Текст книги "Гитлер в Вене. Портрет диктатора в юности"

Автор книги: Бригитта Хаманн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 43 страниц)

Подземная Вена

Ради тепла люди вынужденно прибегали к услугам нелегальных частных ночлежек в предместьях. Там предприимчивые обладатели жилой площади сдавали практически каждый квадратный метр пола и неплохо на этом зарабатывали: ночёвка на полу стоила 60 геллеров, в пересчёте на месяц это куда больше, чем Гитлер платил госпоже Закрейс.

Одну из таких «пролетарских квартир» в Бригиттенау описал журналист Винтер: «Если вас интересует эта проблема, зайдите в любой из домов, особо не выбирая, и пройдитесь по квартирам, особенно в задних флигелях, картина везде будет ужасающей». Ночлежки «переполнены, везде полно детей, здесь совершенно чужие друг другу люди живут и спят вместе, часто и в одной постели». В единственном крохотном помещении нередко размещались по шесть-восемь человек – «готовили, стирали, жили, спали, учились и работали». «В одном сарае, негодном даже для скота, я обнаружил десять человек, в том числе троих детей, растущих безо всякого присмотра среди совершенно опустившихся люмпенов»[625]625
  Winter (см. примеч. 45), 47, 49, 70.


[Закрыть].

Государственный санитарный контроль под охраной полиции периодически устраивал облавы, и хозяев арестовывали, а тот или иной нелегальный приют закрывали, но тем самым лишь увеличивали число бездомных.

Журналист Эмиль Клегер несколько раз ночевал в такой квартире, в районе Леопольдштадт. Только проведя три-четыре ночи без сна, люди достаточно уставали и могли заснуть, «не замечая невыносимо затхлого воздуха и укусов насекомых». В трёх-четырёхкомнатных квартирах этих полуразрушенных домов собирались по восемьдесят и более человек – мужчины и женщины, больные и здоровые, алкоголики и проститутки, и тут же – куча детей: «Всё пространство вокруг меня забито людьми, тряпьём и мусором. Вся комната – один отвратительный комок грязи». Наутро, «выспавшись», все «поспешили покинуть эту ночлежку, как можно скорее выбраться на свежий воздух из этого кошмара»[626]626
  Kläger (см. примеч. 61), 140ff.


[Закрыть].

В таких условиях активно плодились крысы и насекомые, представлявшие серьёзную угрозу в ту эпоху, когда из-за миграции и недоедания по всей Европе расползалась холера. К тому же распространялся и туберкулёз, его ещё называли «венской болезнью» или «болезнью пролетариев». И не только в битком набитых ночлежках, но и в маленьких мастерских, во влажных, тёмных подвалах, где ремесленники с подмастерьями и работали и спали. Детская смертность в рабочих районах в два-три раза превышала показатели в районах для «чистой публики». В ночлежках пышным цветом цвели преступность, алкоголизм, проституция – и сифилис.

Кубичек пишет, что Гитлер, чьи детство и юность прошли в отмытом до блеска доме, страдал из-за грязи, царившей и в квартире на Штумпергассе у госпожи Закрейс: «Не столько голод, сколько окружающая его грязь, с которой вынужденным образом приходилось мириться, вызывали у него внутренний протест против таких плохих условий жизни»[627]627
  Kubizek, 203.


[Закрыть]. Вот как описывает Кубичек дом госпожи Закрейс, в сравнении с ночлежками вполне безобидный: «В подъезде один-единственный водопроводный кран, из которого жители восьми квартир таскают воду бадьями и вёдрами. Туалет – один на весь этаж, в крайней степени негигиеничный, чтобы воспользоваться им, нужно проявлять просто чудеса ловкости. И повсюду клопы!»[628]628
  Kubizek, 210.


[Закрыть]. Каждую ночь Гитлер выходит «охотиться за клопами» и «по утрам демонстрирует аккуратно наколотые на иголку экземпляры»[629]629
  Kubizek, 310.


[Закрыть].

Все источники, где описана сложившаяся в Вене ситуация, подчёркивают не только опасность для здоровья, но и моральный вред, наносимый детям. Некоторые преступники начинали свою карьеру ещё в детстве. Попрошайничество приносило мало дохода, да к тому же преследовалось, так что единственным способом заработать оставалась детская проституция. В «Моей борьбе» Гитлер с явным отвращением пишет о таких детях и подростках: Испорченный морально, истощённый физически, искусанный вшами, юный «гражданин» отправляется в начальную школу… И когда в четырнадцать лет он выходит оттуда, уже непонятно, что его отличает больше – невероятная тупость, когда речь идёт о реальных знаниях и умениях, или ужасная наглость, да ещё и вкупе с развращённостью, причём в таком юном возрасте, так что волосы встают дыбом[630]630
  MK, 33.


[Закрыть].

Обычно проблему решали следующим образом: санитарная полиция при облавах забирала беспризорников и принудительно отправляла их в сиротские приюты. Однако и эти учреждения были и стары, и переполнены, ведь матери всё чаще вынужденно отдавали детей под опеку государства. Социал-демократы не уставали указывать на то, что подобная ситуация – это бомба с часовым механизмом, и требовали столь остро необходимой реформы в области попечительства над бедными.

В январе 1908 года оппозиция в городском совете выступила с предложением построить отапливаемые бараки и открыть доступ под арки городской железной дороги, чтобы защитить от зимних холодов как можно больше народу. Но городские власти, оспаривая очевидное, возразили: затраты на поддержку бедняков и так немыслимо высоки, а «в холодное время года у всех невиновных людей в Вене есть крыша над головой»[631]631
  IWE, 18.01.1908.


[Закрыть].

Итак, городские власти полагали, что «невиновные» бездомными быть не могут и распорядились всех задержанных бродяг отправлять если не в тюрьму по какому-нибудь обвинению, то в городской работный дом. В ужасающих условиях, в тесноте, бездомные клеили пакеты и мешки, нарезали бумажные ленточки, пересчитывали и паковали шпильки, набивали мешки соломой, чинили обувь, стирали бельё, мыли и ремонтировали сам приют. Перечисляемая сюда сумма на сутки увеличилась с 13.300 в 1905 году до 67.100 в 1908 году, а сумма, выделяемая на одного человека, сократилась, несмотря на инфляцию, с 59,92 до 43,10 геллеров. На питание из этих денег расходовалось всего 11 геллеров, их едва хватало на хлеб и пустой суп[632]632
  SJSW für 1908, Wien 1910, 855.


[Закрыть].

На самой низкой ступени социальной лестницы находились бездомные, вынужденные вопреки запретам полиции ночевать под открытым небом, в фабричных цехах, в разветвлённой системе канализации или в тёплых навозных кучах садовых хозяйств. Полиция отправляла их в городской работный дом, в тюрьму или депортировала.

Гитлер пишет в «Моей борьбе»: В начале XX века Вена превратилась в один из наиболее социально неблагополучных городов. Ослепительное богатство соседствовало с отвратительной нищетой… Перед дворцами на Рингштрассе слонялись тысячи безработных, а под этой via triumphalis[633]633
  Триумфальная улица (лат.)


[Закрыть] старой Австрии во мраке и грязи каналов ютились бездомные[634]634
  МК, 22f.


[Закрыть]. А вот цитата из его монологов: В Вене накануне мировой войны более восьми тысяч человек обитали в системе канализации. Это крысы, выходящие наружу при приближении катастрофы[635]635
  Monologe, 126, главная ставка фюрера, 05.11.1941.


[Закрыть]. Макс Винтер так описывал бездомных на кирпичном заводе: «В лохмотьях, босые или в изношенной обуви. Вместо подушки – два кирпича и шляпа, вместо матраса – кирпичная крошка и грязь, не укрыты ничем, в лучшем случае на плечи наброшен мокрый от дождя пиджак. Один, чтобы спастись от вшей, спит, раздевшись до пояса, другой пристроился на ночлег в тачку»[636]636
  Мах Winter, Im interirdischen Wien. Großstadt-Dokumente, Bd. 13, Berlin o. J., 58.


[Закрыть].

Тёплые места «местные» защищали от чужаков как свою собственность даже в системе в канализации. В «подземной Вене» – так назывался цикл репортажей Винтера – царило право сильного. Бездомным женщинам с детьми, старым, больным, робким здесь не пробиться.

Рост ксенофобии

Из-за жилищных проблем, инфляции и растущей безработицы в Вене всё больше разгоралась ненависть к чужакам и обострялись национальные конфликты. Ведь поток приезжих не уменьшался, наоборот. А развитие транспорта, в первую очередь – железных дорог, тоже способствовало увеличению миграционных потоков. Быстрый рост промышленности привлекал все новую рабочую силу. Количество фабрик в пригородах Вены выросло с 1880 по 1910 год на 133%[637]637
  Otruba, 236.


[Закрыть]. Строительство жилья и социальных учреждений не поспевало за этими темпами. Больницы, воспитательные дома, школы, университеты были переполнены. Всё громче звучали призывы в госпиталях и сиротских приютах отдавать предпочтение местным уроженцам, а определённым группам населения (славянам, восточноевропейским евреям), не помогать вовсе.

Немецкие студенты Венского университета сцепились в студенческой столовой (и как раз в день юбилея правления императора, 2 декабря 1908 года) со своими «ненемецкими» однокашниками и вышвырнули их на улицу. Депутат от Немецкой радикальной партии Эдуард фон Штрански оправдывал их поведение перед парламентом, утверждая, что славяне и евреи якобы «готовили и проводили в этом содержащемся на общественные деньги образовательном учреждении… демонстрации против немецкого характера нашей высшей школы». Студенты-немцы объясняли: «С нас довольно, мы не хотим находиться рядом с этими людьми, столовую нужно разделить, пусть евреи и прочие ненемецкие студенты откроют отдельную, ненемецкую столовую на собственные деньги. У немцев должна быть своя столовая»[638]638
  AZ, 09.04.1910, 4.


[Закрыть]. Пока они не добились своего, студенческая столовая так и оставалась местом постоянных стычек. Вслед за столовой только для немцев появилась столовая только для евреев, затем – только для итальянцев и так далее.

Сомнительное достижение университета повторяли и другие социальные институты: так, академическое общество по уходу за больными студентами постановило взимать с иностранцев, евреев и чехов взносы в четверном размере. Сионистская «Нойе Националь-Цайтунг» комментировала, не скрывая раздражения: «Общество, имеющее целью социальную помощь, создаётся не для того, чтобы обслуживать националистические прихоти… и не для того, чтобы исключать из своих рядов бедных евреев, после того как у богатых евреев выпросили пожертвования!»[639]639
  NNZ, 26.02.1909.


[Закрыть]

Пангерманец Йорг Ланц фон Либенфельс опубликовал в 1907 году брошюру под названием «Раса и забота об общественном благе, призыв к борьбе против неразборчивой благотворительности». Он пытался доказать, «что по меньшей мере треть болезней возникает по расовым причинам или по вине самого больного». К таковым болезням он относит и туберкулёз, которому «особенно… подвержены метисы, причём разнообразные половые излишества являются его главной причиной». «Все омерзительные кожные заболевания… – родом с Востока, появляются вследствие нечистоплотности и являются по сути расовыми болезнями. Люди высшей расы заражаются, потому что в современном мире, не знающем расовых разграничений, вынуждены общаться с представителями низшей расы».

По мнению Ланца, «дурная раса» ответственна, в частности, и за переполненные сумасшедшие дома: «Если бы государство проводило разумную расовую политику и аккуратным способом истребляло семьи с дурной наследственностью, экономия составила бы кругленькую сумму до девяти миллионов крон в год!» Далее рекомендовалось определять размер благотворительной помощи в зависимости от расовой принадлежности и «оказывать поддержку только людям с золотистыми волосами, голубыми (или серо-голубыми) глазами, розовым цветом лица, удлинённым черепом и удлинённым лицом, с прилегающими к голове удлинёнными ушами, маленьким прямым носом, пропорциональным ртом, здоровыми белыми зубами, полным подбородком, высокого, пропорционального телосложения, с узкими ладонями и узкими ступнями»[640]640
  Ostara Nr. 18, Dezember 1907, 6f., 9 u. 15.


[Закрыть]. И хотя ни один здравомыслящий человек в Вене не воспринимал людей вроде Ланца всерьёз, подобные измышления, пусть и в карикатурно-преувеличенной форме, демонстрируют дух эпохи.

Десятки тысяч безработных мигрантов жили нелегально, опасаясь высылки из города; эту судьбу разделяли все, кому не удалось устроиться в Вене. Имена тех, кому грозила высылка и кто уже получил первое предупреждение, включались в «кадастр бедняков», доступный во всех госучреждениях. В ежемесячнике «Блеттер фюр дас Арменвезен дер Штадт Вин» («Газета об общественном призрении Вены») существовала постоянная рубрика, где публиковали для включения в этот «кадастр» новые имена «с целью предотвращения ненадлежащего использования вспомоществования для бедных». Речь прежде всего шла о «лицах, которые приехали издалека искать в Вене счастья, не будучи способными пустить здесь корни». О «бродягах», то есть бездомных, по причине болезни или возраста не нашедших работу. И о мигрантах, «не способных, несмотря на постоянную поддержку, выжить в конкурентной борьбе мегаполиса и только увеличивающих количество и без того многочисленной местной бедноты». Значит, необходимо «гуманным способом возвращать этих находящихся под угрозой людей в их привычные условия». Вена не может «взвалить на свои плечи заботу о бедняках со всех концов империи»[641]641
  Blätter für das Armenwesen der Stadt Wien, Wien 1912, 5f.


[Закрыть].

Гитлер в приюте для бездомных в Майдлинге

Подробности тех бесславных недель и месяцев Гитлер, обычно словоохотливый, не сообщает. Но есть официальное подтверждение, а именно – запись в полицейском протоколе от 1910 года (см. раздел «Ссора с Ханишем» в Главе 6 «В мужском общежитии»), что ему пришлось ночевать в приюте для бездомных в венском районе Майдлинг. Вот как трудно ему приходилось в 1909 году

^{Медицинское обследование в приюте для бездомных в Майдлинге}

Огромный приют, с учётом интересов добропорядочных граждан построенный на отшибе, позади Майдлингского кладбища, открыли в 1908 году. Здесь около тысячи человек ежедневно могли бесплатно получить питание, переночевать в отапливаемом помещении и помыться. В отличие от старой городской ночлежки и работного дома, пользующегося дурной славой, этот приют был желанным местом ночлега. Зимой бездомные каждый вечер сотнями выстраивались в очередь у входа, но пускали не всех, потому что мест не хватало. Охрана была в любой момент готова пресечь беспорядки.

Многие голодные и замёрзшие оставались ночевать на мостовой перед приютом, чтобы попасть внутрь хотя бы на следующую ночь. Газеты начинали писать об этом, только если перед дверями приюта насмерть замерзал или умирал с голоду очередной ребёнок, если кто-нибудь от отчаяния кончал жизнь самоубийством или у входа умирал тяжелобольной, так и не получив медицинской помощи. Можно сказать, что юному Гитлеру повезло, ведь он сюда быстро попал.

Этот приют, как и другой подобный в 3-м районе Вены, находились в ведении частного и весьма эффективного «Союза приютов для бездомных». Финансирование осуществлялось почти исключительно за счёт личных пожертвований и членских взносов. Руководил союзом придворный книготорговец Кюнаст, поддержку оказывали известные люди – например, композитор и автор оперетт Карл Миллёкер. Союз распределял деньги и одежду, при поддержке социал-демократов оказывал помощь в поиске работы – наиболее успешно из всех подобных организаций.

^{Мужская столовая в приюте для бездомных в Майдлинге}

На 1909 год город выделил союзу 30.000 крон вместо обещанных 50.000. Руководство, почти в отчаянии перед лицом крайней нужды, вербовало новых членов и искало пожертвования[642]642
  IKZ, 14.7.1910.


[Закрыть]. Газета «Арбайтерцайтунг» писала: «Месяц за месяцем бедняки просят милостыню, а городские власти, чей долг перед обществом – оказывать помощь, лишь наблюдают и бездействуют. Этих господ не интересует, что за один только март в приюте нашли пристанище более 3000 детей, то есть по 100 детей ежедневно. Это же не их дети, а остальные могут катиться к чёрту!»[643]643
  StP HdA, 15.12.1908, 8012.


[Закрыть]

«Вена должна стыдиться, что здесь не находят денег для таких вещей. На… княжеские приёмы и на охотничьи выставки деньги есть всегда, равно как и на банкеты и на попойки». На юбилейную процессию деньги тоже есть, «а на то, чтобы у каждого жителя этого города был ночлег, чтобы женщинам и детям нашлось место в приюте, – вот тут у Вены денег нет. Этому нужно положить конец». Требования срочно построить новый городской приют для бездомных ни к чему не привели[644]644
  AZ, 07.04.1910, «Revolution vor dem Asyl».


[Закрыть].

Положение осложняло ещё и то, что мест в больницах тоже не хватало, больные искали прибежища в приютах. В специальной рубрике под названием «Позор венских больниц» газета «Арбайтерцайтунг» регулярно с возмущением рассказывала о матерях с детьми в горячке, о пострадавших от несчастных случаев, которых гнали из одной больницы в другую и нигде не принимали.

В майдлингском приюте соблюдались порядок и строгие санитарные нормы. Размещали по строгому ритуалу: «хозяин дома» встречал гостя, пока ещё анонимного, и выдавал пропуск в помещения для дезинфекции и мытья. Больным оказывали первую помощь. Пока новые обитатели ночлежки мылись, их одежду стирали и дезинфицировали. Потом бесплатно выдавали тарелку супа и хлеб. После удара колокола открывались двери в спальни, где тесными рядами стояли нары. Приют следовало покинуть на следующий день не позднее девяти часов утра.

Приют не просто обеспечивал людям крышу над головой и первую помощь, но ещё и выполнял важную социальную функцию: его обитатели помогали друг другу. Более опытные за деньги или услуги давали новичкам жизненно важные советы: в какой приют или «тёплую комнату» сходить, где найти работу, где имеет смысл попрошайничать, да с помощью каких ухищрений. Большие спальные залы каждый вечер превращались в подобие базаров. Портные и сапожники за небольшую плату или за сигарету чинили одежду и обувь. Процветала торговля табаком, водкой и другими вещами. А самым востребованным товаром был пропуск в ночлежку на следующие дни. Ведь бесплатно здесь разрешалось находиться не больше недели. Но у ловкачей были свои методы: они вставали в очередь за пропусками, ночевали в другом месте, а пропуск перепродавали на чёрном рынке.

Так и молодому Гитлеру в приюте помогал более опытный товарищ по несчастью – его сосед по нарам Райнхольд Ханиш, сомнительная личность, бродяга под вымышленным именем Фриц Вальтер. Постоянно меняя место жительства, он сообщал о себе разные данные: год рождения – 1884, 1886, 1889 или 1893; место рождения – разные городки в Богемии, чаще всего Грюнвальд под Габленцем; профессия – то торговец, то рабочий сцены, то разнорабочий, то лакей или художник[645]645
  Wien StLA, архив отдела регистрации по месту жительства.


[Закрыть]. (О достоверности свидетельств Ханиша см. раздел «Экскурс: Источники о жизни Гитлера в мужском общежитии» в Главе 6 «В мужском общежитии»).

Ханиш вспоминал, каким он увидел 20-летнего Гитлера при первой встрече: «Ночлежка оказалась для него совершенно новым миром, где он не мог сориентироваться». Молодой человек производил грустное впечатление, выглядел смертельно усталым и голодным, ноги сбиты в кровь. Его костюм – синий, ткань с рисунком – из-за дождя и дезинфекции превратился в лиловый. Все привезённые из Линца вещи Гитлер, должно быть, давно продал. В приюте у него уже ничего нет, кроме надетой на нём изношенной одежды.

По утверждению Ханиша, Гитлер рассказал, что последняя квартирная хозяйка его выгнала. Он провёл несколько вечеров в дешёвой кофейне в 7-м районе на Кайзерштрассе, а потом деньги закончились. Пришлось ночевать на скамейках в парке, но там его будили и прогоняли полицейские. Как-то ночью он дошёл до того, что попросил денег у какого-то подвыпившего господина. А тот обругал его и погрозил тростью. Уже несколько дней он ничего не ел.

Гитлера угостили хлебом. Старый нищий поделился сведениями, где можно бесплатно получить суп и неотложную медицинскую помощь. Ханиш располагал к себе людей, рассказывая всякие истории: «Я тогда говорил на берлинском диалекте, и все принимали меня за пруссака». Но в Берлине он провёл в заключении лишь три месяца в 1907 году за кражу и шесть месяцев в 1908-м за подделку документов[646]646
  Smith, 163.


[Закрыть]. Гитлер, по словам Ханиша, постоянно требовал рассказать ему о Германии, «потому что бредил Германией»[647]647
  Свидетельства Ханиша цитируются, если не указано иного, по: The New Republic, 05., 12. u. 19.04.1939.


[Закрыть].

В майдлингском приюте они долго оставаться не могли и отправились вместе по другим ночлежкам. Сперва в Эрдберг, в частную «тёплую комнату» еврейского барона Кёнигсвартера, она оставалась открытой и на ночь, затем – в район Фаворитен, потом снова в Майдлинг и так далее.

Днём искали работу. Ханиш, став свидетелем неоднократных и неудачных попыток Гитлера найти работу, пришёл к выводу, что тот просто беспомощен, да и неспособен к тяжёлому физическому труду. Однажды потребовались люди для рытья траншей. Ханиш посоветовал Гитлеру не браться: «Знал, что он продержится на такой работе не дольше часа». Ханиш: «Я ни разу не видел, чтобы он выполнял какую-либо тяжёлую работу, и никогда не слышал, чтобы он работал на стройке. Строительные фирмы нанимают только сильных и крепких людей».

Ханиш вспоминает, что Гитлер время от времени устраивался носильщиком на Западный вокзал. С началом зимы безработные нанимались убирать снег, но у Гитлера не было зимнего пальто, он ужасно мёрз и кашлял, так что и снег убирал лишь несколько раз. Короче говоря, этот неприспособленный к жизни и физически слабый молодой человек ничего не мог заработать, вот почему и был так беден – даже по меркам бездомных. Как-то Ханиш спросил, чего он ждёт от будущего, а тот якобы ответил: «Я сам не знаю». Ханиш: «Я никогда ещё не видел такого беспомощного смирения перед лицом бедствий».

Ханиш подробно расспрашивал младшего товарища о его жизни. Гитлер сказал, что учился в Академии изобразительных искусств. Ханиш, в постоянных поисках источника дохода, предлагает Гитлеру: раз уж он художник, пусть рисует открытки с видами, их можно продавать в гостиницах. Но Гитлер не решился отправиться туда торговцем: он плохо одет и боится полиции, у него нет официального разрешения на такую деятельность. Тогда Ханиш предлагает себя в качестве продавца. Заработок планируется делить пополам.

Но Гитлеру не на что купить бумагу и краски. Неужели у него нет родственников, у которых можно попросить денег? После долгих колебаний молодой человек решился написать письмо, но у него нет почтовой бумаги. В конце концов Ханишу вместе с ещё одним товарищем по ночлежке удалось заставить молодого человека пойти в кофейню Артхабера напротив Южного вокзала и написать письмо «его сестре». Речь здесь не может идти ни об Ангеле Раубаль, сводной сестре Гитлера, ни о 13-летней Пауле. Адресатом могла быть только «тётушка Хани», которая тогда «служила» в доме своей сестры Терезии Шмидт в Вальдфиртеле. Она помогла и на этот раз.

Незадолго до Рождества 1909 года, стоя в очереди перед майдлингским приютом, Гитлер достал из кармана купюру в 50 крон. Ханиш вспоминает: «Я сказал ему, что не нужно показывать деньги, а то их украдут или возьмут взаймы». Итак, куплены материалы для рисования и зимнее пальто. Как рассказывает Ханиш, Гитлер боялся, что старьёвщики в еврейском квартале его обманут, и купил пальто за 12 крон в государственном ломбарде «Доротеум».

Гитлер принялся рисовать открытки. В «тёплых комнатах» полно народу, и он работает в дешёвых кофейнях. Ханишу хочется поскорее разжиться деньгами, он подгоняет Гитлера. Ханиш показал себя хорошим продавцом, предприятие оказалось успешным. Теперь у обоих достаточно денег, им не нужно проводить время в бесконечных унизительных поисках случайного заработка и в многочасовых очередях под дверью очередной грязной ночлежки.

Так закончился для Гитлера самый тяжёлый период жизни в Вене. Согласно полицейскому свидетельству регистрации по месту жительства, 9 февраля 1910 года он поселился в мужском общежитии в рабочем районе Бригиттенау, где оставался до отъезда в Мюнхен в мае 1913 года.

Наслаждаясь спокойствием и теплом в мужском общежитии, он, вероятно, знал о мрачном происшествии в майдлингском приюте. 3 апреля 1910 года там начались беспорядки: около двух сотен не попавших внутрь бездомных решили взять переполненный приют штурмом, но полиция силой подавила бунт. «Арбайтерцайтунг» писала с гневом и возмущением: «Вена опозорилась на века, опозорилась богатая Вена, где ночь за ночью сотни людей ютятся в жалких норах, потому что вместо приюта им уготованы сабли полицейских»[648]648
  AZ, 05.04.1910, 5.


[Закрыть].

Осенью 1910 года состоялась небольшая демонстрация: 46 семьям по истечении недельного срока отказали в дальнейшем пребывании в приюте. Не зная, куда податься, эти 108 человек, отправились через весь город к ратуше за помощью. Но протесты не принесли им никакой пользы. Городские власти поступили как обычно: бездомных родом из Вены отправили в работный дом, приезжих – выслали[649]649
  IWE, 21.09.1910.


[Закрыть].

Если бы полиция поймала Гитлера, когда он был бездомным и безработным, его бы тоже принудительно отправили в родной Линц к сёстрам и опекуну. Он не имел свидетельства уроженца Вены и по закону не мог рассчитывать на помощь от города.