Текст книги "Гитлер в Вене. Портрет диктатора в юности"

Автор книги: Бригитта Хаманн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 43 страниц)

Пацифизм и гонка вооружений

Однако идеями пацифизма даже Май не смог увлечь ни молодого Гитлера, ни прочих венцев в канун 1914 года. В пору лихорадочного наращивания вооружений и непрекращающегося кризиса на Балканах пацифистов считали дураками, предателями родины и «прислужниками евреев». Комической фигурой и постоянной мишенью для карикатуристов стала прежде всего Берта фон Зутнер, одна из первых участниц антивоенного движения в Австро-Венгрии, автор популярной книги «Долой оружие!», лауреат Нобелевской премии мира 1905 года и неустанный борец за мирное разрешение конфликтов. Когда Альфред Герман Фрид, её соратник, в декабре 1911 года также получил Нобелевскую премию мира, венская пресса об этом умолчала. Если Фрида и упоминали, то исключительно в связи с тем, что он еврей. Исключительно ради подтверждения тезиса о том, что все евреи – пацифисты, лишённые чувства отечества и состоящие на службе у «интернационального еврейства»[1458]1458
  Brigitte Hamann, Bertha von Suttner und Alfred Hermann Fried // The Nobel Prize and the Laureates. The Meaning and Acceptance of the Nobel Peace Prize in the Prize Winner’s Countries, hg. v. Karl Hoff u. Anne C. Kjelling, Frankfurt 1994, 83–93.


[Закрыть].

Баронессу Зутнер, урождённую графиню Кински, основательницу Австрийского, Немецкого и Венгерского обществ защиты мира, назвать еврейкой никак не получалось. Но её причисляли к «прислужникам евреев»: помимо прочего она много лет активно участвовала в работе Общества по борьбе с антисемитизмом.

Газета «Бригиттенауер Бециркс-Нахрихтен» утверждала, что пацифистов финансирует международная финансовая аристократия, т.н. «мамонократия», стремясь столь изощрённым способом получить «власть над войной и миром». «Она грозится отказать в кредите на любую войну и таким образом принуждает народы к вечному миру. Вроде бы весьма миролюбивый проект, однако такой мир может легко превратиться в мир кладбищенский, где обессиленные народы, отданные в вечное рабство, вынуждены будут батрачить на новых тиранов. Честь и свобода народов будут утрачены»[1459]1459
  BBN, 10.05.1012.


[Закрыть].

Адольф Харпф, хорошо знакомый Гитлеру писатель из Германии, опубликовал в брошюре из серии «Остара» работу под названием «Эпоха вечного мира. Апология войны как обновителя культуры и расы», где выступил против «современных интернациональных мечтателей о мире», против «отталкивающего лепета о мире современных международных путаников» и «бескровных идеалов всеобщего упадка народов при интернационализме». Вечный мир, о котором мечтают пацифисты, представлялся ему «самым печальным золотым веком разложения по причине всеобщей лености…. эпохой всеобщей пресыщенности жизнью, добровольного умирания от переизбытка жизни и культуры». На смену «этической движущей силе, присущей культурным людям нашей расы», придёт «общемировое единое нечто». И в этой работе также цитируется Мольтке: «Война – часть установленного богом миропорядка. На войне человек демонстрирует свои благороднейшие добродетели: мужество и самоотверженность, честное выполнение долга и дух самопожертвования. Солдаты жертвуют своей жизнью. Без войны мир обречён на загнивание и погружение в материализм»[1460]1460
  Adolf Harpf, Die Zeit des ewigen Friedens… // Ostara, Wien 1908, 4ff., 7. u. 11.


[Закрыть].

По всей Европе готовились к «грядущей войне», казавшейся неизбежной. Всемерно поощряли патриотизм населения и готовность служить в армии. Вышивали боевые знамёна, собирали деньги для флота, боготворили солдат и поносили врагов и пацифистов. Ряды последних таяли на глазах. Теперь немногие отваживались выступить в роли «фурии мира». Лекции борцов за мир проходили в пустующих залах, газеты не принимали к публикации статьи Зутнер и Фрида. Австрийскому обществу защиты мира удалось собрать на печать листовок в общей сложности лишь 60 крон. Насмешки по поводу такого ничтожного результата не заставили себя ждать.

В «Моей борьбе» Гитлер противопоставляет своё понимание мира пацифистскому, явно намекая на «мирную Берту»: Мир достигается не при помощи пальмовых ветвей в руках плаксивых жалобщиц-пацифисток, мир создаётся победоносным мечом народа господ, способного к завоеванию и готового поставить его на службу высшей культуре[1461]1461
  MK, 438.


[Закрыть]. Выступая в Мюнхене в 1929 году, он заявил, что войны во все времена способствовали разрядке. Идея всемирного разоружения служит не миру, а подготовке к войне. Раньше к войне готовились, наращивая вооружения, сегодня – убеждая противника разоружиться[1462]1462
  Hitler, Reden Schriften Anordnungen Februar 1925 bis Januar 1933, Bd. III, Teil 2, 195, 29.10.1929.


[Закрыть]. О графе Рихарде Куденхове-Калерги, поддерживающем антивоенное движение, Гитлер высказался так: Его устами к нам обращается лишённый корней дух старой имперской Вены, города, где смешались Восток и Запад[1463]1463
  Zweites Buch, 132.


[Закрыть].

Антивоенные выступления социал-демократов в Вене накануне Первой мировой удостоились более резкого отпора, чем бессильный буржуазный пацифизм. Только одна эта партия пыталась противодействовать нарастающему милитаристскому воодушевлению. В октябре 1912 года, вскоре после начала Первой Балканской войны, Международное социалистическое бюро в Брюсселе по предложению Виктора Адлера опубликовало антивоенный манифест, где рабочих всех стран призывали «всеми силами противостоять» милитаристским планам[1464]1464
  Ludwig Brügel, Geschichte der österreichischer Sozialdemokratie, 5. Bd., Wien 1925, 119.


[Закрыть]. 10 ноября 1912 года в Вене социал-демократы организовали демонстрацию против развития конфликта на Балканах. Вильгельм Элленбоген заявил: «Нам совершенно не важно, кто будет править в Санджаке, в Косово, в Албании, в Македонии. Не в интересах Австрии вмешиваться в вооружённые конфликты на Балканах, наша выгода заключается в успешной торговле с балканскими государствами»[1465]1465
  Helga Riesinger, Leben und Werk des österreichischen Politikers Wilhelm Ellenbogen, masch. Diss. Wien 1969, 74.


[Закрыть].

В ответ христианско-социальная газета «Бригиттенауер Бециркс-Нахрихтен» обвинила социал-демократов в том, что после демонстраций против роста цен они «принялись спекулировать на тему мира, высчитав, что минимум девяносто процентов населения выступают за мир и против войны… Однако они действуют лишь в интересах своей партии, пытаясь поднять массы против ненавистной им Австро-Венгрии… Если общество поверит социал-демократической клевете и восстанет против якобы угрожающей миру Австро-Венгрии, которая на самом деле всегда была вполне безобидной, мы действительно дождёмся нападения на нашу империю»[1466]1466
  BBN, 10.11.1912, 2f.


[Закрыть].

Выступив наряду с французским борцом за мир Жаном Жоресом на внеочередном конгрессе социалистов в Базеле, Адлер заявил: народам Австро-Венгерской империи требуются «культура, образование, больницы и школы. Всего этого у нас пока недостаточно. Нам нужны образование, немного свободы и хотя бы чуть-чуть понимания со стороны власть имущих. Смелость на поле боя, честолюбивая политика не дадут нам ничего». Даже победоносная война всегда означает бедствия для населения, а «для такого государственного образования как Австро-Венгрия» война станет «началом конца»: «Любые завоевания Австрии, любые победы угрожают ей распадом, и сегодня эта опасность близка как никогда»[1467]1467
  Brügel (см. примеч. 20), 121.


[Закрыть].

Однако социал-демократов, как и пацифистов, обвиняли в том, что они работают на евреев, что они, уклоняясь от войны, приближают крах империи и тем самым играют на руку «всемирному еврейскому заговору». Страна продолжала лихорадочно вооружаться, невзирая на рост цен и обострение социальных проблем. В 1899–1909 годах расходная часть государственного бюджета Австро-Венгрии выросла с 1500 до 2300 миллионов крон в год. Аннексия Боснии обошлась империи в 167 миллионов, репарации Турции составили 54 миллиона. В 1909 году на строительство дредноутов потратили 235 миллионов крон, крупные суммы пошли на торпедоносцы и броненосные крейсеры[1468]1468
  DVB für Galizien, 08.10.1909, 4.


[Закрыть]. В апреле 1910 года пришлось выпустить облигации государственного займа на 220 миллионов крон[1469]1469
  Charmatz, 107f.


[Закрыть].

Новое оружие – самолёты

В начале XX века увлечение новыми «летательными аппаратами» охватило всю Европу, включая, конечно, и Вену. В газетах появились специальные колонки, где по свежим следам сообщалось обо всех новейших достижениях и происшествиях. Открытка с изображением цеппелина, отправленная летом 1908 года Августу Кубичеку, свидетельствует о том, что и юный Гитлер интересовался воздухоплаванием[1470]1470
  Kubizek, 307, 19.07.1909, Jetzinger, 205, 19.08.1908.


[Закрыть]. 1 июля 1908 года пионер авиации граф Фердинанд фон Цеппелин совершил свой знаменитый двенадцатичасовой полёт над Швейцарией. Европейские газеты славили его как героя. Однако всего несколько недель спустя, 4 августа, аппарат цеппелин LZ-4 взорвался, находясь на земле.

В Вене много спорили о причинах этой наделавшей шума аварии, даже в ежедневных газетах разбирались плюсы и минусы конструкции летательного аппарата. Столь же активно в 1937 году будут обсуждать сенсационный пожар на цеппелине при посадке в Лейкхерсте. Даже в 1942 году в словах Гитлера о неудачах Цеппелина можно услышать отголосок тех дискуссий: Правильно лишь то, что соответствует законам природы, – этот принцип верен и в отношении воздухоплавания. Поэтому цеппелины – совершенно безумное изобретение. Их конструкция основывается на неправильном принципе «легче воздуха», его ошибочность доказывает хотя бы тот факт, что в природе не существует птиц с газовым пузырём, как у рыб. Гитлер всегда отказывался летать на дирижабле, а вот летать на самолёте не боялся даже при плохой погоде[1471]1471
  Picker, 347, 02.06.1942.


[Закрыть]. Он стал одним из первых политиков, активно пользовавшихся самолётами, особенно – во время предвыборной кампании. Ему нравилось создавать впечатление своей вездесущности, в один день появляться в разных и весьма удалённых друг от друга местах.

Существует множество свидетельств об особом интересе Гитлера к аэронавтике. Он увлёкся летальными аппаратами ещё в Вене, как и широкие массы населения. В марте 1909 года венцы валом валили на «выставку аэропланов» на Рингштрассе. В октябре 1909 года 300.000 зрителей с императором во главе наблюдали за показательным полётом французского авиатора Луи Блерио в районе Зиммерингер Хайде на краю города. В марте 1910 был осуществлён пробный полёт аппарата «Этрих-Таубе» из Вены в расположенный неподалёку городок Винер-Нойштадт. В июне 1912 сенсационный по дальности перелёт из Берлина через Бреслау в Вену, в котором принимали участие, соревнуясь друг с другом, одиннадцать лётчиков из Германии и Австрии, вызвал ажиотаж. Несколько участников сбились с пути, другие совершили экстренную посадку, кто-то попал в грозу, кто-то разбился. Выиграл гонку немецкий пилот с результатом 5 часов 39 минут.

Военные были заинтересованы в развитии авиации, она как дополнение к сухопутной армии и флоту открывала третье измерение военных действий. На новом военном аэродроме Вены отрабатывали бомбометание, используя мешки с песком. Отчаянные требования пацифистов представить новое вооружение на рассмотрение Гаагского суда не дали результатов. Правда, в 1899 году Первая мирная конференция в Гааге запретила сбрасывать снаряды с воздушных шаров. Однако пять лет спустя запрет не продлили – при всеобщем молчаливом одобрении. В 1907 году на Второй мирной конференции в Гааге эту щекотливую тему даже не включили в повестку дня.

Все европейские государства с большей или меньшей степенью секретности разрабатывали и испытывали военно-воздушную технику. Бомбардировку с воздуха впервые осуществили в 1911 году, во время Итало-турецкой войны. Военные добивались выделения всё более крупных сумм на развитие авиации, ссылаясь на то, что потенциальный противник уже имеет секретный воздушный флот и планирует нападение.

Сочинители расписывали в жутких красках значение новой воздушной техники для ведения войны. В 1908 году «Пэлл Мэлл Мэгэзин» опубликовал статью «Фантазия о войне», где рассказывалось о нападении немцев на беззащитный американский флот. Для немецких читателей статью перепечатала в переводе газета «Дойчес Фольксблатт»: «От воздушных кораблей отделяется множество дельтапланов, управляемых людьми, маленьких и быстрых, с широкими плоскими крыльями и большой четырёхугольной передней частью. Подобно птичьей стае, они устремляются вниз и сбрасывают на суда бомбы невероятной взрывной силы». Затем следует атака «воздушных кораблей», и «всё тонет в море огня, дыма, ядовитых газов и разлетающихся кусков металла. Американский флот уничтожен, воздушная армада берёт курс на Нью-Йорк»[1472]1472
  DVB, 02.07.1908, «Kriegsphantasien».


[Закрыть].

В 1912 году «Нойес Винер Журналь» перепечатывает из крупной парижской газеты похожую статью, где пугают налётом немцев: «В момент объявления войны все эти самолёты по сигналу поднимутся в воздух и, поймав попутный ветер, возьмут курс на Париж со скоростью 160 километров в час. Им потребуется лишь несколько часов, чтобы долететь до Эйфелевой башни. И меньше, чем за полчаса они сбросят на нашу столицу 10.000 килограмм взрывчатых веществ»[1473]1473
  NWJ, 3.3.1912, статья «Авиабезумие» из газеты «Эксельсьор» в переводе и с комментарием Берты фон Зутнер.


[Закрыть]. Подобные статьи почти всегда завершались настоятельным требованием перед лицом такой угрозы создать собственный военно-воздушный флот как можно скорее.

Венские пацифисты также описывали сценарии грядущей воздушной войны, но с иной целью – чтобы предостеречь. Они уверяли, что ни одна из прошлых войн не сравнится по ужасу с этими «войнами будущего», и призывали политиков, военных, прессу и общественность приложить все усилия, дабы избежать смертельной катастрофы. Потому что воздушная война отменит все существующие правила ведения военных действий, при нападении пострадают теперь не только армии, но и гражданское население, в такой войне не будет победителей, только побеждённые.

В 1912 году Берта фон Зутнер в брошюре под названием «Варваризация воздушного пространства» сравнила воздушную войну с игрой в шахматы, участники которой заявляют: «Мы намерены сохранить все старые правила: пешки ходят на одну клетку, кони прыгают, как и прежде… Но одно новое правило мы введём: каждый сможет уронить сверху что-нибудь на доску и опрокинуть все фигуры»[1474]1474
  Bertha von Suttner, Die Barbarisierung der Luft, Berlin 1912, 7.


[Закрыть]. Зутнер полагает, что следствием такой войны станет не просто утрата благосостояния, но социальный коллапс с безработицей, голодом и эпидемиями: «Не будет ни великих наций, ни стран, всё превратится в пустой звук. Повсюду руины, непогребённые мертвецы, на огрубевших и бледных лицах тех, кто выжил, читается смертельная апатия… Всё прекрасное мироустройство, всё процветание на Земле съёжилось, как лопнувший воздушный шар»[1475]1475
  Там же, 12.


[Закрыть].

Балканский узел

Но подстрекателей не останавливали предупреждения. Вслед за Австро-Венгрией, которая аннексировала Боснию и Герцеговину, в сентябре 1911-го кусочек распадающейся Османской империи отщипнула себе и Италия, оккупировав турецкую провинцию Ливию без согласования с другими членами Тройственного союза. Возмущение венских политиков в связи с этим событием не знало предела, непопулярную Италию очередной раз заподозрили в предательстве и лицемерии, усомнились в её верности союзническим обязательствам.

Итало-турецкая война, продолжавшаяся более года, разожгла аппетиты балканских правителей. 8 октября 1912 года Черногория, Сербия, Болгария и Греция, объединившись в Балканский союз под девизом «Балканы – балканским народам!», объявили войну Турции, чтобы поделить между собой её европейские территории. Так началась Первая Балканская война.

Австро-Венгрия и Россия, у которых были свои интересы на Балканах, находились в состоянии боевой готовности. Уже через три дня после начала войны императорская и королевская армия потребовала дополнительно 82 миллиона крон на вооружение, и парламент одобрил эти расходы вопреки протестам социал-демократов.

Турок быстро разбили, но победители вскоре рассорились, не сумев поделить добычи, не сойдясь во мнении по поводу территории для вновь образованного государства – Албании. Черногорский князь Никита претендовал на владение городом Скутари, который был обещан Албании, ввёл туда войска и не собирался уходить, даже когда у берегов Черногории показалась международная флотилия под командованием англичан. Заголовки венских газет кричали: «Невероятное событие! Черногория бросает перчатку всей Европе»[1476]1476
  WSMZ, 07.04.1913.


[Закрыть], «Преступник на троне Черногории»[1477]1477
  AZ, 20.01.1910, подробнее см.: Kandl, 119.


[Закрыть].

Однако именно этот балканский правитель сумел подстраховаться с исключительной ловкостью, выдав дочерей замуж в Россию и Италию. Елена даже стала королевой Италии. Через несколько десятилетий, в 1943 году, Гитлер всё ещё развлекал слушателей венскими историями о «бараньем воре» Никите: Обычному человеку, если он крадёт баранов и уже не раз сидел в тюрьме, выдать дочку замуж непросто. Но в аристократической среде это не позор, а большое достижение, и правители готовы передраться за такую принцессу. А ведь Никита этот – всего лишь бродяга, которого вытурили из Австрии, всю жизнь он только и занимался вымогательством и настраивал Италию и Австрию друг против друга[1478]1478
  Lagebesprechungen im Führerhauptquartier, hg. v. Helmut Heiber, München 1963, 235f., 20.05.1943.


[Закрыть].

Сопротивление мелкого балканского князя международным силам со всей очевидностью продемонстрировало бессилие великих держав в решении балканского вопроса. В Вене всё громче звучали призывы «навести порядок» и ввести войска на Балканы: Австро-Венгрия, мол, и так слишком долго проявляла терпение, особенно в отношении Сербии, и больше не может мириться с тем, что из неё делают дурочку.

Наследник престола Франц Фердинанд, непримиримый враг сербов, венгров и итальянцев, обдумывал наиболее выгодные для Австро-Венгрии политические способы для «наведения порядка» на Балканах. Он хотел преобразовать двуединую монархию в триединую: в состав Габсбургской империи должно войти относительно самостоятельное южнославянское государство. Это государство станет центром притяжения для всех южных славян на Балканах и таким образом составит конкуренцию Сербии, которая стремится объединить их под своей властью. Главным предметом спора между Сербией и Австро-Венгрией являлись Босния и Герцеговина с их смешанным населением.

Этот план вызвал неудовольствие не только у Венгрии, не собиравшейся мириться с утратой влияния на Балканах, но и у многих других народов империи. Пангерманцы считали Франца Фердинанда врагом немцев и «другом славян», который намерен славянизировать Австрию в ущерб немцам. Чехи – на протяжении нескольких веков наряду с немцами и венграми влиятельнейшая группа в Дунайской монархии – уже с 1867 года были очевидно ущемлены в правах и имели все основания потребовать самостоятельности и для себя. И уж никак не после южных славян. Томаш Г. Масарик напомнил парламенту об «исторически сложившемся триединстве», имея в виду союз с Богемией. Он полагал, что нет смысла создавать отдельное государство для южных славян, что следует заняться поисками новой концепции для всей многонациональной империи. Из «унаследованного конгломерата» земель нужно наконец создать нечто принципиально новое, «отвечающее интересам отдельных национальностей и государства в целом»[1479]1479
  StP HdA, 17.12.1908, 8183f.


[Закрыть].

^{«История об австрийском терпении». Подписи под отдельными сценами: «Конфликт. Оскорбление. Ультиматум. Неожиданное примирение» (карикатура в сатирическом журнале «Кикерики», 1 декабря 1912 года)}

Поляков тоже вряд ли бы устроило привилегированное положение южных славян. Для себя они тоже потребовали бы аналогичного статуса. Итальянцы не преминули бы воспользоваться случаем и присоединиться к Италии. И так далее. В очередной раз стало очевидно, что любое, даже малейшее изменение в составе Дунайской монархии угрожает существованию этого сложного организма. Введение триединства неизбежно привело бы к распаду империи на отдельные национальные государства и тем самым – к краху.

С другой стороны, общественная дискуссия о проекте создания триединого государства, который однозначно было направлено против Сербии, разжигала ненависть сербов к Габсбургской монархии в целом и к наследнику престола в особенности.

В «Моей борьбе» Гитлер повторяет господствовавшее на тот период мнение: Австрия напоминала тогда старое мозаичное полотно, где клей, скреплявший отдельные камешки, высох и раскрошился. Эта поделка умело притворяется единым целым, пока её не трогают, но она разлетится на тысячу кусочков от любого толчка[1480]1480
  MK, 135.


[Закрыть].

Планы превентивной войны

После Боснийского кризиса 1908 года в Вене ходили слухи о необходимости превентивной войны, и прежде всего, с Сербией. Франц Конрад фон Хётцендорф, начальник императорского и королевского Генерального штаба, активно разрабатывал план такой войны. У него появлялось всё больше сторонников, в том числе и вне армии. Главный аргумент Хётцендорфа – стремительное наращивание вооружений в России. Он полагал, что нанесением внезапного удара можно избежать опасности «большой» войны, то есть обойтись войной «быстрой». А сторонники превентивного удара надеялись таким образом хотя бы на время стабилизировать ситуацию внутри страны, смягчить межнациональные конфликты.

Армия, по крайней мере её немецкоязычная часть, поддерживала Хётцендорфа. Наращивание вооружений щедро финансировалось и шло быстрыми темпами. В Вене повсеместно звучал призыв: «Сербия должна умереть!» Венская пресса неустанно подстрекала население к войне против сербов.

В 1909 году одна популярная армейская газета разместила на первой полосе статью под заголовком «Канун войны»: «Время пришло. Война неизбежна. Никогда ещё мы не вели столь справедливой войны. Никогда ещё мы не были столь уверены в победе. Нас вынуждают воевать: вынуждает Россия, вынуждает Италия, вынуждают Сербия и Черногория, вынуждает Турция». И далее: «С радостью вступит наша армия в борьбу… Мы отправляемся на бой, зная, что от нас зависит будущее империи… Наша кровь кипит, нас не удержать. Призови нас к оружию, император!»[1481]1481
  Danzer’s Armee-Zeitung, 07.01.1909.


[Закрыть] Но старый император медлил. В 1909 году ему ещё удалось сохранить мир.

Хётцендорф считал, что Австро-Венгрия окружена врагами. Сначала в 1907 году, затем ещё раз в 1909-м, а особенно часто – во время Итало-турецкой войны он выступал за нанесение превентивного удара по нелюбимому союзнику – Италии. Внутри Дунайской монархии национальная рознь между итальянцами и немцами только усиливалась: в связи с юбилейными торжествами, во время беспорядков в Венском университете, при постоянных столкновениях в Триесте.

Венцы совершенно не доверяли «итальяшкам» и сомневались в верности Италии союзническим обязательствам. Считали, что Рим только и ждёт, чтобы после развала империи прибрать к рукам Триест, Трентино и Южный Тироль. Тройственный союз представлялся альянсом весьма ненадёжным и скорее осложняющим ситуацию. Это мнение разделял и Гитлер, в «Моей борьбе» он писал: Каждому, кто не страдал дипломатической слепотой, было совершенно непонятно, как можно хоть на минуту представить себе подобное чудо, поверить в то, что Италия и Австрия будут сражаться вместе. В Австрии тоже придерживались этой точки зрения[1482]1482
  MK, 141.


[Закрыть].

Если Италию нельзя рассматривать в качестве надёжного союзника, то следует воспользоваться моментом и избавиться от этого опасного врага, – так считал Хётцендорф, начальник императорского и королевского Генерального штаба.

^{Надпись: «Сербия должна умереть!»}

Старый император категорически возражал против любой превентивной войны. Предательское нападение на союзника, которому он неоднократно клялся в верности, не соответствовало представлениям Франца Иосифа о чести и праве. В 1911 году после крупной ссоры он отстранил Хётцендорфа от должности, но в 1912 году, по желанию наследника престола эрцгерцога Франца Фердинанда, тот снова стал начальником Генштаба, оставшись при своём мнении по поводу Сербии, Италии и превентивной войны.

Гитлер-политик, заинтересованный в хороших отношениях с Италией, отлично знал историю сложных взаимоотношений Австро-Венгрии и Италии. Он вполне понимал нелюбовь итальянцев к империи Габсбургов: Италия взорвалась бы, если б правительство решилось отправить на поле битвы к ненавистным Габсбургам хоть одного итальянца в качестве союзника… То, как Габсбурги веками попирали свободу и независимость итальянцев, забыть невозможно, даже если очень захочешь. Но этого никто и не хотел – ни народ, ни правительство. У Италии было два варианта – или союзнический договор, или война. Выбрав первый, можно было спокойно готовиться ко второму[1483]1483
  MK, 142f.


[Закрыть]. Итак, Гитлер, как и Хётцендорф, полагал, что Италия только и ждёт подходящей минуты, чтобы нарушить союзнические соглашения и начать войну против Австро-Венгрии.

Личные письма и дневники той эпохи свидетельствуют, что все слои населения готовились к войне и всё больше её одобряли. Даже Мария Валерия, 40-летняя дочь императора, записала в дневнике: «Слухи о войне не прекращаются… Но ведь вполне можно предположить, что такое крупное потрясение, каким станет эта война, принесёт не только зло, но и благо… что снова появятся люди с твёрдым характером, которых так не хватает нашей эпохе»[1484]1484
  München BHStA, Hss. N. Sexau, копия 21.03.19 09.


[Закрыть].

На скорое начало военных действий уповали и пангерманцы, пусть и по другим причинам. Пангерманцы надеялись, что в итоге войны многонациональное государство очень скоро распадётся на части и Германская Австрия сможет присоединиться к Германской империи. С их точки зрения, Двойственный союз Германии и Австро-Венгрии был ошибкой, ведь Берлин якобы не подозревал об истинном положении дел в Дунайской монархии и позволил той тянуть себя на дно. Газета «Альдойчес Тагблатт» постоянно призывала Берлин предоставить государство Габсбургов его неизбежной печальной участи и не допустить того, «чтобы прямо у границ Германской империи 10 миллионов немцев уничтожили как нацию, создав сильное и враждебное немцам государство»[1485]1485
  AdT, 03.05.1912.


[Закрыть].

Гитлер до конца своих дней отстаивал данную точку зрения, приводя те же аргументы. Германское правительство, якобы не имея представления о реальной внутриполитической ситуации своего союзника[1486]1486
  Zweites Buch, 91.


[Закрыть], должно было расторгнуть союз с Австро-Венгрией: Я торжественно заявляю, что если бы Германия была в то время национал-социалистическим государством, то я как государственный деятель предоставил бы Австрию её судьбе. Я не стал бы отправлять миллионы людей на поле боя только ради того, чтобы спасти этот политический труп[1487]1487
  Hitler, Reden, Bd. III, 2. Teil, 254, в суде низшей инстанции в Мюнхене 07.05.1929.


[Закрыть]. Войну следовало начать гораздо раньше: Проклятием как немецкой, так и австрийской дипломатии было то, что они всё время пытались отодвинуть неизбежный час расплаты, пока наконец им не пришлось действовать в самый неподходящий момент[1488]1488
  МК, 175.


[Закрыть].

Постоянно критикуя Габсбургскую монархию, императорскую и королевскую армию, Гитлер всегда делал исключение для Франца Конрада фон Хётцендорфа. Он выказывал этому генералу всяческое уважение за то, что тот стремился начать превентивную войну и нарушить союзнические обязательства ради жёсткой политики с позиции силы и мнимой военной необходимости. В 1941 году Гитлер говорил о полководцах Первой мировой войны так: Самым толковым из военачальников был, видимо, всё-таки Конрад фон Хётцендорф. Он чётко осознавал, что именно следует делать с политической и с военной точки зрения, просто у него не было подходящего инструмента[1489]1489
  Monologe, 77, 10./11.10.1941.


[Закрыть]. Под «инструментом» Гитлер подразумевал австро-венгерскую армию.

12 марта 1939 года, в День памяти героев, фюрер Великогерманской империи приказал возложить в знак уважения венки на три могилы – графа Гинденбурга в Танненберге, Людендорфа в Тутцинге, Конрада фон Хётцендорфа в Вене[1490]1490
  Domarus, 1090.


[Закрыть].

Гитлер обладал весьма основательными познаниями в военной истории, вполне можно доверять следующему его утверждению в письме от 1921 года: В двадцать два года я с особым пылом бросился изучать военно-политические труды и с тех пор постоянно и интенсивно занимаюсь мировой историей[1491]1491
  Jäckel / Kuhn, 526, письмо от 29.11.1921.


[Закрыть].

Источником знаний стали для него в первую очередь работы пангерманцев. Особенно его интересовала история германских и австрийских немцев, причём в том ключе, как её преподавал профессор Пётш в Линце и как её излагали венские пангерманцы. Это войны и военное искусство, начиная с херусков, потом освободительные войны, 1848 год, сражение при Кениггреце и наконец кульминация военной истории немецкой нации – победа над французами во Франко-прусской войне 1870–1871 годов, которая и стала предпосылкой создания Германской империи.

По свидетельству анонима из Брюнна, в 1912 году у Гитлера была всего одна книга – двухтомная «Иллюстрированная история Франко-прусской войны 1870–71 годов» – «сокровище, которое он тщательно оберегал». Возможно, оберегал ещё и потому, что это была любимая книга его отца. Напоминая Гитлеру об отце, она служила символом объединявшего их преклонения перед немецким национальным государством, которое создал Бисмарк.

Аноним сообщает: «Гитлер очень любил поговорить об этой войне и о её героях, он демонстрировал при этом солидные познания. Столь же хорошо он знал войну 1866 года, которой тоже восхищался. Он знал всех полководцев, принимавших участие в этой войне. Глубочайшее восхищение и почтение вызывал у него Мольтке и, конечно же, Бисмарк. Последний был его главным кумиром». По словам анонима, Гитлер отказывал в уважении только Вильгельму II Гогенцоллерну, что тоже полностью соответствовало точке зрения шёнерианцев: Этот политический молокосос посмел убрать Бисмарка! А ведь он обязан Бисмарку властью. Ханиш пишет, что Гитлер презрительно называл Вильгельма II надутым хвастуном, который позирует скульпторам.

В дальнейшем Гитлер любил черпать из кладовой своих знаний примеры и подробности для подтверждения своей правоты. После Сталинградской битвы, когда для немцев сложилась катастрофическая ситуация, он вспомнил в разговоре с Миклошем Хорти, регентом Венгрии, сражение при Кениггреце: На войне точно можно знать лишь то, насколько плохи твои дела, но ты никогда не знаешь, насколько плохи они у противника… Если бы проигрывающий знал, в каком тяжёлом положении находится другая сторона, он бы перетерпел и благодаря этому одержал бы победу. В сражении при Кениггреце прусская армия около четырёх часов пополудни находилась в критической ситуации. Но австрийцы этого не заметили, и поэтому победа в конце концов осталась за более стойкими пруссаками. В шесть часов вечера Мольтке уже мог закурить свою знаменитую сигару, потому что самое страшное было позади. Точно так же обстоят дела и сегодня[1492]1492
  Staatsmänner und Diplomaten bei Hitler, hg. v. Andreas Hillgruber, 2. Teil, Frankfurt a. M. 1970, 260, разговор с Хорти 17.04.1943 в замке Клессхайм под Зальцбургом.


[Закрыть].

Гитлер занимался изучением не только отдельных сражений, но и стратегическими вопросами. Например, он был хорошо осведомлён о сути и спорных пунктах договоров Двойственного союза и Тройственного союза, что подтверждают длинные пассажи на эту тему в «Моей борьбе» и во «Второй книге». Превентивная война, пусть даже и против союзника, всегда являлась для него не этическим, а лишь стратегическим и политическим вопросом.