Текст книги "Военные противники России"

Автор книги: Борис Фролов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 68 страниц)

ПОЛКОВОДЦЫ ВЕЛИКОЙ ФРАНЦУЗСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

В последнюю треть XVIII века Франция вступила как одна из наиболее могущественных и передовых стран Европы. В экономическом развитии она уступала только Англии. Промышленность и торговля играли важнейшую роль в экономическом развитии Франции. Основными торгово-промышленными и финансовыми центрами страны являлись ее столица Париж, насчитывавшая около 600 тысяч жителей, а также такие крупные провинциальные города, как Лион, Марсель, Бордо, Руан, Нант и некоторые другие. Но все же основой ее экономики продолжало оставаться сельское хозяйство, хотя оно было крайне отсталым. Урожайность была довольно низкая, а неурожая и недороды были частым явлением.

Военная мощь Франции казалась весьма внушительной, а ее внешнеполитическое положение – солидным и прочным. Королевская власть по всем внешним признакам сохраняла свой прежний блеск и могущество. Огромный бюрократический аппарат охватывал своими щупальцами все стороны общественной жизни. Главная его функция заключалась в подавлении трудового народа и выколачивании из него налогов и всевозможных поборов. В стране господствовали феодальные отношения. Король обладал ничем не ограниченной самодержавной властью. Его слово являлось законом для всех подданных. Ему принадлежало непререкаемое право окончательного решения всех как внутренних, так и внешнеполитических вопросов в государстве.

Все население Франции делилось на три сословия: первое сословие – духовенство, второе – дворянство и третье – все остальные. При этом «все остальные», т. е. третье сословие, составляло около 99 % всей нации. И тем не менее, несмотря на свое подавляющее численное превосходство над двумя первыми привилегированными сословиями, третье сословие было политически бесправным. Оно несло на себе все тяготы содержания феодально-абсолютистского строя. Старая, дошедшая из глубины веков, формула гласила: «Духовенство служит королю молитвами, дворянство – шпагой, третье сословие – имуществом». Этот ветхозаветный обычай считался непререкаемым, всякая попытка поставить его под сомнение приравнивалась к государственному преступлению и каралась по всей строгости закона.

Дворянство и духовенство вместе взятые составляли ничтожное меньшинство населения Франции. Но эти чуть более четверти миллиона человек образовывали привилегированные сословия, составлявшие господствовавшие классы феодально-абсолютистской Франции. В их руках находились все высшие государственные и церковные посты в королевстве, все командные должности в армии. Они владели большей частью земельных угодий в стране. Эти два привилегированных сословия жили за счет чужого труда, труда нещадно эксплуатируемого ими бесправного народа. Развращенные и изнеженные праздным образом жизни, не знающие особых забот о хлебе насущном, давно утратившие способность к производительному труду, они превратились в паразитическую общественную группу.

Но при этом следует иметь в виду, что дворянство и духовенство не были однородны по своему составу. Среди них тоже было расслоение, и довольно существенное. Так, в первом сословии имелось высшее духовенство – так называемые «князья церкви», входившие в состав господствующей феодальной аристократии. Они принадлежали к этой общественной группе в силу своего происхождения, т. к. почти все являлись представителями знатных и родовитых, большей частью титулованных, дворянских фамилий.

На другом фланге первого сословия находилось низшее духовенство – приходские сельские священники (кюре). По своему общественному положению они были очень далеки от «князей церкви». Эту часть духовенства составляли выходцы из крестьянской и буржуазной среды, т. е. простонародья. Они обладали сравнительно скромным достатком и по своему материальному положению не шли ни в какое сравнение с высшим духовенством.

Второе сословие – дворянство – тоже было далеко неоднородным. Одна, меньшая его часть, принадлежала к высшей прослойке этого сословия, другая, большая, – к мелкопоместному провинциальному дворянству. Разница между аристократами, крупными земельными собственниками, обладателями огромных состояний, роскошных замков, громких титулов, больших связей при королевском дворе, и мелкопоместными дворянами была очень большой. Провинциальное дворянство по своим доходам и образу жизни разительно отличалось от аристократов. В своей основной массе это были люди малообразованные, с весьма ограниченным кругозором. Многие помещики, особенно обедневшие, давно уже утратили облик сеньора в его расхожем понимании. Но при всем своем невежестве и деревенской заскорузлости любой, даже самого скромного достатка, дворянин мнил себя не иначе, как господином «своих» крестьян и, пользуясь феодальными правами, нещадно их эксплуатировал.

В составе второго сословия имелась еще одна, и довольно значительная, группа – чиновное дворянство. Она в значительной мере была представлена выходцами из буржуазии, которые в свое время приобрели дворянство за деньги. Но в ее рядах подвизалось немало представителей и провинциального дворянства. Вот такой довольно пестрый состав в предреволюционной Франции представляло собой второе – дворянское – сословие.

Однако каковы бы ни были различия между разными группами первых двух привилегированных сословий, сколько-нибудь существенных противоречий в их рядах они пока не вызывали. Общее, что объединяло все группы внутри дворянского и духовного сословий, была их классовая корпоративность. Они прекрасно осознавали свое господствующее положение, дающее им право на угнетение основной массы народа. И это заставляло их (за исключением разве что в определенной мере низшего духовенства) держаться сплоченно, невзирая на имевший место внутрисословный антагонизм.

Третье сословие в классовом отношении было еще более неоднородным, чем два первых сословия. В его состав входили: буржуазия, интеллигенция, рабочие, городская беднота и крестьянство. Самой организованной и сплоченной социальной группой в этом сословии являлась буржуазия. Она в своей основной массе была богаче и образованнее не только всех остальных социальных групп, составлявших третье сословие, но и бросала в этом отношении открытый вызов привилегированным сословиям. Рост капиталистических отношений, развитие промышленности и торговли, формирование капиталистического уклада в жизни общества, происходившие, несмотря на все препоны и преграды в недрах феодально-абсолютистского строя, серьезно усилили и укрепили буржуазию. В последние десятилетия XVIII века она стала самым сильным и богатым классом в стране. Ее экономическое могущество продолжало неуклонно нарастать. Во Франции появилось немало буржуа, владевших многомиллионными состояниями. Разорившиеся, промотавшие свои состояния аристократы являлись постоянными клиентами у богатых буржуа на получение займов. Не брезговали прибегать к займам у новоявленных миллионеров и государственная казна, и даже королевский двор. И тем не менее, несмотря на свое экономическое могущество и роль в обществе, буржуазия так же, как и парижские люмпены, была политически бесправна. Любой, даже самый захудалый, дворянин смотрел на буржуа свысока.

Обстановка в стране с каждым годом накалялась. Абсолютистский режим и вся феодальная система уже изжили себя и перестали соответствовать социально-экономическому развитию страны и, более того, превратились в путы, сковывающие развитие производительных сил, препятствующие их росту. Такое положение нередко приводило к социальным взрывам. Народные восстания, вспыхивавшие в разных концах страны, сотрясали Францию на протяжении почти всего XVIII века. Они были грозными раскатами грома, предвещавшими приближение революционной грозы. Мощные подземные толчки нараставшего народного гнева все чаще прорывались наружу. Так, в 1775 году во Франции вспыхнуло крупное крестьянское восстание, вошедшее в историю под названием «мучной войны». Только лишь с большим напряжением сил правительству удалось подавить его. Но крестьянские мятежи продолжались… В то же время буржуазия по мере роста капиталистических отношений и своего усиления становилась все более зрелой и смелой. Еще задолго до первых революционных схваток она повела широкое идеологическое наступление на феодально-абсолютистский режим.

Франсуа Мари Аруэ, известный под именем Вольтера, Жан Жак Руссо, Дени Дидро, Клод Адриан Гельвеций, Поль Анри Гольбах, граф Шарль Луи Монтескье, другие философы-материалисты в своих произведениях критически относились к окружающему их миру, развенчивали и ниспровергали идеи, традиции, верования, мораль французского феодально-абсолютистского общества и выдвигали свою новую идеологию. В сложном спектре ее идейных течений были представлены цвета всех классов и социальных групп – буржуазии, крестьянства, городского плебейства и т. д., – объединяемых общим названием – третьего сословие. При всей своей разноликости, скрытых и явных внутренних противоречиях этот конгломерат различных политических сил должен был, по мнению творцов новой идеологии, выступать единым и сплоченным антифеодальным фронтом, призванным сокрушить твердыни старого мира.

Все творчество передовых мыслителей так называемой Эпохи Просвещения, как ее окрестили историки, было пронизано идеями несовершенства окружающего мира и необходимости его переустройства, стремления к лучшему, более справедливому, соответствующему естественным правам человека строю. Отсюда и рождение идей о «естественных законах» и «естественных правах». Под влиянием трудов выдающихся мыслителей XVIII столетия во Франции, а затем и по всей Европе утвердился настоящий культ Разума. Люди самых разных сословий буквально преклонялись перед Знанием. Они проникались верой в то, что на смену мрачному Средневековью с его абсолютизмом, невежеством и религиозными предрассудками неизбежно должны прийти грядущее царство справедливости и разумное понимание окружающего мира. Читать и цитировать произведения Вольтера, Дидро, Руссо и других гигантов века Просвещения считалось в то время признаком хорошего тона не только в гостиных буржуа, но и в великосветских салонах. Именно тогда появляется и наполняется конкретным содержанием знаменитый лозунг будущей революции «Свобода, Равенство и Братство». Даже простые, не имеющие никакого образования, люди интуитивно понимали значение знаний и из всех сил стремились дать образование своим детям, мечтая, что хотя бы им удастся вырваться из нищеты. Безграничная вера в волю и разум человека вдохновляла людей, дарила им надежду на лучшее будущее.

К концу 80-х годов XVIII века во Франции сложилась революционная ситуация. Страну постиг неурожай. Народ голодал, доведенные до отчаяния крестьяне снова брались за вилы и топоры. А это была внушительная сила: из 26-миллионного населения Франции 23 млн (более 90 %) составляли крестьяне. В торговле и промышленности наступил кризис. К 1789 году государственный долг достиг огромной суммы – 4,5 млрд ливров. У правительства не было денег даже на уплату процентов кредиторам, а от новых заимствований банкиры под разными предлогами воздерживались, не доверяя разорившейся казне. Государство оказалось на пороге полного банкротства. Однако, несмотря на все эти угрожающие симптомы, королевский двор, чтобы удовлетворить свои безграничные потребности, продолжал непомерными расходами бездумно опустошать остатки казны. Огромные суммы тратились на всевозможные развлечения, королевские «дары» своим родственникам и видным сановникам, уплату их долгов. Балы, разного рода празднества и кутежи следовали один за другим. Таким образом, сложившуюся в стране к концу 80-х годов XVIII века обстановку и поведение правящего режима в создавшихся условиях можно охарактеризовать одной короткой фразой – «пир во время чумы».

Чтобы преодолеть острый финансовый кризис, король Людовик XVI по совету своего министра финансов в 1787 году принял решение созвать собрание нотаблей (высшая светская и духовная знать). На него были приглашены и некоторые представители третьего сословия. Естественно, это были не парижские санкюлоты, а люди, не уступающие по богатству сиятельным аристократам, многие из которых являлись их постоянными должниками. Замысел королевского двора состоял в том, чтобы возложить на привилегированные сословия хотя бы часть налогового бремени и тем самым пополнить государственную казну. Однако эта скромная мера вызвала бурное негодование аристократии. Она не пожелала ничем поступиться, даже самым малым, хотя бы ради спасения своего короля. Оплот монархии – дворянство и высшее духовенство – первыми проявили неповиновение королю. Своекорыстные, узкособственнические расчеты не позволили этим «столпам монархии» взглянуть на проблему с точки зрения государственных интересов. В результате такого убогого мышления «цвета нации» она вскоре потеряет все. Социальный взрыв огромной, небывалой еще силы, сметет ее вместе с королем. Пройдет еще немного времени – и из олигархов они превратятся в нищих эмигрантов, а многие из них за свои прегрешения перед народом заплатят и головой.

Оказавшись перед угрозой финансового краха или, как принято теперь говорить, – дефолта, и все нараставшего недовольства народа, нередко приводящего к крупным волнениям, король распускает собрание нотаблей и в 1788 году соглашается на созыв Генеральных штатов (собрание всех трех сословий), не собиравшихся во Франции уже 174 года. На них возлагается задача найти выход из создавшегося положения. Созыв их был намечен на май 1789 года. Не рассчитывая более на поддержку первых двух сословий, король согласился дать третьему сословию двойное представительство в Генеральных штатах. Однако такой весьма важный вопрос – как проводить в Генеральных штатах голосование: посословно или по количеству голосов – остался открытым.

Обстановка в стране продолжала ухудшаться. В конце 1788 – начале 1789 годов в ряде провинций Франции вновь начались крестьянские волнения. К весне 1789 года они приняли угрожающие размеры. Одновременно крупные волнения начались и во многих городах. Народ требовал хлеба и установления дешевых цен на продовольствие. В апреле взбунтовались рабочие Парижа. Их бунт был подавлен войсками. Таким образом, к моменту созыва Генеральных штатов вся страна была охвачена революционным брожением. Выборы в Генеральные штаты прошли в обстановке крайнего общественного возбуждения. Депутаты получили бесчисленное множество наказов избирателей, требовавших проведения в стране широких политических реформ. Буревестники-одиночки, возвещавшие за много лет до революции ее приближение, оказались правы. Теперь революционная гроза неотвратимо надвигалась.

Генеральные штаты открылись 5 мая 1789 года в одном из версальских дворцов. Разодетые в пышные одеяния, сверкающие золотом и бриллиантами, депутаты от дворянства и духовенства разместились в передней части парадного зала, по обе стороны от места короля, которое находилось в головной части зала. Депутаты от третьего сословия, одетые в скромные темные костюмы, заняли его заднюю часть. Речь Людовика XVI, встреченная единодушным приветствием, не оправдала возлагавшихся на нее надежд. Он ничего не сказал о назревших реформах и, более того, выразил свое неодобрение «неумеренному желанию нововведений». Такое же чувство разочарования у депутатов третьего сословия оставил и доклад генерального директора (министра) финансов Ж. Неккера, назначенного королем на этот пост в августе 1788 года. Сам выходец из третьего сословия, знаменитый банкир и один из богатейших людей Франции, Неккер пользовался большой популярностью в буржуазных кругах. Но, как бы там ни было, Генеральные штаты, торжественно открытые королем, приступили к работе. Однако уже на следующий день после их открытия в Генеральных штатах развернулась ожесточенная борьба между депутатами от третьего сословия и представителями от привилегированных сословий по вопросу о порядке голосования. Депутаты первых двух сословий, естественно, выступили за голосование по сословиям, ибо такой порядок голосования давал им двойное превосходство над представителями третьего сословия, но натолкнулись на упорное сопротивление своих оппонентов. Последние были не согласны с тем, что, представляя огромное большинство нации, они превращались попросту в одну треть Генеральных штатов, не способную как-либо повлиять на их работу. На это сразу же указал в своем выступлении граф О. Мирабо – депутат от третьего сословия. Все депутаты от этого сословия единодушно поддержали его. Работа Генеральных штатов, едва начавшись, зашла в тупик. Начались долгие переговоры, завершившиеся безрезультатно. В то время как небольшая часть дворянства и низшее духовенство готовы были пойти на определенные уступки третьему сословию, большая часть дворянства и высшее духовенство не желали отказываться от своих старых прав и привилегий. Заседания третьего сословия проходили при мощной поддержке парижан, прибывающих в Версаль огромными толпами и шумно выражавших свои симпатии избранникам народа. Противостояние в Генеральных штатах закончилось тем, что 17 июня третье сословие в одностороннем порядке провозгласило себя Национальным Собранием, которое объявлялось высшим представительным и законодательным органом всего французского народа. Этот смелый и решительный акт явился для правящего режима словно ударом грома среди ясного неба. Страна застыла в напряженном ожидании. Низшее духовенство поспешило присоединиться к новому представительному органу. Встревоженные власти также поспешили принять меры противодействия. Когда утром 20 июня члены Национального Собрания, как обычно, пришли во дворец, где проходили их заседания, то увидели запертые двери и вооруженную охрану. Поддерживаемые народом, они вскоре нашли новое помещение, где и продолжили свои заседания. Это был достаточно просторный пустующий зал, в котором придворные обычно развлекались игрой в мяч. В тот день члены самопровозглашенного Национального Собрания дали клятву не расходиться, несмотря ни на что, пока не будет выработана и принята конституция. Через три дня после этого (23 июня) король Людовик XVI на срочно созванном заседании трех сословий объявил Национальное собрание нелегитимным, а все его постановления незаконными и призвал Генеральные штаты возобновить работу, сохраняя прежнюю сословную обособленность. Но Национальное Собрание (председатель ученый-астроном Бальи) отказалось подчиниться воле короля и решило продолжить свои заседания. Когда посланец короля маркиз де Брезе явился в зал заседаний Национального Собрания и потребовал от депутатов повиноваться воле монарха, а также очистить зал, его встретил шквал возмущения. Наконец, когда невообразимый шум немного стих, с гневной и взволнованной речью к королевскому посланцу обратился Мирабо: «Пойдите и скажите вашему господину, что мы здесь находимся по воле народа и оставим наши места только уступая силе штыков!» На силовые действия в этой крайне напряженной обстановке король не решился. Так Национальное Собрание одержало свою первую крупную победу над правящим режимом. Результаты ее не замедлили сказаться. Уже на следующий день (24 июня) большая часть первого сословия присоединилась к Национальному собранию. В последующие дни к нему примкнули и остальные депутаты от духовенства, а также часть дворян. Король был вынужден пойти на попятную и санкционировал легитимность Национального Собрания, созданного вопреки его воле.

Несмотря на лавирования королевского двора, события продолжали развиваться с невероятной быстротой. 9 июля Национальное Собрание провозглашает себя Учредительным Собранием. Этим названием подчеркивалась его решимость установить новый общественно-политический строй и выработать его конституционные основы.

Все эти летние дни 1789 года драматического противостояния депутатов третьего сословия с королевской властью Франция жила в напряженном ожидании. Население Парижа и многих других городов страны находилось в непрерывном и тревожном возбуждении. В столице на площадях и бульварах возникали импровизированные митинги. Никому неведомые ораторы произносили вдохновенные речи о свободе, о скорых переменах в стране, вслух читали газеты и листовки, издаваемые в больших количествах неизвестно кем (средства на это у буржуазии имелись неограниченные), приносили последние новости из Версаля. Войска парижского гарнизона постепенно заражались этими настроениями. Нередко на улицах можно было наблюдать сцены братания солдат с горожанами. Примерно то же происходило и в других городах Франции. Королевский двор с тревогой и раздражением следил за развитием событий… и ничего не мог поделать, чтобы изменить их ход в свою пользу. Правда, ненадежные части столичного гарнизона срочно заменялись новыми, верными королю. Парижане и депутаты с тревогой следили за этими действиями властей.

12 июля по Парижу распространилась весть, что накануне король отправил в отставку Неккера и приказал ему покинуть пределы Франции <sup>[59]59
  Неккер был уволен со своего поста 11 июля. Королевский двор заподозрил его в связях с депутатами третьего сословия.


[Закрыть]</sup> . С утра 13 июля над Парижем загудел набат. Парижане, вооружившись чем попало, включая палки и камни, устремились на улицы. Против них были брошены войска. Но они под натиском восставшего народа были вынуждены начать отступление, оставляя квартал за кварталом; часть солдат перешла на сторону народа. Вооруженное восстание ширилось и росло. К вечеру большая часть столицы была уже в руках восставших горожан. На военных складах, в восьми оружейных магазинах и Доме инвалидов они захватили несколько десятков тысяч ружей. В тот же день в Париже создается Постоянный комитет, взявший в свои руки руководство восстанием. Позднее он был преобразован в городскую Коммуну. Постоянный комитет стал новым органом городского муниципалитета. Одним из первых его решений стало постановление о создании гражданской гвардии – вооруженной силы революции, призванной защищать революционные завоевания народа.

Однако исход вооруженной борьбы в столице был еще далеко не решен. Судьба стихийного восстания парижан могла сложиться в зависимости от обстоятельств по-разному. Самым важным для восставших было не упустить инициативу, не дать противнику опомниться. Всякое промедление для них могло стать роковым. Восемь башен Бастилии, этого мрачного и ненавистного народу символа абсолютизма, продолжали грозно возвышаться над восставшим Парижем. Жерла ее пушек были повернуты в сторону Сент-Антуанского предместья (район парижских ремесленников и рабочих, составлявших основную боевую силу восставших). Два широких и глубоких рва преграждали подступы к крепости, защищаемой сильным гарнизоном. Подъемные мосты через рвы были подняты. Словом, Бастилия казалась несокрушимой твердыней, способной противостоять любому натиску, откуда бы он ни исходил. Кто первый бросил призыв идти на Бастилию, неизвестно. История для нас таких деталей не сохранила. Вероятнее всего, здесь сработал революционный инстинкт народных масс, когда действия и поступки отдельных предводителей растворяются в общем порыве. Однако известно, что непосредственным толчком к штурму Бастилии послужил такой факт. В толпе вооруженных парижан заметили, что к Бастилии проехал отряд королевских драгун. Народ бросился к крепости. Но штурм последовал не сразу. Постоянный комитет попытался достигнуть мирного соглашения с комендантом крепости генералом де Лоне и направил к нему парламентеров. Но переговоры ни к чему не привели. Исполненный революционного энтузиазма и веры в свои силы народ устремился на штурм королевской крепости. Грянул залп крепостных орудий, который буквально смел первые ряды атакующих. Но остановить людскую лавину королевские пушки не смогли. Преодолев рвы, отряды восставших парижан оказались в неуязвимом для пушек пространстве. Вскоре под ударами топоров, таранов и взрывных устройств затрещали, а затем рухнули крепостные ворота – и вооруженный народ ворвался в крепость. Сопротивление ее защитников было быстро сломлено, комендант убит, а остатки гарнизона сдались. Бастилия пала. Это произошло 14 июля 1789 года. Вечером и всю ночь на площадях и бульварах расцвеченного иллюминацией Парижа народ праздновал свою победу. Это было началом Великой Французской революции. Взятие Бастилии означало ее первую победу. Эта победа была одержана так быстро и относительно легко главным образом потому, что французский народ оказался единым и сплоченным в своей революционной решимости. Славный день 14 июля остается и поныне национальным праздником французского народа.

Весть о восстании в Париже и падении Бастилии громким эхом отдалась не только по всей Франции, но и в Европе. В ночь на 17 июля из Франции бежали брат короля граф д’Артуа и некоторые видные сановники. Они первыми поняли и признали поражение монархии и крушение контрреволюционных планов расправы с «возмутителями спокойствия», прежде всего с Учредительным Собранием. За ними последовала высшая аристократия. Это стало началом контрреволюционной эмиграции и национальной измены. Признал свое поражение и король. Он возвратил к власти Неккера и 17 июля вместе с депутацией бывшего Национального Собрания приехал в Париж, формально признав победу народа. Тем временем революция, победившая в Париже, могучим валом раскатилась по всей стране. В больших и малых городах Франции при первых известиях о падении Бастилии народ выходил на улицы. Старые власти смещались и заменялись новыми выборными органами городского самоуправления – муниципалитетами. В своем большинстве они образовывались из представителей буржуазии. В некоторых городах смена власти сопровождалась стихийными народными волнениями, в ходе которых народ крушил местные «бастилии». Разрушались тюрьмы, ратуши и другие особо ненавистные горожанам объекты. Во многих местах происходили самосуды над наиболее ненавистными королевскими чиновниками, в том числе и в Париже. Снова поднималось крестьянство. Кое-где запылали помещичьи усадьбы. Крестьяне повсеместно прекращали выплату различных феодальных поборов, сжигали документы о «правах» дворянства, долговые книги, отказывались нести разного рода повинности и т. п.

Однако после одержанных Революцией первых побед их результатами воспользовалось далеко не все третье сословие и даже не вся буржуазия. Власть и политическое руководство в стране фактически перешли в руки крупной буржуазии – богатых собственников, банкиров и объединившегося с ними обуржуазившегося либерального дворянства. Поскольку крестьянство по своей социальной природе было неспособно в тех условиях к самостоятельной и организованной борьбе, а тем более к руководящей роли в революционном процессе, а рабочий класс был настолько еще незрел и слаб, что неспособен был даже отстаивать собственные интересы, то руководящую роль в третьем сословии, поднявшемся на борьбу с феодально-абсолютистским режимом, стала играть буржуазия, преимущественно крупная. Для упрочнения своего положения она в кратчайшие сроки создала вооруженную силу – Национальную гвардию, укомплектованную в основном буржуазными элементами. Основная ее задача состояла в защите буржуазной власти и собственности. Первым командующим Национальной гвардией стал маркиз М. де Лафайет.

Какова же была основная причина Великой французской революции? Изживший себя феодально-абсолютистский строй препятствовал дальнейшему развитию капиталистических отношений в стране, которые уже выросли в недрах феодализма до более или менее зрелых форм капиталистического уклада. Поэтому классовые интересы третьего сословия, и прежде всего его ведущей силы – буржуазии, вступили в острые противоречия с господствовавшим в стране феодально-абсолютистским строем и поддерживавшими его силами. Несмотря на различие интересов классов и классовых групп, входивших в состав третьего сословия, все они, хотя и по разным причинам, страдали от властвовавшего в стране режима и были заинтересованы в его смене. В противоречиях между народившимся и стремительно развивавшимся новыми классом – буржуазией и господствовавшими в стране феодальными отношениями – заключалась коренная причина, предопределившая неизбежность революции. К концу XVIII века это основное противоречие достигло крайней степени напряженности, обострившееся кризисными явлениями в государстве, сыгравшими роль ближайших причин, приведших к революционному взрыву огромной силы.

Революция во Франции произвела большое впечатление на Европу. Буржуазия европейских стран встретила ее с величайшим сочувствием, переходящим в восторг. Но чем больше симпатий вызывала она у передовой (по тем временам) европейской общественности, тем враждебнее становилось отношение к ней европейских монархий. Они чувствовали в ней непосредственную угрозу для себя. К 1790—1791 годам феодально-абсолютистские государства Европы утвердились в мысли о необходимости военной интервенции против революционной Франции, чтобы силой оружия покончить с «французской заразой», задушить революцию в этой стране и не дать ей распространиться на сопредельные территории. 27 августа 1791 года в замке Пильниц (Саксония) австрийский император Леопольд II и прусский король Фридрих-Вильгельм II подписали декларацию о совместных действиях с целью оказания помощи французскому монарху. Пильницкая декларация означала фактически создание первой коалиции феодально-абсолютистских монархий Европы против революционной Франции. Густые черные тучи все явственнее начали обволакивать горизонт Франции. Враги готовились нанести комбинированный удар: главный извне силами европейских армий и вспомогательный – силами внутренней контрреволюции. Предпосылки для удара по революции изнутри уже обозначились. После июльского (17 июля 1791 года) расстрела парижан на Марсовом поле войсками Национальной гвардии в стране начали явственно проявляться признаки реакции. Вожди французской демократии (Дантон, Марат и др.) подверглись преследованиям и вынуждены были скрываться. Народ волновался. Он не хотел мириться с новой формой диктатуры, установленной крупной буржуазией, готовой пойти на соглашение с королевским двором. 3 сентября 1791 года была принята первая в истории Франции конституция. 13 сентября ее, скрепя сердце, подписал король. Выполнившее свою миссию Учредительное собрание было распущено (1 октября 1791 года). На смену ему пришло Законодательное собрание. Этот новый законодательный орган находился под полным контролем властей, был слабым и не пользовался доверием в народе. К тому же он ничего не предпринимал, чтобы найти выход их того положения, в котором оказалась страна. Тем временем жирондисты (партия торгово-промышленного капитала и земельных собственников) развернули активную деятельность по пропаганде войны, чтобы нанести упреждающий удар по готовящей против Франции интервенцию европейской реакции и одновременно пресечь провокации поддерживающей ее внутренней контрреволюции. При этом будущая война подавалась французскому народу как революционная. Надо сказать, призыв жирондистов встретил довольно широкий отклик в народных массах. В действительности же жирондисты, декларируя на словах заботу о спасении нации и революции, на самом деле преследовали вполне определенные цели – отвлечь народные массы от острейших внутренних проблем и установить свое политическое господство в стране. Король Людовик XVIII был солидарен с жирондистами. Он и его советники считали, что победоносная война только укрепит монархию и позволит затем покончить с революцией. Если же французская армия потерпит поражение, то опять же революция будет задушена интервентами. Так что король в любом случае оказывался в выигрыше. В марте 1892 года он сформировал правительство из жирондистов. Пост министра иностранных дел в нем занял ловкий и беспринципный авантюрист генерал Ш. Дюмурье, один из самых рьяных сторонников войны. 20 апреля 1792 года жирондистское правительство объявило войну Австрии, ставшей к этому времени центром готовившейся иностранной военной интервенции против Франции. Французский народ принял декрет о войне против Австрии с восторгом и воодушевлением, ибо в сознании французских патриотов любовь к родине была неотделима от преданности делу революции. Начался период Революционных войн Франции против монархической Европы, в ходе которых сформировался особый тип полководцев французской революционной армии. Они были сыновьями своего времени и запечатлели в своем облике наиболее типичные черты своей эпохи.