Текст книги "Собственность и государство"
Автор книги: Борис Чичерин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 51 (всего у книги 67 страниц)
На практике необходимость государственного контроля в железнодорожном деле в настоящее время выяснилась вполне. Нередко даже она выставляется как доказательство против частной предприимчивости. Если этот довод обращается против тех, которые хотят ограничить деятельность государства охранением права, то без сомнения он имеет полную силу. Но если им думают оправдать стремление расширить государственную деятельность в ущерб частной предприимчивости, то он бьет мимо. Железнодорожное дело служит доказательством не в пользу, а против государства как промышленного деятеля. По существу своему оно должно находиться в руках государства: оно составляет монополию; железные дороги состоят в общем пользовании и могут строиться только с помощью принудительного отчуждения земель. Государство дает концессию, обыкновенно на известное число лет, в виде временного владения, после чего дорога возвращается ему как настоящему собственнику. С другой стороны, частная предприимчивость находится здесь в самых невыгодных условиях. Она может действовать только через посредство обширных акционерных обществ, которых недостатки слишком известны. Конкуренция здесь устранена, а с нею вместе устраняется сильнейшее побуждение к хозяйственному ведению дела и к соблюдению интересов публики. Наконец, все дело движется в раз навсегда установленных рамках и под постоянным контролем власти, а нередко и при непосредственном ее вмешательстве. И несмотря на все это частные компании, в общем итоге, все-таки ведут свои дела лучше, нежели государство, когда оно берет предприятие в свои руки. Так например, в Бельгии расходы на казенных дорогах составляют 67% общей прибыли, на частных – только 56%; в Германии они составляют на первых 63%, на вторых – 53, в Австро-Венгрии на первых – 69, на вторых – 63, в Швейцарии на первых – 70, на вторых – 60. В докладе, представленном Бельгийским палатам, это явление объясняется тем, что казенные дороги управляются и контролируются административным путем, а не коммерческим, а это неизбежно ведет к столкновениям и к потере денег[326]326
Эти цифры заимствованы у П. Леруа-Болье; см.: Journal des Debats, 3 июня 1880 г.
[Закрыть].
Из этого не следует однако, что государство непременно должно отдавать железные дороги в частные руки. Иногда оно принуждено бывает оставлять их в своем управлении. Многое зависит от состоятельности частных компаний. Могут быть условия, при которых последним даже выгодно вести дело как можно хуже, с тем чтобы получить побольше казенных пособий. Мы это видим на своих глазах. Но в нормальном порядке отдача железных дорог в руки частных компаний под строгим контролем государства все-таки должно быть правилом, а собственное ведение дела исключением.
Обратное отношение представляется там, где дело не имеет коммерческого характера. Как скоро промышленная выгода отходит на задний план и главным началом является общественный интерес, так естественно отдать дело в руки высшего представителя этого интереса – государства. Но здесь возникает вопрос иного рода, именно: насколько государство может допустить конкуренцию частных лиц с учреждениями, находящимися в его ведении?
Поводы к устранению частной конкуренции могут быть разные. Есть предметы, где она устраняется по самому существу дела. Такова, например, монетная система. Государство должно иметь исключительное право чеканки; это составляет необходимое условие правильного оборота.
В других случаях по существу дела могла бы быть допущена конкуренция, но государство устраняет ее по финансовым соображениям. Взявши на себя удовлетворение известной общественной потребности, оно естественно желает, чтобы дело по возможности окупалось, а не падало бременем на плательщиков податей. Между тем, если бы оно допустило частную конкуренцию, то от него ушли бы именно выгоднейшие части дела, а невыгодные остались бы у него на руках. При своей многосложной администрации и неизбежных сопровождающих ее формальностях государство не в состоянии конкурировать с частными лицами, иначе как отказавшись от всякого барыша; но тогда бремя падет на плательщиков. Поэтому без стеснения частной предприимчивости иногда нельзя обойтись. Все, что можно сказать, это то, что следует избегать этой крайности везде, где это можно сделать без ущерба общественным интересам. Слишком стеснительные меры во всяком случае неуместны.
Наконец, частная конкуренция может быть устранена и по соображениям нематериального свойства. Этот вопрос имеет существенную важность для народного просвещения. Должно ли и в какой мере должно государство допускать существование частных учебных заведений рядом с своими?
Некоторые хотят отнять у государства всякое право вмешиваться в учебное дело, утверждая, что эта потребность вполне может быть удовлетворена частными усилиями. Вильгельм Гумбольдт, за которым следует Лабулэ, упрекает общественное воспитание в том, что оно налагает на молодое поколение печать однообразия и втесняет человека в узкие гражданские рамки, чем самым искажается высшая цель развития. Но если правильное воспитание юношества составляет общественную потребность, если эта потребность удовлетворяется главным образом заведениями, открытыми для всех, если, наконец, народное просвещение должно составлять общую систему, то нет сомнения, что оно должно находиться в руках государства. Это тем необходимее, что самое существование политического тела зависит от общего духа граждан, а этот дух всего более создается и поддерживается общественным воспитанием. Цель последнего состоит не в одном развитии духовного многообразия, а еще более в сведении многообразия к единству, необходимому для общественной жизни.
Нельзя однако не согласиться с тем, что при подобной системе на учащееся юношество может быть наложена печать казенного формализма. В общественных заведениях, особенно низших и средних, где по самому возрасту воспитанников допускается менее свободы, это даже в некоторой степени неизбежно. Поэтому весьма полезно рядом с казенными заведениями допускать и частные, облеченные равными правами. Этого требует и самый интерес воспитанников, ибо в частных заведениях возможно более внимательная заботливость о каждом отдельном лице, нежели в общественных заведениях, где неизбежно господствуют общие приемы и однообразные отношения.
Вопрос становится затруднительнее, когда дело идет о заведениях высшего разряда. Высшие школы и университеты не могут учреждаться и содержаться средствами отдельных лиц. Обыкновенно с этою целью составляются постоянные общества; главную же роль играет тут церковь. Частным лицам при хорошем устройстве государственных школ и при надлежащей свободе преподавания нет никакого интереса конкурировать с последними; для церкви же в высшей степени важно иметь влияние на воспитание юношества, особенно там, где светское преподавание идет вразрез с церковными стремлениями. Известно, что по этому поводу во Франции в течение последних пятидесяти лет шла постоянная борьба между католическим духовенством и Университетом. Духовенство и его сторонники, ссылаясь на свободу преподавания, требовали для себя права учреждать особые школы, рядом с государственными. В 1850 г. это стремление осуществилось относительно средних школ, в 1873 г. относительно высших. В Бельгии уже прежде основаны были два свободных университета, католический и либеральный.
Противники этой системы указывают на то, что при таком устройстве высшее преподавание получает крайне одностороннее направление; граждане воспитываются в исключительном духе партий, в ущерб общественному единению. Этому доводу невозможно отказать в значительной вескости. Воспитание в духе партий нельзя признать желательным. Нормальный порядок состоит в том, что образованное юношество стекается в высшие учебные заведения и получает в них воспитание однородное, что не исключает различия направлений в среде преподавателей и учащихся. Дело государства – предоставить преподаванию достаточно широкую свободу, для того чтобы различные взгляды, совместные с общественным порядком, находили в нем своих представителей. Из борьбы мнений вытекает крепкий общий дух, который юноши выносят с собою из школы и переносят в жизнь. Но, с другой стороны, нельзя не признать, что когда раздвоение существует в жизни, трудно помешать ему проявиться и в школе. Свободное государство не может отказать церкви в праве действовать путем свободы на воспитание. При таких условиях допущение конкурирующих школ составляет зло неизбежное, которое имеет однако и свою хорошую сторону, ибо конкуренция заставляет самое государство заботиться о поднятии своих школ, которые при монополии легко могут погрузиться в рутину. И тут надобно сказать, что это вопрос не права, а политики. Право государства не только учреждать высшие учебные заведения, но и не допускать конкуренции в видах общественной пользы, едва ли может быть оспорено. Но не всегда полезно пользоваться своим правом. В свободном обществе исключение свободы может быть оправдано лишь в крайних случаях.
На основании всего сказанного мы можем, наконец, решить вопрос, поставленный в предыдущей книге: каково нормальное отношение государства к промышленности вообще и к интересам рабочего класса в особенности?
Известно, что в прежние времена регламентация промышленности доходила в европейских государствах до крайних размеров. Такой способ действия оправдывался тем, что при цеховом устройстве промышленность составляла привилегию. Раздавая или поддерживая привилегии, государство естественно должно было заботиться о том, чтобы потребности публики удовлетворялись как следует, иначе эта система обратилась бы в орудие вымогательства. Кроме того в правительственной регламентации видели и способ воспитания промышленности. Такова была точка зрения меркантильной системы. Но с водворением промышленной свободы все это миновало. Теперь государство не вмешивается уже в производство. Тем не менее оно сохраняет возможность сильнейшим образом действовать на промышленность теми средствами, которые находятся у него в руках и которых нельзя у него оспаривать. Эти средства суть пути сообщения и международные сношения.
Мы видели уже, что пути сообщения по существу своему должны состоять в управлении или под ближайшим контролем государства. Между тем от них в значительной степени зависит промышленное развитие страны. Производство обусловливается сбытом. Проведение железной дороги поднимает производительность тех местностей, через которые она проходит, направлением ее определяется движение торговли, от высоты тарифов зависит возможность конкуренции. Все это находится в руках государства, которое ввиду поднятия промышленности в будущем нередко налагает на себя даже весьма значительные жертвы в настоящем. Таково значение гарантий, которые даются железнодорожным предприятиям. И тут однако государство не может поступать произвольно, под опасением напрасной потери сил и средств. Оно должно следить за естественным развитием промышленных сил. Его задача – содействовать и предусматривать. Если же оно хочет дать искусственное направление промышленности и торговле, оно вместо пользы принесет стране только вред. Те местности или отрасли, которым следовало содействовать, заглохнут, а вызванные к искусственной жизни не будут процветать. Можно проводить сколько угодно железных дорог и по каким угодно местностям, они не будут приносить дохода и лягут тяжелым бременем на финансы. За примерами ходить не далеко.
То же самое следует сказать и о международных сношениях. И здесь государство имеет в руках могущественный рычаг для действия на промышленные силы. Повышением или понижением таможенных пошлин оно может устранить иностранное соперничество или допустить его в каких угодно размерах; посредством торговых договоров и приобретением колоний оно может открыть туземной промышленности новые пути. Право его оказать покровительство последней едва ли может быть оспорено. Если ограничение внутреннего соперничества представляется несправедливым, как относительно потребителя, которого заставляют покупать дороже, так и относительно устраняемого производителя, которому мешают заниматься тем, чем он хочет, если тут подобное ограничение не может оправдываться даже и общественною пользою, ибо государству все равно, тот или другой из его граждан получает выгоду, то часть по крайней мере этих возражений падает, когда дело идет об иностранном соперничестве. Государство обязано соблюдать выгоды только своих, а не чужеземных производителей и потребителей. Здесь точка зрения национальных интересов вполне приложима, и у государства нельзя отнять право ею руководствоваться. Вопрос состоит лишь в том, насколько она в действительности может оказаться полезною?
Известно, что начало свободы торговли до сих пор одно из самых спорных в экономической науке. Пределы настоящего труда не позволяют нам обсуждать его подробно. Но говоря о деятельности государства в промышленной области, мы не можем не сказать о нем несколько слов.
Защитники свободы торговли несомненно правы, когда они утверждают, что покровительственные пошлины падают тяжелым налогом на потребителя, который составляет все-таки цель всякой промышленной деятельности. Потребитель принужден покупать по дорогой цене нередко даже худшие туземные произведения, тогда как он мог бы купить дешево лучшие иностранные. От этого, без сомнения, выигрывает туземный производитель, в пользу которого установляется известная монополия, но он выигрывает на счет другого, и притом нередко далеко не соразмерно с потерею. Если, например, я могу купить иностранное изделие за 5 рублей, а для того чтобы туземный производитель мог получить 1 рубль барыша, я принужден платить 10, то очевидно, что прибыль будет равняться рублю и потеря пяти. Все это математически верно, а потому всякое ограничение свободы торговли, дающее одним возможность приобретать на счет других, должно рассматриваться как юридическое и экономическое зло.
С другой стороны, столь же несомненно, что всякая вновь зарождающаяся или не достигшая еще надлежащего развития промышленность нуждается в покровительстве. Иначе она не в состоянии выдержать соперничество и должна погибнуть. А так как развитие промышленных сил составляет существенный интерес страны, и этот интерес отражается на благосостоянии всей массы народа, то в этих видах позволительно принести некоторые жертвы. Но именно тут, где жертвы состоят в налогах, взимаемых с одних в пользу других, надобно быть весьма осторожным. Искусственно развиваемая отрасль, для которой нет надлежащих местных условий, составляет чистую потерю для всех, следовательно ведет к общему обеднению. Точно так же и покровительство отрасли, способной стоять на собственных ногах, не только составляет несправедливое отягощение потребителей, но дает искусственное направление промышленным силам, которые естественно стремятся туда, где им представляется более выгоды. Вообще, следует сказать, что свобода торговли составляет идеал промышленного быта, и чем выше стоит производство, тем более оно должно приближаться к этому идеалу. От усмотрения правительства зависит определить в каждом данном случае, насколько существующие условия дозволяют идти в этом направлении.
Кроме указанных средств в руках государства есть и другие орудия, которые могут иметь значительное влияние на промышленное развитие страны. Такова монетная система. От правильности ее зависит верность и устойчивость торговых оборотов. Но здесь вся задача правительства заключается в установлении правильной системы. Всякое от нее уклонение есть зло, которое вредным образом действует на промышленность и которое может быть оправдано только силою обстоятельств. Там, где это уклонение совершилось, главная забота правительства должна состоять в том, чтобы возвратиться по возможности к нормальному пути. Это относится в особенности к заменяющим монету бумажным деньгам, которые доставляют государству весьма легкое средство поддержать свои финансы, но зато падают вдвойне тяжелым бременем на промышленность и на торговлю. Мы возвратимся к этому подробнее в следующей главе.
Не станем говорить об обеспеченности собственности и о юридической верности сделок. Все это начала, которые имеют значение сами по себе и которые только косвенно влияют на промышленность. Во всяком случае, существенная их важность для народного хозяйства не подлежит сомнению.
Что касается до рабочего вопроса, то в этом отношении в настоящее время всего более взывают к помощи государства, но именно здесь оно всего менее может удовлетворить желаниям, особенно в том виде, в каком они формулируются. Выше было доказано, что положение рабочего класса зависит главным образом от отношения капитала к народонаселению. Между тем ни увеличение капитала, ни прирост народонаселения не находятся в руках государства. Над экономическими законами оно не властно. По существу своему оно не призвано быть всеобщим опекуном и благодетелем. Мы видели, что не его дело доставлять людям работу и наделять граждан собственностью. В свободном обществе благосостояние каждого класса зависит от собственной его деятельности. Государство может только оказать содействие и помощь в пределах принадлежащего ему ведомства. Таким образом, разрешить рабочий вопрос оно не в силах: оно может только частными мерами способствовать его разрешению, и в этом отношении, хотя деятельность его по необходимости ограничена, однако она не маловажна.
Прежде всего здесь представляется вопрос об отношении рабочих к хозяевам. Общим правилом должно быть, что государство в частные сделки не вмешивается. Это область гражданских, а не государственных отношений. Частная деятельность определяется частными соглашениями. Однако есть лица, которые сами за себя стоять не могут. Таковы малолетние. Мы видели, что и в семейной жизни государство является их защитником и опекуном. То же самое имеет место и здесь. Отсюда законы, ограничивающие работу детей на фабриках относительно возраста, числа рабочих часов и рода работ. Со стороны государства нередко учреждается и особое наблюдение за исполнением установленных правил. Нет сомнения, что эти законы оказали значительное благодеяние человечеству.
К тому же разряду новейшие законодательства относят и женщин. И им оказывается особая защита ограничением числа рабочих часов и воспрещением работ особенно трудных, например в рудниках. Хотя женщина как взрослая может располагать собою, однако во внимание к слабости пола законодательства не сочли возможным приравнять ее'к мужчинам. И в семейной области, и в политической она пользуется меньшими правами, а потому ей следует оказать большую защиту. Нельзя не сказать однако, что в этом проявляется своего рода опека, которая идет наперекор современным требованиям равноправности женщин.
В совершенно иное отношение государство становится к взрослым мужчинам. Здесь оно обыкновенно берет на себя только ту защиту, которая дается общими юридическими нормами. В пределах же установленных норм каждый должен сам стоять за свои интересы. Положение мужчины может быть весьма тяжелое; он нередко бывает принужден согласиться на невыгодные для него условия. Но государство не поставлено над ним опекуном и не призвано заботиться о его судьбе. Свобода имеет свою оборотную сторону, с которою надобно мириться.
Некоторые законодательства сочли однако возможным и тут положить известные ограничения. Во Франции в 1848 г. под влиянием социалистических требований работа на фабриках и для взрослых мужчин была ограничена 12 часами. В позднейшее время Швейцария последовала тому же примеру: высшим пределом работы на фабриках положено было 11 часов.
Этих постановлений нельзя одобрить. В пользу их говорят, что ограничение числа рабочих часов по необходимости должно быть общею мерою. Частные сделки тут бессильны, ибо при конкуренции производителей одни не могут отставать от других. Но дело в том, что законодательная норма, для того чтобы обнять все случаи и не стеснить жизни, должна ограничиться установлением наивысшего предела, а наивысший предел всегда служит только для исключительных случаев. Поэтому на практике законный размер рабочих часов лишен всякого значения. Так например, во Франции число рабочих часов в действительности не идет выше 10 или 10 1/2, так что закон, в сущности, оказывается безвредным, потому только, что он бесполезен.
Вследствие этого английское законодательство, которое относительно работы детей и женщин шло впереди всех, благоразумно воздержалось от установления каких бы то ни было ограничений для работы взрослых мужчин. Единственное, что оно сочло возможным сделать, это воспретить те способы исполнения обязательств, которые могут вести к обману. Сюда относится обычай платить рабочим предметами потребления, покупаемыми у хозяина (truck system), или рассчитывать их в содержимых хозяином кабаках. Давая защиту юридическим сделкам, государство вправе требовать, чтобы сделки были честны, а потому оно может устранить те способы действия, которые ведут к нарушению этого начала.
Английское законодательство, равно как и французское, пришло, как мы видели, и к установлению третейских судов для разбора пререканий между хозяевами и работниками. Здесь государство поступает совершенно сообразно с своим назначением. Содействовать примирительному решению дел установлением законных правил и придачею юридической силы приговорам – такова истинная задача государства.
Этим не ограничивается его деятельность. Оно может принимать общие и принудительные меры там, где дело идет не о частных сделках, а об общих условиях, среди которых совершается производство. Таковы меры относительно безопасности и здоровья. Мы видели, что они принадлежат к предметам законного ведомства государства. Оно может действовать и запрещениями, и предписаниями, и надзором. С этой стороны законодательной деятельности открывается обширное поле, и то, что сделано до сих пор, послужило к значительному улучшению судьбы рабочего класса.
В связи с этим находится и вопрос об ответственности хозяев за происшедшие в их заведениях несчастия, вопрос, который опять же может быть решен только государством. Это дело законодательства и суда.
В какой степени может и должно государство содействовать учреждениям, имеющим в виду доставлять пособия рабочему классу? И тут оно не может оставаться равнодушным. Всякая мера, клонящаяся к улучшению быта рабочих без ущерба здравым экономическим и политическим началам, должна встретить в нем содействие. Здесь интерес государства усиливается еще тем, что в случае крайности помощь все-таки падет на него. Но необходимо разобрать, что может и должно делать государство и что должно быть предоставлено свободе и частной инициативе?
Есть учреждения, которые по самому их свойству полезно сосредоточить в руках государства. Таковы сберегательные кассы. Здесь не имеется в виду барыш, следовательно, нельзя полагаться на частную предприимчивость. С другой стороны, тут требуется полная обеспеченность вкладов, что опять в частном предприятии не легко достижимо. Вследствие этого государство обыкновенно берет их в свои руки, как учреждения общественной пользы, и жертвует даже более или менее значительные суммы на управление.
В некоторых странах государством учреждены и мелкие ссудные кассы. Таковы во Франции так называемые Monts de Piete. Цель их – давать по умеренным процентам ссуды под залог движимостей, с тем чтобы противодействовать ростовщичеству. Но их операции по необходимости ограничены довольно тесными пределами. Кредит, основанный на доверии к лицу, выходит из нормальной области действия правительственных учреждений, которые по существу своему руководствуются общими началами и не могут входить в соображение личных обстоятельств. Этого рода ссуды, имеющие гораздо более обширное значение, нежели первые, должны поэтому быть предоставлены частным банкам, каковые существуют в Шотландии, или частным товариществам, наподобие тех, которые основаны в Германии Шульце-Деличем. И тут государству позволительно сделать некоторые затраты, когда нужно взять инициативу общеполезного дела или дать ему толчок. Так например, в 1848 г. французское правительство ассигновало 3 миллиона франков для выдачи ссуд возникавшим тогда рабочим товариществам. Но именно неудача этих предприятий показывает, что государство только с крайнею осторожностью должно тратить общественные деньги на помощь, всегда сопряженную с риском, особенно когда она дается лицам малоимущим. Кредит, вообще, служит посредником между желающими поместить свои капиталы и желающими их получить. И тут и там все дело держится коммерческим расчетом и личным доверием. Государство же получает свои средства с плательщиков податей путем принуждения, коммерческий расчет ему чужд, и в рассмотрение личной состоятельности каждого оно входить не может. Поэтому все подобного рода операции в нормальном порядке должны оставаться принадлежностью частной предприимчивости. Как средство подвинуть рабочий вопрос такая система ссуд, если бы она приняла сколько-нибудь обширные размеры, тем менее уместна, что этим установилась бы в пользу рабочих привилегия, которая окончательно пала бы на плательщиков податей. Рабочим не возбраняется конкурировать в предприятиях с капиталистами, но для приобретения капиталов они не должны обращаться к государству и делать податные лица своею дойною коровою. Это было бы обратное отношение против господствовавшего во времена крепостного права, когда низшие классы служили средством для обогащения высших. И то и другое равно противоречит справедливости.
Все эти возражения не прилагаются к вспомогательным кассам, которые составляются взносами самих работников, иногда при участии хозяев и посторонних лиц. Но здесь весьма важно сохранить начало личной инициативы, которое, с одной стороны, развивает предусмотрительность, а с другой стороны, ведет к установлению нравственной связи между различными общественными классами. Замена этих начал государственною опекою вовсе нежелательна. Государство и тут может восполнять недостающее, но оно никак не должно становиться на место общественной самодеятельности. На практике все подобного рода учреждения до сих пор заведуются частными лицами, либо в форме рабочих союзов, как в Англии, либо обществами взаимной помощи, либо, наконец, в виде учреждений, состоящих при фабриках и заводах. Но в последнее время германское правительство заявило намерение вступить на иной путь. Оно предложило парламенту закон об обязательном страховании рабочих от несчастий. По этому проекту все управление этим учреждением должно сосредоточиться в руках государства, которое дает от себя и треть страховой платы; остальные же две трети взимаются с хозяев. Видимая цель предложения состояла в том, чтобы отвлечь рабочих от социализма, показавши им, что государство заботится об их судьбе. В этом смысле предполагается даже принять целый ряд мер, которых означенный закон должен быть только началом. Парламент не утвердил представленного ему проекта; он не согласился принять треть страховой суммы на счет государства и требовал, чтобы она уплачивалась самими рабочими. Но правительство не отказалось от своих планов. На последних выборах этот вопрос был главным центром, около которого вращалась борьба партий. Победа, как известно, осталась пока на стороне оппозиции.
Нельзя не сказать, что германское правительство вступает здесь на весьма опасный путь. Желание отвлечь массы от социализма, без сомнения, весьма законно, но эта цель может быть достигнута только распространением здравых понятий об экономических началах и об отношениях государства к обществу. Когда же правительство, с одной стороны, поддерживает социалистов кафедры, а с другой стороны, внушает работникам, что они всего должны ожидать от государства, то через это зло только усугубляется. Государственный социализм не есть средство бороться с социализмом революционным. Последний настаивает именно на том, что государство призвано удовлетворять всем нуждам; он толкует рабочим, что, взявши власть в свои руки посредством всеобщей подачи голосов, они могут обратить все общественные средства на свою пользу. Современная политика германского правительства, которое одною рукою дарует всеобщее право голоса, а другою обращает государственные деньги на помощь рабочему классу, составляет первый шаг к осуществлению социалистической программы. Всего удивительнее то, что это направление поддерживается охранительною партиею. Когда консерваторы из ненависти к либералам протягивают руку социалистам, то общественному строю грозит опасность в самых его основах.
Общим правилом должно быть, что государственные средства могут идти на помощь частным лицам только в крайних случаях и ограничиваясь возможно тесными размерами. На этом начале должна быть основана общественная благотворительность, имеющая в виду доставление пособий рабочему классу. Всякое отступление от него порождает громадное зло. В этом отношении поучительным примером служат законы о бедных в Англии до реформы 1834 г., которая, наконец, устроила помощь так, что она перестала быть приманкою для праздности или способом переводить деньги плательщиков в руки фабрикантов. Расширение государственной деятельности в этой области всего менее уместно, ибо государство не в состоянии исследовать личные обстоятельства каждого, что именно требуется при благотворительности. Поэтому и здесь частная деятельность должна быть основным правилом; за недостатком же частной благотворительности это дело всего удобнее возложить на мелкие общественные союзы, где люди ближе знают друг друга И лучше могут вникать в частные обстоятельства, именно, на общины и приходы.
Иногда однако же бывает необходимо прибегнуть и к государственной помощи. Когда бедствие значительно и распространяется на обширные пространства, тогда средства мелких союзов становятся недостаточными: нужно принимать общие меры и черпать из государственной казны. Это и делается в случае голода. То же самое происходит, когда вследствие чрезмерного умножения народонаселения рабочие не могут найти на местах достаточных средств пропитания. В таком случае остается один исход – эмиграция. А так как нищенствующее население не имеет возможности выселяться на собственные средства, то приходится опять же прибегать к помощи государства. На этом основании английское правительство в 1847 г. дало значительные суммы на выселение ирландцев. Но и тут надобно сказать, что подобное пособие должно быть не правилом, а исключением. Только значительный размер бедствия оправдывает такое употребление государственных денег. В обыкновенное же время выселение должно совершаться на собственное иждивение переселенцев. Иначе это будет обращение общественных средств на частные нужды.
