Текст книги "Военные противники России"

Автор книги: Борис Фролов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 65 (всего у книги 68 страниц)

С началом Революционных войн Франции против 1-й коалиции европейских держав он, в отличие от своих сослуживцев по королевской армии, остался верен своему народу и принял активное участие в борьбе с вражеским нашествием.

В роли командующего армией Кюстин особенно прославился своим победоносным контрнаступлением на Рейне осенью 1792 года. Располагая довольно ограниченными силами, он тем не менее сумел добиться крупного оперативного успеха и нанести противнику ряд чувствительных поражений. Однако воспользоваться должным образом плодами своей победы или хотя бы надежно закрепить достигнутый успех не смог. В итоге результаты успешного контрнаступления оказались сведенными на нет, а его боевая слава рассеялась как дым. По всей вероятности, основная причина такого неудачного для французов исхода боевых действий на Рейне заключалась в слабости стратегического руководства вооруженными силами страны, не сумевшего обеспечить согласованность действий французских армий на театре военных действий. К примеру, Мозельская армия (25 тыс. человек) стояла в бездействии на реке Саар в то время, когда противник, сосредоточив против Рейнской армии крупные силы, перешел к активным действиям на правом берегу Рейна. Не оказали никакой поддержки Кюстину и другие армии.

Немаловажную роль в поражении сыграли и личные качества Кюстина как военачальника. Он не обладал необходимыми для командующего армией оперативным кругозором и умением идти на обоснованный риск. В частности, Кюстин не использовал выгодный момент для нанесения удара во фланг и тыл основной группировке противника, действовавшей в Бельгии, и упустил верный шанс кардинальным образом изменить общий ход вооруженной борьбы на завершающем этапе кампании 1792 года.

Несмотря на явный провал Кюстина как полководца, правительство Республики (провозглашена 22 сентября 1792 года) предоставило ему еще один шанс реабилитировать себя, доверив более важный пост – главное командование двумя армиями, составлявшими левое крыло всего французского фронта. Но он и здесь не оправдал возлагавшихся на него надежд – потерпел поражение и окончательно потерял лицо как военачальник крупного масштаба.

Способный дивизионный командир и от личный тактик Кюстин явно не годился на роль командующего оперативным объединением, и тем более двумя такими объединениями. Это была не его вина, а скорее – беда. Он не сумел правильно разобраться в пределах своей компетенции в оперативной обстановке и заплатил за допущенный просчет собственной головой. Только что пришедшая к власти в стране радикальная часть якобинского руководства, которой повсюду мерещились контрреволюционные заговоры и предательства, не пожелала вникать в суть дела, а потребовала привлечь незадачливого полководца к ответственности и примерно покарать его. Ответственность за «предательство», а именно это вменялось Кюстину в вину, тогда была одна – смерть. Таким образом, его судьба была заранее предрешена. Якобинский террор против «врагов отечества», начавшийся почти сразу же после установления 2 июня 1793 года якобинской диктатуры, уже начал набирать обороты.

Вместе с тем необходимо отметить, что обвинение в государственной измене, предъявленное генералу революционным трибуналом, никакими вескими доказательствами подтверждено не было и, следовательно, являлось необоснованным. Все обвинения, выдвинутые против Кюстина, строились лишь на подозрениях, домыслах и клеветнических доносах, не отягощенных особым интеллектом «друзей народа».

Как выяснилось на суде, поражение, понесенное французами в Бельгии, объяснялось прежде всего некомпетентностью подчиненных Кюстину генералов, многие из которых не имели абсолютно никакой военной подготовки, а являлись лишь «героями трибуны». Революционная демагогия, безудержная спекуляция на патриотизме солдатских масс, постоянные интриги, угодничество перед власть имущими вчерашних люмпенов и лакеев, но отнюдь не боевые заслуги обеспечивали им выдвижение на высшие командные должности. Поэтому вполне естественно, каковы были генералы, таковы были и результаты боевой деятельности возглавляемых ими войск. Далеко не лучшими представителями французской нации были и находившиеся при армиях комиссары Конвента. Но отвечать за все пришлось Кюстину, которого якобинские правители признали единственным и главным виновником всех неудач на Северном фронте.

Как военачальник Кюстин отличался личной храбростью и распорядительностью. Его считали строгим командиром, т. к. в требованиях воинского порядка и дисциплины он был непреклонен. Вместе с тем Кюстин пользовался большим уважением в войсках за постоянную заботу о них и каждодневное внимание к их нуждам. Не соверши он по своей политической наивности столь опрометчивого шага, как поездка в Париж, вряд ли бы якобинцы решились так быстро пойти на жесткие репрессивные меры по отношению к нему. Они боялись армии и никогда бы не решались на арест популярного военачальника в расположении возглавляемых им войск.

Примеров, когда возмущенные произволом политических властей солдаты с позором изгоняли прибывших с этой целью к ним правительственных комиссаров, было достаточно. Имели место и случаи более печального для таких комиссаров исхода. Поэтому парижские чиновники, или, как их презрительно называли в армии, – «адвокатишки», старались не рисковать. Обычно неугодного генерала под каким-либо предлогом вызывали в Париж и только там арестовывали. Заступиться за него там было уже некому, а весть о его казни доходила до войск много времени спустя, когда все страсти уже затухали. К тому же, заметая следы расправы, власти широко применяли дезинформацию. Обычным ярлыком являлось обвинение репрессированного военачальника в измене. Такой прием, как правило, действовал безотказно. Армия была очень восприимчива к предательству со стороны офицеров и генералов бывшей королевской армии. Примеров подобного рода имелось немало. Проверить же достоверность поступавшей из Парижа информации войска не имели возможности, а потому вынуждены были смиряться.

Искренне веривший в высокие идеалы революции граф Кюстин оказался одной из ее бесчисленных жертв, завершив свою долгую военную службу на эшафоте как государственный преступник. Осудив 53-летнего генерала на смерть, судьи революционного трибунала бесстрастно выполнили возложенный на них политический заказ. Решать же – виновен или безвинен был осужденный ими на смерть военачальник – они предоставили истории. Великая французская революция и особенно якобинский террор 1793—1794 годов со всей убедительностью подтверждают правоту старого афоризма: одна из особенностей всех крупных общественно-политических потрясений состоит в том, что, как правило, «революция пожирает своих детей». Пример Кюстина и бесчисленного количества ему подобных «детей революции» всех времен и народов наглядное тому подтверждение.

Лафайет Мари Жозеф Поль Ив Рок Жильбер

Французский военный и политический деятель Лафайет (Lafayette) Мари Жозеф Поль Ив Рок Жильбер (6.09.1757, Шаваньяк, департамент Верхняя Луара, – 20.05.1834, Париж), маркиз де Мотье, генерал-лейтенант (1789). Происходил из знатной и богатой аристократической семьи.

Получил блестящее для своего времени образование и воспитание. Начавшееся в 1775 году восстание 13 английских колоний в Северной Америке против метрополии вызвало всеобщий энтузиазм во Франции. Одним из пылких поклонников североамериканских повстанцев был и молодой французский аристократ Лафайет. Воспитанный в духе просветительской литературы второй половины XVIII века, горячий поклонник идей Ж. Руссо и французских энциклопедистов, он на собственные средства снарядил корабль и во главе отряда добровольцев отправился в Северную Америку сражаться за свободу и независимость американского народа (1777). Активный участник войны английских колоний в Северной Америке за независимость (1775—1783).

Вначале действия отряда, возглавляемого Лафайетом, были не совсем удачны. Но, несмотря на ряд неудач, Лафайет вскоре показал себя храбрым и способным командиром. Ему все чаще стали доверять решение ответственных боевых задач, с которыми он, как правило, успешно справлялся.

Уже через несколько месяцев Лафайет приобрел известность как один из наиболее талантливых офицеров американской армии. Особенно отличился в сражении при Брандиуайне (11 сентября 1777 года), где был ранен.

В начале 1780 года уже овеянный военной славой полковник Лафайет в сопровождении знаменитого американского политика Б. Франклина совершил поездку на родину. По прибытии во Францию он сразу же был подвергнут аресту за самовольный отъезд за границу и провел в заключении более недели. Но затем последовали восторженная встреча его в Париже и благосклонный прием у короля Людовика XVI, который к этому времени уже открыто встал на сторону Соединенных Штатов, многочисленные встречи с политическими и общественными деятелями в столице и провинции.

Лафайету и Франклину удалось склонить короля к признанию независимости США. После этого он снова вернулся в Америку. В 1780 году, имея всего 22 года от роду, Лафайет стал генералом американской армии. Покрыл себя славой при осаде Йорктауна, завершившейся 19 октября 1781 года капитуляцией 7-тысячного английского корпуса генерала Ч. Корнваллиса. После этого крупнейшего за всю войну поражения англичан интенсивность боевых действий в США резко пошла на убыль, и Лафайет вскоре вернулся во Францию.

После заключения мира между США и Англией он совершил третью поездку в Северную Америку (1784). На этот раз она стала для него триумфальным шествием. По всей стране его чествовали как национального героя. Интересен такой исторический факт. Во время Первой мировой войны американские войска прибыли в Европу, чтобы сражаться на стороне Антанты (1917). Едва сойдя на берег во Франции, командующий американскими экспедиционными силами в Европе генерал Д. Першинг воскликнул: «Лафайет, я здесь!»

В 1787 году Лафайет участвовал в ассамблее нотаблей Франции. На ней он примкнул к оппозиции, выступившей против предложения правительства возложить часть налогов на привилегированные сословия. Выбранный в 1789 году в Генеральные штаты от дворянства Лангедока (их открытие произошло 5 мая 1789 года) Лафайет был в числе тех немногих дворян, которые выступили за совместную работу всех сословий французского общества.

17 июня 1789 года депутаты третьего сословия, представлявшие простонародье, т. е. основную массу французского народа, провозгласили себя Национальным собранием. Лафайет активно поддержал эту поистине революционную акцию и 25 июня демонстративно присоединился к третьему сословию. 9 июля 1789 года Национальное собрание было преобразовано в Учредительное собрание. Через 3 дня Лафайет предложил этому собранию первый проект «Декларации прав человека и гражданина», составленный им по образцу американской декларации 1776 года. А 14 июля 1789 восставший народ штурмом взял королевскую крепость-тюрьму Бастилию, считавшуюся оплотом абсолютизма. Этот день вошел в историю как начало Великой французской революции.

На следующий день после падения Бастилии король, вопреки своему желанию, был вынужден согласиться на назначение Лафайета командующим Национальной гвардией Парижа, формирование которой началось сразу же с началом революции. К этому времени Лафайет был одним из самых влиятельных людей в стране, его популярность в народе была необычайно велика. Находясь в ореоле славы как герой борьбы на свободу американского народа он стал также и одним из главных деятелей Французской революции.

С назначением на пост командующего Национальной гвардией – главной вооруженной силы столицы – его влияние еще более возросло.

Большую роль в возвышении Лафайета сыграли и его личные качества: пламенная приверженность идеалам революции, чистота помыслов, благородство поступков, решительность действий и красноречие народного трибуна. Все это импонировало народу.

Однако такое положение продолжалось недолго. Как либерал, не желавший поступиться полностью своими дворянскими привилегиями, Лафайет мечтал о совмещении монархии и порядка со свободой и торжеством демократических начал. Поэтому по мере углубления революции он, оставаясь на позициях твердого приверженца конституционной монархии и либеральных ценностей, старался в меру своих сил и возможностей затормозить ее дальнейшее развитие, играя руководящую роль в Клубе фельянов (партия крупной буржуазии и либерального дворянства, выступавшая за конституционную монархию; до свержения монархии летом 1792 года являлась правящей партией, затем перешла в лагерь контрреволюции).

В самый разгар политической борьбы между сторонниками конституционной монархии и революционными демократами Лафайет выступил в роли своего рода «честного маклера», старавшегося примирить враждующие стороны на основе половинчатых решений. Это ему не удалось, и лишь возбудило недоверие к нему обеих сторон. 5 октября 1789 года Лафайет вопреки своему желанию должен был двинуть Национальную гвардию на Версаль, чтобы принудить короля к переезду в Париж.

Когда в ночь на 6 сентября в столице начались беспорядки, сопровождавшиеся погромами и насилием, то он самыми решительными мерами быстро пресек их. Буйства народных низов, радикализм якобинских ораторов, их призывы к насилию глубоко возмущали Лафайета, но образ действий короля и его окружения нравился ему еще меньше. Вследствие этого он возбудил против себя, с одной стороны, крайнюю неприязнь королевского двора, в особенности королевы, а с другой – ненависть революционных радикалов. Лидер последних Ж. Марат открыто призывал к немедленной расправе над Лафайетом.

Когда 20 июня 1791 года король бежал из Парижа, то, несмотря на меры, предпринятые Лафайетом для его возвращения, на него пали подозрения (совершенно необоснованные) в содействии бегству. М. Робеспьер в Якобинском клубе прямо обвинил его в этом.

Популярность Лафайета сильно пошатнулась. Она сошла почти на нет, когда по его приказу 17 июля 1791 года Национальная гвардия расстреляла народную демонстрацию на Марсовом поле в Париже.

В ноябре 1791 года по решению Законодательного собрания (его заменило 1 октября 1791 года Учредительное собрание) должность командующего Национальной гвардией Парижа была упразднена. Лафайет выставил свою кандидатуру в мэры Парижа, но проиграл на выборах представителю революционной демократии Ж. Петиону (ноябрь 1791 года).

В конце 1791 года Лафайет был послан на северную границу, а затем назначен командующим войсками, собранными в районе Меца.

К весне 1792 года эти войска образовали Центральную армию, и Лафайет был назначен ее командующим. Находясь на границе, он все с большим раздражением и тревогой следил за развитием событий в Париже, посылал письма в Законодательное собрание с протестами против его решений, но там его не желали слушать. Тогда в июне 1792 года он покинул свою штаб-квартиру и лично явился в Законодательное собрание с адресом офицеров своей армии, потребовав от их имени «обуздать» якобинцев, запретить «террористические клубы», восстановить конституцию 1791 года (первая в истории Франции конституция, принятая 3 сентября 1791 года) и авторитет законов, а также защитить королевское достоинство. Большая часть депутатов отнеслась к демаршу, предпринятому генералом Лафайетом, крайне враждебно, а его самого сразу же определили «новым Кромвелем». Однако предложение пришедших в ярость радикалов о снятии его с должности командующего армией и предании суду в Законодательном собрании не прошло.

В королевском дворце Лафайета также встретили очень сухо. «Лучше смерть, чем помощь Лафайета», – заявила королева. Визит генерала к королю ни к чему не привел. В таких условиях он не счел возможным предпринимать какие-либо действия в защиту монархии. Преследуемый ненавистью якобинцев и подозрениями роялистов Лафайет возвратился в армию.

Как командующий армией в первой кампании (1792 года) Революционных войн Лафайет, по существу, ничем себя не проявил. Война началась в тяжелых для Франции условиях. Измена и шпионаж свили себе гнездо в самом сердце управления вооруженными силами страны – в Париже и в королевском дворце. Генералы, возглавлявшие армии, действовали вяло и нерешительно, под разными предлогами уклонялись от активных действий. При первых же столкновениях с интервентами весной 1792 года (война началась 20 апреля 1792 года) французские войска потерпели поражение. В морально-боевом отношении они были неустойчивы. Слухи об измене генералов вызывали недоверие к командованию, развал дисциплины, панику. Неудачи на фронте, низкая боеспособность войск, предательство и измены резко обострили и без того напряженную обстановку в армии и стране. Не встречая сколько-нибудь серьезного сопротивления, армии интервентов заняли почти все приграничные крепости Франции и открыли себе путь для наступления на Париж. Францию и революцию в этот трагический момент спасло лишь то, что противник действовал крайне медленно. Его войска продвигались словно на параде, точно соблюдая дистанции и интервалы между частями и подразделениями, часто останавливались для выравнивая. Огромные обозы, насчитывавшие многие тысячи повозок, замедляли наступление интервентов. Их войска в самом лучшем случае проходили не более 7—8 км в день. Но тем не менее над французской столицей нависла серьезная опасность. Враг приближался к Шалону (город в 150 км восточнее Парижа). В создавшейся обстановке Северная и Центральная армии, находившиеся соответственно в районах Седана и Меца, получили приказ отходить вглубь страны, к Шалону, чтобы преградить там врагу дорогу на Париж. 10 августа 1792 года в результате народного восстания в Париже монархия во Франции пала. Узнав об этом, Лафайет отказался признать республику и арестовал комиссаров Законодательного собрания, прибывших в Центральную армию для приведения ее солдат и офицеров к присяге на верность Республике. Законодательное собрание объявило Лафайета вне закона и приняло постановление о его аресте и предании суду революционного трибунала. Предпринятая Лафайетом 19 августа попытка двинуть войска на Париж и подавить революцию закончилась провалом. Войска отказались ему повиноваться. После этого, бросив армию, он бежал в Голландию, но по дороге попал в руки австрийцев. Они объявили его военнопленным и заключили в Ольмюцскую крепость (Моравия), где Лафайет в суровых условиях провел более 5 лет. Свободу получил только после заключения между Францией и Австрией Кампоформийского мира (17 октября 1797 года). После государственного переворота 18 брюмера (9 ноября 1799 года) и прихода к власти Наполеона Бонапарта вернулся во Францию (1800). До 1815 года вел частную жизнь и держался вдали от политики. Только один раз, во время плебисцита 1802 года, на котором решался вопрос об установлении для Наполеона Бонапарта пожизненного консульства, Лафайет обратился к Бонапарту с частным письмом, в котором выразил свой протест против введения пожизненного консульства. В 1815 году, в период «Ста дней» Наполеона, 57-летний Лафайет вновь вступил на политическое поприще, будучи избран в палату депутатов (нижняя палата парламента), где примкнул к либеральной оппозиции. Наполеон попытался привлечь его на свою сторону, предложив титул пэра Франции и место в верхней палате (палата пэров), но Лафайет отверг это предложение. Уже тогда его желанием было призвать на трон Луи Филиппа Орлеанского и установить во Франции конституционную монархию. Во время 2-й Реставрации Бурбонов сохранил свое место в палате, где входил во фракцию левых депутатов, решительных противников правящего режима. Был одним из лидеров буржуазно-либеральной оппозиции. Учрежденное Лафайетом и его единомышленниками «Общество друзей свободы печати» было закрыто правительством через 2 года после своего основания (1821). Но стоявший за ним «Тайный комитет действий» просуществовал несколько дольше. Против Лафайета неоднократно предпринимались разного рода провокации. Так, широкий резонанс получила неудачная попытка роялистов вмешать его в дело об убийстве герцога Беррийского. В 1823 году вместе со своей либеральной фракцией Лафайет покинул парламент. Причиной такого шага со стороны либералов послужило изгнание из палаты депутата Маниэля. После этого Лафайет совершил свою новую триумфальную поездку в Америку. В 1825 году он вновь избирается в палату депутатов, где снова становится одним из руководителей буржуазно-либеральной оппозиции режиму Бурбонов. 29 июля 1830 года, когда началась Июльская революция 1830 года, Лафайет по требованию народа принимает на себя командование Национальной гвардией. Ее переход на сторону восставшего народа привел к свержению короля Карла X, низложению Бурбонов и победоносному завершению революции. Лафайет в эти дни снова стал самым популярным человеком в Париже и властелином минуты. Входил в состав Временного правительства, образованного после свержения Бурбонов, в котором играл ключевую роль. Используя свое влияние, высказался против провозглашения республики и во многом способствовал сохранению монархии, предложив передать корону Луи Филиппу Орлеанскому, так как последний, по его мнению, «есть лучшая из республик». Новый король сохранил за престарелым Лафайетом должность командующего Национальной гвардией и осыпал его всякого рода милостями. Но уже в сентябре того же года Лафайет, недовольный общим направлением политики нового правительства и короля, покинул свой пост, подав прошение об отставке. В 1833 году основал оппозиционный «Союз защиты прав человека». Умер в Париже в возрасте 76 лет (1834). В 1883 году на родине Лафайета в городе Ле-Пюи (главный город департамента Верхняя Луара) ему был воздвигнут памятник.

Аристократ по происхождению и либерал по убеждениям, Лафайет с началом Великой французской революции отбросил все сословные предрассудки, решительно порвал со своим классом и перешел на сторону революции. В этот период он выступает как бескомпромиссный сторонник преобразования общества на демократических началах. Однако его «революционность» имела свои пределы. Будучи твердым приверженцем конституционной монархии, он, по мере углубления революции и вовлечения в нее все более широких народных масс, требовавших радикальных перемен в общественно-государственном устройстве, постепенно скатывался в лагерь контрреволюции, не разделяя требований основной массы французского народа. Окончательную точку в этом вопросе поставил осуществленный по его приказу расстрел народной демонстрации на Марсовом поле в Париже летом 1791 года. С этого момента революционный имидж Лафайета как одного из вождей Французской революции померк окончательно. Поэтому его измена революционной Франции, после того как вместо конституционной монархии в стране была провозглашена республика, явилось событием вполне закономерным и логичным. Попытка же Лафайета повернуть колесо истории вспять закончилась неудачей – армия его не поддержала, контрреволюционный переворот не состоялся. Потеряв власть и влияние, он понял, что в новой Франции места ему нет. В то же время он был отвергнут и противниками революции. Его либерализм, вера в идеалы демократии и преклонение перед либерально-буржуазными ценностями вызывали острую неприязнь ортодоксальных роялистов, видевших в нем, прежде всего, отщепенца, предателя интересов своего класса. Таким образом, в один из самых кризисных моментов революции Лафайет оказался как бы между двух огней – резко антагонистичных по своей природе сил – сторонников революции и ее врагов, каждая из которых не хотела иметь с ним ничего общего. Единомышленники Лафайета к этому времени уже утратили свою власть и влияние в стране, а сам он оказался в полной изоляции. Его слава и известность как одного из самых популярных политических деятелей Франции периода 1789—1791 годов оказались явлениями преходящими. Вспыхнув на политическом горизонте Франции подобно ослепительной звезде, слава Лафайета стремительно пронеслась по предгрозовому небосклону и столь же быстро скрылась в надвигавшихся на страну черных тучах. Лафайет оставался верен своим принципам до конца своих дней. С завидным постоянством и упорством он отстаивал их и в период «Ста дней», и в годы 2-й Реставрации Бурбонов, и в дни Июльской революции 1830 года, и в последующие за ней годы. На закате своих дней Лафайету, казалось бы, удалось воплотить в жизнь свои идеи, которые он пронес через всю свою долгую и бурную жизнь. Но его опять ждало горькое разочарование. Установленный при его активном и самом непосредственном участии режим в действительности оказался далеко не тем, который соответствовал бы его ожиданиям. И «вечный оппозиционер» вновь оказался в конфронтации с властями.

Как военачальник Лафайет прославился во время войны североамериканских колоний Англии за свою независимость. Будучи молодым офицером, а затем генералом американской армии, он проявил себя с самой лучшей стороны. Отблески этой геройской славы сопровождали его всю жизнь. Единомышленники считали Лафайета «героем Нового и Старого света». Последнее, с военной точки зрения, является, пожалуй, большой натяжкой. Выдающуюся роль во время Великой французской революции Лафайет сыграл, прежде всего, как политический деятель. Именно в этой ипостаси его имя и вошло в историю. Что же касается его военных заслуг перед Французской революцией, то они выглядят несравнимо скромнее. Как командующий армией он ничем себя особенно не проявил, кроме, разумеется, политического противостояния с правительством и попытки свержения его путем вооруженного мятежа. Когда же эта затея закончилась провалом, Лафайет бросил свою армию и бежал из страны, но попал в плен к врагу. На этом его военная карьера во французской армии, в которой он, собственно, никогда и не служил, за исключением последних 8 месяцев, и закончилась. Заметим при этом: закончилась бесславно. Так что «героизмом» тут, даже при самом воспаленном воображении, никак не пахнет. Мы уже не говорим о славных победах французских войск под предводительством Лафайета, каковых вообще не просматривается. Командование Лафайета Национальной гвардией в первые годы революции относится, скорее, к сфере политической деятельности, так как эта военизированная структура ни в каких боевых действиях тогда не участвовала, а лишь выполняла роль вооруженной опоры правящего в то время режима. Необходимо отметить, что на этом посту Лафайет проявил себя твердым и решительным военачальником. Ему были присущи такие качества, как осмотрительность и последовательность в своих действиях и поступках. К числу положительных качеств Лафайета следует отнести его непоколебимую верность своим принципам и идеалам, которую он достойно пронес через всю свою жизнь, не отступив от них ни на йоту, не польстившись ни на какие посулы и блага, какими бы заманчивыми они ни казались. В этом плане Лафайет являет собой пример человека и политика, достойного уважения.