Текст книги "Маршал Малиновский"

Автор книги: Борис Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 41 страниц)

В завершающей стадии Курской битвы войска Юго– Западного фронта развернули наступление на Донбасс, пользуясь тем, что основные германские силы были отвлечены для сражений в районе Курского выступа.

Родион Яковлевич вспоминал:

«17 июля 1943 года войска Юго-Западного фронта перешли в наступление с форсированием Северского Донца, где был подготовлен сильно укрепленный оборонительный рубеж врага. Бои носили ожесточенный и упорный характер. В это же время перешли в наступление войска Южного фронта с целью прорыва обороны на Миусе. Несмотря на то, что соединения имели незначительный успех, они сковали крупные силы врага и лишили его возможности перебрасывать свои соединения на курское направление, что облегчило выполнение задач нашими войсками в битве под Курском».

В августе, параллельно с наступлением на Харьков, советские войска начали новое наступление на Донбасс. Вот как пишет об этом Малиновский:

«13 августа начались боевые действия войск правого крыла Юго-Западного фронта, а 16 августа – и ударной группировки, созданной в центре фронта. 18 августа перешли в наступление и войска Южного фронта.

Непосредственно за Донбасс из состава Юго– Западного фронта вели бои войска 3-й гвардейской армии под командованием генерал-лейтенанта Д.Д. Лелюшенко [на Харьков наступала 57-я армия Юго-Западного фронта]. Она форсировала реку Северский Донец и в ночь на 2 сентября силами 32-го стрелкового корпуса овладела Лисичанском, а затем, обойдя многочисленные опорные пункты врага, 5 сентября заняла Артемовск, а днем позже – Краматорск и Константиновку.

В это время войска Южного фронта развивали наступление в направлении Сталино. Противник оказался в полуокружении. Немецко-фашистские войска в панике бросали оружие и технику и поспешно начали отступать на запад. Войска Юго-Западного фронта, ломая сопротивление арьергардов врага, подвижными соединениями быстро продвигались к Красноармейску.

Это облегчило войскам Южного фронта выполнение задачи по освобождению Сталино.

Под угрозой окружения немецко-фашистское командование стремилось быстрее отвести свои войска на запад и юго-запад. Командующий группой армий “Юг” Манштейн отдал приказ, в котором требовал от войск вести подвижную оборону, повысить стойкость соединений, чтобы организованно отойти к Днепру. Одновременно командование группы армий “Юг” издало совершенно секретную директиву “Об эвакуации, разрушении и вывозке имущества”, в которой поставило перед войсками задачу полного разрушения оставляемых районов.

Я, как очевидец и участник событий видел эту страшную картину гитлеровских злодеяний. Мы тогда обратили внимание на то, что противник отходил глухими полевыми дорогами, а не шоссейными и улучшенными полевыми. Гитлеровцы заминировали шоссе, взрывали мосты, населенные пункты, промышленные центры, заводы, фабрики, оборудование, сжигали и уничтожали хлеб, сельскохозяйственный инвентарь, затопляли шахты. Противник осуществлял “тактику выжженной земли”».

Потери были большими. Например, согласно записи в журнале боевых действий, 230-я стрелковая дивизия в период с 15 по 24 июля 1943 года потеряла 628 убитых и 2943 раненых. Поскольку на 1 убитого приходится 4,7 раненых, можно предположить, что число убитых занижено за счет пропавших без вести, данные о которых в журнале боевых действий не приведены.

Краевед Светлана Вьюненко так описывает освобождение Славянска:

«Операция, которая в итоге привела к полному освобождению города, началась 17 июля 1943 года. Она вошла в анналы истории под названием Изюмско-Барвенковского котла. Цель оставалась прежней – окружить донецкую немецкую группировку и прорваться к Днепру. Суперзадачей было – отвлечь танковые немецкие дивизии от Курской дуги. По сути, командование собрало здесь силы, чтобы стояли насмерть. И они стояли. Форсирование Северского Донца шло в Святогорске, Пришибе, Сидорово. В первый день операции некоторые части 244 стрелковой дивизии смогли дойти до Хрестища. Там они все и остались. Разведка не донесла, что в селе базировался немецкий танковый полк…

Потери советской стороны были колоссальными. 79 дивизия Батюка за один день боев под Пришибом потеряла 2 тысячи солдат и офицеров. Многие из них остались лежать в донецкой земле. Без братских могил, оставшись навсегда на поле боя.

– Молодых ребят из освобожденных сел тогда призывали полевые военкоматы, – рассказывает Александр Большего. – Им не успевали выдавать солдатские книжки. А если бы и успели выдать, в этом плавильном котле их не было времени у убитых собирать. Поэтому, погибнув в боях, буквально в километре от родного дома, они до сих пор считаются без вести пропавшими. Сегодня восстанавливаем личности 17-18-летних мальчишек по копиям комсомольских билетов, выложенным в ОБД, облигациям, справкам из школы…

Согласно архивным данным, здесь пропали без вести две армии. По разным подсчетам – от 350 тыс. до 600 тыс. человек.

79-я дивизия почти полностью легла под Голой Долиной. Они не успели дойти до Славянска.

Город освобождали 61 гвардейская и 297 стрелковые дивизии. Потом им присвоят звание Славянских. Масштабное наступление здесь началось лишь тогда, когда советские войска одержали победу на Курской дуге.

Когда 6 сентября Советская армия вошла в город, население понимало – теперь это навсегда.

По воспоминаниям очевидцев, это были хорошо обученные, обстрелянные солдаты. Много техники, танки. Они пробыли в Славянске всего два дня и отправились дальше, к Днепру. Но было ясно, что больше враги в город не придут.

В сентябре 1943-го в Славянске из почти 80 тысяч населения осталось около 10 тысяч граждан. Потери советских дивизий, бравших город, до сих пор никто не подсчитал».

17 сентября 1943 года за освобождение Донбасса Малиновский был награжден орденом Кутузова 1-й степени. То, что это был не орден Суворова, а более низкий по статусу, говорит о том, что Сталин был не совсем доволен действиями Юго-Западного, как впрочем, и Южного фронтов, не сумевших разгромить врага в Донбассе, а лишь вытолкнувших немцев с территории каменноугольного бассейна.

Здесь я хочу привести письма члена Военного совета Южного фронта Е.А. Щаденко Г.М. Маленкову и А.С. Щербакову, относящиеся к началу октября 1943 года. Они рисуют положение с пополнением на соседнем с Малиновским фронте, где ситуация принципиально не отличалась от той, что была на Юго– Западном.

Щаденко писал:

«Совершенно секретно.

Секретарю ЦК ВКП(б) Маленкову Г.М.

От Е. Щаденко.

6 октября 43 г.

Глубокоуважаемый Георгий Максимилианович.

Посылаю Вам копию моего донесения тов. Щербакову о мерах к укреплению боеспособности армий Южного фронта в связи со значительным пополнением, влившимся в войска фронта из мобилизованного населения местностей, освобожденных от противника.

Прошу ознакомиться и, если найдете возможным, доложить тов. Сталину. Вопрос этот представляется весьма актуальным не только для Южного, но и для Юго-Западного, Воронежского, Степного, Центрального и других фронтов, где мобилизованное население вливается в войска также без надлежащей проверки и обучения.

Считаю, что этот большой важности политический вопрос нельзя будет успешно разрешить без вмешательства Государственного Комитета Обороны. Существующая практика призывов военнообязанного населения в районах, освобожденных от немецкой оккупации, призывов, протекающих в обстановке исключительной спешки, неизбежно приведет и уже привела к разжижению наших войск, главным образом, пехоты, и к резкому понижению их боеспособности.

Местный контингент, имея в ближайшем тылу свои хаты и семьи, оглядываясь назад, становится ненадежным элементом Армии. Поэтому было бы хорошо произвести замену этого контингента на более подготовленный и проверенный из внутренних округов. При этом совершенно необходимо призываемых на одном фронте, после соответствующей проверки и обучения во внутренних округах, направлять на укомплектование войск других фронтов.

Такая мера резко сократит дезертирство, позволит более успешно бороться с вражеской агентурой и даст нам вполне обученное, подготовленное пополнение.

Что касается Южного фронта (в частности, Одесского направления), то его особенность заключается в том, что население здесь в большинстве своем зажиточное и имеется много немецких колоний [а значит, войска приходится укомплектовывать потенциально неблагонадежными немцами].

Немцы-колонисты, поголовно отступая с немецкой армией, уводят с собой весь скот, забирают имущество, инвентарь, а все, что вывезти нельзя (постройки, стога сена и соломы), разрушают и сжигают.

Естественно, что немцы-колонисты, будучи призваны Гитлером, после соответствующей обработки в гитлеровской армии, становятся наиболее заядлыми и остервенелыми врагами Советской власти.

Эти обстоятельства требуют к Южному фронту особого внимания.

На Южном фронте количественно имеется войск в 3–4 раза больше, чем у противника [знаменательное признание, опровергающее расхожее мнение, будто даже после Сталинграда Красная армия не имела большого численного превосходства над вермахтом]. Имеется также могущественная техника, которая находится в надежных руках умелых и преданных людей. Но если и в дальнейшем будем придерживаться установившейся порочной практики комплектования местными ресурсами без надлежащей их проверки и подготовки вне фронтов, то получится то, что уже было в 1942 году на Юго-Западном и Южном фронтах: по мере продвижения наших армий войска впитывали в себя много ненадежного и необученного контингента, а во время осложнившейся обстановки и нашего отхода эти люди разбегались по своим деревням, бросая технику и унося с собой оружие.

Считаю крайне необходимым немедленно дать Южному фронту 30–35 тыс. хорошо подготовленного пополнения из внутренних округов, а взамен взять отсюда такое же количество призывников и военнообязанных, крайне нуждающихся в длительном военном обучении и политическом воспитании.

Это значительно укрепило бы боеспособность наших частей и дало бы возможность успешно разрешать стоящие перед фронтом задачи».

«6 октября 1943.

Сов. Секретно.

Начальнику Главного Политического управления Красной Армии генерал-полковнику тов. Щербакову А.С.

От Е. Щаденко. 5 октября.

Ознакомившись и на месте с положением дел в 28, 51, 44, 5 ударной и 2 гвардейской армиях,

Докладываю:

Наличный состав людей в дивизиях перечисленных армий достигает от 5 до 9 тысяч человек в каждой.

Последнее пополнение было влито в дивизии во второй половине сентября за счет мобилизованного населения районов Запорожской области, недавно освобожденных от противника. Общая численность мобилизованных достигает только за сентябрь месяц 115 тысяч человек, из коих в каждую из дивизий поступило от 2 до 4 тысяч человек.

Менее всего поступило этого пополнения в дивизии 5 ударной армии, численный состав которых не превышает в настоящее время 4500–5000 человек.

Пополнение состоит на 16 % (18.675 человек) из призывников 1922–1925 гг. рождения, т. е. из людей, совершенно необученных; все остальные являются бывшими военнослужащими и военнообязанными Красной Армии, которые по тем или иным причинам остались на территории, занятой противником.

Значительная часть последних представляет из себя элемент не вполне надежный в политическом и боевом отношениях. Помимо большого процента дезертиров, среди них были случаи (2 гвардейская, 44 армии), когда при появлении каких-либо трудностей и серьезных препятствий, в особенности танков или авиации противника, эти элементы плохо повинуются своим командирам. Были случаи отхода без приказа командования, а также провокационные выкрики со стороны панически настроенных и ненадежных элементов: “нас окружают”, “мы обойдены”, “спасайся кто может” и т. п.

Сейчас расследую несомненно имевшие место факты частичного перехода этих элементов на сторону врага. Были также случаи открытой враждебной агитации против призыва в Красную Армию, противопоставление и восхваление порядков в гитлеровской армии.

Посоветовавшись с тов. Василевским, начальником Политуправления и другими ответственными работниками фронта, ознакомившись с материалами пропаганды и “Смерш”, вынес на обсуждение Военного Совета фронта вопрос о тщательной проверке и изъятии из дивизий не вполне надежных, а также совершенно необученных в военном отношении людей.

В результате Военный Совет фронта 4 октября отдал распоряжение войскам фронта о немедленной проверке и изъятии ненадежных людей, для чего составлены специальные комиссии из работников фронта, армий и дивизий. Комиссиям приказано провести эту проверку в 3-дневный срок, свести изъятых из дивизий людей в отдельные батальоны в тылу дивизий и затем провести более тщательную проверку, изучение, воспитание и боевое обучение оставшихся в дивизиях людей.

Всю не проходившую военную службу призывную молодежь приказано сосредоточить в запасных армейских и фронтовых полках для обучения по месячной боевой программе и соответствующего воспитания.

Военный Совет фронта убежден, что эти мероприятия, несомненно, оздоровят боевые организмы, главным образом, пехоту. В дивизиях останется людей меньше, но зато более способных для решения боевых задач.

В связи с подготовкой армий к намеченной серьезной наступательной операции по разгрому противника, укрепившегося на линии Запорожье – Мелитополь – р. Молочная, Военный Совет фронта 4 октября принял решение немедленно организовать через политаппарат фронта, армий, корпусов и дивизий массовую проверку, политподготовку и подтягивание всех звеньев боевых организмов фронта на уровень стоящих перед армиями задач, с целью конкретно помочь командованию успешно провести эту операцию.

Разработанный вместе с Политуправлением и одобренный Военным Советом фронта план этой работы будет проводиться не только в подготовительный период, но и в решающую фазу операции. На это нацеливается сейчас весь партийный и непартийный актив, примерные бойцы, как старослужащие, так и недавно влившиеся, которые должны будут на деле, наглядно показать способность решать любые поставленные командованием задачи.

Это мероприятие должно мобилизовать всех на ликвидацию благодушного и безответственного отношения к своим обязанностям как со стороны командно-политического, так и рядового состава армий, насадить боевой порядок и военную учебу в ближайших тылах дивизий и армий.

Вся наша подготовительная работа к предстоящей операции проводится под лозунгами:

“Все для разгрома противника на линии Запорожье – Мелитополь – Молочная”, “Не дать уйти из Крыма оставшимся дивизиям и тылам противника”.

Член Военного Совета Южного фронта

Генерал-полковник Е. Щаденко.

5 октября 1943 г.».

(РГАСПИ. Ф. 83. Оп. 1. Д. 29. Л. 75–77).

В большинстве случаев проблему ненадежных и необученных призывников с оккупированных территорий решали более радикально, чем предлагал бывший начальник Главного управления формирования и укомплектования войск и заместитель наркома обороны Ефим Афанасьевич Щаденко. Их просто бросали в лобовые, неподготовленные атаки на немецкие позиции.

Вот для сравнения атака батальона штрафников, описанная командиром взвода связи лейтенантом Валентином Дятловым:

«В десятиминутном огневом налете участвовало два дивизиона нашего полка – и все. После огня какие– то секунды стояла тишина. Потом выскочил из траншеи на бруствер командир батальона: “Ребята-а! За Родину! За Сталина! За мной! Ура-а-а!” Штрафники медленно вылезли из траншеи и, как бы подождав, последних, вскинув винтовки наперевес, побежали. Стон или крик с протяжным “а-а-а” переливался слева направо и опять налево, то затухая, то усиливаясь. Мы тоже выскочили из траншеи и побежали вперед. Немцы бросили серию красных ракет в сторону атакующих и сразу же открыли мощный минометно-артиллерийский огонь. Цепи залегли, залегли и мы – чуть сзади в продольной борозде. Голову поднять было нельзя. Как засечь и кому засекать в этом аду цели противника? Его артиллерия била с закрытых позиций и далеко с флангов. Били и тяжелые орудия. Несколько танков стреляли прямой наводкой, их снаряды-болванки с воем проносились над головой…

Штрафники лежали перед немецкой траншеей на открытом поле и в мелком кустарнике, а немец “молотил” это поле, перепахивая и землю, и кусты, и тела людей… Отошло нас с батальоном штрафников всего семь человек, а было всех вместе – 306 (атаки на этом участке так и не было)».

Можно привести и свидетельство из письма домой одного немецкого солдата летом 43-го:

«На вновь занимаемой территории Красная Армия призывала все население, мужчин и женщин. Сформированные из них трудовые батальоны используются для увеличения массы атакующих. Не имело значения, что эти призывники необучены, большинство из них без оружия, а многие – без сапог. Взятые нами пленные говорили, что безоружные рассчитывают взять оружие у павших. Эти невооруженные люди, вынужденные идти в атаку, подозревались в сотрудничестве с нами и платили буквально своими жизнями за это подозрение».

Атаки, которые предпринимали части, сколоченные из «оккупированных», фактически ничем не отличались от атак штрафных рот и батальонов. Тот же Дятлов описывает один бой в Белоруссии в декабре 1943 года:

«Мимо, по ходу сообщения прошла цепочка людей в гражданской одежде с огромными “сидорами” за спиной. “Славяне, кто вы, откуда? – спросил я. – Мы с Орловщины, пополнение. – Что за пополнение, когда в гражданском и без винтовок? – Да сказали, что получите в бою…”

Удар артиллерии по противнику длился минут пять. 36 орудий артиллерийского полка “долбили” передний край немцев. От разрядов снарядов видимость стала еще хуже…

И вот атака. Поднялась цепь, извиваясь черной кривой змейкой. За ней вторая. И эти черные извивающиеся и двигающиеся змейки были так нелепы, так неестественны на серо-белой земле! Черное на снегу – прекрасная мишень. И немец “поливал” эти цепи плотным свинцом. Ожили многие огневые точки. Со второй линии траншеи вели огонь крупнокалиберные пулеметы. Цепи залегли. Командир батальона орал: “Вперед… твою мать! Вперед!.. В бой! Вперед! Застрелю!” Но подняться было невозможно. Попробуй оторвать себя от земли под артиллерийским, пулеметным и автоматным огнем…

Командирам все же удавалось несколько раз поднимать “черную” деревенскую пехоту. Но все напрасно. Огонь противника был настолько плотным, что, пробежав пару шагов, люди падали, как подкошенные. Мы, артиллеристы, тоже не могли надежно помочь – видимости нет, огневые точки немцы здорово замаскировали, и, вероятней всего, основной пулеметный огонь велся из дзотов, а потому стрельба наших орудий не давала нужных результатов».

По сути своего положения «оккупированные», т. е. призванные из числа тех, кто находился под вражеской оккупацией, ничем не отличались от штрафников. Последним выдавали поношенное и дырявое обмундирование, нередко снятое с трупов, им не полагались ордена и звездочки на пилотки. Первых вообще не обмундировывали, а нередко еще и не вооружали. Вот и шла в бой «лапотная пехота» в пальто и пиджаках, реализуя на практике знакомый еще с Первой мировой войны лозунг: «Оружие добудете в бою!». Шансов погибнуть у штрафников было даже меньше, чем у призывников с оккупированных территорий. Штрафники-то худо-бедно немного воевать умели. «Оккупированные» же, не имея в большинстве своем никакой боевой подготовки, а порой и оружия, при атаках на неподавленную систему обороны становились всего лишь хорошими мишенями для немецких орудий, минометов и пулеметов.

Тут была не только всеобщая нерадивость советского командования сверху донизу, но и определенный политический расчет. Жители оккупированных территорий поголовно подозревались в сотрудничестве с немцами. Сталина, Берию, Абакумова и чинов НКВД и «Смерша» рангом пониже не волновало, что основная часть коллаборационистов, особенно те, кто запятнал себя участием в расстрелах евреев, цыган и заложников, в операциях против партизан и службе в вермахте и СС, отступили вместе с немцами. Оставшиеся ведь подвергались воздействию нацистской пропаганды, служили в оккупационных учреждениях, работали в школах и больницах, открытых с разрешения оккупантов. Хотя бы этим они уже виноваты перед советской властью и должны теперь искупать свою вину кровью. А НКВД после войны меньше работы будет. И обмундировывать и вооружать призванных непосредственно в части все равно не имелось никакой возможности. Ведь в частях практически отсутствовало дополнительное обмундирование и был лишь очень небольшой запас стрелкового оружия, подобранного на поле боя или изъятого у раненых перед отправкой в госпиталь. Вот и получалось, что «пиджачники» имели в лучшем случае одну винтовку на троих, а то и на десятерых. Их главной задачей было своими телами подорвать минные поля, вынудить немцев расстрелять по атакующим боезапас, измотать неприятеля, чтобы потом более боеспособные кадровые части (где пополнение было в основном из госпиталей и районов глубокого тыла, прошедшее хоть какую-то подготовку) смогли выбить ослабленного противника с занимаемых позиций. Те «оккупированные», кому посчастливилось уцелеть в первых атаках, в дальнейшем постепенно получали оружие, форму и уже ничем не отличались от обычных солдат, точно так же, как и искупившие свою вину штрафники.

Вот что пишут бывшие военнопленные И.А. Дугас и Ф.Я. Черон:

«Как правило, освободив от немцев определенную территорию, советское командование собирало все военнообязанное население и, часто без оружия и военной формы, гнало его в бой. Так, например, было в харьковском наступлении мая 1942 года. Солдаты называли наспех мобилизованных “воронами” (по темной гражданской одежде). В наступлении “ворона” могла быть вооружена лопатой, штыком, в редких случаях винтовкой, из которой она не умела стрелять. Вопрос: кем считать этих “ворон”, попавших в плен, – солдатами, гражданскими лицами или партизанами? Немцы поступали так: если у “вороны” была наголо под машинку острижена голова или же она имела винтовку – “ворона” считалась пленным. Иногда немцы “ворон” просто выгоняли, даже не рассматривая прическу. Со стороны советского командования было преступлением посылать в бой этих людей».

Не приходится сомневаться, что несчастных «ворон» все же надо считать красноармейцами. Ведь на отражение их безумных атак немцы точно так же тратили боеприпасы, как и в случаях, когда атаковали красноармейцы в форме. Со временем уцелевшие «вороны» получали и винтовки, и обмундирование, но шансов дожить до конца войны у них было немного.

Когда советские войска перенесли боевые действия в Германию и оккупированные и союзные с ней страны, резервом для призыва непосредственно в части становились освобожденные из лагерей пленные и «остарбайтеры». Так, 7 апреля 1945 года начальник Политуправления 1-го Украинского фронта генерал– майор Яшечкин докладывал начальнику Главного политического управления Красной армии Щербакову:

«За время боев на территории Германии соединения и части фронта несколько восполнили свои боевые потери в людях за счет советских граждан призывного возраста, освобожденных из немецкой неволи. На 20 марта было направлено в части более 40 000 человек.

Подавляющее большинство этого пополнения состоит из украинцев и русских в возрасте до 35 лет. В среде нового пополнения имеются военнослужащие, бывшие в немецком плену, в том числе офицеры в звании младший лейтенант, лейтенант, старший лейтенант, капитан. Некоторые бойцы и офицеры, освобожденные от немецкого плена, имеют ранения и правительственные награды, полученные в боях с немецкими захватчиками до момента их пленения немцами.

Почти все молодые бойцы имеют неполное или полное среднее образование и лишь незначительная часть с высшим и начальным образованием. Неграмотные или малограмотные составляют единицы.

В числе 3870 человек, поступивших в феврале на пополнение частей соединения, где начальником политотдела генерал-майор Воронов [речь идет о 13-й армии], бывших военнослужащих 873 человека, вновь призванных в армию 2997 человек, в том числе 784 женщины. По возрасту: до 25 лет – 1922, до 30 лет – 780, до 35 лет – 523, до 40 лет – 422 и старше 40 лет – 223 человека. По национальности: украинцев – 2014, русских – 1173, азербайджанцев – 221, белорусов – 125, армян – 10, узбеков – 50 и других национальностей – 125 человек. Из общего числа этого пополнения работало: 70 % в немецкой промышленности, 15–20 % в сельском хозяйстве и до 10 % являлись заключенными немецких тюрем и концлагерей».

Если предположить, что пропорции между различными категориями призванных непосредственно в части в 13-й армии были примерно такими же, как и во всем 1-м Украинском фронте, можно допустить, что бывших военнопленных среди призывников насчитывалось около 9 тыс., а «остарбайтеров» – более 31 тыс., причем среди последних женщин было не менее 8 тыс. человек. Кроме того, памятуя об опыте использования «пиджачного» пополнения, есть все основания подозревать, что женщин могли использовать не только в банно-прачечных батальонах и медсанбатах, но и непосредственно в атаках на неприятельские позиции.

Войскам, которыми командовал Малиновский, довелось воевать в Румынии, Венгрии, Югославии, Австрии и Чехословакии. Из этих стран в Венгрии и Югославии не было ни советских пленных, ни «остарбайтеров», в Румынии – только пленные, освобожденные после ее перехода на сторону антигитлеровской коалиции и пополнившие армии Толбухина и Малиновского. А вот в Австрии и Чехословакии имелись и пленные, и восточные рабочие, которые и призывались непосредственно в части 2-го Украинского фронта.

Но до европейских столиц было еще далеко. Пока что Юго-Западный фронт во взаимодействии с Южным отвоевывал у немцев и румын Южную Украину. 14 октября войска Малиновского освободили Запорожье и спасли от полного уничтожения ДнепроГЭС. Командующий группой армий «Юг» фельдмаршал Эрих фон Манштейн писал по этому поводу в мемуарах: «…после артиллерийской подготовки, равной которой по интенсивности огня мы до сих пор с его стороны еще не отмечали (впервые здесь действовали артиллерийские дивизии), противнику силой до 10 дивизий при поддержке большого количества танков удалось вклиниться в наш плацдарм. После тяжелых боев нам пришлось его оставить. Хотя и удалось отвести за Днепр силы, оборонявшие плацдарм, а также взорвать восстановленный лишь за несколько месяцев до этого железнодорожный мост и перейти через плотину, дивизии, оборонявшиеся на плацдарме, были сильно потрепаны».

20 октября 1943 года Юго-Западный фронт был переименован в 3-й Украинский. 25 октября его войска освободили Днепропетровск и Днепродзержинск, захватив обширный плацдарм на правом берегу Днепра.

В боях за Днепр фронту Малиновского пришлось тесно взаимодействовать с 4-м Украинским (бывшим Южным), которым командовал Ф.И. Толбухин. Надо сказать, что Родион Яковлевич достаточно скептически относился к качествам Толбухина как военачальника. На полях книги С.С. Бирюзова «Когда гремели пушки», в тех местах, где рассказывается о службе Бирюзова начальником штаба Южного фронта в бытность Толбухина командующим фронтом, Родион Яковлевич оставил пару язвительных комментариев в адрес Федора Ивановича. Там, где Бирюзов, характеризуя бои на подступах к Крыму в начале ноября 1943 года, написал, что «началось с того, что командир 4-го гвардейского Кубанского кавкорпуса генерал Н.Я. Кириченко проявил несвойственную ему медлительность и в первый момент выбросил на Перекоп гораздо меньше сил, чем мог бы и должен был выбросить» (это не позволило захватить Перекоп и с ходу ворваться в Крым), Родион Яковлевич заметил: «Кириченко в 1941 году показал себя отвратительно [Николай Яковлевич Кириченко в конце 1941 года командовал 38-й кавдивизией, входившей в состав 18-й армии Южного фронта, когда фронтом командовал Малиновский]». Не знаю, читал ли Малиновский донос в ЦК ВКП(б) заместителя командира 4-го гвардейского Кубанского кавкорпуса полковника Василия Владимировича Бардадина на комкора Николая Яковлевича Кириченко от 28 октября 1942 года, из которого следовало, что по умению превращать (но только на бумаге) поражения в победы Кириченко был одним из самых выдающихся командиров Красной армии. Бардадин рассказал, как неудачная атака дивизий корпуса на станицу Кущевка (Кущевская) на Кубани в донесении штаба превратилась в большую победу:

«Атака в 8 часов утра 29 июля не состоялась, так как опоздали два полка 13 кавдивизии, и с выходом их в исходное положение атака началась в 11 часов 30 минут. С началом атаки противник обрушился артиллерийским, минометным и пулеметным огнем на атакующие группы конницы, вследствие чего полки понесли большие потери в людском и конском составе, атака захлебнулась и конница повернула назад. Пешие части 15 кавдивизии подошли к южной окраине Кущевки и дальше продвинуться не могли. 24-й полк в рубке участия не принимал, неся потери от огня противника, вернулся обратно. 33-й полк 13 кавдивизии участие в рубке принимал, понеся большие потери, чем 24 полк. Полк, действующий на вспомогательном направлении, участия в атаке не принимал, так как с ним не было связи, и только в 15 часов командир полка по личной инициативе решил выполнить поставленную задачу, напоролся на организованный огонь противника, понес потери и отошел в исходное положение.

В результате атаки наши части станицу Кущевку не заняли, противник оставался на занятых им позициях. Потери с нашей стороны – 400 человек убитых и раненых, около 200 лошадей. Со стороны противника – максимум 100–150 зарубленных и покалеченных, 3 человека пленных. Трофеи – 6 мулов, 5 автоматов… Всего, по всему фронту Кущевка, Шкуринская, Канеловская было уничтожено не более 500–600 человек немцев, в плен взято 13 человек. В донесении, написанном в штаб фронта, было указано – казаками зарублено 5000 человек и взято в плен 300 человек, что далеко не соответствует действительности».

По мнению Бардадина, «операция была организована плохо, непродуманно, атака конницы была направлена на водный рубеж, занятый хорошо организованной системой огня противника».

Еще Бардадин рассказал, как во время отхода за реку Кубань в августе 42-го 13 кавдивизия полковника Миллерова в панике бежала от 4 немецких танков и 2 самолетов, причем бежала так резво, что собрать ее и привести в относительный порядок удалось только через двое суток. В результате беспорядочного отхода кавалеристов Миллерова под вражеский удар попала соседняя 13-я кавдивизия, понесшая тяжелые потери – до 40 процентов бойцов и командиров.