Текст книги "Самодовольный наглец (ЛП)"
Автор книги: Боско Джанин Инфанте Боско
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
Глава 19
Марко
Антониа во сне прижимается к моему боку, а ее волосы рассыпаются по моей груди. Я мог бы привыкнуть просыпаться с ней. Шокирующая мысль для мужчины, который поклялся, что никогда ни с кем не задержится даже на ночь. Я давным-давно овладел искусством прощаться и выползать из постели женщины до того, как она проснется, но вот я здесь, совершенно счастливый, наблюдаю, как спит Антониа.
И нет никакого страха привязанности, когда речь заходит об этой девушке.
До прошлой ночи все было иначе, но после разборок с Хаундом и знакомства с ее стариком между нами что-то изменилось. Она покинула праздник вместе со мной, выступив против своего отца. Даже раскрыла подробности своих отношений с Хаундом, и о безумном подозрении Танка, что я использую Антонию, чтобы добраться до него. Ее доверие и честность говорили о многом, но только когда мы вернулись в мою квартиру и приняли душ, я понял, насколько далеко все зашло. Не имело значения, откуда она или с кем была; я хотел, чтобы она стала моей.
Моей.
Не знаю, что будет дальше, но можно делать шаг за шагом и посмотреть, к чему все приведет. Если повезет, мы пройдем дистанцию, и я буду встречать каждое утро именно так.
Наматывая кончики ее волос на палец, целую Антонию в макушку. Она слегка шевелится, перекидывая свою ногу через мою и прижимается ближе.
Да, я определенно могу к этому привыкнуть.
– Который час? – стонет она.
Свободной рукой тянусь за телефоном. Кулак все еще в ссадинах от побоев, которые я нанес Хаунду, но я буду жить. К сожалению, он тоже. Смотрю на время на экране, прежде чем бросить мобильный обратно на тумбочку.
– Чуть больше десяти, – отвечаю, обнимая Антонию обеими руками. Провожу вниз по ее спине и дотягиваюсь до края футболки – старой футболки полиции Нью-Йорка, которую я получил, когда играл благотворительный софтбольный матч. Обнаружив голую задницу, хватаюсь за обе ягодицы и тяну Антонию на себя. Зачем она вообще надела футболку, если решила обойтись без трусиков, остается загадкой. Предпочитаю, чтобы она была голой по всем статьям…
Антониа приподнимает голову и смотрит на меня затуманенным взглядом. Задираю футболку и натягиваю ее над упругой грудью. Не в силах сдержаться, наклоняюсь и беру в рот идеальный сосок. Через мгновение отпускаю его, причмокнув губами, и стягиваю футболку с Антонии. Ее кудри рассыпаются, обрамляя лицо. Кончики волос достают до верхушки груди, и это зрелище подобно удару в живот.
Нет ничего совершеннее.
Нет ничего прекраснее.
– Так-то лучше, – говорю я хрипло, снова прижимая девушку к своей груди. Целую ее в макушку и путешествую ладонями по округлостям ее задницы.
– А ты опасен, Пирелли.
– Не больше тебя, Де Лука, – бормочу я.
Она поднимает голову с моей груди, и наши взгляды встречаются. Я облизываю губы.
– Голодна? Можем заказать завтрак.
Склонив голову набок, Антониа с любопытством смотрит на меня и улыбается.
– Что случилось с шеф-поваром, который готовил мне завтрак на прошлой неделе?
– Он бы предпочел полакомиться тобой. Если сделаем заказ сейчас, то у нас будет около двадцати минут, прежде чем постучит доставщик.
– Хм… – раздумывает она.
Затем полностью усаживается на меня сверху и проводит руками по моему телу. Я опускаю взор между ее ног и рычу при виде голой киски – уже влажной и требующей внимания. Приятно знать, что мы на одной волне, учитывая, что член встал уже больше часа назад.
– Или можем поесть позже… Вечеринка ведь в восемь? – уточняет Антониа, поднимая руки к своим сиськам. Она перекатывает соски между пальцами, и я теряю всякий ход мыслей.
– Повторишь вопрос?
– Вечеринка в восемь?
– Да, у нас впереди весь день, – хриплю я, когда она отпускает свои соски. Протягиваю руку, чтобы тоже подразнить их, когда Антониа внезапно скатывается с меня.
– Черт!
– Что? – спрашиваю я, уставившись на свой полностью возбужденный член.
В мгновение ока она спрыгивает с кровати и расхаживает во всей своей обнаженной красе.
– Моя одежда!
Почему, черт возьми, ее сейчас волнует одежда, у меня в голове не укладывается, но я подыгрываю.
– Она где-то здесь, но уверяю, в данный момент она не потребуется, – говорю я, смотря на свой член. Бедняга выглядит так, словно вот-вот взорвется. Мой взгляд возвращается к Антонии. – Может, вернешься сюда?
Ты нам нужна.
– Наряд для вечеринки, – продолжает она. – Юбка и блузка, мои туфли… находятся в здании клуба. – Антониа грубо проводит пальцами по своим кудрям. – Я такая идиотка! – ругается она и снова начинает расхаживать.
У меня чертовски кружится голова от простого наблюдения за ней, а может, потому что вся моя кровь сейчас находится в паху.
– Я пыталась скрыть от тебя, что мой отец замешан в преступной деятельности, и у меня не было намерения одеваться в клубе или просить тебя забрать меня оттуда. Ну почему, черт возьми, я не собрала вещи? – она замолкает на середине тирады, и становится ясно, что мой член не получит никакого облегчения в ближайшее время.
– О боже!
Что она забыла на этот раз? Расческу? Противозачаточные средства??
Последняя мысль отрезвляет.
Я не использовал презерватив в душе прошлой ночью, и с тех пор проделал замечательную работу, выбросив это событие из головы.
Садясь, прислоняюсь к спинке кровати и зову Антонию по имени. Она на секунду приходит в себя и разворачивается в мою сторону.
– Все, что у меня есть, находится в здании клуба, – объясняет она. – Включая мой байк.
Я ожидал этого разговора, просто думал, что мы проведем его в понедельник утром, когда пузырь лопнет и возобновится повседневная жизнь.
– Ты не планировала туда возвращаться?
Когда вопрос слетает с моих губ, размышляю, что бы это значило. Я, конечно, не против подобной идеи, но также прекрасно понимаю, насколько безумно это звучит. Антониа не сможет прятаться здесь вечно.
Танк Де Лука ее отец, и нравится или нет, но он часть ее жизни.
– Нет… да… я не знаю, – разочарованно вздыхает она.
Перекидываю ноги через край кровати и хватаю с пола спортивные штаны. Если мы решили поговорить на эту тему, то лучше, чтобы на одном из нас была какая-нибудь гребаная одежда. Натягиваю штаны, резинка хлопает по животу, и я поворачиваюсь к Антонии лицом.
– Ты волнуешься без причины.
Она выпучивает глаза, и я меняю предложение.
– Ладно, у тебя есть веские причины, но давай сделаем шаг назад и успокоимся. Я отвезу тебя туда, и ты возьмешь то, что тебе нужно.
– Реально считаешь, что это хорошая идея? Ты сломал нос Хаунду. Мы даже через ворота не пройдем.
Я злюсь.
Разумеется, я сломал ублюдку нос, но он это заслужил и, если бы Танк услышал его слова, то, думаю, поддержал бы меня. Ну это в том случае, будь он уравновешенным человеком, который не сидел в тюрьме за нападение на копа…
Антониа права.
Мы в жопе.
Однако я не собираюсь ей об этом сообщать.
– Послушай, у твоего отца проблемы со мной. Он придумал эту безумную теорию о том, что я враг, не зная обо мне ни черта, кроме моей профессии. Мне не нравится, чем он занимается, но он твой отец, и вместо того, чтобы списывать его со счетов, я окажу ему любезность познакомиться со мной и убедиться, что мои намерения чисты, и что я больше, чем значок и пара наручников. – лицо Антонии смягчается. – Если считаешь, что мне лучше остаться в машине за воротами, хорошо. Просто позвони, если я тебе понадоблюсь. А если решишь, что лучше повременить с поездкой туда сегодня, то пойдем в торговый центр и купим тебе что-нибудь из одежды на вечер. Завтра тебе вообще никакая одежда не понадобится.
– О, да? Почему это?
– Будешь ходить голой весь день.
– Вот тебе и чистые намерения, – смеется Антониа.
– Да, нужно быть более конкретным.
* * *
– Сюрприз!
Тиг и Делия застывают на месте, переводя взгляд с меня на остальную часть помещения и знакомые лица друзей.
– Что все это значит? – спрашивает Тиг, оглядываясь на меня.
Ухмыляясь, пожимаю плечами и салютую пивом в его честь.
– С годовщиной! – объявляет Сорайя, бросаясь к ним обниматься. Грэм следует за ней по пятам, заключая Делию в объятия.
– Они выглядят искренне удивленными, – говорит Антониа. Сделав глоток пива, я поворачиваюсь к ней. Она решила повременить с визитом к отцу, и после утреннего быстрого завтрака мы отправились в «Кингс Плаза». Я никогда не был большим любителем шоппинга – возможно, потому что мне никогда не приходилось сидеть в примерочной, пока моя девушка примеряет один сексуальный наряд за другим. Это совершенно иной опыт.
Из всей одежды, которую приобрела Антониа, она решила надеть простое черное платье длиной до середины бедра, с открытыми плечами, подчеркивающее каждый изгиб. А сапоги до колен, похоже, купила лишь для того, чтобы свести меня с ума.
Я не могу дождаться, когда увезу ее домой.
Платье мы точно снимем, но сапоги останутся на ней.
Отводя взгляд от Тига и Делии, Антониа смотрит на меня, когда я убираю бутылку от губ и пялюсь на нее.
И эта ее красная помада…
Не терпится ее стереть…
– Разве мы не подойдем поздороваться?
– А надо?
Антониа смеется и хватает меня за руку.
– Представь меня своим кузенам, Пирелли. Разве не для этого ты привел меня сюда?
Неделю назад это казалось идеальным предлогом, чтобы заманить Тига и Делию на вечеринку, но теперь я хочу, чтобы Антониа была здесь ради меня. Однако, прежде чем я успеваю сказать ей это, она тащит меня к небольшой кучке людей, окружающей наших почетных гостей.
Грэм замечает меня первым.
– Пирелли, приятно видеть, что ты наконец решил отказаться от геля для волос, – язвит он. – Как поживает твоя челюсть?
– Прекрасно, – отвечаю я. – А ты, я смотрю, до сих пор не вытащил палку из задницы? Наверное, с ней больно ходить в туалет.
Он усмехается и протягивает мне руку, которую я пожимаю.
– Антониа, ты ведь знакома с Грэмом?
– Да, – она одаривает его ослепительной улыбкой. – Рада видеть тебя снова.
– Взаимно. Сорайя говорит о тебе только хорошее, – отвечает он, глядя на ее пустой бокал. – Что ты пьешь?
– Текилу со льдом.
– Принесу еще, – говорит Грэм, беря и свой бокал. Затем смотрит на меня. – Тебе захватить еще пиво?
– Нет, спасибо.
Он кивает, и я слышу громкий голос Тига, прорывающийся сквозь весь фоновый шум.
– Так вот та девушка, о которой ты все время болтаешь? Делия, детка, иди сюда. Она настоящая!
Антониа хихикает, а я сдерживаюсь, чтобы не пихнуть Тига локтем в живот. Вместо этого обнимаю Антонию за плечи, притягивая ближе. Я жаждал коснуться ее талии – шелковистая кожа под моими кончиками пальцев слишком соблазнительна.
– Тиг, Делия, это Антониа. Антониа, этот засранец – мой двоюродный брат, а эта красавица рядом с ним достойна причисления к лику святых за то, что вышла за него замуж.
– Приятно познакомиться с вами обоими. С годовщиной, – поздравляет Антониа, протягивая руку Тигу.
Он смотрит на нее, а затем смеется, прежде чем вытащить ее из моих объятий и заключить в свои.
– Мы тут все всегда обнимаемся.
– Люблю обниматься, – радостно отвечает Антониа.
Они втроем обмениваются любезностями и посмеиваются надо мной.
– Ты так широко улыбаешься, – говорит Сорайя, выхватывая у меня из рук пиво и допивая его. Затем возвращает мне пустую бутылку. – Она мне нравится, Марко.
– Ну вот, у нас с тобой появилось что-то общее.
Она переводит взор на меня.
– Я не имею в виду как стажер, – уточняет подруга. – Она нравится мне такой, какая есть. Не облажайся.
– И не планирую, – мгновенно отвечаю я. Смотрю, как Антониа запрокидывает голову и смеется над словами Тига. Его глаза блестят, когда он улыбается ей – верный признак того, что она покорила и его тоже.
– У нас прекрасно получилось, – продолжает Сорайя. – Они выглядят счастливыми.
Делия присоединяется к Антонии, и они вдвоем игриво шлепают Тига.
– Да, похоже на то, – соглашаюсь я.
Это определенно стоило всего безумия, чтобы снова увидеть их улыбки, даже если только на один вечер. Грэм возвращается как раз в тот момент, когда музыка меняется и звучит одна из современных песен.
– Мне нравится эта песня! – восклицает Сорайя, забирая напитки у Грэма. Она отдает их мне, хватает Грэма за галстук и тащит парня на танцпол. Качая головой на этих сумасшедших голубков, я направляюсь к Антонии.
– Однажды я проколола себе язык, – вдруг произносит она, и я чуть не роняю напитки.
– Что? – хриплю я.
Почему мы не встретились на этом этапе ее жизни?
– Я сто раз пожалела, – продолжает она. – Язык распух, говорить было невозможно. В итоге я его вытащила.
– Я проколола язык Сорайе, – признается Делия.
– Ты тоже делаешь татуировки?
– Неа, их делаю я, – встревает Тиг, поднимая пиво и указывая горлышком на Антонию. – У тебя есть тату?
– Пока нет.
Матерь Божья.
– Но есть одна на примете, – продолжает она.
– Серьезно? – я совершенно заинтригован.
Ее глаза искрятся озорством.
– Ага.
– Не хочешь рассказать подробнее?
Антониа качает головой и снова смотрит на Тига.
– Можно записаться к тебе на этой неделе?
– У меня всегда есть время для чистого холста. Как на счет вторника?
– Я заканчиваю работу в пять.
– Не вопрос.
– Подожди-ка минутку, – говорю я Тигу. – Ты еще не закончил тату на моей спине.
– Правда? – спрашивает Антониа. Наконец она берет напиток из моих рук, но не смотрит мне в глаза. Она слишком увлечена Тигом. Если бы Делия не стояла рядом, а он не держал руку на заднице своей жены, я бы приревновал.
– Каюсь.
– Мне понравился рисунок, – говорит Антониа, и мой взгляд возвращается к ней. Я даже не понял, когда она успела заметить эту чертову штуку. Должно быть, девушка чувствует, что я пялюсь, потому что наконец поворачивается ко мне. – Я любовалась твоей тату сегодня утром, когда ты был в душе.
Один из гостей вечеринки зовет Тига и Делию выпить в баре, и те извиняются, оставляя нас одних.
– Они очень хорошие, – откровенничает Антониа, как только они оказываются вне пределов слышимости. Понимаю, что мне следует облегчить ее беспокойство и заверить, что ее чувство взаимно, но я зациклился на тату.
– Расскажи о своей будущей татуировке.
– Нет, подождешь и все увидишь.
Никаких сомнений.
Нет другого места, где я предпочел бы быть.
Нет никого другого, с кем я бы предпочел бы быть.
Факт, который лишь подтверждается по мере продолжения вечера. Антониа зажигает на танцполе с Сорайей, фотографируется с Тигом и Делией, даже подшучивает над Грэмом, и все это делает с улыбкой на лице.
Улыбкой, которая сбивает меня с ног.
Я всегда раньше наблюдал со стороны, как люди находят любовь, и никогда не думал, что мне чего-то не хватает.
До сегодняшнего вечера.
До Антонии.
Может, мы и из двух разных миров, но она идеально вписывается в мой.
Мне просто нужно придумать, как, черт возьми, убедить эту девушку, что я вписываюсь в ее.
Глава 20
Марко
Звук пожарной сигнализации будит меня, и я вскакиваю с кровати. Тащу свою голую задницу на кухню, где обнаруживаю Антонию. Моя футболка едва прикрывает ее зад, когда девушка, встав на цыпочки, размахивает кухонным полотенцем перед пожарным датчиком. Подойдя к ней, забираю у нее полотенце и отвинчиваю датчик с потолка. Раздражающий звуковой сигнал мгновенно прекращается.
– Слава богу! – восклицает она, убирая волосы с лица. – Эта штука чуть не свела меня с ума!
– Что случилось? – спрашиваю я, глядя на плиту и обугленную сковородку. – Эти черные штуки – блины?
– Они слегка подгорели.
– Очевидно, – бормочу я, отрывая взгляд от ее попытки сделать завтрак.
Антониа хмурится.
– Я совсем не умею готовить.
– Принято к сведению, – стараюсь не рассмеяться, потому что она выглядит так, словно вот-вот расплачется. Бросив кухонное полотенце на столешницу, обнимаю девушку за талию и притягиваю к себе. Наклоняю голову и прижимаюсь губами к ее губам. – Доброе утро.
– Оно было добрым до тех пор, пока я не испортила завтрак.
– Я голый, на случай если ты не заметила, поэтому все равно утро замечательное, – поддразниваю я, целуя ее в шею. После нескольких последних ночевок Антониа так и не поняла, что я вполне доволен тем, что на завтрак могу съесть ее. И, вероятно, мог бы полакомиться ею на обед и даже на ужин.
Поднимаю ее на руки, она обвивает ногами мои бедра, и я несу девушку на диван. Осторожно укладываю на прохладную кожаную обивку и опускаюсь на колени. Раздвигаю ее ноги, путешествуя руками по внутренней стороне бедер, и восторженно разглядываю гладкую киску.
Она всегда бесстыдно мокрая для меня.
– Так что насчет завтрака?
– Я вот-вот получу свой. А тебе купим что-нибудь перекусить позже.
Смешок срывается с губ Антонии, когда я поднимаю ее ноги к себе на плечи. Устраиваюсь между бедер и прижимаюсь ртом к сладкому центру. Совершаю языком одно томное движение и щелкаю по клитору.
– Ты меня балуешь, – стонет она, запуская пальцы в мои волосы.
После вчерашнего вечера вынужден не согласиться. Избалованный здесь я – мне завидовал каждый мужчина на вечеринке. Вдобавок к получению приглашения на ужин в доме Тига и Делии в следующие выходные, Антониа перевернула мой мир, когда мы вернулись домой. Если бы трах был спортом, мы были бы олимпийскими чемпионами.
– Марко… – кричит она, царапая мою спину.
Я только начал, а она уже вот-вот кончит. Как я и говорил: олимпийский чемпион с золотой медалью.
– Открой дверь!
Я замираю и поднимаю на Антонию взгляд.
– Чего?
– Кто-то стучит, – выдыхает она.
Снова раздается стук, но я не двигаюсь со своего места. На самом деле, я планирую снова наброситься на нее и проигнорировать гостя, вторгающегося к нам в этот безбожный час, когда вдруг слышу пронзительный голос своей матери.
– Марко Винченцо Пирелли, я знаю, что ты там!
Оттолкнув меня, Антониа садится.
– Кто это? – спрашивает она.
– Сатана.
Сев на корточки, грубо провожу пальцами по волосам. Стук в дверь продолжается, и я бормочу проклятие, прежде чем повернуться обратно к Антонии. Гнев вспыхивает в ее глазах, и она толкает меня ногой.
– Какая-то женщина стучит в твою дверь в восемь утра в воскресенье, в то время как твоя голова находится у меня между ног! Ничего не хочешь объяснить?
– Конечно хочу, – отвечаю я, поднимаясь на ноги. – Иди надень трусики, чтобы моя мама не увидела твою влажную киску. О, и захватишь мои шорты? Прошло много времени с тех пор, как моя мама видела мои причиндалы, как она любит их называть.
Глаза Антонии чуть не вылезают из орбит.
– Твоя мать здесь!? – визжит она, вскакивая на ноги.
– Марко, я знаю, что ты там! Не заставляй меня звонить управляющему!
– О, боже мой, – шипит Антониа. – Посмотри на меня!
– Я все еще без штанов, – говорю я, обхватив член рукой. – А на тебе, по крайней мере, есть футболка. Умный ход. Теперь я это понимаю.
– Я не могу встретиться с твоей матерью в таком виде!
– Можешь, и ты вот-вот с ней встретишься, только не забудь про трусики. Сейчас же. – я поворачиваюсь к двери. – Иду!
Каким-то чудом Антониа приходит в себя и врывается в спальню. Баскетбольные шорты вылетают из комнаты, и я спешу их схватить. Просовывая в них ноги, бросаюсь к двери.
Если бы только я обращал внимание на уроки религиозного воспитания, которые мама заставляла меня посещать в течение шести лет, я мог бы послать молитву мужчине наверху. Но вместо того, чтобы учить «Аве Мария», я строил глазки шестнадцатилетней ученице.
Может, это расплата?
Открывая дверь, провожу рукой по своему рту.
Знаете поговорку: «И ты целуешь свою мать этим ртом?»
Она сейчас как нельзя кстати.
– Мама, какой сюрприз!
– О, прекрати нести чушь! – отвечает та, ударяя меня по голове своей сумочкой – подделкой от Louis Vuitton, которую она купила на рынке. К счастью, мама успела сделать это до того, как мы с Ричи совершили рейд на магазин. Представьте, что вам приходится арестовывать свою мать за то, что она купила поддельную сумочку в подсобке фруктового рынка. На самом деле, проблем бы не было – я просто забрал бы сумку в качестве улики. Но мама скорее убьет меня, чем расстанется со своим Луи.
Она еще раз ударяет меня по голове, и я делаю мысленную пометку сделать компьютерную томографию. За последние две недели я уже получил пару раз, поэтому идея кажется неплохой.
– Сегодня утром мне звонил отец Мерфи.
– Сейчас восемь. В котором часу он тебе звонил?
– Неважно, – ругается она. – Он плакал.
Трудно следить за ее историей, отчасти потому, что Антониа, скорее всего, сходит с ума в спальне, но также и потому, что я пытаюсь понять, почему священник звонит моей матери рано утром в воскресенье и плачет, в то время как должен готовиться к мессе.
– Не слишком ли поздно он решил сожалеть об обете безбрачия?
– Ты разбил статую Санта-Розалии! – кричит мама, прежде чем переходит на итальянский и называет меня чем угодно, от позора семьи до тупого куска ослиного дерьма. По крайней мере, кажется, речь про осла. Мой итальянский не идеален. Мама останавливается на середине своей тирады и обнюхивает меня.
О-о-оу.
– Что, черт возьми, это за запах? – спрашивает она.
Я чешу щеку.
– Ну, ма, видишь ли, прежде чем ты так любезно постучала в дверь…
Она протискивается мимо меня, и я ударяюсь головой о дверь.
Определенно понадобится компьютерная томография.
– О боже мой! Почему ты не сказал, что у тебя на кухне был пожар? – визжит она, разворачиваясь. Бросаясь на меня, она хватает меня за лицо. – Ты в порядке? Ожогов нет? Ты у меня слишком хорошенький.
От удивления я открываю рот.
– Высунь язык и скажи «а».
Если бы ты только знала, где только что побывал мой язык, то не просила бы меня об этом.
Из спальни доносится громкий хлопок, и мама настораживается.
Прекрасно, бля*ь.
– Слышал?
Устав от этого цирка, я провожу рукой по лицу и зову Антонию.
– Иди к нам, – кричу я. – Хочу тебя кое с кем познакомить.
Да поможет Бог нам обоим.
Глаза моей матери становятся круглыми, как блюдца, когда дверь спальни медленно открывается. Антониа крадучись выходит из комнаты, одетая в штаны для йоги и футболку, ее волосы собраны в пучок на макушке. Очень большой пучок, от которого член в шортах подпрыгивает. Такое ощущение, что у нее на макушке целый улей.
– Ма, это Антониа. Антониа, это моя мама, Кармелла.
– Очень приятно познакомиться с вами, миссис Пирелли, – произносит Антониа, застенчиво улыбаясь.
О, я понимаю.
Нужно ведь прикинуться невинной.
И взгляд такой… типа «ваш сын не пожирал мою киску свои ртом».
Мило.
Мама глазеет на Антонию еще минуту, прежде чем снова смотрит на меня.
– У тебя в квартире девушка.
– Ты точно не подрабатываешь детективом? – слегка удивленно спрашиваю я.
– Я уж начала задаваться вопросом, не гей ли ты.
Мой рот непроизвольно открывается от шока.
Она реально это сказала?
– Чего?
– Тебе почти тридцать! У меня уже должно было быть трое внуков! – она снова глядит на Антонию. – Так приятно познакомиться с тобой, милая. – затем улыбка сползает с ее лица, и мама снова выпучивает глаза. – Отец Мерфи сказал, что ты подрался из-за девушки. Это и есть причина, по которой ты сломал Святую Розалию?
– Прекрасная история, которую можно будет рассказать внукам, да? – парирую я, игнорируя красные щеки Антонии и смертоносный взгляд, который она бросает в мою сторону.
– Ты беременна?
– Что? Нет!
– Возможно, – задумчиво произношу я, вспоминая наше пребывание в душе.
– Черт возьми, я не беременна! Я принимаю таблетки, – визжит Антониа.
Хм-м.
Ее признание должно было принести облегчение, и все же я испытываю легкое разочарование. Похоже, я официально сошел с ума. Мой взгляд мечется между двумя женщинами моей жизни.
– Ты религиозна, дорогая?
– Не очень.
– Тогда ты не понимаешь, какой смертный грех совершил мой сын.
– При всем моем уважении, это был несчастный случай, – защищает Антониа.
– Этой статуе несколько десятилетий. Вечная традиция превратилась в кучу мусора!
– О, хватит, она и так была отвратительной! – возражаю я. – Мне снились кошмары об этой штуке с тех пор, как я был ребенком.
– Сегодня ночью тебе будут сниться кошмары, после того как я тебя отшлепаю! – угрожает мама, распахивая окно. – Здесь надо проветрить.
– В этом тоже я виновата, – с несчастным видом признает Антониа. – Я пыталась приготовить завтрак.
Мама поворачивает голову.
– Ты не умеешь готовить?
– Нет, – отвечает девушка, причмокивая губами. – Я не идеальный кандидат для вашего сына.
– У тебя есть матка, милая, так что все в порядке.
* * *
– Мне очень нравится твоя мама, – говорит Антониа, забираясь ко мне в постель.
После того, как дым выветрился, мама принялась готовить нам настоящий завтрак. Эти двое подружились за яичницей с беконом, а я сидел, стараясь не придавать этому слишком большого значения. Антониа не только понравилась Тигу и Делии, но и поладила с моей матерью, которая, на минуточку, предложила отслеживать ее месячные, чтобы определить, в какие дни она наиболее фертильна.
Как только со стола было убрано и мы обменялись номерами, моя мама объявила, что покидает нас, чтобы пойти в церковь. Но перед отъездом заставила меня выписать ей чек на замену статуи и предложила подарить Антонии обручальное кольцо моей бабушки. К обеду я был на шестьсот долларов беднее, возбужден и на грани женитьбы.
Антониа решила, что нам следует немного прогуляться, поэтому мы отправились в супермаркет, где я купил продукты для ужина. Когда мы вернулись в квартиру, я включил игру «Янки» и открыл пиво. Удивился, узнав, что Антониа тоже любит бейсбол.
Ей несколько раз звонили во время игры. Я предположил, что это был ее отец или кто-то из клуба, но она ответила, что звонила ее мать. После чего замолчала, и я поинтересовался, что случилось. Она объяснила, что ее мать полная противоположность моей матери, и призналась, что обижена на нее за то, что та ушла от Танка. Антониа также рассказала, что ее мама – один из лучших адвокатов по уголовным делам в Нью-Йорке, чьим клиентом номер один был ее бывший муж.
Это сбило меня с толку, но я ничего не ответил.
Мы вместе готовили ужин – ну, я готовил. После фиаско с завтраком я доверил Антонии сделать салат. Нельзя же поджечь дом, нарезая огурец.
А сейчас ужин давно прошел, и я чертовски устал. Все, чего я жажду – это спать, а Антониа хочет поговорить о моей матери… снова.
Я люблю свою маму, но нет, спасибо.
– Иди сюда, – шепчу я, широко раскрывая объятия. Девушка прижимается ко мне и наклоняется над тумбочкой, чтобы выключить лампу. – Сладких снов, – бормочу я, целуя ее в макушку.
– Марко?
– Хм-м?
– Ты серьезно имел в виду то, что сказал вчера?
Ей придется быть более конкретной. Я наговорил много дерьма за последние двадцать четыре часа. У меня тоже бывают безумные мысли.
– Насчет того, чтобы поехать со мной в клуб. – уточняет она. Мои глаза распахиваются, когда Антониа поднимает голову с моей груди. – Чтобы забрать вещи.
– Да, серьезно, я бы хотел поговорить с твоим отцом и дать ему понять, что работа в полиции – это всего лишь маленькая часть того, кем я являюсь.
– Даже не думай, – говорит она. – Глупая идея. Находясь сегодня рядом с твоей мамой, я вспомнила о нем и о том, как бы я хотела, чтобы он не был таким упрямым… – ее голос затихает, и девушка опускает взгляд на свои руки, которыми теребит край футболки. – Я счастлива, – шепчет она. – Эти последние два дня были лучшими днями, которые у меня были за… ну, долгое время. Но отстойно быть счастливым и не иметь возможности поделиться этим с человеком, которого любишь больше всего на свете. – она смотрит на меня. – В последнее время мы много ссорились, и я полагаю, отчасти по моей вине. Я не самый простой человек, с которым можно поладить – тебе следует знать об этом, прежде чем мы продолжим наши отношения. Когда мне что-то приходит в голову, я сразу действую. Меня не переубедишь. И нельзя говорить мне, что я не могу что-то сделать, потому что этого слова просто не существует в моем лексиконе. Я буду работать в десять раз усерднее, чтобы доказать обратное.
– Антониа…
– А он этого не понимает… мой папа.
Он дурак, чертов дурак. Если бы у меня была дочь, я бы никогда не стал подрезать ей крылья. Я буду не соглашаться со всем, чего она захочет или сделает, но думаю, родитель может лишь предложить свое видение проблемы. В конце концов, детей придется отпустить. Дети будут совершать ошибки. Это часть путешествия. Но родитель никогда не должен отговаривать своего ребенка следовать зову сердца. Ведь этот зов может изменить жизнь.
Прикладываю палец к ее губам, заставляя замолчать.
– Поскольку мы открыты и честны, ты тоже должна знать кое-что обо мне. Я не говорю того, чего не имею в виду. Я обещал, что отвезу тебя в клуб, и я это сделаю. Если хочешь, чтобы я поговорил с твоим отцом, изложил свою точку зрения, я это сделаю.
– Правда?
– Если это принесет тебе счастье, да.
Антониа обвивает руками мою шею и прижимается влажным поцелуем к моим губам. Улыбаюсь, понимая, что отвечу за свои слова каждой клеточкой своего существа.
Если после беседы с ее отцом она будет улыбаться, то я готов.
– Заеду за тобой завтра после работы, и съездим туда.
Она отстраняется на дюйм.
– Ты слишком хорош, чтобы быть правдой, Пирелли.
Нет, я просто устал и мне нужна компьютерная томография.
