Текст книги "Сокрушитель Войн"

Автор книги: Брендон Сандерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 39 страниц)

Глава 25

 Вивенна шла среди т’телирцев и никак не могла отделаться от ощущения, что все вокруг знают, кто она.

Она постаралась справиться с этим чувством. Собственно, можно было считать чудом, что Тейм – уроженец ее родного города – смог ее узнать. Окружающие ее люди никак не могли бы связать Вивенну со слухами, особенно учитывая ее одежду.

В ее платье смешивались непристойные красные и оранжевые тона. Из всего, что смогли найти Парлин и Тонк Фа, только этот наряд соответствовал строгим требованиям Вивенны к скромности. Платье-труба было скроено по заморскому фасону, принятому в Тедраделе, за Внутренним морем. Длиной почти до щиколоток, но довольно облегающее, что подчеркивало грудь, зато сверху оно доходило почти до шеи и имело длинные рукава.

Она поймала себя на том, что вопреки убеждениям украдкой бросает взгляды на женщин в свободных коротких юбках и блузах без рукавов. Обнаженной кожи было возмутительно много, но Вивенна понимала, что причиной такой манеры одеваться были палящее солнце и проклятая приморская влажность.

Проведя в городе уже месяц, она научилась двигаться в потоке людей. Ей все еще не хотелось выходить из дома, но Дент ее уговорил.

«Знаете, что самое худшее может случиться с телохранителем? – спросил он. – Если его подопечного убьют, когда телохранителя нет рядом. У нас маленькая команда, принцесса. Мы можем разделиться и оставить вас с одним охранником, или вы идете с нами. Я предпочел бы, чтобы вы находились у меня на виду».

Поэтому она и пошла. В одном из новых платьев, с распущенными волосами непривычного, не-идрисского золотистого цвета. Она шла по садовой площади, как бы прогуливаясь и стараясь не выдать своей нервозности. Т'телирцы любили зелень – разнообразные парки и скверики были разбросаны по всему городу. Судя по тому, что Вивенна успела увидеть, большая часть города представляла собой сад. Пальмы и папоротники росли на каждой улице, а экзотические цветы благоухали круглый год.

Четыре улицы сходились к площади с четырьмя квадратами возделанной земли, на каждом из которых росло по десятку разных пальм. Здания рядом с садами выглядели богаче, чем дома возле рынка. И хотя здесь было множество пешеходов, они старались передвигаться по тротуарам, дабы не мешать проезжающим экипажам. Это был район богатых магазинов. Никаких палаток, мало уличных артистов, только магазины с дорогим и качественным товаром.

Вивенна прошла по внешней границе северо-западного сада. Справа от нее росли папоротники и трава. Слева, на другой стороне улицы, располагались лавки – богатые, изысканные и, разумеется, пестрые. Между двумя зданиями лениво слонялись Тонк Фа и Парлин. На плече у Парлина сидела обезьянка, а сам он к зеленой шапке добавил яркий красный жилет. Вивенна поймала себя на мысли, что лесной разведчик должен был выделяться в Т’Телире еще больше, чем она сама, но похоже, что на него никто не обращал внимания.

Вивенна направилась дальше. Где-то в толпе за ней следовала Золотце. Она справлялась отлично: Вивенна лишь изредка замечала ее среди скопления народа, и то только потому, что знала, куда смотреть. Дента она не видела. Он был где-то неподалеку, но слишком хорошо маскировался. Дойдя до конца улицы и повернув обратно, Вивенна заметила Чурбана. Безжизненный стоял неподвижно, словно статуя Д’Денир в саду, и безучастно глядел на толпу. Большинство людей его игнорировали.

Дент оказался прав. Безжизненные не были многочисленны, но чем-то необычным они не являлись. Некоторые шагали по рынку, неся покупки хозяев. Никто из них не обладал ростом и телосложением Чурбана – безжизненные так же различались физически, как и люди. Их ставили на охрану лавок. Поручали носить вещи. Подметать улицы. Они были повсюду.

Продолжая прохаживаться, Вивенна мельком заметила в толпе Золотце.

«Как ей удается выглядеть расслабленной?» – подумала Вивенна. Все ее наемники казались такими спокойными, будто выбрались на пикник.

«Не думай об опасности», – приказала себе Вивенна, сжимая кулаки и сосредоточившись на садах. Если честно, она слегка завидовала т’телирцам. Люди прогуливались, сидели на траве, лежали в тени деревьев, а их дети играли и смеялись. Статуи Д’Денир выстроились торжественной шеренгой, вскинув руки и изготовив оружие, словно защищая людей. Деревья поднимались высоко в небо, раскинув ветви, усыпанные причудливыми розетками цветов.

В кадках росли цветы с широкими лепестками, среди них попадались и слезы Эдгли. Остре помещал цветы там, где ему хотелось. Срезать и уносить их, украшать ими комнаты и дома было излишеством. Но можно ли считать излишеством то, что их высаживают в центре города, где ими все любуются?

Она отвернулась, но ее биохрома продолжала ощущать красоту. Изобилие жизни вокруг отдавалось резонансом в груди Вивенны.

«Неудивительно, что они предпочитают жить так близко друг к другу, – подумала она, заметив, что цветы расположены по оттенкам и бледнеют по направлению к центру клумб. А если вы живете так скученно, то единственный способ любоваться природой – это взять ее к себе».

– Помогите! Пожар!

Вивенна резко развернулась, как и большинство людей на улице. Загорелось здание, рядом с которым стояли Тонк Фа и Парлин. Вивенна не стала глазеть на пожар, а повернулась к центру сада. Большинство находившихся там людей застыли, глядя на поднимающиеся в воздух клубы дыма.

Первый отвлекающий маневр.

Люди бросились на помощь, перебегая улицу и заставляя экипажи резко тормозить. В этот момент Чурбан шагнул вперед, двигаясь вместе с толпой, и ударил дубиной по ноге запряженной лошади. Вивенна не слышала, как сломалась кость, но видела, как животное упало, заржав от боли и перевернув экипаж, с крыши которого свалился сундук.

Экипаж принадлежал некоему Нанрове, верховному жрецу Наблюдателя Спокойствия. Информаторы Дента сообщили, что в экипаже будут перевозить ценности. Но даже если бы их там не оказалось, попавший в беду верховный жрец привлек бы всеобщее внимание. Сундук ударился о землю, разумеется, разбился, и из него посыпались золотые монеты.

Второй отвлекающий маневр.

Вивенна краем глаза заметила Золотце, стоявшую с другой стороны экипажа. Поймав ее взгляд, та кивнула. Пора уходить. Пока люди устремлялись либо к золоту, либо на пожар, Вивенна шла прочь. Дент должен вломиться в одну из лавок с бандой воров. Товары достанутся ворам. Вивенна просто хотела быть уверенной в том, что эти товары исчезнут.

По дороге к ней присоединились Золотце и Парлин. Вивенна изумилась тому, как отчаянно колотится ее сердце. Ведь почти ничего не произошло, никакой реальной опасности, никакой угрозы ей самой. Лишь пара «случайностей».

В этом и состоял план.

* * *

Прошло уже несколько часов, но Дент и Тонк Фа до сих пор не вернулись домой. Вивенна тихо сидела на новом стуле, сложив руки на коленях. Новая мебель была зеленой. Похоже, в Т’Телире не продавали коричневого.

– Который час? – негромко поинтересовалась Вивенна.

– Не знаю, – огрызнулась Золотце, которая стояла у окна и смотрела на улицу.

«Терпение, – сказала себе Вивенна. – Не ее вина, что она так резка. У нее же похитили дыхание».

– Разве им уже не пора вернуться? – спокойно спросила она.

Золотце пожала плечами:

– Может быть. Зависит от того, решили они переждать в убежище, пока все уляжется, или нет.

– Понимаю. Как по-твоему, сколько нам еще ждать?

– Сколько понадобится, – рявкнула Золотце. – Послушай, я тебе спасибо скажу, если ты не будешь со мной разговаривать.

Она снова отвернулась к окну.

Вивенна проглотила обиду, напомнив себе: «Терпение! Поставь себя на ее место. Так учат Пять Видений».

Она встала, тихо подошла к Золотцу и нерешительно положила руку ей на плечо. Золотце аж подскочила – само собой, лишенной дыхания было сложнее заметить, как кто-то приближается.

– Все в порядке, – сказала Вивенна. – Я понимаю.

– Понимаешь? – переспросила Золотце. – Понимаешь что?

– Они забрали твое дыхание. Они не имели права так ужасно поступить с тобой.

Она улыбнулась и пошла к лестнице.

Золотце расхохоталась, Вивенна остановилась и оглянулась.

– Ты думаешь, что понимаешь меня? – спросила наемница. – Да? Ты меня жалеешь, потому что я тусклая?

– Твои родители не должны были этого делать.

– Мои родители служили королю-богу, – бросила Золотце. – Мое дыхание досталось именно ему. Тебе не понять, насколько это великая честь.

Вивенна несколько секунд переваривала услышанное.

– Ты веришь в Радужные Тона?

– Конечно, верю. Я ведь халландренка.

– Но остальные...

– Тонк Фа из Пан-Каля, – пояснила Золотце. – И одним только Цветам ведомо откуда Дент. Но я из самого Т’Телира.

– Как ты можешь поклоняться так называемым богам? – спросила Вивенна. – После того, что они с тобой сделали?

– Что со мной сделали? Я же сказала, что я отдала дыхание по своей воле.

– Ты была ребенком!

– Мне было одиннадцать, и родители предоставили мне выбор. Я приняла верное решение. Мой отец занимался красками, но поскользнулся, упал и повредил спину. Он не мог работать, а у меня было пять братьев и сестер. Знаешь, каково это – смотреть, как твои братья и сестры голодают? За многие годы до этого мои родители продали свои дыхания и получили достаточно денег, чтобы начать дело. Я продала свое, и мы получили столько денег, что жили на них почти год!

– Душа бесценна, – сказала Вивенна. – Ты…

– Прекрати меня осуждать! – взорвалась Золотце. – Пусть тебя заберут Фантомы Калада! Я гордилась продажей дыхания. И до сих пор горжусь! В короле-боге живет часть меня. Благодаря мне он продолжает жить. Я – часть этого королевства, немногим выпадает такая честь.

Наемница покачала головой и отвернулась.

– Вот почему вы, идрисцы, нас раздражаете. Вы такие заносчивые, так уверены в своей правоте. Если б ваш бог попросил у тебя дыхание или дыхание твоего ребенка, что бы ты сделала? Вы отдаете детей в монахи, посвящая их жизнь служению, да? И считаете это доказательством веры. А при виде нашего служения богам вы кривите губы и кричите о богохульстве.

Вивенна открыла рот, но не смогла ничего сказать. Посвящать детей в монахи – это совсем другое…

– Мы приносим жертвы нашим богам, – продолжала Золотце, глядя в окно. – Но это не значит, что нами пользуются. На мою семью снизошла благодать за то, что мы сделали. Нам не только дали достаточно денег на еду, но и отец поправился, а через несколько лет смог снова открыть красильную мастерскую. Мои братья до сих пор в ней работают. Тебе не надо верить в мои чудеса. Можешь назвать их случайностями или совпадениями, если хочешь. Но не вздумай жалеть меня из-за моей веры. И не считай, что ты лучше просто потому, что веришь в другое.

Вивенна закрыла рот, спорить было бессмысленно. Золотце не нуждалась в ее сочувствии. Так что Вивенна вернулась к лестнице и поднялась наверх.

* * *

Через несколько часов начало темнеть. Вивенна стояла на балконе второго этажа, глядя на город. Большинство зданий на улице имело такие балконы. Излишество или нет, но на этом склоне холма с них открывался великолепный обзор Т’Телира.

Город светился огнями. По обочинам главных улиц выстроились ряды столбов с фонарями, которые городские работники зажигали каждый вечер. Большинство зданий тоже были освещены. Вивенна не уставала поражаться расходам на масло и свечи. Но когда поблизости Внутреннее море, масло обходится гораздо дешевле, чем в горах.

Она не знала, что и думать об эмоциональной вспышке Золотца. Как можно гордиться тем, что твое дыхание украли и скормили ненасытному возвращенному? Судя по тону, она была искренна и явно уже размышляла о случившемся. Очевидно, она пыталась дать объяснение тому, что с ней произошло, чтобы жить с этим дальше.

Вивенна зашла в тупик. Пять Видений учили ее стремиться понять других. Они велели ей не ставить себя выше остальных. И при этом остреизм утверждал, что сделанное с Золотцем было кощунством.

Эти две идеи, казалось, противоречили друг другу. Считать, что Золотце неправа, означало поставить себя над ней. А приняв сказанное наемницей, Вивенна отвергала остреизм. Ее смятение могло показаться смешным, но она всегда старалась быть благочестивой. Она понимала: чтобы выжить в языческом Халландрене, ей нужно быть твердой в своей вере.

Языческий… а не ставит ли она себя над халландренцами, произнося это слово? Но они ведь и были язычниками. Вивенна не могла считать возвращенных истинными богами. Похоже, следование любой вере приводит к высокомерию.

Может, она и заслужила то, что наговорила ей Золотце.

Кто-то пришел. Вивенна повернулась к Денту, который открыл деревянную дверь и шагнул на балкон.

– Мы вернулись, – объявил он.

– Знаю, – ответила Вивенна, глядя на пестрящий огнями город. – Я почувствовала, как вы вошли в здание.

Усмехнувшись, он подошел к ней.

– Я и забыл, что у вас столько дыхания, принцесса. Вы же никогда им не пользуетесь.

«Только для того, чтобы почувствовать людей поблизости, – подумала она. – Но с этим я ничего не могу поделать».

– Вижу, вы опять разочарованы, – заметил Дент. – Все еще волнуетесь, что план работает недостаточно быстро?

Она покачала головой.

– Дело совсем в другом, Дент.

– Наверное, не стоило вас оставлять надолго с Золотцем. Надеюсь, она от вас не слишком много откусила.

Вивенна не ответила на это и, немного помолчав, наконец со вздохом повернулась к наемнику:

– Как прошло дело?

– Блестяще, – сказал Дент. – Когда мы вломились в лавку, никто не смотрел в нашу сторону. Они выставляют стражу по ночам и должны чувствовать себя полными идиотами от того, что их ограбили средь бела дня.

– Я все еще не понимаю, какой от этого прок, – заметила Вивенна. – Лавка торговца пряностями?

– Не лавка, – поправил Дент. – Склад. Мы разбили или уволокли из погреба все бочонки с солью. Этот человек – один из трех владельцев складов с большими запасами соли; большинство других торговцев пряностями покупают соль у него.

– Да, но соль… В чем смысл?

– Сегодня было жарко? – спросил Дент.

Вивенна пожала плечами:

– Слишком жарко.

– А что случается с мясом на жаре?

– Оно гниет, – ответила она. – Но для хранения его не обязательно засаливать. Можно попробовать…

– Лед? – захохотал Дент. – Только не здесь, принцесса. Хотите сохранить мясо – засолите его. А если вы хотите, чтобы армия взяла с собой рыбу, выступая в поход от Внутреннего моря в такую даль, как Идрис…

Вивенна улыбнулась.

– Воры, с которыми мы работали, увезут соль по морю, – продолжил Дент. – Контрабандой в соседние страны, где ее можно продать открыто. С началом войны у Халландрена будет полно проблем со снабжением солдат мясом. Еще один мелкий, но болезненный укол.

– Спасибо, – сказала Вивенна.

– Не благодарите, – отозвался Дент, – просто продолжайте платить.

Она кивнула, и некоторое время они молчали, глядя сверху на город.

– Золотце в самом деле верит в Радужные Тона? – наконец спросила Вивенна.

– Верит так же страстно, как Тонк Фа любит поспать. – Дент пристально посмотрел на нее. – Вы что, с ней повздорили?

– Вроде того.

Дент присвистнул.

– И вы все еще на ногах? Надо поблагодарить ее за сдержанность.

– Но как она может верить? – спросила Вивенна.

Дент пожал плечами.

– По мне так неплохая религия. В смысле, можно пойти и посмотреть на богов. Поговорить с ними, поглядеть на их сияние. Все это легко можно понять.

– Но она работает на идриску, – напомнила Вивенна. – И подрывает возможности своих же богов вести войну. Мы сегодня перевернули экипаж жреца.

– Причем очень важного, – усмехнулся Дент. – Эх, принцесса, это довольно сложно понять, но дело в мышлении наемника. Нам платят за работу, но проделываем ее не мы. Это вы все делаете, а мы всего лишь ваши орудия.

– Орудия борьбы против богов Халландрена.

– Это не причина, чтобы утратить веру, – ответил Дент. – Мы неплохо умеем отделять себя от наших занятий. Может, поэтому люди нас так ненавидят. Они не понимают, что если мы убиваем друга на поле битвы, то это не значит, что мы бессердечны или недостойны доверия. Мы делаем то, за что нам заплатили. Как и все.

– Это другое, – сказала Вивенна.

Дент снова пожал плечами.

– Полагаете, металлург думает о том, что из выплавленного им железа сделают меч, который убьет его друга?

Вивенна уставилась на огни города, за которыми скрывалось множество людей с их различными верованиями, образами мышления, противоречиями. Возможно, не она одна пыталась верить одновременно в противоположные вещи.

– А что насчет тебя, Дент? – спросила она. – Ты халландренец?

– Боги, нет! – отозвался он.

– Тогда во что ты веришь?

– Мало во что, – ответил наемник. – С недавних пор.

– А твоя семья? Во что они верили?

– Все уже умерли. Они верили в вещи, которые сейчас позабыты. Я никогда с ними не соглашался.

Вивенна нахмурилась.

– Но ты же должен во что-то верить. Если не во что-то религиозное, то хоть в кого-то… в то, как надо жить.

– Когда-то верил.

– Ты всегда отвечаешь так туманно?

Дент взглянул на нее.

– Да. За исключением, возможно, этого самого вопроса.

Она закатила глаза.

Дент облокотился на перила.

– То, во что я верил, – сказал он. – Не знаю, имеет ли это смысл и захотите ли вообще слушать, если я начну рассказывать.

– Ты утверждаешь, что гонишься за деньгами, – сказала Вивенна. – Но ведь это не так. Я видела учетные книги Лемекса, он платил тебе не так уж много. Не так много, как я предполагала. И если бы ты хотел, ты бы мог захватить экипаж того жреца и забрать деньги. Украсть их было бы вдвое легче, чем провернуть дело с солью.

Он не ответил.

– Насколько я знаю, ты не служишь никакому королевству или королю, – продолжила Вивенна. – Ты лучший мечник, чем обычные телохранители… подозреваю, лучше почти любого, если можешь так легко впечатлить своим мастерством преступного главаря. Если бы ты решил участвовать в спортивных поединках, то обрел бы славу, учеников и награды. Ты говоришь, что подчиняешься нанимателю, но ты чаще приказываешь, чем исполняешь приказы. И, кроме того, раз тебе не важны деньги, то твой найм, возможно, всего лишь предлог.

Вивенна помедлила.

– Собственно, – сказала она, – единственный раз, когда я видела у тебя проблеск эмоций, речь шла об этом человеке. Вашере. Владельце меча.

Когда прозвучало это имя, Дент напрягся.

– Кто ты? – спросила Вивенна.

Он повернулся к ней, взгляд его стал жестким, вновь показывая ей, что тот весельчак, которым он представляется, – всего лишь маска. Фарс. Мягкость, скрывающая камень.

– Я наемник, – проронил он.

– Хорошо, – ответила Вивенна. – Тогда кем ты был?

– Вам лучше этого не знать, – мрачно сказал Дент.

И ушел, ступив за порог и оставив Вивенну в одиночестве на темном деревянном балконе.

Глава 26

 Проснувшись, Гимн Света сразу выбрался из постели, потянулся и с улыбкой сказал:

– Прекрасный день.

Слуги с неуверенным видом застыли у стен.

– Что? – Гимн вытянул руки. – Давайте, пора одеваться.

Они поспешили к нему. Вскоре пришел Лларимар. Гимн часто задавался вопросом, насколько же рано тот встает, поскольку, когда сам Гимн просыпался, его жрец всегда уже был рядом.

Лларимар смотрел на него, подняв бровь.

– Вы сегодня бодры, ваша милость.

Гимн пожал плечами:

– Просто почувствовал, что пора вставать.

– На целый час раньше обычного.

Гимн вскинул голову. Слуги продолжали его одевать.

– В самом деле?

– Да, ваша милость.

– Ну надо же, – только и сказал Гимн, кивая слугам, которые, полностью облачив его, отступили в сторону.

– Тогда перейдем ко снам? – спросил Лларимар.

Гимн помедлил, а в его сознании пронеслись образы. Дождь. Буря. Шторма. И блестящая красная пантера.

– Не-а, – ответил он, направляясь к двери.

– Ваша милость...

– Поговорим о снах потом, Тушкан, – бросил Гимн. – У нас есть более важная работа.

– Более важная работа?

Гимн дошел до двери и с улыбкой развернулся:

– Я хочу вернуться во дворец Звезды Милосердия.

– Но зачем?

– Понятия не имею, – радостно ответил Гимн.

Лларимар вздохнул:

– Хорошо, ваша милость. Может, сначала посмотрим картины? Люди заплатили большие деньги за возможность узнать ваше мнение, и они с нетерпением ждут, что вы скажете об их участи.

– Хорошо, – согласился Гимн Света. – Но давай побыстрее.

* * *

Гимн воззрился на картину.

Красное на красном, оттенки столь трудноуловимые, что художник должен был обладать как минимум третьим возвышением. Жесткие, яростные красные тона, схлестнувшиеся подобно волнам – волнам, что лишь отдаленно напоминали людей, но как-то передавали образ столкнувшихся армий лучше детальных реалистичных картин.

Хаос. Кровавые раны на кровоточащей коже и обагренная кровью униформа. В красном было так много жестокости. В его собственном цвете. Гимн как будто бы сам присутствовал при этом – он ощущал, как отображенное на картине смятение потрясает его, дезориентирует, подавляет.

Волны людей приближались к фигуре в центре. К женщине, изображенной несколькими размытыми мазками кисти, но тем не менее различимой. Она стояла высоко, будто на вершине схлестнувшихся волн, застывших в момент столкновения солдат, ее голова откинута назад, а рука поднята.

И она сжимала абсолютно черный меч, вокруг которого красное небо становилось темнее.

– Битва при Сумеречных Водопадах, – тихо сказал стоявший позади Лларимар. – Последнее сражение Всеобщей войны.

Гимн кивнул. Откуда-то он это знал. Лица многих солдат имели серый оттенок. Безжизненные. Именно во время Всеобщей войны их впервые во множестве выпустили на поле боя.

– Я знаю, что вы недолюбливаете батальные сцены, – продолжил Лларимар. – Но…

– Эта мне нравится, – перебил жреца Гимн. – Очень.

Лларимар замолчал.

Гимн Света не сводил глаз с картины, на которой перетекающие красные тона были выполнены столь тонко, что создавали скорее ощущение войны, чем ее изображение.

– Возможно, это лучшая картина из всех, что попадали ко мне.

Жрецы на другой стороне комнаты принялись неистово записывать. Лларимар обеспокоенно уставился на него.

– Что? – спросил Гимн.

– Ничего, – ответил Лларимар.

– Тушкан… – Гимн пристально посмотрел на жреца.

Тот вздохнул:

– Я не могу ответить, ваша милость. Не могу нарушать ваше впечатление от картин.

– В последнее время многие боги стали одобрять батальные сцены, верно? – спросил Гимн, вновь поворачиваясь к полотну.

Лларимар не ответил.

– Возможно, это еще ничего не значит, – сказал Гимн. – Наверное, мы просто реагируем на споры при дворе.

– Да, пожалуй, – согласился Лларимар.

Гимн Света замолчал. Он знал, что Лларимар не считает, что «это ничего не значит». В его представлении Гимн не просто высказывал свои впечатления от картин, а предсказывал будущее. Что он предрек сейчас, одобрив изображение войны в таких ярких, жестких красках? Была ли это его реакция на сны? Но прошлой ночью он наконец-то не видел снов о войне. Да, ему снился шторм, но это не то же самое.

«Не стоило говорить», – подумал он. И все же отзывы на картины казались единственно важным его занятием.

Он воззрился на яростные мазки краски. Каждая фигура намечена несколькими треугольными штрихами, но они были прекрасны. Может ли война быть прекрасной? Как он может видеть красоту в том, как серолицые сталкиваются с живыми, как безжизненные убивают людей? Эта битва даже не была решающей. Она не определила исход войны, хотя в ней и погиб лидер Панского Союза – королевств, объединившихся против Халландрена. Конец Всеобщей войне положила дипломатия, а не кровопролитие.

«И мы в самом деле думаем о том, чтобы все начать заново? – подумал Гимн, по-прежнему завороженно глядя на красоту. – Не приведет ли к войне то, что я делаю?

Нет. Нет, я буду осторожным. Я помогаю Авроре укрепить фракцию. Это лучше, чем позволить событиям проходить мимо меня. Всеобщая война началась именно потому, что королевская семья проявила неосторожность».

Картина продолжала его притягивать.

– Что это за меч? – спросил Гимн.

– Меч?

– Черный. В руке у женщины.

– Я… я не вижу меча, – признался Лларимар. – Честно говоря, я и женщины не вижу. Для меня картина состоит только из широких мазков кисти.

– Ты сказал, что это битва при Сумеречных Водопадах.

– Это название картины, ваша милость, – пояснил Лларимар. – Я решил, что вы так же озадачены, как и я, поэтому сказал, как художник ее назвал.

Оба замолчали. Наконец Гимн Света отвернулся и отошел от картины.

– Хватит на сегодня живописи. – Он помедлил. – Не сжигайте эту картину. Сохраните для моей коллекции.

Лларимар с поклоном принял приказ. Двинувшись прочь из дворца, Гимн постарался приободриться, и это ему удалось, хотя воспоминание об ужасной и прекрасной сцене осталось в сознании. Оно смешалось с памятью о последнем сновидении, в котором сталкивались ветра бури.

Но даже это не могло омрачить его настроение. Кое-что изменилось. Кое-что воодушевило его. При Дворе Богов случилось убийство.

Он не знал, почему оно его так интригует. Это событие следовало воспринимать как трагическое или расстраивающее. Но всю свою жизнь он ни в чем не знал недостатка. Ответы на его вопросы, любые развлечения по его капризу. По воле случая он стал гурманом. И лишь в двух вещах ему было отказано: в знании о его прошлом и свободе покинуть двор.

Эти ограничения в ближайшее время не исчезнут. Но здесь, в пределах двора, в таком безопасном и комфортном месте, что-то пошло не так. Какая-то мелочь. То, что проигнорировало большинство возвращенных. Никому не было до этого дела. Значит, никто не станет возражать против расспросов Гимна?

– Вы поступаете очень странно, ваша милость, – заметил Лларимар, догнав его на лужайке.

Слуги следовали за ними беспорядочной толпой, пытаясь раскрыть огромный красный зонт.

– Я знаю, – ответил Гимн. – Думаю, все мы сходимся в том, что я всегда был довольно странным для бога.

– Должен признать, что это правда.

– Значит, я веду себя как обычно, – заключил Гимн. – И со вселенной все в порядке.

– Мы правда идем во дворец Звезды Милосердия?

– Да, именно. Как думаешь, она будет раздражена? Это может оказаться занятным.

Лларимар только вздохнул:

– А вы уже готовы поговорить о снах?

Гимн ответил не сразу. Слуги наконец раскрыли зонт и подняли над ним.

– Мне снился шторм, – сказал он. – Я стоял посреди него, и мне было не за что ухватиться. Меня хлестали дождь и ветер, отталкивали назад. Они были так сильны, что земля уходила из-под ног.

Лларимар выглядел встревоженным.

«Еще признаки войны, – подумал Гимн. – По крайней мере, он их так понимает».

– Что-то еще?

– Да. Красная пантера. Она блестела, отражая свет, будто была сделана из стекла или чего-то похожего. Она ждала посреди шторма.

Лларимар пристально посмотрел на него:

– Вы не выдумываете, ваша милость?

– Что? Нет! Мне действительно это снилось.

Лларимар вздохнул, но кивнул младшему жрецу, и тот поспешил записать сон под диктовку. Они вскоре достигли желтого с золотом дворца Звезды Милосердия. Гимн Света помедлил перед зданием, вдруг осознав, что еще никогда не наносил визита другому богу, не отправив сначала гонца.

– Желаете послать кого-нибудь, чтобы объявить о вашем прибытии, ваша милость? – поинтересовался Лларимар.

Гимн колебался.

– Нет, – наконец сказал он, заметив пару стражников у парадного входа. Они были мускулистее обычных слуг, и на поясах у них висели мечи. Гимн предположил, что это дуэльные клинки, хотя никогда раньше их не видел.

Он подошел к стражникам.

– Ваша госпожа дома?

– Боюсь, нет, ваша милость, – ответил один. – После полудня она отправилась навестить Всематерь.

«Всематерь? – удивился Гимн. – Еще одна богиня, владеющая приказами для безжизненных. Дело рук Авроры?»

Он скучал по болтовне со Всематерью – может, стоит к ней потом заглянуть. К несчастью, она его люто ненавидела.

– Ладно, – сказал Гимн стражнику. – Неважно. Мне надо осмотреть здесь коридор, место, где прошлой ночью произошло нападение.

Стражники переглянулись.

– Я… не знаю, можем ли мы пропустить вас, ваша милость.

– Тушкан! Они мне могут запретить?

– Только если получили прямой приказ от Звезды Милосердия.

Гимн Света перевел взгляд на стражников, и те неохотно отошли в сторону.

– Да все в порядке, – заверил их бог. – Ваша госпожа попросила меня позаботиться кое о чем. Вроде того. Идем, Тушкан?

Лларимар последовал за ним в коридор. Гимн снова ощутил странное удовлетворение. Непонятные ему инстинкты побуждали его искать место, где погиб слуга.

Доски пола уже заменили, и его обостренное возвышением зрение с легкостью видело разницу между новой и старой древесиной. Гимн прошел немного дальше. Доску с посеревшим пятном тоже убрали и заменили совершенно неотличимой новой.

«Интересно, – подумал он, – но ничего неожиданного. И... есть ли тут еще такие пятна?»

Он двинулся дальше и оказался прав, заметив еще один участок новых досок в форме правильного квадрата.

– Ваша милость? – прозвучал новый голос.

Гимн поднял голову и увидел того самого немногословного молодого жреца, с которым он говорил вчера.

– А, отлично, – улыбнулся Гимн. – Я надеялся, что придешь именно ты.

– Вас не удержат никакие запоры, ваша милость, – произнес жрец.

– Я слышал, что это лечится незрелыми фигами, – сказал Гимн. – Мне надо поговорить со стражниками, которые видели злоумышленника.

– Но зачем, ваша милость? – спросил жрец.

– Потому что я с причудами, – объяснил Гимн Света. – Пошли за ними. Мне нужно поговорить со всеми слугами и охранниками, которые видели убийцу.

– Ваша милость, – с неловкостью произнес молодой человек, – городские власти уже разобрались. Они решили, что преступник намеревался украсть картины Звезды Милосердия, и посчитали своим долгом...

– Тушкан, – оглянулся Гимн, – этот человек может игнорировать мои требования?

– Лишь ценой великой опасности для души, ваша милость, – ответил Лларимар.

Жрец наградил их сердитым взглядом, но все же послал слугу исполнить просьбу Гимна Света. Сам бог опустился на колени, и несколько слуг тревожно зашептались: они явно посчитали такую униженную позу неподобающей.

Гимн Света не обратил на них внимания и пригляделся к квадрату нового дерева. Он был больше, чем два других, которые заменили, и цвета на нем лучше соответствовали остальному полу. Просто квадратный участок доски, чуть-чуть отличающийся от соседних. Без дыхания – причем мощного – Гимн бы даже не заметил различий.

«Это люк! – с внезапным изумлением понял он. Жрец не сводил с него глаз. – Этот участок не новый, как те замененные, он новый только по сравнению с другими досками».

Гимн прополз по полу, намеренно игнорируя люк. И опять какой-то инстинкт заставил его промолчать об этом открытии. Откуда у него такая неожиданная подозрительность? Это влияние зловещих снов и образов с картины? Или что-то еще? Он чувствовал, что проникает в глубины своей души, высвобождая оттуда настороженность, в которой раньше не нуждался.