Текст книги "Периферийная империя: циклы русской истории"

Автор книги: Борис Кагарлицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 38 страниц)

Развитие ремесла ведет к тому, что к XII веку Русь уже вывозит в Византию не только сырье, но и ремесленные изделия, в том числе и художественные [93]

[Закрыть]. Русские изделия были найдены в Коринфе, а византийский поэт Иоанн Цепа упоминает «о подаренной ему чернильнице русской работы» [94]

[Закрыть]. Еще больше произведений русского ремесла экспортировалось в другие европейские страны.

На Восток вывозить русскую продукцию было сложнее, ибо здесь собственное производство стояло на несравненно более высоком уровне, нежели на Западе. Тем не менее удавалось вывозить оружие и доспехи, доходившие до самой Индии, лен и льняное полотно. Все эти товары продолжали вплоть до XIV века исправно поступать из России на Восток, независимо от любых исторических потрясений. Лен вывозился через Дербент, а затем шел в Среднюю Азию, Персию и Индию [95]

[Закрыть]. Таким образом, и сельское хозяйство на Руси начинало постепенно вовлекаться в международную торговлю. Происходит и усовершенствование землепашества. В этот период русской истории географическая близость к греческим землям оказывается решающим фактором даже внутри страны. Так, в близких к Византии южных землях Руси применяли железный плуг, тогда как на севере использовали соху.

Поразительно, что, за редкими исключениями, русские и советские историки на протяжении 200 лет, констатируя (вслед за летописцами) значение «пути из варяг в греки», не проявляли к этому пути особого интереса. В общих словах повторив летописное свидетельство, они тут же переходили к описанию княжеских распрей, военных походов или полемике по поводу роли норманнских (варяжских) князей в Новгороде и Киеве. В каталоге московской Государственной Публичной Исторической библиотеки среди огромного множества работ о Киевской Руси едва найдется полдюжины книг, посвященных русско-византийским связям. О «пути из варяг в греки» нет вообще ни одной! Русско-византийские отношения рассматривались главным образом с точки зрения церковной истории, иногда в плане культурного влияния греков на Русь [Советский историк В.Н. Смирнов отмечает, что, несмотря на общее признание значимости русско-греческих отношений, остается мало изучена «экономическая сторона этих связей, хотя именно она и определила в значительной степени стабильность многовековых контактов Руси и Византии, сохранявшуюся даже при наличии частых политических и церковных разногласий между двумя средневековыми государствами». Экономические отношения двух обществ рассматриваются историками «лишь попутно» Это тем более поразительно, что на протяжении XX века было получено огромное количество археологических данных, появились новые возможности изучения греческих материалов. Но это мало повлияло на основные исторические концепции. И все же если «греческое» направление «пути из варяг в греки» хоть как-то изучено (примером чему может служить диссертация того же Смирнова), то «варяжское» – куда менее. Главное же, историки практически не уделяли внимания связи между «греческим», «варяжским» и «восточным» рынками: «путь из варяг в греки» как специфическое экономическое явление вообще не исследовался комплексно. В качестве курьеза можно процитировать даже высказывание Б.А. Рыбакова о том, что никакого пути из варяг в греки вообще не было, а все написанное по этому поводу «является домыслом норманистов»[96]

[Закрыть] Неприязнь Рыбакова к «норманнской теории» была столь велика, что он отрицал даже теоретическую возможность путешествия варягов по русским рекам в сторону Константинополя: славяне обязаны были, в соответствии с советскими понятиями, держать «границу на замке»]. Но торговый обмен предшествовал культурному по крайней мере на столетие! Можно сказать, что средневековые русские летописцы продемонстрировали лучшее понимание логики исторического процесса, нежели исследователи XIX и XX веков.

В чем причина столь малого интереса к «византийскому следу» в русской истории? С одной стороны, его никто не отрицает, а потому он не может быть, в отличие от «норманнской теории», темой политических дискуссий. А с другой стороны, Византия оказалась на периферии российского идеологического сознания. «Западническая» школа относилась ко всему византийскому враждебно, видя в греческом и православном влиянии препятствие для культурной интеграции с Западом. А для сторонников «самобытности» и византийцы, и норманны были одинаково отвратительны. Поскольку же «западники» уделяли именно норманнам особое внимание, то против «норманнской теории» и была направлена вся полемика «почвенников». Ни те, ни другие не готовы были признать, что Русь возникла именно как место встречи византийцев с норманнами. В советское время ситуация мало изменилась. Интерес к экономической истории под влиянием марксизма несколько вырос, но советские историки уделяли внимание главным образом местному производству, а также отношениям, складывавшимся в феодальных вотчинах. После разгрома в 30-е годы XX века школы М. Покровского торговля редко заслуживала самостоятельного изучения. Подобное внимание к аграрной экономике было вполне оправдано в случае Западной Европы. Там экономика действительно вырастала из натурального хозяйства. Но Русь натурального хозяйства в западном смысле слова практически не знала. Точнее, в эпоху натурального хозяйства не было ни русского государства, ни русского народа. Пытаясь понять, «откуда есть пошла русская земля», летописцы сразу и совершенно справедливо указывали на торговлю.

Глава II УПАДОК XIII ВЕКА

Если в начале своей истории Россия выглядит столь процветающей и развитой, то почему с XVII вплоть до конца XX века главной задачей государства оказалась борьба за преодоление разрыва по отношению к Западу? В чем была причина отсталости? Начиная с конца XVIII века, либеральная историография искала причины этого в двухсотлетнем татарском иге.

Этот взгляд восходит к Карамзину: «Сень варварства, омрачив горизонт России, сокрыла от нас Европу в то самое время, когда благодетельные сведения и навыки более и более в ней размножались, народ освобождался от рабства, города входили в тесную связь между собою для взаимной защиты в утеснениях; изобретение компаса распространило мореплавание и торговлю; ремесленники, художники, ученые ободрялись правительствами; возникали университеты для высших наук; разум приучался к созерцанию, к правильности мыслей; нравы смягчались; войны утратили свою прежнюю свирепость; дворянство уже стыдилось разбоев, и благородные витязи славились милосердием к слабым, великодушием, честию; обходительность, людскость [гуманность], учтивость сделались известны и любимы» [97]

[Закрыть].

ВИНОВАТО ЛИ ТАТАРСКОЕ ИГО?

Картина успешного развития Западной Европы, нарисованная Карамзиным, увы, далека от истины. Основная тяжесть татарского ига приходится на XIV век. Русские историки, возлагающие на татарское иго ответственность за отсталость страны, редко задаются вопросом о том, что происходило в это время на Западе. Между тем XIV век в Европе – время разорительных войн, экономического кризиса и чумы. Если Италия и южная Франция в начале столетия действительно развиваются весьма быстро, то за этим следует затяжной экономический кризис, в полной мере преодоленный лишь в следующем столетии. Наконец, не вполне понятно, что понимается под собирательным понятием «Запад». Темпы и уровень развития существенно отличаются, в зависимости от того, рассматриваем ли мы Италию или Венгрию, Чехию или Польшу.

Как истинный представитель своего века, Карамзин видит источник бед в недостатке просвещения, что, в свою очередь, было следствием угнетения: «Россия, терзаемая монголами, напрягала все силы свои единственное для того, чтобы не исчезнуть: нам было не до просвещения!» [98]

[Закрыть]

Последующие историки искали причину отсталости то в православии, то в «неудачном» объединении русских земель – вокруг Москвы, а не под знаменами Твери, Литвы или Новгорода. Если последние два объяснения в XX веке стали менее популярными, то ссылки на татарское иго сделались общим местом всех учебников советской поры. Советские историки постоянно подчеркивали, что «если Киевская Русь в X и XI вв. и русские княжества в XII-XIII вв. шли одним путем с передовыми странами Западной Европы, не отставая от них, то татаро-монгольское нашествие, длившееся 200 с лишним лет, на долгое время нарушило нормальную жизнь Руси. Оно задержало развитие производительных сил, техники, науки, культуры» [99]

[Закрыть]. Западные историки вслед за российскими коллегами повторяли, что татарское нашествие «привело к замедлению материального и политического прогресса страны; можно также сказать, что оно имело определенный моральный эффект, повлияв на характер народа, понизив чувство национальной гордости, приучив людей к покорности…» [100]

[Закрыть] Даже Маркс разделял эти представления. Авторитаризм, отсталость и крепостничество, по его мнению, суть плоды «отвратительной и холопской школы татарского господства» [101]

[Закрыть].

Этот тезис, повторяющийся в тысячах текстов и никем особенно не оспариваемый, на самом деле вызывает серьезные вопросы. Показательно, что Карамзин, первым сформулировавший мысль о татарском иге как причине русской отсталости, заслужил репутацию великолепного знатока хроник, но слабого аналитика. «История государства российского» была написана им в самом начале XIX века, и с тех пор исследователи далеко продвинулись вперед и в знании фактов, и в их изучении. Большая часть аргументов, использовавшихся Карамзиным, уже к середине XIX века не воспринимались серьезно. Например, доказательством русской отсталости и дикости в XIV-XV веках Карамзин считал обычай, согласно которому судебные тяжбы решались в «поле», то есть один из тяжущихся мог вызвать другого или даже самого судью на поединок и тем решить исход дела. Спустя сто лет Покровский приводит тот же пример как доказательство того, что Россия в целом развивалась аналогично Западу, ибо во Франции в Средние века существовал точно такой же обычай, продержавшийся примерно столько же, сколько и в России [102]

[Закрыть].

И все же, независимо от изменившегося отношения к Карамзину, провозглашенный им тезис превратился в своеобразное общее место русской истории, не подвергавшееся ни сомнению, ни обсуждению, если не считать нескольких высказываний Соловьева и попытки исторической критики, предпринятой Покровским. После того, как при Сталине «школа Покровского» была официально осуждена, а многие ее представители просто репрессированы, дискуссия захлебнулась окончательно.

Показательно, что советские историки, как правило, не уточняют, было ли причиной упадка само нашествие татар или последовавшее за ним двухвековое иго. Нашествие Батыя на Русь в XIII веке действительно было катастрофой, но надо помнить, что различные катастрофы средневековые общества переживали неоднократно.

МОНГОЛЬСКАЯ ИМПЕРИЯ

Монголы отличались от половцев и других кочевников, с которыми ранее приходилось иметь дело Руси, тем, что умели брать города. Бревенчатые укрепления были надежным заслоном и от половцев, и от печенегов, а уж каменные стены были для них просто неприступны. Но монголы до прихода на Русь уже овладели Китаем и, соответственно, пользовались военными технологиями уже совершенно другого уровня. Стенобитные орудия были им хорошо знакомы.

Это доказывает, кстати, что татаро-монголы вовсе не были теми полудикими кочевниками, какими их принято изображать. Они обладали качественно более высоким уровнем военной и политической организации, чем половцы и печенеги. Именно в этом – один из секретов их побед.

Разорение Киева и других городов было чудовищным, однако ограбление захваченных городов победителями в те времена было обычной практикой, и русские князья не были в этом смысле исключением. Погромы русских городов войсками русских же князей были в XII-XIII веках обычным делом, равно как и продажа пленных соотечественников в рабство в Волжскую Булгарию. Когда в 1169 году владимирский князь Андрей, прозванный за свою просвещенность и религиозность Боголюбским, приступом взял Киев, город подвергся катастрофическому опустошению. «Победители, к стыду своему, забыли, что они россияне: в течение трех дней грабили, не только жителей и дома, но и монастыри, церкви, богатый храм Софийский и Десятинный; похитили иконы драгоценные, ризы, книги, самые колокола…» [103]

[Закрыть]. Столь откровенный грабеж был в новость для Киева, который ранее не брали штурмом. Другие торговые центры переживали подобные катастрофы неоднократно.

Другое дело, что разорение одних русских городов часто вело к возвышению других. Так, упадок Киева способствовал возвышению Владимира и Суздаля. На сей раз пострадали почти все разом, кроме Новгорода и Пскова, до которых татары не дошли. Этим монгольское нашествие качественно отличалось от погромов, регулярно учинявшихся русскими князьями во владениях друг друга. Масштабы бедствия трудно переоценить. И все же важно, что ведущие торговые центры русского севера Новгород и Псков, сумевшие защитить себя от хищничества русских князей в XII веке, не пострадали и от татар в XIII столетии. С другой стороны, татары разграбили не только Русь, изрядный урон понесли и западные соседи России – Польша и Венгрия.

Масштабы катастрофы, которую перенесла Русь после походов Батыя, по-разному описывают сами средневековые источники. Так, например, папский посол брат Иоанн де Плано Карпини сообщал, что разрушение Киева было почти полным: «Был же град очень велик и многонаселен, а ныне он обращен почти в ничто. Ибо там осталось едва ли двести домов» [104]

[Закрыть]. Однако в материалах той же миссии упоминается «о 200 знатных горожанах Киева, с которыми встречался папский посланник» [105]

[Закрыть]. Если одних только знатных горожан оставалось не менее двух сотен, то жителей и домов в городе явно имелось больше. Исследователи обращают внимание и на другие известия: «Вопрос о реальном положении дел в Киеве после взятия его монголами (замерла жизнь в городе или нет) должен рассматриваться в контексте следующего известия брата Иоанна. Папский посол в разоренном Киеве встретил богатых купцов из Генуи, Венеции, Пизы и Акры… Перечисленные братом Иоанном имена купцов связаны с наиболее богатыми семейными кланами, владевшими значительными торговыми капиталами. Спрашивается, что делали эти люди в разоренном Киеве?» [106]

[Закрыть]

Жестокость монгольского нашествия была поразительной даже по средневековым понятиям. Опустошение Польши и Венгрии было совершенно катастрофическим. Если на Руси северные торговые города избежали погрома, то в Венгрии было уничтожено практически все. Поголовное истребление населения целых городов и даже областей было обычной практикой. «Монголы взяли штурмом и сожгли Пешт, а король Бела бежал на Адриатику, – пишет Груссе. – Население подвергалось немыслимым насилиям, зачастую просто поголовно истреблялось. Rogerii carmen miserabile повествует о множестве подобных историй: монголы коварно приглашали беженцев вернуться к своим домам, обещая полную безопасность, а затем убивали вернувшихся всех до одного». Истребление людей было планомерным и хорошо продуманным, причем происходило это не только в городах, но и в сельской местности. «После того, как крестьяне закончили для них уборку урожая, они всех убивали, точно так же, как они убивали (первоначально изнасиловав) всех женщин в землях, откуда они уходили; после чего переходили разорять другие земли» [107]

[Закрыть].

Русь не послужила «заслоном» на пути монгольских орд из Азии в Европу. Пройдя Русь, полчища Батыя вошли на территорию западных стран вполне боеспособными. Разгромив Польшу и Венгрию, победив немецких рыцарей в Силезии и разграбив Чехию, монголы даже планировали двигаться дальше в Италию и Францию, где их ожидала богатая добыча. «Фактически войска Батыя победили европейских рыцарей во всех сражениях, – отмечают западные историки. – Не усталость татар или географические факторы спасли Европу, а внезапная смерть Великого хана Угедея, из-за которой разразился кризис наследования в Монгольской империи» [108]

[Закрыть].

Пережив монгольское нашествие, Венгрия, Польша и Чехия постепенно оправились и продолжали развиваться вместе с остальным Западом. В Чехии XIV век даже стал временем своеобразного экономического бума, завершившегося в следующем столетии революционными выступлениями гуситов, ставшими прообразом Реформации и буржуазных революций Нового времени.

ЗАПАД В XIV ВЕКЕ

Тезис Карамзина об успешном развитии Запада в XIV веке просто не соответствует действительности. Татарское иго в России совпадает с крайне неудачным периодом для большей части Западной Европы. Некоторые историки говорят даже о «кризисе XIV века» [109]

[Закрыть]. Как отмечает французский историк Жак Ле Гофф, «христианский мир на рубеже XIII-XIV вв. не просто остановился, но съежился. Прекратились распашки и освоение новой земли, и даже окраинные земли, возделывавшиеся под давлением роста населения и в пылу экспансии, были заброшены, поскольку их доходность была действительно низкой. Начиналось запустение полей и даже деревень… Возведение больших соборов прервалось. Демографическая кривая склонилась и поползла вниз. Рост цен остановился, дав пищу депрессии» [110]

[Закрыть]. Начинается порча монеты, ведущая к дезорганизации рынков и краху банков. Итальянские купеческие и финансовые компании переживают череду банкротств. Бурный рост городов сменяется застоем.

Отнюдь не был XIV век и эпохой гуманности и просвещения, описанной Карамзиным. Бурное экономическое и культурное развитие, изменившее лицо Запада в XII-XIII веках, обернулось чередой катастроф. Наступила эпоха острых социальных конфликтов и ожесточенных войн, когда возникающие рыночные отношения дезорганизуют традиционное общество. Армии становятся более массовыми, точно так же как более значительными делаются и причиняемые ими разрушения. Вначале городские восстания потрясают Францию и Бельгию, а позднее крестьянские выступления поставят под угрозу социальный порядок во Франции и Англии. К тому же население росло быстрее, нежели производительность труда в сельском хозяйстве, а рост городов повышал спрос на продовольствие. В итоге в XIV веке Европа периодически страдает от голода. Кульминацией продовольственно-демографического кризиса стала эпидемия чумы.

Чума пришла в Европу в 1348 году из Крыма, куда была занесена татарами. В свою очередь, генуэзцы из Кафы распространили «черную смерть» по Средиземноморью, заразив сначала Византию, а затем и Италию. Вообще, чума распространялась вдоль торговых путей и, обойдя всю Европу, пришла на Русь уже из Германии – опустошив Новгород и Псков.

В некоторых европейских странах чума истребила до половины населения. В Англии к началу XIV века жило 4 миллиона человек, из которых не менее одного миллиона вымерло в 1349 году. После этого чума возвращалась в 1360-1362, 1369 и 1375 годах. Рассказывая об эпидемии чумы в Новгороде и Пскове, Карамзин заключает свое повествование оптимистическим заявлением, что «везде, когда зараза миновалась, род человеческий необыкновенно размножался: столь чудесна Природа, всегда готовая заменять убыль в ее царствах новою деятельностью плодотворной силы» [111]

[Закрыть]. На самом деле, большая часть западных стран пережила длительную депопуляцию, и в Англии, например, численность населения, достигнутая к XIV веку, была восстановлена лишь к XVII столетию. Как отмечают английские историки, «население устойчиво сокращалось, опустившись до примерно двух с половиной миллионов или менее к середине XV века». Катастрофа полностью изменила облик страны, «целые общины были заброшены – «пустующие деревни Англии – многие в результате двойного удара, нанесенного затяжными войнами и демографическим кризисом…» [112]

[Закрыть].

Экономическая и демографическая катастрофы сопровождались идеологическими и культурными сдвигами. «Черная смерть вызвала ощущение духовного кризиса, который тогдашняя церковь не могла успешно преодолеть», – пишет английский историк Р. Стронг [113]

[Закрыть]. Хроники тех лет описывают картину разрухи и отчаяния, подобную той, какую Русь переживала после нашествия Батыя: «После чумы множество зданий больших и малых во всех городах, замках и селениях стоят в руинах из-за отсутствия жителей, точно так же деревни и замки остались заброшены и нет в них больше жилых домов, ибо все умерли; и, видимо, многие из этих деревень никогда уже не будут заселены…» [114]

[Закрыть]

Сочетание эпидемий, голода, социальных конфликтов и войн не могло не привести на Западе к затяжному экономическому кризису. Исключением была лишь Чехия, практически не затронутая чумой и оставшаяся в стороне от основных войн XIV столетия. Это обернулось невероятным расцветом чешских земель и последующим подъемом там реформаторских движений.

В большой части стран Запада чума привела к структурным сдвигам в экономике, имевшим далеко идущие последствия. «Для тех, кто избежал ужасной смерти, жизнь в конце XIV и в XV веке уже не была такой тяжелой, как в прежние времена. Для многих крестьян наступило время новых возможностей и процветания…» [115]

[Закрыть] К концу столетия упадок сменился бурным экономическим ростом. Нехватка рабочей силы привела к новому соотношению сил в обществе, возник спрос на свободных работников, наемный труд получил распространение не только в городе, но и в деревне. С другой стороны, нехватка работников подталкивала к техническим усовершенствованиям, которые уже к середине XV века сказались на общем состоянии экономики. Экономика стала гораздо более товарной, «натуральное хозяйство» в условиях хронического дефицита рабочей силы и падающего производства зерна становится просто невозможно.

Россия не стояла в стороне от этого процесса, хотя для нее чума оказалась меньшим потрясением, нежели для Запада. Опустошение Пскова весной и летом 1352 года было таким же ужасающим, как и в западных городах. Новгород тоже пострадал. Москва, судя по дошедшим до нас источникам, пострадала меньше, что, возможно, сказалось и на ее дальнейшем развитии. Однако можно сказать, что «кризис XIV века» затронул Русь меньше других стран Европы, и уж никак невозможно утверждать, что в ту эпоху она развивалась медленнее соседних стран. Точно так же нет причин утверждать, будто какой-то иной, особой, была траектория развития. К тому же период 40-х годов XIV века – это время внутреннего конфликта в Орде: татарское иго естественным образом ослабевает, страх перед набегами постепенно уходит в прошлое, а хозяйственная жизнь начинает оживать даже в наиболее «уязвимых» регионах России.

ПОД ВЛАСТЬЮ ТАТАР

Ложным является не только представление Карамзина о процветании Западной Европы в XIV столетии. Точно так же непонятно, откуда взялось его убеждение, будто Россия была изолирована татарами от остальной Европы. Есть все основания утверждать, что намерение монголов оставить Русь под своей властью и собирать здесь дань спасло страну от еще более страшного разгрома, какому, например, подверглась Венгрия. Основав в 1242 году Золотую Орду, татары существовали обособленно от России, не пытаясь навязать ей ни свою культуру, ни свои порядки. Не вмешивались они ни в судебные, ни в религиозные вопросы. В XIII веке при дворе ханов были представлены все господствующие религии – от христианства до буддизма. Однако татарское государство, в отличие от Руси, складывается на границе Европы во времена, когда Византия уже находится в упадке, потому правители Золотой Орды, отказавшись от язычества, принимают не православие, а ислам (хотя отдельные представители татарской знати в Крыму принимали христианство). В любом случае, говорить о враждебности ханов по отношению к христианству не приходится. Татарские ханы не только отличались веротерпимостью (точнее, индифферентностью к вопросам религии), но и прямо сотрудничали с православной церковью.

«Одним из достопамятных следствий татарского господства над Россиею было еще возвышение нашего духовенства, размножение монахов и церковных имений, – констатирует Карамзин. – Политика ханов, утесняя народ и князей, покровительствовала церковь и ее служителей; изъявляла особенное к ним благоволение; ласкала митрополитов и епископов; снисходительно внимала к их смиренным молениям и часто, из уважения к пастырям, прелагала гнев на милость к пастве» [116]

[Закрыть].

Сотрудничество церковной верхушки с захватчиками осталось одним из наиболее позорных эпизодов в истории русского православия, а воспоминания о нем неизбежно подрывали претензии церкви на особую «национальную роль» в России. Задним числом идеологи официального православия оправдывались, объясняя, что никаких общих интересов у ханов и церковных иерархов не было, а татары поддерживали православие исключительно потому, что испытывали «суеверный страх перед неведомым Богом христиан» [117]

[Закрыть]. На самом деле, разумеется, ханы прекрасно представляли себе, что такое христианство – священники и миссионеры появились при их дворе уже в 50-е годы XIII века. Ханские грамоты предоставляли иммунитет церкви. В свою очередь, православные иерархи призывали свою паству молиться за ханов. «Союз православной церкви и татарского хана на первых порах был одинаково выгоден для обеих сторон, – пишет Покровский, – а что впоследствии он окажется выгоднее первой, чем последнему, этого татары не умели предусмотреть именно потому, что были слишком практическими политиками» [118]

[Закрыть].

Дань, наложенная на русские княжества татарами, стала прообразом современной налоговой системы. В этом отношении монгольские ханы, знакомые с методами китайской бюрократии, стояли далеко впереди многих западноевропейских правителей. Именно благодаря татарам была создана единая и более или менее упорядоченная система сбора налогов в масштабах всей России. Ханский сборщик податей – баскак – стал прообразом российского чиновника. «Татарский способ раскладки податей (по сохам, т.н. «сошное письмо»), – отмечает Покровский, – удержался до середины XVII столетия» [119]

[Закрыть].

В первую очередь, как признает Карамзин, татарские дани обогатили Москву, выступавшую фискальным посредником между Ордой и другими русскими княжествами: «Иго татар обогатило казну великокняжескую исчислением людей, установлением поголовной дани и разными налогами, дотоле неизвестными, собираемыми будто бы для хана, но хитростью князей обращенными в собственный доход: баскаки, сперва тираны, а после мздоимные друзья наших владетелей, легко могли быть обманываемы в затруднительных счетах. Народ жаловался, однако ж платил…» [120]

[Закрыть]

Финансовые услуги, предоставлявшиеся московским князем Иваном Калитой ордынскому хану, позволили ему не только накопить изрядное состояние, но фактически скупить земли более бедных правителей. Понятно, что в глазах историков Иван Калита предстает коллаборационистом и фактически предателем, тем более что его донос погубил князя Александра Тверского, пытавшегося поднять народ на борьбу с татарами. Некоторые авторы, впрочем, склонны были видеть в Иване Калите хитрого тактика, сознававшего, в отличие от наивного соседа, что время для открытой борьбы еще не пришло. Между тем, Москву и Орду объединяли общие деловые интересы, отнюдь не сводившиеся только к сбору податей.

Татарское иго вовсе не привело к полной изоляции России от Европы. Как раз наоборот: через земли хана лежал путь из Москвы к Крыму и Средиземному морю.

Со второй половины XIII века Монгольская империя не только не находилась в конфликте с Западом, но, напротив, выступала в роли важного торгового посредника между Европой и Азией. Как пишет американский историк Гленн Эймс, существовал «прямой путь в Китай, которым западные путешественники и миссионеры могли пользоваться в течение целого столетия (с 1260-х годов до 1368), и это стало возможно благодаря «монгольскому порядку», Pax Mongolica» [121]

[Закрыть]. Империя Чингисхана и его наследников создала единую систему коммуникаций, охватывавшую огромное пространство от Восточной Европы до Дальнего Востока. «Когда монголы от завоеваний перешли к строительству империи, они наладили по всей Евразии караванные пути. Эти пути хорошо охранялись и позволяли Западу поддерживать непосредственную связь с Китаем. Эта система позволила целому ряду европейских купцов и миссионеров отправиться на Восток в поисках новых рынков и душ для обращения в истинную веру. Монгольские ханы демонстрировали религиозную терпимость и интерес к христианству» [122]

[Закрыть]. Этот период закончился во второй половине XIV века, когда восстание в Китае положило конец правлению монгольской династии, чума разорила Средиземноморье, а возникший в Малой Азии Османский султанат развернул наступление на Балканы. Пропорционально тому, как слабеет монгольский порядок, на Руси усиливается стремление к политической независимости.

Нет никаких свидетельств, указывающих на то, что татары препятствовали контактам русских княжеств с Западом или Византией. Источники доказывают, что связи эти продолжались с прежней интенсивностью. В 1253 году при дворе Батыя находился посол французского короля Людовика IX, францисканский монах и миссионер Гильом де Робрук (William de Rubruck), который обнаружил в Крыму процветающую торговлю. Немалую роль в этой торговле играли русские купцы. Вскоре после разгрома Киева Батыем папский посол Плано Карпини застает там генуэзских и венецианских купцов, приезжающих в Киев из Константинополя и Акры через земли татар; Робрук сообщает и о купцах из Руси, приезжающих в Сурож (Солдаия) [В первой главе своего повествования Робрук сообщает про Сурож (он же Судак, он же Солдаия): «Туда пристают все купцы, как едущие из Турции и желающие направиться в северные страны, так и едущие обратно из Руссии и северных стран и желающие переправиться в Турцию. Одни привозят горностаев, белок и другие драгоценные меха; другие привозят ткани из хлопчатой бумаги, бумазею (gamba-sio), шелковые материи и душистые коренья» [123]

[Закрыть]]. Русская летопись тоже упоминает о «царьградских гостях» в Курской земле и сурожанах на Волыни во второй половине XIII века [124]

[Закрыть]. В это же время мы встречаем многочисленные упоминания о торговле «латинских» купцов в русских землях. Немцы скупают во Владимире и Суздале товары, приходящие по Волге из мусульманских стран. Арабский путешественник сообщает в 1263 году, что на Нижней Волге «постоянно видны русские суда» [125]

[Закрыть].

При дворе хана Робрук обнаружил не только христиан несторианского толка, но и ремесленников из Европы, включая парижского ювелира Гильома (Вильгельма) Бушье (William Buchier) с братом Роже (Roger), и даже рыцаря-тамплиера [126]

[Закрыть]. Гильом Бушье изготовил для хана в Каракоруме знаменитое серебряное дерево, из которого лились вино и кумыс. Татары, как известно, поддерживали тесные отношения с генуэзцами, обосновавшимися в Крыму (в Куликовской битве на стороне татар сражалась генуэзская пехота). Кремлевские соборы и фортификации строили итальянские и английские архитекторы. Столь тесные связи России с Италией явно контрастируют с тем, что мы видим в Северной Европе, ибо шведские короли, например, дальше приглашения немецких строителей не шли.