Текст книги "Гитлер в Вене. Портрет диктатора в юности"

Автор книги: Бригитта Хаманн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 43 страниц)

Как и все жители Вены той эпохи, юный Гитлер в некотором смысле принимал участие в жизни двора, особенно на первом году своего пребывания в столице, когда жил неподалёку от Мариахильферштрассе. По этой улице дважды в день проезжал старый император, утром – из Шёнбрунна в город по государственным делам, а вечером – обратно. Вдоль дороги всегда толпились зеваки, они приветствовали государя или дивились на него, как на достопримечательность. Кубичек вспоминал: «При виде императора Адольф не выказывал большого интереса и не говорил о нём, его интересовал не император сам по себе, а государство, которое он представлял: императорская и королевская Австро-Венгерская монархия»[414]414
  Kubizek, 201.


[Закрыть].

Однако развлечения, предлагавшиеся гостям столицы империи, Гитлеру и Кубичеку были хорошо известны. По воспоминаниям Кубичека, они несколько раз были в капелле императорского дворца Хофбург: вместе с туристами присутствовали на выступлениях Хора мальчиков, а заодно любовались и знаменитой сменой дворцового караула[415]415
  Kubizek, 1. Fassung, 14.


[Закрыть].

Гитлеру довелось увидеть и самое зрелищное появление императора на публике – как участника процессии в праздник Тела и Крови Христовых. Флигель-адъютант Альберт фон Маргутти так описывает этот день: рано утром император в запряжённой шестёркой парадной карете отправился в собор Святого Стефана, «а впереди – эрцгерцоги в парадных каретах, запряжённых четвёрками… Сверкающие золотом застекленные кареты, драгоценная сбруя упряжных коней – великолепных белых испанских жеребцов, кучера, лакеи и коноводы в расшитых золотом чёрных сюртуках в стиле рококо, в белых чулках, туфлях с пряжками, париках и больших украшенных золотой отделкой и страусовыми перьями треуголках и двууголках». По прибытии на площадь перед собором императору отдали честь лейб-гвардейцы, одетые в яркие униформы.

После торжественной мессы состоялась знаменитая процессия. Первыми шествовали члены рыцарских орденов в парадном облачении, духовенство, кардинал князь-архиепископ с дароносицей под балдахином. Сразу же вслед за «небесами» шёл, как смиренный христианин, старый император – с непокрытой головой и свечой в руке, вслед за ним – эрцгерцоги, знать, сановники, бургомистр Вены д-р Карл Люэгер, члены городского совета и многие другие. Все вместе они составляли, по словам Маргутти, «одну из самых впечатляющих достопримечательностей в целом мире»[416]416
  Albert Freiherr von Margutti, Kaiser Franz Joseph, Wien 1924, 190ff.


[Закрыть].

На молодого человека из Линца произвели самое большое впечатление лейб-гвардейцы и их парадная форма: серебряный шлем с белым султаном из конского волоса, красный мундир, украшенный золотыми галунами, белые брюки и высокие чёрные лакированные сапоги с отворотами[417]417
  Tам же, 174.


[Закрыть]. В 1942 году Гитлер вспоминает: Если, конечно, построить лейб-гвардию; как тогда, когда они маршировали перед процессией в праздник Тела, земля сотрясалась, вот это было зрелище! Они были такими безобидными, что им даже революция не причинила вреда. И приходит к выводу: Человечеству необходим предмет обожания… Монархия поступила очень умно: она создала идола. Весь этот театр, вся эта суета имели смысл[418]418
  Monologe, 390f., 05.09.1942.


[Закрыть].

Гитлер не раз описывал съезд карет к придворной опере: Какое это было великолепное зрелище, когда перед началом гала-представления из карет появлялись члены императорского дома, эрцгерцоги в сверкающих золотом униформах и дамы в драгоценностях![419]419
  Heinrich Hoffmann, Hitler, wie ich ihn sah, München 1974, 162.


[Закрыть] И в другом месте: Опера до мировой войны была просто чудом! Какая культура, неслыханная! Женщины в диадемах, сплошное великолепие!… Я ни разу не видел, чтобы в императорской ложе кто-то сидел. Император, видимо, музыку не любил[420]420
  Monologe, 380, 01.09.1942.


[Закрыть]. (Это правда – прим. автора). Однажды Гитлер по иному поводу заявил о бессмысленности наследственной монархии, которая нуждается в помпезном церемониале, чтобы придать коронованным ничтожествам хоть какой-то вес[421]421
  Koeppen-Protokoll, 05.10.1941, S.39f.


[Закрыть].

Юбилейное посольство германских монархов

В 1908 году, в первый год жизни Гитлера в Вене, мифический ореол вокруг императора создавался с максимально возможной помпезностью: в этот год империя праздновала единственный в истории Габсбургов 60-летний юбилей правления: Франц Иосиф взошёл на трон во время революции 1848 года в возрасте 18 лет.

Усталый, склонный к депрессии император долго противился проведению больших торжеств. Однако любители юбилейных мероприятий приводили веские аргументы: празднества будут способствовать развитию торговли и туризма, снижению безработицы. Но главное – чествование старого императора, чья фигура вызывает почтение, послужит укреплению патриотизма и снизит накал межнациональных конфликтов.

Уже много лет в Вене не проводилось патриотических праздников. Последним стало торжественное шествие по случаю серебряной свадьбы императорской четы в 1879 году; подготовку доверили знаменитому художнику Гансу Макарту. Торжества в связи с 50-летием правления Франца Иосифа в 1898 году не состоялись из-за гибели императрицы. На 70-летний юбилей правления, учитывая возраст императора, вряд ли можно было рассчитывать. Планирование празднеств 1918 года стало уделом персонажей романа Роберта Музиля «Человек без свойств».

Очень поздно, лишь 11 марта 1908 года, император нехотя согласился с аргументами советников и одобрил проведение празднеств. Торжественное шествие посвящалось истории дома Габсбургов; делегации от всех народов монархии будут восхвалять императора. Своим великолепием праздник должен был затмить торжества по случаю 60-летия правления королевы Виктории в 1897 году.

^{Император Франц Иосиф встречает на вокзале императора Вильгельма II. 1908 год}

Франц Иосиф высказал пожелание: за блеском торжеств не забывать о благотворительности. Повсюду спешно составлялись планы мероприятий. Даже самые маленькие школы монархии, все больницы и сиротские приюты, казармы и учреждения, магазины и стрелковые союзы проводили благотворительные мероприятия, собирали пожертвования для социальных учреждений. Это не только приюты для бездомных и сирот или воспитательные дома, но – в знак особого почтения к Францу Иосифу, страстно любившему охоту, – приют для больных охотников из всех коронных земель.

Долгая череда поздравительных визитов иностранных гостей началась в мае 1908 года с политической сенсации. Чествовать Франца Иосифа как старейшего германского правителя в Вену отправилась делегация германских монархов. В делегацию вошли: император Германии Вильгельм II, принц-регент Баварии Луитпольд, короли Саксонии и Вюртемберга, великие герцоги Баденский, Саксен-Веймарский, Ольденбургский и Мекленбург-Шверинский, герцог Ангальтский, князья Липпе и Шаумбург-Липпе, а также единственный представитель буржуазии – бургомистр ганзейского города Гамбурга, которому ввиду его статуса по протоколу полагалось меньше почестей. Великий герцог Гессенский отсутствовал по уважительной причине: он как раз гостил у царской семьи, с которой был связан узами близкого родства, и работал над улучшением российско-германских отношений[422]422
  Сестра великого герцога Эрнста Людвига Гессенского (1868–1937) Алиса Гессен-Дармштадская, в замужестве Александра Фёдоровна (1872–1918), была супругой российского императора Николая II (1868–1918). – Прим. переводчика.


[Закрыть].

Идея визита принадлежала императору Вильгельму II, и для её осуществления ему пришлось приложить немалые дипломатические усилия. Не все монархи были в восторге от совместной акции и опасались политических конфликтов[423]423
  Bonn PA, Österreich 86, Nr. 1.


[Закрыть]. Австрийский император, строго говоря, не был «германским» монархом, то есть монархом Германской империи. И даже тот факт, что Дунайская монархия с 1879 года являлась военной союзницей Германии, участницей Двойственного союза, не давал Францу Иосифу права на этот титул. Императорская и королевская монархия была многонациональным государством, её вряд ли можно было назвать «германской».

В течение монаршего визита можно было ожидать любых политических выступлений, прежде всего, со стороны австрийских немцев: рана, нанесённая под Кёниггрецем, ещё не затянулась. Несмотря на лояльность Габсбургам, многие немцы с тоской смотрели в сторону более успешной Германской империи, тем более что влияние славян в Цислейтании увеличивалось, а немцы всё больше теряли власть. Были все основания опасаться, что австрийские немцы расценят этот визит как пангерманскую, «великогерманскую» демонстрацию, а помпезность немецкого гимна и немецких знамён подвигнут их сделать неправильные выводы. Пангерманцы готовились заявить о своём стремлении присоединиться к Германской империи, вывесив черно-красно-золотые, то есть «великогерманские» флаги 1848 года и чествуя «своего» императора – Гогенцоллерна, а не Габсбурга.

Император Франц Иосиф негативно относился к любым проявлениям немецкого национализма в своей империи. Как пишет флигель-адъютант Маргутти, император полагал, что в «немцах Австрии воплощается «австрийскость»», и крайне раздражительно реагировал на любую попытку сближения «его» немцев с Берлином. «Даже самые незначительные, безобидные проявления подобного толка чрезвычайно его расстраивали». Он сразу замечал «своим соколиным взором» черно-красно-золотые знамена, «и его хорошее настроение тут же улетучивалось». «Любое выпячивание немецкости задевало ахиллесову пяту императора, он чувствовал скрывающиеся за этим пангерманские настроения»[424]424
  Margutti (см. примеч. 19), 228f.


[Закрыть].

Политические выступления «ненемецких» австрийцев также были вполне предсказуемы, и они не заставили себя ждать. Чешские газеты рьяно протестовали против этого визита, который они тоже расценили как проявление пангерманства.

Беспокойство накануне этого единственного в своём роде визита было огромным, а его организация – сложной. Изъявлению немецких националистических настроений должны были воспрепятствовать войска, выстроенные шпалерами. Число черно-бело-красных флагов Германской империи сократили до минимума, а постоянно появляющиеся в толпе черно-красно-золотые «великогерманские» знамёна немедленно удаляли. Многотысячная толпа зрителей приветствовала Вильгельма II на всём пути следования, когда он вместе с императрицей, двумя сыновьями и 54 сопровождающими въехал в Вену и направился в Шёнбрунн. Полиции и придворным пришлось потрудиться: в тот же день прибыли и все остальные германские монархи, чья неизбывная взаимная ревность ни для кого не являлась секретом.

В приветственной речи 49-летний Вильгельм II чествовал австрийского императора как образец для подражания «для трёх поколений германских монархов», включив таким образом Габсбурга в ряд германских государей, как будто и не было Кёниггреца. Он обосновал свою позицию общими династическими интересами, родственными связями и Двойственным союзом.

В создавшейся щекотливой ситуации Франц Иосиф повёл себя тонко и умно. Оставив без внимания национальный аспект высокого визита, он в благодарственной речи подчеркнул аспект династический. Он увидел в нём «праздничную демонстрацию монархического принципа…, которому Германия обязана своей мощью и величием». Затем он принялся превозносить ценность Двойственного союза, заключённого 30 лет назад, «в радостном ожидании, что тот преследует только мирные цели». Волнующий день завершился праздником в дворцовом парке Шёнбрунн, где играли военные оркестры и выступали 8000 певцов. Большой, обычно отрытый для публики парк из соображений безопасности был оцеплен полицией. 10.000 персонально приглашённых гостей находились под постоянным наблюдением.

За границей, прежде всего, в западных державах, в балканских государствах и в России, за визитом монархов наблюдали с опаской. Российские газеты единогласно назвали визит «пангерманской демонстрацией», которая «особенно ярко доказала зависимость Австро-Венгрии от немецкой политики»[425]425
  Bonn PA, Österreich 86, Nr. 1, секретно; доклад немецкого посла в Санкт-Петербурге рейхсканцлеру Бюлову.


[Закрыть]. Знаменитый английский журналист Люсьен Вольф также подчеркнул, что «идея воссоединения Габсбургской монархии с Германской империей ещё не забыта», причём именно в Вене. Берлин же, напротив, не столь заинтересован в присоединении католической Немецкой Австрии, он нуждается в Австро-Венгрии прежде всего как в союзнице против России[426]426
  Там же.


[Закрыть].

Все жители Вены увлеклись бурной полемикой тех дней, и молодой Гитлер, скорее всего, тоже принимал в ней участие.

Вслед за германскими монархами с поздравительными визитами Вену посетили и другие европейские государи (первым приехал король Швеции), все в сопровождении большой свиты, придворный церемониал каждый раз строго соблюдался. На торжественных приёмах и праздничных обедах прославлялось блестящее будущее монархических государств в целом и будущее Дунайской монархии в частности. Монархи Европы, теснимые демократическими движениями, сплачивали ряды и собирались вокруг своего исполненного достоинства венского дуайена.

Однако в «публике» назревали недовольство, национальные и политические конфликты. 21 мая 1908 года 82.000 венских школьников в парке Шёнбрунн чествовали своего императора, размахивая гирляндами из цветов и исполняя песни перед сотнями тысяч зрителей. В тот же день студенты Венского университета, придерживавшиеся либеральных и пангерманских взглядов, вышли на демонстрацию за «свободу науки», против церкви, клерикализма, а косвенно – и против дома Габсбургов. Вся полиция обеспечивала порядок в Шёнбрунне, и сложилась опасная ситуация. Но в конце концов, всё разрешилось типичным для Вены компромиссом. А страх перед революцией остался[427]427
  Franz Brandl, Kaiser, Politiker und Menschen. Erinnerungen eines Wiener Polizeipräsidenten, Wien 1936, 170.


[Закрыть].

Юбилейная процессия как зеркало эпохи

Торжественное шествие задумали как демонстрацию гармоничного сосуществования народов империи, но уже на стадии подготовки обнажились все её подлинные проблемы. На этом примере понятно, в каком состоянии находилась тогда Габсбургская империя, какой её увидел Гитлер в начале своего пребывания в Вене.

Сначала спорили о деньгах. Предполагалось, что расходы на гигантский проект окупятся за счёт продажи дорогих билетов на трибуны, но эти надежды не оправдались. Социал-демократы в Венском городском совете протестовали, хотя и безуспешно, против выделения государственных субсидий. Они утверждали, что печальные события, которых немало случилось за время правления Франца Иосифа, – «плохой повод» для столь затратного праздника[428]428
  Elisabeth Grossegger, Der Kaiserhuldigungsfestzug, Wien 1992, 30.


[Закрыть].

Чтобы упростить организацию – ведь на подготовку оставалось лишь 89 дней – к участию привлекли (в основном для продажи билетов на трибуны), несколько крупных фирм, в том числе и самый большой венский универмаг «Гернгросс», принадлежавший еврейской семье. Против этого выступили, в свою очередь, христианские социалисты: мол, «евреям» нет дела до чествования императора, их интересует только «нажива»[429]429
  Анонимное письмо бюргомистру Люэгеру. Цит. по: Grossegger, 25.


[Закрыть]. Слухи о том, что крупные заказы получили также и берлинские фирмы, не подтвердились.

Художники тоже ссорились в предвкушении значительных заказов. Кому доверят подготовку шествия – традиционалистам или модернистам? В итоге отказались и те, и другие. Как и Альфред Роллер, который подготовил для первой, открывающей шествие группы эскизы в ярких тонах[430]430
  NWB, 07.06.1908.


[Закрыть]. А вожделенные заказы получили «умеренные».

Далее стали возражать против слишком большого числа аристократов, собиравшихся участвовать в процессии. Организационный комитет приводил в защиту следующий довод: участие аристократов ничего не стоит. Напротив, многие из них готовились выйти на Рингштрассе в костюмах, принадлежавших их знаменитых предкам, за свой счёт снаряжали костюмированные группы, предоставляли драгоценные доспехи и оружие из своих коллекций, оригинальные парадные формы и кареты, лошадей и многое другое. Тем не менее, присутствие аристократии, не соответствующее духу эпохи, воспринималось как провокация: казалось, что двор и знать снова устраивают праздник «для своих» и исключают «народ». Карл Краус язвительно заметил, что в день торжественной процессии социальные проблемы были решены: «Разве могла аристократия отказаться участвовать, буржуазия – платить, а народ – присутствовать?»[431]431
  Die Fackel, Nr. 248, 24.03.1908, 17, Der Festzug.


[Закрыть]

Но особенно сложны, как и следовало ожидать, оказались национальные противоречия. Сначала венгры заявили, что не будут принимать участие в торжествах «юбилейного года». Для них, мол, правление Франца Иосифа началось не в 1848-м, а 1867 году, когда он, признав венгерскую конституцию и короновавшись в Венгрии, «примирился» с венгерской нацией. Венгры ссылались на то, что в 1907 году на 40-летний юбилей коронации в Венгрию не приехал ни один официальный представитель Цислейтании. Тогда Франц Иосиф, опасаясь конфликта, даже запретил присылать официальные поздравления из-за границы: «Во-первых, никакого настоящего юбилея и нет, во-вторых, император Франц Иосиф не празднует никаких праздников, кроме мессы в коронационной церкви, а в-третьих, ситуация в Венгрии не особо располагает к торжествам»[432]432
  Bonn PA, R 8722, Посольство Германии в Вене – министерству иностранных дел в Берлине, телеграмма, 07.06.1907.


[Закрыть].

В день процессии будапештская газета «Будапэшты Хирлап» пожелала Его Величеству «счастья, благополучия и благословения», при этом заявив: «И всё же никто не хочет принимать участие в праздничной процессии австрийцев», потому что они ведут себя «по отношению к нам грубо и враждебно»[433]433
  Budapesti Hirlap, 31.05.1908, передовая статья «Оппозиция и патриотизм» (на венгерском яз.)


[Закрыть].

Затем начался скандал с чехами. Поводом стали запланированные в Вене юбилейные гастроли Чешского национального театра, который собирался представить одну моравскую народную комедию, одну русскую и «Гамлета» на чешском языке. Бургомистр Люэгер заявил, что мероприятие не соответствует «немецкому характеру Вены» и предсказал «большие демонстрации и протесты». Вице-бургомистр, под аплодисменты христианско-социальной и немецкой националистической прессы, добавил: «Вена – немецкий город, и таковым останется, а в немецком городе чешская театральная труппа выступать не может»[434]434
  DVB, 07.04.1908, 10.


[Закрыть].

В знак протеста чехи отменили не только свои гастроли, но и участие в торжественной процессии. Чешские депутаты парламента заявили: «Если чехов вынуждают рассматривать Вену как враждебный им город, то будьте любезны принять к сведению, что отныне слюнтяем будет любой чех, который согласится принять участие в каком бы то ни было юбилейном торжестве, устроенном этими господами, не побоявшимися плюнуть в лицо искусству только потому, что это искусство – чешское»[435]435
  StP HdA, 10.04.1908; Grossegger (см. примеч. 34), 163.


[Закрыть]. Газета христианских социалистов «Дойчес Фольксблатт» с большим злорадством писала, что и впредь «венцы, которые захотят насладиться «Гамлетом» на чешском, должны будут совершить путешествие в Прагу»[436]436
  DVB, 08.04.1908, 9.


[Закрыть].

Сценарий шествия давал чехам веский повод для недовольства и без этого скандала: богемская история здесь изображалась как история побеждённых. В начале процессии появится верхом Рудольф I Габсбург, который в XIII веке отвоевал Австрию у её тогдашнего правителя Пржемысла II Отакара. Обидчик крайне популярного среди чехов богемского короля будет окружён тридцатью представителями старейших дворянских фамилий, следующих в алфавитном порядке – от Ауэрсперга до Цедвица, все – в рыцарских доспехах, с копьями в руках, на боевых скакунах, взнузданных по-средневековому, с демонстративной воинственностью[437]437
  Grossegger (см. примеч. 34), 164.


[Закрыть]. Изображение Тридцатилетней войны, когда католики Габсбурги одержали победу над протестантской Богемией, также растревожило давние глубокие раны.

Потом отказались и итальянцы. Они обиделись, что заключительная группа исторической процессии, составленная из знаменитых участников, чествует не что иное, как героические деяния фельдмаршала Радецкого – разумеется под сопровождение «Марша Радецкого» в исполнении военного оркестра; этот марш стал символом поражения итальянских революционеров в 1848 году. Вероятно, Гитлер имел в виду эти разногласия, когда писал в «Моей борьбе», заигрывая с Италией, будущей союзницей: Боевая слава австрийского войска отчасти базировалась на успехах, которые будут вызывать непреходящую ненависть итальянцев во все времена. И далее: В Вене мне неоднократно приходилось наблюдать, с каким страстным презрением и безграничной ненавистью были «преданы» итальянцы австрийскому государству. Династия Габсбургов, по его словам, столетиями подавляла итальянскую свободу и независимость[438]438
  Zweites Buch, 96, и МК, 142.


[Закрыть].

В свою очередь и хорваты не приняли иные пассажи в напечатанной программе шествия, будто бы порочащие их народ. Там говорилось, что хорваты превосходно воюют, но при этом «проявляют особые таланты в приобретении чужой собственности. Например, когда в особых случаях разрешалось мародёрство, их солдатский ранец наполнялся всевозможными вещами: металлоломом, женской одеждой, париками и даже напольными часами, которые станут предметом гордости у них в деревне».

Праздничный комитет вынужден был официально извиниться в прессе, признавая данную картину «клеветой» на хорватов и искажением исторической правды. Хорваты позволили себя уговорить[439]439
  В газетах за 11.06.1908, например, в ODR.


[Закрыть]. Однако отсутствие венгров, чехов и итальянцев значительно уменьшило масштаб шествия.

Все эти ссоры лили воду на мельницу пангерманцев, они ведь и без того были противниками многонационального государства. И смеялись над «Австрией, которая страдает юбилейным тупоумием и устраивает праздники, вместо того чтобы подумать, кому собственно она обязана своими несчастьями»[440]440
  AdT, 06.06.1908.


[Закрыть].

Тем временем возводили трибуны. Вену наполнили мастеровые, подъезжали подводы с древесиной, раздавался стук молотков. Жители возмущались, что город изуродован, не пройти и не проехать. Выяснилось, что за высокими деревянными трибунами почти не видно домов. Одну трибуну возвели даже на крыше парламента. Венцы всё меньше радовались предстоящей процессии. Особенно когда поняли, что трибуны им не по карману, а между огромными деревянными сооружениями не осталось свободных мест для зрителей, желающих полюбоваться процессией бесплатно.

Предстояла огромная организационная работа. В Вене нужно было разместить, обеспечить питанием и одеждой 52.000 иногородних участников и рабочих, на это уходило 78.000 крон ежедневно. Номера в отелях забронировали для туристов, поэтому цены на проживание на частных квартирах выросли невероятно – до 20 крон на человека за ночь[441]441
  NWB, 14.06.1908.


[Закрыть], что в свою очередь отпугнуло многих приезжих. В город доставили дополнительно десятки тысяч лошадей, лошаков и других животных, а также многочисленные повозки, запряжённые волами, на которых везли пушки и другие орудия.

За несколько дней до торжественной процессии произошло событие, которое организационный комитет позже с горечью назовёт «кампанией в прессе»: почти все газеты опубликовали сообщение, что рабочие будто бы планируют опрокинуть трибуны. Председатель организационного комитета граф Ганс Вильчек вспоминал: «Это означало провал… Новость донеслась до Мюнхена, Берлина, Парижа. И для всех это звучало как предупреждение: «Не ездите в Вену! Вас там убьют!» С этого момента не купили ни одного билета!»[442]442
  NIK, 13.10.1909, свидетельское показание графа Вильчека во время судебного процесса.


[Закрыть]

Тысячи билетов на трибуны остались нераспроданными, хотя их предлагали за одну пятую или даже одну десятую от первоначальной цены. Газеты писали: «В первый ряд можно попасть, просто дав чаевые билетёру», чуть позже билеты начали раздавать, «как поцелуи на благотворительном базаре». В конце концов на Рингштрассе к прилично одетым людям стали обращаться с просьбой бесплатно занять места на трибунах, чтобы те не выглядели такими пустыми[443]443
  ODR, 14.06.1908.


[Закрыть].

День 12 июня 1908 года – к радости организаторов – был прекрасным и солнечным. С ночи из предместий потянулись зрители. В три часа утра к своим обязанностям приступили распорядители на трибунах, в пять утра – военные, которые должны были обеспечивать безопасность шествия на протяжении 13 км с обеих сторон дороги. Открылись устроенные специально для этого дня пункты с питьевой водой и полицейские участки. Добровольное общество спасения было готово оказать медицинскую помощь. Союз защиты животных обеспечил корм для животных, участвующих в процессии. Через каждые 50 метров были установлены туалеты и, конечно, стойки с вином. Продавщицы воды и торговцы хлебом, продавцы открыток и программок без дела не остались. Журналисты тоже: жизнь позади трибун подготовила им даже более интересные истории, чем сама процессия.

В течение трёх часов шествовали «народы» перед своим «юбилейным императором»: 12.000 человек, среди которых 4000 – в исторических и 8000 – в народных костюмах, а ещё лошади, волы, транспорт всех родов, пушки. Процессия в исторических костюмах двигалась по Рингштрассе, чьи исторические постройки могли бы стать прекрасными декорациями, если бы их не закрывали почти полностью высокие трибуны.

Франц Иосиф, 78-летний император, стоял на жаре перед возведённой специально для него и украшенной многочисленными флагами императорской палаткой у ворот Бургтор. Неизменно прямая его осанка вызывала восхищение. Форма фельдмаршала, шляпа с пером – он принимал чествования. Рядом находились почётные трибуны. Слева – море зелёных шляп с перьями и серые военные формы. Справа царил чёрный: там сидели – по протоколу, во фраках и цилиндрах – высокопоставленные гражданские лица. Их спутницы – в элегантных летних платьях всех цветов.

Девятнадцать костюмированных групп в первой части процессии представили в хронологическом порядке историю династии Габсбургов – историю побед в блеске военной формы и старого оружия: рыцари эпохи Максимилиана I, солдаты войн с Османской империей, тирольцы в 1809 году, сплотившиеся вокруг Андреаса Гофера, с их старинными пушками. Торговки с венского рынка Нашмаркт очень достоверно изображали маркитанток.

Во второй части шествия 8000 участников представляли современность многонациональной империи; они шли группами в национальных костюмах, в том порядке, в каком коронные земли перечислялись в титуле императора: Нижняя и Верхняя Австрия, Зальцбург, Штирия, Тироль, Форарльберг, Моравия, Богемия, немецкие языковые острова в Иглау, Силезия, Крайня, Галиция, Буковина, Краков, Истрия, Далмация. Каждая группа восхваляла императора на своём языке[444]444
  Grossegger (см. примеч. 34), 160.


[Закрыть].

Крупные немецкоязычные газеты, исполняя патриотический долг, превозносили шествие: это воплощённое многообразие и величие империи, это знак любви «народов» к своему повелителю.

«Нойе Фрайе Прессе»: «Это были не национальности, это была Австрия, пёстрая смесь народов во всём её национальном и культурном разнообразии, скреплённая, тем не менее, едиными узами»[445]445
  NFP, 13.06.1908; Grossegger, там же, 176f.


[Закрыть]. (48) «Нойигкайтс-Вельтблатт»: «Куда ни бросишь взгляд – иные цвета, иные одежды, иные образы. Звучат все языки страны. Приветствия трепещут на ветру: «Heil!», «Grüaß Gott!», «Zivio!», «Evviva!», «Niech!», «Treasca!», «Zyje!»[446]446
  «Да здравствует!» на немецком, словенском, итальянском, польском, чешском языках с небольшими неточностями в правописании.


[Закрыть] и т.д. Сразу видно, что Цислейтания – многоязычная империя, мозаика национальностей, которую нельзя сравнить ни с каким другим государством»[447]447
  NWB, 14.06.1908.


[Закрыть].

Гармония народов, воспеваемая газетами, была иллюзорной: в процессии не принимали участия самые крупные «ненемецкие» этнические группы империи. Немецкие националисты высказались совершенно определённо: для них эта демонстрация наднационального характера империи не имеет никакой ценности. «Остдойче Рундшау», газета немецкого радикала Карла Германа Вольфа, описывала шествие следующим образом: «Когда немцы в рядах зрителей… слышали ненемецкое приветствие, они отвечали мощным криком «Хайль». Раздавались даже выкрики: «Хайль немецкому народу! Хайль единой Германии!»» Представители Каринтии исполнили песню: «О, Германия, будь благословенна!», а когда кто-то из чешских зрителей поприветствовал представителей Южной Богемии на чешском «Ма uzta» («Моё почтение»), те ответили: «Нечего здесь мауцтовать, мы немцы из Будвайса!», и тогда публика закричала: «Хайль Будвайс!» Словенцы шли с панславянскими триколорами – и представители Каринтии и Штирии тут же потребовали выдать им черно-красно-золотые значки для немцев[448]448
  ODR, 14.06.1908. Опечатка в газете, правильно: «Mäucta!» – Прим. переводчика.


[Закрыть].

Карл Краус писал в «Факеле»: «Австрийские национальности объединились, чтобы вознести хвалу императору, и ссорятся за первенство в оказании почестей»[449]449
  Die Fackel, 19.06.1908.


[Закрыть].

Количество участников процессии пропорционально не соответствовало реальному национальному и социальному составу империи: число представителей от богатых провинций было невелико, а вот из бедных восточных и юго-восточных коронных земель приехало вдвое больше участников, чем планировалось. Из одной только Галиции прибыли две тысячи человек вместо одной тысячи, а Нижнюю Австрию представляли всего лишь около 70–80 человек[450]450
  Grossegger (см. примеч. 34), 167.


[Закрыть].

Возможность побывать в столице хотя бы раз в жизни особенно привлекала беднейших обитателей удалённых областей империи. Ведь организационный комитет оплачивал дорожные расходы, питание, ночлег – по большей части в палатках и на мешках с соломой – а также выдавал каждому участнику процессии по три кроны. Обеспеченным этого было мало. Но бедняки, особенно из Галиции и Буковины, приезжали толпами.

Венцы столкнулись лицом к лицу с чужими им соотечественниками, которые – в немыслимом прежде количестве – робко, неловко и беспомощно передвигались по столице. Зачастую неграмотные, не умели даже толком объясниться. Разница в образовании и благосостоянии в огромной империи была гигантской: 513 тысяч из 730 тысяч жителей Буковины не умели ни читать, ни писать. Доля неграмотных среди русинов, сербо-хорватов и румын того времени – более 60 процентов, среди немцев – всего 3,12 процента, а среди чехов – даже ещё меньше, 2,38 процента[451]451
  Peter Urbanitsch, Die Deutschen in Österreich // Die Habsburgermonarchie 1848–1918, Bd. III, Wien 1980, 77.


[Закрыть].

Незнакомые соотечественники вызвали у венцев не восторг, а ужас. Даже внешне казались они непривлекательными, примитивными, культурно отсталыми; Карл Краус писал о них так: «Если австрийские национальности выглядят именно так, как те их представители, что и сегодня ещё мешают движению на улицах Вены, то думаю, их общим признаком можно считать уродство»[452]452
  Die Fackel, 19.06.1908.


[Закрыть].

Пауль Штефан, журналист и биограф Густава Малера писал, что процессия из-за её искусственности и фальшивого блеска вызвала «ужас перед распоясавшимся обывателем»: «Эти вышивки, эти блузы, эти золотые украшения – обычно такое видишь только в магазине «Вертхайм» в Берлине», самое дешёвое из дешёвого. «Да, в Австрии живут смирные люди, терпеливые, послушные народы. Они любят своего императора… осталось их только воспитать по-европейски»[453]453
  Paul Stefan, Das Grab in Wien. Eine Chronik 1903–1911, Berlin 1913, 105.


[Закрыть].

Архитектор Адольф Лоос писал: «Несчастно то государство, где культурные различия подданных столь велики… В юбилейной процессии принимали участия народности, которые показались бы отсталыми даже в эпоху переселения народов. Счастлива та страна, где нет отстающих и мародёров. Счастлива Америка!»[454]454
  Adolf Loos, Sämtliche Schriften, 1. Bd.: Ornament und verbrechen, Wien 1963.


[Закрыть] Карикатуристы, уверенные в поддержке большинства венцев, тоже не обошли вниманием «дикие», «примитивные» народы. «Симплициссимус» опубликовал на целую страницу цветную карикатуру, исключительно унизительную, изображающую участников процессии преступниками и варварами в лохмотьях[455]455
  Simplicissimus, 15.06.1908, художник Эдуард Тени.


[Закрыть].

Встреча с этими многочисленными представителями «малоразвитых», «варварских» народов произошла в то время, когда элегантная столица и резиденция монархов испытывала влияние учения Дарвина, согласно которому человечество идёт поступательным путём развития от примитивного состояния доисторических времён до «благородного человека» будущего. Разница в развитии, о которой судили по внешнему виду, поведению, языку и опрятности, давала основания поверить в неравенство людей: «цивилизованные» чувствовали себя в сравнении с «примитивными» людьми лучшего сорта. В Вене «благородным народом» по отношению ко «второстепенным» народностям монархии чувствовали себя немцы.