Текст книги "На краю тени"

Автор книги: Брент Уикс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц)

Он встал и начал одеваться. На мгновение Элена застыла. Ночная сорочка приспущена, тело напоказ.

– Что будем покупать? – спросил Кайлар, натягивая через голову тунику.

Элена едва успела завязать сорочку, когда его голова появилась из туники.

– Ну и?.. – повторил он.

– Что? – На нее будто ушат холодной воды вылили.

– У Ули день рождения. Куклу ей подарим или как?

И что она себе вообразила?

17

Тенсер выполнил работу весьма умело, размышлял вюрдмайстер Неф Дада. Герцог даже кашлял кровью. Какое-то время спектакль будет помниться, как возмутительное неповиновение. Когда герцога оправдают, все объяснят смелостью.

Человека, которого Тенсер, как утверждалось, убил, – сенарийского барона Кирофа – больше никто не видел. Полагаясь лишь на слово капитана сенарийской стражи, который был свидетелем убийства, герцога быстро определили виновным. Услышав вердикт из уст короля-бога, толпа ахнула. Сенарийская знать ожидала, что Тенсера, из уважения к долгой службе, либо заточат в хорошую тюрьму, либо вышлют в Халидор. То, что его бросят в Дыру, расценивалось хуже, чем смертная казнь. На то, впрочем, и был расчет.

Тенсер не мог удачно проникнуть в Са'каге, будучи высланным или казненным. Отсиживая срок в самой жуткой тюрьме страны, он мог снискать у Са'каге безграничное доверие. Когда барона Кирофа предъявят, и живым, Тенсера оправдают, вернут ему все права герцога Халидора. А он будет притворяться, что ненавидит короля-бога за ошибочный вердикт. Герцог Тенсер Варгун посулит Са'каге все, что угодно. И затем уничтожит его изнутри.

Король-бог, как обычно, желал убить нескольких зайцев. Жестоко наказав халидорского герцога, Гэрот покажет всем, что он справедливый правитель. Нерешительные сенарийцы получат лишнее оправдание покорности королю-богу. Они вернутся к своей жизни, и удавка на шее бунтовщиков только затянется, когда их покинут друзья.

В то же время новости о Тенсере затмят все остальное, поэтому сегодня Гэрот освободил из Утробы десятки преступников и бросил в тюрьму сотни предполагаемых мятежников. Люди, ошеломленные новостями о Тенсере, даже не заметят этого.

Как только огласили приговор, Неф препроводил герцога и стражников в Дыру.

Тенсер с подозрением взглянул на вюрдмайстера.

– Что тебе нужно?

– Хотел поделиться новостями. Возможно, пригодятся, – ответил Неф, не скрывая ухмылки. – Барон Кироф исчез. Очевидно, его похитили.

Кровь отхлынула от лица герцога. Если барона потеряли, Тенсер останется в Дыре навсегда.

– Мы его найдем, – сказал Неф. – Конечно, если мертвым… – Он кашлянул.

Если Кироф покойник, то Варгун никому не нужен. А раз не нужен, значит, провал. И смерть. Неф магией открыл железные ворота, отделявшие туннели замка от туннелей в Утробу.

– Милорд, ваша келья готова.

Джарл потер виски. Они целый день расспрашивали узников, освобожденных из Утробы. Те узнали о битве, когда однажды появились колдуньи – что-то искали, но ушли с пустыми руками. Ничего существенного.

А вот бывший управляющий борделем по имени Уайти проснулся, когда два стражника вели заключенного в Дыру. Проснулся и глаз больше не смыкал. Он клялся, что ни оба стражника, ни совершенно голый заключенный, крупный блондин, Дыры не покидали.

Более того, Уайти узнал одного из стражников, скверного человечка, которому Джарл платил и которого послал в Замок с очень необычной целью. Колдуньи, их искавшие, проследовали до Утробы, однако не было ни шума схватки, ни малейших признаков, что они кого-то видели. Невероятно. Уайти не знал, что и думать.

Джарл отпустил Уайти.

– Возможно ли такое? – спросил он Мамочку К.

– А сам что думаешь? – ответила она вопросом на вопрос.

– О чем вы? – вклинился Брэнт Агон.

– Это доказывает, что он был еще жив, когда мы считали его мертвым, – сказал Джарл.

– И мы знаем, что голова, которую выставили напоказ, не его, – добавила Мамочка К. – Это наводит на размышления.

– О боги… – выдохнул Джарл.

– Что такое? – не выдержал Брэнт. – Что?

– Логан Джайр, – пояснил Джарл.

– Что?! Его убили в северной башне! – воскликнул Брэнт.

– Что бы ты сделал, если бы только что убил в глубине Утробы стражника, переоделся в его одежду и заметил, что шесть колдуний идут по следу, выход наружу лишь один и он блокирован? – спросил Джарл.

Брэнт стоял как громом пораженный.

– Не хотите же вы сказать, что он прыгнул в Дыру? – пробормотал Брэнт.

Он и сам однажды побывал в Дыре.

– Я утверждаю, что Логан Джайр, возможно, еще жив, – сказал Джарл.

– Постойте, – вмешалась Мамочка К.

Она встала и начала рыться в бумагах.

– Если мне не изменяет память… ах, вот. Напомните, что этой девушке полагается премия. Есть у нее клиент, любитель похвастать. «Горхи бросает в Дыру буханки и наблюдает, как они пытаются схватить хлеб, не падая вниз. Он говорит, что не меньше трех узников… – Мамочка К. откашлялась и продолжила ровным голосом: – Трех узников съели сокамерники, пока Горхи морил их голодом». Она описывает «человека огромного роста, футов семи. Несколько раз он доставал хлеб, который Горхи пытался бросить прямо в Дыру. Стражник его ненавидит особо. Узники же кличут великана Королем». – Мамочка К. подняла глаза. – Этому отчету всего три дня.

Брэнт тихо сказал:

– За последние десять лет никого похожего в Дыру не бросали.

Все трое разом сели.

– Если этот Горхи доложит начальству о великане по имени Король… – протянула Мамочка К.

– …Логан умрет в тот же день, – закончил мысль Джарл.

– Мы должны его спасти, – сказал Брэнт.

Джарл и Мамочка К. переглянулись.

– Надо подумать, как это увяжется с нашей стратегией, – сказала Мамочка К.

– Не оставлять же его там, – заметил Брэнт. – Даже и не думайте.

Мамочка К. принялась изучать кроваво-красный маникюр.

– Выбора нет, – продолжил Брэнт. – Только он может сплотить и повести за собой всю страну. Джарл, если ты действительно хочешь сделать то, что обещал, это твой шанс. Спасешь Логана, получишь от него земли, титулы и помилование. Так что не говорите мне, что подумываете оставить нашего короля в этом аду.

– Все сказал? – спросила Мамочка К. Брэнт насупился и промолчал. – Мы думаем об этом. Думаем потому, что думаем обо всем. Поэтому и побеждаем. Я прикидываю, как его можно спасти. А ты думаешь об этом или все еще грозишься, каким станешь хорошим и благородным?

– Черт возьми, сплошные угрозы, – невольно улыбнулся Брэнт.

Мамочка К. покачала головой и тоже не удержалась от улыбки.

– Как твои люди, Брэнт? – спросил Джарл.

– Я сделаю из них воинов дней за десять. Может, двадцать.

– Сколько их? – спросил Джарл.

– Сотня, – сказал Агон. – Возможно, тридцать пригодятся в битве. С десяток – очень грозная сила. Несколько прекрасных лучников. Еще один, кто справится с третьеразрядным мокрушником. Все не обучены, друг другу пока не доверяют. Сражаются каждый сам за себя.

– Мы еще это даже не обсуждали, – сказала Мамочка К.

Джарл возразил:

– Считай, что обсуждаем.

Мамочка К. открыла рот. Джарл выдержал ее взгляд, она опустила глаза.

– Воля ваша, шинга.

– Я так понимаю, наш источник не способен склонить Горхи помочь нам?

Мамочка К. глянула в бумагу, но даже не стала читать.

– Никаких шансов.

Пока Брэнт и Мамочка К. обсуждали, какими путями можно пробраться в Утробу, Джарл размышлял. Он заявил о себе две недели назад и с тех пор не прекращал проповедей. Обитатели Крольчатника хотели надежды. Его идея стала живительной влагой для пересохших глоток. Для людей, терять которым было нечего, восстание казалось великим замыслом. Однако, выступая, Джарл неизбежно обращался и к шпионам короля-бога.

Он уже избежал одной попытки покушения. Будут и еще. Если для защиты не окружить себя мокрушниками, его рано или поздно достанут.

– Я еду в Кернавон, – объявил Джарл.

– Бежишь? – уточнил Брэнт.

– Если налегке, смогу вернуться через месяц.

– Согласен. Но что это тебе дает?

– Еще месяц жизни, – с улыбкой ответил Джарл.

Мамочка К. нахмурилась:

– Как думаешь, он вернется?

– Ради Логана? В мгновение ока, – ответил Джарл.

– Если кто и может вытащить Логана, так только он, – заметила Мамочка К.

– Кто? – спросил Брэнт.

– И как только Хью Висельник и остальные мокрушники услышат, что он тебя защищает, я не удивлюсь, если от тебя отстанут, – сказала Мамочка К.

– Кто же? Кто?

– С тех пор как умер Дарзо Блинт, он лучший мокрушник в городе, – ответил Джарл.

– Вот только в городе его больше нет, – заметила Мамочка К.

– Ладно, тогда лучший в деле.

– Только он им больше не занимается.

– Думаю, все переменится, – сказал Джарл.

– Возьмешь ли кого с собой? – спросила Мамочка К.

– Вы это назло мне? – подал голос Брэнт.

– Нет, – сказал Джарл, не обращая внимания на Брэнта и отвечая Мамочке К. – Так менее заметно. – Джарл повернулся к Брэнту. – Брэнт, пока меня не будет, для тебя есть задача.

– Ты говоришь о Кайларе Стерне?

Джарл улыбнулся.

– Да. Генерал, ты человек чести?

Генерал вздохнул.

– Везде, кроме поля битвы.

Джарл хлопнул его по плечу.

– Тогда я хочу, чтобы ты придумал, как армия Логана Джайра будет громить войска короля-бога.

– У Логана нет армии, – заметил Брэнт.

– Это задача Мамочки К., – ответил Джарл.

– Не поняла?

– Армия есть у Тэры Грэзин. Я хочу, чтобы ты придумала, как ей стать армией Логана.

– Как это? – удивилась Мамочка К.

– А теперь я вынужден откланяться, – сказал Джарл. – У меня свидание в Кернавоне.

18

– Я что, умер и не заметил? – спросил Кайлар.

Он снова двигался сквозь туман смерти, ощущая кожей знакомое движение в абсолютном покое. На краю тумана стояла фигура, завернутая в плащ, такая же эфемерная, как и сам туман. Кайлар был уверен, что это Волк. Неужели-таки умер? Кто-то убил его во сне? Он ведь только прилег…

– Что это, сон? – спросил Кайлар.

Человек в плаще обернулся, и напряжение Кайлара улетучилось. Это не Волк. Дориан Урсуул!

– Сон? – спросил Дориан, щурясь на Кайлара сквозь туман. – Можно сказать и так, только особая разновидность. – Он улыбнулся.

Дориан был красив, даже завораживал. Черные волосы растрепаны, синие глаза блестят умом, правильные черты лица.

– Скажи, почему, друг мой, шагающий по тени, мы не боимся сна? Ведь мы теряем сознание и контроль над происходящим. Происходит нечто такое, что не подчиняется очевидной логике и не следует неизменным правилам. Друзья, появляясь, превращаются в незнакомцев. Окружающая обстановка внезапно меняется, а мы редко подвергаем ее сомнению. Мы не боимся снов, зато страшимся безумия, и нас ужасает смерть.

– Что, черт возьми, происходит? – возмутился Кайлар.

Дориан ухмыльнулся и смерил его взглядом.

– Поразительно. Выглядишь, как и всегда, однако совсем другой.

О боги! Разве с их последней встречи не прошло всего пару месяцев?

– Ты стал значительнее, Кайлар, посерьезнел. Теперь ты грозная сила, с которой приходится считаться. Однако разумом пока не осознал этого. Переделка личности требует времени. Это понятно. Немногие способны убить человека с авторитетом отца и в тот же день стать бессмертными.

– Ближе к делу.

Дориан всегда знал слишком много. Это раздражало.

– Это сон, ты угадал. И – да, я тебя вызвал. Я недавно открыл в себе чудесный вид магии. Надеюсь, что вспомню, когда проснусь. Если проснусь. Не уверен, что сплю. Скорее, я в одной из своих фантазий – и уже давно. Мое тело сейчас в Ревущих Ветрах. Хали приближается. Гарнизон падет. Я выживу, но худшие дни для меня еще впереди. Я наблюдал собственное будущее, Кайлар. Опасный эксперимент, скажу тебе. Я обнаружил ряд вещей, что заставили упасть духом и прекратить обзор. Пока собирал волю в кулак, следовал за тобой. Увидел, что ты нуждаешься в том, кому можешь доверять. Лучше бы тут были граф Дрейк или Дарзо, однако раз они не могут, вместо них здесь я. Друзья нужны даже мокрушнику.

– Я больше не мокрушник. Отказался.

– В моих видениях, – продолжил Дориан, будто не слыша Кайлара, – я пришел туда, где до счастья – один лживый шаг. Я посмотрю в глаза любимой женщине, которая меня тоже любит. Посмотрю, зная наперед, что, если солгу, она будет раздавлена горем. В этом, Кайлар, мы братья. Бог ставит задачки полегче перед людьми помельче. Я здесь потому, что нужен тебе.

Злость Кайлара испарилась. Он вгляделся в туман. Место казалось точной метафорой его жизни: застрял где-то в сумраке. Ничего определенного, все зыбко и нет простого пути.

– Я пытаюсь измениться, – сказал Кайлар, – но не влияю на это. Думал, порву с прошлым, шагну вперед, и – готово дело. Я вхожу в комнату и оглядываюсь. Смотрю, где выходы, оцениваю высоту потолка, проверяю возможные угрозы, не скользит ли пол. Если в переулке на меня кто-то уставится, прикидываю, как его убить, – и чувствую себя отлично. Все под контролем.

– До тех пор, пока?.. – уточнил Дориан.

Кайлар замялся.

– Пока помню. Приходится заставлять себя думать, что инстинкты ошибочны. После чего ненавижу, кем стал.

– И кем же ты стал? – спросил Дориан.

– Душегубом.

– Кайлар, ты лжец и мокрушник, но не душегуб.

– И на том спасибо.

– Что представляет собой ночной ангел?

– Не знаю. Дарзо никогда не рассказывал.

– Враки! Почему ты себе не веришь? Почему не просишь Элену, чтобы верила тебе? Почему не доверяешь ей правду?

– Она никогда не поймет.

– Откуда тебе знать?

А что, если поймет? И как только узнает всю его подноготную, отвергнет? Что с ним тогда будет?

– Вы двое так молоды, что не в силах отличить зерна от плевел, – сказал Дориан. – Однако ты уже кое-что начинаешь смыслить. Элена привязана к мирку своей веры, и ты вне границ того, что ей известно о боге. Юность говорит в Элене честолюбием: «Больше мне о боге и знать не нужно». Она тебя любит и хочет, чтобы ты остался в этом мирке вместе с ней. А он для тебя слишком тесен. Ты не понимаешь бога, который весь милосердие и ни капли справедливости. Этот пушистый бог-симпатяга и двух минут не протянет в Крольчатнике. Не хочется напоминать, однако Элене всего восемнадцать. Не так уж велики ее познания о боге.

Кайлар, не думаю, что бог находит тебя мерзким. Для одного человека ужас – это абсолютная власть, для другого – сильная моральная оценка. Однако стоит ли ему следовать? Оснований никаких. Пару последних месяцев ты пытался принять моральные умозаключения Элены, отвергая посылки. И кто бы после этого говорил, что она нелогична? На чем стоишь, Тень в Сумерках?

Да, у тебя был выбор, однако есть и горькая правда: ты не можешь стать тем, кем вдруг захочется. Список, в котором тебя нет, очень длинный – даже если ты будешь жить вечно. Хочешь знать, что на первой строчке? Тихий, неприметный знахарь-торговец травами. Ты, Кайлар, такой же кроткий, как матерый волк, – именно это в тебе любит Элена, этого же и страшится. Нельзя до бесконечности ей говорить: мол, не волнуйся, эта маска – я и есть. Однако ж нет. Почему бы не поверить Элене настолько, чтобы просить ее любить того, кто ты на самом деле?

– Потому что я его ненавижу! – заорал Кайлар. – Потому что он любит убивать! И в отличие от него, она не понимает зла. Потому что его переполняет жизнь, когда я искупаюсь в крови. Потому что он виртуозно владеет мечом, и мне нравится, на что он способен. Потому что он ночной ангел! Ангел в ночи, а ночь – во мне! Потому что это он – Тень, Которая Идет. Верит, что есть люди, которых уже не спасти, а можно только остановить. Потому что когда он убивает злодея, я наслаждаюсь не только мастерством, но и чувствую, как доволен весь мир, что свершилась кара. Злодей – это грязь, и я стираю пятно. Устраняю дисбаланс.

– Этот человек, – сказал Дориан, тыкая Кайлара в грудь, – и этот, – он ткнул ему в лоб, – сейчас оба на пути к безумию. Верь тому, кто знает.

– Я могу измениться, – возразил Кайлар, однако в голосе сквозила безысходность.

– Волк может стать волкодавом, сынок, но никогда не будет болонкой.

– Мы в состоянии войны! – с алитэрским акцентом прогнусавила спикер Истариэль Вайант.

Ей нравилось делать официальные заявления.

Кабинет спикера находился высоко в «Алебастровом серафиме». Ариэль втиснулась дородным телом в маленькое кресло, запыхавшись от подъема по лестнице.

«Пища – один раз в день, пока не начну подниматься без одышки. Один».

Иногда Ариэль ненавидела плоть за то, что прикована к чему-то столь слабому и убогому. Плоть требовала чудовищной заботы, раболепного служения и желала тешить себя безотказно. Вечно отвлекаешься от чего-то поважнее – например, от того, зачем ее пригласила спикер.

Истариэль Вайант была средних лет, высокая и властная. Заостренные черты лица, нос патриция и брови, выщипанные в тонкую линию. Узловатые суставы делали ее скорее тощей и долговязой, нежели тонкой и гибкой. Зато прекрасными длинными белокурыми волосами не могла похвастать ни одна женщина, знакомая Ариэль. Истариэль их лелеяла. Многие сестры шептались, что она заново открыла потерянный Узор, делающий волосы густыми и блестящими. Правды, конечно, ни на грош. Такие же были у матери Истариэль, на которой отец сестер женился после того, как умерла мать Ариэль. Женился не в последнюю очередь из-за волос. Кроме того, Истариэль не отличалась особым талантом.

– Войны не из-за разногласий по вопросу, что значит быть майа, а по вопросу, что значит быть женщиной.

Увидев откровенно насмешливое лицо Ариэль, Истариэль сменила тактику.

– Как поживаешь, сестричка?

Конечно, ко всем полноценным майа обращались «сестра», но Истариэль оживила слово. Предположительно, «сестричка» возвращала Ариэль в безмятежные дни их совместной юности, лет на пятьдесят назад. Истариэль определенно что-то нужно.

– Отлично, – коротко отозвалась Ариэль.

Истариэль сделала еще одну попытку.

– И как продвигаются научные работы?

– Думаю, два последних года моей жизни потеряны напрасно.

– Все та же прежняя Ариэль.

Истариэль постаралась сказать это беспечно, однако получилось у нее неестественно.

Когда они были моложе, Ариэль куда больше беспокоило, что о ней думает аристократичная младшая сестра. Она всегда находила слабое место Истариэль. Горькая ирония! Почти гениальная способность Истариэль мгновенно понимать, кто чего стоит, не распространялась на Ариэль. Когда Истариэль смотрела на сестру, то видела широкое крестьянское лицо и толстые крестьянские руки, нехватку светской манерности и равнодушие к важным вещам – власти, привилегиям и должности. Короче, видела крестьянку. Истариэль полагала, что знает Ариэль как свои пять пальцев, и прекратила думать о ней вовсе. Сейчас она даже позволила себе скользнуть по собеседнице взглядом.

– Да, я растолстела, – сказала Ариэль.

Истариэль вспыхнула.

«Как она должна ненавидеть меня за то, что я до сих пор могу заставить ее почувствовать себя ребенком».

– Э-э-э, – замялась Истариэль. – Я полагаю, есть немного…

– А как твои дела, спикер? – спросила Ариэль.

Ну почему она сумела овладеть восьмьюдесятью четырьмя вариациями Узора Симбелин с идеальной структурой, тактом и интонацией, а вот завязывать разговор не может? Хотя, конечно, светский этикет давно пора сократить до нескольких сотен типичных вопросов. Своевременность вопросов и длину ответов также должно изучать, но ведь многие Узоры требуют точности во времени, а чувство ритма у Ариэль превосходное. Еще следует учитывать физические данные: одно дело – говорить в кабинете спикера, другое – в таверне. Ариэль невольно улыбнулась. Тема сокращения пустой болтовни будет огромным плюсом ее книге.

Тем не менее проект в целом имел мало общего с магией. Если вообще имел. Ариэль решила, что научная работа, хоть и ценная, слабо использует ее собственные таланты.

– Ты не слушаешь меня! – обиделась Истариэль.

Ариэль вдруг осознала, что сестра уже некоторое время что-то говорит.

– Извини, – сказала она.

Истариэль махнула рукой, и Ариэль поняла, что сестре даже полегчало оттого, что она вернулась в ожидаемый образ – рассеянный, забывчивый гений, умница, огромный таланти больше ничего. Это позволяло Истариэль чувствовать свое превосходство.

– Задумалась? – спросила Истариэль.

Ариэль кивнула.

– О чем?

Сестра покачала головой, но Истариэль подняла бровь – я же спикер! Ариэль скорчила гримасу.

– Я думала о том, как слаба еще в светской беседе и почему, – ответила Ариэль.

Истариэль усмехнулась.

– И формулируешь на этом курс исследований?

Ариэль нахмурилась.

– Я решила, что для такой задачи не гожусь.

Истариэль громко рассмеялась.

– Так о чем ты говорила? – спросила Ариэль. Она попыталась выглядеть заинтересованной.

– О Ариэль, какая тебе разница? Да и притворщица ты не ахти.

– Мне-то никакой, а вот тебе что-то нужно. Поэтому я вежливо слушаю.

– Вернемся к войне. Часть сестер помоложе хотят создать новый орден.

– Еще одна группа женщин, которым неймется дезавуировать Ллитэрскую гармонию и стать боевыми магинями?

– Все не так просто. Эти дамы объявили себя рабынями.

– Боже…

Тиро, новеньким, выходить замуж не дозволяли правила, однако немало сестер в конце концов решались на это. Многие возвращались в родные края или туда, где жили их мужья. Кое-кто оставался в Часовне, и лишь единицы поднимаюсь до заоблачных высот. Часто выбор был прост: женщины решали, что лучше жить с детьми, мужьями и кровом над головой.

Правда, иногда честолюбивые сестры хотели все сразу: связать свою жизнь и с мужчиной, и с Часовней. Такие, по их мнению, никогда не достигали заслуженных вершин, поскольку другие сестры, пожертвовав семьей, считали своим правом продвигаться дальше тех, кто работал вполсилы. И плевать, что работал блестяще. Такое отношение распространялось и на замужних, но бездетных, ибо сестры полагали, что те рано или поздно бросят все, чтобы ублажать мужчину и заботиться о его отпрысках. Сестры за глаза называли их рабынями, добровольными домохозяйками и племенными кобылами для мужчин, говорили, что рабыни впустую тратят время Часовни, деньга и – хуже всего – свои таланты.

Подавляющее большинство сестер Часовни были незамужними преподавателями либо студентками. Называть в лицо замужнюю сестру рабыней считалось оскорбительным, хотя случалось и такое.

Если замужние сестры, а их более половины, создадут новый орден – и Ариэль не видела, как этому помешать, – они получат огромную власть. Ситуация изменится кардинально.

– Конечно, это уловка, – заметила спикер. – Большинство… замужних сестер не настолько активны, чтобы сплотиться вокруг такого имени. Так что мы имеем дело всего лишь с предупредительным выстрелом. Чтобы мы знали, насколько серьезно они настроены.

– Чего они хотят? – спросила Ариэль.

Истариэль потерла глаза.

– Много чего. Прежде всего они требуют, чтобы мы основали новую школу магии. Школу, которая идет вразрез с нашими традициями.

– Сильно?

– Школу для мужчин, Ариэль.

Да уж. Это не просто вразрез с традициями. Это ниспровержение основ.

– Мы подозреваем, что кое-кто из сестер уже вышел замуж за мага.

– Что ты хочешь от меня? – мгновенно спросила Ариэль.

– В связи с этим делом? – ответила Истариэль. – Да ничего. Прости, сестра, здесь ты не помощница. Для тебя есть другое задание. Лидер замужних сестер – Эрис Бюэль. Я не могу открыто противостоять ей. Тут нужен кто-то честолюбивый, всеми уважаемый и молодой, чтобы соответствовать нашему стандарту.

Что, конечно же, исключало Ариэль.

– Под такое описание подойдет треть наших сестер, особенно если добавить беспринципность.

Глаза Истариэль вспыхнули, затем вновь стали холодными. Ариэль знала, что перешла границы, но сестра бессильна. Ариэль ей нужна.

– Ари, даже тебе не дозволено разговаривать со мной таким тоном.

– Что ты хочешь? – повторила Ариэль.

– Хочу, чтобы ты вернула в Часовню Джесси аль'Гвайдин.

Ариэль задумалась. Джесси аль'Гвайдин будет идеальной скалой, о которую разобьется Эрис Бюэль. В ней есть все, чем так гордятся в Часовне: умение общаться, прекрасный вид, интеллигентность, дворянская кровь и желание платить за путь на вершину. Не запредельно талантлива,но однажды может стать хорошим лидером, если вобьет в себя немного здравого смысла.

– Она в Торрас-Бенд, изучает Темного Охотника, – сказала Истариэль. – Знаю, это опасно, хотя я предупредила ее строго-настрого и уверена, что Джесси не поступит опрометчиво. – Истариэль кашлянула. – На самом деле я грозилась, что пошлю за ней тебя, если начнет дурить. Уверена, Джесси будет безумно рада тебя видеть.

– А если она мертва? – спросила Ариэль.

Усмешка Истариэль погасла.

– Тогда найди ту, с которой рабыням придется считаться. Ту, которая сделает все, что нужно.

В этой неопределенности заключался широчайший выбор. Однако широту можно использовать двояко, и, скорее всего, Ариэль включают в список.

«О сестричка, ты играешь с огнем. Зачем же для такой работы ты выбрала меня?»

– Договорились, – ответила Ариэль.

Истариэль дала знак, что сестра свободна, и Ариэль пошла к двери.

– Ой, – спохватилась Истариэль, будто и впрямь что-то забыла. – Кого бы ты ни привела, убедись, что она замужем.