Текст книги "Партизаны в Бихаче"

Автор книги: Бранко Чопич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

23

– С поэтами я больше никуда! – в сердцах воскликнул Лиян, выскочив из гимназии и налетев на связного Злоеутро и его товарищей. – Найду себе общество получше.

– Чем же тебе поэты не угодили? – спросил его один молодой боец.

– Из-за них меня из гимназии вытурили! – набычившись, ответил Лиян.

– Да что ты? – посочувствовал ему молодой партизан, решив, что это произошло с поваром еще в юности. – А что за поэты жили тогда, когда ты в школе учился? Это не тот, как его… Йован Йованович Змай?

– Какой там Змай! – фыркнул Лиян. – Чертов медведь Скендер и хитрый лис Бранко. Чем с ними дело иметь, лучше уж вон в «Вышке» обоснуюсь, там хоть покой будет. Они меня выперли из гимназии, а я их из каталажки вытурю, пусть только появятся. Тюрьма – она тоже не для всяких проходимцев.

Лиян припустил по улице к «Вышке», но тут легкий ветерок откуда-то донес до него пленительный запах ракии, и он сразу изменил свое намерение.

– Всегда надо верить собственному носу. Кто свой нос и в грош не ставит, тот удачи не узнает.

Держа нос по ветру, славный повар нашел на одной из неприметных бихачских улочек винный погребок, в котором партизаны как раз выбирали, какую взять ракию для партизанской больницы, чтобы использовать ее вместо спирта для дезинфекции.

– Ага, а вот и повар Лиян идет! – узнала его санитарка. – Сейчас он нам определит, какая ракия самая лучшая, он в этом деле большой специалист.

– Из твоих уст да в мою глотку! – воскликнул Лиян. – Давайте сюда стакан. Если уж я змеиной ракии отведал, то сливовицы, голубушки, мне сам бог велел попробовать.

Расхваливая на все лады матушку-ракию, повар осушил первый стакан, прищелкнул языком и серьезно сказал:

– Это та, про которую говорят: и больной бы выпил. Значит, для больницы в самый раз будет. Пошли дальше.

Про ракию из второй бочки Лиян со знанием дела заявил:

– Бальзам для любой раны. Везите ее скорее в больницу.

У третьей бочки старик с одобрением воскликнул:

– Эта хоть кого поднимет из мертвых! Ее каждая санитарка должна носить во фляжке, чтобы могла прямо на поле боя напоить тяжелораненого. Помните, как это делала на Косовом поле девушка, про которую поется в народной песне?

В четвертой бочке была ракия многолетней выдержки, про которую Лиян, кашляя и выпучив глаза, сказал так:

– Эта на третий день с коня валит. Это такое снадобье, которое могут пить только разные Бурсачи, Гаврилы и другие подобные детины. Ее вам надо держать в аптеке, да еще под стражей. – Тут Лиян задумался, а потом пробормотал: – Наверное, один только этот «вырвиглаз» и может сравниться с моей гимназической ракией, а может, он даже закончил на пару классов больше. А ну, давайте его сюда.

Лиян быстро вылил за воротами свою змеиную ракию и налил полную фляжку «вырвиглаза», весело хихикая:

– Если она на третий день с коня валит, то я только два дня буду скакать на своем Шушле, а на третий день придется мне маршировать на своих двоих. Хотел бы я попробовать той ракии, которая меня с ног свалит.

Наконец ему дали ракию из пятой бочки. Лиян отхлебнул и с уважением поклонился бочке:

– Эта на трех языках говорит! Пардон, мадам ракия, вы наполеоновскому коньяку, случайно, не кума будете?

– Ты гляди, как краинец по-ученому рассуждать начал, – насмешливо бросил один из санитаров в личской шапке, – может, ты эту бочку в свой Грмеч отправишь?

– Эге, раз эта ракия на трех языках говорит, мы ее пошлем к вам в Лику, в больницу на горе Плешивице. Вы, я слыхал, были у Наполеона в солдатах, да и царю Францу-Иосифу служили и, наверное, на всех языках болтать с ракией умеете, – ответил Лиян, весело поблескивая глазами.

– Молчи, старик, не мели языком попусту, мы, краинцы, тоже не лучше! – оборвал его какой-то молодой санитар. – Мы тоже когда-то воевали под чужими знаменами и могли бы с ракией даже по-турецки разговаривать.

– Пьяный знамен не разбирает! – закричал прямо с порога Джоко Потрк, поэт из роты Лияна, который неожиданно возник перед ними, как волшебный джин из бутылки, и еще громче добавил:

 
Отведав ракии змеиной,
Лиян вопль издал козлиный.
 

– Да откуда вы все узнали про эту чертову ракию, не успел я выйти из гимназии? – удивился Лиян. – Ничего не скажешь, шустрый этот самый Зуко Зукич, народный телеграф, такого и на коне не обскачешь.

Порядком окосевший, Лиян отправился дальше путешествовать по городу, чувствуя необычайную легкость во всем теле. Он даже стал напевать:

 
Несет меня карета,
Не догнать карету эту.
 

Грешный повар Лиян в эти минуты и не подозревал, что «карета» везет его навстречу человеку, о котором Лиян, правда, кое-что слышал, но встреча с которым партизанскому повару и во сне не снилась.

Перед домом, в котором разместился Верховный штаб Боснийской Краины, стоял член Верховного штаба Моша Пияде. Невысокий и подвижный, со строгим взглядом, он сердито шевелил короткими взъерошенными усами и озабоченно бормотал, глядя на улицу, по которой сновали партизаны, крестьяне и нагруженные разным скарбом подводы:

– Подозреваю, что здесь не обходится без воровства. Надо будет поприжать штабы бригад и поговорить с народными комитетами. А то никакого порядка нет: каждый тащит что может.

Моша Пияде, художник, журналист и старый революционер, товарищ Тито по каторге, в Верховном штабе занимался «вопросами снабжения». Потому-то он и поспешил в Бихач, чтобы проследить за эвакуацией из города военных трофеев и другого имущества, необходимого армии, госпиталям и народу.

Дядя Янко, как его звали в народе, сразу заметил, что по городу снуют разные темные личности, которые все, что попадает им под руку, «эвакуируют» в свои собственные сумки, котомки, мешки и даже телега. Завидев такого мошенника, дядя Янко, грозно ощетинив усы, начинал так яростно орать на вора, что от него бежали без оглядки и правые, я виноватые, и даже нагруженные кони, круша все на своем пути.

– Вот я вам покажу, как растаскивать народное добро!

И тут на беду на улице показался злополучный Лиян, который со скоростью курьерского поезда мчался прямо на дядю Янко.

– Эй, старик, я вижу, мы с тобой одних лет и можем обо всем покалякать! – заорал Лиян и уже схватился за свою сумку.

Дядя Янко смерил его взглядом с головы до ног и не очень приветливо ответил:

– Глядите-ка, какой разговорчивый нашелся. Еще меня стариком обзывает, видали? А почему это ты решил, что я буду с тобой разговоры разводить?

– А я, милашка моя, прежде всего вижу, что ты никакой не комиссар, от которых я стараюсь подальше держаться.

– Ого, а это почему же? – поинтересовался дядя Янко.

– Не разрешают, понимаешь, пить, даже прикоснуться к ракии не дают, будто это отрава какая, а по тебе сразу видно, что ты любишь в рюмочку заглянуть, как и все умные люди.

– Ах вот как, видно, говоришь? По носу, что ли?

– И по носу, и по усам, и по одежке, и по разговору. Я ведь всех выпивох за версту узнаю.

– Так, – подхватил дядя Янко, – да ты, как я погляжу, прирожденный психолог.

– Как ты сказал? – переспросил Лиян, наклонив голову и поднеся свое волосатое ухо к самому носу дяди Янко.

– Пси-хо-лог! – закричал тот.

– Какой там психолог! Я, кум, конёлог. Знаю про лошадей все, что было, и все, что будет, знаю даже язык лошадиный и понимаю каждый ихний взгляд. А ты, милок, кем был до войны?

– Художником.

– И то ладно, главное, что не поэтом, а то они у меня уже вот где сидят! – закричал Лиян, показывая на шею. – Ты меня нарисуешь на коне и с полной фляжкой в руке. А теперь, если у тебя есть какая бутылка, пошли: я тебе в одном погребке налью доброй ракии, отведав которой ты можешь заговорить на семи языках. Ну, поскакали скорее, что ты встал, как столб, а то наши всю ракию по больницам развезут.

Дядя Янко и правда подскочил, вспомнив всех ворюг, которые пробрались в Бихач, и Лиян в эту минуту показался ему олицетворением всей этой братии, что промышляет по городу, высматривая, где что плохо лежит. От переполнявшего его негодования он еще раз подпрыгнул на месте, прежде чем вновь обрел дар речи:

– Стой, бандит! Стой, гиена, руки вверх! Охрана, сюда! Держите гиену! Я тебе покажу ракию!

Дядя Янко обернулся к зданию штаба лицом, ища взглядом какого-нибудь часового или дневального, но в эту минуту за его спиной что-то простучало, зашипело, свистнуло…

«Что бы это могло быть? – мелькнула мысль у дяди Янко. – Заяц, когда улепетывает, стучит лапами, ракета шипит, снаряд свистит, а когда все вместе, да еще подряд одно за другим, то…»

– Так это он! – стремительно обернулся дядя Янко, но было уже поздно. В том месте, где стоял болтливый Лиян, остался в виде прощального привета лишь легкий запах ракии, а вдалеке что-то блеснуло и молниеносно скрылось за первым углом, нечто вроде хвоста шальной кометы.

«Хвост кометы? Но откуда у него на конце сумка?! – подумал дядя Янко. – Это тот мошенник с ракией! За ним!»

В одно мгновение дядя Янко оказался на углу и заглянул в боковую улицу, однако увидел только облачко пыли в ее конце, и это еще больше усилило его гнев.

– Удрал, проклятый! Ну, ничего, далеко не уйдешь. Я тебя на своем коне догоню!

Он поспешил обратно к штабу, где привязал своего любимого Воронка, но коня и след простыл.

– Увели, братья краинцы! – дядя Янко растерянно остановился и воскликнул, подобно шекспировскому Ричарду III: – Коня, коня!.. Весь Бихач за коня!

24

– Держите гиену!

Этот грозный крик дяди Янко, не переставая, звучал в ушах у Лияна, пока он улепетывал что есть духу узкими боковыми улочками Бихача. Когда его ноги наконец отказались бежать и остановились, он с ужасом обнаружил, что снова оказался на главной улице, и в отчаянии воскликнул:

– Снова вернулся туда, откуда бежал, значит, все-таки и вправду земля круглая, не надули меня эти два трепача, Бранко со Скендером.

И снова, как недавно перед зданием Оперативного штаба, до него донесся крик дяди Янко, словно ударил его кто по лбу: «Держи гигиену!»

– Да, прямо так и сказал – «гигиену». Сразу видно, какой-то санитар, – решил Лиян, – потому он так и разволновался из-за этой ракии. А гигиена – это, значит, я, вот оно как! Ну конечно, земля круглая, как шар, – вон и Бранко со Скендером.

Лиян их оставил в гимназии и поспешил в погреб за ракией, а теперь вот опять они встретились.

– Или земля круглая, или Бихач – все одно какая-то чертовщина получается, – махнул рукой Лиян. – Вон за ними и Джураица Ораяр идет. А где же его неразлучный Николетина? Ведь Джураица ходил за ним, как жеребенок за кобылой, а теперь, гляди-ка! Небось о чем-нибудь повздорили. Видать, между ними черная кошка пробежала, как сказали бы старые, мудрые люди, к которым я и сам отношусь.

– Что, Лиян, что выглядываешь из-за угла, как испуганная кляча? – закричал Скендер, радуясь, что снова видит старика. – Не поймал ли тебя кто на воровстве и не надавал ли за это тумаков?

– Что ты, боже сохрани! Я тут перед штабом встретил одного старикашку ростом не выше нашего Джураицы, однако маленький, маленький, а как заорет на меня!

– А с чего это он стал на тебя орать?

– Я ему ракии предложил. Есть, говорю, тут в одном погребке добрая ракия, давай и тебе принесу, а он как подскочит, ой-ой-ой! Да как закричит: «Ах ты, гигиена, мародер проклятый! Держите гигиену!»

– Может, он сказал гиену? – усомнился Бранко.

– Вот-вот, не то гиену, не то гигиену, – словом, медицинское какое-то ругательство.

– А может, это был сам дядя Янко, товарищ Моша Пияде? Он, как я слышал, прибыл из Верховного штаба, чтобы тут помочь с эвакуацией из города, – озабоченно сказал Скендер. – Задаст он тебе перцу, если поймает.

– Еще немного – и было бы, как ты говоришь. – Лиян снизил голос до еле слышного шепота. – Когда я на него наскочил, подумал – Джураица и Джураица! Но как он на меня закричал, как ударил из всех пушек по мне, никакая танкетка с ним бы не сравнилась, цельный бы ударный батальон разогнал ко всем чертям!

– Ага, слыхали?! – закричал Джураица Ораяр. – Надо было это Николетине послушать, он бы тогда не стал так…

– А что такое у вас здесь опять произошло? – спросил Лиян, которому почему-то стало жаль мальчишку.

– Не дал мне посмотреть, как козарчане будут расстреливать палачей, которые пытали в тюрьме наших товарищей. Не для тебя, говорит, это.

– Правильно говорит, сынок, – потрепал его по голове Лиян. Джураица ему казался одним из тех бесчисленных пастушков и подпасков, с которыми Лияну пришлось столько воевать на своем веку. – Верно говорит, не для тебя это.

– А что же тогда для меня?

– Что? Маршируй себе с колонной, пой, пляши, учись воевать у наших молодцов, стреляй в бою, но это… когда кучу связанных душегубов гонят на расстрел, это не для нашего Джураицы, рано тебе еще на такие вещи смотреть, поверь мне, рано.

Паренек, тронутый отеческим тоном Лияна, низко опустил голову, и тут прямо рядом с ними раздался радостный крик:

– Ага, вот ты где!

От неожиданности все четверо приятелей вздрогнули. Лиян остановился как вкопанный, затравленно озираясь, точно пойманная лиса, а Скендер изумленно прошептал:

– Дядя Янко!

Узнав своего страшного преследователя, который час назад набросился на него из-за ракии, Лиян в ту же секунду превратился в ледяной столб. А когда услышал, как Скендер сказал, что это дядя Янко, на Лияна словно вылили ведро кипятка, и у него подкосились ноги.

– Вот хорошо, что ты здесь! – снова воскликнул дядя Янко и по-дружески похлопал Лияна по плечу.

– Что же это? – недоуменно спросил Лиян, которого бросало то в жар, то в холод. – Он меня, наверное, или расстреляет, или повесит, но зачем же тогда бьет по плечу, будто мы с ним литр ракии вместе выпили?

– Ты вроде говорил, что все знаешь про лошадей, знаешь даже лошадиный язык и каждый их взгляд понимаешь, верно? – весело спросил дядя Янко.

– Все верно, мил человек, – едва пролепетал Лиян, вновь обретая дар речи, – про разные там гигиены ничего не скажу, а вот по лошадям я самый что ни на есть главный специалист.

– Очень хорошо. У меня сегодня твои краинцы коня увели, из-под самого носа украли…

– Может, не украли, а взаймы взяли, – стал петлять Лиян, – может, он им зачем-нибудь очень нужен был?

– Нет, вы его только послушайте! – возмутился дядя Янко. – Значит, у вас в Краине это называется взаймы взять?

– Ну, наверное, они увидели, как он сиротливо стоял возле штаба и, сжалившись над бедняжкой, забрали с собой.

В голосе дяди Янко словно зажужжала сердитая оса:

– Да, ничего не скажешь, сердобольные твои краинцы. Знаешь что, старик, может, ты мне, как опытный специалист, поможешь. Мой конь был, слушай внимательно…

И дядя Янко стал во всех подробностях описывать, как выглядел его конь, какой был масти, какое у него седло, какая, уздечка, а Лиян слушал, моргал и поминутно толкал локтем Джураицу Ораяра:

– Запоминай, вместе искать будем, а то мне все эти узоры да кисти на седле и уздечке ни в жисть не запомнить!

– Ну, что скажешь, старик, смог бы ты мне найти коня? – спросил дядя Янко.

– Конечно, найду, даже если он в бочку с ракией залез. Когда мы с Джураицей возьмемся…

– Не спрячется он от нас, даже если на верхушку дерева заберется! – воскликнул Джураица.

– Нет, вы уж лучше ищите его не в бочках и не на деревьях, – сказал дядя Янко. – Мой конь не пьяница, чтобы ракию глохтать, и не кошка, чтобы по деревьям лазить.

Когда Лиян с Джураицей отправились выполнять это необычное задание, паренек окинул Лияна восхищенным взглядом с головы до пят и шепотом спросил:

– А почему дядя Янко из Верховного штаба именно тебя попросил коня найти? Откуда он тебя знает?

– Это, сынок, военная тайна, – скромно ответил Лиян. – Я не хочу, чтобы о том прознали эти два злодея – Скендер и Бранко, которые бы могли меня в какой-нибудь смешной стишок вставить.

– И он именно тебя выбрал? – спросил Ораяр, с уважением глядя на Лияна и словно не веря, что находится в обществе такой важной персоны.

– Именно меня. Что ты таращишься, будто перед тобой сам Наполеон?

– Э-ге-ге, я иду вместе с тобой! – радостно закричал Джураица.

– Ну конечно, он выбрал меня, а я тебя. Вот так-то!

Лиян остановился посреди улицы, поднял назидательно палец вверх и торжественно проговорил:

– По заданию Верховного штаба товарищ Лиян, главный полевой сторож из-под Грмеча, конёлог, и товарищ Джураица Лабус Ор… Нет, Ораяр – это несолидно… И товарищ Джураица Лабус, гранатометчик, откомандировываются во второй батальон, я уже знаю, какой бригады (они коня сперли, могу на литр ракии поспорить), чтобы разыскать коня дяди Янко, которого краинцы…

– Стибрили! – закричал Джураица.

– Э нет, боже сохрани, – замахал руками Лиян, – которого краинцы взяли… взяли…

– Взаймы! – снова подсказал Джураица.

– Слушай, парень, ты мне тут не переиначивай распоряжения Верховного штаба, – подбоченясь, сказал Лиян. – А лучше всего будет, если мы, чем здесь разговоры разводить, что есть духу побежим в тот батальон, про который я тебе говорил. Это они коня слямзили, и теперь на нем, могу поспорить, разъезжает связной Милорад Гончин.

– А почему именно он? – удивился Джураица.

– Милорад самый младший связной, так что если его и поймают на чужом коне, особо сильно наказывать не станут, потому как он еще малец.

– Тогда, значит, и меня… – начал было Джураица, но Лиян его сразу перебил:

– Тебя пулеметчики и гранатометчики уже объявили совершеннолетним, и тебе никаких послаблений не будет. Если выкинешь какой-нибудь фортель, повесим тебя за ногу, как ворону, на твой любимый орех.

– Ничего, на орех это не страшно, главное, что я теперь такой же полноправный гранатометчик, как и все остальные, – заявил Джураица.

Как и предсказывал Лиян, конь оказался у связного Гончина. Он сначала упорно твердил, что вчера нечаянно заснул, сидя на своей кобыле, а утром проснулся на этом незнакомом коне. Как это получилось, он и сам не знает. Может, его взводный во сне пересадил с одной лошади на другую?

– Сей же момент слазь с коня, а в следующий раз спи верхом на оглобле, может, проснешься на козе! – закричал Лиян. – Знаешь ли ты, что это конь дяди Янко из Верховного штаба?

Услышав эти слова, Гончий скатился с коня как ошпаренный и закричал:

– Говорил я им, что это не моя кобыла, а они все твердили: она да она, вот и влип теперь!

Через полчаса, когда Лиян с Джураицей подошли к зданию Верховного штаба, ведя в поводу коня, дядя Янко весело воскликнул:

– Ну что, нашли воришек, а?! И кто же они такие, хотел бы я знать?

– Пацаненок один, что с ним будешь делать, – ответил Лиян. – Я, как есть полевой сторож, всю жизнь с ними воюю, а все одно люблю их, сорванцов.

– Ладно, теперь все в порядке, – довольно сказал дядя Янко. – Доставай свою бутылку с ракией, выпьем за счастливое окончание этого дела, а мальчишке дайте орехов вон из того мешка в углу.

25

Перед одним из зданий на главной улице Бихача вертится маленький Джураица Ораяр. Описывая полукруги вокруг крыльца, он внимательно приглядывается ко всем, кто входит и выходит из громоздкого серого дома.

– Ты гляди, парень-то ходит вокруг того подъезда точно на привязи. Наверное, там что-то интересное происходит, – говорит мне Скендер.

– Пошли посмотрим.

С тех пор как город освобожден, Джураица блуждает по нему, как пьяный. Он зачарованно рассматривает фасады домов, перегибаясь через железную ограду, смотрит на мутную воду канала, разглядывает витрины магазинов, словно что-то ищет – кажется, что паренек потерял что-то очень-очень важное и никак не может найти потерянное.

Потерял и теперь вот…

Увлекшись самим процессом поисков, Джураица как будто уже забыл, что он, собственно, ищет, растерявшись от великого множества незнакомых вещей и предметов, на которые он набрел во время своих плутаний. От обилия новых, необычных впечатлений у него начинает рябить в глазах, в голове делается сумбур, и он уже не помнит, где был и что видел.

Блуждая в растерянности, он чувствует, что и сам себя потерял в этом незнакомом городе. Он и думать забыл про бригаду и про своих друзей, и только любопытные взгляды прохожих напоминали ему о том, что он партизан. Когда он встречал знакомого бойца, ему вдруг представлялось, что это единственный уцелевший партизан из тех, что прикрывали отход его роты. Вот сейчас он закричит:

– Ты что, Ораяр, все еще здесь? Беги скорее, наши уже ушли.

Увидев нас со Скендером, Джураица заулыбался от уха до уха, просто засветился улыбкой, которая, казалось, могла бы осветить весь Бихач.

– Где вы пропадали целый день?

– Ну а ты нам что нового расскажешь? По носу видать, что ты сгораешь от нетерпения чем-то похвастаться, – в свою очередь спросил Скендер.

– А ты откуда знаешь? – удивился парнишка.

– Так ведь у тебя же это на лице написано, дорогой мой Джураица, – говорю я и улыбаюсь.

– А вот и не скажу, – уперся тот, – угадайте.

Скендер бросил на Джураицу исподлобья хитрый взгляд, дернул ус и заявил с довольным видом, какой бывает у коня, когда он собирается приняться за полный мешок овса:

– Эге, а я догадался.

Парнишка недоверчиво заморгал:

– Знаю я тебя, думаешь заставить меня проговориться?

– Что ты мне дашь, если я с первого раза угадаю?

Джураица даже моргать перестал и, приоткрыв рот, уставился на Скендера. Наконец протянул:

– Это ты только так говоришь, а угадать ни за что не угадаешь.

– Ты видел товарища Тито! – коротко выпалил Скендер, как Йово Станивук, когда стреляет одиночными.

Джураица от неожиданности вздрогнул, но тут же обиженно надул губы:

– Так нечестно! Тебе кто-то сказал!

– Да нет же, клянусь тебе.

Джураица, чуть не плача, покачал головой:

– Я хотел вам первым такую новость сообщить, а ты тут… Ведь признайся, ты же не знал, что он прибыл сюда, а просто так, наобум ляпнул?

– Конечно наобум, – стал утешать его я, – откуда ему знать.

Джураица сразу успокоился и начал с увлечением рассказывать, точно удивительный сон:

– Вон там я его видел, возле штаба… Я сначала подумал, что это Шоша приехал, а когда подбежал ближе, смотрю – он! Курит трубку, оглядывается вокруг и улыбается. На что-то рукой показывает, но штабные вокруг него столпились, ничего толком не разглядишь.

– А ты, однако, все же разглядел? – одобрительно подхватил Скендер.

– Все-все, от меня ничего не укроется: на ремне через плечо пистолет висит, а носит он сапоги и форму из такого толстого сукна! Я его сразу узнал, он точь-в-точь такой, как на фотографии… С ним дядя Янко стоял, и я не решился подойти ближе.

– Ага, побоялся небось, как бы дядя Янко не спросил, у кого это вы с Лияном нашли «позаимствованного» коня?

– Вовсе нет, он нас и не спрашивал про это, когда мы коня привели, а просто… он мне тогда дал пригоршню орехов, словно я маленький, вот мне и стало стыдно. Ты только представь, что бы было, если б он перед товарищем Тито про те орехи упомянул, – у меня винтовка на плече, а тут орехи.

– Может, дядя Янко узнал, что тебя Ораяром зовут?

– Ничего он не узнал, просто решил, что я еще мальчишка, – грустно ответил Джураица. – Ну ничего, вы меня еще узнаете, дайте срок.

– Да ладно тебе, куда спешишь, еще успеешь себя показать, – стал я его утешать, но Джураица, хмуря брови, лишь упрямо замотал головой:

– Только и знаете: подожди да не спеши! Ты лучше, товарищ Бранко, скажи этому твоему Николетине, что я уже не первоклашка какой-нибудь. Он меня увел из дому? Увел. А теперь хочет, чтобы я всю жизнь только в его заплатанный зад пялился?

Скендер добродушно захохотал и, обняв Джураицу за плечи, сказал:

– Ты прав, мой Джураица. Нешуточный бой идет, тут уж не смотрят, кто дорос винтовку носить, а кто нет. Если бы мы мешкали и чего-то ждали, оказались бы среди тех двенадцати тысяч мучеников, что лежат в братских могилах под Бихачем. Верно я говорю, Бранко?

– Куда верней, лютый бой идет, беспощадный.

Немного приободрившись, Джураица шепотом сообщил нам:

– В этом доме заседает военный трибунал. Сюда привели товарищей бандитов, которые насильничали в Бихаче и окрестных селах. Как раз сейчас одного привели, обыкновенный крестьянин, даже без формы. Кто бы мог подумать, что он людей убивал. Мне его даже жалко немного стало: идет связанный, к штанам солома пристала.

– Тебе вот его жаль, Джура, а он-то небось никого не жалел, – посерьезнел Скендер. – Вот такие-то и заставили безусых мальчишек взяться за винтовки и за свободу драться.

Джураица тоже задумался, опустив голову, но потом снова заулыбался и радостно взглянул на нас:

– Самое главное, что я видел товарища Тито. Я про это обязательно расскажу своему дяде, и Лияну, и всей роте. То-то все удивятся! «Ладно врать-то! – скажет Николетина. – Бог его знает, кто это был». Ха, бог знает! Будто я товарища Тито по фотографиям не знаю!

Я вдруг вспомнил:

– Как это ты, Джураица, только что сказал: «Сюда привели товарищей бандитов, которые в Бихаче насильничали»?

– Так говорят те, что их конвоируют. Можешь сам у них спросить, – подтвердил он.

– А ты их называешь «товарищи бандиты», эх ты! Какие они нам товарищи?

Тут только Джураица понял, в чем дело, и покраснел до ушей.

– Если вы про это расскажете Николетине и всем остальным, я пропал. Тогда мне уж лучше сразу в обоз к Лияну проситься.

– Не бойся, герой. Ты наш товарищ Джураица Лабус Ораяр, им и останешься. Если я когда-нибудь возьмусь писать про то, как наши богатыри за Бихач бились, твоего имени тоже не забуду. Напишу в той книге про тебя, как и про Милоша Балача из Радича, о котором в песне поется:

 
Усташи оставляют Бихач:
Наступает на город Балач.
 

– А я после войны, когда буду учиться в гимназии, открою книжку, а в ней – что это? – мое имя! – увлекся Джураица. – Или еще лучше так: меня уже нет, а какой-нибудь мальчишка, такой же, как я, сидит в гимназии, открывает книгу и читает про меня, Джураицу Лабуса, партизанского гранатометчика. Вот бы мне тогда снова ожить!

Глаза Джураицы вдруг наполнились слезами, и он поспешил отвернуться, чтобы скрыть их. Пошептавшись немного, мы со Скендером тихонько затянули:

 
Нашей роте сегодня не спится,
Погиб храбрый боец Джураица.
 

Паренек испустил жалобное «ох!» и, бросившись бежать, скрылся за поворотом.

– Видишь, Скендер, что такое песня, – заметил я, оправившись от изумления. – Живехонький мальчишка оплакивает себя, как погибшего героя. Воображает, что учится в гимназии, и ищет себя, мертвого, в книжках.

– Немудрено тут ума лишиться, слушая, что натворили сволочи, которых судят в этом доме, – хмуро ответил Скендер. – Пошли внутрь, это тоже надо послушать и запомнить. Дай-ка сигарету, могу поспорить, что ты уже успел где-нибудь раздобыть по крайней мере пачек пять.