Текст книги "Самодовольный наглец (ЛП)"

Автор книги: Боско Джанин Инфанте Боско

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Глава 17

Марко

Проработав на празднике четыре ночи подряд, у меня не осталось ни малейшего желания посещать мероприятие, которое я когда-то считал своим пристанищем. Фестиваль Санта-Розалия, или более известный как Праздник 18-й авеню, был совсем не таким, каким я его помнил. Во-первых, он занимал не так много кварталов, как раньше. Магазинов, где продавались старинные итальянские пластинки и новинки, стало гораздо меньше, а в кафе, украшавшие углы каждого квартала, сменился третий или четвертый владелец. За годы, прошедшие с тех пор, как я был ребенком, блюда, которыми угощали на празднике, приобрели латиноамериканский колорит, и, помимо традиционной итальянской еды, здесь стали торговать эмпанадой и моей любимой мексиканской уличной кукурузой.

Кое-что все же осталось прежним. В пиццерии Давинчи до сих пор продавали пиццу по кусочкам, а в каждом квартале стояли ларьки с жареной острой колбаской, зепполи и печеньем орео. А если попасть на сам день открытия праздника, то можно было попробовать даже жареного осьминога! Здесь были карнавальные аттракционы, игры и музыка, гремевшая из гигантских динамиков. Люди танцевали на улице под красными, белыми и зелеными фонарями, которые свисали с уличных столбов. А статуя Святой Розалии все еще выставлялась на всеобщее обозрение и внушала такой же ужас, как и тогда, когда я был ребенком.

Но когда на этом празднике не отдыхаешь, а работаешь, разнимая ссоры и следя за тем, чтобы никто не украл доллары, приколотые к статуе, то предпочтительнее провести вечер пятницы, свернувшись калачиком на диване, или с девушкой, оседлавшей мое лицо.

У Антонии, однако, другие планы, и вместо того, чтобы наслаждаться ею, я наблюдаю, как она гуляет с пакетом орео. Ничего против не имею. Думаю, одна из моих любимых черт в Антонии – это то, что она передо мной не стесняется. Нет ничего хуже, чем пойти на свидание, заказать стейк и запеченный картофель, а женщина рядом будет притворяться, что наслаждается рукколой на своей тарелке. И ты знаешь, что в ту секунду, когда высаживаешь ее у дома, она побежит готовить себе сэндвич.

Но только не Антониа.

Будь она такой же открытой и честной в отношении остальной части своей жизни, как в отношении своего аппетита, я мог бы считать ее девушкой моей мечты. Она до сих пор не признается, кто ее отец, и не подпускает меня близко к своему дому. Я пытался отвезти ее домой в понедельник, но она придумала отговорку. После этого Антониа очень притихла по отношению ко мне. Каждый раз, когда я звонил или отправлял смс, она торопилась положить трубку или давала односложные ответы. Но я не злился, потому что неделю назад сам поступал так же.

Потом наступил четверг, и Антониа была чертовски активна. Она флиртовала со мной и прислала свои фотографии примерно в полудюжине нарядов для вечеринки Тига и Делии, спрашивая, какой мне больше нравится. По правде говоря, она выглядела фантастически во всем, но мы остановили выбор на черной кожаной мини-юбке и красном укороченном топе. Я, бля*ь, не мог дождаться завтрашнего дня, особенно с тех пор, как убедил ее, что нижнее белье к этой юбке не подходит.

В любом случае, кажется, у Антонии может возникнуть биполярное расстройство.

Все в порядке, я понимаю.

Что мне не нравится, так это тот ублюдок, который ходит за ней по пятам. Согласно базе данных, его прозвище Ритмо. Я заметил, как он прятался на парковке, когда я высадил Антонию на работе во вторник утром, и именно поэтому взял патрульную машину, чтобы отвезти девушку вечером домой, от чего она, конечно, отказалась.

Не думаю, что этот Ритмо хочет причинить ей вред. Из того, что я понял об этих парнях, они гордятся своего рода братством, и когда не нарушают закон, то присматривают друг за другом. Надеюсь, персонаж по имени Ритмо следит за Антонией для защиты, но это меня тоже беспокоит, потому что я понятия не имею, от чего ей нужна защита. У такого парня, как Танк Де Лука, много врагов, и любой уличный мудак знает, что способ причинить человеку боль – это навредить тому, кого он любит.

– Знаешь, я в тебе разочарована, – говорит Антониа.

Звук ее голоса возвращает меня в настоящее. Я хмурю брови, когда мгновение изучаю ее. Она подносит орео к моим губам и улыбается.

– Я думала, ты съешь меня под каким-нибудь столиком.

Я поднимаю бровь.

Вот это другое дело.

– Выбери столик, и вопросов нет.

Антониа смеется и игриво толкает меня в грудь.

– Я не это имела в виду. Кусай, – поощряет она, прижимая печенье к моим губам. Я ощущаю вкус сахарной пудры, прежде чем Антониа целиком запихивает орео мне в рот. Жуя, я наблюдаю, как на ее губах появляется довольная ухмылка. Не в силах сдержаться, я наклоняюсь и целую ее. Девушка слизывает излишки сахара с моих губ и касается моего языка своим. Я обнимаю ее за талию и притягиваю ближе. На многолюдной улице она – все, что существует, что так же пугает, как статуя Святой в черном кудрявом парике.

Антониа прерывает поцелуй первой и протягивает руку, чтобы коснуться золотого рога, свисающего с моей шеи.

– Мне нужен такой же, – говорит она.

– Итальянский рог?

– Он же защищает от проклятий?

– Вроде да.

– Я почти уверена, что Пенелопа хочет моей смерти после твоего небольшого проявления привязанности ко мне во вторник. Здесь где-нибудь такой продают?

Переплетая наши пальцы вместе, я смеюсь.

– В одном квартале отсюда есть магазин, где можно купить рог и футболку с надписью «Итальянцы делают это лучше всех». Будешь надевать ее в постель после того, как я затрахаю тебя до бесчувствия.

– Я думала, ты предпочитаешь, чтобы я была голой.

– Да, но в моей квартире иногда бывают сквозняки.

Антониа берет меня под руку, и я веду ее в маленький магазинчик на углу 69-й улицы. Мы покупаем кулончик и две футболки. Как раз когда я собираюсь расплатиться, Антониа останавливает меня и спрашивает маленького пожилого продавца, есть ли у него что-нибудь в честь Святого Жерара.

Это не странная просьба – моя мама каждое утро молится своему святому покровителю. Не ожидал, что и Антониа окажется такой святошей.

– Это твой святой?

Она качает головой.

– Святой Жерар – покровитель плодородия. Может, купим что-нибудь для Тига и Делии? – Антониа делает паузу, прикусывает нижнюю губу и поднимает на меня взгляд. – Это бесчувственно, да? Как бы ты себя ощущал, если бы вы впервые встретился с кем-то, и этот человек вручил бы тебе молитвенную иконку, которая помогает от бесплодия? – девушка качает головой. – Боже, забудь. Ты ведь говорил, что весь смысл вечеринки в том, чтобы отвлечь их от проблемы, а я предлагаю столкнуться с ней лицом к лицу.

Дотрагиваюсь рукой до ее щеки и заставляю Антонию посмотреть мне в глаза.

– Это прекрасная идея.

– Правда?

Киваю как раз в тот момент, когда продавец возвращается, держа в руках серебряный браслет. На нем изображен Святой Жерар, а на обороте – молитва.

– Давай купим, – предлагаю я.

– Хорошо, но, может, подарим им браслет после вечеринки или вообще в другой день? – предлагает Антониа, и я соглашаюсь. Оплачиваю покупки, и она забирает пакет. Когда мы выходим из магазина, Антониа замечает статую Святой Розалии на другой стороне улицы.

– Что это?

– Святая Розалия.

– А почему на ней парик?

– Я задаю себе тот же вопрос с тех пор, как мне исполнилось шесть лет.

По логике моей матери, статуя уже старая и потрескавшаяся, и организаторы праздника пытаются сохранить ее, наряжая как уличную проститутку, отсюда и черный парик и платье, которые в этом году обновили.

– Знаешь, мне всегда было интересно, почему люди прикалывают доллары к статуе, – говорит Антониа. – Я даже погуглила после того, как побывала на фестивале Сан-Дженнаро в Маленькой Италии, но так и не смогла найти ответа. Некоторые говорят, что это кощунственно, но если вдуматься, то на самом деле это не так уж сильно отличается от зажжения свечи в церкви. Большую часть времени свечи стоят перед святыми.

В словах девушки есть смысл.

– Я никогда не думал об этом с такой точки зрения, – признаюсь я, разглядывая статую. – Может, и мы прикрепим доллар?

– Почему бы и нет.

Антониа берет меня за руку и тащит через улицу. Роясь в кармане, я вытаскиваю пару долларов и протягиваю их ей. Она сворачивает их и берет булавку со статуи, продевая кончик в доллар. Как только прикрепляет его к платью святой, то скручивает еще один доллар и протягивает его мне. Впервые я участвую в этой традиции. Осеняю себя крестным знамением, точно так же, как после зажжения свечи в церкви.

Хватаю Антонию за руку и притягиваю к себе. Прижимаюсь к ее рту, а она обвивает рукой мою шею. Наклоняя голову, Антониа открывает мне лучший доступ, и я провожу языком по ее губам. Бесстыдно пожираю ее на улице, прямо перед статуей Святой Розалии.

– У нее во рту был мой член.

Кровь в венах мгновенно превращается в лед, когда я отстраняюсь от Антонии и оборачиваюсь. В пяти футах от нас стоит Хаунд. Я не колеблюсь ни секунды. Бросаюсь на него, хватая за куртку. Он пытается отмахнуться от меня, но я разворачиваю его и толкаю в плиту, которая является основанием любимой святой. Кто-то кричит, и прежде, чем я осознаю свои действия, замахиваюсь кулаком и бью Хаунда по лицу. Не один раз. И даже не два. Я ударяю его снова и снова, пока мои костяшки пальцев не становятся кровавыми, и я слышу голос Антонии, умоляющий меня остановиться.

Следующее, что я помню – кто-то стаскивает меня с Хаунда. Меня окружают пять или шесть человек, у всех те же знаки отличия на жилетах, что и у мудака, из которого я только что выбил дерьмо. Антониа протискивается мимо них и встает ко мне спиной.

– Не смейте! – кричит она.

– Уйди с дороги, Тоня, – требует один из них. Я прищуриваюсь, когда мужчина делает шаг вперед.

Танк Де Лука.

Прекрасно.

Глава 18

Антониа

Вся трясусь от гнева и не свожу глаз с отца. Сглотнув, буквально заставляю себя обрести дар речи.

– Если у тебя есть хоть капля любви ко мне, то прекрати это прямо сейчас, или, клянусь, ты никогда меня больше не увидишь! С меня хватит. Ты меня слышишь? Хватит!

– Это не имеет к тебе никакого отношения, – утверждает отец.

Я выпучиваю глаза от неверия.

– Ты издеваешься надо мной? Хаунд только что опозорил меня перед всеми! Так что это имеет ко мне самое непосредственное отношение!

Скрестив руки на груди, отец выплевывает зубочистку, свисающую с его губ, и переводит взгляд с меня на Марко, который стоит прямо за мной.

– По-моему, коп только что напал на невинного прохожего на фестивале и уничтожил общественную собственность.

Прежде чем Марко или я успеваем ответить, к отцу подходит Кэш.

– У него сломан нос, босс. Надо вызвать Дока.

– Ему повезло, что это единственная его травма, – рычит Марко и встает рядом со мной.

Потирая окровавленные костяшки пальцев о рубашку, он пронзает меня взглядом. Как бы он ни был зол, в его глазах не мелькает ничего, кроме беспокойства.

– Ты в порядке?

– Да.

Он мгновение оценивает меня, прежде чем переключить свое внимание на моего отца.

– Марко… – бормочу я.

Игнорируя меня, он встряхивает своим распухшим кулаком и подходит к папе ближе.

– Значит, вы ее отец?

– Будешь притвориться, что не знаешь, кто я?

– Я лишь знаю, что будь у меня дочь, к которой проявили неуважение, как только что сделал ваш приятель, я бы пожал руку человеку, который поправил ему лицо, и согласился бы получить пару ударов сам.

Отец смеется.

– Серьезно?

– Серьезно, – уверенно отвечает Марко. – Хотите позвонить 911 и сообщить, что я напал на этот кусок дерьма? Валяйте. Передайте диспетчеру от меня привет. Но не упустите шанс, потому что через пять минут я заберу отсюда вашу дочь и проведу остаток ночи, стирая этого мудака из ее памяти.

– Слышал, Кэш? Щенок пытается учить меня, как обращаться с моей дочерью!

– При всем моем уважении, сэр, ваша дочь – взрослая женщина, и, если вы не заметили, прекрасно может постоять за себя. Однако ей не нужно самой разбираться с проблемами, потому что, пока она со мной, я с радостью вынесу мусор из ее жизни.

Оу. Вау.

Наверное, сейчас не самое подходящее время спрашивать Марко, хочет ли он жениться и завести детей?

Ни один мужчина никогда раньше не защищал мою честь и не противостоял моему отцу.

Вместо того, чтобы сделать Марко предложение, я подхожу к нему и переплетаю наши пальцы. Он слегка поворачивает голову и подмигивает мне.

Да, я согласна выйти замуж за этого мужчину.

– Ты, мать твою, труп, – шипит Хаунд.

Мы оба поворачиваемся на звук его голоса и видим, что Маус и Ритмо поддерживают его. Лицо придурка разбито, а с подбородка капает кровь.

– Слышишь, ублюдок, я сказал, что ты труп!

– Тише, – предупреждает папа.

– Он сломал мне нос!

– В любом случае, это был уродливый нос, – замечаю я.

Решив, что Хаунд не стоит моего времени, я оглядываюсь на Марко.

– Уедем отсюда? – спрашивает он.

Быстро киваю ему и смотрю на отца. Выражение его лица ничего не выражает, и, к моему удивлению, он не произносит ни слова. Молчаливое общение для нас в новинку, и я не знаю, как быть. Если честно, я даже не уверена, что меня это волнует. Меня больше волнует, что думает и чувствует Марко.

Закидываю сумку повыше на плечо и сжимаю руку Марко. Он понимает мой намек и уводит меня прочь. Когда мы проходим мимо папы, тот наклоняется в мою сторону.

– Совершаешь ошибку, Антониа.

От его слов я замираю. Неужели он до сих пор считает, что Марко неискренен со мной? Если меня и грызли какие-то сомнения в том, что намерения Марко не были чистыми, то сейчас они рассеяны.

– Если я совершаю ошибку, то по своей вине. – я поворачиваюсь к Марко. – Пойдем, пожалуйста.

Марко кивает, и, не говоря больше ни слова, мы пробираемся сквозь толпу, и нас останавливают двое полицейских. Они расспрашивают Марко о стычке, но он почти ничего не рассказывает.

В машине он молчит, и я пытаюсь решить, как во всем ему признаться. Теперь, когда он встретил моего отца, нет смысла скрывать от него какую-либо часть моей жизни. Если наши отношения к чему-то приведут, Марко должен знать, насколько сильно облажалась моя семья.

Я украдкой бросаю на него взгляд.

– Как твоя рука?

Он сжимает руль и съеживается, но ничего не говорит. Проходит еще минута, прежде чем Марко притормаживает на светофоре и делает глубокий вдох.

– Твой отец всегда такой мудак? – спрашивает он. Должно быть, Марко сожалеет о своих словах, потому что закрывает глаза и качает головой. – Прости, я…

– Нет, – перебиваю я, делая паузу, чтобы точно определить, когда мой отец превратился из лучшего друга во врага номер один. – Он начал беситься, когда я устроилась на работу в «Спроси Иду», а потом, когда узнал, что я встречаюсь с полицейским, это просто вывело его из себя.

– Не любит копов?

Наклоняю голову набок и изучаю его.

– Ладно тебе, Марко, – тихо бормочу я. – Ты ведь видел его жилет. И, наверное, лучше меня знаешь, что за человек мой отец. Он не очень хорошо ладит с такими, как ты.

Марко крепче сжимает руль.

– Что именно представляют собой такие как я? Потому что я не заметил, чтобы твой отец поставил того мудака на место.

– Я не это имела в виду. – вздыхая, убираю волосы с глаз и поворачиваюсь к окну. – Он не доверяет копам, ясно? Он думает, что они все хотят арестовать его, и единственная причина, по которой ты встречаешься со мной, это потому, что ты хочешь подобраться к нему поближе.

В ту секунду, когда он резко выжимает тормоз, я чувствую на себе его взгляд.

– Что ты сказала?

Позади нас гудит клаксон, и я украдкой гляжу в зеркало бокового обзора.

– Марко, ты задерживаешь движение.

– Мне похер, – выдавливает он. – Посмотри на меня, Антониа.

Нерешительно я разворачиваюсь и смотрю ему в глаза.

– Две недели назад я дежурил около Бруклинского туннеля на патрульной машине, когда мимо меня пронесся байк и проехал на красный свет. Я включил сирену и остановил тебя. Я ни черта не знал о тебе, кроме того, что ты самая великолепная девушка, которую я когда-либо видел. Потом я получил дозу твоего острого язычка, и попался на крючок. Это была чистая случайность, что ты оказалась коллегой Сорайи, и я провел большую часть нашего обеда с ней, расспрашивая о тебе. И привез тебе твои права, потому что жаждал увидеть тебя снова. Думал, что если выброшу тебя из головы, то забуду, что наши пути когда-либо пересекались, но лишь обманывал себя. Ты не из тех девушек, которых можно вычеркнуть или забыть, и я начинаю верить, что мы бы нашли друг друга, независимо от того, работала бы ты на «Спроси Иду» или нет.

Марко тянется через консоль и касается здоровой рукой моей щеки.

– Мне насрать на твоего отца и на его дела. Это не причина, по которой я просыпаюсь с нетерпением увидеть твое лицо и услышать твой голос.

Я с трудом сглатываю, эмоции застревают в горле. Позади нас раздается множество гудков, и крик водителей «уберите гребаную машину» – мы оба игнорируем.

– Я не хотела ему верить.

– Так не верь, потому что он полон дерьма, – выдавливает Марко, убирая руку с моей щеки. Он кладет обе руки на руль, сжимая его настолько сильно, насколько позволяют разбитые костяшки пальцев.

– Ты и Хаунд… – он прикусывает щеку и сжимает зубы. – Ты говорила, что он не был твоим парнем.

– Верно.

– Но между вами что-то было.

– Недолго, – подтверждаю я. – С ним все кончено, Марко.

Марко немного задумывается над моими словами, затем снова смотрит на меня и качает головой.

– Он так не считает, – говорит он серьезным тоном.

Если бы я была на это способна, я бы, возможно, рассмеялась. Для Хаунда все закончилось еще до того, как началось, но я сомневаюсь, что Марко хочет что-либо из этого слышать. Он делает глубокий вдох и опускает стекло. Повернув голову, кричит сигналящим водителям, чтобы те отвалили, и выжимает газ.

Мы едем к нему домой в тишине. Как только заходим внутрь, я иду прямо на кухню и открываю морозильник. Взяв с лотка несколько кубиков льда, заворачиваю их в кухонное полотенце и направляюсь в гостиную.

– Я принесла… – слова затихают, когда Марко стягивает рубашку через голову. – Лед… Я принесла лед для твоей руки.

– Спасибо, но я лучше приму душ, – отвечает он, сокращая расстояние между нами. – Чувствуй себя как дома, – добавляет и быстро чмокает меня в губы.

Эмоции зашкаливают, и я полагаю, что Марко сегодня многое придется переварить. Ничто так не повергнет парня в штопор, как признание в том, что твой отец – отъявленный байкер с послужным списком.

– Хорошо, – говорю я, неловко держа кухонное полотенце. – Тогда пойду уберу это в морозилку на случай, если ты передумаешь после душа.

Марко еще раз чмокает меня и исчезает в коридоре. Иду на кухню и кладу полотенце со льдом обратно в морозилку. Мгновение спустя слышу, как в ванной включается душ, и возвращаюсь в гостиную. Присаживаясь на диван, опускаю голову, и передо мной мелькает лицо отца. Интересно, слышал ли он, что ляпнул Хаунд, или подошел позже? Хочется думать, что он не позволил бы своему протеже говорить обо мне подобное, но человек, которого я видела сегодня вечером, отличался от того человека, что вырастил меня. Ко мне отнеслись так, словно я враг, и мне это не понравилось. Не знаю, что теперь будет.

Даже если каким-то чудом мне удастся уладить конфликт с отцом, я не хочу находиться рядом с Хаундом.

Его слова прокручиваются в моей голове, и я съеживаюсь.

Поверить не могу, что связалась с ним. Что сама дала ему оружие, которое он использовал против меня сегодня. Наверное, подобное происходит, когда у девушки ужасная самооценка. Она встает на колени перед каким-то недостойным идиотом, надеясь удержать его интерес. Это не срабатывает, и он отбрасывает ее в сторону, словно вчерашний мусор. Тогда девушка задается вопросом, что сделать, чтобы удержать его. Но дело не в ней. А в нем. И она не осознает этого, пока не появляется другой мужчина и не встает перед ней на колени.

Внезапно я вскакиваю на ноги, стаскиваю обувь и одежду и иду по коридору. Добравшись до ванной, поворачиваю ручку и толкаю дверь. Пар сразу же окутывает меня, как только я вхожу внутрь. Вижу силуэт Марко через запотевшее стекло душа. Склонив голову и упершись здоровой рукой в плитку, он стоит, пока вода стекает по его спине.

Я сглатываю при виде него, и собственные ноги несут меня вперед. Марко поднимает голову и поворачивается, смотрит мне в глаза через стекло, прежде чем скользнуть взглядом по моему обнаженному телу. Молча открывает дверь душа, и я вхожу внутрь.

Его пристальный взор продолжает скользить по мне, останавливаясь на груди, и я замечаю, что его член полностью возбужден. Мои пальцы жаждут прикоснуться в нему, а рот требует попробовать на вкус.

Облизываю губы и подхожу на шаг ближе.

– Все нормально?

Марко не отвечает, вместо этого прижимает спиной к прохладной плитке и глубоко целует. Из моего горла вырывается стон, когда наши языки сплетаются вместе. Я обхватываю рукой его внушительный член. Медленными, ровными движениями обрабатываю ствол, время от времени лаская головку большим пальцем.

Марко стонет мне в рот, затем прерывает поцелуй и упирается своим лбом в мой. Опустив взгляд, наблюдает, как я обхватываю его яйца другой рукой.

– Господи, – хрипит он.

– Нравится? – шепчу я.

– Охренеть как нравится.

– Тогда, может, это тоже понравится, – я опускаюсь на колени, не сводя с него глаз.

– Что ты дела… нет…

– Нет?

– Антониа, ты не обязана…

– Согласна, – прерываю я его. – Я просто хочу.

Произнося эти слова, понимаю, что делаю это искренне. Я желаю Марко именно так. Желаю смотреть, как он разваливается на части от моих губ, и не потому, что отчаянно хочу удержать его, а скорее потому, что мечтаю почувствовать близость с ним и только с ним.

Марко запускает пальцы в мои волосы, и сжимает их на затылке, в то время как я приоткрываю рот и касаюсь кончика члена языком, медленно обводя его по кругу. Мужчина делает резкий вдох. Я облизываю основание ствола и наклоняю голову. Ласкаю языком мошонку, а затем медленно провожу им по всей длине члена. Открывая рот шире, вбираю его в себя. Дюйм за дюймом, пока головка не упирается в заднюю часть горла, отчего срабатывает рефлекс, и слезятся глаза.

Плотно обхватив его губами, я держусь руками за мужские бедра и начинаю сосать, покачивая головой вверх-вниз.

Взглядом умоляю Марко пошевелиться.

Взять управление на себя.

Оттрахать мой рот.

Его самообладание, наконец, лопается, и он, сжимая в кулаке мои волосы, толкается все глубже и глубже. Я впиваюсь пальцами в его бедра и открываю рот шире. Капли предсемени стекают по горлу, и Марко быстро вынимает член у меня изо рта.

– Продолжай, – прошу я, потянувшись к нему.

Он мотает головой и отпускает мои волосы. Подняв меня на ноги, разворачивает меня и припечатывает к стене. Я ахаю в ту секунду, когда чувствительные соски касаются плитки, и раздвигаю ноги. Прижимая член к моей заднице, Марко снова наматывает на свой ушибленный кулак мои мокрые волосы. Превозмогая боль, тянет меня за них и поворачивает голову, чтобы впиться в мой рот поцелуем.

Пульсация между ног усиливается, и я прерываю поцелуй.

– Пожалуйста, – умоляю я, когда Марко опускается к моей шее, посасывая и покусывая кожу.

– Скажи, – рычит он. – Скажи, что ты моя. Скажи, что с этого момента я единственный твой мужчина.

– Я твоя, – выдыхаю я. – Пожалуйста… я… – слова превращаются в стон, когда Марко протягивает руку между моих ног и касается клитора. – Только ты… – я закатываю глаза, когда он обводит его пальцем. – Ты мой единственный, – всхлипываю я.

Марко перемещает колено между моими ногами, раздвигая их еще больше. Я упираюсь ладонями в стену и готовлюсь принять его. Положив одну руку мне на бедро, а другой продолжая удерживать меня за волосы, он проникает глубоко, насыщая каждый мой дюйм собой. Мои колени подгибаются, и я стону его имя.

– Черт, – рычит Марко.

Он тут же находит ритм. Ноги подкашиваются, когда я пытаюсь не отставать, но оргазм не заставляет себя долго ждать. Простонав имя Марко, я закрываю глаза и отдаюсь удовольствию, пронзающему мое тело.

Марко продолжает входить и выходить из меня, вращая бедрами и трахая меня.

Жестко.

Глубоко.

Один оргазм сменяется двумя, а затем еще одним.

Я едва стою на ногах, когда чувствую, как Марко выходит из меня, но заставляю себя повернуться. Прижавшись спиной к стене, наблюдаю, как он доводит себя до кульминации. Сперма буквально выстреливает, орошая его руку.

– Посмотри на меня, – шепчет он, задыхаясь.

Наши взгляды встречаются, пока Марко продолжает кончать.

– Ты моя.