Текст книги "Собственность и государство"
Автор книги: Борис Чичерин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 40 (всего у книги 67 страниц)
Высказывая такой взгляд, Брентано восстает против господствующего в политической экономии стремления делать общие положения на основании отвлеченных выводов; но он сам впадает здесь в то же самое прегрешение, и притом с тем отягчающим обстоятельством, что сделанный им вывод радикально ложен. В самом деле, если мы сравним наем работы с ближе всего подходящим к нему наймом капитала, то мы увидим, что покупка употребления вещи не влечет за собою непременно власти над самою вещью. Орудие производства можно нанять и с тем условием, что оно будет употребляться самим хозяином. Так например, паровую молотилку можно нанять с условием, что хозяин ставит машиниста и рабочих, которые приводят ее в действие. Плуг нанимается вместе с плугарем. Владелец молотильной машины может даже работать у себя дома, с тем чтобы ему подвозили чужой хлеб, как делается на мельницах. Точно так же и рабочий может или работать на чужой фабрике чужими орудиями, или же у себя дома с чужим материалом и чужими орудиями, или же, наконец, он может обрабатывать чужой материал своими собственными орудиями. Все эти случаи встречаются в жизни, и везде определение платы как за употребление орудий, так и за работу производится совершенно одинаковым способом, именно, взаимным соглашением, на основании закона предложения и требования. Особенность работы состоит единственно в том, что соответствующая капиталу рабочая сила при экономическом быте, основанном на свободе, не может быть ни продана, ни отдана другому в употребление: употребляет ее всегда сам работник. А потому наниматель не приобретает над последним никакой власти. Власть над лицом имеют только рабовладельцы; как же скоро рабочий становится свободным лицом, так вместе с тем признается, что распоряжаться своим трудом может только он сам и никто другой. Установление условий найма должно совершаться не иначе, как по обоюдному соглашению.
Еще менее можно допустить, что с работою отчуждается весь человек, как уверяет Брентано. Такое всецелое отчуждение лица и есть рабство. Свобода отличается от рабства именно тем, что отчуждается не лицо и не рабочая сила, а лишь частное употребление этой силы, и притом не иначе как по воле ее хозяина. Это выяснено с совершенною очевидностью как правоведением, так и философиею[235]235
См.: Hegel G.W.F. Philosophie des Rechts. § 67.
[Закрыть]. Точно говоря, покупщик приобретает только результат употребления силы. Работает ли нанимающийся поштучно или поденно, работает ли он на фабрики или дома, с своими или с чужими орудиями, все это совершенно безразлично для определения заработной платы, и нанимающий столь же мало имеет власти над лицом работника в одном случае, как и в другом. Работник, работающий у себя дома и располагающий своим временем, может находиться в гораздо худшем положении, нежели нанимающийся на фабрике. Вознаграждение его определяется не большею или меньшею зависимостью его от нанимателя, а положением рынка. Когда спрос на товар и на работу мал, он волею или неволею принужден довольствоваться ничтожною платою, как бы он свободно ни располагал своим лицом.
Сам Брентано опровергает свое воззрение, когда он признает, что посредством ремесленных или рабочих союзов рабочие уравниваются с продавцами других товаров. Если бы действительно покупка употребления вещи непременно влекла за собою власть над самою вещью, если бы, продавая свой труд, работник тем самым отдавал себя всецело в руки хозяина, то никакие союзы не могли бы помочь этому злу. Если же союзы уравнивают рабочих с продавцами других товаров, то это значит, что невыгодное положение работника происходит вовсе не от этой особенности работы, неразрывно с нею связанной, а от совершенно других причин. И точно, Брентано тут же приводит другую причину, не имеющую ничего общего с указанною им особенностью, но гораздо более верную, именно, что при общей бедности низшего населения, рабочие, побуждаемые голодом, нередко принуждены бывают согласиться на невыгодные для них условия. Эта причина действительно существует, но она не составляет особенности работы как товара. Известно, что и продавцы других товаров нередко принуждены бывают продавать свои произведения в убыток; при неблагоприятных условиях они даже вконец разоряются. Они могут получать и значительные выгоды; но то же самое бывает и с рабочими; при усиленном спросе на работу даже беднейшие работники могут иметь весьма хорошие заработки. И тут, следовательно, особенности не оказывается никакой. В обоих случаях цена определяется не особенностями того или другого товара, а состоянием рынка, то есть предложением и требованием.
Таким образом, и к заработной плате прилагается тот же самый закон, которым управляются все экономические отношения: чем больше рабочих рук в сравнении с требованием, тем заработная плата стоит ниже; наоборот, чем их меньше, тем она выше.
Не стремится ли однако народонаселение насытить всегда требование так, что заработная плата неизбежно понижается до низшего своего уровня?
Экономисты, преимущественно английской школы, и в приложении к труду различали ценность естественную и ходячую. Только последняя, по их мнению, определяется предложением и требованием; первая же состоит в зависимости от средств пропитания. «Естественная цена работы, – говорит Рикардо, – есть та, которая доставляет рабочим вообще средства существовать и продолжать свое племя без умножения и без сокращения их числа»[236]236
Ricardo D. Principles of Political Economy. Ch. V.
[Закрыть]. Научные основания этого учения были формулированы в знаменитой теории Мальтуса. Он доказывал, что народонаселение всегда имеет стремление умножаться быстрее, нежели средства существования. Первое растет в геометрической пропорции, последние – в арифметической. Поэтому, как скоро возвышение заработной платы поднимает уровень благосостояния рабочего класса, так вместе с тем умножается и народонаселение, до тех пор пока увеличение количества рабочих рук не низведет опять заработную плату на прежнюю ее высоту. Когда же, наоборот, заработная плата понижается так, что рабочие не имеют уже достаточных средств существования, то голод и болезни уменьшают их число, пока опять не восстановится нормальное отношение.
Отсюда и экономисты, и социалисты выводили заключение, что несмотря на колебания в ту и другую сторону заработная плата под влиянием предложения и требования всегда стремится к естественному уровню, доставляющему не более как насущный хлеб рабочему и его семейству. Лассаль называл это «железным экономическим законом», против которого недействительны никакие частные меры. Только радикальное изменение всего общественного строя в состоянии его устранить[237]237
См.: Lassalle F. Offenes Antwortschreiben etc.
[Закрыть].
Но если таков действительно «железный экономический закон», то его не устранит и самое коренное изменение общественного строя. Можно обобрать землевладельцев, капиталистов и предпринимателей, и всю принадлежащую им прибыль присвоить рабочим; от этого, по признанному всеми расчету, доход каждого рабочего увеличится весьма немногим. Но как бы он ни увеличился, в силу «железного экономического закона» народонаселение будет возрастать быстрее; следовательно, через короткое время все опять низойдут на прежний уровень. Разница против прежнего будет состоять лишь в том, что теперь уже не у кого будет брать; все равно будут нищими. Кроме того с уничтожением капиталистов и предпринимателей иссякнет главный источник умножения капиталов, то есть единственное, что может служить противовесом умножению народонаселения. Голодная смерть будет свирепствовать уже без всяких преград. Таков неизбежный исход социализма. Он не только бессилен против указанного им зла, но он необходимо должен сделать зло еще худшим.
Лекарство заключается не в изменении общественного строя, а единственно в привычках и предусмотрительности человека. Сам Лассаль признает, что в состав необходимых средств существования работников входит не только скудное пропитание, но и все то, что в данное время принадлежит к привычному образу жизни рабочего класса и что образует общий уровень его быта. Только при возможности держаться на этом уровне рабочий основывает новую семью, вследствие чего при нормальных условиях заработная плата постоянно держится на данной высоте. Отсюда ясно, что этот так называемый «железный экономический закон» вовсе не есть нечто неотразимое и непреложное, как закон физической природы. Он прилагается к свободным существам, а потому действие его в значительной степени зависит от предусмотрительности этих существ.
Выведенное Мальтусом отношение между умножением народонаселения и умножением средств пропитания составляет не более как лежащее в физической природе стремление, которое существенно видоизменяется действием человеческой воли. Это признавалось и самим ее автором. Даже в пределах одной и той же страны при воздержности и предусмотрительности народонаселения количество рабочих рук может идти в уровень с умножением средств пропитания. Капитал и изобретательность, обращенные на землю, могут увеличивать производительность ее даже в большей мере, нежели требуется приростом народонаселения. Если же мы примем во внимание, что обработка непочатых пространств в других местах земного шара совокупно с удешевлением перевозки может значительно понизить ценность произведений земли, а с другой стороны, что умножение капиталов ведет к возвышению заработной платы и к удешевлению всех тех предметов потребления, которые могут производиться в неограниченном количестве, то мы несомненно придем к заключению, что то, что называют естественною ценою работы, вовсе не ограничивается скудными средствами пропитания, а может идти гораздо выше. Там, где капитал растет быстрее, нежели народонаселение, общий уровень быта рабочего класса постепенно поднимается, и этот результат в значительной степени зависит от собственной предусмотрительности рабочих. Он достигается в том случае, если они избыток заработной платы обращают на улучшение своего быта, а не на чрезмерное умножение семейств.
Не всякое, впрочем, умножение капитала непременно ведет к возвышению заработной платы. Капитал разделяется на стоячий и оборотный: только увеличение последнего непосредственно имеет это действие. Умножение же первого может, по крайней мере временно, даже уменьшить требование на рабочие руки. Таково бывает на первых порах следствие введения машин. Но это следствие имеет преходящее значение. Выгоды, проистекающие от употребления машин, привлекают капиталы, а так как приведение в действие машин требует рабочих рук и стоячий капитал не обходится без оборотного, то умножение первого в конце концов все-таки приводит к умножению последнего, а потому и к возвышению заработной платы.
Это отношение стоячего капитала к оборотному привело английских экономистов к учению о так называемом «фонде заработной платы», из которого уплачивается работа. Возвышение платы зависит, по этой теории, не от умножения капитала вообще, а от умножения именно этой части капитала. Отсюда выводили, что заработная плата не может произвольно повышаться, ибо, если бы она повысилась для одних, то рабочего фонда не хватило бы на всех, и тогда некоторые должны бы были остаться вовсе без платы[238]238
См.: Mill J. S. Principles of Political Economy. II. Ch. XI. § 1, 3; Ch. XII. § 1.
[Закрыть].
Против этой теории в новейшее время последовали с разных сторон возражения. Утверждают, что единственный фонд, из которого производится заработная плата, есть общий народный доход, и что нет закона, безусловно определяющего ту часть этого дохода, которая должна принадлежать рабочим. Весьма поэтому возможно повышение заработной платы на счет доходов потребителей или прибылей предпринимателей. Доход остается тот же, но распределение его изменяется[239]239
См.: Lerov-Beaulieu P. Essai sur la repartition des richesses... Ch. XIV. S. 382; Brentano L. Die Arbeitergilden der Gegenwart. II. S. 200 и след. и др.
[Закрыть].
Возражатели забывают, что рабочие не получают своей платы непосредственно из общего народного дохода. Уплата производится в виде аванса, который впоследствии возмещается предпринимателю из доходов предприятия. А для аванса требуется известный капитал, или фонд, который потом снова пополняется из доходов. Поэтому нельзя сказать вместе с Леруа-Болье, что «фонд заработной платы существовал только в смутном уме некоторых экономистов, которые авторитетом своего имени навязали другим странные выражения, прикрывающие ложные понятия». Фонд действительно существует; он составляет часть оборотного капитала предприятия, и всякая правильная бухгалтерия обнаруживает, каким образом он образуется и пополняется. Это делается путем сбережений. Предприниматель не уделяет работникам часть того дохода, который получается при содействии этой самой работы, ибо этот доход получается после. Чтобы увеличить заработную плату, надобно отложить часть предшествующих доходов, превративши их в оборотный капитал предприятия. В преуспевающей отрасли это делается легко, ибо тут постоянно оказываются более или менее значительные сбережения, которые могут быть употреблены на то или другое назначение. С этой стороны справедливо, что рабочий фонд не составляет неподвижной и неизменной суммы, исключающей в данную минуту всякую возможность увеличения. Он всегда может пополняться сбережениями из доходов; но для этого необходимо, чтобы самые доходы оставляли избыток. Иначе предприниматель вместо увеличения капитала предпочтет сократить производство. Некоторые рабочие могут получить большую плату, но другие останутся без работы.
Таким образом, увеличение оборотного капитала зависит от дохода, а так как заработная плата уплачивается предпринимателем, то главную роль играет здесь прибыль предприятия. Следовательно, тут надобно принять в соображение не только отношение капитала к народонаселению, но и отношение его к другим деятелям производства. Выше было уже указано на то, что высокая прибыль, которая получается при обработке новых земель, а также при открытии новых поприщ для деятельности или при особенно благоприятных обстоятельствах, поднимает требование как на капитал, так и на работу и с тем вместе возвышает размер процентов и заработную плату. Здесь же лежит источник сбережений, а вместе и побуждение к новым затратам. Напротив, в отраслях, где прибыль низка в сравнении с другими производствами, является скорее стремление к сокращению производства и к уменьшению затрат. В таком случае рабочие принуждены или довольствоваться меньшею заработного платою или оставаться частью без занятий.
Кроме прибыли предприятия оборотный капитал, необходимый для увеличения заработной платы, может пополняться и из поземельной ренты. Но это делается только тогда, когда прибыль недостаточна: в таком случае арендатор, принужденный увеличить заработную плату, требует соразмерного сокращения ренты. А так как возвышение заработной платы не является здесь последствием увеличения прибыли, следовательно, спроса на работу в данной отрасли, то оно может быть вызвано только сторонними причинами, именно, увеличением прибылей в других отраслях, через что усиливается вообще требование на работу. Так, например, в Англии после 1871 г. значительный подъем фабричной промышленности повысил в ней заработную плату, и это повело к повышению заработной платы и в земледелии; но так как в последнем не было особенно благоприятных условий, то окончательно возвышение пало на поземельную ренту, которая соответственно понизилась. И тут, следовательно, первою причиною повышения заработной платы является увеличение прибыли, которое дает возможность увеличить оборотный капитал и тем удовлетворить требование работы.
Мы видим, что и в этих отношениях все окончательно зависит не от человеческого произвола, а от экономических условий и управляющих ими законов. Человек может только наблюдать эти условия и пользоваться ими. Этим объясняется удача или неудача рабочих агитаций в пользу возвышения заработной платы. Удача оказывается там, где требование совпадает с экономическими условиями, неудача там, где оно идет им наперекор.
Мы к этому вопросу возвратимся ниже, а теперь переходим к четвертому и последнему элементу дохода, к прибыли предприятия.
4. Прибыль предприятияПрибыль предприятия составляет ту часть дохода, которая остается за вычетом издержек производства, а в отраслях, связанных с землею, и за вычетом поземельной ренты. Этот излишек образуется из нескольких элементов. В состав его входят: 1) вознаграждение предпринимателя за труд управления; 2) премия таланта; 3) страховая премия за риск; 4) внешние обстоятельства.
Не всякий предприниматель несет на себе труд управления. В товариществах обыкновенно дело ведется одним или немногими; остальные же, давая свое имя, свой капитал и участвуя в риске, получают соответствующую долю прибыли. Это особенно видно в акционерных обществах, где акционер, не участвуя в управлении, имеет однако право на дивиденд. В таких случаях вознаграждение за труд выделяется из прибыли и, по крайней мере частью, относится к издержкам производства; частью же оно может состоять и в известной доле в барышах.
Размер этого вознаграждения определяется опять же законом предложения и требования. Требование зависит от высоты прибыли: чем больше прибыль, тем больше можно дать вознаграждения за руководство предприятием. Предложение же зависит от количества образованных сил в народе. Чем менее распространено образование в промышленном классе, тем труднее найти человека, способного управлять предприятием, и тем выше ценится его труд. Это относится в особенности к тем предприятиям, которые кроме навыка и некоторой смышлености требуют более или менее значительной подготовки, знаний, просвещенного взгляда на промышленные условия и отношения. С распространением образования в обществе этого рода труд имеет стремление к понижению. Конкуренция становится сильнее; многие лица, получившие известное умственное развитие и не довольствующиеся механическим трудом, ищут занятий и готовы понизить свои притязания.
Совершенно иное значение имеет второй элемент, входящий в состав прибыли предприятия, – премия таланта. Это элемент чисто личный, а потому не поддающийся никакому определению. Талант выражается именно в том, что лицо выделяется из среды своих конкурентов. В какой мере оно способно возвыситься, это определяется исключительно успехом, то есть количеством получаемой прибыли. В других отраслях человеческой деятельности, например в искусстве, сила таланта выражается в достоинстве произведений, и этим определяется получаемое за них материальное вознаграждение; в промышленности же весь талант состоит в способности получать прибыль. Поэтому здесь талант ценится по приносимому им доходу, а не доход по степени таланта. Это то же самое начало, которое прилагается и к оценке земли: ценность земли определяется приносимым ею доходом, тогда как в капитале, наоборот, количество дохода определяется ценностью капитала. Причина та, что талант, так же как и земля, составляет естественную, хотя и развитую культурою силу, которая сама по себе не подлежит оценке и ценится лишь по приносимой ею выгоде. Но в таланте еще более, нежели в земле, данное природою обрабатывается и получает новую ценность от культуры. Здесь собственною деятельностью лица создается несуществовавший прежде духовный капитал. Этот капитал сам по себе даже независимо от материальных средств, которыми он располагает, становится источником прибыли. Имя внушает доверие, доставляет кредит, привлекает потребителей. Фирма переходит из рода в род и продается как товар. И хотя для поддержания ее нужна новая деятельность, но все же эта деятельность только восполняет первую. Поддерживать дом вовсе не то, что его основать. Последнее требует гораздо более умения, таланта и деятельности.
Поприщем таланта являются в особенности новые предприятия. Всего чаще колоссальные богатства составляются теми, которые первые устремляются по неизведанному еще пути; следующим за ними достается уже не более, как обыкновенная прибыль. Промышленный талант состоит именно в том, чтобы разгадать, куда следует идти. Надобно сообразить, что нужно потребителям и какая может получиться прибыль от неизвестных еще потребностей. Нередко значительные состояния составляются просто умением отгадать вкус публики в самых пустых вещах. Но тут есть и оборотная сторона. Многие, пускаясь в новые предприятия, разоряются вконец. Предприимчивость без таланта легко обращается в легкомыслие, которое влечет за собою свое наказание.
Из всего этого ясно, что самая существенная часть прибыли предпринимателя составляет справедливейшее вознаграждение лица, вознаграждение, на которое последнее имеет неотъемлемое право; а так как высота этого вознаграждения определяется исключительно успехом, то есть умением угадать потребности публики, то никогда нельзя сказать, что предприниматель получил больше, нежели следовало ему по справедливости. Поэтому, когда социалисты восстают против прибыли предпринимателя и видят в ней незаконное похищение чужой собственности, когда Родбертус уверяет, что предприниматель вместе с капиталистом берет себе львиную часть того, что по праву принадлежит рабочим, то в подобных возгласах можно видеть только декламацию, идущую наперекор и существу дела, и простому здравому смыслу. Предприниматель получает лишь ту прибыль, которая составляет плод собственной его промышленной способности. На двух соседних фабриках рабочие могут работать одинаково хорошо, но если на одной дело ведется расчетливо, а на другой нет, то первая принесет прибыль, а другая убыток. И это вознаграждение предпринимателя составляет величайшее благо для народного хозяйства. В нем заключается главная движущая пружина промышленного развития. Оно побуждает предпринимателей пролагать новые пути; в виду его создаются как вещественные, так и невещественные капиталы, которые, оплодотворяя народный труд, составляют беспрерывно накопляющиеся источники производительной деятельности. Каждая нарождающаяся способность является новым производительным центром, откуда истекает богатство, разливающееся потом на все народонаселение. Никто не теряет? а напротив, все выигрывают от существования этих вожатаев промышленных сил страны, от количества и качества которых окончательно зависит весь успех народного производства.
Столь же справедливо входит в состав прибыли и страховая премия за риск. Когда есть шансы на потери от чисто внешних причин, то невозможно довольствоваться обыкновенною прибылью: надобно положить что-нибудь на покрытие возможных убытков. На этом основано всякое страхование. И чем больше риск, тем выше должна быть премия; иначе никто не стал бы влагать свой капитал и труд в рискованные предприятия. Но если премия рассчитывается равно для всех предприятий, стоящих в одинаковых условиях, то пользуются ею не все одинаково, ибо шансы не равно распределяются на всех: одни получают барыш, а другие убыток. Поэтому при расчете на средние шансы одни предприниматели будут все-таки стоять ниже, а другие выше, то есть одни разорятся от чрезмерных убытков, а другие получат более, нежели средние выгоды. Таков общий закон вероятностей. Рассчитывают, например, что из 100 промышленников и торговцев 20 быстро исчезают, 50 или 60 остаются в одном и том же положении и только 10 или 15 имеют полный успех[240]240
Leroy-Beaulieu P. Указ. соч. S. 304.
[Закрыть].
Многое тут зависит и от таланта, который из рискованных предприятий умеет извлечь все шансы успеха. Чем выше стоит промышленность, тем сильнее выступает именно этот последний элемент. На низших ступенях риск в значительной степени определяется действием внешних, физических сил; с высшим же развитием против этих влияний учреждается организованное страхование, вследствие которого они теряют почти всякое значение. Таково страхование от огня, от града, от морских крушений. Здесь страховая премия точно так же уплачивается из прибыли, но она входит уже в состав постоянных издержек производства. Получает ее не сам предприниматель, а постороннее лицо, которое обеспечивает его от грозящей опасности. Взамен того на высших ступенях промышленного развития является риск, зависящий чисто от экономических условий и не подлежащий общему определению. Чем обширнее рынок, тем более действуют на него различные экономические влияния и тем труднее их сообразить. Здесь именно проявляется сила промышленного таланта, который с помощью расчетливости, дальновидности и предприимчивости умеет извлечь пользу из того, что для других составляет разорение.
То же самое относится наконец и к чистым случайностям, или конъюнктурам, которые в значительной степени влияют на прибыль предприятия. Против действия случайностей ополчилась в новейшее время социалистическая литература. Первый поднял этот вопрос Лассаль. В своей полемике против Шульце-Делича он утверждал, что капитал образуется вовсе не путем cбережений, а, как он выражался, счастливыми общественными соотношениями. В доказательство он ссылался на поднятие цены поземельной собственности, а также акций железных дорог совершенно помимо деятельности владельцев, просто вследствие возрастания народонаселения и усилившегося оборота. Конъюнктура, говорил Лассаль, и связанная с нею спекуляция, – это «сверхъестественное, метафизическое гадание будущих действий неизвестных обстоятельств» – управляют всем нашим экономическим бытом, и тем сильнее действуют на отдельное лицо, чем теснее связь его с целым. Поэтому владычество их проявляется в усиленной степени с расширением сношений и оборота. Здесь исчезает уже всякая возможность что-либо предугадывать, ибо сумма неизвестных обстоятельств в каждое данное время бесконечно превышает сумму известных. И чем основательнее и точнее оценка известных обстоятельств, на которых разумный спекулятор строит свой расчет, тем больше вероятия, что бесконечно превышающая их сумма неизвестных обстоятельств изменит этот расчет. Поэтому, чем вернее расчет, тем более он имеет против себя вероятия. Отсюда тот весьма часто наблюдаемый факт, что в торговой карьере именно умные спекуляторы терпят крушение, тогда как глупые преуспевают. По мнению Лассаля, такое господство случая уничтожает свободу и ответственность человека. Восстановить их можно только устранением или ограничением этой роковой власти, то есть распределением случайностей на целое общество[241]241
Herr Bastiat-Schulze von Delitzch. S. 21-23 (Chicago, 1872).
[Закрыть].
В том же смысле высказывается и Адольф Вагнер. Под именем конъюнктуры, говорит он, разумеется совокупность технических, экономических, общественных и юридических условий, действующих на оборот и определяющих цену произведений. С увеличивающимся разделением труда и с развитием оборота конъюнктура получает все более и более значения; она становится одним из важнейших факторов экономической жизни. В этом состоит отличительный признак современного порядка. Отсюда проистекает то, что производитель приобретает выгоды, которых он не заслужил, и терпит убытки, в которых он не виновен. Однако это влияние внешних обстоятельств нельзя бы еще было признать вредным в экономическом отношении, если бы 1) шансы более или менее уравнивались, так что при убытке с одной стороны можно было бы рассчитывать на барыш с другой, и 2) если бы действительно можно было рассчитывать шансы сколько-нибудь точным образом посредством наблюдения и труда. Но именно эти условия не исполнимы: шансы бесконечно изменчивы и не подлежат никакому расчету, вследствие чего спекуляция большею частью носит на себе характер чисто азартной игры. Вред, проистекающий от таких незаслуженных прибылей и потерь, по мнению Вагнера, нельзя отрицать. И если не доказана возможность устранить его совершенно, то следует подумать об его уменьшении, в особенности посредством податной системы, которая прибыли от конъюнктур в справедливом размере присваивала бы обществу[242]242
Lehrbuch der politischen Oekonomie... Grundlegung. § 76-80, 305.
[Закрыть].
Против этого воззрения надобно сказать прежде всего, что случайность составляет естественное и необходимое условие человеческой жизни. Она вытекает из взаимного отношения частных сил и существует везде, где есть частные силы. А так как и физическая природа, и человеческие общества состоят из частных сил, то и здесь и там случайность входит как необходимый элемент в определение всех жизненных отношений. В общем ходе природы и истории случайности сглаживаются, ибо, каковы бы ни были частные столкновения, во всех них выражаются общие законы, управляющие движением целого. Но в пределах этих законов остается место для бесконечного разнообразия частных отношений, которые составляют область случайности и игралищем которых является всякая частная сила.
В такой среде призван действовать человек. Влиянию случайностей подвержена как частная, так и общественная его жизнь; нет причины, почему бы от них изъята была одна экономическая область. Как разумное существо, человек может принимать против них меры, если они грозят ему опасностью; он может ограждать себя от разрушительных внешних влияний и распределять убыль на многих, там где шансы подлежат исчислению; но совершенно устранить их действие он не в силах. Если случайное несчастие может разрушить семейный быт и лишить человека высшего предмета его привязанности, если вследствие случайного обстоятельства может быть проиграно или выиграно сражение, от которого зависит судьба народов, если тысячи людей могут сделаться жертвами чужой оплошности или неразумия, то в силу чего можем мы требовать, чтобы в области приобретения богатства, имеющей в человеческой жизни лишь второстепенное значение, счастие и несчастие не играли никакой роли? Не значит ли это восставать на мировой закон, которым управляются и природа и судьба людей?
Против этого закона можно было бы еще возмущаться, если бы действительно им уничтожалась человеческая свобода, как утверждает Лассаль. Но на деле свобода не только им не уничтожается, а напротив, только под этим условием она может проявляться, ибо свобода принадлежит человеку именно как отдельному, самостоятельному существу, то есть как частной силе. Не будь случайности, человек составлял бы подчиненное звено в совокупной системе, управляемой общими и необходимыми законами; для свободы не оставалось бы места. В области же случайностей свобода состоит в умении применяться к обстоятельствам, пользоваться ими и по возможности управлять ими. Справедливо, что сумма неизвестных обстоятельств всегда бесконечно перевешивает сумму известных; это ни для кого не новость. Но когда к этой пошлой истине Лассаль прибавляет, что чем вернее и точнее расчет известных обстоятельств, тем больше вероятности неуспеха, то это уже такой чудовищный парадокс, который не осмеливаются повторять даже последователи знаменитого социалиста, хотя они рассуждают так, как будто бы это была сущая правда. В действительности человек в той более или менее тесной сфере, в которой он призван действовать, всегда может рассчитывать обстоятельства, и от этого расчета в огромном большинстве случаев зависит успех предприятия. Здесь всего более проявляется сила ума и в особенности степень промышленного таланта. Нет сомнения, что самый опытный торговец может ошибиться и понести потери. Но случайности бывают в ту и другую сторону, и среди колебаний, которым подвержены предприятия человека в течение всей его жизни, в его пользу остается один элемент, которым окончательно определяется успех или неуспех его промышленной деятельности. Этот элемент есть умение. Оно соответствует шансу банкомета, который окончательно всегда остается в выигрыше, потому что среди противоположных течений счастия и несчастия есть один удар, который принадлежит ему.
