросил на пол, и сам повалился вместе с ним, отлично зная, что Веггу с его деревяшкой будет не так легко встать. Оба они покатились по полу; а в эту самую минуту мистер Боффин затворял за собой калитку.

Глава VII
Дружеский договор вступает в силу

После того как мистер Боффин ушел, хлопнув калиткой, оба участника дружеского договора долго сидели на полу, тяжело переводя дух и уставясь один на другого. В подслеповатых глазках мистера Венуса, в каждом рыжеватом волоске его пыльной шевелюры было заметно недоверие к Веггу и готовность вцепиться в него по малейшему поводу. Топорное лицо Вегга и вся его угловатая и сухая фигура, напоминавшая деревянную игрушку немецкой работы, выражали дипломатическую уступчивость, хотя и не по доброй воле. Оба были красны, встрепаны и еще не успели остыть после драки, а Вегг при падении сильно расшиб голову и теперь сидел, потирая затылок, с видом крайнего и неприятного удивления. Оба молчали, выжидая, кто заговорит первым.

– Друг, вы были правы, а я виноват, – начал Вегг, прерывая молчание. – Я забылся.

Мистер Венус понимающе качнул лохматой головой, словно желая сказать, что Вегг, напротив, скорее опомнился, если предстал перед ним в своем истинном виде, без прикрас.

– Однако, приятель, – продолжал мистер Вегг, – вам не дано было знать мисс Элизабет, маленького Джорджа, тетушку Джейн и дядюшку Паркера.

Мистер Венус согласился, что не имел чести знать этих замечательных людей, да еще прибавил, что, в сущности, никогда не желал с ними познакомиться.

– Не говорите этого, приятель, – возразил Вегг, – нет, не говорите! Ведь если вы их не знали, разве вы в состоянии понять, что можно прийти в бешенство от одного вида узурпатора.

Представив такое оправдание, по-видимому, делавшее ему большую честь, мистер Вегг ползком подобрался к стулу в углу комнаты, и там, после нескольких неловких прыжков, ему удалось принять вертикальное положение. Венус тоже поднялся с пола.

– Садитесь, друг, – сказал Вегг. – Какая же у вас выразительная физиономия, друг!

Мистер Венус невольно провел рукой по лицу и посмотрел на ладонь, словно желая проверить, не прилипло ли к ней сколько-нибудь выразительности.

– Заметьте, я отлично понимаю, – продолжал Вегг, – отлично понимаю, какой вопрос написан на вашей выразительной физиономии.

– Какой же вопрос?

– Вопрос, почему я не говорил до сих пор, что сделал кое-какую находку, – отвечал Вегг, крайне любезно и радостно. – Ваша выразительная физиономия говорит мне: «Почему же вы не сообщили про находку раньше, как только я пришел? Почему вы молчали, пока вам не взбрело в голову, что мистер Боффин приходил искать именно эту вещь?» На вашем лице это написано яснее всяких слов. Ну, а вы можете прочесть на моем лице, что я вам отвечу?

– Нет, не могу, – сказал Венус.

– Так я и знал. А почему не можете? – вопросил Вегг так же откровенно и радостно. – Потому, что у меня лицо не выразительное – я за этим не гонюсь. Потому, что я отлично знаю свои недостатки. Не все люди одинаковы – кому что дано. А словами я могу вам ответить. И какими словами? Вот какими. Я хотел вам сделать приятный суп-приз.

Произнеся с расстановкой и ударением слово «сюрприз», Вегг пожал обе руки своему другу и брату и похлопал его по обеим коленкам, словно ласковый покровитель, не желающий благодарности за ничтожную услугу, которую он только рад был оказать.

– Ваша выразительная физиономия, – сказал Вегг, – получив к полному своему удовольствию ответ, спрашивает еще: «Что же вы нашли?» Право, я слышу эти самые слова!

– Ну и что же? – огрызнулся Венус, напрасно прождав ответа. – Если вы слышите такие слова, чего же вы на них не отвечаете?

– Выслушайте меня! – сказал Вегг. (Он старался скрывать все, что только возможно, и когда ему грозило вынужденное разоблачение, рассыпался в улыбках и восклицаниях: «Выслушайте меня!») – Как-то днем, сэр…

– Когда? – грубо спросил Венус.

– Н-нет, – возразил Вегг, качая головой и проницательно, и вдумчиво, и в то же время игриво. – Нет, сэр! Это спрашивает не ваша выразительная физиономия. Это спрашивает ваш голос, только ваш голос. Продолжаю. Как-то днем, сэр, я прогуливался во дворе – делал обход, как одинокий часовой, сэр, – говоря словами друга моего семейства, автора «Конец – делу венец», переложенными для дуэта:

 
Покинут небосвод ущербною луной,
как вы припомните, мистер Венус,
Вещают звезды, мистер Венус, ночи середину,
И крепость и палатки на равнине
Обходит одинокий часовой,
Обходит часовой.[9]9
  Покинут небосвод ущербною луной… – из песенки «Английский флот» поэта и драматурга Чарльза Дибдина (1745—1814) и композитора Джона Браэма (1774? —1856).


[Закрыть]
 

При таких обстоятельствах, сэр, случилось мне прохаживаться во дворе однажды днем, и случилось прохаживаться с железным прутом в руках, чем я иной раз пытаюсь скрасить однообразие литературной жизни, как вдруг этот самый прут наткнулся на предмет, который нет надобности вам называть…

– Есть надобность. Какой предмет? – спросил Венус полным ярости голосом.

– Выслушайте меня! – сказал Вегг. – Насос. Когда прут ударился о насос, оказалось, что не только верхушка в нем шатается и едва прикрыта крышкой, но внутри еще и гремит что-то. Это самое что-то, друг, оказалось плоской и продолговатой копилкой. Сказать ли вам, что она разочаровала меня своей легкостью?

– В ней были бумаги? – догадался Венус.

– Вот это говорит ваша выразительная физиономия! – воскликнул Вегг. – Бумага. Копилка была заперта, перевязана и запечатана, а сверху был пергаментный ярлык с надписью: «Джон Гармон. Мое завещание, временно здесь помешенное».

– Надо узнать, что в нем содержится, – сказал Венус.

– Выслушайте меня! – воскликнул Вегг. – Я так и сказал – и взломал копилку.

– Не позвав меня! – воскликнул Венус.

– Вот именно, сэр! – возразил Вегг ласково и радостно. – Вижу, вы заинтересовались! Слушайте, слушайте, слушайте! Если уж, как вы изволили догадаться при вашей проницательности, устраивать вам суп-приз, так чтоб он был настоящий! Ладно, сэр. И вот, как вы сделали честь предположить, я прочел этот документ. По всем правилам написано, по всем правилам засвидетельствовано, очень коротко. Поскольку у него никогда не было друзей, а дети выказали непочтение и непокорство, то он, Джон Гармон, завещает Никодимусу Боффину малую насыпь, и хватит с него, а все свое остальное достояние, свободное от долгов и налогов, он передает в казну.

– Надо бы проверить, от какого числа то, которое утверждено, – заметил Венус. – Может, оно позже этого.

– Выслушайте меня! – воскликнул Вегг. – Я так и подумал. Я заплатил шиллинг (ваших там шесть пенсов, но это не важно), чтобы взглянуть на то завещание. Друг, то завещание составлено на несколько месяцев раньше этого. А теперь, как мой ближний и компаньон по дружескому договору, – прибавил Вегг, опять ласково беря его за обе руки и похлопывая по обеим коленкам, – скажите, не закончил ли я мой бескорыстный труд к вашему полному удовольствию и не устроил ли вам суп-приз?

Мистер Венус воззрился на своего ближнего и компаньона недоверчивым оком и сухо ответил:

– В самом деле, важная новость, мистер Вегг! Нечего и отрицать. Но все же хотелось бы, чтобы вы мне об этом сказали до того, как вы напугались нынче вечером, а еще хотелось бы, чтоб вы спросили меня, как своего компаньона, как нам поступить, прежде чем вам вздумалось брать на себя такую ответственность.

– Выслушайте меня! – воскликнул Вегг. – Я так и знал, что вы это скажете. Но вся забота была на мне одном, пускай и вся вина будет тоже на мне одном! – Это было сказано как нельзя более великодушно.

– Ну, – сказал Венус. – Давайте посмотрим это завещание и эту копилку.

– Так ли я вас понял, брат, – переспросил Вегг весьма и весьма неохотно, – что вы желаете видеть это завещание и эту…

Мистер Венус ударил по столу кулаком.

– Выслушайте меня! – сказал Вегг. – Выслушайте меня! Я сейчас за ними схожу.

Пробыв довольно долго в отсутствии, словно в своей алчности он никак не мог решиться показать это сокровище компаньону, Вегг вернулся со старой кожаной коробкой из-под шляпы, куда он спрятал копилку для большей пристойности и чтобы не навлечь подозрений.

– Мне что-то не очень хочется открывать ее здесь, – понизив голос, сказал Вегг, оглядываясь по сторонам, – вдруг он вернется, может, еще и не ушел; после того, что мы видели, как знать, что у него на уме.

– Это, пожалуй, верно, – согласился Венус. – Пойдем ко мне.

Вегг колебался, опасаясь выпустить копилку из рук и в то же время не решаясь открыть ее при существующих обстоятельствах.

– Идемте же ко мне, говорят вам, – уже сердясь, повторил Венус.

Не сообразив, под каким предлогом отказаться, мистер Вегг ответил восторженно:

– Разумеется! Ну разумеется. – Он запер «Приют», и они отправились, причем мистер Венус взял Вегга под руку и держал с замечательной цепкостью.

В окне мастерской мистера Венуса горел все тот же тусклый свет, в котором зритель не совсем ясно различал все тех же двух лягушек, с рапирами в лапах, до сих пор все еще не решивших вопрос чести. Мистер Венус, уходя, запер дверь на ключ, а теперь открыл ее ключом и, как только они вошли, снова запер изнутри; не раньше, однако, чем закрыл ставнями окно мастерской.

– Теперь никто не войдет, пока не впустим, – сказал он напоследок, – тут для нас самое укромное место.

И он сгреб в кучку еще горячие уголья на ржавой решетке очага, развел огонь и снял нагар со свечи на узеньком прилавке. Трепетные отблески огня вспыхнули там и сям на темных засаленных стенах: индийский младенец, африканский младенец, разобранный на части английский младенец, коллекция черепов и все остальное собрание редкостей вдруг стало на свои места, словно все они тоже отлучались из лавки, как и хозяин, и пунктуально минута в минуту вернулись к общему сбору, чтобы присутствовать при открытии тайны. Французский джентльмен заметно подрос, с тех пор как мистер Вегг его видел; теперь у него появились ноги и голова, хотя руки временно отсутствовали. Кому бы ни принадлежала в прошлом эта голова, Сайлас Вегг счел бы за личное себе одолжение, если б у нее было поменьше зубов.

Сайлас молча уселся на деревянный ящик перед огнем, а Венус, опустившись на низенький табурет, извлек из-под рук скелета поднос с чашками и поставил на огонь чайник. Сайлас внутренне одобрил эти приготовления, надеясь, что в конце концов бдительный ум мистера Венуса угаснет, залитый чаем.

– Ну, сэр, – сказал Венус. – Теперь все тихо и спокойно. Посмотрим, что вы там нашли.

Все еще неохотно, еле-еле двигая руками и бросив не один взгляд на руки скелета, словно боясь, как бы эти руки не вытянулись вперед и не выхватили у него документ, Вегг открыл шляпную коробку и показал копилку, открыл копилку и предъявил документ. Он крепко держал его за уголок, а Венус, ухватившись за другой уголок, читал внимательно и жадно.

– Что, компаньон, верно я вам говорил? – сказал, наконец, мистер Вегг.

– Да, компаньон, верно, – ответил мистер Венус.

Мистер Вегг сделал легкое, изящное движение, словно собираясь сложить документ, но мистер Венус уцепился за свой уголок.

– Нет, сэр, – сказал Венус, мигая подслеповатыми глазами и покачивая головой. – Нет, компаньон. Теперь является вопрос, у кого это будет храниться. Вы знаете, компаньон, у кого это будет храниться?

– У меня, – сказал Вегг.

– Ни боже мой, компаньон, – возразил Венус. – Это ошибка. У меня. Теперь послушайте, мистер Вегг. Я не хочу с вами ссориться, еще меньше того – заниматься из-за вас анатомией.

– Что вы хотите этим сказать? – живо отозвался Вегг.

– Хочу сказать, приятель, – неторопливо ответил Венус, – что едва ли возможно быть более расположенным к человеку, чем я расположен к вам в данную минуту. Однако я у себя дома, я окружен трофеями моего искусства, и все инструменты у меня под рукой.

– Что вы хотите сказать, мистер Венус? – опять спросил Вегг.

– Я уже заметил, что окружен трофеями моего искусства, – мирно ответил Венус. – Их очень много, у меня большой запас разных человеческих костей, вся мастерская ими забита, мне сейчас просто не нужно больше никаких трофеев. Но я люблю мое искусство и все его приемы знаю назубок.

– Лучше всякого другого, – согласился мистер Вегг с довольно растерянным видом.

– Вы бы этого не подумали, но в ящике, на котором вы сидите, – сказал Венус, – находится смесь – кости от разных человеческих экземпляров. И в том прекрасном экземпляре, что в углу, тоже есть кости от нескольких человеческих скелетов, – тут он кивнул на французского джентльмена. – Ему еще недостает рук. Не скажу, однако, чтоб я очень с этим торопился. Мне не к спеху.

– Вы, должно быть, заговариваетесь, компаньон, – остановил его Сайлас.

– Уж извините меня, если заговариваюсь, – возразил Венус. – Со мной это случается. Я люблю свое искусство, знаю назубок все его приемы и намерен сам хранить этот документ.

– Но при чем же тут ваше искусство, компаньон? – спросил Вегг самым вкрадчивым тоном.

Мистер Венус мигнул вечно воспаленными глазками, обоими сразу, и, поправив чайник на огне, заметил про себя глухим голосом:

– Вскипит минуты через две.

Сайлас Вегг взглянул на чайник, взглянул на полки, взглянул на французского джентльмена в углу и слегка съежился, взглянув напоследок на мистера Венуса, который моргал красными глазками, запустив свободную руку в жилетный карман, – возможно, за ланцетом. Они с Венусом сидели по необходимости очень близко, совсем рядом, ибо каждый уцепился за уголок документа, который был не более как простым листом бумаги.

– Компаньон, – сказал Вегг, еще вкрадчивее прежнего, – предлагаю разрезать его пополам и чтоб каждый взял себе половину.

Венус помотал встрепанной головой и ответил:

– Не годится его портить, компаньон. Похоже будет, что завещание уничтожили.

– Компаньон, – сказал Сайлас после паузы, во время которой они молча созерцали друг друга, – не говорит ли ваша выразительная физиономия о том, что вы собираетесь предложить нечто среднее?

Венус помотал взлохмаченной головой и ответил:

– Компаньон, один раз вы уже утаили от меня эту бумагу. Больше вы ее от меня прятать не будете. Предлагаю вам хранить копилку и ярлык, а о бумаге я сам позабочусь.

Сайлас после недолгого колебания вдруг выпустил свой уголок документа и воскликнул опять тем же вкрадчивым и жизнерадостным тоном:

– Что такое жизнь без доверия! Что такое человек без чести? Берите на здоровье, компаньон, это будет в духе дружбы и доверия.

По-прежнему моргая обоими красными глазками сразу – но скромно и ничем не показывая своего торжества, – мистер Венус сложил бумагу, оставшуюся у него в руке, запер в ящик позади себя, а ключ положил в карман. После этого он предложил:

– Чашку чаю, компаньон?

На что мистер Вегг ответил:

– Спасибо, компаньон, – и чай был заварен и разлит по чашкам.

– Дальше возникает вопрос, – сказал Венус, дуя на блюдечко с чаем и глядя поверх него на своего поверенного и друга, – в каком направлении теперь действовать?

На этот счет Сайлас имел сказать очень многое. Сайлас позволил себе напомнить своему другу, брату и компаньону о волнующих эпизодах, которые они читали нынче вечером; о параллели между ними и покойным владельцем «Приюта», которую явно проводил в уме мистер Боффин, о теперешних обстоятельствах в «Приюте», о фляге и о шкатулке. О том, что будущность его друга и брата, а также и его самого, очевидно, обеспечена, потому что им стоит только назначить цену этому документу и получить деньги с баловня фортуны и ничтожного червя, который теперь гораздо более похож на червя, нежели на баловня. О том, что, по его мнению, цену эту можно определить одним-единственным словом, и это слово «пополам!». О том, что возникает поэтому вопрос, когда именно крикнуть: «Чур, пополам!» О том, что он может рекомендовать план действий, с одной только оговоркой. О том, что этот план действий состоит в том, что им следует терпеливо выжидать; они допустят, чтобы насыпи постепенно срыли и свезли, а сами тем временем воспользуются случаем последить за работами; то есть, по его мысли, рыть и копать будут за чужой счет, а они могут еженощно исследовать уже перекопанный мусор для своих личных целей, а уже после того как мусор вывезут и они воспользуются этим случаем для своих выгод, только тогда, и никак не раньше, они нападут на баловня и червя, как снег на голову. Но тут-то и вступает в силу оговорка, на что он и обращает особое внимание своего друга, брата и компаньона. Никак нельзя допустить, чтобы червь и баловень захватил хотя бы часть состояния, которое они теперь вправе считать своим. После того как он, мистер Вегг, увидел, что баловень фортуны норовит воровским манером удрать с флягой, а ее драгоценное содержимое так и остается неизвестным, – он, Вегг, считает его просто за грабителя и, если бы не мудрое вмешательство друга, брата и компаньона, конечно, отнял бы у него награбленное. Поэтому он предлагает оговорку такого рода, что если баловень опять вернется таким же манером и, по наблюдении, при нем будет обнаружено еще что бы то ни было, меч, занесенный над его головой, немедленно будет ему предъявлен, его со всей строгостью допросят обо всем, что ему может быть известно, а потом они, его хозяева, будут держать его в самом унизительном нравственном рабстве и зависимости до тех пор, пока не сочтут нужным дозволить ему откупиться на свободу ценой половины его достояния. Если же, прибавил Вегг в заключение, он ошибся, потребовав только половину, то он надеется, что друг, брат и компаньон, не колеблясь, поправит его ошибку и укорит его за слабость. Может, гораздо более сообразно с положением вещей потребовать две трети; более сообразно с положением вещей потребовать даже три четверги. По этим пунктам он всегда готов пойти на уступки.