Текст книги "Маршал Малиновский"

Автор книги: Борис Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 41 страниц)

Как показал опыт боев 9 А, пр-ку удалось повысить темп наступления только после преодоления тактической глубины обороны. До этого же темп наступления даже при значительном превосходстве сил и средств пр-ка достигал не более 1–1,5 км в час.

В результате боев пр-к понес большие потери. За 17–19.5 пр-к потерял около 100 танков подбитыми и уничтоженными, 20 бронемашин, более 200 автомашин с пехотой, подавлено до 10 артиллерийских и минометных батарей, уничтожено до 10.000 солдат и офицеров пр-ка (очевидно, здесь оцениваются потери, нанесенные противнику только наземными войсками. Они наверняка сильно преувеличены, как и приводимые ниже потери противника от воздействия авиации). Кроме того, за этот период нашей авиацией подбито и уничтожено 162 танка, 980 автомашин и 19 орудий.

Прикрывая левый берег р. Сев. Донец, части 9 А и 5 кк сумели вернуть потерянную у переправ матчасть и переправили на левый берег значительное количество различного вооружения и обеспечили выход из состава 57 А и 6 А до 15.000 человек».

Неудачная операция по овладению Маяками запомнилась и Хрущеву:

«Помню операцию, которую проводил Малиновский по захвату села Маяки. Там стояла 9-я армия, как раз на стыке Южного и Юго-Западного фронтов. Командовал этой армией Харитонов. Он потом во время войны, как мне говорили, умер. Неплохой был генерал и неплохой человек. Когда подготовили наступление, я сказал Тимошенко, что поеду к Малиновскому разобраться в обстановке и останусь на месте проведения операции… Встретились мы с Малиновским в условленном месте и отправились вдвоем, тоже на санях, в село Богородичное, где стоял штаб 9-й армии Южного фронта, очень близко к переднему краю… Когда мы приехали к командующему армией, он доложил, что наступление должно начаться через несколько часов, сказал, что к наступлению он не готов, но есть приказ наступать. Тогда Малиновский тут же взялся за карандаш и циркуль, промерил расстояние подвоза боеприпасов (снарядов не хватало), рассчитал, что снаряды не прибудут к началу наступления, и сказал, что наступление надо отложить. Я согласился. Наступление отложили, пока не подвезут боеприпасы.

Операция началась на следующий день. И опять не имела успеха. Противник оказал упорное сопротивление, мы зря теряли людей и прекратили проведение операции на этом участке, хотя вместе с Тимошенко и Малиновским были прежде уверены, что эта операция удастся».

Таким образом, Никита Сергеевич подтверждает, что злосчастное наступление на Маяки предпринималось не только с согласия Военного совета Юго-Западного направления, но и он сам лично наблюдал за наступлением в штабе 9-й армии. Поэтому харьковский разгром не стали ставить Малиновскому в вину.

Генерал армии Николай Григорьевич Лященко, служивший у Малиновского на Южном фронте в 1941–1942 годах командиром полка и дивизии и сумевший благополучно выйти из харьковского окружения, вспоминал:

«Родион Малиновский в самых страшных, почти безвыходных ситуациях боя никогда не терял спокойствия, выдержки и даже какой-то нарочитой вежливости. Там, где другие командующие надрывно орали, матерясь и раздавая зуботычины, Малиновский вел себя абсолютно также как и в совершенно спокойной обстановке».

От Ростова до Ростова. Сталинградский перелом

После харьковского поражения Красной армии немцы в конце июня начали генеральное наступление на южном крыле Восточного фронта, собираясь захватить Кавказ и Сталинград. Советские войска с боями отступали на восток.

Бывший начальник оперативного управления Генштаба С.М. Штеменко вспоминает:

«Генерал Р.Я. Малиновский, который командовал Южным фронтом, первоначально решил было остановить немецко-фашистские войска на рубеже Миллерово, Петропавловка, Черкасское. Но от этого решения пришлось почти сразу отказаться, поскольку более маневренные части противника опережали нас в выходе на этот рубеж. Южному фронту пришлось загибать северный фланг на восток, чтобы не дать врагу охватить этот фланг и прорваться в тыл.

Командующий просил Ставку помочь отвлекающими ударами со стороны Юго-Западного фронта и выделить дополнительно танки и авиацию, “чтобы раз и навсегда отбить охоту противнику двигаться между Доном и Донцом на мои глубокие тылы в общем стремлении на Сталинград”…

По мнению Генштаба, целесообразно было все наши силы, которые действовали от Лиски до устья Дона, свести в один фронт и подчинить его Р.Я. Малиновскому. Конечно, фронт занимал огромное пространство, но здесь был опытный, хорошо работающий штаб во главе с генералом А.И. Антоновым, и он, без сомнения, мог успешно управлять войсками.

О соображениях Генштаба А.М. Василевский доложил Верховному Главнокомандующему. Оказалось, что И.В. Сталин думает так же. И когда Р.Я. Малиновский во время переговоров упомянул о Сталинграде, Верховный Главнокомандующий продиктовал ему:

“В нынешней обстановке немцы имеют главную задачу выйти на Сталинград, перерезать единственную оставшуюся железнодорожную линию Сталинград – Тихорецкая, связывающую север с югом, разрезать таким образом весь советский фронт надвое и прервать связь между севером и тремя южными фронтами, а именно: Юго-Западным, Южным и Северо– Кавказским.

Это теперь самая большая опасность.

Юго-Западный фронт не в состоянии отразить продвижение противника главным образом потому, что руководство фронта лишено связи с частями и несколько дезорганизовано. Оно не связано с 9-й армией и не управляет ею. 21-я армия ушла за Дон и приводит себя в порядок. Осталось во фронте две армии: 28-я и 38-я и группа Никишева, с которыми фронт не имеет регулярной связи.

Так дальше продолжаться не может. Мы считаем своевременным армии Южного фронта и армии Юго– Западного фронта… объединить в Южный фронт под Вашим командованием с общей протяженностью линии фронта от Ростова до Дона в районе Вешенская.

Что касается Юго-Западного фронта, то есть его штаба и аппарата, то мы думаем весь этот аппарат переместить в Сталинград с подчинением ему 5-й резервной армии, 7-й резервной армии – она стоит в Сталинграде – и 1-й резервной армии, которая скоро прибудет в Сталинград, с тем чтобы все эти три армии вместе с 21-й армией составили Сталинградский фронт с задачей не допустить противника до Дона в районе Сталинграда”.

Вслед за этим А.М. Василевский передал Р.Я. Малиновскому директиву Ставки № 170495, где задача Сталинградского фронта, соседнего с Южным, была сформулирована так: “…прочно занять Сталинградский рубеж западнее р. Дон и ни при каких условиях не допустить прорыва противника восточнее этого рубежа в сторону Сталинграда”. Директива эта была передана в 2 часа 45 минут 12 июля 1942 года.

14 июля 1942 года Малиновский докладывал в Ставку: “…по наблюдениям наших офицеров, Лопатин [временно командующий 9-й армией] сохранил управление войсками. Части 28, 57 и 38-й армий пробираются группами между наступающими немецкими танковыми колоннами в общем направлении на Миллерово, Каменск, а их командующие бежали за реку Дон в Казанскую, Вешенскую, Клетско-Почтовский. Москаленко (командующий 38-й армией) рапортует, что собирает свои войска на Дону между Калачом и Вешенской. Остатки этих армий будут влиты в существующие соединения. Имею сведения от разведки о том, что Верхняя Тарасовка горит и занята фашистами, эти данные проверяю. Авиация противника разбомбила узлы связи в Каменске, Ровеньках, Краснодоне, Лихой. Я со штабом в эту ночь переехал в район Красного Сулина”.

Далее Родион Яковлевич сообщил, что поскольку 28, 57 и 38-я армии как боевые единицы более не существуют, то невозможно сомкнуть с ними правый фланг Южного фронта на Дону в районе Серафимовича или Вешенской. Он считал, что “теперь необходимо принимать меры, чтобы остановить противника севернее железной дороги от Суровикино до Тацинской. Если этого не произойдет, то придется организовывать оборону по реке Северский Донец и далее на восток по Дону. В этом случае исключительно важное значение приобретает клин Константиновская, Ворошиловград, Таганрог”.

16 июля А.М. Василевский от имени Ставки предложил Малиновскому не отводить 9-ю армию за Северский Донец, а направить на восток в направлении Морозовска, усилив ее одним танковым корпусом.

Но Малиновский возразил: “Вывести армию Лопатина в район Морозовска в данной обстановке не представляется возможным. Учитывая, что из Верхнетарасовки до Морозовска по прямой почти 150 километров (для нашей пехоты это 6–8 тяжелых переходов с боями и днем и ночью, а для немецкой мотопехоты – максимум два), ее нужно выводить к югу в общем направлении на Каменск и Северский Донец и Военный совет фронта уже принял решение”.

Тем временем 16 июля пришло сообщение, что на стыке 12-й и 18-й армии немцы окружили 176-ю стрелковую дивизию, и Малиновский запросил разрешение на отвод левого фланга 12-й армии. Василевский прервал переговоры на несколько минут, чтобы переговорить со Сталиным, а вернувшись, заявил: “Ставка требует, чтобы ей твердо и прямо сказали: в состоянии ли вы имеющимися силами и средствами удержать занимаемый выступ и выделить кроме отряда Коротеева [генерал-майор К.А. Коротеев был в то время помощником командующего Южным фронтом] еще дополнительно какие-либо части для прикрытия участка между реками Северский Донец и Цимла?”

Малиновский честно ответил: “Нет, не в состоянии, учитывая положение 12-й и правого фланга 18-й армии, а так же то, что группа Лопатина еще не отошла на Северский Донец…

Военный Совет Южного фронта, обсудив сложившееся положение, предлагает отвести войска за Дон с одновременным удержанием Ростовского укрепленного района по обводу”.

Через несколько минут разрешение на отход было дано.

Но утром 21 июля немецкие войска форсировали Северский Донец. 18, 12 и 56-я армии отошли на обвод Ростовского укрепрайона. На следующий день состоялись переговоры по прямому проводу Военного совета Южного фронта со Ставкой:

“Совершенно Секретно.

Переговоры по прямому проводу товарища Сталина с т.т. Малиновским, Лариным и Корниец (Южный фронт).

22. VII.1942 г.

У аппарата Малиновский, Ларин и Корниец.

У аппарата Сталин. Здравствуйте. Не можете ли Вы теперь же взять на себя оборону южного берега Дона от Батайска до Цимлянская включительно, с тем, чтобы расположенные на этом берегу части Северо– Кавказского фронта перешли к Вам в подчинение?

Малиновский. Здравия желаем. Докладываем:

1. Обстановка сегодня с утра резко усложнилась. Поэтому мы начнем докладывать обстановку, наши мероприятия для получения от Вас указаний.

Докладываю: высланный нами офицер связи из штаба 51 армии доложил, что по полученным данным в Штарме к 5.00 22.VII противник форсировал Дон у Цимлянская и силами до одной дивизии занял: Красноярская, Попов, Богучары. Также противник переправился у Николаевская и занял Морозов, Дубенцовская, Пирожок. Данных об участке Константиновская в Штарме-51 нет. Наша авиация, проводя разведку Дона и возвращаясь с разведки наблюдала: в 11.40 22.VII со стороны Западно-Кагальницкий в направлении Обливной двигалось 15 танков и 60 машин. В это же время от Висловский в направлении Большая Орловка двигалось 25 танков и 150 машин. И по направлению от Золотаревская на Нижний и Верхний Соленый двигалось 200 автомашин, причем наши разведчики из этой последней колонны были обстреляны зенитным огнем и над этой колонной в воздухе ходило 2 «Мессершмитта». Для уточнения принадлежности этой колонны и обстановки в этом районе выслана наземная разведка и повторная воздушная разведка и командир штаба. Кроме того, на переправу через Манычский канал в район Веселый в срочном порядке выдвигаю собравшиеся кое-какие части 9 армии, собравшиеся в районе Верхний Хомутец общей численностью от полутора до двух тысяч бойцов с задачей удерживать эти переправы и не допустить противника через Манычский канал на юг. С этим приказом час тому назад выехал командир штаба, а вслед за ним т. Лопатин с тем, чтобы передать эти силы под командование командира 5 кавкорпуса Пархоменко.

Завтра утром Лопатин готовится вылететь к Вам.

Принимаем все возможные меры к переброске 68 стрелковой бригады из района Батайск в район Веселый на усиление этой группы Пархоменко.

2. На участке 56 армии противник сегодня с 9 часов утра перешел в наступление на фронте Камышевка – Каменный Брод с танками и мотопехотой и на участке Несветай – Генеральское до 100 танков прорвали обвод у Генеральская и наступали на Султан – Салы. В 16 часов захватили Султан – Салы, а в 17 часов Красный Крым.

Дан радиоприказ командарму 56, используя свои резервы уничтожить танки и частями 216 сд занять обвод А в районе Красный Крым. Частями 16 стрелковой бригады на направлении Чалтырь и 31 дивизией обвод А от реки Аксай до Щепкин. Подчинил командарму-56 176 сд в районе Раковка – Большой Лог. Командарму-18 приказал отошедшими дивизиями в район Ростов, их у него 3 дивизии, прочно занять для обороны Ростовский обвод В и продолжать переправу войск на южный берег Дона, собирая армию в районе Красноармейск, станица Злодейская, станица Кагальник.

Военный Совет ночью работал на переправах. Переправлялась артиллерия 68 бригады и автотранспорт по переправам через остров Зеленый и по железнодорожному мосту.

С 6 часов утра противник опять сильно бомбит ростовские переправы. После переговоров с Вами члены Военного Совета опять выезжают на переправы для ускорения переброски войск на южный берег Дона.

3. Имеем достоверные данные, добытые перехватом радиодонесения румын за 21 июля, из которого видно: группировка противника на фронте Бирюково, Матвеев Курган действует армейская группа Руофф, далее на фронте Каменск – Бирюково 17 немецкая армия, с фронта Каменск – Белокалитвенская в направлении Новочеркасск 1-я танковая армия и с фронта Белокалитвенская – Тацинская в направлении также на Новочеркасск – 4-я танковая армия и с фронта Тацинская – Морозовский в направлении на юг на Цимлянская – Николаевская 2-я танковая армия.

В этом же донесении румыны сообщают в свой Генштаб, что наступление немцев на Воронеж и севернее успеха не имеет, а бои за Кавказ начнутся в ближайшее время армейской группой А Листа в составе перечисленных танковых армий, 17 армии и армейской группы Руофф, а армейская группа Б всеми силами союзников, итальянской, румынской и венгерской армиями будут нести оборону по реке Дон и наступать на Волгу.

4. Очень необходимо быстро усиливать 51 армию силами, причем главным образом танковыми и моторизованными за счет закавказцев и действовать группой 64 армии и танковыми бригадами со стороны Сталинграда в общем направлении на Ремонтная и вдоль южного берега Дона.

5. По только что полученному донесению с прибывшим нашим офицером связи, 37 армия переправила части 295 сд в район Костылевский, 230 сд в район Елкин и переправляет 74 сд, собирая ее в Калинин.

Противник занял Мелеховская и пытался форсировать реку Дон, но его атаки отбиты, штаб 37 армии занимает Калинин, под прикрытием 110 кд, занимающей оборону по Дону от Семикаракорская до Багаевская. Отдан приказ 37 армии двинуться в район Нижний и Верхний Соленый, Большая Орловка и если успею, захвачу рубеж по реке Сал и если это удастся, буду выдвигать 37 армию на усиление частей 51 армии на участке Николаевская, Константиновская. Артиллерию свою 37 армия также переправила.

6. Очень нуждаемся в горючем для авиации, которое разыскиваем по всем железным дорогам, но указанных нам номеров транспортов с горючим и вообще какого бы то ни было авиагорючего найти не можем.

В связи с создавшейся обстановкой крайне необходимо подчинить нам 51 армию и все части, расположенные от Семикаракорская до Батайска. Им нужно давать немедленно приказы, вытекающие из сложившейся обстановки. Неясность подчинения пагубно отражается на боевых действиях и управлении.

Считаем, что вся авиация вместе с нашей авиацией Северо-Кавказского фронта и авиацией Сталинградского фронта должна действовать по противнику от Цимлянская до Ростова. Необходимо резкое усиление авиации для борьбы против этих танковых армий и принять все меры подачи авиагорючего.

У нас все.

Сталин. Ваши разведывательные данные малонадежны. Перехват сообщения полковника Антонеску у нас имеется. Мы мало придаем цены телеграммам Антонеску. Ваши авиаразведывательные сведения тоже не имеют большой цены. Наши летчики не знают боевых порядков наземных войск. Каждый фургон кажется им танком, причем они не способны определить – чьи именно войска двигаются в том или ином направлении. Летчики-разведчики не раз подводили нас и давали неверные сведения. Поэтому донесения летчиков-разведчиков мы принимаем критически и с большими оговорками. Единственно надежной разведкой является войсковая разведка, но у вас нет именно войсковой разведки или она слаба у вас.

Критический разбор всех авиадонесений приводит к следующим выводам:

1. У переправ на Дону от Константиновской до Цимлянской у противника имеются лишь незначительные группы.

2. Наши липовые командиры объяты страхом перед немчурой, у страха, как известно, глаза велики и, конечно, понятно, что каждая маленькая группа немцев рисуется как пехотная или танковая дивизия.

Вы должны немедленно занять южный берег Дона до Константиновской включительно и обеспечить оборону южного берега Дона в этой зоне. В этом районе южный берег Дона гористый и высокий, а северный – низкий. Следовательно, при известной распорядительности, можно бы обеспечить эту зону. Все части Северо-Кавказского фронта, стоящие в этой зоне, подчиняются Вам. Авиация Южного фронта и Северо– Кавказского фронта должна быть объединена в Ваших руках. Что касается района от Константиновская до Верхне-Курмоярская – его будет обеспечивать авиация Сталинградского фронта. Какие имеются у Вас замечания?

Малиновский. Неясно, кому будут подчинены части, занимающие Дон от Константиновской на восток? Остальное все понятно. На основании Вашего указания подчиняю себе все части от Константиновской до устья Дона и объединяю авиацию в своих руках.

Сталин. Район от Константиновская до Верхне– Курмоярская пока останется у Буденного, а потом, смотря по обстановке, будет переподчинен либо Вам, либо Гордову, который с сегодняшнего дня назначен командующим Сталинградским фронтом вместо Тимошенко. Все.

Малиновский. Все понятно. Будем действовать и ожидать Вашего приказа.

Сталин. Соответствующий приказ Ставки будет передан Вам, Буденному и Сталинградскому фронту, а Вы можете немедленно приступить к делу, исполнению, согласно полученного указания. Все.

Малиновский. Приступаем к исполнению. Все”» (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 489. Л. 65–70).

Два дня спустя, 24 июля, немцы заняли Ростов. Прав оказался Малиновский, а не Сталин, и в перехваченном румынском донесении немецкие планы были отражены совершенно правильно.

После войны, в 1946 году, отвечая на вопрос журнала «Огонек», «Какой день войны Вам наиболее памятен?», маршал ответил:

«Всего памятнее мой самый горький день войны – когда пришлось оставить Ростов. Когда не удалось задержать гитлеровскую военную машину, я пережил глубочайшее горе. С тех пор, где бы ни приходилось сражаться, меня ни на день не оставляла мысль о Ростове. С этой мыслью я дрался и под Сталинградом, когда 2-я гвардейская преградила путь танковой группе Манштейна.

И, наконец, пришел долгожданный час: в ночь на 14 февраля 1943 г. начался штурм Ростова. В шесть утра город был освобожден. А через три часа мы вместе с Н.С. Хрущевым уже были на улицах Ростова и видели на глазах ростовчан слезы радости. Это был мой первый радостный день в ту войну».

Отметим, что Ростов, судя по всему, Малиновский оставил на свой страх и риск, не дождавшись приказа сверху. Тем самым он спас оставшиеся войска Южного фронта от окружения, которое грозило им после форсирования немцами Северского Донца, но заслужил немилость Сталина. Вождь в связи с падением Ростова-на-Дону издал 28 июля свой знаменитый приказ № 227 «Ни шагу назад!». Уже после войны, читая мемуары Манштейна «Утерянные победы», Родион Яковлевич обратил внимание на следующее высказывание фельдмаршала по поводу Сталинградской битвы: «Паулюс должен был сказать себе, что после своей речи в Спортпаласе Гитлер никогда не согласится оставить город. Имя этого города было связано для диктатора с его военным престижем. Таким образом, единственно возможным было бы, выведя армию из района Сталинграда, поставить Гитлера перед свершившимся фактом, тем более что Главное командование, как об этом было достоверно известно, таинственно молчало в течение 36 часов. Правда, вполне возможно, что подобные действия могли бы стоить генералу Паулюсу головы». Фразу о свершившемся факте Малиновский продолжил: «А самому Паулюсу быть расстрелянным». А слова о 36 часах прокомментировал так: «Это напоминает мне Ростов в 1942». Как можно понять, Ставка тоже в течение длительного времени не отвечала на просьбу Родиона Яковлевича об оставлении Ростова, чтобы в случае чего его можно было обвинить в неисполнении приказа удерживать город любой ценой. Тем более, что заместителя командующего Южным фронтом по укрепрайонам Ростовского оборонительного района генерал-майора Платона Васильевича Черняева убили на переправе через Дон еще 23 июля.

Родион Яковлевич очень точно вскрыл неприятельскую группировку на юге и определил направления основных ударов. Верховный же главнокомандующий думал, что немцы наносят мощный удар не только в направлении Сталинграда и Кавказа, но и у Воронежа в обход Москвы с юга, а на донских плацдармах у Ростова у немцев не танки, а фургоны. Поэтому резервов Малиновскому не давал, а тратил их в бесполезных и безрезультатных контрударах на Воронежском направлении, где немецкие войска давно уже перешли к обороне. И как раз для того, чтобы свалить вину с больной головы на здоровую, 28 июля появился приказ № 227, где утверждалось, будто «часть войск Южного фронта, идя за паникерами, оставила Ростов и Новочеркасск без серьезного сопротивления и без приказа Москвы, покрыв свои знамена позором». Но в глубине души Сталин понимал, что Малиновский оказался прав, и, хотя и снял его с командования Южным фронтом, доверие к Родиону Яковлевичу сохранил. Вскоре Малиновский был назначен командовать элитной 2-й гвардейской армией, а потом опять оказался во главе фронта.

Е.Е. Мальцев вспоминал:

«Учитывая реально сложившуюся обстановку, командующий Южным фронтом генерал-лейтенант Р.Я. Малиновский в целях улучшения оперативного положения приказал в ночь на 28 июля отвести войска левого крыла фронта на рубеж, проходивший по южному берегу реки Кагальник и Манычскому каналу. Но к этому времени противник усилил свои войска свежими резервами и обрушил на наши части и соединения новые мощные удары. В этих условиях они далеко не всегда могли организованно отойти на указанные рубежи. Штабы фронта и некоторых армий часто теряли связь со своими войсками и не всегда имели точные данные о положении подчиненных частей. За двое суток танковые силы врага значительно продвинулись на сальском направлении.

К концу дня 28 июля между армиями фронта образовались большие разрывы, оборона была нарушена. Войска, особенно правое крыло фронта, будучи не в состоянии сдерживать натиск значительно превосходящих сил гитлеровцев, продолжали отступать на юго– восток.

В эти дни мне довелось встретиться с Родионом Яковлевичем Малиновским. Похудевший и осунувшийся, с серым от бесконечной усталости лицом, в пыльной одежде, командующий фронтом все-таки сохранял свойственные ему бодрость и подвижность. Но нельзя было не догадаться, какое тяжелое бремя лежало сейчас на душе генерала Малиновского.

Сдержать танковые дивизии врага нечем. Против тысячи с лишним фашистских танков у командующего Южным фронтом – чуть более ста, против тысячной армады самолетов – 130 машин. А войска фронта получили приказ прикрыть огромную территорию, отстоять богатства Кавказа. И без того молчаливый, Родион Яковлевич, говорили, теперь часами не произносил ни слова, погруженный в тяжелые раздумья.

– Отступать? – повторял он иногда сокрушенно один и тот же вопрос. – Но до каких пор? Ведь у нас появится достаточно сил, чтобы остановить врага! Пока мы пытаемся перешибить плетью обух… А это затея бесперспективная. Необходимы свежие силы… И мы их обретем…

28 июля Южный и Северо-Кавказский фронты преобразовались в один – Северо-Кавказский. Командующим Северо-Кавказским фронтом был назначен Маршал Советского Союза С.М. Буденный, которому в оперативном отношении подчинялись Черноморский флот и Азовская военная флотилия. Заместителями командующего стали генерал-лейтенант Р.Я. Малиновский и генерал-полковник Я.Т. Черевиченко, начальником штаба фронта – генерал-лейтенант А.И. Антонов».

У вермахта не было достаточных сил, чтобы удержать все расширявшийся фронт наступления. Даже если бы не произошло окружения армии Паулюса, немцам пришлось бы отдать все, завоеванное в летней кампании, и без всяких шансов предпринять в 43-м году в России новое наступление со стратегическими целями. После того, как не удалось уничтожить советские войска в районах Воронежа, Ворошиловграда, Миллерова и Ростова, операция «Блау» – план немецкого наступления на Юге летом 42-го – фактически провалилась. К концу июля Брянский, Юго-Западный и Южный фронты Голикова, Тимошенко и Малиновского, пусть и с большими потерями, но смогли отступить за Дон, хотя и удостоились за это нелестного приказа № 227. Но на самом деле это отступление спасло Красную армию. Западнее Дона немцы смогли захватить всего 88 689 пленных, 1007 танков и 1688 орудий, что было значительно меньше, чем под Харьковом и в Крыму. За Ростовом немецкий фронт все увеличивался, и для его удержания у немцев не хватало сил. У Сталина же были большие резервы. На 1 мая 1942 года в резерве Ставки имелось 10 стрелковых и 4 кавалерийские дивизии, 15 стрелковых и мотострелковых и 3 танковые бригады. Во внутренних округах насчитывалось 74 стрелковые и горнострелковые, 19 кавалерийских дивизий, 60 стрелковых, мотострелковых и воздушно-десантных, 23 истребительные и 85 танковых бригад, не считая 15 дивизий и 8 бригад оперативных войск НКВД, предназначенных для ведения боевых действий. Кроме того, в составе группировок войск в Иране и на Дальнем Востоке насчитывалось 40 дивизий и 36 бригад, значительная часть которых была в дальнейшем использована на советско– германском фронте. И все время формировались новые дивизии и бригады. У немцев же резервов практически не было. С октября 1942 и по март 1943 года они смогли перебросить на Восток лишь 13 пехотных и 4 танковые дивизии, сформированные или восстановленные на Западе, и 16 только что сформированных авиаполевых дивизий, обладавших низкой боеспособностью.

Генерал-лейтенант Алексей Иванович Нестеренко, с мая 1942 года возглавлявший оперативную группу гвардейских минометных частей Южного фронта, вспоминал: «Утром 7 августа в Белореченской мы встретились с Р.Я. Малиновским, доложили ему о состоянии своих частей и отданных нами боевых распоряжениях. Как всегда, Родион Яковлевич спокойно и внимательно выслушал нас и рекомендовал выехать в Майкоп, чтобы гвардейскими минометными дивизионами усилить оборону этого очень важного направления.

В своем штабе мы срочно оформили приказ, устно отданный в Лабинске, и выехали в Майкоп. В приказе гвардейским минометным частям ставилась совершенно самостоятельная задача – держать оборону, прикрывать отход наших войск к Майкопу и вести борьбу с танками противника…

В ночь на 9 августа штаб опергруппы разместился в Хадыженской, на ее северо-западной окраине. Утром мы должны были представиться Маршалу Советского Союза С.М. Буденному. Штаб готовил нам справку о состоянии частей. И вдруг неожиданно появился Москвин. Вид у него был озабоченный.

– Что случилось, Арсений Петрович? – спросил я.

– Танки противника форсировали реку Лаба южнее Лабинска, обходят нас справа, идут на Майкоп. Все попытки гитлеровцев форсировать Лабу на участке Курганная, Лабинск нами отбиты. Прошу разрешения срочно отвести дивизионы к Майкопу.

Москвин был прав: следовало немедленно снимать дивизионы с рубежа реки Лаба и перебрасывать их на оборону Майкопа. Однако для этого нам требовалось разрешение маршала С.М. Буденного. Ломаковский, Москвин и я срочно выехали к нему. Мы ехали с тревожным сообщением и крайне неприятной просьбой… Но другого выхода у нас не было. Если наши части не отойдут к Майкопу, фашистские танки и мотопехота могут ворваться в него и закрыть выход в горы.

Около пяти часов утра мы подъехали к ВПУ фронта. Наше внезапное появление и просьба взволновали Семена Михайловича Буденного. Нам пришлось выслушать немало горьких упреков. Однако обстановка была такова, что нельзя было не согласиться с нашими доводами. Требовалось отвести “катюши” и готовиться к решительным боям в горах.

Получив разрешение, мы вернулись в свой штаб. Начальник штаба по радио дал команду дивизионам отходить к Майкопу.

К вечеру 9 августа танковые подразделения и мотопехота противника ворвались в Майкоп. Наши части успели отойти за реку Белая: 67 гмп – с 12-й армией, а дивизионы Москвина, Сидорова и Кабульникова – с 18-й армией. Из станицы Саратовской мы сумели переправить за Гойтхский перевал большое количество снарядов М-13 и М-8 оперативной группы ГМЧ Северо-Кавказского фронта. В дальнейшем этими снарядами мы обеспечивали свои части».

Майкоп был легко занят немцами во многом потому, что в городе действовало разведывательно-диверсионное подразделение полка «Бранденбург-800» во главе с лейтенантом Адрианом фон Фелькерзамом, переодетое в форму военнослужащих НКВД. Они уничтожали или захватывали узлы связи, передавали ложные радиосообщения, сеяли панику. Тем же, кто смел усомниться в полученных от сотрудников НКВД инструкциях, сразу припоминали приказ № 227. Людям Фелькерзама удалось также захватить часть оборудования для добычи нефти, не допустив его уничтожения. Немцы даже наладили символическую добычу майкопской нефти, но какого-либо практического значения она не имела. Нефтеперерабатывающих заводов в Майкопе не было, а до ближайших НПЗ в Грозном или Баку немцы так и не дошли. Отправлять же майкопскую нефть на переработку в Германию значило бы давать дополнительную нагрузку на единственную и без того перегруженную железную дорогу, по которой снабжалась кавказская группировка немцев.

Но за оборону Майкопа Малиновский непосредственной ответственности не нес и наказан не был.

И.В. Тюленев вспоминал:

«После падения Краснодара и Армавира на всем пространстве от рек Урух и Терек до Кубани, по сути дела, оставалась лишь небольшая группа войск генерал-лейтенанта Р.Я. Малиновского. Немцы получили возможность беспрепятственно наступать в направлениях Черкесск; Буденновск – Моздок; Буденновск – Георгиевск – Прохладный; Ворошиловск – Минеральные Воды – Пятигорск – Нальчик. Нависла угроза над богатейшими районами Северного Кавказа… формировались и уходили к Минеральным Водам на помощь группе генерала Малиновского подвижные отряды…