Текст книги "Игра, или Невероятные приключения Пети Огонькова на Земле и на Марсе"
Автор книги: Борис Карлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 34 страниц)
Джокер дает подсказку. – Фриц Диц угадывает условия игры. – Седьмое испытание
Маринка Корзинкина приоткрыла крышку, и ее глаза снова сделались на мокром месте.
– Петя! Огоньков! Ты здесь? Как же ты здесь живешь! А наперсток зачем?..
Петя подскочил, словно ужаленный, и спрятал наперсток, который, по счастью, был пуст и вымыт. Затем он снова завалился на тряпки и, чтобы поскорее переменить тему, обратился к Славику:
– Ну что, Подберезкин, где же твои гуманоиды?
– А что, так и не появлялись? – рассеянно отвечал Славик. – А где ты сам был все эти дни?
– После расскажу.
Хлюпнув носом, Маринка виновато сказала:
– Петя, извини нас, что мы тебя тогда оставили в музее, мы очень испугались. Теперь ты, наверное, к родителям вернешься?
– Нет! – Петя решительно подскочил на месте, – Как я могу вернуться в таком виде! Хотите, чтобы они ума лишились?
– А что же делать?
– Я ведь объяснял уже, мне нужно выиграть у этих… ну, вы знаете… у недостатков.
– А какой уже счет? – поинтересовался Славик.
– По трем.
– Ну, вообще-то обнадеживает. На прошлой неделе «Зенит» проигрывал у «Спартака» три ноль, всухую, а на последних десяти минутах…
– Какой «Зенит»! – заорал Петя. – Я же вообще не знаю, во что они играют! Я для них просто… фишка!
Петя заплакал. Неожиданно ворох лоскутков, на котором он лежал, зашевелился и откуда-то из его недр выбрался, чихнул и отряхнулся маленький карточный джокер.
– Прошу прощения, – заявил он, – однако в данном случае я вынужден решительным образом вмешаться.
Джокер запрыгнул на край ларца и воскликнул с надрывом:
– И вы поверили гнусной клевете?! Поверили лживым искусственным слезам этого прожженного лицемера?! Он, видите ли фишка, им видите ли играют злые дяди и тети! А задумывались ли вы над тем, милостивые государи, кому приходится лить настоящие, горькие слезы, глядя на эту, с позволения сказать, игру?..
Опустив голову, шут порывисто разрыдался.
– А знаете ли вы…
Шут вскинул голову в порыве благородного негодования.
– Что он сам! сам! добровольно! вызвался участвовать в этом, я бы сказал, социально-психологическом эксперименте! И вы не смеете!
Шут замахал длинным пальцем перед петиным носом.
– Вы не смеете делать сцены из-за каких-нибудь трех-четырех туров, оставшихся до конца игры! Вы не посмеете сорвать игру на самом интересном!.. То есть, не игру, я хотел сказать, а это… социально-психологическое исследование, эксперимент. Так что подотрите немедленно ваши слезы, – джокер протянул Пете огромный белый платок в горох, но так и не дал, а сам громко высморкался в него и упрятал в манжет, – и следите за моим движением.
Взмахнув рукой, он выбросил вверх платок, и тот развернулся над столом парашютным куполом. На чистой белой ткани был изображен знак «№ 3».
– Подсказочка, – пискнул джокер и пропал вместе с платком.
Диц попросил официанта принести еще два сифона с крем-содой.
– Слушай, Огоньков, а на что это он сейчас намекнул? – сказал Славик Подберезкин.
– Не знаю.
– Может быть, третий кон?
– Нет, мы уже седьмой должны играть.
– Петя, а во что вы играете? – бухнула Маринка.
Фриц Диц что-то сосредоточенно писал на салфетке по-немецки. Отложив, наконец, ручку, он обратился к Пете:
– Пожалуйста, отвечайте на мои вопросы, молодой человек.
Петя поднял голову.
– Итак, первое очко ты проиграл из-за того, что доверился колдунье.
– Да, только она оказалась ненастоящая.
– Это не важно. В следующем раунде ты пытался убить себя, подорвавшись на мине.
Петя молчал. Ему было стыдно и страшно.
– Третье очко они засчитали себе после того, как ты поселился в клетке с хомяком.
– А что я мог поделать, если меня заперли в этой комнате со всех сторон?
– Потом они пожалели, что потратили на такого лентяя кучу времени и вернули тебя к началу третьего тура. С этого времени ты, как бы это сказать, начал отыгрываться.
– Выходит так.
– Помешал воришкам украсть алмаз.
Петя кивнул.
– В деле о подглядывании присяжные тебя оправдали.
Петя кивнул.
– Потом, в чемоданчике, ты отказался от предложения карточного джокера и не променял благополучие родителей ради собственной выгоды.
– Было что-то такое.
– Таким образом, на данный момент сложился счет три три. Думаю, скоро произойдет событие, которое шут символизировал третьим номером. И теперь я уже понимаю, что это за номер.
– Ну и!.. – воскликнули разом все трое.
Немец щелкнул пальцами и помотал головой:
– Если скажу, игра потеряет смысл и прекратится.
– Тогда лучше не надо, – предупредил Петя.
– И все-таки, герр Питер, не откажетесь ли вы переговорить со мною пару слов наедине?
Маринка Корзинкина и Славик Подберезкин состроили физиономии и отошли в сторону.
Фриц Диц решил проверить истинность своей догадки, не сходя с места.
– Герр Питер, – начал он издалека, – вы знаете, что я отношусь к вам с симпатией, и только кратковременность нашего знакомства мешает мне прямо называть вас своим другом.
Петя недоверчиво прищурился:
– А мучить в концлагере и убивать тоже как друга будете?
– О, как это примитивно! Вы насмотрелись и наслушались пропаганды. Подискутируем на эту тему в другое время, если желаете. Сейчас о другом. Поскольку ваше местонахождение перестало быть секретом, пообещайте, что сохраните в тайне все то, что вы видели и слышали там… Там, где мы были еще вчера.
– Конечно, куда мне теперь деваться, ведь вы меня там не выдали своим.
– Дело не в этом, я не говорю об услуге за услугу, я только пытаюсь сохранить с вами добрые отношения.
Петя где-то читал, что даже в древности на период проведения Олимпийских игр прекращались войны.
– Хорошо, хорошо, я обещаю. До конца соревнований никому не скажу. А после будет видно.
– Простого обещания мало. Дело слишком серьезное. Поклянитесь.
– Хорошо, хорошо, клянусь, – отмахнулся Петя.
– Нет, не так, это не клятва. Ведь вы христианин? Перекреститесь как положено и поклянитесь именем своего Господа Бога.
Петя поднял руку, чтобы перекреститься и даже открыл рот, чтобы сказать все как положено, но тотчас опомнился. Такую клятву обратно уже не загонишь, и если какая-то досадная ерунда заставит его проговориться… Нет уж, лучше такими словами не бросаться.
– Знаете, – сказал Петя, – я так клясться не буду. От себя лично – это пожалуйста. А Господу Богу, надо полагать, и без меня других дел хватает.
Фриц Диц улыбнулся.
– Хорошо, я верю, – сказал он, – И знаешь, у меня сейчас есть такое ощущение, что свое четвертое очко ты уже имеешь.
Не успел Фриц договорить, как все вокруг заволокло розовым дымом…
9Затянувшийся стоп-кадр. – Маркиза де Помпадур в ярости. – Седьмая сцена отснята, все свободны
Не успел Диц договорить, как все заволокло розовым дымом, а когда дым рассеялся, оказалось, что посетители ресторана и официанты сидят и лежат как придется, словно сраженные газовой атакой.
Сверху ударили прожектора, запахло магнием. Повсюду путались провода, громоздилась съемочная техника на штативах. И над всем этим гордо возвышались силуэты достоинств и недостатков. Они были раза в два больше обыкновенного.
Петя ничуть не смутился.
Славик и Маринка, чтобы не упасть, сели на стулья.
Фриц Диц надел и тут же выронил стеклышко монокля.
– Стоп! Стоп! Стоп! – требовательно захлопала в ладоши «Помпадур». С ее раскрасневшегося от злости лица сыпались катышки пудры.
– Кина не будет, товарищи, – заявил «Генсек».
Откуда-то вылезла жаба-ассистент и внезапно треснула хлопушкой со словом «ИГРА» у помпадурши перед самым носом. Та в испуге отпрянула и от столь поразительной наглости потеряла дар речи.
– А в чем, собственно, дело? – невинно поинтересовался коньяк, опустив газету «ВИДЫ НА УРОЖАЙ», за которой прятался, когда маркиза начинала скандалить.
– Обсуждать – нечего! – отчеканил молоток.
– Механик! – крикнул «д'Артаньян», и из проекционного окошечка высунулась голова крота в зеленых очках слепого. – А ну крути дальше, усы отрежу!..
– Стоять! – взвизгнула «Помпадур» и, шурша юбками, приблизилась вплотную к Дицу. – Это кто такой?! – указала она на немца пальцем сверху вниз. – Кто это такой, я вас спрашиваю?!
– Вы сами знаете, – нехотя отозвался коньяк, – Барон фон Диц, обаятельный злодей.
– Я вас не про амплуа его спрашиваю, – «Помпадур» сорвала голос и захрипела. – С этим как-нибудь без вас разберемся. Я вас спрашиваю: имеет он право вмешиваться в игру, или не имеет?!
Покручивая ус и ухмыляясь, «д'Артаньян» язвительно шепнул молотку:
– Она в него влюбилась…
И оба, закрываясь ладошками, захихикали.
Маркиза снова потеряла дар речи, но уже в следующую секунду, зажав в кулаке ручку стилета, рванулась к обидчику. Еще быстрее мушкетер выхватил шпагу и приставил острие к груди разъяренной дамы.
В бешенстве вращая глазами и раздувая ноздри, «Помпадур» была вынуждена остановиться. Желая сорвать злобу, она внезапно ударом стилета пригвоздила к полу ежа, деловито пересекавшего съемочную площадку с пачкой бумаг. Бумаги рассыпались, на одной из них мелькнул заголовок:
«КУЛИНАРНЫЕ СЕКРЕТЫ РУССКОЙ КУХНИ.
Сценарный план.»
Несчастное животное потом еще долго хрипело и сучило по полу лапками в предсмертной агонии.
Шумно и тяжело дыша, маркиза упала в кресло. Грудь ее вздымалась столь бурно, что казалось, корсет вот-вот треснет и разлетится.
Случившееся не могло оставить равнодушным гусака. Раздуваясь от праведного гнева и желая немедленно вступиться за честь дамы, он выхватил из-за пояса скорострельный «узи» и, нацелившись в голову мушкетера, выпустил одной сумасшедшей очередью всю обойму.
Но тут выказал проворство молоток: раньше, чем пули могли бы ударить в цель, он отбил все до единой своей стальной ударной поверхностью. Сотня сплющенных кусков свинца рикошетом разлетелись по павильону, расколотив аппаратуру и покалечив некоторых из присутствующих. Печка дала множество трещин, задымила и перекособочилась, студень бесследно утек, а сам виновник погрома упал на пол с перебитым горлом.
– Вернуть…. – прохрипел он, истекая кровью. – Вернуть…
В следующее мгновение все закрутилось в обратном порядке: персонажи заняли свои места, пули пчелиным роем залетели обратно в «узи», «д'Артаньян» и маркиза спрятали свое оружие, ежик с бумагами попятился назад.
Некоторое время все сидели тихо. Затем «Сократ» шагнул к гусаку, распахнул ему мундирчик, вынул из-за пояса «узи», разломал о колено и запихал обломки ему в лосины.
Гусак раскрыл было клюв, но «Сократ» наподдал ему снизу такую саечку, что клюв захлопнулся со звуком упавшего с антресолей чемодана.
Жаба-ассистент вышла на площадку и треснула хлопушкой с надписью «ДУБЛЬ 2».
Слово взял «Генсек».
– Я вот что хочу сказать, товарищи. Нам никакой самодеятельности не нужно. Кино будем крутить согласно утвержденному худсоветом сценарию. Так что прошу по всем спорным вопросам свериться с текстом на предмет соответствия…
– Нет никакого сценария! – рявкнула на него «Помпадур». – Есть правила. А по правилам подсказывать и подыгрывать нельзя! И уберите, в конце концов, с площадки посторонних.
Славик и Маринка испуганно переглянулись.
– Ай эм сорри!
Откуда-то сверху на штативе со съемочной установкой спустился карточный джокер. Развернув на затылок бейсболку, какие обычно любят надевать кинооператоры, он спрыгнул на пол и присоединился к разговору.
– Ай эм сорри, мадам! Здесь нет посторонних. Здесь вообще одни только главные действующие лица. Или мадам уже давно не следит за ходом сюжета?
– Не надо умничать, вы понимаете, о чем я говорю. Мы не должны обсуждать наши дела в присутствии героев, статистов или кого бы там, черт вас побери, ни было.
– Полегче на поворотах. О чем вы говорите? Здесь все свои люди, они уже имели удовольствие вас видеть. Дело совсем не в этом. Вы, мадам, утверждаете, что седьмое очко было разыграно не по правилам. Приведите ваши аргументы.
Сложенным веером «Помпадур» ткнула в сторону Дица:
– Он знал.
– Он знал, потому что догадался, – уточнил джокер. – Так что с того?
– Он подыграл.
– Каким образом?
– Он подмигнул.
– Что-что?..
– А если не подмигнул, то еще как-нибудь.
Фриц Диц повернулся к «Помпадур» и вставил монокль.
Та немедленно отреагировала:
– Не надо на меня так смотреть, красавчик. Не люблю шибко умных, с ними одна морока, легче самой себя удовлетворить. Кто рассказал ему об условиях? Кто у нас тут любит больше всех пакостить?
– А в чем дело, товарищи? – неожиданно откликнулся «Генсек». -Согласно утвержденному регламенту, все вышеобозначенное время я находился…
Джокер вынул из-за пазухи пергамент и стал читать:
– …Если же одно из действующих лиц, а равно и несколько, сами догадались об условиях игры без чьей либо подсказки, действие не прерывается и правила не меняются.
«Помпадур» махнула не него сложенным веером, отвернулась и стала усердно пудриться, распустив вокруг себя приторное облако. Гусак расчихался и отодвинулся.
– Забудем этот нелепый инцидент и продолжим игру, – предложил джокер. – Господин Диц, я приношу вам извинения за вздорные и необоснованные предположения одного из… одного из членов нашего клуба.
Маркиза презрительно фыркнула.
Диц чуть заметно вежливо кивнул, при этом его монокль снова вывалился и повис на шнурке.
Внезапно запыхтела и заволновалась печка:
– Э, погодьте, погодьте расходиться! Мальчонка-то сейчас где живет? Ась? То-то и оно, в табакерке. Вас бы всех в табакерку засадить. Надо-ть ему что-то удобнее устроить, все-таки живая душа, не игрушка…
Джокер отреагировал моментально:
– Улучшение жилищных условий не возбраняется, если таковое не повлияет на расстановку сил в последующем туре игры.
Хлопнув в ладоши, он выкрикнул:
– Седьмая сцена снята, все свободны!
Прожектора погасли, на мгновение стало темно.
Как только дневной свет вновь осветил ресторанный зал, а посетители и официанты начали «отмирать», Славик, Маринка и немец склонились над табакеркой. Теперь ее убранство не было похоже на временное убежище с лежанкой из тряпок и ночным горшком. Это были хоромы. На месте лежанки стояла гидрокровать с терморегулятором, а позорный наперсток заменил многофункциональный биотуалет с запасом одноразовых вставок. Напрягая зрение, в табакерке можно было разглядеть:
– мягкую обивку по стенам;
– электрическое освещение где только можно;
– компактную помывочную кабину;
– компьютер, аудио, домашний кинотеатр;
– забитый припасами холодильник;
– кондиционер;
– прочее несущественное во множестве.
Славик тихонько присвистнул, а Маринка прошептала:
– Так бы и я согласилась…
Сам Петя Огоньков уже стоял с пультом в руках и нажимал кнопки, а вещи его слушались. Подняв глаза, он сказал:
– Ладно, несите в номер, чего уставились.
– Петя, а где наперсток? – не удержалась Маринка.
Проигнорировав шпильку, Петя завалился на гидрокровать, закинул ногу на ногу и раскрыл объемистое руководство, озаглавленное: «Жилище компактное повышенной комфортности. Инструкция по эксплуатации».
10Черный человек. Экселенц желает получить мальчика. – Когда самый дорогой фотоаппарат не дает гарантии качества
Бережно держа в руках табакерку, дети направились к лифту. Фриц отдал им ключи от номера и сказал, что задержится. Едва двери лифта захлопнулись, он вернулся и взбежал на второй ярус ресторана. Тот, кого он искал, торопливо шел к противоположному выходу.
Это был худой, очень сутулый человек в черном плаще и черной шляпе. Нижнюю часть лица он скрывал, прижимая к губам носовой платок, верхнюю оттеняли широкие поля шляпы, глаза прятались за круглыми стеклами черных очков. Сосульки редких седых волос доставали ему до плеч.
– Карл! – негромко окликнул его Фриц Диц.
Незнакомец рефлекторно повел сгорбленными плечами, но не обернулся, а наоборот ускорил шаг. Добежав по коридору до пожарной лестницы, он вдруг носом к носу столкнулся со своим преследователем.
– Карл, – повторил Диц, – какая неожиданная встреча! Вот уж верно говорят, что мир тесен. С чего это ты так запыхался? Вид у тебя еще противнее, чем обычно. Может, стоит уладить какие-то неприятности?
– Не надо ничего улаживать, господин барон, – с неприязнью проговорил черный человек, вытирая лицо платком. – Вы сами одна большая ходячая неприятность. Уж лучше держитесь от меня подальше.
– Зачем же вы следили за мной? Кажется, вы у нас специалист по внутренним дознаниям, господин соглядатай.
– Внутренние дознания, господин барон, тоже бывают разного рода. Поговорим начистоту, если уж так сложилось. Хотя, согласно предписанной мне инструкции, я должен встретиться с вами не раньше завтрашнего утра.
– Чтобы до того времени следить за мной?
– Это уж как вам угодно, господин барон, я только выполняю приказание фюрера.
– Хорошо, пройдемте в зал, здесь на нас обращают внимание.
Вернувшись в ресторан, они уселись за столиком второго яруса и заказали кофе.
– Отличный обзор, – заметил Фриц.
– Как же вы меня увидели снизу, сидя ко мне спиной?
– Увидел вас в крышке табакерки. Я вообще имею привычку видеть всегда и все вокруг себя. Так что же вам поручил фюрер?
Карл склонился над столом и понизил голос:
– Экселенц желает, чтобы вы отдали ему того мальчика, гомункулуса, которого вы прячете в табакерке.
Фриц внешне оставался невозмутим, однако в голове у него происходила лихорадочная работа. Через две секунды решение было принято.
– Нет никакого мальчика, с чего вы взяли, – сказал он холодно.
– Не отпирайтесь, я сам его видел.
– Кто вам поверит.
– У меня есть доказательства, фотоснимки.
– Не сомневаюсь, что вы засняли с этой удобной позиции три десятка отличных кадров. Их можно сколь угодно увеличивать и разглядеть любые детали. Однако дело в том, милейший господин Ангелриппер, что это была всего-навсего детская игра, фантом-проекция. Можно видеть, но нельзя осязать. Вы напрасно старались.
– Но тогда, в ставке фюрера, на дне бассейна я видел не проекцию.
– Стало быть, вы, как обычно, подглядывали и подслушивали, господин мерзавец?
– Не пытайтесь меня провоцировать, дуэли не будет, я выполняю личное поручение фюрера. А подглядывать и подслушивать – это моя работа, если вам угодно. И пока еще фюрер доволен моей службой.
Глаза Фрица метнули молнии.
– Если вы еще раз, – проговорил он спокойно, – в разговоре с мной сошлетесь на вашу мнимую близость к фюреру, я попрошу его утопить вас в том самом бассейне, в котором живут ваши болезненные галлюцинации, Карл Ангелриппер.
Это была вполне реальная угроза. Карл сбавил тон и заторопился.
– Как бы там ни было, я должен выполнить приказ.
– Хорошо, выкладывайте, что у вас.
– Мною уже установлено, что мальчик существует. Нашим специалистам не составит труда доказать, что на фотографиях живое существо, а не проекция. Согласно следующему пункту я должен встретиться с вами и настоятельно просить вас от имени фюрера (Карл осекся и испуганно взглянул на Дица) просить вас передать существо мне в руки. В случае отказа, я должен передать господину барону этот билет на субботний одиннадцатичасовой рейс для последующей личной встречи с фюрером.
Это уже было серьезно. Фриц понимал, что не сможет обмануть Гитлера при личной встрече. Пытаясь скрыть некоторое замешательство, он улыбнулся:
– Похоже на черную метку, Карл, что-то в пиратском духе…
– Это как вам угодно, господин барон. У вас три дня на размышление, включая сегодняшний. Кстати, я вынужден рапортовать фюреру, что вы работаете здесь из рук вон плохо: большую часть времени Курт находится без присмотра, в то время как вы сентиментальничаете с парочкой малолетних славянских дегенератов. Настоятельно советую вам, барон, еще раз хорошенько все обдумать.
Карл хотел подняться, чтобы уйти, но Диц сделал знак, будто хочет сказать что-то ему на ухо. Карл настороженно замер, Диц склонился над ним, и неожиданно надавил на точку его лица где-то возле правого глаза. Карл замер, превратившись в восковую куклу. Фриц вынул у него из кармана фотоаппарат, стер запись, положил обратно и снова надавил пальцем на точку возле глаза.
Карл пошевелился, и Фриц тут же шепнул ему на ухо:
– Но ведь признайся мне, Карл, что ты совершенно не умеешь фотографировать. Я просто уверен, что у тебя ничего не получилось.
Карл нащупал в своем кармане фотоаппарат и, глядя в спину удаляющемуся барону фон Дицу, прошептал:
– Клянусь копытами дьявола, тебе недолго осталось ходить в любимчиках. Русский вот-вот заговорит, и тогда фюрер поймет, что ты его обманывал. А фюрер очень не любит, когда его обманывают… Особенно когда это делают люди, которым он доверял.
Глава восьмая
ПРИЗРАКИ ПЕЩЕРНОГО ГОРОДА
1Неделей раньше. – Великий инквизитор. – Допрос
В то время, когда Фриц Диц, сопровождавший Курта, летел по направлению Санкт-Петербурга, лейтенант Яблочкин, двигавшийся за ним по сигналу маячка, еще только приближался к подножию Кордильер. Конечно, он не знал о существовании пещерного города, не знал и о камерах наблюдения, расположенных на самых дальних подступах к контрольному участку. А потому, едва он ступил на каменистую тропу, взвод охраны СС уже был поднят по тревоге.
К моменту появления Яблочкина на площадке перед главным входом в колонию Пятого Рейха, кусок скалы был сдвинут словно в сказке «Тысячи и одной ночи», а железная дверь гостеприимно распахнута. Со всех сторон из-за камней появились вооруженные люди в фашистской форме времен второй мировой войны, послышалась рычание собак, раздался грубый, знакомый по кинофильмам оклик «хенде хох!».
Яблочкин, хотя и не понимал немецкого, поднял руки.
Его обыскали. Лазутчик был одет по-походному: шорты, рубашка и пробковая шляпа. На ногах горные шнурованные ботинки, за спиной рюкзак. В карманах обнаружили немного денег, расческу, компас, ручку, блокнот с безобидными путевыми заметками и перочинный ножик, раскладывающийся на двенадцать предметов, включая ложку и вилку.
В рюкзаке нашлись консервы, сухари, вода, байковое одеяло и купленная в магазине карта местности.
Яблочкина толкнули в спину, он оказался в тускло освещенном тамбуре. Потом был долгий спуск в скоростном лифте, коридоры с темным скрипящим паркетом и часовыми на каждом повороте. Потом была лестница вниз и сырой подвал. Руки пленного пристегнули к свисающим с потолка железным цепям, с ног сорвали ботинки и носки. Лязгнули дверные запоры, и свет погас.
Минули сутки. Как только Яблочкин терял сознание и повисал на цепях, его начинало бить током. С криком боли он находил опору – обитую железом воронку со сливным отверстием – вес его тела отпускал электрический контакт, и боль отступала.
По прошествии полутора суток он перестал что-либо чувствовать и понимать, борьба за жизнь прекратилась.
* * *
Когда лампочка, вмонтированная в рабочий стол начальника Отдела внутренних дознаний, стала гореть непрерывно, Карл Ангелриппер отключил ток от цепей пыточного подвала.
– Шульц! – вызвал он своего подручного. – Иди в подвал, отстегни русского.
– Приготовить инструменты, господин старший надзиратель?
– Пока не надо. Дай ему чашку сладкого чая. Я задам ему несколько предварительных вопросов.
Закончив с делами, Карл поднялся из-за стола, погасил настольную лампу и не спеша, заложив руки за спину, двинулся по коридору. Завидев его издалека, часовые вытягивались по струнке; прочие обитатели колонии, включая высшие армейские чины, старались вообще никогда не попадаться ему на глаза.
Гитлер в шутку называл этого человека Великим Инквизитором. И действительно, Карл внешне напоминал монаха капуцина: темно-коричневая ряса до самого пола, подпоясанная веревкой, и капюшон, закрывавший половину лица.
На каждого колониста в возрасте от семи лет у него была заведена отдельная папка, в которую заносилось все, что касалось личности человека: его привычки, слабости, сомнительные высказывания.
Сам Карл Ангелриппер был человеком низкого происхождения, к тому же в его венах текла кровь очень сомнительного происхождения, что особенно выдавал его длинный крючковатый нос. Фюрер мирился с этим несоответствием, отдавая должное добросовестности и рвению этого фанатично преданного делу товарища.
С тех пор, как Гитлер появился в колонии, Карл начал при встречах с ним неимоверно сутулиться, подгибая под рясой колени и вжимая голову в плечи, чтобы крошечный фюрер испытывал меньшую неловкость и казался больше. Такое раболепство стоило ему потери правильной осанки: из высокого и стройного молодого человека с годами он превратился в сгорбленного старика.
Теперь его не боялись только сам фюрер, Курт и фаворит Гитлера барон фон Диц. Последнего Карл ненавидел, потому что мучительно завидовал его успехам, его благородному происхождению и физическому совершенству. Но в последние дни Фриц совершил два серьезных промаха: он утаил от фюрера существование мальчика-гомункулуса и затем привел за собой в колонию «хвоста» – русского шпиона с вмонтированным в компас пеленгатором. При помощи этого приборчика Карл быстро обнаружил и сам жучок – бесцветная чешуйка с микросхемой была выбита из ушной раковины Фрица на ринге спортивного зала.
И прежде, чем пойти со всем этим к фюреру, Карл хотел допросить русского.
* * *
Яблочкин почувствовал укол на сгибе локтя и пришел в сознание. Теперь его ноги и руки были пристегнуты скобами к железному пыточному стулу. Кто-то мордатый, в грязном больничном халате поверх формы, поднес к его губам кружку. Обжигаясь и обливаясь, Яблочкин выпил чай и одновременно ощутил, как чувства и память опять возвращаются к нему.
Отворилась дверь, и по каменным ступеням в подвал сошел сгорбленный монах с надвинутым на лицо капюшоном, из-под которого торчал крючковатый нос. Монах приблизился вплотную и, наклонившись, заглянул Яблочкину в лицо.
– Он может говорить? – произнес он по-немецки.
Здоровяк в медицинском халате пожал плечами.
– Вы можете говорить?
Сидящий за столом в углу переводчик начал переводить с сильным акцентом.
– Что вам нужно? – едва ворочая языком, проговорил Яблочкин.
– Гут, – кивнул Карл и присел на табуретку, заботливо подставленную ему детиной. – Вас зовут Алексей Дмитриевич Яблочкин?
– Да.
– Ваше звание и должность.
– Лейтенант милиции.
– Как вы сюда попали?
– У меня отпуск, я путешествую.
– Ах, так вы турист? Вас арестовали по ошибке, какая нелепость. Кстати, знаете, почему вам не стали завязывать глаза, когда вели сюда?
– Догадываюсь.
– Это хорошо. Я не хочу, чтобы в дальнейшем у вас возникали какие-либо иллюзии в отношении вашей дальнейшей участи. От ваших показаний зависит только жизнь и здоровье ваших близких, оставшихся в Санкт-Петербурге.
Яблочкин поднял глаза и задергался.
– Браво, браво. Шульц, отстегните его.
Едва только руки и ноги его освободились, Яблочкин потянулся вперед, чтобы задушить этого гадкого человека, но сразу завалился на бок и бессильно рухнул на каменный пол.
– Пристегните его, Шульц, а не то он раскроит себе череп. В сущности, у меня к вам только два вопроса, Алексей Дмитриевич. Первый: как давно завербован русскими оберштурмфюрер Диц? Второй: происхождение и назначение мальчика-гомункулуса. Если вы подробно и, самое главное, правдиво ответите на оба вопроса, то умрете быстро и безболезненно, а вашим родным и близким не будет причинено ни малейшего вреда. Итак, решайте, у вас одна минута.
– Где я и кто вы? – с усилием выговорил Яблочкин.
– Ответите на мои вопросы, и я, даю вам слово, отвечу на ваши.
– Хорошо, я скажу. Этот Фриц Диц работает у нас четвертый месяц. Он дал мне пеленгатор, чтобы я шел за ним и поставил здесь бомбу. Про мальчика я ничего не знаю, мне еще мало доверяют.
– Где же эта бомба?
– Ее доставят как только я выйду на связь.
Карл вздохнул и поднялся с табуретки.
– Шульц.
– Да, хозяин?
– Пусть повисит еще сутки, затем дай ему отдохнуть, покорми хорошенько и приступай к допросам.
– С инструментом? – радостно откликнулся Шульц.
– По полной программе. Но если по возвращению я застану здесь труп, ты сам сядешь в это кресло.
– Так вы уезжаете, хозяин?
– Полагаю, что фюрер распорядится именно так. Хайль Гитлер.
– Хайль Гитлер!! – подскочив, рявкнули разом Шульц и переводчик.
