Текст книги "Сборник статей и интервью 2009г (v1.23)"

Автор книги: Борис Кагарлицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 72 страниц)

ИТОГИ И ОЖИДАНИЯ: 1-ГО АПРЕЛЯ ПРЕЗИДЕНТЫ ВСТРЕТИЛИСЬ И ДРУГ ДРУГУ ПОВЕРИЛИ?

Первого апреля в Лондоне состоялась первая встреча президентов России и США Дмитрия Медведева и Барака Обамы, которая продолжалась примерно 1 час 25 минут, сообщают Вести.ru.

Беседа президентов формально проходила на американской территории – в резиденции американского посла в Великобритании Уинфилд-хаус.

Как и ожидалось, Дмитрий Медведев и Барак Обама приняли два заявления о стратегических наступательных вооружениях (СНВ) и о российско-американских отношениях. Новый документ по СНВ должен зафиксировать уровни их сокращения ниже, чем в Московском договоре 2002 года, отмечается в документе.

Также из заявления по итогам встречи следует, что Москва и Вашингтон так и не смогли договориться по вопросу размещения американской ПРО в Европе.

С другой стороны США и Россия договорились вместе укреплять европейскую безопасность с учетом предложений Дмитрия Медведева.

Кроме того, Россия и США договорились продолжить мероприятия по урегулированию ситуации на Кавказе – несмотря на разногласия в оценке причин войны в Южной Осетии. "Несмотря на то, что у нас нет согласия в отношении причин и последовательности действий в августе прошлого года, мы согласились, что мы должны продолжать усилия в направлении мирного и долгосрочного урегулирования нестабильной ситуации, сложившейся в настоящий момент", – говорится в заявлении президентов по результатам встречи.

Кроме того, в заявлении подчеркивается, что "лидеры России и США готовы выйти за рамки мышления эпохи "холодной войны" и дать новый старт отношениям" между двумя странами.

Что касается экономических вопросов, то главы государств предложили перейти от "теплых слов к конкретным свершениям" в двухсторонних отношениях, интенсифицировать усилия по вступлению России в ВТО и "продолжить работу по созданию благоприятных условий для развития российско-американских экономических связей".

Наконец, лидеры изъявили желание убрать "дрейфующий эффект" из двусторонних отношений и перевести общение на уровне правительств двух стран на "более структурированную и регулярную основу".

Президенты договорились, что проведут следующую встречу в июле в Москве, куда глава американской администрации приедет с визитом. Об этом Обама заявил сегодня по окончании первой встречи с российским президентом.

Дмитрий Медведев неоднократно заявлял, что ожидает многого от первой личной встречи с Бараком Обамой. В том числе и начала "перезагрузки" российско-американских отношений, о которой говорил новый лидер США.

В результатах встречи при желании можно увидеть общее потепление, но вот можно это считать "перезагрузкой"? Приводим мнение двух экспертов, опубликованных на сайте Комментарии.ru.

Что думают эксперты о результатах встречи

По мнению директора Института глобализации и социальных движений (ИГСО) Бориса Кагарлицкого, значительных итогов и сенсационных сдвигов такая встреча дать не могла, а потому ничем и не удивила.

Главным итогом её, как и ожидалось, явилось знакомство двух лидеров и установление контакта на личном уровне, а также готовность налаживать диалог по перечню вопросов, который был сформулирован. Обидно, заявляет эксперт, что Москва не получила от Вашингтона хотя бы в самой общей форме обещания пересмотреть решение о ПРО или хотя бы "заново рассмотреть" его, взвесив все "за" и "против".

"Но ещё более обидно, что Кремль сам, добровольно, без всякого принуждения добивается от США помощи для того, чтобы ускорить вступление России в ВТО, иными словами, просит о мыле для веревки, на которой собирается повеситься. В условиях, когда экономика и так дышит на ладан, открытие рынка по правилам ВТО равнозначно решению о ликвидации в нашей стране всякой иной экономики, кроме, конечно, нефтяной трубы", – комментирует эксперт итоги встречи.

Теперь, по мнению Кагарлицкого, "Обама приедет в Москву, а Медведев непременно получит приглашение в Вашингтон, короче начнется обычный дипломатический пинг-понг. Вопрос в том, что будет происходить внутри Кремля и Белого Дома за это время. Очень может случиться, что повестка следующих встреч будет иметь очень мало общего с тем, что обсуждается сегодня. Кризис внесет свои коррективы".

Председатель Алтайского отделения Российской ассоциации политической науки, д.и.н. Юрий Чернышов более позитивно оценивает итоги встречи.

"Важно отметить, что оба политика подошли к этой встрече с настроем на обновление, на "перезагрузку". В ситуации с Бараком Обамой это более прозрачно: он шел к победе на президентских выборах с лозунгом пересмотра старых стереотипов. Сложнее с Дмитрием Медведевым, "преемником" Владимира Путина. В последнее время Д. Медведев явно подает сигналы о том, что он не хотел бы восприниматься как несамостоятельный политик, как "марионетка" в руках главы правительства", – считает эксперт.

"Во внешней политике и в отношениях с США все это проявляется особенно четко. Лидерам обеих стран нелегко отказаться от уже сделанных ошибок. Для Америки такая ошибка – решение о размещении ПРО в Европе, для России – не поддержанное мировым сообществом решение о признании сепаратистских устремлений республик, входящих в состав Грузии.

При всем различии этих двух решений между ними есть общее: каждое из них создает огромные проблемы именно той стране, которая принимала данное решение. Это не только колоссальные финансовые издержки, но и серьезный ущерб авторитету государств, обвиняемых в "имперских амбициях". Издержки в обоих случаях многократно весомее призрачных "выгод", однако признать это мешают уже сделанные патетические заявления, стремление хоть как-то "сохранить лицо".

Удастся ли Бараку Обаме и Дмитрию Медведеву добиться заметного улучшения двусторонних российско-американских отношений, покажет время. Во всяком случае, уже сейчас ясно, что есть предпосылки для такого улучшения, и что оно может быть основано на уступках с обеих сторон, приносящих взаимную пользу.

sibnovosti.ru

ПУТИН ДАЛ ПОНЯТЬ: ОН ЗНАЕТ, ГДЕ ВЫХОД ИЗ КРИЗИСА

Премьер-министр Владимир Путин выступил с ежегодным отчётом о деятельности правительства. Трёхчасовое слушание отчёта прошло впервые после принятия закона об установлении контрольных полномочий парламента над правительством

Напомним, что в соответствии с поправками в Конституцию России и законом «О правительстве», которые были приняты по инициативе президента РФ Дмитрия Медведева, Кабинет министров обязан ежегодно отчитываться о своей деятельности по итогам года и отвечать на вопросы парламентариев.

В начале заседания глава правительства отметил, что он уделит внимание проблемам социального и экономического развития России.

– Все мы хорошо знаем, в какой ситуации находимся: вся мировая экономика переживает нелёгкие времена, – сказал он. – Казалось бы, представлять отчет правительства в это время – дело неблагодарное. Но эта встреча необходима, поскольку мы должны подготовить базу стабильного роста экономики.

– Сегодня закладывается новая традиция: отчет правительства перед парламентом, – продолжил он. – Это ещё один шаг вперёд по развитию нашей политической системы. Правительство заинтересовано в том, чтобы получить оценку законодателей.

Главной темой доклада Владимира Путина стала борьба с кризисом.

– Наша задача – не дать кризису деморализовать общество, – подчеркнул он. – Тот, кто взял ипотечный кредит, должен получить возможность его выплатить. Тот, кто потерял заработок, должен получить новый источник дохода либо своевременное пособие. Тот, кто пошёл учиться в платный вуз, должен продолжить образование.

По словам премьер-министра, в общей сложности в этом году на социальные нужды правительство выделит 600 млрд рублей. Кроме того, в проекте бюджета имеется специальный резерв в объёме 125 млрд рублей.

Борис Кагарлицкий, директор Института проблем глобализации:

– В отчете прозвучало много общих слов, которые я бы не хотел даже комментировать. Важно, к примеру, следующее: будет меняться новая экономическая система или не будет. Все ожидали, что будут хоть какие-то шаги в сторону прогрессивного налога на большие и сверхбольшие доходы. Информации по этому поводу не прозвучало.

В общей сложности линия поведения, которая вырисовывается у правительства Путина, сугубо консервативна: ничего не менять, делать вид, что ничего не происходит и заявлять, что у нас всё хорошо. Но, на мой взгляд, это не самый лучший способ реагировать на кризис. Хотя бы просто потому что такое поведение является абсолютной гарантией того, что те позитивные возможности, которые кризис открывает, не будут использованы.

aif.ru

БОЛЬШИЕ ДЕНЬГИ

Если называть вещи своими именами, политики договорились, что не будут бороться с кризисом. Они будут лишь тратить казенные деньги на ликвидацию его последствий, отказываясь предпринимать что-либо для устранения его причин.

Встреча «группы двадцати», провал которой пресса единодушно предрекала заранее, завершилась неожиданным успехом. Участники дружно объявили о том, что удовлетворены её результатами. Цена акций на всех основных биржевых площадках мира резко рванула вверх. Вслед за ней поднялась и цена на нефть. Правительственные чиновники, которым оптимистами быть положено по должности, получили наконец какую-то объективную основу для своих бодрых заявлений.

Почитайте деловую прессу, и вы обнаружите удивительные вещи. Цены на топливо пошли вверх, поскольку имели место «хорошие новости», «позитивные ожидания», «рост доверия». И дальше в том же духе. Сколько лет либеральные профессоры твердили нам, что рынок – это единственная система, дающая «объективную оценку» ситуации, что колебания цен построены на соотношении спроса и предложения. А вот, пожалуйста! Спрос падает, производство сокращается, но у трейдеров возникли почему-то «позитивные ожидания», и цена нефти идет вверх, усугубляя крушение обрабатывающей промышленности. Стоило 20 государственным деятелям договориться между собой, как оптимизм политиков передался рынку.

Остался нерешенным только один вопрос. Каково объективное содержание этих договоренностей? И соответственно, чем подобный успех отличается от провала?

Если называть вещи своими именами, политики договорились, что не будут бороться с кризисом. Они будут лишь тратить казенные деньги на ликвидацию его последствий, отказываясь предпринимать что-либо для устранения его причин. Что, впрочем, понятно. Ведь одной из ключевых причин являются они сами, вернее, проводимый ими курс и защищаемые ими частные интересы.

Итак, о чем договорились?

Во-первых, потратят общими усилиями более 1 триллиона долларов в ближайшее время. А за несколько лет аж целых 5 триллионов. Сумма немалая, но сейчас уже никого ей не удивишь. Для сравнения можно сказать, что с прошлой осени по нынешнюю весну члены «большой двадцатки» суммарно выделили на борьбу с кризисом уже более 2 триллионов. Иными словами, они просто будут продолжать делать то, что делали раньше.

Большая часть этих денег достается корпоративным «верхам» современной экономики – средства идут компаниям, которые тратят деньги на погашение долгов друг перед другом, на выплату премий топ-менеджерам или просто воруют их. Опять же будут сделаны крупные вливания в Международный валютный фонд и другие международные финансовые институты. В качестве большого достижения объявляется то, что теперь в руководстве МВФ и прочих подобных организаций уже не будут однозначно доминировать США и Западная Европа. Однако как повлияет это на проводимую ими политику? Судя по решениям «большой двадцатки», никак. Экономическая идеология и стратегия, предлагаемая сегодня руководством Китая, Бразилии или России, сегодня ровно такая же, как и американская. Возможно, даже ещё более консервативная. Именно поэтому, к изумлению многих, делегация США пошла в данных вопросах на уступки без особого сопротивления. От перемены мест слагаемых сумма не меняется.

По оценкам экспертов, общая стоимость «проблемных активов», которые надлежит списать в ближайшее время, в мировом масштабе существенно превышает тот самый заветный триллион. Иными словами, все деньги, выделяемые правительствами, пойдут не на подъем производства и стимулирование потребления, а на покрытие просроченных долгов, невыполнимых обязательств и обесценившихся залогов. Некоторое позитивное воздействие на хозяйственную жизнь это, конечно, окажет, предотвратив или, по крайней мере, смягчив глобальный кризис неплатежей и следующую за ним волну банкротств, но спад производства не прекратится. Глубинные причины депрессии не будут не только устранены, но даже затронуты. Хуже того, закачивая деньги в корпорации, которые показали свою неэффективность, поддерживая и воспроизводя структуры, непосредственно виновные в развитии кризиса, правительства всего мира рискуют даже ухудшить положение. Если человеку, который бездарно потратил миллион, вместо наказания дать премию в 10 миллионов, нет причин надеяться, что этими деньгами он распорядится лучше. Скорее, наоборот.

Оттого что компании получили деньги, безработные должники не станут более способными заплатить по просроченным кредитам, а сами банковские служащие не смогут дать больше займов населению и мелкому бизнесу, платежеспособность которых отнюдь не гарантирована. С каждым разом на лечение симптомов кризиса денег придется тратить всё больше, ибо болезнь всё равно развивается. Так что выделяемые астрономические суммы могут оказаться, в конечном счете, не столь уж значительными – бочка-то бездонная.

Китай готов пойти несколько дальше своих западных партнеров, направляя значительную часть средств на строительство дорог, мостов, создание инфраструктуры в отсталых районах страны. Однако этого совершенно недостаточно для преодоления спада даже в самой китайской экономике. Нужна комплексная стратегия развития, включающая не только создание новой инфраструктуры, но и инвестиции в промышленность, образование, социальную сферу и технологическое обновление. Попросту говоря, нужно планирование. Другой вопрос, что план должен вернуться в экономическую жизнь не в централизованно-бюрократической советской форме, а в виде гибкой системы согласования целей и задач на разных уровнях.

Решения «большой двадцатки», напротив, представляют попытку консервативной защиты свободного рынка с помощью массированного государственного вмешательства. Они блокируют рыночный механизм выбраковки неэффективных фирм (ибо выбраковываемые компании являются слишком большими и слишком «системными»), но одновременно исключают возможность планомерного и целенаправленного государственного вмешательства. Вместо того чтобы вырабатывать инвестиционные программы и хозяйственную стратегию, правительства просто тратят деньги, раздавая их своим друзьям из крупного бизнеса.

Разумеется, некоторое количество денег постепенно спустится вниз по корпоративной пирамиде, достигнув населения. Беда в том, что деньги, которые на первых порах будут прокручиваться в верхних этажах мировой экономики, начнут обесцениваться раньше, чем достигнут массового потребителя. Легко догадаться, что инфляция усилится, причем во всех ведущих странах одновременно. Не надо быть великим экономистом, чтобы предсказать, что случится, когда к уже потраченным государствами 2 триллионам долларов добавится ещё целых 5 триллионов. Конечно, не надо думать, будто все эти деньги будут просто напечатаны. Часть денег извлекается из резервов бюджетов и Центральных банков. Некоторое количество средств привлекается в виде кредитов на финансовых рынках, поступает от продажи государственных ценных бумаг. Но, во-первых, кредиты всё равно надо будет отдавать, а во-вторых, столь массовый вброс денег в экономику усиливает инфляционные тенденции даже в том случае, если новые бумажки не будут сразу напечатаны.

Хотя что-то подсказывает мне, что печатный станок всё-таки будет запущен. И довольно скоро. Что касается руководителя американской Федеральной резервной системы Бена Бернанке, то он уже признался. Да, печатаем, и больше обычного.

В подобной ситуации невозможно доверять деньгам и бесполезно искать единственную надежную валюту, вложившись в которую, можно будет гарантированно сохранить сбережения. Обесценивается не какая-то отдельная валюта, а деньги как таковые. И точно так же, как неизбежен в данных условиях кризис мировой валютной системы, так и бесполезны попытки её реформировать. Заменить доллар нечем просто потому, что все валюты мира будут испытывать ровно те же проблемы, что и денежная система Соединенных Штатов. А разговоры о новой мировой валюте представляют собой чистейшей воды маниловщину. Для введения евро потребовалось более десятилетия подготовки. Евро приобрело международное значение потому, что заместило ряд ведущих валют второго плана: немецкую марку, французский франк, голландский гульден. Международные деньги, не являющиеся одновременно внутренней национальной валютой одной или нескольких стран, окажутся всего лишь красивыми фантиками (точно так же, как и эсперанто не мог стать настоящим международным языком именно потому, что не является живым национальным языком).

Реальная реконструкция мировой валютно-финансовой системы будет происходить стихийно под давлением обстоятельств, отражая реальные сдвиги, происходящие в экономике на низовом уровне. Стремление политиков начать с мировой финансовой архитектуры (т. е. фактически начать реформу с конца) вполне понятно: государственные лидеры никаких перемен, по большому счету, и не хотят, их цель – обойтись косметическими изменениями, тактическими корректировками, чтобы, в конечном счете, всё осталось по старому.

Не получится.

Решения «большой двадцатки» свидетельствуют о глубоком консерватизме мировых элит, которые оказываются совершенно не готовы предложить хоть сколько-нибудь системные ответы на вызов кризиса. Причина проста: любые серьезные изменения должны будут затронуть интересы корпораций, играющих главенствующую роль в современной системе. Именно эти интересы отстаивают и защищают правительства большей части стран мира. На поддержку этих корпораций и направлены принимаемые решения. Но беда в том, что спасаемые элиты как раз и являются даже не виновниками, а причиной кризиса. Проблемы корпоративной элиты таким образом действительно решаются. Но не проблемы экономики, которые, наоборот, рискуют усугубиться.

Преодоление кризиса невозможно без мер, направленных на устранение его причин. А это означает, что экономическая власть корпоративной элиты должна быть устранена или, по крайней мере, решительно ослаблена. И это всё равно произойдет. Как бы мощно не выглядели сегодня эти структуры, они не смогут сопротивляться истории. Упорствуя в своем коллективном эгоизме, правящие классы отнюдь не гарантируют свою будущность.

А тем, кто надеется, будто мир сможет пережить кризис, оставшись неизменным, нелишне было бы вспомнить, что случилось 18 лет назад с Советским Союзом.

ДОКЛАД БОРИСА КАГАРЛИЦКОГО О ВСТУПЛЕНИИ РОССИИ В ВТО

К концу 2008 года российская элита все-таки признала, что кризис имеет к нам непосредственное отношение. А ведь еще в январе в Давосе радужно-оптимистические настроения отечественных бизнесменов и чиновников резко контрастировали с пессимизмом их западных коллег. Впрочем, в начале года не только представители российских элит, но и их западные «старшие товарищи» вряд ли отдавали себе отчет в том, насколько серьезным и глубоким является наступающий кризис. И не надо быть великим пророком, чтобы предсказать, что самые мрачные оценки, которые мы слышим от представителей власти и бизнеса сейчас, в декабре 2008 года, покажутся странным шапкозакидательным оптимизмом к закату следующей осени, когда придется подводить итоги наступающего года.

Между тем перед нами не просто очередное падение рыночной конъюнктуры, типичное для капиталистической экономики. Это и не кризис, охватывающий какой-то определенный сектор, подобно событиям 1998 года, приведшим к крушению ряда финансовых рынков в Азии, российскому дефолту и эпидемии девальваций в Латинской Америке. Речь идет о всеобъемлющем системном кризисе, охватывающем все без исключения хозяйственные отрасли, страны и аспекты социальной жизни. Не останется он и без политических последствий.

Кризис распространяется из финансовой сферы в реальный сектор, выявляя все новые и новые нерешенные проблемы и противоречия, которые до недавнего времени демонстративно отрицались правящими классами. По существу, речь идет о закате всей неолиберальной модели капиталистической экономики. Свободный рынок не только оказался не способен с помощью своей «невидимой руки» стихийно решить все проблемы, но напротив, он сам и является источником проблем.

Государство вынуждено усиливать регулирование экономики, предприятия переходят под контроль правительства, либо открыто национализируются. Причем необходимость и неизбежность данных мер (пусть в качестве «временных» и «экстраординарных») вынуждены признавать даже либеральные экономисты. Точно так же закономерным итогом кризиса становится усиление протекционизма. Защита национального рынка является не просто мерой по поддержке местных товаропроизводителей, но и своеобразным карантином, сдерживающим свободное распространение «болезней», сопутствующих кризису.

На этом фоне отечественные власти колеблются между объективными интересами отечественной экономики, требующей эффективных защитных мер, и стремлением демонстрировать лояльность по отношению к центрам международного капитала, зависимость от которых кризис со всей остротой продемонстрировал, несмотря на все разговоры о «России, поднимающейся с колен». Символом этой лояльности и показателем «необратимости» неолиберальных реформ должно встать присоединение Российской Федерации к Всемирной торговой организации (ВТО).

Колебания и отсутствие единства среди элит проявляется и по этому вопросу: в 2007 году руководство РФ вело переговоры о вступлении, пытаясь выступать с позиции силы и отстаивая специфические интересы ряда отраслей промышленности и сельского хозяйства, но одновременно готово было идти на уступки взамен на обещание быстрого вступления в организацию. В августе 2008 года ситуация изменилась, причем самым парадоксальным образом. Сначала лидеры Запада пригрозили – в ответ на российскую политику в отношении Грузии, – что Москва в ВТО принята не будет, пока не покается и не «исправится». В свою очередь, Москва заявила, что прекращает переговоры о вступлении в ВТО и в ближайшее время туда не стремится. Больше того, было заявлено, что двусторонние договоры с зарубежными странами, подписанные в рамках «процесса присоединения к ВТО», будут пересмотрены в тех случаях, когда они устарели или не соответствуют нашим интересам. Однако мы так и не узнали ни конкретных примеров этих договоров, но сведений о каких-либо попытках их пересмотра. Другое дело, что в условиях кризиса подобный пересмотр был бы не только естественным, но и необходимым делом: по сравнению со временем подписания большинства соглашений мировая экономическая ситуация драматическим образом изменилась.

Однако показательно, что сразу же после того, как Москва изменила свой подход к ВТО, изменились и позиции Запада, со стороны которого уже не выдвигается требование о недопущении России в ВТО. Напротив, присоединение к ВТО всячески поддерживается и поощряется. В такой обстановке отечественные власти в ноябре 2008 года без какого-либо публичного обсуждения и даже без объяснения причин изменения своей позиции возобновили переговоры о вступлении в ВТО, демонстрируя стремление во что бы то ни стало ускорить этот процесс.

Можно сказать, что готовность вступить в ВТО является своеобразным символом и институциональным закреплением приверженности российской элиты принципам неолиберализма – причем в тот самый момент, когда банкротство этих принципов становится очевидным даже для большинства их приверженцев. Вступление в ВТО делает (по крайней мере, на формально юридическом уровне) необратимыми все решения и международные хозяйственные обязательства, принятые Россией, лишая страну значительной части суверенитета. Поскольку же (в отличие, например, от Китая) наша страна не является экспортером массовой промышленной продукции, она практически ничего не получает взамен: рынки сырья и полуфабрикатов зависят в первую очередь от общих тенденций глобального рынка и лишь в незначительной степени – от режима международной торговли, устанавливаемого в рамках ВТО. Не менее существенно то, что вступление в ВТО предполагает очередную либерализацию «рынка услуг» под которым подразумевается образование, здравоохранение, транспорт, культура, жилищное хозяйство и т.д. Иными словами, речь идет об очередной широкомасштабной акции по разрушению остатков социальной инфраструктуры и разграблению ее материальной базы. Все это предполагается предпринять именно в тот момент, когда обществу, сталкивающемуся с кризисом, как никогда нужны именно эта инфраструктура, способная противостоять негативным колебаниям рынка. Знаменитый закон № 122, вызвавший взрыв недовольства в стране и массовое сопротивление, был как раз образцовым примером попытки адаптировать отечественную практику к требованиям ВТО.

Разумеется, отдельные отрасли, обладающие сильным лоббистским потенциалом, получают возможность выторговать для себя отсрочки: например, для автомобилестроителей обещают предоставить семилетний период на адаптацию к новым правилам (показательно, что подобные требования лоббировались не столько отечественными компаниями, сколько западными концернами, инвестировавшими средства в нашу страну – они-то прекрасно понимают, чем грозят правила ВТО для национального рынка, и не хотят потерять вложенные в него средства). Сельскохозяйственные производители и отечественные банки также лоббируют свои интересы, добиваясь дополнительной защиты (что, собственно, и оказалось камнем преткновения в переговорах о членстве России в ВТО). Своего лобби нет только у населения страны, у общества… У социальной сферы и культуры.

Сторонники вступления в ВТО подчеркивают, что наша страна, даже не присоединяясь к этой организации, давно живет по ее правилам. Это чистая правда. И последствия жизни по таким правилам миллионы россиян ежедневно ощущают на собственной шкуре. В том-то и суть происходящей борьбы, что большинство общества кровно заинтересовано в изменении правил, а присоединение к ВТО нужно правящим кругам в качестве гарантии того, что ничего не изменится. То, что вчера было местным политическим и административным решением, которое может быть в любой момент пересмотрено, превращается в международное обязательство, скрепленное многосторонними договорами, а пересмотр его становится чреват санкциями и внешним вмешательством (в этом плане превратившееся в навязчивую идею стремление вступить в ВТО демонстрирует и истинную цену патриотической риторики отечественной элиты).

Несомненно, вечных договоров не бывает, и даже подписание соглашений в рамках ВТО не сможет гарантировать стабильности существующей системы, которая разрушается под влиянием объективных обстоятельств. Но это тем более является основанием для того, чтобы бороться против подобной политики уже сейчас, не дожидаясь, пока нашу страну связали новыми внешними обязательствами.

Разворачивающийся экономический кризис является проверкой не только для теоретических доктрин неолиберализма, но и для практической политики, проводившейся в России на протяжении прошедших 8-9 лет. Обнаруживается, что ресурсы, полученные благодаря росту цен на нефть, не были эффективно использованы, не способствовали реструктурированию и укреплению экономики, а рост промышленности полностью зависел от притока нефтедолларов – собственного, внутреннего механизма поддержания роста так создано и не было. Число недовольных сложившейся социально-экономической ситуацией растет с каждым днем, охватывая все новые слои общества и отрасли хозяйства. В мировом масштабе социальное недовольство охватывает все более широкие массы людей. Правительства, присоединившиеся к ВТО на протяжении прошедших 10-15 и признавшие ее нормы в качестве внутреннего закона, сегодня испытывают сильнейшее давление обстоятельств, заставляющее их добиваться пересмотра сложившейся практики – именно это предопределило хронический кризис данной организации, не способной принять какие-либо важные решения и внятно отреагировать на кризис.

В такой ситуации задача российского общества состоит в том, чтобы, осознав масштабы надвигающихся трудностей и необходимых перемен, выработать собственную стратегию преодоления кризиса, соответствующую интересам большинства населения, а не только узкого слоя корпоративно-бюрократической элиты, который сам по себе на сегодня раздираем противоречиями. Откровенно говоря, эти противоречия в верхах общества являются скорее позитивным фактором с точки зрения интересов большинства населения, ибо открывают возможность «прорыва» для новых идей и социальных сил.

Кризис стихийно толкает экономическое развитие в противоположную от «свободного рынка» сторону – к государственному регулированию, национализации и защите отечественного хозяйственного пространства. Однако вопрос в том, какой будет национализация, каким будет регулирование, в чьих они будут проводиться интересах, с какими целями и перспективами. Борьба большинства общества за то, чтобы с его интересами считались структуры, принимающие решения, еще только начинается. В условиях «высокой» нефтяной конъюнктуры правящие элиты могли принимать односторонние решения, не оглядываясь на настроения масс: достаток большинства населения так или иначе рос, а потому граждане склонны были принимать проводимую политику, не слишком задумываясь о ее целях и принципах. Однако в условиях кризиса ситуация качественно меняется, и борьба за реализацию собственных интересов становится для широких социальных слоев вопросом элементарного выживания. В конечном счете, демократизация становится экономическим и социальным требованием, но такое понимание демократии имеет мало общего с либеральным формализмом, сводящим демократическую практику к обезличенным процедурам.

Сегодня российскому обществу необходимо осознание сложившейся экономической ситуации и готовность к политической борьбе за ее изменение. И то и другое приходит постепенно, не без труда. И борьба вокруг вопроса о ВТО является одним из важных аспектов этого социально-политического пробуждения.