Текст книги "Игра, или Невероятные приключения Пети Огонькова на Земле и на Марсе"

Автор книги: Борис Карлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)

7

Секреты обольщения

В другом конце зала происходил приблизительно следующий диалог.

– Здравствуйте, около вас свободно?

– Здравствуйте, мальчик. Что же вы оставили вашу спутницу?

– Вообще-то я здесь сам по себе. Но если вы против, я отойду.

– Хорошо, хорошо, садитесь. Вы, я смотрю, легко обижаетесь.

– Просто не люблю быть навязчивым.

– Это хорошая черта. Вас еще не избаловали вниманием?

– Поверьте, это, скорее, исключение. Так бывает не всегда.

– Надеюсь, что не всегда. Вам здесь нравится? Я, к сожалению, надела не совсем то, что следовало. В отличие от вашей спутницы. Как поразительно она угадала этот стиль… Пожалуй, всю неделю примеряла наряды к этой вечеринке.

– А вам очень идет эта брошка.

– Вы находите? По правде, я одолжила ее у мамы. У нее полная шкатулка всякой всячины; если даже взять целую горсть, она ничего не заметит.

– Где же ваша мама? Ее сегодня не видно.

– У Бориски разболелось горло. Не научился еще есть мороженое, дурачок.

– А вы?

– Что – я?

– Вы, может быть, хотите мороженого? Я могу принести.

– Ах, вы об этом… Нет, не стоит. Лучше налейте лимонаду. Нет, нет, вон того, зелененького… спасибо.

– Почему вы не танцуете?

– Вот еще, с кем тут танцевать. Одни старые дядьки.

– Хотите я вас приглашу?

– С вами, пожалуй, я немножко потанцую. Только подождем что-нибудь не очень быстрое… вот, вот, слышите?.. начинается…

И молодые люди, с трепетом прикоснувшись пальчиками друг к другу, закружились в танце. Когда мелодия закончилась, кавалер проводил свою даму на место.

– Уф, как жарко. Кстати, меня зовут Екатерина. Это в честь императрицы, но вы можете называть меня просто Катя.

– Спасибо. А меня…

– Знаю, знаю. Вы – Слава Подберезкин. Папа о вас говорил. Он никак не мог решить – хвалить вас после всего или ругать. Кажется, он умудрился сделать одновременно и то и другое.

Славик скромно опустил глаза.

– А что же с вами нет этой девочки… Лукошкиной?

– Корзинкиной.

– Вот-вот, Корзинкиной. Вы с ней дружите?

– Нет, совсем не дружим, – сказал Славик и покраснел. – Просто одноклассники.

– Почему же вы полезли в музей с этой девочкой, а не с кем-нибудь из своих товарищей?

Для того, чтобы разъяснить это явное несоответствие, Славику пришлось бы рассказывать все по порядку, что было немыслимо и вообще строжайше запрещено. К тому же после такого рассказа девочка могла принять его за сумасшедшего.

– Молчите? Расскажите хотя бы по секрету, как вы оказались в музее после закрытия. Папа никак не может этого понять, а Михал Михалыч ничего не рассказывает.

– Кто это – Михал Михалыч?

– А вон тот дяденька, генерал, самый главный милиционер.

Славик уже встречался с этим дяденькой в Главном Управлении милиции, и теперь ему показалось, что генерал погрозил ему пальцем.

– Так что же, вы расскажете?

– Ну… мы просто спрятались, – Славик решил врать так, как его научили в милиции.

– А вот в газетах пишут, что это враки. Вам кто-то открыл изнутри.

– Ну… мало ли, что они пишут. На то и газеты, чтобы сочинять небылицы.

– А как вы узнали, что ночью туда полезут воры?

Славик почувствовал себя неловко и решил сделать прорыв из этого щекотливого положения. Он повернулся всем телом и заговорил:

– Дорогая Катя, я не могу сказать большего, потому что это военная тайна. Дело серьезнее, чем вы думаете; возможно, что замешаны иностранные разведки… – Славик приблизил губы к самому лицу девочки и заговорил шепотом: – Но если вы… если мы… если вы и я будем видеться, я расскажу больше. Вы хотите?

– Да… – прошептала губернаторская дочка.

8

Маленькое, чертовски умное животное. – Петя улетает в Америку

Не успели из банкетного зала вывести пьяного Мракобесова, переодетого женщиной, как Яблочкин увидел, что к нему, пробираясь через толпу, идет тот самый белокурый владелец стального кейса. Но не успел он растеряться, как стало понятно, что консул представляет иностранца всем гостям.

– Господа, имею честь представить этого замечательного господина, моего старого приятеля. Герр капитан – военный историк, профессор археологии и выдающийся эксперт по драгоценным камням.

Немец представился губернатору, генералу Потапову, курсанту Мушкиной и, наконец, Яблочкину. Слегка замешкавшись, Яблочкин протянул руку, и его голубые глаза встретились со стальным взглядом иностранца.

– Диц, – проговорил тот. – Фриц Диц.

Яблочкин назвал себя и постарался, чтобы его рукопожатие было столь же уверенным.

– Поздравляю, это было великолепно, – сказал Диц.

Но Яблочкин не замечал обращенных к нему слов. Он не мог оторвать взгляда от волевого, будто выточенного из камня лица собеседника. В этом лице было что-то от античных статуй, изображающих борцов или дискоболов; в его лице не было ни тени рефлексии, он был спокоен и уверен.

– Что вы говорите? – опомнился Яблочкин.

– Я имею ввиду ваши безупречные действия во время задержания преступника, герр лейтенант.

– Да, да, благодарю вас…

Яблочкин подумал, что немец говорит по-русски без акцента, разве только чуть более отчетливо, нежели это принято в разговорной речи. Иностранец будто угадал его мысли.

– Вас удивляет мой русский? А между тем это объясняется просто: ведь я родился здесь, в России, в семье военного дипломата. А учитывая то, что моя мать англичанка, можно догадаться, что я одинаково хорошо владею русским, немецким и английским. Скажу по секрету, что я еще довольно прилично выучил испанский, поскольку веду раскопки в странах Центральной Америки. Таким образом я имею удовольствие читать в подлиннике Пушкина, Гете, Шекспира и немножко Сервантеса.

Яблочкин читал в подлиннике по большей части фантастику и детективы отечественного производства, поэтому он скромно промолчал.

Диц вдруг засмеялся:

– Знаете, как мне удалось отделаться от этой распомаженной дамы? Вы, конечно, наблюдали эту безобразную сцену…

Яблочкин понял, что речь идет о Мракобесове.

– Да, действительно, непонятно, как ее сюда пустили.

– Это неважно. Для чего-то она задалась целью меня подпоить и соблазнить: каждый раз она наливала мне вино, а себе воду. Я отвлекал ее внимание и незаметно менял бокалы, и вскоре она сама напилась как сапожник, ха-ха-ха! Текила поставила в этом деле точку, и даму пришлось выводить под руки. Кстати, вы ее случайно не знаете?

– Н-нет, первый раз ее видел, – неуверенно соврал Яблочкин. – Так значит, она пила вино, предназначенное для вас?

Он вспомнил о приворотном зелье, и ему стало понятно, почему «дама» вела себя столь навязчиво.

– Надеюсь, вино не было отравлено, – улыбнулся немец. – Иначе результаты могли быть не столь комичны.

«Интересно, для чего Мракобесову нужно было влюблять немца в себя? – подумал Яблочкин. – Значит, чем-то он заинтересовал Секретный отдел. Как бы теперь Мракобесову не высохнуть от любви к этому Дицу, придется ему срочно варить отворот…»

– Теперь вас, наверное, повысят в звании? – немец переменил тему. – В нашей армии за такой поступок вы бы незамедлительно получили обер-лейтнанта.

– Это вряд ли так скоро. Я ведь и лейтенанта получил совсем недавно. А чем вы занимаетесь у себя в Бундесвере?

– О, я совсем не военный. Консультирую военные ведомства по вопросам истории и геральдики, а еще больше по вопросам личных коллекций наших генералов.

– Здесь вы тоже кого-нибудь консультируете?

– Я приехал по просьбе нашего общего друга, генерального консула. Он хотел убедиться, что алмаз не подменили во время кражи.

– Убедились?

– Да, это он.

– Господин консул представил вас как профессора археолога. Какими же раскопками вы сейчас занимаетесь?

– О, молодой человек, предупреждаю вас: вы ступили на опасную дорожку. Опрашивать меня о раскопках – все равно как спрашивать о болезнях престарелую соседку по купе…

Фриц Диц посмотрел на часы:

– Но вам повезло, через два часа у меня самолет во Франкфурт. Дозвольте я задам вам один единственный вопрос напоследок.

– Да, пожалуйста.

– Я давно работаю с музейными ценностями и неплохо разбираюсь в сигнализации. Я досконально изучил систему электронной охраны алмаза «Всевидящее око» и понял одну вещь, которая буквально привела меня в смятение. Отключить сигнализацию снаружи – невозможно; спрятаться внутри до закрытия – тоже полностью исключено. Отбросив мистику, я остался наедине с очевидной нелепостью.

– И что же это? – насторожился Яблочкин.

– Нет, нет, вы будете смеяться.

– Даю вам честное слово, что не буду.

– Ну хорошо, только никому не рассказывайте, обещаете?

Яблочкин нетерпеливо кивнул. Немец огляделся, понизил голос и произнес:

– Это было очень маленькое и чертовски умное животное.

– Животное?!

– Посудите сами: не более двух дюймов. Не мог же это быть человек, на самом деле…

– Но, может быть, механизм?

– Нет, исключено. Скорее, что-то вроде крошечной обезьянки, способной лазать по шнурам, занавескам и карнизам, обладающей острыми загнутыми когтями.

– Но разве такое возможно?

– При нынешнем развитии генной техники возможно все, поверьте мне, молодой человек. А теперь мне все-таки пора, ауфвидерзеен. Был искренне рад с вами познакомиться.

– До свидания, господин… – у Яблочкин вылетело из головы имя иностранца.

– Диц. Фриц Диц.

И немец, улыбнувшись, скрылся в толчее.

* * *

Петя увидел, что белокурый незнакомец идет к окну, и спрятался за чемоданчиком. Диц зашел за штору, пискнул висящим на ключах брелоком, замки щелкнули, металлическая крышка плавно отворилась. Что-то нащупывая в карманах своего кейса, он обернулся в сторону зала.

«Что это он роется в чужом чемоданчике! – подумал Петя с возмущением. Он был уверен, что чемоданчик принадлежит Яблочкину. – Вот сейчас я туда и влезу!»

Незнакомец нащупал деньги и авиабилеты, запихивая их во внутренний карман смокинга снова оглянулся в зал, с кем-то попрощался, и в этот момент Петя перемахнул через борт, заполз в полупустую пачку сигарет и затаился.

Кейс захлопнулся, стало темно и заложило уши. Потом Петю прижало к дну, словно резко тронулся вверх скоростной лифт, затем его качнуло и куда-то понесло…

«Балда! – Петя изо всех сил треснул себя по лбу. – Это же его, немца этого, кейс, а не Яблочкина! Куда же меня теперь?..» Но и теперь, как и раньше, он мог пенять лишь на собственную неосмотрительность.

Фриц Диц сел в ожидавший его у входа автомобиль и приказал шоферу ехать в аэропорт.

В огромном зале было прохладно и немноголюдно. До вылета самолета во Франкфурт оставалось более часа, однако Диц явно поторапливался. Он подошел к окошку регистрации и протянул билет. «Поспешите, господин Диц, – сказала ему по-немецки молодая служащая. – Ваш самолет в Боготу вылетает через семнадцать с половиной минут. Надеюсь, что полет будет приятным.» «Данке шон, – отвечал Диц, в шутку путая русский с немецким, – я тоже на это надеюсь, фройляйн.» И уже на ходу он улыбнулся девушке так, что она еще долго путала рейсы и страны в своем общении с другими пассажирами.

Ровно через семнадцать с половиной минут красавец-лайнер плавно оторвался от взлетного поля, и его мигающие огоньки скрылись в темноте, оставляя позади туманный Санкт-Петербург.

9

Мушкину терзают сомнения нравственного порядка. – Котов выдает фальшивую ноту на саксофоне. – Записка, которая ничего не объясняет

В банкетном зале становилось все более шумно и душно. Официанты едва успевали бегать туда-сюда с подносами, оркестр все чаще сбивался с латиноамериканских ритмов на разухабистые ресторанные шлягеры, чему публика, в большинстве своем русская, была только рада.

К одиноко стоящему у стойки бара Яблочкину подошла Мушкина.

– Знаете, на кого вы похожи?

– На кого? – встрепенулся Яблочкин, выходя из задумчивости.

– На человека, который никак не может понять, что он только что проглотил. Этот тип, с которым вы разговаривали, чем-то вас расстроил?

– Нет, не то чтобы расстроил, а как-то подозрительно. Он догадался о том, как произошла кража алмаза, что внутри было крошечное живое существо, которое отключило сигнализацию. Мне кажется, он не совсем тот, за кого себя выдает: «военный историк, профессор археолог»… Меня не отпускает чувство, что мы еще встретимся. А как ваши успехи? Кажется, вам без труда удалось подружиться с этой девочкой? Теперь мы, по крайней мере, будем в курсе ее контактов с Огоньковым.

– Вот именно поэтому я чувствую себя последней тварью.

– Что вы говорите!

– Да, да! Я чувствую себя повесой, который на спор с дружками соблазнил невинную девушку. А может быть, и надругался над нею…

– Тогда вы обязаны жениться.

– Не хохмите, я говорю вполне серьезно. Тем более, что мы с ней совершенно искренне друг дружке симпатизируем.

– Это делу не помеха.

– А вдруг ей придет в голову или кто-нибудь скажет, что я делаю все это по заданию?

– Ну так расскажите ей все как есть.

– Рассказать, что с самого начала я хотела втереться к ней в доверие?

– А почему бы и нет. Ведь она понимает, что сейчас вы не притворяетесь.

Мушкина задумалась.

– Знаете, – сказала она, – пожалуй, вы правы. Ваша бесхитростная прямота на деле изощреннее любого обмана. Я так и сделаю.

К Яблочкину приблизился охранник и попросил его подойти к телефону. Аппарат находился в коридорчике возле сцены, и было очень шумно.

– Да! – закричал Яблочкин, отвернувшись от оркестра и закрыв другое ухо ладонью. – Слушаю.

– Алешенька, – услышал он голос мамы, – извини, что отвлекаю, но Ты оставил дома свою трубку. А тебе все время звонит какой-то Юра из музея; говорит, что по очень срочному делу. Тебя уже наградили? Ужин готовить или ты уже?

– Да, мама, уже наградили, ужин не надо. Юра этот оставил свои координаты?

– Да, запиши номер…

– Алло, Юра? Это Яблочкин беспокоит из милиции… то есть, из передачи «Очевидное-невер»… что? Что вы говорите! А он здесь, в консульстве? Саксофон?

Яблочкин выглянул в зал и, не отнимая трубки от уха, стал пристально смотреть на Котова. Тот в конце концов тоже узнал Яблочкина, вспомнив свой сегодняшний сон, и выдал на саксофоне такого поганого петуха, что барабанщик сбился с ритма, и остальные начали делать им страшные лица.

– Да, я все понял! – крикнул Яблочкин. – Большое спасибо, вы очень помогли. Только, пожалуйста, больше никому об этом ни слова.

– Могила! – пообещал Юрик.

* * *

Поиски в квартире Котова продолжались до самого утра. Двое опытнейших оперативников просматривали, обшаривали и обстукивали сантиметр за сантиметром. Лучшая розыскная собака в наморднике из металлической сетки обнюхивала каждый предмет, каждую щелку. Бутылка, в которой хозяин видел «гномика» была направлена в лабораторию, где над ней колдовали поднятые из постелей эксперты.

Сам Яблочкин сидел за столом и постепенно, по мере поисков, приходил в отчаяние. Опустив глаза, он смотрел на захламленную поверхность стола и на маленькую бумажку, которая, он сам еще не понимал почему, привлекала его внимание. Наконец, он взял эту бумажку, величиной с почтовую марку, и поднес к лампе.

И тут его словно тряхнуло: поверхность была испещрена микроскопическими рукописными строчками.

– Лупу! – крикнул Яблочкин, и ему в руку немедленно сунули лупу.

Жадно проглатывая строчку за строчкой, Яблочкин ознакомился с содержанием записки.

Не будем приводить ее полностью; Петя обращался к родителям и просил у них прощения за то, что скрывается от них и от всех, что это связанно с чрезвычайными и невероятными обстоятельствами, о которых он пока не может ничего рассказать. Он надеется, что рано или поздно все благополучно разрешится, и он живой и невредимый вернется под родительский кров.

В специальной приписке для Яблочкина он писал:

«Товарищ милиционер Яблочкин, вы знаете почти все и обещали мне помогать. В эту квартиру я попал случайно, а теперь в футляре с саксофоном попытаюсь перебраться в другое место, где есть телефон с кнопочным набором. Вы меня ищите, а значит, рано или поздно найдете эту записку. Но все-таки еще раньше я постараюсь вам позвонить.

Прошу вас отрезать часть записки, предназначенную маме и папе и увеличить ее до размеров почерка нормальной величины.»

Дочитав, Яблочкин сел в кресло и устало откинулся.

– Можете прекратить обыск, его здесь нет, – проговорил он с любопытством смотревшим на него оперативникам. – Его не надо ловить, он сам ищет со мной встречи.

10

В плену металлического кейса. – Сколько же их на самом деле? – Можно вернуться, но какой ценой…

Петя слышал и понимал все, что происходит снаружи. Сначала незнакомец поехал в аэропорт, потом его назвали «господин Диц» и сказали, что до его самолета до Боготы осталось семнадцать с половиной минут, потом г-н Диц занял свое место в салоне, потом загудели турбины, и самолет оторвался от земли.

Прошло время, и на фоне ровного гудения где-то совсем рядом послышалось поскрипывание и покашливание.

– Кто здесь! – крикнул Петя, испуганно тараща глаза в темноту.

Внезапно в двух шагах от него чиркнула зажигалка, и пламя осветило физиономию развалившегося в плетеном кресле-качалке карточного джокера, который невозмутимо раскуривал папиросу. Запахло елкой.

– Кто, кто… – проворчал шут и пустил облако едкого дыма, от которого Петя закашлялся. – Мог бы уже такие вопросы не задавать, уже-чай на седьмой тур выходим.

Это было важно. Петя стал лихорадочно подсчитывать в уме проигранные и выигранные очки, но никак не мог сосредоточиться.

– А что, – сказал он неуверенно, – шестой уже… случился?

– Может случился, а может и нет…

– А… понятно. А где остальные? Вы один здесь?

– Относительно. Я здесь один? – окликнул он кого-то, и будто эхо ответило ему из глубины чемодана:

– Ты здесь один. Если только не считать меня и это чертовски сообразительное маленькое животное. Как только его угораздило забраться в чужой кейс?

– Я нечаянно, – прошептал Петя. – Я думал, это Яблочкина.

– Индюк тоже думал, – злобно проворчал голос Джокера из глубины.

– Так вы один или вас двое? – растерялся Петя, не понимая, сколько народу собралось в чемоданчике.

– Прядет время, и этот вопрос прояснится, – пообещал куривший, в кресле. – Что же касается остальных участников, то они нас видят.

– Кино, что ли… – проворчал Петя.

– Можно даже сказать, конец первой серии.

– Значит, скоро начнется вторая?

– Разумеется, после небольшой формальности. Кстати, как мы ее назовем?

– Что назовем?

– Ну, вторую серию. Как вам нравится «Шпионские страсти»? Или, еще лучше, «В сетях шпионажа».

– Шпионажа? – повторил Петя. От едкого дыма, пахнущего новогодней елкой, в голове у него начинали путаться мысли.

– Сам виноват. Кто тянул тебя лезть в шпионский кейс секретного двойного суперагента.

– Тройного, – поправил его голос из глубины.

– Да, да, именно тройного секретного агента. И теперь, вместо благополучного объяснения с лейтенантом Яблочкиным, вы, дорогой мой человечек, будете иметь вторую часть, которая еще неизвестно чем закончится.

– А как же мои мама и папа? – забеспокоился Петя. – Никто не знает, что я лечу в Америку.

Джокер вздохнул:

– Мама, папа… А вот кстати, если бы вам предложили сию секунду оказаться в Петербурге у Яблочкина; поговорить с ним, посоветоваться…

– А это возможно? – Петя с надеждой поднял глаза.

– Это возможно. Только при одном условии, что в ту же секунду твои родители, папа и мама, разом попадут под машину. Немножко полечатся, потом все обойдется. Зато вы, молодой человек, будете у них под крылышком, живой и здоровый.

– Нет, нет! – воскликнул Петя. – Я не согласен! Пусть они будут здоровые, а я сам уж как-нибудь улажу свои дела. Пускай Америка, пускай шпионы, только не…

Он не закончил, как дно чемоданчика внезапно осветила вспыхнувшая новогодняя елка, пахнуло домашним теплом, праздничным пирогом, мандаринами и бенгальскими огнями. Из-под елки бросились к Пете его родители.

«3:3» – зажглось электрическое табло на дальней стенке чемодана.

– Петечка! Петечка! – всхлипывала мама, обнимая сына и целуя. Папа смахивал слезу, и лицо его дрожало. – Петечка, что с тобой, где ты?

– Мама… – Петя с трудом сдерживал душившие его рыдания. – Папа… Все будет хорошо… Я только в Америку… ненадолго…

Джокер щелкнул пальцами, и все исчезло. Только откуда-то взявшегося облезлого плюшевого мишку, его самого близкого друга после родителей, Петя еще некоторое время прижимал к груди, но и он тоже исчез. Во вселенной сделалось пусто и враждебно.

– Достаточно, – сказал джокер. – Это были ваши поощрительные три секунды счастья, на которых настаивали господа из правой части нашего сектора. Господа из левой были против, но я выполнил это пожелание. – Джокер пыхнул окурком папиросы, уголек осветил его лицо красным цветом, и Петя вдруг увидел, что это не карточный шут, а чертик, злой чертик из ада.

– Прекратите все это!! – закричал Петя сорвавшимся голосом и бросился на чертика с кулаками. – Убью! убью! гады!..

Внезапно он налетел на твердую, как скала, преграду и расшибся. Джокер затушил папиросу о прозрачную перегородку, посыпались искры, и когда они погасли, снова стало темно.

Свернувшись калачиком, Петя еще долго плакал, пока не заснул под мерный гул самолетных турбин.

Он проснулся от внезапно ударившего ему в лицо света. Жмурясь и прикрывая лицо ладошкой, Петя поднял глаза.

Крышка чемоданчика была распахнута настежь, и прямо на него смотрело огромное лицо господина Дица. Немец сделал большие глаза, тихонько присвистнул и прошептал:

– Дас ист фантастиш…

– Минеральная вода, соки, – проворковала где-то рядом стюардесса, и Диц резко захлопнул крышку чемоданчика.

– Дас ист… приехали, – сокрушенно проговорил Петя, снова оказавшись в темноте. – Наверное, теперь я уже в этих… сетях шпионажа. Посмотрим что будет дальше.

………………………………………………………………….

………………………………………………………………….

………………………………………………………………….

………………………………………………………………….

ГОЛОС ВРАЧА. Нет, уверяю вас, это не смертельно. Многие выходят из бессознательного состояния даже через месяц и более того.

ГОЛОС МУЖЧИНЫ. Так вы полагаете, что восемь дней опасности для жизни не представляет? Можно надеяться на…

ГОЛОС ЗАПЛАКАННОЙ ЖЕНЩИНЫ. Доктор, скажите правду! Он останется нормальным ребенком, или это отразится на его умственных спос… (рыдания).

ГОЛОС МУЖЧИНЫ. Дорогая, успокойся, я уверен, что все будет хор-рошо (от волнения запинается). Скажите доктор, он сейчас что-нибудь слышит?

ГОЛОС ВРАЧА. Наши последние данные свидетельствуют, что больной в таком состоянии эпизодически улавливает какую-то информацию извне, однако мы не знаем, как мозг ее интерпретирует. По моему мнению, чтение вслух увлекательной книги могло бы положительно повлиять на его психику и пробудить интерес к жизни.

ГОЛОС МАЛЬЧИКА. Я принесу «Джеймса Бонда», это очень увлекательные книги, у меня штук десять наберется. Хватит на все лето. (Женщина начинает рыдать.)

ГОЛОС ДЕВОЧКИ. Дурак, с чего ты взял, что придется читать все лето. Конечно, если ты собираешься читать для других больных… Я тоже принесу книжку, только у меня нет с приключениями. Или, кажется, есть одна про шпионов, про войну, «Щит и меч» называется.

ГОЛОС ВРАЧА. Хорошо, ребята, Приходите и читайте ваши книжки в любое время. Вполне возможно, что это пойдет на пользу вашему товарищу.

ГОЛОС МАЛЬЧИКА (шепотом). «Щит и меч» это кино такое про фашистов. Мне не понравилось.

ГОЛОС ДЕВОЧКИ (тоже шепотом). Сам ты фашист. Лучше бы этот патрон у тебя прямо в кармане разорвало, чтоб у тебя…

Голоса детей, врача, мужчины, плачущей женщины становятся тише, неразборчивее и замолкают. Наступает полная темнота и тишина.

Конец первой части.