Текст книги "Гитлер в Вене. Портрет диктатора в юности"

Автор книги: Бригитта Хаманн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 43 страниц)

Современная столица

В 1908 году в Вене проживало два миллиона человек, это был шестой по величине город мира после Лондона (4,8 миллионов), Нью-Йорка (4,3), Парижа (2,7), Чикаго (2,5) и Берлина (2,1). Число жителей в других крупных городах Дунайской монархии – Триесте, Праге и Лемберге – едва достигало 200.000[1074]1074
  Данные согласно: IWE, 04.01.1908.


[Закрыть].

С 1880 по 1910 год население Вены увеличилось почти в два раза, с одной стороны, из-за огромного притока жителей из провинции в период быстрой индустриализации, с другой – благодаря присоединению пригородов в 1890 году и Флоридсдорфа в 1904-м. Предполагалось, что именно на этой внушительных размеров территории на другом берегу Дуная город будет продолжать расти – до запланированных четырёх миллионов. Прирост населения за счёт приезжих составлял минимум 30.000 человек в год.

Быстро растущему городу нужна была новая инфраструктура: транспорт, газо-, электро– и водоснабжение, больницы, купальни и школы. Под руководством Люэгера эти задачи решались с размахом и во многих областях образцово. Именно в этот период Вена стала современной метрополией.

Главным рецептом успеха Люэгера была энергичная муниципализация коммунальных служб, таких как газовые заводы и электростанции; ранее они находились в руках разных, преимущественно иностранных акционерных компаний. Муниципальными стали водопроводная станция, скотобойня и даже пивоварня. Люэгер создал городские сберегательные кассы в противовес «еврейским» банкам и городскую похоронную службу, чтобы снизить цены за погребение, до той поры непомерно высокие.

Конку сменила самая длинная в Европе сеть трамвайных линий общей протяжённостью около 190 километров. Городская железная дорога, спроектированная Отто Вагнером, по сей день остаётся жемчужиной градостроительства, и её очень ценил Гитлер. Вторая линия водопровода длиной в двести километров доставляла теперь в Вену родниковую воду с горного массива Хохшваб в Верхней Штирии; этот водопровод и по сей день продолжает снабжать город водой, знаменитой своим высоким качеством. Больница в районе Лайнц работает до сих пор, а тогда была самой современной в Европе: отдельные павильоны, расположенные посреди парка, задумывались изначально как дом престарелых, но по инициативе Люэгера превратились в лечебное учреждение. Из-за приверженности Люэгера религии выстроили много новых церквей.

Не желая превращать Вену в «нагромождение камней», бургомистр позаботился о создании в городе парков и зелёных зон. Запретив застройку в «зелёном» поясе, окружающем город, Люэгер сохранил идиллический ландшафт Венского леса; до сих пор это зона отдыха горожан. Пляж «Гензехойфель» посреди живописных окрестностей даёт венцам ещё одну возможность провести досуг.

Деньги для этих гигантских проектов Люэгер добывал путём долгосрочных займов внутри страны и за рубежом. (Некоторые из этих долгов впоследствии уничтожила инфляция; оставшиеся зарубежные займы нужно было возвращать золотом, что после 1918 года превратилось в большую проблему для маленькой Австрийской республики). Люэгер финансировал свои строительные проекты на доходы, которые раньше доставались «иностранцам», и сделал сей факт козырем христианских социалистов. Первый биограф и партийный товарищ Люэгера, пастор Франц Штаурач, в 1907 году отметил в торжественной речи по случаю 10-летия пребывания Люэгера на посту бургомистра: «Предшественники-либералы тоже делали долги, но пользы от этого не было никакой. Нынешние займы и проценты по ним не будут стоить населению ни копейки, их вернут за счёт выручки предприятий. Раньше доходы от газовых заводов, трамвайной сети и прочего год за годом текли в карманы английских евреев, сегодня они идут на благо общества»[1075]1075
  Stauracz (см. примеч. 2), 77.


[Закрыть]. То же самое говорил и Гитлер в 1941 году: Сегодняшнее коммунальное самоуправление создано им [Люэгером – прим. автора]. Он муниципализировал частные предприятия и таким образом смог, ни на грош не повысив налоги, сделать Вену больше и красивее: он мог использовать доходы акционерных обществ, прежде находившихся в частных руках[1076]1076
  Monologe, 153, 17.12.1941.


[Закрыть].

Газеты 1908 года изображают Люэгера весёлым добродушным отцом города, который вникает во всё, даже самые мелкие вопросы в соответствии со своим предвыборным лозунгом: «Нужно помочь маленькому человеку». Очень популярна такая его фраза: мол, больше всего ему хотелось бы «предоставить фиакр каждому горожанину, прокутившему всю ночь»[1077]1077
  WSMZ, 6.4.1908.


[Закрыть]. На заседании городского совета он возложил ответственность за повышение цен на молоко на алчных торговцев – все понимали, что речь о евреях – и пригрозил: «Если другие средства не помогут, я сам возьмусь за торговлю молоком. (Продолжительные демонстративные аплодисменты). Я и так уже поставляю много чего: электричество, газ, пиво, я поставляю всё, что только можно, почему бы мне не поставлять ещё и молоко? (Снова аплодисменты и смех)»[1078]1078
  NIK, 12.9.1908.


[Закрыть].

Люэгер занимался и проблемой мусора, что понятно из следующего газетного интервью: «Бытовой мусор нужно сжигать и использовать для выработки электричества. Уличный мусор нужно пускать на удобрения. Это будет приносить городу новый доход, который частично покроет расходы на уборку мусора»[1079]1079
  NIK, 29.11.1908.


[Закрыть].

Выборы в ландтаг Нижней Австрии 1908 года (первые выборы во время пребывания Гитлера в Вене, входившей тогда в состав Нижней Австрии) стали триумфом Люэгера. В районе Мариахильф три кандидата от Христианско-социальной партии получили больше голосов, чем все остальные вместе взятые[1080]1080
  NWT, 27.10.1908.


[Закрыть]. Причина их успеха – старая система куриального избирательного права. Люэгер до конца жизни отказывался вводить в Нижней Австрии или в Вене всеобщее равное избирательное право, таким образом обеспечивая своей партии преимущество над социал-демократами.

Либеральная пресса, которую бургомистр тоже называл не иначе как «еврейской», боролась с народным трибуном Люэгером без особого успеха. Его приверженцы оставались недоступны влиянию газет, какими бы жёсткими ни были их нападки. Гитлер упомянул об этом феномене в 1942 году, рассуждая об английской прессе Второй мировой войны: Может получится и так, что пресса совершенно перестанет отражать мнение народа, например, как это было с венской прессой при обер-бургомистре[1081]1081
  В Вене никогда не было «обер-бургомистра», только «бургомистр», эта ошибка явно допущена составителем протокола, а не Гитлером.


[Закрыть] Люэгере. Хотя вся венская пресса была объевреившейся и либеральной, обер-бургомистр Люэгер и его Христианско-социальная партия всегда получали подавляющее большинство на выборах в городской совет, то есть точка зрения народа абсолютно не совпадала с позицией прессы[1082]1082
  Picker, 300, 15.04.1942.


[Закрыть].

Биография Люэгера

Люэгер родился в 1844 году. Он был «настоящим венцев», «из низов», сыном школьного служителя, инвалида войны. Его рано овдовевшая мать воспитывала сына и двух дочерей в тяжёлых условиях, однако обеспечила талантливому мальчику возможность изучать право в университете. Люэгер был благодарен ей до конца своих дней и демонстрировал свою горячую сыновью любовь в том числе и на публике. (См. Главу 11 «Юный Гитлер и женщины», раздел «Культ немецкой матери»).

В 1866 году, в год битвы при Кёниггреце, 22-летний Люэгер закончил обучение в университете, поступил на работу в адвокатскую контору и быстро прославился как защитник «маленьких людей», активно и бескорыстно помогая им в спорах с сильными мира сего. Решающее влияние на политические взгляды молодого человека оказал врач еврейского происхождения д-р Игнац Мандль, политик районного уровня, кумир «маленьких людей» района Ландштрассе, где жил и Люэгер. Именно Мандль повлиял на решение молодого человека заняться политикой. По его примеру Люэгер начал ходить по пивным и трактирам, с одного народного собрания на другое, и выступать там с политическими речами. Он выслушивал жалобы маленьких людей и, подобно Шёнереру в Вальдфиртеле, стал адвокатом тех, до кого раньше никому не было дела.

С экономической точки зрения это было тяжёлое время. После биржевого кризиса 1873 года народный гнев обратился против либералов у власти, против «капиталистов» и «жидов». Люэгер воспользовался этими настроениями и сконцентрировал усилия на создании двух образов врага: первый враг – крупные промышленники, фабриканты и владельцы универмагов, угрожавшие существованию мелких ремесленников, второй враг – «пролетариат», набирающая сила социал-демократия, которая, как утверждала партийная пропаганда, стремилась поднять революцию и отнять у добропорядочных бюргеров их хоть и скромное, но честно нажитое имущество. В качестве третьего врага добавлялись «чужаки» – приезжие.

Люэгер работал очень активно, просто одержимо, не чураясь и драк с политическими противниками. Граф Эрих Кильмансегг, штатгальтер Нижней Австрии, говорил о своём политическом антиподе Люэгере следующее: «Сильная воля и врождённый инстинкт, позволявший ему прямо-таки чуять настроение народа и находить для него правильные лозунги, – вот источники его блестящих успехов»[1083]1083
  Kielmansegg (см. примеч. 13), 365.


[Закрыть].

Обширный нижний слой среднего класса, который политики до той поры фактически не замечали, в 1875 году избрал либералов Люэгера и Мандля в городской совет. Здесь они перешли от «либералов» к «демократам» и, создав агрессивную оппозицию, добились свержения либерального бургомистра. Люэгер поддерживал немецкое националистическое движение Шёнерера, разделял принципы «Линцской программы» 1882 года и боролся вместе с Шёнерером в 1884 году против семьи Ротшильдов за национализацию Северной железной дороги. В его карьере победы сменялись поражениями, а одна партия – другой.

Главной и единственной целью Люэгера являлось кресло венского бургомистра. Ради этого он стремился заручиться поддержкой не только важных районных и профессиональных организаций (союзы ремесленников, мясников, пекарей и извозчиков), но и венских домовладельцев, обладавших серьёзным политическим влиянием. Вот что писал об этом Гитлер: Сделав ставку на ремесленников и мелкую буржуазию, а также на нижней слой средней буржуазии, партия Люэгера получила верную, стойкую и готовую на жертвы дружину[1084]1084
  МК, 130.


[Закрыть].

Расширение избирательного права в 1885 году принесло Люэгеру ожидаемый успех. Голосовать теперь могли «люди с пятью гульденами» – все, кто имел постоянное место жительства и ежегодно платил налоги на пять гульденов, крошечную сумму. Это дало сторонникам Люэгера право выбирать, а ему обеспечило место в Рейхсрате. «Народ Вены» любил и выбирал лично его, и неважно, от какой партии он выдвигался. В парламенте он быстро сделал себе имя, темпераментно выступая против «еврейских либералов», коррупции, иностранных акционерных компаний и – пока ещё мирно соперничая с Шёнерером – против «еврейской прессы».

В 1887 году Люэгер примкнул к маленькой антилиберальной католической группе «Христианско-социальный союз», которая разрабатывала современную социальную программу. Члены союза исповедовали крайний антисемитизм и стремились к «рекатолизации» страны.

Вступление в этот союз означало смену политической линии Люэгера: отныне он выступал перед общественностью как антисемит, что повлекло за собой и разрыв с его другом и наставником Игнацем Мандлем.

Вскоре Люэгер встал во главе союза и за несколько лет энергичной работы превратил его в современную массовую партию. Он свёл воедино всех своих прежних приверженцев: от домовладельцев до мясников, от демократов до немецких националистов. Все эти разнородные группы объединяла ненависть к евреям. Они гордо называли себя «антисемитами», используя это лишь недавно появившееся понятие. В 1893 году объединение получило официальное название – «Христианско-социальная партия», но в своём кругу её члены по-прежнему называли друг друга «антисемитами».

Люэгер был обязан стремительным взлётом не в последнюю очередь уходу Шёнерера с политической арены в 1888 году. Люэгер сумел очень ловко воспользоваться ситуацией, публично восхваляя «мученика» Шёнерера и при этом переманивая к себе его сторонников. Он присвоил самые успешные лозунги своего бывшего кумира, к большой ярости шёнерианцев. Впоследствии Франц Штайн не без оснований упрекал его в том, что он «использовал разбуженный Шёнерером расовый антисемитизм… как саморекламу», желая поскорее добраться до кресла бургомистра, и «охотился» за избирателями-шёнерианцами[1085]1085
  Koblenz ВА, R 18/5018, Франц Штайн «Шёнерер и Люэгер».


[Закрыть].

В Рейхсрате Люэгер также занимался в основном проблемами Вены и своими врагами, евреями, под зажигательным лозунгом: «Не дадим превратить большую Вену в большой Иерусалим». В 1890 году он выступил со знаменитой речью против евреев, которую цитировали и десятилетия спустя: «Евреев в Вене – как песка в море, куда ни пойдёшь – одни евреи: пойдёшь в театр – евреи, пойдёшь на Рингштрассе – евреи, пойдёшь в Городской парк – евреи, пойдёшь на концерт – евреи, пойдёшь на бал – евреи, пойдёшь в университет – и тут одни евреи». И далее: «Господа, я же не виноват, что большинство журналистов – евреи и в редакциях лишь изредка попадается христианин, которым в случае необходимости прикрываются, чтобы зря не пугать людей». А потому «направленное против журналистики движение неизбежно будет носить антисемитский характер»[1086]1086
  StP HdA, 13.02.1890, 13385 u. 13388.


[Закрыть]. Кроме того, «еврейская пресса» защищает интересы крупных капиталистов.

Антисемитизм принёс Люэгеру гораздо больший успех, чем Шёнереру. Один из видных пангерманцев удручённо заметил, что Люэгеру удалось «в глазах широкой общественности сделать собственную персону воплощением антисемитизма до такой степени, что некоторые господа, не способные мыслить самостоятельно, полагают, что если кто против Люэгера, то он и против антисемитизма»[1087]1087
  Пауль фон Пахер 15.10.1896, цит. по: Clemens Weber, Karl Hermann Wolf, masch. Diss. Wien, 1975, 103.


[Закрыть].

Перед лицом успехов Христианско-социальной партии враги Люэгера – либералы, придворные консерваторы и высшее духовенство – объединились. Они осуществили беспримерную акцию: кардинал граф Шёнборн от имени австрийских епископов доставил Папе Римскому официальную жалобу на христианских социалистов, обвиняя их в том, что партия эта по сути «не католическая, а бунтарская и социалистическая», «невоздержанна на язык», потакает народу, разжигает «низменные страсти» и ставит знак равенства между собой и антисемитизмом. Однако Папа Лев XIII больше поверил письму христианских социалистов, которое те написали в свою защиту, а особенно – изложенной в нём социальной программе, и послал Люэгеру своё благословение[1088]1088
  Freidrich Funder, Von Gestern ins Heute, Wien 1952, 145.


[Закрыть].

Ответ Папы окончательно закрепил успех Люэгера. На следующих выборах в городской совет в 1895 году его партия получила большинство. Казалось, Люэгер достиг своей цели – стал бургомистром Вены.

Однако против назначения Люэгера взбунтовались либералы. «Нойе Фрайе Прессе» писала, что при новом бургомистре «Вена станет единственной столицей мира с антисемитским клеймом», что это «позор для древней императорской резиденции», что при Люэгере «политическая тина поднимется на поверхность»[1089]1089
  NFP, 02.04.1895.


[Закрыть].

Ко всеобщему удивлению, император Франц Иосиф отказался утвердить назначение. Он поступил так по совету премьер-министра графа Бадени, высшей аристократии и своей фаворитки Катарины Шратт. К тому же он считал, что при Люэгере вряд ли будет соблюдаться основной правовой принцип государства – равенство всех граждан перед законом.

Выборы провели повторно. Император снова отказался утвердить Люэгера, и так четыре раза подряд, на протяжении двух лет. С каждым отказом императора и с каждым новым переизбранием количество голосов, отданных за Люэгера, росло. Он стал мучеником и народным героем, а это – ни с чем не сравнимый триумф. Произошло то, о чём никто и помыслить не мог: из-за этой истории пошатнулся авторитет императора.

Очевидным это стало во время процессии в праздник Тела и Крови Христовых в 1896 году. Император, как обычный смиренный христианин, шёл первым вслед за балдахином над дароносицей. А перед балдахином шли влиятельные лица, в том числе Люэгер. Очевидец Феликс Зальтен пишет: «Звонят колокола, развеваются церковные хоругви, толпа радостными криками приветствует своего любимца, тот благодарит, раскланивается, улыбается. Он счастлив. Потому что император, идущий за балдахином, слышит этот многоголосый гул. На протяжении всего пути ликующий народ приветствует человека, идущего впереди императора… Император движется вместе с процессией, кажется, будто он – из свиты этого человека. Впереди шумят овации, а вокруг него – тишина. Это был триумф Люэгера»[1090]1090
  Felix Salten, Das österreichische Antlitz, Berlin o. J. (1909), 135 f.


[Закрыть].

Перелом случился лишь после выборов 1897 года, проходивших во время кризиса при правительстве Бадени, когда угроза революции стала реальностью. Католические христианские социалисты показались меньшим злом в сравнении с социал-демократическими «революционерами». При дворе верх взяла партия сторонников Люэгера, возглавляемая дочерью императора эрцгерцогиней Марией Валерией, а та находилась под абсолютным влиянием своего духовника, отца Генриха Абеля.

В 1897 году, после двух лет борьбы, Люэгер наконец-то стал бургомистром столицы, к вящему ликованию народа. В миг триумфа он продемонстрировал свой политический талант. В отличие от Шёнерера, он не встал в оппозицию монарху, а заверил того в своей лояльности. Значит, «мученик» великодушно простил своего государя, и это только усилило народную любовь.

Два самых популярных человека в Вене – император Франц Иосиф и «народный трибун» Люэгер – помирились. Зальтен писал язвительно: «Достигнув цели, он взял прогабсбурский образ мыслей под защиту муниципалитета, сделал верность императору основой городского управления и стал княжить в столице под звуки народного гимна»[1091]1091
  Tам же, 137.


[Закрыть].

Народный трибун

Прямо пропорционально расширению избирательного права возрастало политическое значение тех социальных слоёв, на которые политики раньше почти не обращали внимания, – т.н. «маленьких людей». Теперь именно их масса определяла исход голосования, значит – необходимо найти способ привлечь этих новых избирателей, на которых традиционные средства пропаганды не действовали.

На всех уровнях возник новый тип политика – «народный трибун». Он в корне отличался от привычного либерального политика, ценившего образование и приличный вид, смотревшего на народ свысока, ощущая себя его учителем и воспитателем. Новые политики, уловившие веяния времени, как Шёнерер и Люэгер, шли на прямой контакт с народом: в пивных, на рынках, на заводах. Они узнавали «настроения» народа и предлагали ему свою помощь.

Выступая, народный трибун Люэгер часто переходил на диалект, подстраивался под уровень своих слушателей, объяснял сложное простыми словами, уснащал речь шутками. И делал то, что приносило больше всего голосов, – нападал на врагов своих избирателей, пробуждал в них неприязнь не только к другим политикам, но и к национальным или религиозным меньшинствам, к «богачам там, наверху», к «черни там, внизу», к «неверующим» и к «чужакам, которые отнимают у нас женщин, жильё и работу». Он сознательно апеллировал не к разуму и сознанию, а к чувствам и инстинктам. Гуго фон Гофмансталь писал: «Политика – это магия. Кто умеет воззвать к массам, тому они подчиняются»[1092]1092
  Hugo von Hofmannsthal, Buch der Freunde, Leipzig 1922, 74.


[Закрыть]. Речи Люэгера действовали на слушателей как массовый гипноз. Люэгер, по описанию его любовницы Марианны Бескиба, «обладал почти сверхъестественной способностью подчинять других своей воле»: «Глаза сверкают, руки воздеты, весь отдался жестикуляции, голос гремит, и хотя тембр у него был немного глуховатый, никто не мог превзойти его по силе и ясности речи. Не стесняясь в выражениях, он расписывал вред, причинённый стране либеральным режимом, рассказывал, как достичь всеобщего благополучия, и объявлял своим противникам борьбу «не на жизнь, а на смерть». Бурные аплодисменты сопровождали каждую его фразу, ликование толпы порой просто не давало ему продолжать. На место он возвращался, весь мокрый от пота»[1093]1093
  Marianne Beskiba, Aus meiner Erinneringen an Dr. Karl Lueger, Wien o. J… 6f.


[Закрыть].

Люэгер подарил «народу Вены» уверенность в себе. Зальтен пишет: «Только ему удаётся избавить венцев от уныния. Раньше их все бранили. Люэгер их хвалит. Другие требовали от них уважения к себе. Люэгер освобождает их от этой обязанности. Им говорили, что править могут только образованные. Люэгер показывает, как плохо эти образованные умеют управлять. Он, человек с университетским образованием, с учёной степенью, адвокат, костерит врачей, громит адвокатов, поносит профессоров, высмеивает науку. Он отбрасывает всё, что пугает и стесняет толпу, топчет всё это ногами, и кучера, портные, сапожники, зеленщики, кабатчики ликуют, бесятся и верят, что пришло время, о котором им возвещали – «блаженны нищие духом». Он приветствует все недостатки низших слоёв – отсутствие духовных потребностей, их недоверие к образованию, их пьянство, пристрастие к уличным потасовкам, их косность, заносчивость и самодовольство, – и они бесятся, бесятся от удовольствия, когда он выступает перед ними»[1094]1094
  Salten (см. примеч. 37), 132f.


[Закрыть].

Перед образованной публикой или на международной арене такие речи, конечно, утрачивали свою магическую силу. Слова казались плоскими, излюбленные шутки – глупыми. Очевидец сообщает: «С каким же удовольствием он смаковал банальности и грязные шутки! Словно он всё время говорил со своими избирателями из предместий! Президиум конгресса архитекторов он поздравил с удачным выбором места – ведь «жительницы Вены так прекрасно сложены». Выступая перед музыковедами и желая выразить мысль, что музыка – это язык, объединяющий мир, он не нашёл ничего лучшего, нежели заметить, что под венский вальс ноги так и просятся в пляс, и чешскую польку в Вене тоже танцуют». Успех даже таких выступлений Люэгера приводит его критика к выводу, что «коренное и самобытное притягивает людей больше, чем эта интернациональная чопорность»[1095]1095
  Max von Millenkovich-Morold, Vom Abend zum Morgen. Leipzig, 1940, 227f..


[Закрыть].

Зальтен писал о речах Люэгера не без уважения: «Когда думающий человек читал их, то невольно усмехался… Но когда думающий человек слушал Люэгера, то умение думать ему не помогало, собственные мысли исчезали, его захватывала стихийная первобытная сила и утягивала за собой»[1096]1096
  Феликс Зальтен «Открытие памятника в Вене», в: NFP, 19.09.1926.


[Закрыть].

Сила притяжения Люэгера, повлиявшая и на Гитлера, явно связана с его специфическим влиянием на массы. Впоследствии Гитлер всё время возвращался к Люэгеру, рассуждая о феномене массового внушения и распространения фанатизма или о ценности политической пропаганды. В «Моей борьбе» на примере Люэгера он показывает политический вес силы речи, пишет о магическом действии звучащего слова и – раскрывая свою методу – о факеле слова, поджигающего толпу[1097]1097
  MK, 116.


[Закрыть].

Он полагал, что Люэгер, в отличие от Шёнерера, был редким знатоком людей, который остерегался думать о людях лучше, чем они есть на самом деле[1098]1098
  MK, 107.


[Закрыть]. Любая пропаганда должна ориентироваться на восприятие самого ограниченного из тех, на кого рассчитана. Чем меньше… ваш интеллектуальный балласт и чем больше вы затрагиваете чувства масс, тем более убедительный успех вас ждёт. Не нужно стремиться удовлетворить учёных или юных эстетов[1099]1099
  MK, 197f.


[Закрыть].

Учитывая слабые мыслительные способности широких масс[1100]1100
  MK, 52.


[Закрыть], хороший оратор должен уметь упрощать: Речь государственного деятеля следует оценивать не по тому впечатлению, какое она произвела на университетских профессоров, а по её воздействию на народ[1101]1101
  MK, 534.


[Закрыть].

Между знакомством с выступлениями Люэгера в Вене и созданием «Моей борьбы» прошло пятнадцать лет, в течение которых Гитлер сформировался как политик, а усвоенные им идеи обрели ясные контуры. За это время он получил и другие уроки, в том числе и из книг, например, из «Психологии масс» Гюстава Лебона, которая вышла на немецком языке в 1908 году[1102]1102
  Alfred Stein, Adolf Hitler und Gustave le Bon // Geschichte in Wissenschaft und Unterricht, Stuttgart 1955, 362–368.


[Закрыть]. Именно в венский период жизни Гитлера эти «массы» с каждым днём приобретали всё больший политический вес, многие мыслители и политики разрабатывали методы влияния на них. И идея воздействия не на разум, а на чувства («фанатизация», как назовёт это Гитлер в «Моей борьбе») высказывалась неоднократно. Иррациональное начало стало играть важную роль в политике, разумные доводы – ввиду простоты и необразованности новых избирателей, которых теперь называли «массой», – больше не действовали.

Об отказе от разума в пользу опьянения чувствами, как в музыке Рихарда Вагнера, писал и Макс Нордау в книге «Вырождение», называя модный тогда мистицизм «проявлением неспособности сосредоточиться, ясно мыслить, контролировать эмоции», вызванной, по его мнению, «ослаблением высших мозговых центров».

К такому способу привлечения масс прибегали многие народные трибуны того времени – от социал-демократа Франца Шумайера до Игнаца Мандля и Шёнерера в начале его карьеры. Теодор Герцль также обращался не к интеллекту, а к чувствам масс, увлекая их идеей создания еврейского государства, в ту пору совершенно утопической. Герцль писал еврейскому филантропу барону Морицу Хиршу: «Вы уж мне поверьте, политику целого народа – особенно если он рассеян по миру – можно строить только на эфемерностях, витающих в воздухе. Вы знаете, откуда взялась Германская империя? Из мечтаний, песен, фантазий и черно-красно-золотых повязок… Бисмарк всего лишь собрал урожай с дерева, которое взрастили мечтатели»[1103]1103
  Theodor Herzl, Zionistisches Tagebuch, Berlin 1983, 65. О «венском трио» (Шёнерер, Люэгер, Герцль) см.: Шорске К.Э. Вена на рубеже веков: политика и культура / Пер. с англ. под ред. М.В. Рейзина. – СПб.: Изд-во им. Н.И. Новикова, 2001. – 512 с.


[Закрыть].

Несомненно, именно личное впечатление от речей Люэгера послужило для Гитлера толчком к изучению политического типа народного трибуна и поиску наиболее эффективных средств «фанатизации» масс.