Текст книги "Созвездие гончих псов"

Автор книги: Борис Лавров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Эта мысль потянула за собой и другую. Если я не хочу забыть, кто я такой – а я этого, разумеется, совсем не хотел – значит, нужно просто выйти к людям, как я и собирался. Необязательно, подумал я, идти и показываться им на глаза. Можно просто поселиться так, чтобы постоянно видеть – пусть даже издалека – город или небольшую деревушку. Это будет мне своеобразным напоминанием о том, что я человек. Хотя и в шкуре динго. Если бы у меня была привычка разговаривать с собой самим, подумал я, я бы обязательно называл себя по имени и фамилии. Дик Бинго. Но у меня – к счастью или к сожалению – не было такой привычки.

Наступало полуденное время. Пора было снова бежать. Нет, конечно, никаких рамок мне никто не ставил, но уж очень мне хотелось как можно скорее оказаться… Ну, хотя бы у горы. И еще – снова испытать это ощущение бега. Это было действительно ни с чем не сравнимое чувство. Знаете то ощущение, когда летаешь во сне? Представьте его, только в сто раз реальнее, и у вас четыре лапы. А еще – шерсть, пусть и короткая, но ее приятно щекочет ветер. Конечно, со вчерашним бегом под дождем это не сравнится, но все-таки я хотел бежать снова. Пока есть цель – бежать. Ну а что мне еще было делась? Пасьянсы тут раскладывать? И я побежал.

Разница между бегом под дождем и бегом под солнцем стала ясна где-то после второго-третьего часа. Никогда бы раньше не подумал, что второе утомительнее первого, но это было так. Язык вываливался от жары, лапы стали заплетаться, на губах комьями оседала слюна, и я подумал, что кролики кроликами, а попить все-таки стоило воды, а не крови. Вчера была просто потрясающая дождина – не может быть такого, чтобы нигде не было ни одного ручья и ни одной лужи!

Однако на открытом пространстве их действительно не было. Пришлось снова заворачивать в лесок – благо, он, хоть и редел по мере приближения к цели, все еще оставался сбоку, верно сопровождая меня в моем беге – и искать там, что, впрочем, не составила труда. Набредя на глубокий, прохладный ручей, я просто-напросто сунул пасть в воду, только что не булькая через нос (его пришлось вытащить наружу). От такого нехитрого удовольствия я сильно и надолго забалдел, и просто стоял там, наслаждаясь тем, что мой язык и мою нижнюю челюсть омывает холодная, чистая вода. То, что она чистая, я отлично чувствовал – здесь с неба падает вода, а не бензин с газом и другой химией. Голос в голове тоненько и ехидно спросил, хочу ли я все еще к людям, или лучше остаться здесь? Но я собрал в кулак всю силу воли, и, мощно глотнув пару раз, вытащил морду из воды. Я должен помнить, кто я такой, и если ради этого мне придется пожертвовать чистыми водой и атмосферой – что ж, так тому и быть. Правда, перед уходом я наклонился к воде еще раз и пролакал с полминуты. Делать это было так же удобно, как и бегать на четырех лапах.

Вернувшись из пролеска обратно на открытое пространство, я с энтузиазмом глянул вперед. До горы по-прежнему было далеко, но это далеко даже в сравнение не идет с тем далеко, которое было вчера. Вчера до горы нужно было бежать целую неделю! Сейчас же до нее оставалось всего лишь каких-нибудь шесть с половиной дней.

V.

Не буду утомлять вас подробностями следующих пяти дней. Все они проходили примерно в одном режиме: охота – бег – отдых – бег – охота – сон – бег – охота – и так далее. За прошедшее время я намертво запомнил ступнями землю травянистой прерии, вымок в нескольких дождях (не таких больших, как тот первый, но все-таки и не маленьких) и научился окончательно не морщиться при охоте на дичь. А еще – передумал кучу мыслей. Это только вначале бег забивает всю голову, а мысли вылетают через уши. Потом все становится намного легче. Тело бежит, ему не нужно никакой подсказки, а в это время голова думает о чем-то своем.

Первое, что я еще раз четко вывел из своих мыслей – никаких гарантий на возвращение назад и превращение в человека у меня нет. Причины всего произошедшего пока неизвестны, и узнать их тоже будет очень и очень нелегко, особенно в собачьем облике. А значит – мне нужно готовиться, морально и физически, к тому, чтобы остаться тут, в Австралии, и прожить свою жизнь животным. Да, в этом мало хорошего (хотя приходилось признавать – оно, хорошее, все-таки было). Но и бросаться с обрыва в речку тоже не вариант. Живы будем – не помрем.

Второе – к людям мне одновременно нужно и нельзя. Нельзя – потому что, насколько я помнил, динго действительно отстреливали, уж больно охочи они были до овец и прочего скота. А нужно… Я не мог точно сказать, почему меня так тянет к людям, но меня тянуло действительно сильно. То ли просто потому, что я не хотел забывать о своей настоящей сущности, а то ли я каким-то шестым чувством, присущим только диким животным, чуял, что только там я смогу во всем разобраться и получит ответы на все свои вопросы. На самом деле, не в лесу же мне ждать, пока разгадка сама свалится с неба мне на… Хвост.

Интересно, думал я, а есть ли домашние динго? Могу ли я втереться в доверие, жить вместе с людьми… Но мысль эта мне не понравилось. Я хищник все-таки, мне ли жить в будке и носить тапочки? Нет уж. Увольте.

К концу пятидневного срока случилось первое значительное событие. Уже под вечер, на закате, когда я отдыхал после бега и охоты и одновременно с любопытством рассматривал заметно приблизившуюся красную гору, до моих ушей донесся какой-то звук. Я шевельнул головой. В мозгу как будто что-то щелкнуло – моя поза не изменилась, но я стал готов тут же вскочить и броситься опрометью куда подальше, если вдруг замечу что-нибудь опасное. Глаза неожиданно стали видеть дальше, уши – слышать острее, и только нюх не изменился – скорее всего, он и так уже был на пике своих возможностей. Я разобрал какое-то… Мычание, что ли? Или блеяние? Да, скорее блеяние. И еще – окрики. Инстинкты динго и знания человека без лишних проволочек сложили имеющиеся сведения и доложили мне, что мечта идиота наконец-то сбылась и я вышел-таки к людям. Тут бы мне и успокоиться, заснуть, а под утро продолжить свой путь, но нет. Мне срочно понадобилось подобраться поближе и посмотреть. Что это за люди, белые или аборигены? На каком языке они говорят? Поселение это или одинокая ферма? Я понимал, что это опасно и вообще неумно, но я уже почти неделю не видел никого, кроме попугаев и кроликов. Я же осторожно, сказал я про себя. Или не про себя? Из моего рта вырвалось какое-то нехорошее рычание, и я внезапно ринулся вперед, туда, откуда раздавались звуки. Зачем я это сделал – сказать я не могу до сих пор. Инстинкты это были – или все-таки временное помутнение разума? Инстинкты обычно вели себя осторожней. Это было похоже на то, как идущая спокойно и послушно на поводке собака неожиданно срывается с места и бежит, утягивая за собой своего хозяина. Только тут различие было в том, что и собака, и хозяин были одним существом, и я будто бы не поспевал сам за собой. Где-то на полпути я все-таки смог совладать с собой, загнал куда-то подальше на задворки сознания желание нестись и жрать овец и резко затормозил. Мне следовало быть намного осторожнее… Тем более, что находился я все-таки на открытой местности и сейчас, скорее всего, был уже заметен. Сообразив, что сейчас не лучшее время для выяснения национальности встретившихся мне овцеводов, я попытался было осторожно отойти назад, но было поздно. Со стороны фермеров, которые для меня были вполне различимы в подробностях, пусть и не самых мелких, уже раздавались какие-то крики. На каком языке кричали, я не расслышать, так как уже бежал назад. Но неоднократно прозвучавшее слово «динго» я разобрал совершенно отчетливо.

В спину пару раз стрельнули, но, судя по всему, больше для острастки. Убедившись, что за мной никто не гонится, я сел на землю и отдышался. Ничего себе. Сбегал, посмотрел. Нет, впредь надо быть осторожнее. Как-то взять все эти рывки, прыжки и прочие проявления дикости под свой контроль. Я зевнул. Надо было устраиваться на ночь.

Оставшийся путь до подножия горы занял еще два дня, к вечеру последнего из которых я уже стоял буквально в паре километров от колоссальной громады из буро-рыжего камня. Ну вот, собственно, добрался. Что дальше? Я улегся под большим, старым деревом, положил голову на лапы и крепко задумался. Людей я по дороге больше не видел, но, может быть, я случайно обошел их стороной? Что-то, отдаленно напоминающее поселение, вдали виднелось. Бежать еще неделю? Я готов. Авось тут тоже кролики водятся.

На небе горели какие-то странные всполохи, мерцали звезды. Среди них особо ярко сиял знаменитый Южный Крест, известный нам – жителям северного полушария – больше по флагу Австралии. Все это волей-неволей наталкивало на мысли о бренности всего земного, о ничтожности земных размеров и понятий. Однако насколько ничтожными являются такие события, как превращения человека в животное с перенесением его за тридевять земель? Происходят ли они часто – или же раз в тысячу лет? Почему я превратился именно в динго? Мог ли бы я с таким же успехом стать моржом, бабочкой, игуаной – или вся суть случившегося в превращении именно в динго? Связано ли это как-то с моими именем и фамилией – или же это просто удачное (здесь я хмыкнул) совпадение?

Спать не хотелось, хотя именно сейчас, когда цель была достигнута, на меня вывалилась вся недельная усталость. Усталость – но не сонливость. Ничто на свете – ни фермеры с ружьями, ни аппетитные кролики, ни даже возможность мгновенно возвращения домой в первозданном облике – не заставило бы меня сейчас сдвинуться с места или даже чуть-чуть шевельнуть ухом, лапой или хвостом. Но глаза я не закрывал, задумчиво глядя вверх.

Надо сказать, что за прошедшее время я вполне освоился в теле динго, и, стань я сейчас снова человеком, я бы непременно испытал большую растерянность от того, что запахи внезапно куда-то ушли, а лап стало всего две. В определенные моменты – недолгие, по счастью – я даже забывал о том, кто я есть. Чаще всего это было во время охоты или в самые яркие моменты быстрого бега. Конечно, я совру, если скажу, что всю неделю бежал так же, как и в первый день. Нет, мои силы были не настолько велики. В жару или под вечер я скорее трусил, быстро и уверенно. Но все-таки на шаг за это время я не перешел ни разу.

Лежа у подножия красной горы, я наблюдал, как небо из светло-фиолетового превращается в неистово-черное, освещаемое только яркой россыпью звезд. Спать по-прежнему не хотелось. Слишком уж необычным было то, что ждало меня впереди. Что именно это будет, я еще не знал, но в том, что оно даже удивительней того, что уже произошло, я почему-то не сомневался. Возможно, об этом мне сообщило то самое, животное, шестое чувство. А оно меня до сих пор не подводило.

Седрик. I

I.

Неделька, с которой все началось, прошла совершенно безумно. Смотрите сами. В понедельник мой фазер – совершенно повернутый в некоторых отношениях человек – проел нам с мамой всю плешь своими разговорами о том, как он с ранней юности мечтает хотя бы на недельку съездить в Австралию. Поохотиться на крокодилов. В этот же день начинался его отпуск, но об этом мы, само собой, знали заранее. Во вторник же его угораздило зайти в бар, где один его знакомый – сомнительный малый, зарабатывающий на жизнь тем, что продавал дешевые лотерейные билеты – уговорил его попытать удачу. И что бы вы думали? Мало того, что мой отец выиграл (как он говорил, в этот момент лицо его дружка стало похоже на лицо человека, увидевшего живого йети), так его призом стала… Путевка в Австралию на двоих. Не знаю как вам, а мне от таких совпадений не по себе.

Мама долго, весь вечер, уговаривала отца успокоиться, обменять приз на деньги и не ехать неизвестно куда, на край света, да еще и со мной. Да, именно я должен был сопровождать отца в его вожделенной охоте – сама мама не могла ехать, у нее-то отпуска не было. Но – все бесполезно. Отец был полон решимости и неумолим. Австралия – значит Австралия, кричал он, это моя судьба – вытянуть билет с этим призом! Едем немедленно!

Немедленно, конечно, не получилось, потому как на сборы и приготовления ушло еще два дня, которые прошли в режиме жесточайшего аврала. Мать уже не пыталась в чем-то убедить отца, просто смотрела на него исподлобья, надеясь, что он сам догадается, что по возвращении его ждет веселенькая жизнь. Но тому было не до взглядов и размышлений – душой и мыслями он уже был в самом сердце австралийских джунглей, один на один с крупнейшим из местных аллигаторов.

В аэропорту мама слезно обняла меня и еще раз взяла с отца обещание не ввязываться ни в какие опасные авантюры и – не дай Бог – не втягивать в них меня. Мы сели в самолет и… Родной Уэльс остался внизу.

На самолете я летел в первый раз. Но все впечатление от полета испортил, опять-таки, отец, который всю дорогу отвлекал меня своей болтовней о судьбе, Австралии и крокодилах. Делал он это так интенсивно, что на нас косились все соседи, и мне искренне хотелось пересесть куда-нибудь подальше. Полет занял весь остаток дня (а это, если вы помните, была пятница).

Рано утром мы приземлились в аэропорту в Сиднее. И если вы думаете, что там мы и остались – напоминаю, что лотерея, в которой отец выиграл свои долгожданные билеты, была дешевой. Нет, билеты до Австралии в выбранный нами день лотерейщики честно оплатили, и обратные два билета тоже. Но вот все, что происходило с нами на пятом континенте, их не касалось. Снимать же столичную гостиницу самим нам было не по карману. И мы, предварительно узнав все по Интернету, сели в автобус и поехали по направлению к Мельбурну. Но и там мы, вусмерть уставшие от долгой езды, не остановились, продолжая пробираться в самые дебри австралийской глуши. В итоге в воскресение днем мы прибыли в конечный пункт нашего путешествия – небольшой городок в штате Виктория. Я даже не запомнил его названия, и это скорее была даже деревушка, чем городок.

На первый взгляд – а он у меня был очень усталым – городок мне показался сонным и чем-то немного напоминающим старые города Дикого Запада из фильмов про ковбоев. Природа тут, вне всякого сомнения, была красивая, но я уже вдоволь насмотрелся австралийских пейзажей из автобусных окон, и сейчас уже взирал на все это довольно лениво. Вдалеке виднелось рыже-красное плато, но, как впоследствии сказал нам один из местных, плато такого размера здесь за гору не считаются – их даже на картах не отмечают. Как на мой взгляд, гора была достаточно здоровая, чтобы по сравнению с ней не только отдельный человек, но и весь этот городишко казался крошечным. Впрочем, он таким и был.

Я с большим трудом уговорил отца идти в гостиницу, а не тут же, сходу, пускаться в осмотр достопримечательностей. Впрочем, сам он был неутомим, и, оставив меня разбирать вещи, ринулся на поиски местного бара. В этот день – последний день сумасшедшей недели – он оттуда так и не вернулся. Принесли его только под утро, без копейки в кармане (хорошо, что основные сбережения были здесь, в номере, под моей охраной) и, мягко говоря, никакого. Это меня даже удивило – выпить отец любил и раньше, но чтобы вот так… Но я счел самым разумным не разбираться у приволокших его угрюмых австралийских мужиков, что стало причиной такой попойки (вид у них был такой, словно им-то как раз и не досталось), а подождать, пока отец протрезвеет и расскажет все сам.

Так началась вторая неделя, которую любой человек, не втянутый в подобные авантюры, назвал бы безумной.

Дальше было легче, пусть и немного. Проспавшись (произошло это примерно к раннему вечеру), отец сам не поверил тому, что вчера так набрался. Оказалось, что его элементарно споили (а чего он ждал от деревни, пусть и экзотической?), чтобы вытянуть потом из карманов всю мелочь. Потом он даже ходил разбираться к бармену, но тот, само собой, ничего не видел, ничего не слышал, ничего не помнил, а когда отец пригрозил ему полицией (была ли здесь такая – я так и не узнал), выяснилось, что тот вообще видит отца первый раз в своей жизни. Ему было рекомендовано больше не являться в старое и уважаемое заведение с такими претензиями и не думать, что вам, туристам, тут все можно. Попутно отец выяснил, что никаких проводников, которые поведут его охотиться на крокодилов, он здесь не найдет, и вообще – крокодилы в этих местах встречаются нечасто, а наибольшую опасность представляют дикие собаки динго. От таких вещей отец погрустней куда больше, чем от украденной мелочи, я же, к тому времени уже отдохнувший от перелетов и переездов, выбрался в город. Конечно, я держался там осторожно – не хватало еще, чтобы меня тоже избили или ограбили. Но и сидеть сутки напролет в гостинице, прилетев в Австралию, было глупо. В дешевизне лотереи был и плюс – путевкой они свой приз просто обозвали, на деле это были самые обычные билеты, как я уже и говорил. А это значило не только то, что свою туристическую программу мы составляем сами, но и то, что обратно мы направимся тогда, когда сами захотим. Несмотря на все выходки отца мне здесь нравилось, да и кто бы не хотел попутешествовать по чужой стране, да еще и находящейся на другом континенте! И я принялся для начала изучать этот полузаброшенный городок.

Первый взгляд на него оказался более чем правильным – поселение словно до сих пор жило в девятнадцатом, а то и восемнадцатом веке. Электричество сюда поступало с перебоями, что меня немного бесило. Ни о каком Интернете и речи не шло. А еще меня очень веселил тот факт, что временами в городке шагу нельзя было ступить по причине обилия кроликов – диких, по утверждению всех вокруг, но крепко и верно прикормленных. Кролики жили где-то в окрестных лесах, но ровно в полдень и в семь часов вечера они сбегались, летя пушистой лавиной по всем улицам городка, чтобы собраться на площади и требовать от горожан чего-нибудь съедобного. Конечно, доставалось далеко не всем, но кролики все равно упорно продолжали штурмовать город два раза в день, как по часам. В другое время они тоже нагло и безбоязненно шмыгали толстыми тушками по любой местной улочке, и, как я узнал, выйти на улицу и ни разу не встретить по пути кролика считалось здесь плохой приметой.

Местные говорили, что в ближайшем лесу очень мало хищников – вот кролики и плодятся, жирея и радуясь. Но что будет, когда они сожрут весь лес? Такое могло случиться – еще не сейчас, но лет через сто. Местные об этом не задумывались. Это было не их проблемой. Что же до хищников, то тех самых динго – наиболее грозных зверей в округе – они как раз отстреливали, если видели. Почему? Ну как же, они же режут наших бесценных-драгоценных кроликов, которые такие милые и пушистые!

Нет, жители и сами были не прочь порой приготовить кроличье рагу – да и грех было не воспользоваться такой возможностью, если главное блюдо само лезет тебе в руки. Но по большей части кроликов все-таки не трогали. Им же и так достается, им так тяжело выжить в этих джунглях! Вообще-то я понимал, что жизнь робкого травоядного зверька в дикой природе – далеко не сахар, но глядя на веселые, раскормленные тушки местных ушастых оккупантов, почему-то сомневался в том, что к ним это утверждение тоже относится. Возможно, жители пытались сделать кроликов своей местной достопримечательностью, чтобы заманивать к себе туристов, но получалось это у них довольно слабо. Во всяком случае, толп восторженных китайцев с фотоаппаратами я здесь так и не увидел, и вообще был почти единственным приезжим. Почти – потому что кое-кто еще все-таки был.

II.

С первым – вернее, с первой из моих новых знакомых я встретился на следующий день после своего приезда. Мой отец тогда как раз валялся в номере с похмельным синдромом на страдальческом лице, я же, устав от сидения у его кровати с комиксом в руке, решил прогуляться до гостиничной кафешки – рестораном это заведение назвать никак нельзя было. Витая мыслями где-то дома, я распахнул дверь номера, шагнул вперед… И внезапно полетел на землю, столкнувшись с кем-то лбом. Причем этот кто-то тоже полетел, роняя по пути какие-то книги. Я успел разглядеть только короткие косички, тонкую руку с армейскими часами и о-о-очень удивленные глаза за стеклами круглых очков.

Гостиничный пол на поверку оказался очень даже жестким, и я непроизвольно ойкнул, когда моя пятая точка соприкоснулась с ним.

– Я… Извиняюсь, я не видел… – жутко смущенный, пробормотал я.

– Ничего… – девчонка – а теперь было четко видно, что напротив меня сидит девчонка в подобии тропического камуфляжа – попыталась подняться, но снова шлепнулась обратно. – Это я шла, в блокнот уткнувшись…

Я помог подняться ей самой и поднять книги (точнее, книга оказалась только одна, остальные оказались толстыми тетрадями в плотных обложках и одним блокнотом – вероятно, тем, в который и уткнулась девчонка). Повисла пауза.

– Айлин. – сказала, наконец, моя новая знакомая.

– Рик. – представился я.

– Это от Ричард? – не сговариваясь, мы оба направились к кафе, которое располагалось на первом этаже.

– Нет, от Седрик.

– Ого! – Айлин поправила очки и посмотрела на меня. – Редкое имя. Ты из Америки?

– Нет, из Британии. Из Уэльса.

– А я из Мельбурна. Мой папа – исследователь, специалист по местной флоре.

– Да? – я немного улыбнулся. – Тогда, может быть, он скажет моему папе, где здесь можно поймать парочку крокодилов? А то ему не терпится на них поохотиться.

– Флора – это растения, а не животные! – весело воскликнула Айлин. – Но, если я правильно помню школьные уроки, крокодилы водятся возле рек и болот, а вовсе не в городах!

Так вот, просто и незатейливо, мы и начали свое знакомство. Айлин оказалась очень интересным собеседником. Видимо, сказывался папа-ученый, но она знала о природе Австралии действительно много. Массу времени мы провели, бродя на окраине городка, рассматривая окрестности, изучая редковатые джунгли с их вечными кроликами, купаясь в близлежащем озере (в котором, к большому сожалению отца, так и не оказалось крокодилов). Айлин постоянно рассказывала что-нибудь интересное – или необычные факты о разных австралийских растениях, или забавные случаи из жизни ее отца. С ним я, кстати, тоже познакомился, чуть позже. Он оказался классическим чудаковатым профессором из старых фильмов – хотя Айлин говорила мне, что его научное звание ниже профессорского, я никак не мог отделаться от этой аналогии. Рассеянный ботаник носил такие же очки, как и его дочь, только еще больше, его камуфляж вечно был с травяном соке, а взгляд постоянно блуждал где-то в стороне. Разговоры же он мог вести только о… Вы уже догадались. Только о своих любимых травах и кустарниках. Впрочем, я вовсе не настаивал, чтобы он долго беседовал со мной – мне вполне хватало общества его дочери.

Изначально отец планировал, что наш отдых будет длиться две недели, но, поддавшись на мои уговоры, согласился увеличить срок на еще одну. Только настоял, чтобы я съездил в соседний город и связался по сети с мамой, предупредив ее о нашей задержке. По пути обратно я и встретил своего второго будущего друга.

Он сидел в автобусе прямо передо мной, и его ослепительно рыжие волосы загораживали мне обзор. Более того: порой мне казалось, что сидение впереди просто-напросто горит. Я в самом деле еще ни разу не видел людей с настолько рыжими волосами. Парень казался моим ровесником (а мне не столь давно исполнилось четырнадцать), хотя, как оказалось потом, ему еще тринадцати нету – просто он очень уж крепкий и рослый. Его уши были заткнуты красными наушниками-ракушками, а лицо (я его в тот момент не видел, правда) отражало вселенскую обиду и недовольство.

Где-то на половине дороги ему надоело слушать музыку, и он, сложив наушники в карман, начал судорожно оборачиваться. Сидящая рядом с ним такая же рыжая женщина – мама, само собой, а кто же еще? – недовольно стукнула его по колену. Но он уже наткнулся взглядом на мое лицо. Я смотрел уверенно, слово бы показывая – я открыт, но этим не нужно злоупотреблять. Повернувшись на сидении, парень пару минут сверлил меня взглядом-буравчиком, а потом спросил:

– Тебя тоже сюда приволокли? Или ты из местных?

– Не приволокли, я сам приехал, – я немного удивился такому недовольству.

– Здесь же глушь.

– Зато Австралия, – я махнул рукой. – Одна природа чего стоит.

– Кому она нужна, эта природа… – мальчишка пнул кроссовком что-то невидимое под сидением, продолжая игнорировать недовольное выражение лица матери. – Какая разница, какая страна. Деревня везде одинакова. Одни ветхие домики да старые пер…

– Патрик!! – не выдержала, наконец, женщина. Тот замолчал на пару секунд, а потом вяло огрызнулся:

– Я уже скоро тринадцать лет как Патрик. И я не виноват, что тебе приспичило ехать в эту глушь!

– Патрик, это же экзотическая страна! – его мать нахмурилась еще больше. – А ты только ноешь. Ты и так целыми днями сидишь дома, выходя только в спортзал, а на природу вообще не выходишь! Сколько можно?! Компьютер – спортзал – компьютер – спортзал – компьютер и так далее.

– Да кому эта природа… – снова начал он, но махнул рукой.

– Да ладно. Здесь здорово! – попытался обнадежить его я. Не вышло – он только еще больше нахмурился, и, обиженно засопев, отвернулся, втыкая наушники. Ну и ладно. Не больно-то и хотелось…

Впрочем, приехав и разобравшись, что к чему, Патрик – или, как он назывался всем, кроме своей матери, Падди – быстро присоединился к нашей паре, и, хоть и ворчал по поводу глуши и отсутствия цивилизации, по лесу и озеру лазил не меньше меня и Айлин.

Дни летели быстро, как это всегда бывает на отдыхе. Нехватка благ цивилизации вроде телевизора или компьютера ощущалась на самом деле только по вечерам, когда мы, набегавшись, собирались в одном из наших номеров и тихо балдели, отдыхая от дневной суеты. Вечера приходилось коротать за байками, картами и случайно оказавшимися в гостинице несколькими настольными играми. Отец Айлин к нам присоединялся редко, а вот мать Падди оказалась очень азартным игроком и интересными рассказчиком. Своим характером она мне напоминала папу – такая же взбалмошная и увлекающаяся. Они очень быстро сдружились, и стали постоянной парой во всех карточных играх. Меня даже пару раз подмывало просто взять и напомнить папе, что у него вообще-то есть жена, но Падди меня успокоил, сказав, что, если только он знает свою родную мать, весь ее пыл закончится при игре в вист. Да и папа все-таки, при всей его эксцентричности, был верным и любящим мужем, так что на этот счет я полностью успокоился.

Отдых продолжался, и мы хотели успеть сделать как можно больше, пока еще есть такая возможность.

III.

Довольно любопытное – точнее, любопытным оно мне показалось только тогда, а на самом деле, как оказалось впоследствии, оно было знаковым – так вот, довольно любопытное событие произошло к концу второй недели. Мы все трое сидели на веранде одного из местных домиков, стоящего на самой границе города. Дальше шла только ровная земляная дорога, а метров через тридцать начиналась полоса австралийского леса. Дом этот принадлежал милой старушке по имени Джудит и ее мужу, имени которого я сейчас и не вспомню – скажу только, что старик был не в пример вспыльчивей своей жены, которую безумно любил. Старушка давно разменяла седьмой десяток, уверенно шла к семи с половиной, и любимым, если не единственным, увлечением в ее жизни были кролики. Да-да, те самые, которых так старательно приманивали и кормили жители городка. Она могла часами держать какого-нибудь пушистого зверька на руках, гладить его, шептать различные ласковые слова, пока тот сыто млел. Мы несколько раз ходили к ней – она всегда угощала нас лимонадом, сажала на веранду, и мы тоже гладили пушистых кроликов. Сюда они шли намного охотнее, чем в остальной город – а это значит, что в любое время, даже ночью, вокруг дома пожилой четы сновало по меньшей мере пять десятков кроликов.

В тот раз их, если мне не изменяет память, было даже больше. На веранду было выставлено четыре кресла – для нас и для мужа доброй Джудит. Сама она сегодня предпочла полежать в доме – сказала, что у нее побаливает голова. Мы пили лимонад, о чем-то болтали и гладили кроликов – я обычно, Айлин немножко робко, а Падди делал это так, будто бы вычесывал им блох или вшей. Старик сидел рядом, чинил какой-то ящик и время от времени вставлял реплики в наш разговор. Он был, в общем-то, неплохой, этот старик… Просто излишне импульсивный.

Кролики толпились у наших ног, стараясь поскорее взобраться повыше в надежде, что там им перепадет что-то съестное (ну, или хотя бы их погладят). Понятия о том, что такое очередь, у них не было совершенно, и временами казалось, что зверьки просто проходят огромной пушистой лавиной без конца и без начала через наши руки, совершая своеобразный круговорот. Только, разве что, из-под рук Падди они выходили взъерошенными и обалдевшими. Зверьки мне нравились и не нравились одновременно. Нравились – потому что пушистый и доверчивый кролик вряд ли может кому-то не понравиться. А не нравились – потому что уж очень тупыми на поверку оказывались милые зверьки. Да и их количество временами просто утомляло – в самом деле, сколько же можно-то? Между тем, других австралийских животных я пока видел всего раз, если не считать рыб, жуков и вечно галдящих попугаев – это были кенгуру, которых я заметил из окна автобуса, когда ехал в Мельбурн. Поэтому я сильно обрадовался и оживился, когда между деревьями на краю леса, который был отсюда виден, как вы понимаете, прекрасно, показалась рыжая собачья морда.

Судя по всему, это был еще подросток, вчерашний щенок. Однако настороженная, затаенная поза и блестящие азартом охоты глаза сомнений не оставляли – это был опасный и уверенный в себе хищник. Об этот говорило также и то, что ни один из кроликов, которыми кишела также и окраина леса, не заметил его появления – хотя на мой взгляд, сделать это было непросто. Это еще раз подтвердило мои мысли о кроликах как о крайне недалеких существах.

Я уже хотел обратить внимание друзей на появившегося динго, когда тот внезапно сделал это сам. Внезапно распрямившись, он стрелой кинулся на какого-то невезучего, одному ему понятным способом выбранного кролика. Тот коротко вскрикнул и свалился мертвой тушкой (Айлин, увидев это, вскрикнула), а динго схватил его в зубы и попытался удрать с ним в чащу.

Но не тут-то было.

Внезапно оказалось, что лапы его спутаны какой-то сетью. Старик привстал на своем кресле и удовлетворенно хмыкнул:

– Попался-таки, стервец. Уже десятый день режет наших кроликов. Ну, наконец-то я тебя прикончу.