Больше, чем мы можем сказать (ЛП)

Текст добавлен: 16 сентября 2019, 10:00

Текст книги "Больше, чем мы можем сказать (ЛП)"

Автор книги: Бриджит Кеммерер

Жанр:

Современные любовные романы

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Назад к карточке книги

– Едем, девочки, – зовет миссис Кэмерон. – Мне еще нужно отвезти мальчиков в

школу.

Мы забираемся в машину. Дверь захлопывается.

И я снова вспоминаю, на что это похоже, когда тебе рады.

Глава 29

Рев

«Рев,

Ибо я знаю свои грехи, и грех мой предо мною.

Псалом 51:3.

Другими словами, прости.

Эмма»

Записка была просунута в щель моего шкафчика, и я не нахожу ее, пока не меняю

учебники перед ланчем. Я перечитываю ее три раза.

Я не уверен, что на это ответить. Моя голова все еще переполнена страхом из-за

моего отца. И из – За Мэтью, который так ничего и не рассказал маме, и теперь секреты

его жизни так же давят мне на плечи, как и мои собственные. Я не знаю, является ли

извинение Эммы просто отмазкой, или предлогом к более серьезному разговору, или же

она настолько потеряна в своих собственных заботах, что нам просто стоит оставить все

как есть.

Не знаю. Не знаю. Не знаю.

Я засовываю записку в рюкзак. Мне нужно поесть.

Деклан уже ждет за нашим столом.

К моему удивлению, Мэтью тоже там. Коричневый бумажный пакет лежит на столе

перед ним, но он ничего из него не достал. Я гадаю, ждет ли он, что я его прогоню.

Поездка в школу этим утром была наполнена его привычным молчаливым мятежом.

Я гадаю, гадает ли он, когда я поделюсь с ним своими секретами.

Может быть, мне стоило бы это сделать. Я почувствовал такое неожиданное

облегчение, когда рассказал все папе. Я так беспокоился, что он меня осудит, но вместо

этого он напомнил мне, что я не одинок.

Впрочем, этот секрет принадлежит не мне.

Я бросаю рюкзак на пол и достаю свой ланч.

– Привет, – говорю я.

Мэтью ждет еще короткий момент, затем раскрывает свой пакет.

Джульетта подходит к столу с подносом в сопровождении своей подруги Рован, а

так же парня Рован, Брендона Чо. Они все над чем-то смеются. Между Декланом и

Брендоном нет ничего общего, но они научились терпеть друг друга ради девчонок.

Обычно мне приходится пинать его под столом, когда его приглушенные комментарии

становятся особенно язвительными. Я совершенно уверен, что Джульетта пинает его с

другой стороны.

Мэтью наблюдает за тем, как все они рассаживаются на скамейках. Его рука

замирает на одном из контейнеров, которые запаковала ему Кристин.

Девушки и Брендон коротко машут ему и представляются.

Он бормочет «Привет», и снова возвращает внимание к еде, хотя он все еще так

ничего и не открыл. Проходит мгновение, но они не настаивают на большем, и

возвращаются к своему разговору. Я гадаю, что Деклан рассказал о нем Джульет.

Я склоняюсь через стол к Мэтью.

– Ты в порядке? – спрашиваю я у него.

Его пальцы теребят крышку контейнера.

– Нормально.

– Мы можем сесть за другой стол.

– Я же сказал, что все нормально.

Он не провоцирует. Его голос звучит спокойно. Кажется, он пытается убедить

самого себя.

Щелкает затвор камеры, и я подскакиваю. Так же, как и Мэтью.

– Прости, – говорит Джульет. – Извини. Надо было спросить. Просто... просто это

был хороший кадр.

– Все в порядке. – Я приказываю своим нервам расслабиться.

Мэтью ничего не говорит. Он смотрит на свою еду.

Джульетта нажимает кнопку на своем фотоаппарате, рассматривая экран с другой

стороны. Брендон с другой стороны склоняется к ней, чтобы посмотреть.

– Хороший кадр.

Она разворачивает камеру, чтобы я мог посмотреть. Мэтью и я замерли, смотря

друг другу в глаза через стол, наши лица напряжены. Другие ученики смешиваются в одно

размытое красочное пятно позади нас.

Рован тоже наклоняется вперед, чтобы посмотреть. Она не фотограф, в отличие от

них, но говорит:

– Мне нравится. Тебе стоит назвать ее «Финальный отсчет».

– Мы не деремся, – говорю я.

Мэтью так ничего и не сказал до сих пор.

Деклан тоже молчит. Я гадаю, думает ли он о своем отце. Интересно, сказал ли он

Джульет, что собирается сделать? Когда он забирал нас сегодня утром, он лишь спросил:

«Ты не передумал насчет сегодняшнего дня?»

Когда я ответил, что не передумал, он сменил тему.

Джульетта рассматривает Мэтью.

– Извини, мне нужно было и тебя спросить. Я знаю, что Рев не любит... – Она

прерывается. – Я не хотела быть навязчивой.

– Все нормально. Мне все равно. – Голос Мэтью низкий и тихий. Он наконец– То

открыл свой контейнер, но ест словно животное, которое боится, что у него отнимут еду.

Деклан сказал, что те парни со вчерашнего дня, вероятно, больше его не

потревожат, после того, что я сделал, но, может быть, он ошибается. Может быть, Мэтью

прячется здесь с нами.

Это должно меня обнадежить после нашего сумбурного знакомства. Но не

обнадеживает. Это огорчает.

Но потом он смотрит на меня.

– Тебе не нравится, когда тебя фотографируют?

Я замираю. На другом краю стола Джульетта морщится. «Прости», – шепчет она

одними губами.

И, конечно же, теперь внимание всех приковано ко мне.

– Забей, – говорит Деклан. – Им не нужно знать.

Даже здесь мой отец имеет надо мной власть. Я откладываю еду и смотрю на

Мэтью.

– Когда я был маленьким, мой отец любил делать фотографии. Чтобы у меня

остались воспоминания.

– Воспоминания о чем? – спрашивает Рован, прежде чем Джульетта шипит на нее.

Мэтью смотрит на меня в ответ.

– Твой отец – настоящий ублюдок.

У меня вырывается нервный смешок. Мэтью снова переводит взгляд на еду и

больше ничего не говорит.

Впрочем, я рад, что он хоть что-то сказал мне, даже если это и касалось такой темы.

Я осознаю, что знаю самую темную сторону его жизни, но кроме этого не знаю о нем

ничего.

– Какое у тебя расписание? – спрашиваю я его.

Он поднимает взгляд, будто удивлен вопросом. Возможно, это удивление –

единственная причина, почему он вообще мне отвечает.

– Обычное. Меня вернули в тот же класс, в котором я был раньше.

Я гадаю, на что бы это было похоже – все время менять школу, даже если и в той же

самой стране. Знакомиться с новыми учителями посреди учебного года и привыкать к

новой рутине. Слова папы о том, что незнакомое может быть особенно пугающим, когда

ты никому не доверяешь, звучат у меня в сознании.

– Ты в одном классе с теми вчерашними парнями?

– Да.

– Они все еще дразнят тебя?

Он пожимает плечами.

– Не важно.

– Нет, важно. Ты можешь поменять класс.

– Да какая разница. Думаешь, я так или иначе задержусь здесь надолго?

Это застает меня врасплох.

– Ты не можешь все время сбегать.

Он фыркает.

– Я вовсе и не о побеге говорю.

Я моргаю.

– Но...

– Я не хочу об этом говорить, ладно? – Его плечи напряжены, глаза прикованы к

еде.

– Конечно. – Я бросаю взгляд на Деклана, чтобы узнать его мнение, но он снова

витает в облаках своих собственных мыслей.

Здорово. Мы все можем сидеть здесь и играть в молчанку.

«Я вовсе и не о побеге говорю».

Должно быть, он имел в виду маму с папой. Я хочу сказать ему, что они никогда –

ни единого раза – не бросали ребенка в беде. И ни разу они не передавали взятого ими

ребенка другим приемным родителям.

Но опять же, они никогда прежде не брали подростков. И папа спрашивал меня, нужно ли ему найти для Мэтью другую семью. Если для меня это было слишком. Я сказал

«нет». И, даже не зная историю Мэтью, я бы никогда не согласился на это. Я гадаю, знает

ли об этом Мэтью.

Я смотрю на его сведенные плечи, на то, как он давится едой, и гадаю, имеет ли это

значение.

– Та девчонка – твоя подружка? – внезапно спрашивает он.

– Какая девчонка?

– Та, с собакой.

– Эмма. Нет. – Я не знаю, кто она мне.

Я бросаю взгляд на Джульетта и Рован, которые перестали на меня таращиться, и

теперь обсуждают Весенний Бал. Я даже не знаю, когда он состоится. Удивительно, что я

вообще знаю, что речь идет о танцах.

Полагаю, Деклан пойдет. Я был всего на одних танцах за всю старшую школу, и это

был Выпускной Бал прошлой осенью. Я пошел туда исключительно, чтобы играть

стражника Дека.

– В тот вечер, когда я видел вас под дождем, я думал, у вас свидание, – продолжает

Мэтью.

Слова бьют меня, слово разряд тока.

– Нет.

Он слегка прищуривается.

– Уверен?

Звучит так, будто бы он в одном шаге от того, чтобы начать меня дразнить. Я так же

прищуриваюсь в ответ. Может быть, Джульетта сможет сделать еще один напряженный

снимок.

– Уверен, я был запомнил, будь это свиданием.

– Кажется, у нее есть занятия в соседнем зале от меня. В компьютерной

лаборатории. Я видел ее вчера и сегодня утром тоже.

– Она увлекается программированием. – Я делаю паузу, думая о ее записке. Вчера

она плакала в машине Деклана, а я сорвался и нагрубил ей. – Как она выглядела?

– Как девчонка, которая увлекается компьютерами. – Мэтью начинает снова

закрывать контейнеры.

Я хмурюсь.

– Куда ты идешь?

Мэтью запихивает контейнеры в рюкзак.

– В класс.

– Ланч еще не закончился.

– Какая разница.

Затем он проталкивается мимо других учеников.

Не знаю, что только что произошло.

Мой мобильник гудит. Я вытаскиваю его из кармана, радуясь возможности

отвлечься. Любой возможности.

Кроме этой. Это сообщение от моего отца.

Вторник, 20 марта 12:06:16 дня

От: Роберт Эллис

Кому: Рев Флетчер

Тема: Послушание

Если сын твой упрям и мятежен, который не слушает голоса своего отца и

который, если отец его карает его, не прислушивается к нему: То пусть отец его приведет его к старейшинам его города и к воротам своего

дома, и скажет старейшинам города «Этот мой сын упрям и мятежен, кто не внимает

моему голосу. Он обжора и пьяница».

И все люди в городе изобьют его камнями, пока он не умрет, и избавишься ты

ото зла.

– Рев. Эй. Рев.

Голос Деклана.

Я моргаю. Поднимаю взгляд. Столовая наполовину опустела. Рован и Брендон

ушли, но Деклан и Джульетта наблюдают за мной.

Как долго я таращился на телефон?

Слишком долго, если ланч уже закончился.

Я хорошо знаю этот стих. Слишком хорошо. Лучше, чем любые другие псалмы из

Библии.

Эти строки из Второзакония. Ветхий Завет, полный жестоких историй вроде этой.

Стих на самом деле включал и мать тоже, но мой отец совершенно очевидно переделал его

под свои нужды. Он и раньше это делал. Не удивлен, что он помнит стих слово в слово.

– Рев? – снова зовет Деклан.

Этого сообщения достаточно, чтобы сломить меня. Думаю, оно подавляло меня, пока Дек не освободил меня.

Звенит звонок. У нас три минуты, чтобы быть в классах. Деклан смотрит на

Джульет.

– Иди, – говорит он. – Тебе незачем попадать в неприятности.

Она не двигается.

– Тебе тоже.

– Я в порядке, – говорю я. – Идите.

Но сам не двигаюсь с места.

Деклан смотрит на Джульет. Что-то невысказанное проносится между ними. Она

уходит.

– Твой отец? – спрашивает он тихо.

Я передаю ему свой телефон. Он читает.

– Мальчики! – Миссис Джеимс, моя новая любимая учительница, спешно

приближается к столу. – Первый звонок прозвенел.

– Идем, – говорит Деклан. Он забирает мой мобильник.

Я следую за ним.

– Хочешь, чтобы я ему ответил? – спрашивает Деклан. – Потому что у меня прямо

руки чешутся сказать ему пару ласковых.

– Нет. – Я выхватываю у него телефон.

«Люди в городе изобьют его камнями, пока он не умрет».

Я не могу позволить этому снова подавить меня.

Я продолжаю думать о записке Эммы. «Ибо я знаю свои грехи, и грех мой предо

Мною».

Она извинилась. Значит ли это, что я должен попросить прощения у своего отца?

Мобильник звякает. На экране появляется сообщение.

Это от папы.

Папа: Просто хочу знать, как у тебя дела.

Мне хочется зарыдать прямо здесь, в коридоре. Я не одинок. Не одинок.

И, может быть, это тот знак, к которому мне следует прислушаться.

Я делаю снимок сообщения отца. И посылаю его папе.

– Идем, – говорю я Деклану. Мне приходится подавить слезы. Он подумает, что у

меня аллергия. Что, по – любому, лучше.

Мобильник звякает снова. Снова папа.

Папа: Ты не упрям и не мятежен.

Ты добрый.

И заботливый.

Ты самый лучший сын, о котором мы только могли подумать.

Мы любим тебя. И мы гордимся тобой.

Мобильник все звенит и звенит, пока поступают сообщения, и его слова должны

быть банальными, но прямо сейчас каждое из них откладывается заверением в моем

сердце.

Мы подходим к пересечению коридоров, где Деклану нужно идти налево, а мне –

направо. Коридоры почти пусты, и у нас меньше минуты до последнего звонка, когда мы

уже должны находиться в классе.

– Хочешь свалить? – спрашивает Деклан.

– Нет. – Я тру лицо. Голос звучит хрипло. – Нет. Я в порядке. Я переслал его текст

папе.

– Хорошо.

Мы расходимся, и каким-то образом я вовремя успеваю добраться до своего места в

классе аналитической алгебры. Ученики снуют вокруг меня, рассаживаясь по местам и

игнорируя меня. Впервые я рад этому.

Мой мобильник звенит в последний раз.

Папа: Дай знать, если хочешь, чтобы Кристин забрала тебя. Все нормально, если тебе нужна передышка.

Я улыбаюсь и пишу ответ.

Рев: Нет. Я в порядке.

Спустя мгновение я снова достаю телефон из рюкзака и добавляю еще одну

строчку.

Рев: Спасибо, пап.

Затем блокирую экран, засовываю мобильник в рюкзак и сосредотачиваюсь на

уроке.

Глава 30

Эмма

«Как сталь закаляет сталь, так и один человек закаляет другого».

Стих 27:17

Собираюсь кое – куда после школы с Деком, но могу встретиться с тобой в 8 у

церкви, если захочешь поговорить.

Рев.»

Кейт приносит мне записку в конце дня.

Мне нравится, что он написал мне записку в ответ. Мне нравится его почерк, аккуратный и ровный, каждое нажатие и наклон четкие. Это очень на него похоже. Мне

хочется прижать записку к груди и кружиться с ней. Хочется провести пальцами по его

имени.

Я практически прыгаю в припрыжку к автобусной остановке рядом с Кейт.

– Значит, он тебе действительно нравится, – говорит она.

У нее мягкий голос. Мы провели ланч в библиотеке, и я вывалила на нее все мои

жизненные неудачи. Она знает обо всем, начиная с ссор мамы и папы и их развода, и

заканчивая Nightmare и его троллингом. Она знает о Реве и о наших тайных встречах за

церковью.

Она знает, насколько я съехавшая с тормозов истеричка.

Я перестаю скакать на месте.

– Я веду себя глупо? Так и есть. Можешь сказать.

– Ты не ведешь себя глупо. – Она делает паузу и легкая, загадочная улыбка трогает

ее губы. – У него сексуальный голос. Я как-то не замечала раньше.

– Ты с ним разговаривала? – Я резко оборачиваюсь к ней. – Что он сказал?

– Он же не просто бросил в меня записку и прошел мимо. Естественно, он говорил

со мной.

Мне хочется ее встряхнуть.

– Ч то он сказал?

– Дай-ка вспомнить... он сказал что-то вроде... – Она прикладывает палец к своим

перламутровым губам и смотрит вверх. – Ах да. Он сказал: «Не передашь это Эмме?»

Она произносит это тем самым низким баритоном, которым, в ее представлении, говорят все парни, который не имеет ничего общего с Ревом, но как только я слышу эти

слова, то представляю, как он их произносит.

Мне снова хочется кружиться на одном месте.

Я вспоминаю, как мы сидели в тот день под дождем, прижавшись спина к спине.

Наши переплетенные пальцы. Длинную линию его челюсти, его темные глаза под

капюшоном толстовки. Его губы.

Очевидно, я слишком долго думала о его губах.

Автобус останавливается перед школой, и мы с Кейт садимся на оливково –

зеленые сидения.

– Хочешь зайти ко мне? – спрашивает она.

Слова произнесены обычным тоном, но в них заложен скрытый смысл.

Особенно, когда она быстро добавляет:

– Если хочешь пойти домой и поработать над своей игрой, то ладно. Я просто

спросила.

– Нет, – говорю я, и ее лицо омрачается, совсем чуть – чуть. Я быстро качаю

головой. – В смысле, нет, мне не нужно работать над игрой. Я хочу зайти.

– Правда? – Ее глаза радостно светятся.

– Ага. – Я засовываю телефон в передний карман рюкзака и застегиваю молнию. –

Мне нужен перерыв от всякой электроники. – Я делаю паузу, собираясь предложить что-

нибудь за ее терпение со мной. – И, поскольку у меня сегодня свидание, может быть, ты

могла бы показать мне, как сделать такой макияж.

Ее лицо смягчается.

– Ага, Эм. Могу.

Я думаю о записке Рева, о том, что один человек закаляет другого. Очевидно, это

может работать в обоих направлениях – так же, как ты можешь быстро разрушить

устоявшиеся отношения, ты так же быстро можешь и создать новую дружбу.

Или спасти старую, я так думаю.

Двери автобуса захлопываются и мы катимся со школьной остановки.

– Прости за все, что я сказала, – говорю я тихо. – Я не соображала, что делала.

– Все в порядке, – быстро говорит Кейт.

– Не в порядке. – Я пристально смотрю на нее, впервые замечая, что она приклеила

крохотные зеленые стразы вдоль линии волос за ухом, которые сочетаются с несколькими

зелеными прядями в волосах, что делает ее немного похожей на панка. – Ты

действительно хороша в своем деле.

Она краснеет.

– Спасибо, Эм.

– Нет, я имею в виду, действительно хороша. – Я протягиваю руку и дотрагиваюсь

до стразов на ее шее. – В смысле, кто бы до такого додумался?

Она закатывает глаза.

– Я уже тебя простила. Не нужно ко мне подлизываться.

– Я просто... – Я медлю. – Я никогда не считала это пустой тратой времени. Я

думаю... думаю, я просто завидовала.

– Завидовала?

Я сглатываю.

– Из-за того, что твоя мама тебя поддерживает.

Кейт пристально смотрит на меня.

– Эм...

– Что?

Она вздыхает.

– Может быть, твоя мама тоже поддержала бы тебя, если бы ты дала ей шанс.

Моя спина напрягается, но затем я думаю о завтраке со своим отцом. О том, насколько он был отвлечен и рассеян.

И так же, как мое суждение о Кейт напоминает мне о моей матери, так же и мой

игнор напоминает мне об отце.

Я отвожу взгляд.

– Ты права.

– Погоди. Что ты только что сказала?

Я краснею и по – дружески толкаю ее в плечо.

– Я сказала, что ты права.

– Я права и мне можно сделать тебе макияж? Кто-нибудь, ущипните меня. – Она

притворно охает. – Может, ты и на ужин останешься?

– Конечно.

Она прикладывает ладони к моим щекам и пристально смотрит мне в глаза.

– Кто ты такая? И что ты сделала с Эммой?

Я смеюсь.

– Я твоя лучшая подруга. – Мой голос прерывается. – Думаю, я просто в какой-то

момент забыла об этом.

– Ох, Эм. – Она обхватывает руками мои плечи и прижимается ко мне. – Ты

доведешь меня до слез.

Я обнимаю ее в ответ.

Затем она говорит:

– Значит ли это, что я могу сделать тебе макияж как у Харли Куинн?

Я фыркаю.

– Не испытываю удачу.

– Черная вдова?

Это заставляет меня улыбнуться.

– Договорились.

Глава 31

Рев

Попасть в тюрьму гораздо труднее, чем я думал.

Может быть, это хорошая шутка. Может быть, мне стоит сказать об этом Деклану.

А может быть, и нет. Он сидит рядом со мной в комнате ожидания, дрыгая коленом.

Комната более приветливая, чем я ожидал, с зеленым ковролином и желтыми стенами.

Единственное, что указывает на то, что мы находимся в тюрьме – это толстая

плексигласовая стена между нами и охранником. И тяжелые металлические двери.

Плакаты предупреждают о запрете проноса контрабанды, указывая на то, что посетителей

могут попросить пройти досмотр вещей, прежде чем их пропустят дальше.

Ладно, совершенно очевидно, что мы находимся в тюрьме.

Мы просидели уже полчаса, и это после часовой поездки сюда. Нам обоим

пришлось заполнить бланк и дать согласие на то, чтобы у нас взяли отпечатки пальцев. У

охранника за стеклом все еще находятся наши водительские права, и мы не получим их

обратно, пока не уйдем. В данный момент мы ждем, когда досмотрят наши вещи. Затем

нам придется пройти личным досмотр, и только тогда нам позволят пройти туда, где мы

встретимся с отцом Деклана.

Если его отец согласится на встречу.

Не думаю, что Деклан был готов к этой пытке. Думаю, он полагал что это будет как

в кино: мы сможем приехать, попросим увидеть его, и будем сидеть по ту сторону

стеклянной стены, в то время как его отец выйдет и будет удивлен, пытаясь разгадать, кто

мы такие.

Нет, отцу Деклана сообщат, что мы здесь. И он должен будет дать согласие на

встречу с нами.

Так что так мы и сидим. И ждем.

Другие люди тоже ждут, но никто так же долго, как мы. Полагаю, они все уже

прошли проверку. Хотя, с другой стороны, комната ожидания не переполнена. Должно

быть, вторник во второй половине дня – не самый пик активности в Исправительной

Колонии штата Мэрилэнд.

С громким гудением металлическая дверь открывается. Деклан вскакивает, будто

его ткнули раскаленным копьем. Он делает это каждый раз, как открывается дверь.

В этот раз охранник действительно вызывает нас. В голосе мужчины звучит скука, когда он произносит:

– Деклан Мерфи и Рев Флетчер.

Деклан вскакивает. Я следую за ним.

– Уверен, что хочешь, чтобы я пошел с тобой? – спрашиваю я, понизив голос.

– Ага. – Его голос звучит напряженно. Никаких эмоций. Он боится.

Деклан никогда ничего не боялся.

Нам приходится пройти через три запертые двери и вниз по небольшому коридору, пока нас не пропускают в белую комнату без мебели. Лицо Деклана побледнело на два

оттенка, отчего веснушки на его носу становятся более заметными.

– Мы здесь с ним встретимся? – Его голос хриплый и тихий, но спокойный.

– Нет, – отвечает охранник. На его бейдже стоит «Маршалл», и в его голос все еще

звучит скука. – Разведите руки в стороны. У вас есть при себе оружие?

Деклан качает головой.

Охранник смотрит на него.

– Мне нужен устный ответ.

– Нет.

Охранник начинает ощупывать его. Несмотря на скуку в голосе, он действует

тщательно, прощупывая Деклана до самых лодыжек, и даже проводя рукой по волосам.

– Какие-нибудь наркотики или медицинские препараты?

Деклан снова качает головой, затем откашливается.

– Нет.

– Ты чист. – Он поворачивается ко мне и его выражение лица бесстрастно. – Этот

свитер слишком широкий. Они должны были сказать тебе, чтобы ты оставил его на входе.

Я замираю. И конечно же именно в этот день я надел футболку с короткими

рукавами под толстовку.

Я стоял тут, мысленно психуя из-за того, что меня будут прощупывать, что уже

будет ужасно. Но это уже совершенно новый уровень. То, к чему я совершенно не готов.

Охранник машет рукой. Он думает, что я колеблюсь потому, что не знаю, что

делать.

– Я могу передать твой свитер на пульт за тебя.

Деклан смотрит на меня.

– Все нормально, – говорит он. – Я могу пойти один.

Но я уже стягиваю толстовку через голову и расставляю руки. Воздух кажется

холодным и незнакомым на голой коже. Не помню, когда последний раз я носил футболку

с короткими рукавами, не надев что-нибудь сверху.

Деклан знает каждую отметину на моем теле, у нас нет секретов, но я готовлюсь к

замечанию охранника.

Но он ничего не говорит. Он даже не смотрит. Он прощупывает меня, что на

удивление напоминает медицинский осмотр, несмотря на то, как это выглядело со

стороны, и задает мне те же вопросы, что и Деклану.

Затем говорит «Ты чист» и с этими словами идет к двери на противоположной

стороне комнаты.

Деклан смотрит на меня.

– Спасибо, – шепчет он.

Я пожимаю плечами, будто в этом нет ничего особенного.

Но внутри меня все трепещет.

Хотя, может быть, и не так сильно, как мне казалось. Отстраненная манера

охранника помогла мне. Может быть, он видел так много людей, проходящих через эту

процедуру, что его уже ничем не удивить.

Дверь открывается с громким гудением, и нас проводят в помещение, которое очень

напоминает нашу школьную столовую. Люминесцентные лампы светятся над головой, но

маленькие зарешеченные окна находятся на равном расстоянии вдоль потолка. Дюжина

круглых столов расставлена вдоль всего помещения. Большинство из них заняты.

Заключенных легко опознать – они носят выцветшие оранжевые комбинезоны. Низкий гул

разговора наполняет зал. Очень беременная женщина плачет за одним из столов. Пятеро

охранников стоят вдоль стены.

Я ожидал увидеть пластмассовые перегородки и телефоны.

Кажется, Деклан тоже, потому что его дыхание учащается.

Затем я осознаю, что он смотрит на стол в двух третях пути через зал. Одинокий

мужчина заметил нас, и встает. Он выглядит знакомым, но не может быть, чтобы это был

отец Деклана, потому что этот человек кажется меньше ростом, чем я помню. Джим

Мерфи всегда казался великаном, его личность больше, чем его жизнь.

Этот мужчина высок, но не намного выше нас. У него рыжевато – коричневые

волосы с проблеском седины и густая борода. Но его серые, как сталь, глаза такие же, как

и у Деклана. Его потрясенное выражение идентично тому, которое застыло на лице

Деклана.

Конечно же, он больше не кажется таким высоким. Мы не видели его с тех пор, как

нам было тринадцать лет.

Мы все замираем на месте. Никто не двигается.

Охранник Маршалл произносит позади нас:

– Ваш заключенный не имеет права отходить от стола. Любой физический контакт

– не более трех секунд. Держите руки над столом. Можете сесть, когда будете готовы.

Ваш заключенный. Это звучит так близко, и так отчужденно.

Но слова приводят Деклана в движение. Он скользит вперед и я следую за ним. Мы

проскальзываем мимо других посетителей, и останавливаемся у стола, напротив отца

Деклана.

Я держусь чуть позади, потому что не знаю, что будет делать Деклан. Обнимет его?

Пожмет руку? Накричит на него?

Очевидно, Деклан тоже не знает, что делать. Он так и сказал об этом в машине.

Пока что они просто стоят так, сморят друг на друга.

– Мерфи! – рявкает охранник у стены.

Оба, Деклан и его отец, подскакивают и оборачиваются. В любое другое время это

было бы забавно.

– Тебе и твоим сопровождающим нужно сесть, – говорит охранник.

Мы все занимаем места за столом. Стол холодный и металлический, привинченный

к полу.

Отец Деклана, кажется, не может перестать таращиться на нас. У них с Декланом

это общее. Но если честно, я тоже не могу перестать смотреть.

Весь этот момент такой... нереальный. Я думал, что почувствую что-то знакомое, но

этот человек – чужой. Он худее, чем я помню, его взгляд более настороженный. Мы с

Декланом стали лучшими друзьями с семи лет, и мои воспоминания о его отце очень

четкие. Кэмпинг на заднем дворе, страшилки при свете фонарей и поджаренный на костре

зефир. Поедание хлопьев на диване и игры на приставке до полуночи, пока мама Деклана

не спускалась вниз и не начинала качать головой, отчитывая нас. Пикники на заднем дворе

в кругу семей, и наши отцы, суетящиеся вокруг гриля с парой бутылок пива.

Я помню, когда отец Деклана выпивал больше, чем пару – тройку.

Воспоминания Деклана об этом, должно быть, еще более яркие, переплетенные с

менее радостными. Он отчасти винит себя в смерти своей сестры. Всегда винил. Хотел бы

я знать, чего он добивался – конца или начала.

– Привет, – наконец говорит он. Его голос хриплый и тихий, как будто он не

уверен, что готов говорить. – Папа.

Его отец прикладывает кулак ко рту, затем опускает руку, чтобы вытереть ладони о

брюки, прежде чем вернуть их обратно на поверхность стола. До этого момента я не

замечал, что его руки дрожат.

– Привет. Деклан. – Его голос слегка дрожит. – Я не был готов... – Он

откашливается. – Ты стал настоящим мужчиной.

Деклан, кажется, удивлен.

– Мне восемнадцать.

– Знаю. Я знаю. – Он переводит взгляд на меня. – И... Рев?

Я киваю.

Дыхание мистера Мерфи дрожит.

– Я так... я так рад, что вы, парни, все еще дружите.

– Конечно, – говорит Деклан неуверенно.

Они замолкают, просто смотря друг на друга. Воздух с обеих сторон наполнен

нервной энергией. Я хочу отойти от стола, чтобы оставить их наедине, но не хочу

оставлять Дека, когда все это до сих пор кажется непредсказуемым.

Его отец делает глубокий, дрожащий вдох.

– Когда мне... когда мне сказали, что ты здесь... – Он прижимает ладонь к глазам. –

Я думал, это шутка.

У Деклана в глазах тоже стоят слезы, но он фыркает.

– Это была бы дерьмовая шутка.

Его отец усмехается сквозь слезы.

– Ты прав. Была бы. – Он протягивает руку и кладет ее поверх руки сына. – Я так

рад, что ты здесь. Я скучал по тебе... – Его голос срывается. – Так сильно по тебе скучал.

У Деклана перехватывает дыхание, но он переворачивает ладонь, чтобы сжать

ладонь отца.

– Я тоже по тебе скучал.

– Мерфи! – орет охранник. – Три секунды.

Они отпускают друг друга. Убирают руки. Напоминание того, что это не обычное

воссоединение отца с сыном.

Но эта заминка, кажется, помогает им побороть слезы.

– Твоя мама знает, что ты здесь?

Деклан качает головой.

– Я думал... – Он медлит, будто не был готов к этому вопросу. – Я думал, это ее

расстроит.

Его отец кивает и волна эмоций проскальзывает на его лице.

– У нее все хорошо?

– Она... – Деклан делает глубокий вдох, и его заминка полна тех вещей, о которых

он не хотел бы говорить. Ее замужество с Аланом. Ее беременность. Я знаю это, потому

что он говорил обо всем этом в машине. – Да. У нее все в порядке.

Его плечи напряжены. Он беспокоится, что его отец станет расспрашивать, и весь

визит пойдет прахом.

Но его отец не настаивает. Он снова тянется, чтобы взять Деклана за руку, как будто

не может пересилить себя.

– Я должен... должен сказать тебе, как сильно я сожалею. Как сильно я сожалею о

том, через что заставил тебя пройти. Как сильно я сожалею о бедняжке Керри. – По его

лицу скатывается слеза.

Деклан кивает.

– Мне тоже жаль. – Он убирает руку, затем смотрит на охранника. – Не хочу, чтобы

они снова на меня орали.

Его отец улыбается сквозь слезы и снова трет лицо.

– Они орут на меня.

– Ох. – Деклан выглядит смущенным.

– Расскажи мне о себе. Расскажи, что я пропустил.

Деклан снова делает глубокий вдох и шумно выдыхает.

– Не знаю как вместить пять лет в тридцать минут.

Глаза его отца снова затуманиваются и он едва заметно смахивает слезы.

– Попытайся. Пожалуйста.

Лицо Деклана меняется, пока он просеивает воспоминания. Я гадаю, что он ищет.

Его мама – небезопасная тема. Возможно, ему так же некомфортно говорить и о Джульет, учитывая те обстоятельства, при которых они познакомились, и то, насколько тесно их

отношения переплетены с горем и исцелением.

Так странно сидеть здесь и знать, что я так долго был частью жизни Деклана, а его

отец ничего об этом не знает.

Внезапно я осознаю, что-то же самое можно сказать и о Деклане.

Наконец Деклан произносит:

– Я все еще езжу на Charger.

– Вот как! – Лицо его отца светлеет.

Деклан кивает. Некоторое напряжение уходит из его позы. Он может говорить о

машинах с кем угодно, где угодно, и сколько угодно. Так же, как и его отец.

– Я закончил ремонтировать его, после... – говорит Деклан и прерывается. – После.

Я бы показал тебе фото, но нам не разрешили проносить телефоны.

– Все в порядке. Все нормально. Я бы убил за право снова перебрать мотор.