Текст книги "Военные противники России"

Автор книги: Борис Фролов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 68 страниц)

После взятия Сарагосы Ланн получил отпуск, который провел в кругу своего семейства. Но уже весной 1809 года началась новая война, на этот раз с Австрией, и Наполеон снова призывает Ланна под своим знамена, поручив ему командование 2-м корпусом армии, созданной для ведения войны с австрийцами. Мрачные предчувствия охватили маршала при прощании с родными, но, отогнав их, он, как и раньше, без страха и сомнений устремился вперед, навстречу своей судьбе.

Встреча Ланна с императором произошла в начале апреля в Баварии, где французская армия заканчивала свое сосредоточение. В разговоре, который состоялся между ними, Ланн поставил перед Наполеоном вопрос о прекращении бесконечных войн, бросив ему прямо в лицо резкое обвинение в проведении политики, не отвечающей национальным интересам Франции. В ответ на напоминание императора, что он, маршал Франции, должен лишь исполнять свой воинский долг, а не вмешиваться в вопросы политики, которые не входят в сферу его компетенции, Ланн сухо произнес: «Сир, я исполню все, что вы мне прикажете», – и круто развернувшись, вышел.

В ходе кампании 1809 года Ланн приумножил свою боевую славу. Он геройски сражался при Абенсбергу (20 апреля 1809 года), Экмюле (22 апреля 1809 года) и Регенсбурге (23 апреля 1809 года). В сражении при Асперне, или как его еще называют – Эслинге (21—22 мая 1809 года), где Наполеон потерпел первое в своей жизни крупное поражение на поле боя, Ланн командовал правым флангом французской армии. Видимо, предчувствуя свой близкий конец, он с завязкой этого сражения задумчиво произнес, обращаясь к адъютантам: «Это мое последнее сражение». Битва при Асперне началась для французов вполне успешно: противник был опрокинут по всему фронту и французские войска перешли к его преследованию. Но тут случилось непредвиденное, изменившее весь ход сражения: мост через Дунай обрушился, и французские войска, находившиеся на левом берегу реки, оказались отрезанными от своих главных сил, переправа которых приостановилась. Воспользовавшись этим, австрийцы приостановили отступление, а затем, подтянув резервы, контратаковали французов и начали охватывать корпус Ланна с обоих флангов. Он вынужден был начать отход к переправе, который осуществлялся медленно, шаг за шагом. Вокруг клокотала огненная стихия. Тысячи людей гибли с обеих сторон. Но Ланн сохранял полное спокойствие и хладнокровие, продолжая руководить попавшими в сложное положение войсками. Около 16 часов 22 мая, когда он вместе со своим старым другом генералом Ж. Буде (командир дивизии) обходил войска между селениями Асперн и Эсслинген, вражеская пуля сразила наповал Буде, а вслед за тем пушечное ядро перебило Ланну ноги. Поверженный наземь маршал не сразу понял, что произошло. Он попросил адъютанта: «Я ранен. Дайте мне руку, чтобы я мог подняться». Однако раздробленные ноги больше не слушались его. 12 покрытых кровью и пороховой копотью гренадеров сделали из ружей носилки и вынесли маршала с поля боя на остров Лобау. Ранение было очень опасным. Поэтому прямо в полевом лазарете главный хирург армии доктор Ф. Ларрей ампутировал Ланну левую (по другим данным, правую) ногу. Другую ногу решено было пока оставить. Потрясенный трагической вестью, Наполеон, оставив все дела, немедленно прибыл в лазарет. Опустившись на колени перед лежащим без сознания маршалом и целуя его, он взволнованно заговорил: «Ланн, друг мой, узнаешь ли ты меня? Это я… император… твой друг Бонапарт… Мы спасем тебя…» – и слезы катились по его щекам. Но маршал был в шоке и ничего не отвечал. Его эвакуировали в тыл. Сражение при Асперне закончилось к исходу дня 22 мая 1809 года отступлением французских войск на остров Лобау. Обе стороны понесли в нем огромные потери. За два дня сражения французы потеряли около 24 тыс. человек, в том числе 23 генералов и одного маршала. Потери австрийцев составили свыше 22 тыс. человек, в том числе 13 генералов. Это было самое кровопролитное сражение, которое до сих пор имело место в ходе Наполеоновских войн.

Вскоре у Ланна началась гангрена. Две операции не спасли его. Почти все время он находился в бессознательном состоянии или же в бреду. На 9-й день медики пришли к выводу, что положение безнадежное, надежд на спасение нет. Ранение оказалось смертельным. И снова к умирающему маршалу приехал Наполеон. В один из моментов, когда Ланн очнулся, император вошел к нему. Их разговор продолжался около получаса. О чем они говорили, точно неизвестно, свидетелей этого разговора не было. Но зато версий его появилось множество. Вот одна из них: «Сир, я желал бы жить, – якобы сказал на прощание Наполеону маршал, – если жизнь моя будет полезна вам и нашей Франции… Но я думаю, что через час вы лишитесь того, кто был вашим лучшим другом». На наш взгляд, вряд ли эта версия, как и все другие, заслуживает доверия. Наполеон вышел от Ланна, не скрывая слез. Умирал Ланн тяжело, агония продолжалась долго. Судьба отвела ему всего 40 лет жизни. Похоронили его в Париже. В 1810 году прах маршала был перенесен в Пантеон.

В 1830 году на могиле Ланна французы воздвигли величественный памятник. Кроме французских наград Ланн имел высшие степени ряда иностранных орденов: Железная корона (Италия), Христа (Португалия), Св. Генриха (Саксония), Золотого орла (Вюртемберг) и Св. Андрея Первозванного (Россия), которым русский император Александр I наградил его в сентябре 1808 года.

Жена Ланна, Луиза-Антуанетта, прожив с мужем около 9 лет, осталась вдовой в 27 лет, имея на руках пятерых малолетних детей (четырех сыновей и дочь). Она так и не вышла снова замуж, посвятив себя полностью воспитанию детей. Прожив после гибели своего знаменитого мужа еще 47 лет, она осталась верна его памяти, хотя предложений со стороны именитых особ имелось немало. В числе соискателей ее руки был даже король Испании Фердинанд VII. Когда герцогиню де Монтебелло спрашивали о причинах ее затворничества, она неизменно отвечала: «После того как я была женой маршала Ланна, я не могу принадлежать никому другому». Она вырастила детей, достойных славного имени своего отца.

* * *

Ланн был одним из немногих наполеоновских маршалов, кто обладал полководческим талантом. Хотя командовать армейскими объединениями ему не довелось (исключением является кампания 1808—1809 годов в Испании, когда он возглавлял по существу армейскую группировку в составе двух корпусов), но во всех кампаниях, в которых он участвовал, начиная с кампании 1796 года, в его действиях просматриваются несомненные полководческие дарования. Особенно отчетливо они начали проявляться с того момента, когда Ланн стал возглавлять командование корпусами. Первой такой кампанией для него стала кампания 1800 года в Италии. За ней последовали кампании 1805, 1806, 1807, 1808 и 1809 годов, каждую из которых маршал Ланн провел с блеском, внеся важный вклад в их успешный для французской армии исход. Наполеон чем дальше, тем больше доверял ему. В тех случаях, когда нужна была безумная храбрость, способность не теряться и стоять до конца, умение незамедлительно использовать ошибки неприятеля, он всегда привлекал Ланна, так как он, лучше, чем кто бы то ни было, умел подготавливать главный удар, которым Наполеон руководил всегда сам.

Император считал, что изо всех его полководцев лишь Ланн и Массена способны самостоятельно руководить крупными войсковыми группировками в боевой обстановке. Ланн обладал многими необходимыми для полководца качествами. Ему были присущи активность, твердость, решительность, настойчивость, искусство проявлять разумную инициативу, готовность пойти на обоснованный риск, умение предвидеть оперативную обстановку и быстро реагировать на любые ее изменения, организаторский талант, поразительное хладнокровие в критических ситуациях и т. д. Характерным для Ланна как военачальника являлось то, что его бурный гасконский темперамент в самой причудливой форме сочетался с поразительным хладнокровием и осмотрительностью, особенно в сложной боевой обстановке.

Как и все наполеоновские маршалы, Ланн был храбрым и мужественным воином, выдающимся боевым генералом, затем маршалом Империи, долгие годы доблестно сражавшимся с многочисленными врагами Франции сначала под знаменами Революции, а затем – под императорскими орлами.

Революция, разметавшая вековые устои феодально-абсолютистских порядков, открыла для таких, как он, выходцев из народа, широкие возможности для реализации своих природных дарований, позволила крестьянскому сыну добиться ранее немыслимого – сделать блестящую военную карьеру на службе Франции, достигнуть высших воинских отличий и вписать свое имя в историю как одного из ближайших сподвижников великого полководца.

Обладая истинно гасконским характером, Ланн был человеком редкой отваги. Даже будучи уже маршалом, он в битвах нередко дрался бок о бок вместе со своими солдатами. Его умение вдохновлять войска, вселять в них уверенность, увлекать личным примером было поистине уникальным. Одним из многочисленных примеров такого рода являются действия Ланна при штурме австрийской крепости Регенсбург весной 1809 года. Несколько атак французов захлебнулись под сильным огнем врага, буквально сметавшим все живое. Овладеть крепостной стеной Регенсбурга и ворваться в город войскам Ланна так и не удалось. Увидев замешательство в их рядах, маршал вызывает добровольцев, но таковых не оказалось. Шквал смертоносного свинца парализовал волю даже самых отважных. Обстановка создалась критическая, требовавшая неотложного решения. И тогда Ланн со словами: «Сейчас я покажу вам, что до того, как стать маршалом Франции, я был гренадером!» – хватает штурмовую лестницу и один бросается к крепостной стене. Оторопевшие в первый момент от неожиданности, затем смущенные и одновременно пораженные отчаянной храбростью своего маршала, адъютанты устремляются вслед за ним, стараясь прикрыть его собой. Не менее их пораженные храбростью маршала офицеры увлекли за собой солдат, и стремительная атака французов увенчалась полным успехом. Австрийская крепость пала.

Но иногда бывали случаи, когда Ланн безо всякой на то необходимости откровенно бравировал своей храбростью, как бы самым вызывающим образом играя в рулетку со смертью. Например, при осаде Сарагосы он открыто, в полный рост, совершал обход боевых порядков своих войск, располагавшихся в зоне ружейного огня противника, хотя имелись траншеи, по которым можно было свободно передвигаться, не подвергая себя опасности. Заметив большую группу французов, испанцы тут же открыли по ней шквальный огонь. Кругом падали убитые и раненые, но Ланн как ни в чем не бывало продолжал рекогносцировку, одновременно отдавая распоряжения подчиненным. И только когда оставшихся невредимыми оказалось меньше, чем выбывших из строя, он медленно, словно нехотя, спустился в укрытие.

Ланн был одним из ближайших боевых сподвижников Наполеона, одним из лучших его маршалов. Вместе с тем следует иметь в виду, что звезда Ланна взошла лишь в ярком слиянии наполеоновской славы, он рос буквально на глазах Наполеона. Вся его деятельность как военачальника крупного масштаба неразрывно связана только с Наполеоном. Они были неразлучны, их военные дороги ни разу не расходились. Италия, Египет, Сирия, снова Италия, Австрия, Пруссия, Испания, снова Австрия – все это этапы их совместного боевого пути.

Блестящий военный талант молодого офицера был сразу же замечен и должным образом оценен Наполеоном еще в начале Итальянской кампании 1796 года. С тех пор он не упускал Ланна из виду, вскоре приблизил к себе и начал быстро продвигать по службе. Уже в 27 лет Ланн становится генералом, а в 30 лет – дивизионным генералом, достигнув высшего воинского звания в армии республиканской Франции. Но это еще не предел в карьере Ланна: в 35 лет он получает звание маршала Франции, а в 38 – титул герцога. Карьера поистине феноменальная для крестьянского сына! В армии королевской Франции при всех его дарованиях простолюдину никогда бы не удалось подняться выше вахмистра или фельдфебеля. Ланн погиб на поле брани во цвете лет, когда далеко еще не отдал всего того, на что был способен.

Наполеон, давая оценку своему боевому сподвижнику, как-то заметил: «Я нашел его пигмеем, а потерял гигантом».

В первые годы восхождения Наполеона к славе и власти он и Ланн, будучи ровесниками, становятся близким друзьями. В то время Ланн был одним из немногих людей, дерзавших говорить своему начальнику правду в лицо. И Наполеон прощал своему другу даже самую нелицеприятную критику в свой адрес. Но вскоре времена изменились. Наполеон стал главой государства, и его стали тяготить прежние отношения с Ланном, который, в свою очередь, упорно не хотел замечать происшедших перемен или же считал, что лично его они не касаются. Обвинив Ланна в неблагодарности, Наполеон отдалил от себя прежнего друга, причем сделал это далеко не лучшим образом. Оскорбленный до глубины души предательством бывшего друга, Ланн этого не забыл и в дальнейшем поддерживал с ним только официальные отношения. Наполеон же, по всей вероятности, видимо, вскоре раскаялся в своем поступке. По его же словам, он ценил Ланна больше всех других и хотел вернуть его дружбу.

Став императором, Наполеон осыпал Ланна почестями и наградами. В 1807 году после победы в войне над Пруссией и Россией он вручает маршалу чек на 1 млн франков (сумма по тем временам фантастическая). Но гордый гасконец никак на все эти знаки внимания со стороны императора не реагировал, хотя от наград и не отказывался. Он продолжал сохранять холодную отстраненность, оставаясь равнодушным (или только делая вид) и к титулам, и к наградам, и к деньгам. Есть свидетельства, что Ланн якобы высказал все свои претензии к Наполеону, находясь на смертном одре. Но насколько это достоверно, сказать трудно.

В молодости Ланн придерживался крайне левых убеждений и полностью разделял взгляды якобинцев. Свои республиканские убеждения он сохранил на всю жизнь. Известно его неодобрительное отношение к установлению пожизненного консульства для Наполеона Бонапарта в 1802 году, а затем – и к провозглашению во Франции империи (1804).

Ланн был высоким, стройным, красивой наружности человеком. Голова его была наклонена слегка влево (последствие ранения в шею при осаде Сен-Жан-д’Акр). Характер имел вспыльчивый, но после вспышек гнева быстро отходил. Отличался искренностью, прямотой и дружелюбием. Слава и высокое положение нисколько не вскружили ему голову и не оказали сколько-нибудь заметного влияния на его характер. Простота и непринужденность в общении были присущи ему всегда.

Однажды, будучи в родных краях, Ланн встретил друга детства. Но как раз в этот день его пригласил на торжественный обед глава местной администрации – префект. И маршал Империи, окруженный блестящей свитой адъютантов, прибывает на встречу с местной элитой вместе со своим старым товарищем – простым крестьянином, – представляет его изысканной публике и, к ее ужасу, усаживает его на самое почетное место, рядом с собой. Возразить маршалу против такой фривольности, конечно, никто не посмел… Или другой пример. Возвращаясь в 1809 году из Испании, Ланн остановился на одном постоялом дворе. И вдруг, к великому удивлению своей свиты, увидев хозяина этого двора, маршал бросается к нему с распростертыми объятиями. Адъютанты в полном недоумении, они ничего не могут понять. Но растроганный до глубины души маршал вскоре рассеял все их недоумения. Он пояснил, что этот человек, будучи капитаном, участвовал вместе с ним в Сирийском походе 1799 года и с риском для собственной жизни спас ему, Ланну, жизнь под стенами турецкой крепости Сен-Жан-д’Акр. Он вынес тяжело раненного тогда генерала Ланна из-под огня. Не сделай капитан этого, турки непременно добили бы раненого французского генерала или же он истек бы кровью под палящими лучами аравийского солнца. При этом спаситель будущего маршала Франции сам получил тяжелое ранение и был демобилизован из армии. Впоследствии пути генерала и этого офицера разошлись. Но Ланн не забыл своего спасителя. Через несколько лет он разыскал его и сделал все, что от него зависело, чтобы помочь отставному капитану (помог приобрести земельный участок, построить постоялый двор, закупить все необходимое имущество, выхлопотал пенсию). И вот теперь, спустя столько лет, произошла их встреча. Маршал щедро одарил своего бывшего сослуживца деньгами и устроил роскошный обед, на который пригласил все его семейство, а также всех друзей и родственников хозяина постоялого двора. И такое отношение Ланна к простым людям не было исключением. Он сохранил его со времен своей революционной молодости. Поэтому авторитет Ланна в армии был очень высок, солдаты его буквально боготворили и готовы были идти за ним на самые рискованные предприятия. И еще одна деталь. Несмотря на свою малограмотность, обладавший большим природным умом и выдающимися способностями Ланн очень любил и ценил литературу и искусство. В частности, он был страстным поклонником поэзии Гете. Так, после сражения при Йене (1806) Ланн, несмотря на страшное переутомление, изыскал возможность посетить дом своего любимого поэта.

На острове Св. Елены Наполеон дал своему многолетнему боевому соратнику такую характеристику: «Ланн был храбрости необычайной. Оставаясь совершенно спокойным в огне, он обладал замечательным глазомером, и ни одна случайность, которой можно было бы воспользоваться, он него не ускользала. Военные дарования его были необыкновенны, и как военачальник он был неизмеримо выше Моро или Сульта».

В блистательном созвездии маршалов Первой империи Ланн, безусловно, был звездой первой величины, оставив по себе память как один из наиболее талантливых военачальников Наполеона. Благодарная Франция увековечила имя героя в названии одного из парижских бульваров.

Лефевр Франсуа Жозеф

Французский военный деятель Лефевр (Lefebvre) Франсуа Жозеф (25.10.1755, Руффак, департамент Верхний Рейн, Эльзас – 14.09.1820, Париж), маршал Франции (1804), герцог Данцигский (1807), пэр Франции (1814).

Сын мельника. Не получил никакого образования. Читать и писать его научил старший брат. Оставшись в 17 лет без отца, был взят на воспитание своим дядей – монахом, который стал готовить его к духовному званию. Однако Лефевр не имел к этому никакой склонности и уже через несколько месяцев покинул своего воспитателя, уйдя пешком в Париж, где старший брат помог ему поступить солдатом в один из гвардейских полков (1773).

Военная служба пришлась по душе молодому эльзасцу. Вскоре он зарекомендовал себя отличным солдатом, которого уважали однополчане и ценили командиры. За 15 лет службы в королевской гвардии прошел все ступени для младшего командного состава, на которые только мог претендовать малограмотный человек простого происхождения. К началу Великой французской революции был премьер-сержантом (старший сержант).

21 июля 1789 года, когда враждебно настроенная толпа ворвалась в расположение полка с намерением расправиться с офицерами, Лефевр, проявив завидную находчивость и большое мужество, спас их от неминуемой гибели, хотя сам при этом получил серьезную контузию. Но вскоре гвардейские солдаты сами приняли участие в уличных беспорядках, вследствие чего полк был расформирован. После этого Лефевр с большей частью своей роты перешел на службу в батальон Filles Saint Thomas «Дочерей Св. Фомы», входивший в состав Национальной гвардии Парижа.

1 сентября 1789 года произведен в офицеры (сублейтенант) и принял активное участие в обучении национальных гвардейцев, в большинстве своем не имевших никакой военной подготовки. За свои заслуги в этом деле награжден золотой медалью национального гвардейца (14 сентября 1789 года).

С 1790 года рота, в которой служил Лефевр, охраняла замок Бельвю под Парижем, где проживали две пожилые тетки короля. В феврале 1791 года замок подвергся нападению большой толпы «патриотов», намеривавшихся расправиться с «контрреволюционерами». Лефевр со своими национальными гвардейцами сумел отбить нападение, хотя сам при этом был ранен. На следующий день в замок из Версаля прибыл подполковник Л. Бертье (будущий маршал Франции), имевший поручение разобраться в происшествии. Но в тот же день толпа повторила нападение. Вновь произошла ожесточенная схватка, в ходе которой Лефевр спас жизнь Бертье. С тех пор между ними долгие годы сохранялись добрые отношения. Затем Лефевр сопровождал принцесс – теток короля – в Рим.

В апреле 1791 года Лефевру была поручена охрана короля, возвращавшегося из Сен-Клу в Париж. Недалеко от столицы дорогу королевскому кортежу преградила толпа разъяренных «патриотов». Во время этого инцидента Лефевр снова получил ранение, когда с обнаженной шпагой в руке разгонял толпу, расчищая дорогу для короля. Свою задачу обеспечить безопасность короля и его семьи во время их переезда в Париж он выполнил успешно. В январе 1792 года получил чин капитана и стал командиром роты. В апреле 1792 года начались Революционные войны Франции против 1-й коалиции европейских монархических государств, вознамерившихся силой оружия подавить революцию во Франции и восстановить в ней дореволюционные порядки. Лефевр отправляется на фронт. Батальон, в котором он командовал ротой, входит в состав Центральной армии. Уже в первых боях с интервентами Лефевр проявляет незаурядные военные способности, большое мужество и высокий патриотизм. Однако его боевые заслуги долгое время остаются незамеченными. Видимо, сыграла свою роль молва о нем как о «верном прислужнике тирана» (короля).

Только в сентябре 1793 года он получает чин майора, затем подполковника и назначается командиром батальона, а вскоре в должности генерал-адъютанта возглавляет штаб дивизии. Особенно отличился в сражении при Кайзерслаутерне (29—30 ноября 1793 года), за что был произведен в бригадные генералы (2 декабря 1793 года). Через месяц с небольшим за отличие в боях при Гисберге и Ламбахе, где Лефевр временно командовал 2-й дивизией Мозельской армии, он получает очередное воинское звание – дивизионного генерала (10 января 1794 года). Командующий армией генерал Л. Гош назначает Лефевра командиром 30-тысячного корпуса и поручает ему осаду мощного форта Вобан. Проявив высокую активность и боевое мастерство, Лефевр через две недели овладел этим укреплением.

В кампании 1794 года, находясь со своей дивизией в авангарде Самбро-Мааской армии (генерал Ж. Журдан), Лефевр участвует в сражениях и крупных боях при Динане, Сент-Круа, Арлоне, Маримоне, Нивелле, Флоривале, Фирмане и Альденговене, всюду проявляя выдающуюся храбрость, инициативу и настойчивость при выполнении боевых задач.

Лефевр прославил свое имя в знаменитом сражении при Флерюсе (26 мая 1794 года), где его дивизия сыграла решающую роль в достижении успеха. Вместе с ним там отличился и его начальник штаба полковник Сульт (будущий маршал Франции), под которым в ходе сражения были убиты и ранены 5 лошадей, а также Мортье (тоже будущий маршал Франции) – командир батальона в дивизии Лефевра.

В кампании 1795 года дивизия Лефевра первой переправилась через Рейн у Дюссельдорфа. Сам Лефевр во время переправы через эту крупную водную преграду был ранен, но остался в строю.

Во время похода Журдана в Германию Лефевр участвовал во многих боях и сражениях. Возглавляемые им войска особенно отличились при взятии штурмом Бланкенбергских высот и взятии города Вецларад.

В кампании 1796 года, сражаясь под командованием генерала Ж. Клебера, отличился в сражении при Альтенкирхене (4 июня 1796 года), где командовал центром его корпуса. В этом победоносном для французов сражении дивизия Лефевра взяла в плен 3 тыс. австрийцев, захватила 12 орудий и 4 знамени. Затем, возглавив авангард Самбро-Мааской армии, Лефевр овладел крепостью Кенигсгофен, снова был ранен в сражении при Фридберге (10 июля 1796 года), геройски сражался при Вюрцбурге (3 сентября 1796 года), а затем искусно прикрывал отступление французов к реке Лан. На завершающем этапе этой кампании участвовал в осаде мощной крепости Майнц.

В кампании 1797 года Лефевр командовал правым крылом Самбро-Мааской армии. При переходе через Рейн его войска штурмом взяли укрепленные позиции австрийцев у Бендорфа (18 апреля 1797 года). За этот подвиг он удостоился особой благодарности Директории. Затем успешно действовал при Кальдейхе, Фридберге, Бамберге и Зульцбахе. Развивая успех, войска Лефевра развернули наступление на Франкфурт-на-Майне. Их передовые части уже завязали бои на подступах к этому городу, когда пришло известие о заключении Леобенского перемирия (18 апреля 1797 года). После смерти командующего армией генерала Гоша Лефевр вступил во временное командование Самбро-Мааской армией (сентябрь 1797 года).

После заключения Кампоформийского мира (17 октября 1797 года) и окончания войны с 1-й антифранцузской коалицией, продолжавшейся 5,5 лет, Лефевр, уже отдавший военной службе 25 лет, подал в отставку, но получил отказ. Военный министр лично начертал на поступившем к нему рапорте «гражданина генерала», что «еще не пришло время выпускать из рук оружие».

Весной 1799 года, когда началась новая война, на этот раз со 2-й антифранцузской коалицией, Лефевр возглавил авангард Дунайской армии (генерал Ж. Журдан). Во главе его он успешно сражался при Гольцкирхене, Нейвиде, Зибене и Бахауптене. Доблестно сражался в сражении при Остерахе (21 марта 1799 года), где в очередной раз был ранен.

В сражении при Штокахе (25 марта 1799 года) с 8-тысячным отрядом выдержал мощный натиск 30-тысячного австрийского корпуса. Но в этом несчастливом для французов сражении Лефевр вновь был ранен. Ранение оказалось тяжелым, и храбрый генерал был вынужден покинуть действующую армию, будучи эвакуирован в глубокий тыл.

Оправившись через несколько месяцев от раны, Лефевр прибыл в Париж, где был принят Директорией с большим почетом и назначен командиром 17-й дивизии, составлявшей парижский гарнизон (август 1799 года). На этом посту он сыграл одну из ключевых ролей в государственном перевороте 18 брюмера (9 ноября 1799 года), в результате которого был свергнут режим Директории и к власти во Франции пришел генерал Наполеон Бонапарт. До этого времени пути Лефевра и Бонапарта нигде не пересекались, и старый служака не был лично знаком со знаменитым генералом, имя которого тогда было у всех на устах.

Положение Лефевра накануне переворота было таково, что кандидату в диктаторы, каковым по существу являлся Бонапарт, крайне необходимо было заручиться поддержкой командующего столичным гарнизоном или хотя бы нейтрализовать его. От позиции Лефевра зависело очень многое. Он мог без особого труда подавить любое выступление против существующей власти, и Бонапарт это прекрасно понимал. Поэтому его окружение бросило все силы на то, чтобы привлечь на свою сторону Лефевра. Наконец подход к последнему был найден, и Бонапарт приглашает командующего парижским гарнизоном на обед в свою резиденцию – особняк на улице Победы. Здесь корсиканец в полном блеске проявляет свои дипломатические способности и актерский талант. Наговорив генералу кучу любезностей и, добившись его расположения, Бонапарт сразу же переходит в лобовую атаку. «Итак, Лефевр, вы из тех, кто поддерживает Республику. А хотите ли вы, чтобы она погибла в руках всех этих “адвокатишек”? Я призываю вас присоединиться ко мне, чтобы спасти ее!»

С этими словами он снимает с себя привезенную из Египта драгоценную великолепной работы саблю и протягивает ее Лефевру. «Держите! Эта сабля была со мной в сражении при Пирамидах, и я вручаю ее вам как свидетельство моего уважения и доверия!» При виде такого щедрого подарка не раз смотревший смерти в лицо старый вояка до того растрогался, что на его глазах выступили слезы. Приняв от Бонапарта бесценный подарок, он тут же заверил его, что «перетопит всех этих адвокатишек в Сене».

С переходом Лефевра на сторону Бонапарта успех переворота был обеспечен. Директория оказалась беззащитной перед лицом заговорщиков, и ее судьба была предрешена. На следующий день Лефевр предоставил расквартированные в столице и ее окрестностях войска в полное распоряжение Бонапарта. Резиденция Директории – дворец Тюильри – была окружена войсками, а 6 тыс. солдат, возглавляемых Лефевром, двинулись в Сен-Клу, где проходили заседания республиканского парламента (Совета пятисот и Совета старейшин).

В эти решающие дни Бонапарт целиком полагался на Лефевра, располагавшего реальной военной силой. Когда Бонапарт появился в зале заседаний Совета пятисот (нижняя палата парламента), то был встречен бурей негодования. Отовсюду неслись гневные выкрики типа «Смерть тирану!». Генерала никто не слушал, его голос потонул в невообразимом грохоте, поднятом депутатами. Группа наиболее экзальтированных «представителей народа», вооруженных кинжалами, изрыгая проклятия, бросилась к Бонапарту. Еще несколько мгновений – и кандидат в диктаторы, вне всякого сомнения, разделил бы судьбу Цезаря. Но тут на помощь Бонапарту пришел Лефевр, сопровождавший его с группой солдат охраны. С большим трудом возглавляемые им рослые гренадеры, ощетинившись штыками, вырвали растерянного и обескураженного, находящегося в полубессознательном состоянии, Бонапарта из толпы разъяренных депутатов и почти на руках вынесли его из зала.

Приняв самое активное участие в перевороте 18 брюмера, Лефевр, как и многие другие генералы французской армии, искренне верил, что спасает Республику, спасает власть от погрязших в коррупции, воровстве и разврате продажных политиканов «презренных адвокатишек», которых так ненавидела армия, возрождает идеалы, ради которых и свершалась революция.

С приходом Бонапарта к власти Лефевр сохранил свою должность командующего гарнизоном Парижа. Одновременно он исполнял и ряд других поручений Первого консула Наполеона Бонапарта, в том числе участвовал в усмирении волнений, вспыхнувших в некоторых провинциях Франции.

Заслуги Лефевра на посту командующего парижским гарнизоном были высоко оценены Наполеоном, наградившим генерала почетной саблей, а в апреле 1800 года назначившим его сенатором (членом Сената Лефевр оставался вплоть до падения Империи в 1814 году. Впоследствии Лефевр сменил маршала Келлермана на посту президента Сената).

Став в 1804 году императором, Наполеон осыпал Лефевра почестями и наградами: еще в 1803 году он наградил его вновь учрежденным (19 мая 1802 года) орденом Почетного легиона, в 1804-м – командорским крестом этого ордена и произвел в Почетные маршалы Франции (19 мая 1804 года). Звание Почетного маршала Наполеон учредил дополнительно к основному списку из 14 первых маршалов Империи. Его получили 4 генерала, имевших большие военные заслуги перед Францией в годы Революционных и последовавших за ними войн, имена которых были хорошо известны всей стране. Вторым (после Келлермана) в списке почетных маршалов стоял Лефевр. В феврале 1805 года Наполеон вручил маршалу Лефевру Большой крест ордена Почетного Легиона (высшая награда в наполеоновской Франции).