Текст книги "Игра, или Невероятные приключения Пети Огонькова на Земле и на Марсе"

Автор книги: Борис Карлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 34 страниц)

Карлов Борис
Игра, или Невероятные приключения Пети Огонькова на Земле и на Марсе
Роман-загадка для взрослых и особо продвинутых детей

О дети, дети! Как опасны ваши лета!

/И.И.Дмитриев/

ЧАСТЬ I

Глава первая
СУЩНОСТИ ЗЕРКАЛЬНОЙ КОМНАТЫ

1

Физик и лирик. – Что случилось? – Мерещится какая-то ерунда. – Угроза летних занятий

В один из високосных годов начала третьего тысячелетия, незадолго до наступления летних каникул, два ученика пятого класса «А» перешептывались, сидя за последней партой. Того, который сидел ближе к окну, звали Петя Огоньков; другого – Славик Подберезкин. Первый был поменьше ростом и внешне ничем особенным не выделялся; у второго были ясные голубые глаза и густые русые волосы с челкой, которую он то и дело отбрасывал назад. Многие девочки поглядывали на него с интересом. Зато Петя много читал и сам в тайне пописывал стишки; он был мечтательный и немного рассеянный. Славик, наоборот, был решительный и собранный, он увлекался техникой и спортом.

Нельзя сказать, что за пять лет учебы они стали закадычными друзьями, но что-то их притягивало, и каждый год они неизменно садились за одну парту. Возможно, что каждый из них ценил в другом именно те качества, которых ему самому недоставало.

Петя учился так себе, средненько, и чаще глядел в небо за окном, чем на доску и на учителя. Славик был пятерочником, хотя на доску тоже никогда особенно не заглядывался и занимался на уроках чем попало.

Впереди, двумя оттопыренными косичками к мальчикам, сидела Маринка Корзинкина. У нее был вздернутый носик, а оттого, что она старалась быть серьезной, казалась еще забавнее. Окна ее квартиры располагались напротив окон Пети Огонькова, и последний, не находя в поле зрения других предметов для романтических фантазий, уже почти был готов сделать ее тайной дамой своего сердца. Но этому, скорее всего, уже не суждено было случиться, потому что дом, в котором проживали молодые люди, расселяли для капитального ремонта, и два юных сердца неминуемо должны были разъехаться в разные стороны.

Славик Подберезкин, хотя и нравился девочкам, сам еще ни на кого всерьез не заглядывался. Не потому, что был как-то равнодушен к противоположному полу, а потому что он был очень практичный мальчик и хорошо знал себе цену.

Родители Пети были простыми служащими со скромным достатком; уклад жизни семьи Славика отличался даже некоторой роскошью: у них была большая квартира, дом за городом и два автомобиля. Мама у Славика работала в торговле, а папа был писателем.

Петя и Маринка жили в 44-м «Перцевском» доме на Лиговке, а Славик – чуть в стороне, на улице Марата. Школа, в которую ходили все трое, находилась неподалеку от садика, который по простоте называли Сангальским.

Напротив школы, прямо через переулок, заново перестраивали дом, и на переменках старшеклассники бегали туда курить. Петя и Славик еще ни разу не курили, но для видимости ходили туда повертеться среди старших, чтобы одноклассники (и особенно одноклассницы) думали, что они тоже курят.

В этот день, с которого все началось (а это была пятница 25 мая), приятели на переменке опять побежали в дом. На этот раз у них были серьезные намерения: взорвать найденный накануне строительный патрон.

Выбрав подходящее место, Славик достал из кармана сложенную газету, патрон и спички. Затем скомкал газету, положил сверху патрон и поджег бумагу. Друзья отошли в сторонку и в некотором напряжении, которое отразилось на их лицах, стали дожидаться хлопка.

Но газета догорала, патрон чернел от сажи, и ничего не происходило.

– Может быть, порох отсырел? – наивно предположил Петя Огоньков.

– Мозги у тебя в голове отсырели, – мрачно отозвался Славик. – Бумаги надо еще. Вон, на той стороне, кусок обоев…

На той стороне – это в другой квартире, а между ними провал, четыре этажа разобранного лестничного пролета. Строители ходят по доске; доска с виду надежная, широкая, можно перебежать, не моргнув глазом.

– Или ты, может быть, высоты боишься?

– Я сейчас, – сказал Петя и, примериваясь, подошел к доске.

Он и вправду очень боялся высоты. И черт его дернул покоситься в этот момент на окна школы: там, прямо напротив, в открытом окне он увидел Маринку Корзинкину. Присев на подоконник, девочка равнодушно за ним наблюдала.

Петя, конечно, сделал вид, что ее не замечает. Но теперь вместо того, чтобы разом перебежать опасный отрезок пути, неспешно, будто играючи, шагнул на деревянную поверхность. Доска, не смотря на приличные размеры, оказалась неровной и довольно шаткой.

– Ну, что ты застрял! – заторопил его Славик. – Если струсил, так и скажи, бумага совсем уже догорает.

Петя сделал маленький шажок, другой, третий и снова незаметно покосился на Корзинкину. Девочка не сводила с него глаз, но уже с каким-то другим выражением лица. Петя начал насвистывать, засунул руки в карманы и посмотрел вниз.

Сколько раз он слышал: не смотри вниз, если боишься высоты. Сколько раз он читал об этом в книгах и видел в кино – все зря. И вот теперь, едва он опустил глаза, как коленки его ослабли, задрожали, а душа ушла в пятки. Петя расставил руки и закачался… В это мгновение у него за спиной оглушительно грохнуло. Петя взмахнул руками, услышал как Маринка закричала, и стал падать.

* * *

– Огоньков!

Петя вздрогнул и открыл глаза. Славик Подберезкин пихал его локтем, учительница стояла рядом в проходе.

– Опять мечтаем?

По счастью тут же прогремел звонок, и класс пришел в движение. Петя протер глаза и начал осоловело вертеть головой по сторонам. Неужели заснул?

– Огоньков, ты что, заснул? – повернулась к нему Маринка Корзинкина.

– Нет. Просто задумался. Третий урок кончился?

– Второй.

Славик достал из кармана теплый, мерцающий латунью патрон и покатал на ладони.

– Пошли, рванем?

– А мы уже разве…

– Уже не успеете, перемена короткая, – сказала Маринка, выхватила вдруг патрон и бросила в окно.

– Ты чего!.. – потянулся к ней Славик, но Петя отстранил его руку:

– Погоди. Кажется, завуч идет.

– Где! Где завуч? – завертелся Славик.

– Нет, показалось…

На следующем уроке Петя уже все забыл, и они со Славиком шептались, пригнувшись за последней партой. Был урок истории, учительница рассказывала о древних цивилизациях.

– Если боишься, так и скажи, что струсил, – подначивал Славик. – Только имей ввиду: после сочинения – устная контрольная по физике.

– Какой мне интерес писать за тебя? Ты же вместо меня меня к доске не выйдешь…

– Ты сам выйдешь и ответишь.

– Отвечу. Монолог Герасима из «Муму».

– При чем тут «Муму»? Я же тебе говорю – по физике. Сейчас увидишь.

Оглядевшись, Славик положил на стол пластмассовую коробочку с тоненьким проводочком и наушничком.

– Вот, – прошептал он. – Называется «Пэ-Пэ-Ша», как автомат. Передатчик Подсказки Школьника.

– А, так это для того, чтобы подсказывать! – сообразил Петя, плохо разбиравшийся в технике.

– Да, да, миниатюрная УКВ-радиостанция, работает на прием и передачу в пределах двадцати метров.

Славик начал объяснять технические подробности, а Пете вдруг показалось, что из коробочки выглянул, заговорчески подмигнул и спрятался обратно крошечный чертик в дурацком колпаке. Петя на мгновение зажмурился и снова открыл глаза: чертика не было.

– Огоньков, Подберезкин!

– Да, Татьяна Сергеевна? – Славик быстро поднялся и стал смотреть на учительницу ясными голубыми глазами. Он умел разговаривать со старшими.

– Специально для вас двоих повторяю: во вторник, после четвертого урока, экскурсия в Эрмитаж. Выставка «Сокровища гробницы».

– Наверное, это будет очень интересно, Татьяна Сергеевна.

– Садись.

Маринка Корзинкина повернула голову и через плечо состроила Подберезкину гримасу. А Петя отчего-то покраснел. В отличие от приятеля, он совсем не умел разговаривать с учителями. В эту секунду класс пересекла одетая во все черное монашка. Невидимая для всех остальных, она вышла из одной стены и вошла в другую.

– Как будто мне больше нечего делать, – ворчал Славик. – Очень большая радость – смотреть на сушеную дохлятину…

Наверное, он имел ввиду мумию из гробницы.

На следующем уроке было сочинение, и Петя, кусая карандаш, писал два черновика – для себя и для Славика Подберезкина. Одна тема была о баснях Крылова, другая – о сказках Пушкина. Пока один писал, другой только для виду марал свою бумагу карандашом. Потом они переписывали свои черновики, и у Славика от сосредоточенности шевелились губы.

Аккуратно переписав, несколько раз перепроверили ошибки. До конца урока оставалось еще несколько минут.

– А чего бы ты попросил у золотой рыбки? – спросил Славик Подберезкин. Из своего сочинения он узнал много интересного.

Петя пожал плечами:

– Не знаю, как-то не думал. Хорошо бы не учиться, сразу стать большим и зарабатывать.

После этих слов Пете снова померещилась какая-то ерунда: будто вместо писателя Льва Толстого прямо из рамы на него смотрит весь увешанный звездами и орденами бровастый дядька. Генеральный секретарь, что-ли… Дядька состроил Пете одобрительную физиономию и показал оттопыренный кверху большой палец. Но и это видение моментально исчезло, а в раме снова занял свое место неподвижный классик.

«Говорят, что от чрезмерных умственных занятий можно свихнуться, – подумал Петя с беспокойством. – Наверное, нужно меньше читать по ночам.»

– Ты дурак, – рассуждал тем временем Славик Подберезкин. – Зачем тебе вообще работать, если рыбка может выполнить три желания? Старому дурню надо было попросить волшебную палочку.

– Писал бы сам, если такой умный.

– Вот за это я литературу не люблю, потому что пишут одно, а в жизни все по другому.

Прозвенел звонок, и ребята, выходя на класса, положили на учительский стол сочинения. На следующем уроке, предстояло испытать в действии прибор «ППШ» – Передатчик Подсказки Школьника.

– Огоньков.

Это произнес учитель математики и физики Андрей Иванович Архипов по прозвищу Архимед. До того он долго и зловеще, в полной тишине, водил кончиком ручки по журналу.

Дрожащими пальцами Петя вдавил как можно глубже в ухо шишечку наушника и вышел к доске.

– Знаешь что, Огоньков, – сказал вдруг Архимед, снимая очки, – Я не стану спрашивать тебя по теме, это было бы жестоко по отношению к классу. Я знаю, что ты хорошо усваиваешь гуманитарные предметы, поэтому задам вопрос наполовину из истории, наполовину из нашей программы за первое полугодие. Ответишь – выставлю за год тройку и никаких летних занятий. Согласен?

– Да.

– Вопрос такой. Легенда гласит: царь Гиерон заподозрил, что при изготовлении короны ювелир подмешал в золото серебро. Подтвердить свое подозрение он поручил Архимеду.

В классе заулыбались: вопрос детский, кто не знает про ванну и возглас «Эврика!».

– Огоньков Петр. Сформулируй нам основной закон гидростатики, который открыл Архимед, согласно легенде.

Петя тоже улыбнулся: он помнил и эту историю, и формулировку. «Всякое тело, погруженное в жидкость, теряет в своем весе столько, сколько весит вытесненная им жидкость».

Но что такое, о ужас! Едва он раскрыл рот, в его барабанную перепонку ударил шум и треск: «Прг…яст…склк…тесн… ксть…»

Петя схватился за ухо и поморщился: проклятый наушник атаковал его мозг пулеметными очередями, долбил зубной бормашиной и с треском пилил испорченой граммофонной пластинкой.

Но надо было что-то говорить, и под строгим, выжидающим взглядом учителя Петя беспомощно залепетал:

– Если это… тело засунуть в ванну… то есть это… не тело, а золотую корону… то есть…

Петя со страхом смотрел в класс на лица ребят. Глаза их пока еще выражали легкое недоумение, но кое-где уже послышались смешки. Славик Подберезкин весь взмок и, пригнувшись за последней партой, шептал в приборчик почти уже вслух.

– Погоди, погоди, – удивленно прервал Петю Андрей Иванович. – Что с тобой. Огоньков? У тебя с головой сегодня все в порядке?

– Что-то… немного в ухе стреляет…

– Садись. Лечи свое ухо. В понедельник снова поговорим.

Петя сел на место, освободился от проклятого приборчика и швырнул его на колени Славику. Тот схватил коробочку, раскрыл ее и быстро нашел неисправность.

– Тут ерунда, просто контакт отходит. Припаяю и все будет в порядке.

Петя сидел надувшийся и ничего не отвечал.

На последнем уроке, в довершение всех бед, в класс стремительно зашла Вера Павловна, которая преподавала русский и литературу, а также была классным руководителем пятого «А».

– Огоньков и Подберезкин, – она швырнула на стол сочинения, – как это называется?

– А что такое, Вера Павловна? – Славик поднялся из-за парты.

На этот раз ангельский взор не произвел должного впечатления. Учительница грозно сверкнула очками и шагнула вперед:

– Что такое? Это называется плагиат и мошенничество, вот что это такое. Известно тебе, Подберезкин, что такое плагиат?

Славик поднялся и, опустив глаза, пожал плечами.

– Если какой-нибудь лоботряс подписывает чужую работу своей фамилией – вот это и называется плагиат. Подсудное дело, между прочим. А ты, Огоньков, знаешь, что такое мошенничество?

Петя тоже поднялся и начал смотреть в парту.

– Знаю, – прошептал он чуть слышно.

– Отлично, значит этого мне не нужно объяснять. В понедельник оба придете в школу с родителями, будем говорить о ваших летних занятиях. Да, да, Подберезкин, не надо делать такие удивленные глаза, ты – по русскому языку и литературе; Огоньков – по математике и физике. Завтра я позвоню и сама договорюсь о встрече, вам верить нельзя.

– Вера Павловна! – испуганно воскликнул Славик. – Вера Павловна! Не надо звонить, не надо летних занятий, я исправлю, честное слово!

В этот момент Пете показалось, что на том месте, где сидел Славик, стоит большая тарелка о колыхающимся студнем. «Откуда студень?..» – подумал Петя и дернулся, чтобы убрать тарелку, потому что Славик уже садился, но тарелка исчезла, будто ее и не было.

Хлопнув дверью, учительница вышла из класса, а Петя напряженно потер руками виски. Нет, совершенно определенно, надо побольше гулять на свежем воздухе.

Невеселой была в этот день дорога из школы. Опустив головы, два друга еле-еле плелись по тротуару вдоль Лиговского проспекта.

– В воскресенье у меня морской бой. Она все испортит. – сказал Славик.

– Все испортит… – повторил Петя.

– Я четыре месяца готовился. Телевидение будет снимать, губернатор приедет… Это все-таки не сказки про золотую рыбку, это морокой бой.

– И вечный бой. Покой нам только снится.

– А летними занятиями пусть не пугает, у меня почти все пятерки. Пускай тупые летом учатся.

– Тупые летом учатся, – вздохнул Петя.

Славик понял, что совершил неловкость по отношению к приятелю.

– Погоди, я не тебя имел ввиду. Не все тупые, у кого двойки, – поспешил он исправиться.

– Ничего, все правильно. Как это… «некоторым умам нужно прощать их оригинальность».

Еле плетущихся друзей обогнала Маринка Корзинкина. Она лизала мороженое на палочке.

– Так вам и надо, будете летом заниматься, – сообщила она, обернувшись.

Славик попытался дать ей щелчка, но Корзинкина увернулась и убежала вперед.

– Жулики, хотели учительницу обмануть! – крикнула она с безопасного расстояния. – Теперь вам дома влетит, будете знать!

Некоторое время мальчики шли молча.

– Ты знаешь, – сказал Славик, – я у себя дома заблокирую телефон. Как будто никого нет, уехали на выходные. А после праздника, в понедельник, сам все расскажу родителям. Хочешь, я и твой заблокирую?

– У меня и так родителей не будет, они с самого утра поедут квартиры смотреть. И в воскресенье тоже уедут в гости до вечера. Буду заниматься, может еще как-нибудь успею исправить.

– Ладно, занимайся. Только про воскресенье не забудь, ты обещал.

– Посмотрим.

У Кузнечного переулка мальчики распрощались и разошлись.

2

Работать над собой. – Плоды раздумий. Ночной гость. – Прерванный полет на антресоли

Во дворе Петя увидел сидящую на скамейке Маринку Корзинкину. Окна их квартир выходили в пасмурный двор «колодец», и теперь она, пользуясь возможностью, подставляла лицо весеннему солнышку. Глаза у нее были закрыты.

Петя сел рядом и слегка кашлянул. Маринка даже не шелохнулась: наверное, она все-таки что-то видела через ресницы.

– Как ухо? – сказала она вдруг, когда Петя уже собрался уходить.

– Ухо?.. – растерялся Петя.

– Больше не болит? Не стреляет?

Петя наконец сообразил, в чем дело, и посмотрел на Корзинкину внимательно. Пожалуй, она была в курсе многого из того, что происходило за партой сзади. Когда поблизости не было Славика Подберезкина, которого Маринка почему-то недолюбливала, они разговаривали доброжелательно. При этом Маринка никогда не называла Петю просто по имени, а всегда придумывала для него какие-нибудь прозвища: Петручио, дон Педро, Пьеро, Питер Пен, герр Питер и даже мистер Питкин.

– Нет, ухо не болит, все в порядке, – Петя с замиранием сердца разглядывая профиль своей собеседницы. На уроках в школе он видел в основном только ее затылок.

– На математике опять будете подсказывать?

– На математике?.. Нет, математику я выучу за выходные.

Маринка Корзинкина промолчала.

– Понимаешь, у меня нет способностей к точным наукам.

Маринка открыла глаза.

– Знаешь, ты не мирись с этим, работай над собой. У каждого человека есть достоинства и недостатки; достоинства надо в себе развивать, а от недостатков избавляться. Вот я, например, раньше ленилась делать гимнастику, а теперь ничего, делаю. Раньше боялась холодной воды, а теперь три раза в неделю хожу плавать в бассейн.

– Ладно, я тоже попробую. В смысле – вообще, развивать и избавляться.

К освещенной солнцем скамейке из глубины двора приближались две мамаши с колясками.

– Ну, будь здоров, Петрушкин, – Маринка встала и направилась к своей парадной, проскакав на ходу по расчерченным мелом клеточкам.

Петя смотрел ей вслед, пока она не скрылась в парадной.

Вечером Петя сел за стол, положил перед собой чистый лист бумаги и попытался записать свои достоинства и недостатки. Он провел посередине страницы вертикальную черту и стал думать.

Первым человеческим достоинством, несомненно, был разум. В большей или меньшей степени этим достоинством обладали все без исключения дети и взрослые. Соответственно, недостаток ума называется глупостью.

В левой части страницы Петя вывел слово «УМ», а в правой – «ГЛУПОСТЬ».

Однако, – продолжал он рассуждать, кусая кончик карандаша, – разум хорош только в том случае, если сила его обращена во благо.

И он написал в левой части «ДОБРОТА», а в правой – «ЗЛОСТЬ». Подумав немного, исправил слово «ДОБРОТА» на слово «ЛЮБОВЬ». Любовь, – рассуждал Петя. – это все-таки больше, чем просто доброта. Ведь мало относиться по-доброму, допустим, к девочке, на которой ты хотел бы жениться, или к своим родителям, или к своему городу…

Но тут Петя подумал, что встречаются такие люди, которые не любят по-настоящему никого и ничего, кроме самого себя – этакие самовлюбленные павлины. Нет, нет, конечно, любовь и доброта без благородства ничего не стоят. И он вписал в левой части страницы слово «БЛАГОРОДСТВО» имея ввиду и щедрость, и великодушие, и готовность жертвовать чем-то для других. А в правой части он написал просто «СКУПОСТЬ».

Однако, если человек ленится, – продолжал Петя рассуждать, подумав с тоской о своих двойках, – грош цена всем его положительным качествам потому что ему все равно не представится возможности проявить их в деле. В левой части он решительно вывел «ДОБРОСОВЕСТНОСТЬ», а в правой – «ЛЕНЬ».

Конечно, еще нужно не трусить. Трус может предать, может совершить глупость или гадость… В левой части страницы появилось слово «ОТВАГА» в правой – «ТРУСОСТЬ».

Что же еще? Ах да, конечно, еще скромность. Или, как еще говорят, смирение. Именно из-за того, что люди не умеют или не хотят довольствоваться тем, что имеют, из-за их гордости и упрямства, происходят на земле все беды. Стало быть, «СМИРЕНИЕ» – это человеческое достоинство, а «ГОРДОСТЬ» – безусловный недостаток.

Теперь, пожалуй, все.

Петя с удовлетворением оглядел листок, на котором в два аккуратных столбика были выписали достоинства и недостатки:

УМ – ГЛУПОСТЬ

ЛЮБОВЬ – ЗЛОСТЬ

БЛАГОРОДСТВО – СКУПОСТЬ

ДОБРОСОВЕСТНОСТЬ – ЛЕНЬ

ОТВАГА – ТРУСОСТЬ

СМИРЕНИЕ – ГОРДОСТЬ

Качества, расположенные в левой части страницы, необходимо было в себе развивать. А от тех, которые находились справа, соответственно, напрочь избавляться. Было еще что-то, чего он никак не мог ухватить, но глаза уже слипались.

Пете приснилось, что из задвинутой под кровать коробки выбрался маленький чертик – тот самый, что сидел в приборчике для подсказки «ППШ». Чертик был величиною с мизинец и напоминал… да нет, совершенно точно, это был не чертик, а джокер – шут из карточной колоды. В коробке вместе с играми и разной чепухой лежала колода карт, и Петя подумал, что если сейчас они все повылезают и расползутся по квартире, то после их не соберешь… Но другие карты не стали вылезать из коробки, и он сосредоточил свое внимание на чертике-джокере.

Громыхнув бубенцами на шапке, паяц легко запрыгнул на книжную полку и развалился там в полоске лунного света.

– Отчего вам не спится, молодой человек? – поинтересовался он скрипучим мультяшным голосом.

Петя захотел возразить, что как раз сейчас он прекрасным образом спит и видит сон, но вовремя сообразил, что если заговорит вслух, то немедленно проснется и больше ничего не увидит. Поэтому он молчал и продолжал смотреть во все глаза.

– Не стоило так усердно напрягать голову перед сном, – сказал карточный шут. – Ваша чрезмерная сообразительность, а также нескромность могут надолго, очень надолго лишить вас сна и покоя. Вы понимаете о чем я говорю?

Петя осторожно, чтобы не проснуться, покачал головой.

– Конечно, откуда вам знать…

Последовала минутная пауза, во время которой джокер что-то тихо насвистывал я болтал ногой, а Петя силился понять, на что это намекает его собеседник и вообще, сон ли это…

Решившись все-таки доискаться до сути или проснуться, он разомкнул губы и поинтересовался:

– А почему вы думаете, что я должен лишиться покоя?

Нет, ничего не изменилось, он спал по-прежнему.

– Почему? И вы еще спрашиваете, почему?! – подскочил джокер, будто только и дожидавшийся этого вопроса. – Имейте ввиду, молодой человек, вы затеяли опасную игру, очень опасную. Вы даже не подозреваете, какие силы тут замешаны.

– А во что, собственно, я… – Петя подумал, что во сне ему ничего не грозит и можно быть чуточку решительнее. – А что, собственно, вы имеете ввиду?

Джокер плавно спрыгнул на пол, сделавшись на лету таким же большим, как Петя. Склонившись над мальчиком и пахнув на него не то помадой, не то нафталином, он зловеще прошептал:

– Я имею ввиду список!

– Список? Какой еще список?

– Тсс! Тише. Все еще возможно уладить приватно. Я имею ввиду тот список, который находится в верхнем ящике вашего стола. Тот список, тот секретнейший документ, над составлением которого вы трудились нынешним вечером.

– Ах, этот! – Петя наконец догадался, о чем речь. – Вы говорите об этих…

– Тсс! – шут опять сделал испуганные глаза. – Не надо произносить никаких имен. Берите документ и следуйте за мной; мы уладим это дело немедленно. За документ и обещание о последующем молчании вам будет предложена достойная награда, поверьте, очень достойная.

Решив досмотреть это удивительное приключение до конца, Петя встал с кровати и вынул из ящика стола листок бумаги, на котором в два столбика были выведены достоинства и недостатки.

– Следуйте за мной.

Джокер оттолкнулся от пола и влетел в стену. Без малейших усилий Петя последовал за ним. Пролетев по коридору, они впорхнули в черное окно антресолей, протиснулись между потолком и залежами векового барахла и очутились перед затянутой паутиной дверцей.

– Пожалуйста, молодой человек, сюда, нас уже ждут, – джокер открыл дверцу, пропуская своего спутника вперед.

Дрожа от страха и сгорая от любопытства, Петя сделал движение, чтобы нырнуть рыбкой в отверстие, но в этот момент кто-то неожиданно схватил его за плечо.

– Зачем!.. – воскликнул Петя с досадой и дернулся.

Воспользовавшись замешательством, джокер выхватил у него бумагу, и его сапожки с выгнутыми носами, мелькнув на мгновение, утонули в отверстии, и дверца захлопнулась.

– Зачем!..

– Что значит, зачем? Вставать пора!

Ах вот оно что… Это мама его будит, уже утро.

– Ну, что ты смотришь на меня как на привидение? Просыпайся, мы с папой уходим.

– Угу.

Далеко-далеко, за двумя коридорами, хлопнула входная дверь.