Текст книги "Гитлер в Вене. Портрет диктатора в юности"
Автор книги: Бригитта Хаманн
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 43 страниц)
Первый экзамен в Академию
Осенью 1907 года Гитлер, невзирая на возражения опекуна, добился от матери разрешения поступать в венскую Академию изобразительных искусств. В начале сентября он покидает Линц, постоянно думая об отце, который – будучи бедным деревенским мальчишкой, подмастерьем сапожника – выбился в люди и стал чиновником[147]147
MK, 20f.
[Закрыть].
Перед отъездом он прощается со Штефани. Позже та смутно вспоминает: «Однажды я получила письмо, кто-то мне писал, что отправляется учиться в художественную академию, а я должна его ждать, он вернётся и женится на мне. Что ещё там было написано, я уж и не помню, не помню и подпись, да и была ли она вообще. Я совершенно не представляла, кто мог ко мне писать»[148]148
Jetzinger, 144. Интервью со Штефани Рабатш в фильме Троллера / Корти (см. примеч. 53). Авторство исключительно примитивно нарисованного портрета вместе с письмом к некой фройляйн Агнес от 04.03.1908 принадлежит Куяу. (Billy Price, Adolf Hitler als Maler und Zeichner, Zug 1983, 63; Jäckel /Kuhn, 1255).
[Закрыть]. В 1908 году Штефани Рабатш обручилась с капитаном расквартированного в Линце полка Великого герцога Гессенского[149]149
Jetzinger, 143.
[Закрыть]. Лишь несколько десятилетий спустя она узнает, кем был тот безвестный воздыхатель.
В Вене Гитлер ищет себе комнату. Дело это несложные: в бедных районах города почти все квартиросъёмщики сдают комнаты или койки, чтобы собрать необходимую сумму для погашения собственной арендной платы. На воротах домов расклеены объявления, расхваливающие комнаты, сдающиеся внаём.
В заднем флигеле дома номер 31 по улице Штумпергассе, район Мариахильф, второй подъезд, подвальный этаж, квартира 17[150]150
Wien StLA, архив отдела регистрации по месту жительства. Мария Закрейс проживала на Штумпергассе с 1893 г. Она умерла в 1928 г. в муниципальном доме престарелых в Лайнце (в 13-м районе Вены).
[Закрыть], он снимает за десять крон в месяц комнатёнку площадью ровно 10 кв.м.[151]151
Адрес Штумпергассе 29 ошибочно указывает в своей книге Кубичек.
[Закрыть]. Его хозяйка – незамужняя портниха Мария Закрейс, типичная представительница венского «столпотворения народов». Она чешка, приехала в Вену из Богемии и плохо говорит по-немецки. 17 августа 1908 года Гитлер писал Кубичеку: У Закрейс скорее всего проблемы с правописанием (она так плохо говорит по-немецки).
Утверждение, что Мария Закрейс была полькой, ошибочно, хотя и основано на предположении Кубичека. Услышав её выговор, тот решил, что Мария «родом из Станислава или Нойтитшайна». Правда, вдобавок он утверждал, что она «богемирует», то есть говорит по-немецки с чешским акцентом, и упоминал её моравскую родню. Нойтитшайн находился в Моравии, Станислав – в Галиции. Но Закрейс была родом не из этих мест; кроме того, её имя явно чешского происхождения: Закрейс – повелительная форма чешского глагола «zakrýtse» – «накрыться», «укрыться»[152]152
Kubizek, 310 и 187. Здесь автор допускает небольшую неточность. Повелительная форма от глагола «zakrytse» будет «zakryjse», а не «zakreys», то есть неполностью совпадает с фамилией. – Прим. переводчика.
[Закрыть]. Хозяйка, которой тогда было 49 лет, показалась Кубичеку «иссохшей старушкой»[153]153
Kubizek, 187.
[Закрыть]. За свою квартирку, состоявшую из кухни и двух комнат – большой и маленькой, она платила, как говорит статистика, от 320 до 491 крон в год[154]154
SJSW für 1908, Wien 1910, 34. Арендная плата в муниципальных доходных домах была ниже, чем в частных доходных домах.
[Закрыть]. Значит, квартирную плату, запрошенную с Гитлера, можно считать крайне низкой.
Венский район Мариахильф – это высокие доходные дома, выстроенные большей частью на рубеже веков, то есть в период интенсивной индустриализации и притока населения. Дом 31 по Штумпергассе включал в себя, как и большинство других, парадное здание фасадом к улице и очень узкий, тёмный задний флигель с маленькими квартирками. Все как одна они состояли из двух комнат и кухни, общей площадью не более 30 кв.м., и располагались в ряд вдоль длинного коридора, где находились раковины общего пользования, так называемые «бассены», и туалеты.
В переднем корпусе находилась библиотека Общества чтения Святого Викентия. Её фонд составлял 11.000 томов, примерно столько же, сколько и в Центральной библиотеке 6-го района (Мариахильф). Однако здесь выдавали на руки ежегодно 18.000 томов, гораздо меньше, чем в Центральной библиотеке (107.000 томов). Плата за пользование составляла две кроны в год или два геллера за книгу[155]155
Там же, 502.
[Закрыть].
Через несколько домов, по адресу Штумпергассе 17, находилась редакция газеты «Альдойчес Тагблатт». Газета пропагандировала программу Шёнерера: ратовала за «присоединение» Немецкой Австрии к Германской империи, за то, чтобы немецкий язык в Цислейтании стал государственным, поддерживала движение «Прочь от Рима!» и выступала защитницей всех немцев в «ненемецком» окружении, прежде всего, в Богемии. Новости и сообщения трактовались исключительно в пангерманском духе, их информационная ценность невелика. Эта газета – прежде всего дискуссионная площадка для тех, кто симпатизировал идеям пангерманизма. Типография «Кальмус и Ко», где печаталась газета, находилась по адресу Штумпергассе 7. В витринах там всегда вывешивали свежие выпуски. Можно предположить, что «Альдойчес Тагблатт» стала первой газетой, которую Гитлер читал ежедневно.
Сейчас уже невозможно выяснить, случайно ли Гитлер поселился поблизости от редакции и типографии пропагандистского органа шёнерианцев. Возможно, на его выбор отчасти повлияло знакомство с пангерманским изданием «Линцер Флигенде Блеттер», ведь пангерманцы оказывали помощь своим сторонникам в поиске жилья, работы и т.п.
В деловом районе Мариахильф можно быстро и недорого совершить покупки любого рода. В непосредственной близости расположены рестораны и кофейни, а также социальные учреждения. Например, совсем рядом, по адресу Линиенгассе 9, находится бесплатная столовая для неимущих, обед из трёх блюд стоит там 30 геллеров. Недалеко и дневные отапливаемые приёмники для бездомных, и очень современная по тем временам больница Милосердных сестёр по адресу Штумпергассе 13, где нуждающиеся могли каждый день получить бесплатную тарелку супа. За углом, по адресу Гумпендорферштрассе 59 – общественная баня, куда чистоплотные люди, обладающие достаточным доходом, наведывались раз в неделю. Принять ванну стоило – в зависимости от уровня удобств – от 60 геллеров до 1,20 кроны; бедные могли себе позволить такую роскошь лишь по особым случаям.
По улице Мариахильферштрассе, которая также расположена недалеко, линия электрического трамвая ведёт в центр города. Дневной билет стоит целых 12 геллеров, а с 1909 года – 14 геллеров, поэтому молодой человек ходит пешком. За десять минут он успевает добраться до Академии изобразительных искусств на площади Шиллерплац: со Штупмергассе, примерно возле дома № 100, он сворачивает на Гумпендорферштрассе, идёт по направлению к центру мимо ещё пятидесяти домов, мимо кофеен, где встречаются студенты и профессора Академии.
Помпезное здание Академии изобразительных искусств в стиле историзма, главное творение Теофила Ханзена, возвели в 1877 году. Сразу от входа попадаешь в великолепный зал, напоминающий – из-за копии фриза Парфенона на стенах, античных статуй и колоннады – античный храм. Фреска на потолке выполнена Ансельмом Фейербахом, которым Гитлер восхищался и позже, даже будучи рейхсканцлером.
Профессорский состав, как и само здание, соответствовал вкусам той эпохи, когда застраивали Рингштрассе (если не считать Отто Вагнера, руководившего школой архитектуры). В школе живописи предпочтение по-прежнему отдавалось историзму. Представительниц слабого пола к занятиям не допускали: своим дилетантством они якобы могли опозорить Академию.
Академия была оплотом консерваторов, туда поступали, по выражению Оскара Кокошки, чтобы «побыть художником в бархатной куртке и берете»[156]156
Oskar Kokoschka, Mein Leben, München 1971, 49.
[Закрыть]. Кокошка, «главный дикарь», был старше Гитлера на три года и учился в Школе художественных искусств и ремесел, которая являла собой полную противоположность Академии. Здесь представители современного искусства с гордостью называли своё творчество ремеслом и работали в тесном сотрудничестве с «Венскими мастерскими». Гитлер выбирает Академию, а не Школу художественных искусств и ремесел, вставая на сторону консерваторов.
Национальный состав студентов был для Австро-Венгрии на удивление однороден: в зимнем семестре 1907/08 учебного года 245 студентов из 274 – немецкоязычные. Всего девять учащихся указали в качестве родного языка чешский или словацкий, два – польский, один – русинский, три – южнославянский, 11 – итальянский и три – венгерский[157]157
SJSW für 1908, Wien 1910, 380.
[Закрыть].
Отбор проходил так же, как и сегодня: на основании представленных работ принималось решение о допуске абитуриента к экзаменам. В начале сентября 1907 года Гитлер вместе с другими 111 кандидатами представляет свои работы, вооружённый толстой кипой рисунков и убеждённый, что сможет сдать экзамен играючи[158]158
MK, 18. Экзаменационные работы, приведённые в книге Прайса (Price) за № 40–43, скорее всего, фальшивки (см.: Günther Picker, Der Fall Kujau, Frankfurt а. M. 1992, 18), как и комментарий, перепечатанный в книгах Прайса (Price, 105) и Екеля и Куна (Jäckel /Kuhn, 1254).
[Закрыть]. В отличие от 33 менее удачливых абитуриентов, Гитлер успешно прошёл первую ступень и получил допуск к экзамену по рисунку.
В течение нескольких недель, остававшихся до решающего экзамена, Гитлер, как и другие кандидаты, берёт уроки в дорогой частной Школе рисования и живописи Рудольфа Панхольцера в венском районе Хитцинг. Школа открылась в 1906 году, здесь всего два учителя и двадцать постоянных учеников, среди них есть и девочки. Для подготовки к экзаменам можно брать разовые уроки[159]159
Согласно адресной книге Вены за 1910 год, школа располагалась по адресу Гуркгассе 11. Квалификационные списки Академии изобразительных искусств, число преподавателей и учеников приводятся согласно: SJSW für das Jahr 1908, Wien 1910.
[Закрыть].
Экзамен по рисунку проходил в двух группах 1 и 2 октября, три часа до обеда и три часа после обеда. Следовало выполнить восемь «заданий по композиции» на одну из предложенных тем, например: «1. Изгнание из Рая 2. Охота, 3. Весна, 4. Строители, 5. Смерть, 6. Дождь»[160]160
Полный текст заданий в книге: Werner Maser, Adolf Hitler, München 1971, 76.
[Закрыть].
На сей раз работы Гитлера не удовлетворяют требований приёмной комиссии. В «Квалификационном списке Всеобщей школы живописи 1905–1911 гг.» есть запись: «Адольф Гитлер, род. в Бранау-на-Инне, Верхняя Австрия, 20 апреля 1889 г., немец, католич., ими. – кор. чиновник (отец), семья небольшая» и отметка о результате: «Экзамен по рисунку – неудовлетворительно»[161]161
Wien АНВК. Автор благодарит архивариуса Фердинанда Гутши.
[Закрыть]. Из 113 абитуриентов в школу живописи принимают только 28. Это процентное соотношение сохранилось и поныне.
Решение принимают профессора Рудольф Бахер, Франц Румплер, Генрих Лефлер и Казимир Похвальский, но решающее право голоса имеют Кристиан Грипенкерл и Алоис Делуг, директора двух школ живописи, а также Зигмунд л’Альман, ректор и представитель всего преподавательского состава. Большинство членов комиссии добились известности, создавая интерьеры зданий на Рингштрассе. Только директор второй школы, Алоис Делуг из Южного Тироля, представляет современную живопись и является, вместе с Густавом Климтом и Альфредом Роллером, одним из основателей объединения художников «Сецессион». Делуг ведёт последовательную борьбу со своими коллегами и не особо усердствует на работе в Академии. И в 1907-м, и в 1908 году во время вступительных экзаменов в городе его нет: сообщив, что не сможет никого принять в свой класс, он уехал отдыхать на родину, в Южный Тироль[162]162
Ludwig Walther Regele, Akademieaspirant Hitler und Alois Delug // Katalog Alois Delug, hg. v. Museumsverein Bozen 1990, 41.
[Закрыть].
Тем большую роль играет второй директор, уже немолодой Кристиан Грипенкерл родом из Ольденбурга. Именно он, а не презираемый Гитлером «модернист» принимает окончательное решение. Рассуждения о том, что Гитлер стал антисемитом, когда профессора-евреи не приняли его в Академию[163]163
Джей Сидни Джонс ошибочно утверждает, что четверо из семерых профессоров Академии были евреи. (J. Sydney Jones, Hitlers Weg begann in Wien, Wiesbaden 1980, 317).
[Закрыть], не имеют оснований: среди профессоров, решивших судьбу абитуриента, евреев не было. Л’Альман, чьё имя могло бы подтолкнуть к такому выводу, происходил из протестантской, скорее всего, гугенотской семьи, из Ханау в Гессене[164]164
Heinz Schöny, Wiener Künstlerahnen, Bd. 2, Wien 1975, 147ff.
[Закрыть].
Потерпев поражение, я покинул великолепное здание Ханзена на Шиллерплац, впервые в моей недолгой жизни я был не в ладу с собой[165]165
MK, 19.
[Закрыть]. Отметим, что некоторые из провалившихся абитуриентов стали известными художниками и без учёбы в Академии. Робин Кристиан Андерсен, как и Гитлер, провалился в 1907 году на экзамене по рисунку, а в 1946–1948 годах занимал должность ректора Академии[166]166
Не следует путать упоминаемого в дневнике Геббельса (записи от 7 и 8 октября 1928 г.) Андерсена, умершего в 1928 г., с Робином Кристианом Андерсеном, умершим лишь в 1969 г. Указатель, составленный Элькой Фрёлих (издание дневников 1987 г.), нуждается в данном случае в корректировке. Рассказ в книге Чарльза де Егера (Charles de Jaeger, Das Führermuseum. Sonderauftrag Linz, München 1988, 20), где очевидно используются эти ошибочные данные, представляется неправдоподобным, кроме того, он практически полностью совпадает с рассказом Кубичека (Kubizeks, 195).
[Закрыть]. Позже Гитлер не раз вспоминал почитаемого им Фейербаха, которого та же самая венская Академия не приняла за отсутствием таланта, а десять лет спустя чествовала и награждала[167]167
Picker, 276, 10.05.1942.
[Закрыть].
Всю свою последующую жизнь Гитлер ругал профессоров («профаксов»), университеты и особенно Академии художеств, потому что преподающие там профессора – это не настоящие художники, они не смогли бы добиться успеха в общей борьбе; если же это всё-таки значительные художники, то на преподавание они могут потратить не больше двух часов в день или рассматривают свою работу в Академии как занятие на старости лет[168]168
Picker, 149, 27.03.1942. Также: Kubizek, 199.
[Закрыть].
Смерть матери
Вскоре после провала на экзамене Гитлер возвращается в Линц. Паула Гитлер вспоминает: состояние здоровья матери резко ухудшилось и ей хотелось, чтобы «сын был дома»[169]169
München IfZ ED 100, S. 43.
[Закрыть]. Кубичек пишет о больной: «Её серьёзное, озабоченное лицо светилось радостью, потому что сын вернулся и преданно заботится о ней». 22 октября 1907 года в кабинете доктора Блоха состоялся важный разговор. Семья узнала, что состояние Клары Гитлер безнадёжно. После 28 октября она уже не вставала с постели[170]170
Koblenz BANS 26/ 65, копия расчётной книги д-ра Блоха.
[Закрыть].
Кубичек отмечает, что 18-летний Гитлер «нежнейшим образом» заботился о матери. «Я и не подозревал, что он способен на такую любовь и нежность». «В отношениях матери и сына» царила «невероятная душевная гармония»[171]171
Kubizek, 166f.
[Закрыть]. Кровать Клары Гитлер стоит в кухне, единственном отапливаемом помещении квартиры; сын переставляет мебель таким образом, чтобы примостить там диван для себя. Теперь он может ухаживать за матерью круглосуточно. Кубичек пишет: «Обречённую на смерть Клару Гитлер окружала атмосфера спокойствия, даже почти радости».
Это подтверждает и д-р Блох, который с 6 ноября ежедневно посещает больную на дому. В этот день Клара впервые получает дозу морфия и обработку йодоформом[172]172
Koblenz BANS 26/ 65, расчётная книга д-ра Блоха.
[Закрыть]. Весьма распространённая тогда процедура состояла в том, что смоченную йодоформом ткань накладывали на открытые раны – их «выжигали». Это было крайне болезненно, кроме того, больной испытывал мучительную жажду, но при этом не мог глотать. Мать терпеливо переносила боль, а вот сын «мучался», как сообщает д-р Блох. Гитлер благодарил врача за морфий для успокоения болей[173]173
Bloch, Collier’s, 15. и 22.03.1941. В дальнейшем цитаты из воспоминаний Блоха приводятся по данному изданию. Эти опубликованные в эмиграции воспоминания полностью совпадают с текстом, который Блох записал 07.11.1938 г. для партийного архива НСДАП. (Koblenz, BA, NS 26/65).
[Закрыть]. На душе у Клары Гитлер неспокойно: Пауле всего одиннадцать лет, падчерица Ангела вскоре должна родить второго ребёнка. Но прежде всего «её мысли занимает сын», как пишет д-р Блох. Кубичек подтверждает: «Будущее Адольфа было совершенно неясным. Эта мысль непрестанно мучила мать»[174]174
Kubizek, 152.
[Закрыть].
Клара Гитлер умерла в два часа ночи 21 декабря 1907 года, в возрасте сорока семи лет[175]175
Архив замка Зенфтенэгг, бумаги Карла Фридриха фон Франка.
[Закрыть]. Доктор Блох, который на следующий день составил медицинское свидетельство о смерти, сообщает: «Адольф сидел рядом с матерью, на усталом лице – отпечаток бессонной ночи. Желая запечатлеть образ матери, он нарисовал её портрет на смертном одре».
Гроб с телом установили в квартире для прощания, а два дня спустя, 23 декабря, в исключительно сырой и туманный день[176]176
Согласно линцским газетам, свидетельствам Краковицера и Кубичека (Kubizek, 170). Утверждение Марлис Штайнен (Marlis Steinen, Hitler, München 1994, 37) о том, что в этот день была сильная метель и поэтому Гитлер в зрелые годы «не любил снег», – прекрасный пример того, как на основании неверных фактов формулируются неверные гипотезы.
[Закрыть], семья и несколько знакомых сопроводили его в церковь. За катафалком, на котором гроб доставили в Леондинг, следовали всего два экипажа. В первом сидели Паула и Адольф, одетый в траурный костюм, чёрные перчатки и цилиндр, во втором экипаже – беременная Ангела Раубаль и её муж[177]177
Kubizek, 169f.
[Закрыть]. Клару Гитлер похоронили около полудня рядом с её мужем на кладбище Леондинга, возле того дома, где раньше проживала семья[178]178
Приведённые в книге Прайса (Price, 50–52) рисунки «Могила отца» и «Церковь Леондинга» взяты у Куяу, равно как и напечатанное в книге Екеля и Куна (Jäckel/ Kuhn, 1253) письмо к матери и сестре от 04.08.1907 г.
[Закрыть]. Нижеследующие слова из «Моей борьбы» показывают, какое значение имело для Гитлера погребение. По силе эмоционального потрясения он сравнивает его с тем моментом, когда узнал о капитуляции Германии в 1918 году: Я не плакал с того дня, как стоял у гроба матери[179]179
МК, 223.
[Закрыть].
Сохранились данные о расходах на погребение: похоронное бюро выставило счёт за услуги в 369,90 крон, включая перевозку и захоронение[180]180
Koblenz BANS 26/65/39.
[Закрыть]. Один только тяжёлый полированный гроб с металлическими вставками стоил 110 крон – громадная сумма, учитывая скромные доходы Клары Гитлер. Сын и теперь оплатил самый дорогой вариант, как когда-то в больнице выбрал самый дорогой класс ухода.
Д-р Эдуард Блох незадолго до закрытия своей врачебной практики в 1938 году
24 декабря семья отправляется с благодарственным визитом к д-ру Блоху. Тот вспоминает: «За мою почти сорокалетнюю практику мне не случалось встречать молодого человека, столь убитого горем и подавленного, сколь юный Адольф Гитлер, когда он… пришёл, чтобы, задыхаясь от слёз, выразить мне благодарность за работу».
Сын оплачивает счёт в 300 крон, выставленный д-ром Блохом. Речь здесь идёт, очевидно, об общей сумме, из кассовой книги д-ра Блоха нельзя однозначно понять, какая часть этой суммы приходилась на гонорар, а какая – на лекарства и перевязочные материалы. С последней оплаты в ноябре 1907 года имеется запись о 46 визитах на дому, когда почти каждый раз проводилась дорогостоящая процедура с применением йодоформа. Итак, каждый визит врача на дому, включая лекарства и перевязочный материал, обходился примерно в семь крон – сумма невелика. Для сравнения: районный врач, который контролировал запаивание гроба в Урфаре, выставил за эту несложную и не отнявшую у него много времени услугу счёт на 20 крон, а его коллега из Леондинга – даже на 28 крон[181]181
Koblenz BANS 26/65/39.
[Закрыть]. Рассуждения о том, что причиной антисемитизма Гитлера стало неправильное, дорогостоящее и мучительное лечение у врача-еврея, не имеют под собой никаких оснований[182]182
Это предположение высказал Рудольф Бинион.
[Закрыть].
Молодой Гитлер выказывает врачу благодарность и почтение, дарит ему подарки, сделанные своими руками. Например, большую картину, которая, по словам дочери Блоха Гертруды Крен, «затем потерялась; она не нравилась моей матери»[183]183
В письме, адресованном журналу «Шпигель» (Spiegel, № 7, 1978) госпожа Крен решительно выступила против утверждений Рудольфа Биниона, что д-р Блох подверг мать Гитлера мучительному, слишком дорогому и бесполезному лечению. Госпожа Крен подчёркивала, что после 1938 года Гитлер предоставил её отцу «все возможные привилегии». За указание на это письмо автор благодарит проф. д-ра Гюнтера Кале.
[Закрыть]. В канун нового 1908 года врач получает открытку с акварельным рисунком, изображавшим капуцина – вероятно, в стиле Эдуарда фон Грюцнера, любимого художника Гитлера. Текст на открытке: Самые сердечные новогодние пожелания! С неизменной благодарностью Ваш Адольф Гитлер[184]184
Koblenz BANS 26/lTa, «Notizen für dieKartei», 08.12.1938.
[Закрыть]. Эту открытку, как и первую, полученную в сентябре 1907 года, с текстом: Сердечные приветы из Вены. Ваш неизменно благодарный пациент Адольф Гитлер[185]185
Блох. Оба автографа Гитлера, которые принадлежали Блоху, отобрали в 1938 году без всякого возмещения. (Koblenz BANS 26/17а).
[Закрыть], врач против своего обыкновения сохранил «на память о примерном, образцовом сыне, который окружил дражайшую мать большой любовью и заботой»[186]186
Koblenz BANS 26/65, 07.11.1938, аналогичные высказывания в письме к Ренато Бляйбтрой от 16.11.1938 и в воспоминаниях (см.: Collier’s).
[Закрыть]. Очевидно, д-р Блох был особо расположен к семье Гитлеров.
Вступление немецких войск в Австрию в 1938 году радикально изменило жизнь врача. К тому времени Блоху исполнилось 66 лет, 1 октября 1938 года его практику закрыли. Дочь и зять, молодой коллега Франц Крен, спасаются бегством за океан. Доктор Блох рассчитывает на былую привязанность Гитлера. «Фюрер» действительно справлялся о нём в 1937 году у линцских товарищей по партии, назвав его «благородным евреем». Врач пытался через разных посредников передать бывшему пациенту письма с просьбой о помощи. Например, 16 ноября 1938 года он писал, что убеждён: Гитлер «не забыл врача своей матери, который в работе всегда руководствовался этическими принципами, а не материальными интересами; я также знаю, что тысячи моих единоверцев, верных тем же принципам, сегодня подвергнуты страшным испытаниям!»[187]187
Там же. Письмо адресовано Ренато Бляйбтрой, сотруднику венского отделения партийного архива НСДАП. В воспоминаниях Блох сожалеет, что этот человек, которого он очень уважал, позже попал в концентрационный лагерь.
[Закрыть]
Гитлер немедленно ответил на этот вопль о помощи. Д-р Блох стал единственным евреем в Линце, которого охраняло гестапо. Супруги Блох могли беспрепятственно оставаться в своём доме, пока не уладили всех формальностей для эмиграции. Они сохранили имущество и сами нашли покупателя для своего великолепного дома.
Несмотря на эти привилегии, «аншлюс» стал самым большим несчастьем в жизни д-ра Блоха. После долгих лет жизни в Линце в покое и уважении, он потерял работу, друзей, дом, родину. В 1940 году он вместе с женой эмигрировал в США. Его медицинский диплом там не признали, он больше не имел возможности работать. В 1945 году Эдуард Блох, сломленный человек, умер в Бронксе, Нью-Йорк.
Последние недели в Линце
Есть некоторые данные о тех неделях, что прошли с похорон матери до отъезда Гитлера из Линца в феврале. 4 января 1908 года появилась на свет дочь Ангелы Раубаль, её назвали Ангеликой. 7 января 1908 года Гитлер вступил в Линцское музейное общество, где ему придётся платить немалый годовой взнос – 8,40 крон. Отныне он принадлежит к образованным слоям Линца, может бесплатно посещать Музей земли Верхняя Австрия и его библиотеку. Тогда в музее наблюдался самый большой наплыв посетителей за всё время существования: сотни зевак приходили подивиться на «находку из Шваненштадта» – дом зажиточного бюргера XVII столетия с полной обстановкой, предметами быта и одеждой.
18 января 1908 года в суде Урфара состоялось слушание дела о наследстве. Данные об имуществе не приводятся[188]188
Jetzinger, 182f.
[Закрыть], что указывает на внесудебную договорённость о распределении имеющихся денег. Так можно было избежать блокирования наследственных долей несовершеннолетних Адольфа и Паулы по судебному решению. И так ведь наследство, оставшееся после отца (652 кроны на каждого), хранится на особом заблокированном счёте до достижения ими возраста 24 лет. А детям необходимы средства к существованию, официальной сиротской пенсии (25 крон в месяц) на жизнь не хватит.
Размер наследства можно оценить лишь приблизительно. Сумма в 5500 крон, вырученная за продажу дома в Леондинге в 1905 году, за прошедшие годы несомненно уменьшилась: Ангеле выделили её долю, на учёбу Адольфа в Штайре потратили немалую сумму, как и на две его поездки в Вену да на три переезда, но основные траты – лечение и похороны матери.
В последний год жизни Клары Гитлер реальная стоимость её пенсии в 100 крон уменьшилась из-за роста цен. Положение мелких чиновников и вдов чиновников стало тогда особенно тяжёлым, потому что выплаты им, и без того низкие, не увеличивались. Краковицер записывает 1 декабря 1907 года: «В последние недели сильный рост цен. Во всех населённых пунктах демонстрации, дебаты во всех корпорациях и в Рейхсрате. Неутешительная ситуация для «маленьких» людей». 10 декабря он пишет о «повсеместных протестах против всеобщего повышения цен», 14 декабря – о «пассивной забастовке почтовых служащих по всей Австрии», 19 января 1908 года – о «забастовке косарей в Австрии», и так далее[189]189
Krackowizer.
[Закрыть].
По очень приблизительным расчётам, Адольфу и Пауле могли достаться в наследство не более 2000 крон, то есть примерно по 1000 крон на каждого.
Материнское наследство и сиротская пенсия обеспечили бы примерно год существования безработного в таком дорогом городе, как Вена. Жалобы Гитлера в 1921 году на то, что когда я отправился в Вену, всей наличности у меня было 80 крон, никак не соответствовали истинному положению дел[190]190
Jäckel/Kuhn, 525, письмо, Мюнхен, 29.11.1921.
[Закрыть]. Но и то, что Гитлер в 1907 году, получив с разных сторон наследство, стал «весьма обеспеченным человеком», абсолютно неверно[191]191
Maser, 81.
[Закрыть]. (См. Экскурс в конце этой главы). В эти недели многие сочувствовали «студенту, изучающему искусство», ставшему полным сиротой. Служащий почты Преземайер, живущий по соседству, предлагает ему похлопотать о месте. Но 18-летний юноша отказывается: он намерен стать «великим художником». «А когда ему в ответ сказали, что для этого нужны соответствующие денежные средства и личные связи, он отрезал: «Макарт и Рубенс тоже выбились в люди из низов!»»[192]192
Koblenz BA. NS 26/174, копия статьи «А. Г. в Урфаре» в: Mitteilungen des deutschvölkischen Turnvereins Urfahr, Folge 67, März, 12. Jg.
[Закрыть]
Магдалена Ханиш, хозяйка дома на Блютенгассе, отнеслась к амбициям молодого человека с большим пониманием. 4 февраля 1908 года она написала длинное письмо своей подруге Иоганне Мотлох, по прозвищу «Муки», проживавшей в Вене. Попросила дать рекомендательное письмо к Альфреду Роллеру, знаменитому сценографу Венской придворной оперы, ближайшему соратнику Густава Малера и профессору Школы художественных искусств и ремесел: «Сын моих жильцов хочет стать художником, с осени он учится в Вене. Он хотел поступить в Академию изобразительных искусств, но приём уже закончился, и он пошёл в частное учебное заведение (кажется, к Панхольцеру). Это серьёзный, целеустремлённый молодой человек, ему 19 лет, но он зрелый не по годам, милый и ответственный, из очень приличной семьи. Его мать умерла перед Рождеством от рака лёгких, ей было всего 46, вдова обер-официала здешней главной таможни; я её очень любила; она жила рядом со мной на втором этаже; квартира пока что останется за её сестрой и доченькой, которая учится в лицее. Речь идёт о семье Гитлеров, а молодого человека, за которого я прошу, зовут Адольф Гитлер».
Молодой Гитлер восхищался Роллером, которому тогда было 44 года, с тех пор как увидел в Вене две его постановки Вагнера – «Тристана» и «Летучего Голландца». Магдалена Ханиш пишет далее: «Недавно мы случайно разговорились об искусстве и художниках, и он упомянул между прочим, что профессор Роллер – знаменитость, причём не только в Вене, но и во всём мире, и он восторгается его произведениями. Гитлер не подозревал, что мне знакомо имя Роллера, а когда я ему сказала, что была знакома с братом знаменитого Роллера, и спросила, не поможет ли его карьере рекомендательное письмо к директору сценографической части придворной оперы, у молодого человека загорелись глаза; он густо покраснел и сказал, что почтёт величайшим счастьем своей жизни, если сможет познакомиться с этим человеком и будет иметь рекомендательное письмо к нему! Мне очень хочется помочь молодому человеку. У него нет никого, кто замолвил бы за него словечко или помог бы ему словом или делом; он приехал в Вену совсем один, никого там не знает, ему пришлось самому, без всякого руководства добиваться везде, чтобы его приняли. Он твёрдо намерен выучиться стоящему делу! Насколько я его знаю, он не собьётся с пути, потому что у него перед глазами серьёзная цель. Я надеюсь, он будет достоин твоих хлопот! Возможно, ты сделаешь доброе дело. Молодой человек пока ещё в Линце, но через несколько дней снова отправляется в Вену. Он ждёт только решения опекунского совета по поводу пенсии для себя и сестры»[193]193
Копии писем в архиве IfZ München (F 19/19), экспертиза д-ра Вольфганга Бенца 1968 года. Переписка была обнаружена в наследии Иоганны Мотлох и конфискована гестапо (письмо управления полиции Вены в Главное управление имперской безопасности (РСХА) в Берлине от 30.12.1941). Представив Гитлеру копии писем, Борман писал Гиммлеру 14.10.1942: «Фюрер был очень растроган, вспоминая об этих ему, конечно, хорошо известных событиях» (Koblenz BA, NS 19/1261).
[Закрыть].
Иоганна Мотлох, «дражайшая Муки», немедленно написала Роллеру. Знаменитый человек, тогда занятый подготовкой венской премьеры музыкальной драмы Эжена д'Альбера «Долина», ответил сразу, 6 февраля 1908 года, письмом на три страницы: «Дорогая многоуважаемая сударыня, я с удовольствием исполню ваше желание. Пусть молодой Гитлер приходит и приносит свои работы, чтобы я посмотрел, как и что. Я всё скажу ему по совести, насколько я в этом разбираюсь. Он найдёт меня каждый день в моём рабочем кабинете в опере, вход со стороны Кертнерштрассе, лестница дирекции, в половине первого и в половине седьмого. Если меня не окажется в кабинете, слуга пригласит меня по телефону. В эти часы я обычно в опере. Если вдруг так неудачно получится и Гитлер придёт, когда меня нет, пусть не стесняется и явится снова на следующий день».
«Муки» немедленно пересылает это исключительно дружелюбное письмо Роллера госпоже Ханиш, которая уже 8 февраля 1908 года благодарит «за исполнение просьбы» и рассказывает о впечатлении, произведённом в Линце: «Если бы ты могла видеть счастливое лицо молодого человека, когда я пригласила его к себе и сказала, что ты была так любезна и порекомендовала его директору Роллеру, и он может к нему явиться! Это было бы лучшим вознаграждением за твои труды! Я дала ему твою карточку и письмо директора Роллера! Если бы ты только видела этого мальчика! Он читал письмо про себя, медленно, слово за словом, будто хотел выучить его наизусть, с благоговением и счастливой улыбкой. С выражением глубокой благодарности на лице он вернул мне письмо. Спросил, можно ли написать тебе, чтобы выразить свою благодарность. Я ответила: «Да!»… Хотя из опекунского совета до сих пор нет никаких новостей, Гитлер не хочет ждать и через неделю уезжает в Вену. Его опекун – простой человек, очень хороший, но, насколько я понимаю, недалёкий. Он живёт не здесь, а в Леондинге. Мальчику приходится самому всё улаживать, хотя обычно этим занимается опекун. Вместе с этим письмом возвращаю тебе письмо директора Роллера. Если ты встретишься с ним, поблагодари его от меня за доброту, за то, что он при всей своей занятости на такой должности согласен принять молодого Гитлера и дать ему консультацию. Такое счастье выпадает не каждому молодому человеку, думаю, Гитлер сумеет это оценить».
10 февраля 1908 года юноша пишет благодарственное письмо Иоганне Мотлох в Вену, на бумаге с чёрной каймой, старательным почерком и почти без ошибок:
Глубокоуважаемая сударыня!
Настоящим выражаю Вам, глубокоуважаемая сударыня, глубочайшую благодарность за ваши хлопоты о том, чтобы предоставить мне доступ к великому мастеру сценической декорации профессору Роллеру. С моей стороны было нескромно воспользоваться Вашей добротой, милостивая госпожа, так как вам пришлось просить за совершенно чужого человека. Тем более я прошу Вас принять мою самую сердечную благодарность за предпринятые Вами шаги, увенчавшиеся таким успехом, а также за Вашу карточку, которую вы, милостивая госпожа, любезно предоставили в моё распоряжение. Я безотлагательно воспользуюсь этой счастливой возможностью.
Ещё раз примите мою глубочайшую благодарность, почтительно целую вашу руку.
Адольф Гитлер.
В тот же день Адольф и Паула Гилер подают ходатайство о сиротской пенсии в земельное финансовое управление Линца. Согласно законодательству, нуждающиеся сироты имеют совместное право на половину материнской вдовьей пенсии до достижения 24-летнего возраста, в данном случае – оба имеют право на 50 крон, каждому – по 25 крон в месяц, при условии, что они учатся в школе или высшем учебном заведении. Ходатайство удовлетворено, вскоре в Вене Гитлеру выплатят его первую пенсию[195]195
Jetzinger, 187.
[Закрыть].
Опекун опять настаивает, чтобы Гитлер, которому теперь уже почти девятнадцать лет, наконец-то нашёл работу или поступил куда-нибудь в ученики, а пенсия в 50 крон полностью досталась сестре. Из-за этого разгорается конфликт, и недовольный Гитлер покидает Линц в феврале 1908 года. Матери Кубичека он говорит, что эти «терзания ему надоели и он убегает от них в Вену; у него имеется некоторая сумма наличными, он сможет какое-то время продержаться на плаву; он хочет стать художником и доказать своим мещанским родственникам, что прав он, а не они»[196]196
Jetzinger, 190.
[Закрыть].
Гитлер настаивает, чтобы друг поскорее последовал за ним в Вену и поступил в консерваторию. Как вспоминает Кубичек, Гитлеру пришлось использовать «весь свой дар убеждения», чтобы уговорить его родителей «отпустить в Вену единственного сына», потому что это означало – помимо материальных жертв – что Август «уже никогда не войдёт в дело отца, а тому уже шёл шестьдесят второй год»[197]197
Linz OOLA, материалы по Етцингеру, письмо Кубичека от 24.06.1949.
[Закрыть].
Дату отъезда Гитлера из Линца можно определить по записям в книге домашних расходов: впоследствии записи ведутся строго, с первого по последнее число месяца, но в феврале 1908 года записи начинаются с 12-го. Предыдущие страницы, видимо, вырваны: указание на то, что прежний «глава дома» в это день или вскоре затем уехал, забрав с собой все расчёты, а также предыдущие, заполненные матерью страницы. Прочие семейные бумаги – например, письма родителей или письма самого Гитлера – тоже исчезнут. Кубичек отвозит друга с его четырьмя тяжёлыми чемоданами на вокзал.
18 февраля Гитлер посылает Кубичеку открытку из Вены: Уже очень жду известия о твоём приезде. Напиши поскорее и поточнее, чтобы я успел подготовиться к торжественной встрече. Вена ждёт тебя. Приезжай скорей. Я, конечно, встречу тебя на вокзале. И далее: Значит, как договорились, сначала ты остановишься у меня. А потом посмотрим. Рояль здесь можно взять в так называемом «Доротеуме» [государственном ломбарде – прим. автора] всего за 50–60 гульденов. И приписка: Ещё раз прошу, приезжай скорей![198]198
Kubizek, 182f.
[Закрыть]
