Текст книги "Томирис"

Автор книги: Булат Жандарбеков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

* * *

К счастью для Лидии, царица Иордана не ошиблась в выборе. В отличие от последнего Гераклида, тщеславного тюфяка Кандавла, основатель династии Мермнадов Гиг оказался боевым парнем, а его отвага очень скоро понадобилась Лидии.

Из степей Причерноморья, от самых берегов Танаиса, через кавказские хребты, тучей двинулись гонимые с насиженных мест скифами киммерийцы. Спасаясь бегством от скифов, киммерийцы сами громили, грабили и опустошали встреченные по пути страны. То, что не успевали разрушить спешащие киммерийцы, превращали в руины догоняющие их скифы. Так, пройдя Предкавказье, Кавказ и Закавказье, киммерийцы оказались в малой Азии и оторвались наконец от преследующих их скифов, которые завязли в Урарту. Потерпев поражение в открытом бою, урартский царь Руса I укрылся в своих многочисленных крепостях, а брать крепости кочевники-скифы еще не научились.

Гонимые скитальцы киммерийцы сами превратились в бич для многих народов. В Малой Азии они разгромили сильное государство Фригию и подступали к Лидии. До этого кочевники-киммерийцы, сплошь всадники, имели преимущество перед пешими воинами встречающихся на пути стран, но на этот раз перед ними предстала превосходная кавалерия Лидии с храбрым Гигом во главе. В жестоком встречном бою киммерийцы получили достойный отпор и были вынуждены отступить на восток. Но они не угомонились – тридцать восемь лет царствовал Гиг и все эти годы был занят тем, что отражал набеги киммерийцев. Когда казалось, что Гиг сломил-таки киммерийцев, и силы их иссякли, они, соединившись с родственными трерами – скотоводческим племенем, проникшим с Балкан в Малую Азию, и значительно усилившись, вновь вторгаются в пределы Лидии и, предавая все огню и мечу, подходят к самой столице Лидии – Сардам. Под стенами Сардов, в своем последнем кровопролитном бою, пал смертью храбрых царь Лидии Гиг, горько оплакиваемый и Иорданой, и лидийцамй.

Борьбу не на жизнь, а на смерть с киммерийцами продолжил Ардис – сын Гига и Йорданы. Положение его было отчаянным, почти безнадежным – вся Лидия и даже Сарды, за исключением крепости, были в руках киммерийцев. Сидя в крепости, Ардис, отбивая штурм за штурмом, слал своих посланцев в Ассирию, Египет; через своих эмиссаров он сумел поднять на борьбу лидийцев. Но спасли его скифы, добравшиеся-таки до своих преследуемых киммерийцев. Борьба на два фронта оказалась непосильной для последних. Ардис, получив подкрепление от Ассирии, возглавил восставших лидийцев и сумел освободить свою страну от кочевников.

Только-только завоевавший независимость, Ардис уже сам устремил свои алчные взоры в сторону греческих городов-государств, расположенных на западном побережье Малой Азии. Ардису удалось захватить Приену, но война с самым крупным греческим городом Милетом окончилась для Лидии неудачей, и эту войну продолжили сын и внук Ардиса.

При Аллиатте Лидия достигла своего расцвета. Она заняла господствующее положение в Малой Азии. Лидия оказалась способной противостоять самому сильному государству Азии – Мидии. Война началась в 591 г. до н. э. и закончилась битвой на реке Галисе в 585 г. до н. э. 28 мая, в день, когда произошло предсказанное милетским философом Фалесом солнечное затмение.

Потрясенные этим явлением, враждующие стороны, побросав оружие,поспешили заключить мир при посредничестве Вавилона. Границей между Мидией и Лидией была объявлена река Галис, и дочь Аллиатта – Ариеннис была выдана замуж за сына Киаксара —Астиага.

Укрепив свое положение на восточной границе союзом с мощной Мидийской державой, Аллиатт снова обратил свое оружие против греческих городов-государств западного побережья Малой Азии, а также занялся окончательным покорением племен, проживавших на этом полуострове: пафлого-нян, киликийцев, вифинов, карийцев и других.

Милет, обладая сильным флотом и преимуществом на море, оказал Лидии упорное сопротивление. Видя, что прямым штурмом ему не овладеть Милетом, Аллиатт применил хитрую тактику. Он стал постоянно совершать нападение на ми-летян в пору созревания хлебов на полях. Прибыв в землю ми-летян, он не разрушал дома и строения, а рубил плодовые деревья и финиковые пальмы, уничтожал хлеб на полях и возвращался восвояси в свою Лидию. И так каждый год, в течение одиннадцати лет подряд. Охваченный удушающим обручем голода, Милет бы вынужден признать сюзеренство Аллиатта и выплачивать ему дань.

В борьбе с греческими городами малоазийского побережья лидийские цари использовали ту ожесточенную борьбу, которая происходила в этих городах-государствах между богатой родовой знатью и основной частью свободного населения – демоса. Интересно, что если лидийские цари, как это и полагается, опирались в своей борьбе за западное побережье полуострова на аристократию греческих городов, то через почти двести пятьдесят лет тиран и завоеватель царь Александр Македонский счел для себя более выгодным поддерживать демос в этих же городах, хотя был крайне нетерпим ко всяким проявлениям демократии. Чего не сделаешь ради достижения власти!

Отношения Лидии с азиатскими греческими городами создавали условия для взаимопроникновения греческой и малоазийской культур. В Лидии получило широкое распространение знание греческого языка, и в свою очередь греческий язык значительно обогатился за счет лидийского языка. Желая воздействовать на своих греческих соседей, лидийские цари, начиная с Гига, стремились привлечь на свою сторону богатыми дарами наиболее почитаемые греческие храмы, в первую очередь Дельфийский храм с его знаменитым оракулом.

Четвертым поколением Мермнадов оказался царь Крез. Легкомысленные жрецы выбрали четвертое поколение, потому что оно не так далеко и можно успокоить свою паству, однако и не близко, есть достаточно времени, чтобы проклятие исчезло из памяти людей. Но эти жрецы, покоившиеся с чистой совестью в могилах, и не подозревали, какой страх они посеяли в сердце правнука Гига – Креза. Этот страх властвовал над всеми другими чувствами Креза и даже над его прославленным умом. Поэтому-то не было во всей Азии суеверней человека, чем Крез. Из-за слепого суеверия Крез совершал такие вопиющие ошибки и промахи, что можно было подумать – мудрым его прозвали в насмешку.

Если Крез в обычной обстановке предварял каждый свой шаг предсказаниями гадалок и прорицателей, то в серьезном деле, как война, да еще с Киром, без гадания тем более не обошлось. Не удовлетворившись своими доморощенными ясновидцами, Крез решил обратиться к знаменитому оракулу из Дельфов. Но здесь, надо отдать ему должное, он решил действовать по принципу "доверяй, но проверяй" и направил к оракулу своего посланника, заранее согласовав с ним свои действия, с каверзным вопросом: "Что делает царь Крез именно в это время?" Ответ, полученный от оракула, настолько поразил его своей точностью, что у него даже не мелькнула мысль о возможном сговоре за приличную мзду знаменитого провидца с его посланником, а ведь и доверенный посланник может оказаться грешником. Теперь, когда все сомнения отпали, Крез направил в Дельфы пышное посольство со столь щедрыми дарами, что пораженные летописцы древности, не сочтя за труд, подробно описали и перечислили их. Лидийский царь задал предсказателю один, но чрезвычайно важный для себя вопрос: "Каким будет исход войны с Киром?" Ответ оракула был кратким: "Начав войну, погубишь великое царство!"

Радости Креза не было предела. В полной уверенности, что сокрушит великое царство Кира, обычно осторожный Крез, не дожидаясь своих союзников – вавилонян и египтян, выступил один на один против персов.

План Кира был прост: бить врагов по отдельности. И он скорым маршем двинулся на Лидию. В Каппадокии его нагнал посланник знатного вавилонянина, наместника области Гути-ум Угбару. Угбару сообщал, что готов перейти в подданство к Киру и предлагал свои услуги. Это был неоценимый подарок судьбы. Боясь поверить в такую удачу, Кир, чтобы проверить Угбару, пригласил его присоединиться к нему и принять участие в войне с Лидией.

Крез встретил Кира на границе Лидии. Битва была на редкость упорной. Чаша весов склонялась то на одну, то на другую сторону. И в это время Крез бросил в атаку свою знаменитую кавалерию. Персы дрогнули. По всему полю боя метался Кир, затыкая резервами прорехи в рядах своего воинства, которые наделали всадники Креза. Спас положение подоспевший Угбару. Он прямо с марша повел в контратаку верблюжий полк бедуинов. При виде верблюдов кони лидийцев начали испуганно храпеть, упираться. Атака лидян сорвалась, и персы восстановили положение, но добиться перелома не смогли. Бой продолжался, воины сражались со стойкостью и упорством. Лишь наступившая темнота прервала битву. Противники отошли на свои прежние позиции.

Угрюмо слушал Кир донесения своих командиров о чудовищных потерях персидской армии. Было ясно – битва проиграна. Кир решил, выставив заслон, начать отход своих войск, но ясное утро превратило побежденного в победителя. Крез распустил свое войско и укрылся за стенами Сарды – своей столицы. Он полагал, что и Кир поступит так же, ведь испокон веков после безрезультатной битвы стороны заключали мир или расходились, чтобы передохнуть, пополнить свои вооруженные силы и решить судьбу в новом сражении. Но Кир потому и побеждал своих врагов, что действовал не по старинке, а по-новому. Он вспомнил горький урок под Пасар-гадами и не упустил своего шанса. Двинув поредевшую, но воспрянувшую духом армию, Кир плотным кольцом обложил Сарды.

Два штурма были отбиты, но третий оказался победным – персы ворвались в город.

К Киру привели закованного в цепи Креза. Странно, но сейчас, когда сбылось пророчество жрецов теперь уже тридцатидевятилетней давности – пала его держава, рухнула власть, а сам он превратился в жалкого раба персидского владыки,– Крез почувствовал даже облегчение и был спокоен, ум его был ясным. Ведь ожидание возмездия страшнее самого возмездия. И он с искренней благодарностью припал к руке своего победителя, когда Кир подарил ему жизнь. А затем, попросив разрешения обратиться с вопросом и получив его, спросил: "Почему персидские воины грабят и разрушают Сарды?"

– Потому что этот вражеский город взят их доблестью, и они достойны награды!– ответил Кир

– Нет, мой повелитель. Теперь этот город твой, и воины грабят твоих подданных, а разрушая неприступные.стены и укрепления, лишают тебя твердыни и оплота в Малой Азии.

Восхищенный этим мудрым советом, Кир тут же приказал: прекратить грабежи и бесчинства, а Крез обеспечил себе место подле своего бывшего врага и победителя. Тем не менее бывший лидийский царь не преминул горько упрекнуть дельфийского оракула в обмане и получил полный величия и олимпийского спокойствия ответ: "Пусть Крез винит себя, так как под великим царством, которое погубит Крез, начав войну с Киром, подразумевалась не Персия, а именно его царство – Лидия!"

Малоазийские греческие города-государства, бывшие ранее зависимыми от Лидии, после разгрома своего покровителя прислали к Киру посольство. На изъявление согласия стать в подчинение персидскому царю на тех же условиях, какие существовали прежде между эллинами и Лидией, Кир зло усмехнулся.

– Я расскажу вам басню,– сказал он.– Один музыкант увидел в море рыб и стал им играть на флейте. Но его ожидания увы оказались напрасными. Тогда он взял сети, закинул их в морс и вытащил множество рыб. Рыбы стали биться и подпрыгивать на берегу Музыкант сказал; "Когда я играл вам на флейте, вы не захотели плясать, а теперь поздно!" И бросил рыб на раскаленную сковороду. Когда я, царь, царь царей, послал к вам своего посла, вы посмеялись над ним к прогнали лрочь. И теперь я вам говорю: "Поздно!" Никаких договоров, только полное и беспрекословное подчинение моей воле! Идите и скажите об этом тем, кто вас послал.

Оставив часть войска Гарпагу для завершения покорения Малой Азии, Кир прошел Южным Закавказьем, разгромив по пути арминов у озера Ван, а затем и урартцев близ озера Гокча <Гокча – древнее название озера Севан>. На южном побережье Каспия победил объединенную армию каспиев и хаомоваргов и вернулся в Экбатаны.

По своему обыкновению, Кир навестил своего деда. Астиаг был осведомлен обо всем.

– Что ты сияешь, как медный начищенный поднос?– завопил он вместо приветствия.– Ну захватил Лидию, ну и что? Дуракам везет! Этот тупица Крез сам преподнес тебе свое царство на блюде. Ну, разогнал несколько племен дикарей и – радуешься! Ты молодец против овец. А вот попробуй дотянуться до Вавилона, сын перса. Зубы обломаешь, щенок!

Кир спокойно смотрел на возбужденного, брызгавшего слюной деда. Встал.

– Я возьму Вавилон!– сказал твердо и вышел.

* * *

Возвращаясь длинными переходами в Персию, Кир думал о Мировом господстве. Теперь всемирная держава под эгидой народа-господина, персов-ариев становилась осязаемой реальностью. Остались два могучих государства – Вавилон и Египет. Остальные бесчисленные страны и народы можно не принимать в расчет. Если они осмелятся противостоять силе персидского оружия, он развеет их, как ураганный ветер по-***лову

Могуч и несметно богат Вавилон. Но, к счастью, вместо ушедшего в иной мир кровожадного Навуходоносора <Навуходоносор – вавилонский царь (605-562 до н.э.) Выдающийся поолководец и государственный деятель> им правит Набонид – дипломат, археолог, астроном, но никак не воин.

В отличие от Набонида, фараон Египта Амасис энергичен, смел и предприимчив, но Египет сейчас уже далеко не тот, что прежде. Восстания и междоусобицы сделали свое черное дело. К ослаблению Египта причастен и Навуходоносор, прежний царь нынешнего союзника, основательно поколебавший своими опустошительными походами былое могущество страны Нила

Так на кого же обрушить удар львиной лапы – на Египет или Вавилон? Кого прежде поразить копьем персидского мужа – Вавилон или Египет?

Ближе Вавилон, но теперь, когда он твердой ногой стоит в Малой Азии в странах "Серебряного Полумесяца", Египет тоже в пределах досягаемости. Так, может быть, на Египет? Нет и нет! Потому что идти на Египет, оставив в сердцевине своих владений Вавилон, неразумно. Пока персы будут добираться до страны фараонов, увязая в песках Синая, Амасис использует свой мощный флот для переброски своих войск в тыл персов, отрежет обратный путь и возьмет Кира в клещи, а Вавилон свяжет руки Персии, и помощи ждать будет не от кого. Нет, только ударом с моря и суши надо разгромить Египет! Но о каком ударе с моря может идти речь, если он не имеет даже захудалого суденышка, чтобы противопоставить его могучему египетскому флоту? Не имеет, но будет иметь, и очень скоро! Пусть персы не мореходы, но под его властью эллины и финикийцы – отличные мореходы, и Кир создаст флот, который превзойдет египетский. Повелитель суши должен повелевать и морями! Но пока поход на Египет придется отложить.

Итак, прежде Вавилон, а затем и Египет!

* * *

В это время, когда царь Мидии, Персии и Лидии мечтал о завоевании мира, другой человек, за тысячами фарсангов от Экбатаны, думал о Кире. «Да-а,– размышлял Рустам.– Такой, если его не остановить, сам не остановится. Говорят, что он идет войной на Вавилон и Египет... Но почему тогда появились в наших степях персидские купцы? Никогда раньше они здесь не бывали. Нередко за купцом приходит воин! Если даже отбросить все эти сказки о снах, собаке-кормилице, жестоком деде, надо признать – это необыкновенный человек! С какой быстротой и даже легкостью он сокрушает своих врагов! В чем его сила? Отважный? В этом не сомневаюсь. Щедрый? Но после завоевания Лидии даже скупой не стал бы мелочиться. Великодушен?.. Гм... Щадить тех, кто ему уже не опасен, это еще не великодушие. А может, игра?.. Не знаю, не знаю. Кир – загадка! И необходимо ее разгадать».

По каким-то неуловимым признакам Фарнак догадался о намерении своего молочного брата и спросил:

– Собираться, Рустам?

– ДаГ

У самых границ Мидии Рустама с его саками встретили знатные люди Мидии. На всем протяжении пути до Экбатан саков приветствовали и осыпали дарами жители близлежащих городов и селений. То, что это было сделано по указанию свыше, Рустаму стало ясно с первых же шагов – слишком пряторно-вежливыми были сопровождавшие сановники и слишком преувеличенно громкими приветствия населения. К тому же встречавшие Рустама мидийцы чересчур часто справлялись: доволен ли Рустам такой встречей?

Экбатаны – бывшая столица индийских царей, а теперь вторая столица Кира – была выбрана персидским царем в качестве своей летней резиденции, так как климат Экбатан был более благоприятен, чем жаркий климат столицы Персии Па-еаргзд. Впоследствии примеру Кира следовали и его преемники.

Перед въездом в Экбатаны Рустама и саков ожидала еще более пышная и торжественная встреча: была выстроена гвардия персидского царя – десять тысяч "бессмертных" в блестящих одеяниях и сверкающих доспехах. Слепили глаза, отражая солнечные лучи, боевые штандарты гвардии с изображением крылатого верховного бога персов Ахурамазды ? ломаного креста – свастики – символа солнца. Впереди гвардия Рустама ожидала толпа, состоявшая из самых знатных людей державы Кира: бывший царь Лидии Крез, Ахсме-ниды—Гиетасп, Отана, Фарнасп, Атаферн, Гобрий, Видарна, Мегзбиз, полководцы – Гарпаг, которому Кир был обязан своей победой над Астиагом, вавилонянин Угбару, оказавший Киру решающую помощь в битве под Сардами, Фаррук, За-рдак, Фаридун, командир греческих наемников Фанет, "глаза и уши" Кира – Мард. Но самое главное, что Рустама встречали сыновья Кира – Камбиз и Бардия.

"Бессмертные" встретили появление Рустама приветственным ревом и оглушительным бряцанием оружия. В окружении почетной свиты ехал Рустам по улицам Экбатан к царскому дворцу. Кир встретил Рустама на середине широкой дворцовой лестницы – честь, которая доныне не оказывалась вшсому. Когда Рустам преклонил колено, отдавая поклон, ли-Ча воинов-саков враз окаменели. Кир, бросив мимолетный торжествующий взгляд на окружающих, поспешил поднять «веского богатыря.

– Встань, славный Рустам! Я приветствую тебя, царь саков!

И, помедлив самую малость, потянулся с поцелуем к Рустаму, и, хотя богатырь стоял на ступеньку ниже, ему пришлось пригнуться, чтобы далеко не маленького роста Кир достал его. Кир поцеловал Рустама в уста, отдав так называемый "родственный" поцелуй. Такими поцелуями у персов обменивались только равные между собой люди или самые близкие родственники – отчего и произошло название.

Разом вскинув руки в приветствии, все персы провозгласили здравицу в честь Рустама. Ее подхватили и воины, стоявшие в строгом порядке, и все жители Экбатан.

Желая поразить своего гостя, Кир устроил военный парад. Готовясь к войне с Вавилоном, Кир собрал у отен Экбатанов почти все свое войско – около 400 тысяч воинов. Великий полководец древности, Кир уделял укреплению своей армии особое внимание. Многое он перенял у Мидии, которая, в свою очередь, заимствовала все передовое в военном деле у своего грозного и теперь поверженного врага – Ассирии.

Персидско-мидийское войско состояло из натренированных, закаленных в постоянных учениях, боях и походах, закованных в железо доспехов сарбазов. Вся армия подразделялась на роды войск: пехоту, колесничих, кавалерию, инженерно-саперные войска, и отдельно – "бессмертные"– элита армии. Кроме того, армию в походе сопровождали отряд лекарей и обоз с лагерным иммуществом, кухней, стадами волов для пищи. Впоследствии обозы стали обузой для армии персов, так как изнеженные властители возили с собой целые гаремы, громоздкие сооружения, музыкантов, поваров, танцовщиц и прочее, но при Кире все было по-походному просто и без излишеств.

Пехота у персов была основным и наиболее многочисленным подразделением войск. Тяжелая пехота, закованная в железо, имела метальщиков дротиков и копий, а также стрелков из лука. Тяжелая пехота шла в бой сомкнутым строем, прикрывшись щитами и выставив длинные копья – это была грозная сила!

Легкая пехота была подвижной, доспехов тяжелых воины этого рода войск не носили и имели на вооружении пращи, дротики и кинжалы. Пехота передвигалась быстрым маршем, совершая переходы на большие расстояния, умела форсировать реки и горные кручи. При передвижении через леса или когда впереди лежала трудная водная преграда, первыми шли отряды саперов, которые устраивали проходы в лесах, наводили мосты и переправы через водные рубежи.

Наводили ужас на врагов отрады колесничих. Кузов колесницы, закругленный кверху, был сделан из дерева с металлической обшивкой, и к боковинам прикреплялись огромные серповидные ножи, которыми, когда колесницы врезались в плотные ряды противника, сносили напрочь верхнюю половину туловища вражеских воинов.

Кавалерия Кира до победы над Крезом была слабой. Но теперь, укрепленная превосходной знаменитой лидийской конницей, стала ударной силой. Лошади кавалеристов были покрыты попоной из толстой ткани, защищающей от вражеских стрел и мечей, а сами конники, одетые в пластинчатые панцири и панцирные чулки, были вооружены копьями, мечами и луками со стрелами. К кавалерии был придан и отдельный' верблюжий полк, состоявший из арабов, который к Киру привел вавилонянин Угбару.

Инженерные части обслуживали осадные орудия, разбивали укрепленные лагеря, наводили понтоны из бурдюков, делали подкопы под осажденные города, применяли метательные орудия для забрасывания в осажденный город факелов с горящей паклей, сооружали штурмовые лестницы и башни, широко использовали таран.

Кир не жалел сил и средств на укрепление своей армии. Она была отлично экипирована. Кир питал пристрастие к войсковым штандартам: над рядами воинов вздымался целый лес штандартов с изображениями крылатого Ахурамазды, свастики, орлов и львов. И к каждой колеснице прикреплялся шест со значком Ахурамазды.

Армия Кира произвела впечатление на Рустама своей дисциплиной, монолитностью и сплоченностью, как раз тем, что отсутствовало у подвижных кочевых орд. "Нельзя, – подумал Рустам, – сталкиваться с такой армией лоб в лоб, подобно архарам, сломят! Подвижность и только подвижность..."

В честь Рустама Кир устроил семидневные празднества. !*" Рустам не стал участвовать в состязаниях, предоставив это своим сакам, и они не оплошали, снискав себе славу отличных бойцов. Они побеждали во всех видах состязаний с заметным преимуществом. Если вначале персы и мидийцы бурно приветствовали победы своих гостей, то чем дальше, тем меньше становилось энтузиазма и больше огорчений. Заиграло самолюбие. Наконец, не выдержав, в круг состязания борцов выскочил любимец персов – Бардия, младший сын Кира. Он вызвал сака Арифарна, победившего уже нескольких мидийских и персидских богатырей. Когда Бардия скинул с себя одежду, Рустам залюбовался атлетической фигурой персидского пехлевана. Арифарн кинул взгляд в сторону Рустама, и Рустам еле заметно шевельнул бровями. Все, затаив дыхание, следили за напряженной схваткой двух богатырей. Кир всем телом подался вперед, и пот градом струился по его лицу, словно он сам боролся вместо своего сына. Наконец он откинулся и перевел дух – Бардия подмял под себя сакского богатыря. Восторгу присутствующих не было предела. Толпа вопила, орала, визжала, обезумев ет радости. Кир вдруг встрепенулся и с подозрением уставился на Рустама, но каменное лицо царя саков не выражало никаких чувств. Словно только что заметаю устремленный на него взгляд Кира, да поздравил великого царя с сыном – настоящим богатырем! Но в душе Кира все же остался какой-то осадок – он видел, как измотал Арифарн его сына и лег от какого-то толчка! Но тщеславие персов было удовлетворено, и теперь они благожелательно воспринимали успехи саков в дальнейших состязаниях. Особенно отличился в скачках тиграхауд Шибака, опередивший всех чуть ли не на половину пути. Его подозвал Кир.

– Прекрасный у тебя конь, юноша.

– Его мне привела в приданое моя жена – она из племени гузов, а у них лучшие кони в мире!

– Я готов пожертвовать-каким-нибудь царством за такого коня. Ну как, согласен?

Шибака был дипломатом не худшим, чем сам Кир.

– За царство я не отдал бы, пожалуй. И тебе мне не по чину делать подарки. Назови мне самого достойного из твоих подданных, и я готов отдать ему своего коня, чтобы удостоиться твоей благосклонности. Ведь конь твоего подданного – твой конь!

Кир засмеялся.

– Ловок! Ну что ж, я могу указать тебе наидостойнейшего. Возьми ком земли и, зажмурившись, брось его в кого попадешь, тому можешь смело отдать своего коня. Потому что кроме того, что он достойнейший, он еще и везучий.

– Я понял. У тебя не может быть другого окружения. Каков повелитель– таковы и его слуги!

Кир снова рассмеялся.

– Ловок ты, ох и ловок! Что ж, бери ком и бросай!

Пока Шибака разыскивал ком, да помясистей, Кир что-то сказал Отаву, я тат, тронув коня, зарысил в сторону. Шибака, заметив это, прижмурил глаза, но, оставив щелки, закружился на месте, а затем изо всех сил швырнул ком. Увесистый ком сухой тлины метко угодил в отъезжающего Отана и разбил ему лицо в кровь, но Отана даже не приостановился. Шибака широко раскрыл глаза и славно бы в удивлении стал оглядывать приближенных Кира.

– В кого же я попал?

– Ни в кого из присутствующих, юноша.

– Мо не мог же я попасть в отсутствующих, или а промазал?

– Нет, ты не промазал. Ты попал во-о-он втога, что скачет сейчас около– колесниц.

Шибака одним махом вскочил на своеге коня и помчался вслед всаднику. Вскоре он нагнал Отану. Придерживая коня, от поскакал бок о бок с Отаной.

– Я попал в тебя?

– В меня – коротки ответит Отана, продолжая скачку.

– Ты ранен ?

– Как видишь, – сухо ответил Отана.

– Почему же ты не остановишься, не утрешься? Не остановишь кровь? Не отстегаешь меня плетью?

– Потому что я еду ио поручению моего царя и исполнить его для меня важнее всего. Ну а уж потом,, когда « исполню свой долг, я задам тебе трепку, раз тебе этого* хочется.

– Стой! – сказал– Шибака. – На моем коне ты быстрее исполнишь приказ своего господина. И раз долг для тебя важнее всего, не отказывайся. Такой человек, как ты, достоин ездигь на моем коке!

Отана взглянл на Шибаку, молча слез со своего коня и, пересев на коия Шибаки, рванул его вскачь.

Когда, уже серьезный, Шибака рассказал о происшедшем Рустаму, тот тоже посерьезнел. Общую мысль высказал Фарнак:

– Если у Кира такие слуги, то он великий царь и человек!

Рустам подумал о том; же, припомнив еще, что Отана – Ахеменид из царского рода, один из знатнейших людей Персии, что его сестра Кассандана – жена Кира и мать Камбиза и Бардии, то есть одного из престолонаследников и будущего властителя Персидской державы; что дочь. Отаяы, красавица Файдима, нареченная; невеста Камбиза и, может быть, будущая царица! Кир сумед сплотить персов так, что первые вельмажи царства – Ахемениды– Отана, Гистасп, Фарнасп, Гобрий, Атаферн, Мегабиз преданы ему всецело. А в степи? Каждый из вождей спит и видит себя царем кочевников. Как сплотить саков в туго сжатый кулак? Нет, не-зря он приехал к Киру. Не зря преклонил колено перед этим человеком, хотя весть об этом, донесется и до сакских степей, и проклятия посыплются на его голову. Не зря! Кир – опасный враг!!!

Рустам продолжал размышлять о Кире, когда вошедший Фарнак с явным удивлением сказал, что Рустама хочет видеть Фанет – командир греческих наемников в армии Кира. Рустам принял грека с вежливым гостеприимством. Во время застолья Фанет то и дело бросал завистливый взгляд на изумительной красоты вазу, отделанную золотом, серебром, хрусталем, нефритом, сандаловым деревом. Эту вазу привезли Киру из далекой Индии, но говорили, что она из еще более далекой и таинственной страны Чин. В порыве восхищения Кир подарил эту вазу Рустаму.

Как уже говорилось, Рустам не принимал участия в состязаниях на празднестве, устроенном в его честь, но когда Кир похвалил искусство саков в стрельбе из лука, Рустам проворчал, что саки потеряют руку, стреляя в огромную, величиною в большое блюдо мишень. Сын Кира Бардия, не спускавший влюбленных глаз с сакского богатыря, робко возразил, что величину мишени искупает достаточно далекое расстояние. Рустам хмыкнул и пробормотал что-то вроде: в верблюда можно попасть и с зажмуренными глазами. Приближенные Кира стали упрашивать Рустама показать свое искусство, о котором наслышаны даже в далекой от сакской земли Персии. Рустам стал отказываться, но когда его попросил и Кир, то он не стал больше упрямиться. Он с достоинством поклонился Киру и шепнул что-то Фарнаку, стоявшему рядом. Фарнак отправился за луком и по пути сказал тысячнику Шубару, чтобы саки приготовили четыре перепелочки. Кочевники любили устраивать бои между животными: быками, баранами, архарами, но в далекие походы этих животных не возьмешь с собой, поэтому для утоления своей страсти саки возили с собой самых бойцовых перепелок и на досуге стравливали их между собой.

К Рустаму подвели его коня – могучего красавца Желя. Рустам сел на Желя, взял в руки поданный Фарнаком тугой, пластинчатый лук, натянуть который было под силу лишь самому сакскому богатырю, и четыре стрелы с красными оперениями. Пустил Желя вскачь. Фарнак взмахнул рукой, и по этому знаку четыре сака, стоявшие в четырех разных сторонах, разом выпустили крохотных перепелочек. Зашуршав крылышками, они взметнулись вверх. Рустам, обернувшись на полном скаку, выстрелом пронзил птаху, а затем с молниеносной быстротой выпустил стрелы вправо и влево, и еще две птички, затрепетав, пали на землю. Вдруг Жель встал как вкопанный, и Рустам, вскинув лук, со звоном выпустил последнюю стрелу, и она настигла перепела уже в вышине – птица камнем рухнула вниз. Потрясенные зрители долго молчали, а затем взорвались неистовым ревом восторга. Восхищенный невиданным зрелищем Кир приказал принести ему эту самую вазу и поднес ее Рустаму.

А вот сейчас Фанет прямо пожирал глазами эту вазу."О Зевс! Зачем варвару такая красота? Ах, если бы эта ваза была моей!" – мысленно восклицал сгоравший от жгучей зависти грек. Рустам заметил эти пожирающие взгляды и, подняв фиалу с искрящимся вином, сказал:

– Прекрасная ваза, не правда ли?

– О-о-о! – только и мог произнести Фанет.

– Она настолько ценна и прекрасна, что опасность потерять ее лишает человека покоя...

– Ты прав, Рустам! – По-своему понял сака Фанет.– Я бы тоже ни за что не расстался с такой чудесной вазой, Рустам.

– Ты ошибаешься, Фанет. Я хочу расстаться с ней. Я ведь воин, и мои думы должны быть о воинах, о предстоящих битвах... А эта ваза настолько хороша, что невольно думаешь: как бы не сломалась, не потерялась, как бы ее сохранить в целости и сохранности. Сна лишился! Поэтому ты сделаешь мне великое одолжение, если примешь ее от. меня в дар.